Жребий Салема Кинг Стивен
Пролог
Что видишь ты здесь, старый друг?
Вернулся ты домой из долгих странствий
и многое забыл под чуждым небом,
далеко от своей родной страны…
Георгиос Сеферис
1
Почти все думали, что мужчина и мальчик были отцом и сыном.
Они бесцельно двигались по стране на юго-запад, выбирая окольные дороги. Прежде чем достигнуть конечного пункта своего путешествия, они останавливались трижды: сперва в Род-Айленде, где высокий темноволосый мужчина работал на текстильной фабрике, потом в Янгстауне, штат Огайо, где он три месяца проработал на конвейере, собирая трактора, и, наконец, в маленьком калифорнийском городке близ границы с Мексикой, где он взялся чинить маленькие импортные автомобили с неожиданным для себя самого успехом.
Везде, где они останавливались, он покупал газету «Пресс-Геральд», издающуюся в Портленде, штат Мэн, и искал любые сведения, касающиеся маленького мэнского городка под названием Джерусалемс-Лот. Иногда в газете появлялась интересующая его информация.
В мотеле у Сентрал-Фоллс, штат Род-Айленд, где они остановились, он набросал план романа и отправил его по почте своему литературному агенту. Когда-то, миллион лет назад, он был популярным молодым писателем – тогда тьма еще не нависла над ним. Агент показал план издателю, который выказал вежливый интерес, но без всякого желания выплатить аванс. Ему оставалось только сказать «благодарю вас» рассыльному, принесшему ответ агента. Это не оставило особенного следа в его душе, и он продолжал работать над романом.
Мальчик говорил мало. На лице его задержалось настороженное выражение, а глаза были темными, как будто устремленными внутрь себя, в какую-то мрачную глубину. В закусочных и на бензоколонках, где они останавливались, он был неизменно вежлив. Казалось, что он боится упустить из виду своего спутника и нервничает, даже когда тот выходит в туалет. Он не хотел говорить о городке Джерусалемс-Лоте, хотя мужчина пытался время от времени завести разговор на эту тему, и не заглядывал в портлендские газеты, которые тот покупал.
Когда роман был закончен, они жили на тихоокеанском пляже, в маленьком коттедже недалеко от дороги и почти не вылезали из океана. Он был теплее Атлантики, дружелюбнее и не таил в себе тяжелых воспоминаний. Кожа мальчика постепенно делалась коричневой.
Хотя они могли позволить себе есть трижды в день и имели крышу над головой, мужчину начали одолевать хандра и сомнения. Он считал себя ответственным за мальчика, и, хотя тот учился легко и был достаточно развит для своих лет, одолевая все книги, которые мужчина читал сам, ему казалось, что воспоминания о Джерусалемс-Лоте все еще мучают его. Иногда ночью мальчик кричал во сне и сбрасывал одеяло на пол.
В это время пришло письмо из Нью-Йорка. Агент сообщал, что «Рэндом-хаус» предлагает за роман аванс в 12 тысяч долларов и успех его почти гарантирован. Согласен ли он?
Он был согласен.
Мужчина оставил свою работу, и они с мальчиком пересекли границу.
2
Лос-Сапатос, что означает «Башмаки» (это название и привлекло мужчину), был маленьким городком неподалеку от океана, свободным от туристов. Там не было хороших дорог, морских пляжей (море находилось в четырех милях к западу) и никаких достопримечательно с тей. В местной гостинице кишмя кишели тараканы, а единственной шлюхе было уже за пятьдесят.
Жизнь там, в непосредственной близости от Штатов, была немыслимо спокойной. Ни уличного движения, ни самолетов, ни одной газонокосилки в радиусе сотни миль. У них было радио, но они мало что понимали, поскольку новости шли на испанском – мальчик уже начал его понимать, но для мужчины этот язык оставался ничего не значащим шумом. Из музыки передавали только оперные арии. Иногда они ловили музыкальную программу из Монтеррея с каким-нибудь древним джазом, но она то и дело пропадала. Единственным механизмом, работающим в пределах их слышимости, был ветхий дизель местного фермера, захлебывающийся звук которого едва слышался из-за шума ветра. Воду они носили из колодца.
Один или два раза в месяц (не всегда вместе) они посещали мессу в маленькой городской церкви. Они не понимали слов службы, но выстаивали ее до конца, хотя мужчину иногда клонило в сон от монотонных голосов молящихся. В одно из воскресений мальчик подошел к крыльцу, где мужчина работал над своим романом, и сказал ему, что он попросил священника разрешить ему исповедаться. Мужчина только кивнул и спросил, хватит ли для этого его знания испанского. Мальчик ответил, что вряд ли это будет проблемой.
Раз в неделю мужчина отправлялся за сорок миль, чтобы получить портлендскую газету, которая всегда была недельной давности и иногда перепачкана собачьей мочой. Через две недели после того, как мальчик сообщил ему о своем намерении, он обнаружил в газете статью о Джерусалемс-Лоте и о вермонтском городе Момсон. В связи с первым в статье упоминалось и его имя.
Он отложил газету, не особенно надеясь, что мальчик прочтет ее. Статья оставила у него тяжелое впечатление. Оказывается, не все в Салемс-Лоте закончилось с их отъездом.
На следующий день мальчик подошел к нему с газетой в руках, раскрытой на заголовке «Город-призрак в штате Мэн?».
– Я боюсь, – сказал он.
– Я тоже, – ответил мужчина.
3
Город-призрак в штате Мэн?
Джон Льюис,
редактор отдела статей
«Пресс-Геральд».
Джерусалемс-Лот – маленький городок к востоку от Камберленда и в двадцати милях севернее Портленда. Это не первый заброшенный город в истории Америки и, по всей видимости, не последний, но один из самых необычных. Такие «города-призраки» обычны на юго-западе страны, где города возникали за одну ночь вокруг золотых и серебряных приисков и так же быстро исчезали, когда золотые жилы иссякали, оставляя после себя пустые и молчаливые магазины, гостиницы и салуны.
В Новой Англии же сравнить с Джерусалемс-Лотом (или Салемс-Лотом, как его обычно называли местные жители) можно, пожалуй, только маленький город Момсон в Вермонте. Летом 1923 года Момсон внезапно опустел, и все его 312 жителей пропали неведомо куда. В центре города еще сохранились дома и деловые здания, но все пятьдесят два года, прошедшие с тех пор, они оставались необитаемыми. Кое-где жители успели вывезти вещи, но в большинстве домов уцелела мебель и вся обстановка, как будто среди бела дня какой-то ураган сдул всех, кто там находился. В одном доме стол все еще накрыт к ужину и украшен вазой с засохшими цветами. В другом – постели в спальне аккуратно расправлены перед сном. В местном магазине на прилавке остался полуистлевший рулон материи, а в кассе – 122 доллара выручки. В ящике под кассой были обнаружены нетронутыми почти 50 тысяч долларов.
Население округи любит рассказывать эту историю туристам, добавляя при этом, что город населяют призраки – вот почему он так долго остается заброшенным. Однако более вероятной причиной кажется то, что Момсон расположен в дальнем конце штата, вдалеке от основных магистралей. Там нет ничего, что не повторялось бы в сотне таких же городишек, – кроме загадочного, как история «Марии Целесты», исчезновения его жителей.
Нечто похожее можно сказать и о Джерусалемс-Лоте. По переписи 1970 года его население составляло 1319 человек – на 67 человек меньше, чем по предыдущей переписи. Это уютный маленький городок, называемый его прежними обитателями просто Лот, или же Салемс-Лот, где никогда ничего не случалось. Единственным событием, о котором часто вспоминали старожилы, сидя у камина, был пожар 51-го, когда от оброненной спички вспыхнул один из крупнейших в истории штата лесных пожаров.
Для тех, кто мечтал поселиться в тихом месте, где каждый занят собственным делом, кроме кумушек, собирающих городские сплетни, Лот был идеальным выбором. Перепись 1970-го показала то, что хорошо известно демографам сельских районов и обитателям многих маленьких городов в штате Мэн: много пожилых людей, мало бедняков и приличное число молодежи, покидающей город со школьными аттестатами, чтобы никогда в него не возвращаться.
Но чуть больше года назад начали твориться необычные вещи. Люди стали пропадать. Большая часть их, впрочем, не пропала в обычном смысле слова. Бывший констебль Лота Перкинс Гиллспай живет со своей сестрой в Киттери. Чарльз Джеймс, владелец бензоколонки напротив аптеки, ныне держит ремонтную мастерскую в соседнем Камберленде. Полина Диккенс переехала в Лос-Анджелес, а Рода Кэрлесс работает в миссии святого Матфея в Портленде. Список таких «пропавших» можно продолжать еще долго.
Удивляет в этих обнаруженных нами людях их откровенное нежелание – или неспособность – говорить о Джерусалемс-Лоте и о том, что там случилось. Перкинс Гиллспай просто посмотрел на репортера, закурил и сказал: «Я решил уехать, ну и что?» Чарльз Джеймс заявил, что он уехал потому, что дела его шли неважно. Полина Диккенс, много лет работавшая официанткой в кафе «Экселент», не ответила на наше письмо, а мисс Кэрлесс вовсе отказалась говорить о Джерусалемс-Лоте.
У некоторых из исчезнувших действительно могли быть для этого причины. Лоуренс Крокетт, местный агент по продаже недвижимос ти, пропавший неведомо куда вместе с женой и дочерью, оставил после себя ряд сомнительных сделок, включая спекуляцию землей, на которой размещаются Портлендский парк и торговый центр. Также пропавшие Макдугаллы потеряли немногим ранее малолетнего сына, и ничто не удерживало их в этом городе. Нечто подобное могло случиться и с другими. Как заявил начальник полиции штата Питер Макфи: «Мы потеряли следы многих жителей Джерусалемс-Лота, но это не единственный город в Мэне, где такое происходит. Рой Макдугалл, например, задолжал деньги одному банку и двум финансовым компаниям – по-моему, он решил просто смыться от кредиторов. Вот когда он воспользуется где-нибудь своей кредитной карточкой, они его и поймают. Поймите, что исчезновение людей в Америке так же обычно, как пирог с вишнями. Мы живем в стране автомобилей. Люди каждые два-три года переезжают с места на место, иногда – за полстраны, и порой «забывают» сообщить свой новый адрес. Особенно преступники».
При всей справедливости этих слов капитана Макфи в судьбе Джерусалемс-Лота остается много неясностей. Пропал Генри Петри с женой и сыном, а его, сотрудника крупной страховой компании, вряд ли можно причислить к антисоциальным элементам. В этом списке значатся также местные гробовщик, библиотекарь и косметолог, и весь список чрезвычайно длинен.
В окружающих городах уже поползли слухи, знаменующие начало легенды. Салемс-Лот прослыл проклятым городом. Над ним многие видели разноцветные огни, и если сказать, что жителей Лота похитили инопланетяне, никто в округе не улыбнется. Ходят слухи о черных мессах, совершаемых там, что и навлекло гнев Божий на город, названный в честь самого святого из городов Святой Земли. Другие, настроенные более реалистически, вспоминают о молодых людях, исчезнувших несколько лет назад в Хьюстоне, штат Техас (их обезображенные тела нашли впоследствии в братской могиле).
Посещение Салемс-Лота не смягчает впечатления от этих разговоров. Вся деловая жизнь здесь замерла. Последним закрыл свои двери в январе хозяйственный магазин Спенсера. Не работают овощной магазин Кроссена, мебельный магазин Барлоу и Стрэйкера, кафе «Экселент», заперто даже муниципальное здание. Новая начальная школа пуста, и так же выглядит высшая школа, построенная только в 1967 году. Мебель и учебники оттуда перевезены в Камберленд и распределены между школами района, поскольку в Салем-Лоте, по-видимому, не осталось детей, которым они бы требовались. Детей нет, только заброшенные магазины и лавки, опустевшие дома, запущенные газоны и пустые улицы.
Среди людей, которых полиция штата хотела бы отыскать, числятся также Джон Гроггинс, пастор методист ской церкви Лота; отец Дональд Каллагэн, католический священник церкви святого Андрея; Мэйбл Вертс, вдова, занимавшаяся церковными делами и благотворительно стью; Лестер и Хэрриет Дарэм, работавшие на ткацкой фабрике, Ева Миллер, владелица местного пансиона…
4
Через два месяца после появления этой статьи мальчика пригласили в церковь. Он в первый раз пошел на исповедь и рассказал все.
5
Священник был стариком с белыми волосами и лицом, состоящим из одних морщин. Глаза его на выдубленном солнцем лице удивляли блеском и быстротой. Они были голубыми, типично ирландскими. Когда мужчина зашел к нему во двор, священник сидел на веранде и пил чай. Рядом с ним стоял человек в костюме, прическа которого, разделенная пробором, напомнила мужчине фотографии 1890 годов.
Человек сказал:
– Я Хесус де ла Рей Муньос. Отец Гракон просил меня переводить, поскольку он не знает английского. Отец Гракон оказал моей семье услугу, которую я не вправе забывать, поэтому будьте уверены, что сказанное вами умрет во мне. Приемлемо ли это для вас?
– Да. – Он пожал руку Муньосу, а потом священнику. Тот спросил что-то по-испански и улыбнулся. Слева у него во рту оставалось только пять зубов, но улыбка была открытой и радостной.
– Он спрашивает, не хотите ли вы чаю? Это зеленый чай. Хорошо утоляет жажду.
– С удовольствием.
Благословив их, священник спросил:
– Это не ваш сын?
– Нет.
– Его исповедь была очень странной. Фактически я не слышал ничего подобного за все время, что я служу.
– Это меня не удивляет.
– Он плакал, – сказал отец Гракон, отпивая чай. – Страшный плач. Он исходил из самой глубины души. Могу я задать вам вопрос, который вызвала в моем сердце его исповедь?
– Нет, – сказал спокойно мужчина. – Не спрашивайте. Он говорил правду.
Гракон кивнул еще до того, как Муньос перевел эти слова, и лицо его словно окаменело. Он наклонился вперед, зажав ладони между коленями, и долго что-то говорил. Муньос внимательно слушал и, когда священник закончил, сказал:
– Он говорит, что в мире много странных вещей. Сорок лет назад крестьянин принес ему ящерицу, кричавшую женским голосом. Видел он и человека со стигматами, следами мучений Господа нашего, которые кровоточили в Страстную Пятницу. Он говорит: то, о чем он узнал, просто ужасно. Что это очень опасно для вас и для мальчика. Особенно для мальчика. Это просто гложет его. Он говорит…
Гракон опять сказал что-то.
– Он спрашивает, понимаете ли вы, что случилось в этом вашем Новом Иерусалиме?
– Джерусалемс-Лоте, – поправил мужчина. – Да. Я понимаю.
Гракон снова спросил.
– Он спрашивает, что вы собираетесь делать дальше.
Мужчина медленно покачал головой:
– Я не знаю.
Гракон еще что-то сказал.
– Он говорит, что будет молиться за вас.
6
Через неделю он проснулся в поту от ночного кошмара и позвал мальчика.
– Я возвращаюсь, – сказал он.
Мальчик побледнел. Это было заметно даже под слоем загара.
– Поедешь со мной? – спросил мужчина.
– Ты меня любишь?
– О Господи, конечно, да!
Мальчик заплакал, и мужчина обнял его за плечи.
7
Он не мог больше спать. Из темноты на него глядели лица, неясные, будто припорошенные снегом, и когда ветки деревьев задевали крышу, он подскакивал.
Джерусалемс-Лот.
Он прикрывал глаза рукой, и все возвращалось опять. Он почти видел прошлое сквозь ту же снежную пелену.
Салемс-Лот…
Часть первая
Дом Марстенов
Ни один живой организм не в состоянии долго выносить абсолютную реальность и оставаться здоровым; даже птицы и кузнечики, по-видимому, иногда грезят. И Хилл-Хаус не был здоров, угрюмо возвышаясь на холме, от которого получил свое имя, темный и пустой, он стоял так восемьдесят лет и мог простоять еще восемьдесят. Стены его оставались прямыми, кладка – прочной, полы – крепкими, и двери были плотно закрыты; тишина стояла над его деревом и камнем, и то, что двигалось там, двигалось бесшумно.
Ширли Джексон.Призраки Хилл-Хауса
Глава первая
Бен (1)
1
К тому времени, как Бен Мейрс добрался до Портленда, следуя по магистрали на север, он начал чувствовать не очень приятное волнение. Это было 5 сентября 1975 года, при последнем параде уходящего лета. Деревья ярко зеленели, небо было высоким и чистым, и сразу за Фалмутом он встретил двух ребятишек, идущих по обочине с рыбацкими удочками на плечах.
Он свернул с магистрали, сбавив скорость до положенного предела, и попытался рассмотреть что-нибудь запечатлевшееся в его памяти. Сперва ничего не было видно, и он попытался объяснить это себе: «Тебе же было всего семь лет. Двадцать пять лет утекло с тех пор. Места изменились. Как и люди».
Тогда дороги 295 еще не было. Если вы хотели добраться до Портленда из Лота, нужно было ехать по дороге 12 до Фалмута и там свернуть на первое шоссе. Времени уходило куда больше.
«Прекрати эту чепуху».
Но прекратить было трудно. Трудно прекратить, когда…
Большой мотоцикл БСА заревел сзади и промчался совсем рядом. На нем сидели парень и девушка в красном жакете и громадных зеркальных очках, обнявшая парня сзади. Бен инстинктивно надавил на тормоз и обеими руками нажал на клаксон. Мотоцикл унесся вперед в облаке сизого дыма, а девица, обернувшись, показала Бену средний палец.
Он сбавил скорость, чтобы закурить. Руки заметно тряслись. Мотоцикл уже почти скрылся из виду. Дети. Чертовы дети. Опять начали приходить на память какие-то воспоминания, но он отогнал их прочь. Уже два года он не садился на мотоцикл и не желал когда-нибудь еще делать это Краем глаза он заметил слева что-то ярко-красное и, повернув голову, почувствовал радость узнавания. На вершине холма, у подножия которого расстилались поля клевера и тимофеевки, возвышался большой красный сарай под белой крышей – даже с такого расстояния он мог видеть на ней солнечные блики. Он был здесь тогда и все еще стоял. Точно такой же. Может, это было к лучшему. Скоро сарай скрылся за деревьями.
Когда он доехал до Камберленда, знакомых вещей стало появляться все больше. Он переехал через Ройял-ривер, где они мальчишками удили щук. Между деревьями промелькнул городок Камберленд с его приземистой водонапорной башней, на которой было выведено краской: «Сохраним Мэн зеленым!» Тетя Синди всегда говорила, что ниже стоило подписать: «Гони монету!»
Все было до боли знакомым, и он стал озираться, ища знак. Тот отсвечивал зеленым уже через пять миль:
ДОРОГА 12 ДЖЕРУСАЛЕМС-ЛОТКАМБЕРЛЕНД КАМБЕРЛЕНД-ЦЕНТР
Внезапная темнота навалилась на его сознание, гася радостные мысли, словно огонь песком. Это ощущение возникало не впервые; все началось с тех пор, как (тут в мыслях всплыло имя Миранды, но он отогнал его прочь) случилась беда, и он не позволял себе думать об этом, но оно приходило снова и снова, вторгаясь с пугающей силой.
Зачем все-таки он возвращался в город, где провел четыре года своего детства, пытаясь вернуть что-то, ушедшее безвозвратно? Какого волшебства он ожидал от тропок, по которым ходил мальчишкой и которые теперь, наверное, были заасфальтированы, выпрямлены и забросаны туристскими жестянками из-под пива? Магия кончилась, и черная, и белая. Все кончилось в тот вечер, когда мотоцикл потерял управление и врезался в желтый фургон, и были скрежет и крик Миранды, внезапно оборвавшийся, когда…
Он проехал правый поворот и в какой-то миг едва не свернул направо, чтобы доехать до Чемберлена или Льюистона, пообедать там, а потом развернуться и поехать назад. Но куда «назад»? Домой? Смешно. Если у него и был дом, то он был здесь. Хотя он был здесь всего четыре года, но это был он.
Он просигналил и притормозил у ограждения. За поворотом, там, где он соединялся с дорогой 12 (которая ближе к городу переходила в Джойнтнер-авеню), он что-то увидел на горизонте; что-то, заставившее его обеи ми ногами надавить на тормоз. «Ситроен» вздрогнул и остановился.
Деревья, в основном сосны и ели, подымались к востоку на холм, почти заслоняя обзор. Города отсюда не было видно. Одни деревья, и там, где они расступались, – высокая двускатная крыша дома Марстенов.
Он смотрел на нее зачарованный. На его лице отразился целый калейдоскоп сменяющихся чувств.
– Все еще стоит, – пробормотал он. – О Господи!
Он взглянул на свои руки. Они покрылись гусиной кожей.
2
Он проехал мимо Камберленда и приблизился к Салемс-Лоту с запада, по Бернс-роуд. Его удивило, как мало в этих местах изменилось. Построили несколько новых домов, у самой окраины появилась таверна «У Делла», вырыли пару карьеров по добыче гравия. Лес заметно поредел. Но у поворота на городскую свалку висела та же жестяная табличка, и сама дорога была такой же, вся в ямах и выбоинах. Между деревьями он видел Школьный холм, по которому с севера на юг тянулись опоры Центральной мэнской линии электропередач. Ферма Гриффенов тоже была на месте, хотя коровник заметно увеличился. Он не знал, продают ли они по-прежнему молоко, на котором изображалась ухмыляющаяся корова под фирменной маркой: «Солнечное молоко с фермы Гриффенов». Он улыбнулся. В доме тети Синди он попил немало этого молока с кукурузными хлопьями.
Он свернул налево, на Брукс-роуд, проехал мимо железных ворот и низкой каменной ограды кладбища Хармони-Хилл и спустился к подножию холма, известного как Марстен-Хилл.
Здесь деревья расступались по обеим сторонам дороги. Справа можно было видеть сам город – Бен впервые смотрел на него вновь. Слева был дом Марстенов. Он остановил машину и вылез.
Дом остался таким же. Никаких отличий. Он словно видел его еще вчера.
У фронтона буйно разрослись сорняки, скрывая старую каменную дорожку, ведущую к крыльцу. В траве скрипели кузнечики, и он видел, как они описывают в воздухе причудливые параболы.
Дом стоял в стороне от города. Он был громадным, неуклюжим и изрядно обветшавшим; ставни закрывали окна, придавая ему зловещий вид всех старых домов, долго стоящих пустыми. Краска давно облупилась, окрасив весь дом в однообразный серый оттенок. Ветры ободрали крышу, а ее западный угол обвалился под тяжестью снега.
Он вдруг почувствовал сильное желание пройти сквозь эти травяные джунгли, мимо стрекочущих кузнечиков, подняться на крыльцо и войти в холл. Может быть, даже попробовать открыть дверь в комнату.
Он стоял и смотрел на дом, почти загипнотизированный. Дом смотрел на него в ответ с безразличием идиота.
Ты войдешь в холл, где пахнет отсыревшей штукатуркой и сгнившими обоями, а под полами скребутся мыши. Там все еще валяется много разных безделушек, и ты можешь подобрать что-нибудь, например, пресс-папье, и положить в карман. А в конце холла, вместо того чтобы идти на кухню, можно свернуть налево и подняться вверх по лестнице, поднимая пыль от упавшей с потолка за много лет штукатурки. Там было четырнадцать ступенек, да-да, четырнадцать. Но самая верхняя была совсем маленькой, словно для того, чтобы избежать несчастливого числа. Наверху можно было увидеть холл перед закрытой дверью. И если пройти через холл, то можно протянуть руку и взяться за серебристую прохладную дверную ручку…
Он отвернулся от дома, чувствуя, что во рту у него пересохло. Нет еще. Потом, может быть, но не сейчас. Пока ему достаточно просто знать, что все здесь осталось, как было. Ожидало его. Он мог отыскать тех, кто распоряжался сейчас этим домом, и может даже арендовать его. Из кухни вышел бы неплохой кабинет, а спать он мог в прихожей. Но вряд ли он заставит себя подняться наверх.
Но об этом было еще рано думать.
Он сел в машину, завел ее и направился в Джерусалемс-Лот.
Глава вторая
Сьюзен (1)
1
Он сидел на скамейке в парке, когда заметил девушку, глядящую на него. Хорошенькую, в шелковой косынке на светлых волосах. Она держала в руках книгу, а рядом еще лежал альбом для рисунков с торчащим из него карандашом. Это был вторник, 16 сентября, первый учебный день, и из парка, как по волшебству, исчезли все школьники. Остались мамаши с детьми, несколько стариков, сидящих у памятника героям войны, и эта вот девушка, глядящая в его сторону из тени старого корявого вяза.
Она смотрела прямо на него, и на лице ее читалось изумление. Она бросила взгляд на свою книжку, опять посмотрела на него и хотела уже встать, подумав, села, опять привстала и снова села.
Он сам встал и пошел к ней, держа в руке свою книжку – вестерн в мягкой обложке.
– Добрый день, – сказал он. – Мы что, знакомы?
– Нет, – ответила она. – Но… вы Бенджамин Мейрс, так ведь?
– Ну. – Он удивленно поднял брови.
Она нервно рассмеялась, бросив на него короткий испытующий взгляд, словно пытаясь угадать его намерения. Было ясно, что она не из тех девушек, которые позволяют себе говорить с незнакомыми людьми в парке.
– Я подумала сперва, что вы мне привиделись. – Книга лежала у нее на коленях, и он увидел оттиснутый на ней штамп: «Публичная библиотека Джерусалемс-Лота». Это оказался «Воздушный танец», второй его роман. Она показала ему его фотографию четырехлетней давности на задней стороне обложки. Там его лицо выглядело мальчишеским и до испуга серьезным, глаза блестели, как черные алмазы.
– Что ж, это хороший повод для знакомства, – заметил он, и эта фраза, хоть и совершенно обычная, странно повисла в воздухе, как некое пророчество. Рядом с ними в песочнице возились малыши, и голос матери умолял Родди не качать сестру так сильно. Но сестра взлетала выше и выше, прямо в небо, цепляясь за качели в своем развевающемся платьице. Эту картину он вспоминал многие годы спустя, как тоненький ломтик, отрезанный от пирога времени. Если бы за этим ничего не последовало, все так и потонуло бы в сумраке памяти.
Потом она засмеялась и подала ему книгу.
– Можно попросить автограф?
– Книга же библиотечная.
– А я куплю ее у них или обменяю.
Он вынул из кармана ручку, открыл книгу на чистой первой странице и спросил:
– Как вас зовут?
– Сьюзен Нортон.
Он быстро, механически вывел: «Сьюзен Нортон, самой милой девушке в парке. С наилучшими пожеланиями. Бен Мейрс». Под росписью он поставил дату.
– Теперь вам придется ее украсть, – сказал он. – Она ведь уже распродана.
– Я закажу в Нью-Йорке, – возразила она, поглядев ему в глаза чуточку пристальнее. – Это замечательная книга.
– Благодарю. Когда я ее закончил и посмотрел на то, что вышло, я боялся, что ее вообще не напечатают.
Она улыбнулась, и он тоже, что сделало разговор менее принужденным. Позже он удивлялся, что все это произошло так легко и быстро. Эта мысль не была безоблачной, поскольку происшедшее казалось ему знаком судьбы, вовсе не слепой, вооруженной мощным биноклем и уже готовой схватить беспомощных смертных и смолоть их меж жерновов мироздания в какую-то только ей известную муку.
– Я и «Дочь Конвея» читала. Мне тоже понравилось. Как, наверное, и всем.
– Да нет, очень немногим, – признался он честно. Миранде тоже нравилась «Дочь Конвея», но большинство из его приятелей поругивали эту вещь, а критики просто смешали ее с грязью. Ну, на то они и критики.
– Тогда только мне.
– А новый вы читали?
– «Билли сказал – уезжай»? Нет еще. Мисс Кугэн из аптеки говорила, что он очень неприличный.
– Черт, да он почти пуританский! – возмутился Бен. – Язык грубоват, но когда ты пишешь о необразованных парнях из деревни, нельзя же… слушайте, хотите мороженого или еще чего? Мне хочется вас угостить.
Она в третий раз посмотрела ему в глаза, потом с благодарностью улыбнулась.
– Спасибо, с удовольствием. У Спенсера чудесное мороженое.
Так все и началось.
2
– Это и есть мисс Кугэн? – спросил Бен, понизив голос.
Он смотрел на высокую худую женщину в красном нейлоновом плаще поверх белого форменного халата. Ее подсиненные волосы были завиты.
– Да. Она каждый вторник приходит в библиотеку с тележкой и набивает ее доверху. Мисс Стэрчер просто с ума сходит.
Они сидели на красных кожаных стульях в кафе. Он потягивал шоколадную воду, она – клубничную. У Спенсера находилась и местная автобусная станция, и они могли видеть через старомодный дверной проем зал ожидания, где одиноко сидел молодой летчик в синем мундире, печально глядя на свой чемодан.
– Похоже, ему не очень хочется ехать туда, куда он едет, – заметила она, проследив его взгляд.
– Отпуск кончился, наверно, – сказал он. Теперь, подумал он, она спросит, служил ли я в армии.
Но вместо этого она сказала:
– Скоро и я так же поеду. Прощай, Салемс-Лот. Наверное, буду так же тосковать, как этот парень.
– Куда, если не секрет?
– В Нью-Йорк. Проверить, могу ли я жить самостоятельно.
– А почему бы не попробовать сделать это здесь?
– В Лоте? Мне здесь нравится. Но вот родители… вы понимаете. Они всегда словно подглядывают за мной. К тому же в Лоте девушке почти негде работать. – Она потупилась, глядя в свой стакан. Шея у нее была крепкой и загорелой, как, наверное, и вся ее фигура, вырисовывавшаяся под простым легким платьицем.
– А кем вы хотите работать?
Она пожала плечами:
– У меня заочный диплом Бостонского университета. Искусство и английский. Выбирай любое. Но оформлять офисы я не умею. Кое-кто из девочек, с которыми я училась, сейчас работают секретаршами, но я печатаю довольно плохо, не говоря уж о компьютере.
– Тогда что же остается?
– Ну… может быть, какое-нибудь издательство, – сказала она с сомнением в голосе, – или магазин… что-нибудь по части рекламы. В таких местах всегда нужно что-то рисовать, а я это умею.
– У вас есть предложения? – спросил он.
– Нет… нет. Но…
– Вам нечего делать в Нью-Йорке без предложений. Поверьте мне. Вы собьете все каблуки в поисках работы.
Она невесело улыбнулась:
– Конечно, вам лучше знать.
– Вы уже работали где-нибудь?
– Да, конечно. Удачнее всего в корпорации «Синекс». Они открывали новый кинотеатр в Портленде и заказали мне двенадцать картин в фойе. Заплатили семьсот долларов. Этого мне хватило, чтобы выкупить машину.
– Что ж, вы можете поехать в Нью-Йорк и снять там комнату на недельку, – сказал он, – и обойти все магазины и издательства с вашим дипломом. Только требуйте договора сразу на полгода, чтобы вас не надули. И не дайте этому городу завладеть вами.
– А вы? – спросила она, погружая ложку в мороженое. – Что вы делаете в этой глуши с населением тысяча триста человек?
Он пожал плечами:
– Пытаюсь написать роман.
Она была явно удивлена.
– Здесь, в Лоте? Но почему? И о чем?
– Вы пролили.
– Что?.. Ах, извините. – И она вытерла свой стакан салфеткой. – И вообще, вы не подумайте, что я такая уж болтушка. Обычно я не люблю говорить.
– Не извиняйтесь, – сказал он. – Все писатели любят говорить о своих книгах. Иногда перед сном я читаю, что пишут про меня в «Плейбое». Очень интересно.
Летчик встал. К кафе подкатил автобус, проскрипев тормозами.
– Я четыре года прожил в Салемс-Лоте мальчишкой на Бернс-роуд.
– На Бернс-роуд? Там же ничего теперь нет, кроме болота и маленького кладбища. Они называют его Хармони-Хилл.
– Я там жил с тетей Синди. Синтия Стоуэнс. Мой отец умер, и с матерью случилось… ну, что-то вроде нервного срыва. Поэтому она на время отправила меня к тете Синди. Та отослала меня обратно на Лонг-Айленд через месяц после большого пожара. – Он смотрел на ее лицо в зеркале над автоматом с газировкой. – Я плакал, когда уезжал от матери, и плакал, когда уезжал от тети Синди из Джерусалемс-Лота.
– Я родилась как раз в год пожара, – сказала Сьюзен. – Это было крупнейшее событие в нашем городе, и я его проспала.
Бен рассмеялся:
– Значит, вы на семь лет старше, чем я подумал в парке.
– Да? – Она выглядела польщенной. – Спасибо. А дом вашей тети, что, сгорел?
– Да, – сказал он. – Я хорошо помню ту ночь. Какие-то люди с ручными насосами пришли и сказали, что нам придется уйти. Мы очень испугались. Тетя Синди стала метаться, собирая вещи и запихивая их в машину. Кошмарная была ночь.
– А дом был застрахован?
– Нет, но мы успели вынести почти все, кроме телевизора. Его мы не смогли оторвать от пола. Это был старый «Видео-Кинг» с семидюймовым экраном и толстым стеклом. Очень было жаль.
– И вот вы вернулись писать книгу, – подвела она итог рассказу.
Бен не ответил. Мисс Кугэн открыла блок сигарет и высыпала пачки на стол. За прилавком с лекарствами, как седой призрак, возник мистер Лабри, местный аптекарь. Летчик стоял у входа в автобус, дожидаясь, пока водитель вернется из уборной.
– Да, – сказал наконец Бен. Он повернулся и посмотрел на нее, впервые открыто, глаза в глаза. Лицо ее, с искренними голубыми глазами и высоким чистым лбом, было очень привлекательным.
– А вы родились здесь? – спросил он.
Читать бесплатно другие книги:
