маленькие и неприметные Семипядный Сергей
– Обязательно, – подтвердила Бояркина. – Вместе с Мышенковым к тому же.
– Ой, а его нет! – прижала ладони к щекам Телешова.
– Ах да, он же у этого, как его… – Бояркина вдруг посмотрела на Подлесного. – Ты со мной пойдёшь, Диман.
Дмитрий опешил.
– Ты с ума сошла! Что я буду там делать?
– Многозначительно молчать, – усмехнулась Марина. – В случае необходимости поддакнешь. Понятно?
Дмитрий пожал плечами и ничего не сказал.
– Учти – многозначительно, – повторила Бояркина. – А это значит – с умным видом. Более чем.
– Насчёт «более чем» не знаю, – съёрничал Подлесный.
– Ты мне тут давай без этих… – нахмурилась Бояркина. – Ты только попробуй мне тут клиента…
И Дмитрий поспешил её успокоить, проговорив:
– Маруся, я всё сделаю. Мы же взрослые люди.
– Марина Григорьевна, ну так я пошлю Аннет за вами, – пятясь к двери, проговорила Телешова.
– Да-да, милочка, конечно же.
Спустя десять минут в кабинете Телешовой Подлесный увидел мужчину лет сорока в двубортном костюме и ярком галстуке, безупречно причёсанного и гладко выбритого. Ни худобы особенной, ни дрожащих рук он не заметил. Похоже, эта Телешова поспешила выдать желаемое за действительность.
– Ну что ж, будем работать, – сказала Бояркина, просмотрев протянутые ей Телешовой листы бумаги, и озабоченно поглядела на клиента. – Вы, Виктор Леонидович, не волнуйтесь, мы вам поможем.
– Будем надеяться, – сдержанно произнёс Виктор Леонидович, и только по голосу его Подлесный догадался, что клиент и в самом деле несколько растерян и взволнован.
Бояркина колдовала возле Виктора Леонидовича, а Подлесный, чувствуя свою ненужность, переминался с ноги на ногу.
– Энергетический уровень разрушился основательно, поэтому неудивительно, что сглаз, а может быть, и порча… – Бояркина повернулась к Подлесному. – Дмитрий Иванович, вам не кажется, что именно порча, а не сглаз в данном конкретном случае?
– Да, несомненно, – покивал Подлесный.
– Необходимо восстанавливать энергетическую защиту и психологическую стабильность, – продолжила Бояркина.
– Да, конечно, – подтвердил Подлесный.
Бояркина обратилась к Телешовой:
– Лариса Виленовна, нельзя исключать и генетический транс, поэтому поработайте, пожалуйста, и в этом направлении.
– Да, я думаю, это необходимо, – согласилась Телешова.
– Что такое генетический транс? – поинтересовался Виктор Леонидович и вопросительно посмотрел на Подлесного.
– Генетический транс? Ну, это… – Рука Дмитрия невольно потянулась к затылку.
На помощь поспешила Бояркина.
– Дети нередко повторяют судьбу родителей, Виктор Леонидович. Поэтому вам, Виктор Леонидович, нужно будет предоставить необходимые сведения Ларисе Виленовне. Положение серьёзное, но не безнадёжное. Так что будем работать, Виктор Леонидович.
Когда всё закончилось и Подлесный оказался в коридоре, он обнаружил, что под мышками и между лопаток у него сыро, ладони также влажные и липкие от пота.
Мероприятие, намеченное на вечер, сорвалось, так как Бояркина уехала к матери, где и заночевала. А потом он заболел, осопливел, среди лета и без уважительных причин. К субботе он поправился. Бояркина пила виски и смотрела телевизор, когда Подлесный сообщил ей, что идёт в гараж, чтобы разобраться с системой зажигания. О том, что зажигание барахлит, Марине было известно – он об этом позаботился заблаговременно. Бояркину лишь удивило, что ремонтировать автомобиль он собрался так поздно.
Ремонтировать, может быть, машину сподручнее днём, однако организовывать покушения на жизнь людей лучше под покровом темноты. Поэтому Подлесный не менее часа сидел в гараже и ожидал наступления непроглядной темени. Было ветрено, небо заволакивало тучами. Наверное, будет дождь.
Подлесный вернулся к дому, вооружился, а затем взобрался на заранее облюбованный тополь. Глянув на окна квартиры Бояркиной, он едва не свалился с дерева. Света в окнах не было. Где же она может быть в такой час? Легла спать? Да никогда она раньше часу не ложится. Подлесный решил сидеть и ждать.
Ветер начал усиливаться, порывы его стали резче и неожиданней, и налетали они со всех сторон: то с юга, то с севера, а то с востока или запада. Иногда порыв ветра, налетевшего с севера, например, вдруг сталкивался с более сильным порывом южного ветра и мгновенно отступал. Похоже, будет гроза. Подлесный посмотрел на небо и увидел стремительно несущиеся облака. Жуть! И тут они, облака, неожиданно остановились – Дмитрий едва не закричал. Чтобы облака, несущиеся вскачь по небу, вдруг замерли на месте! Но облака вновь устремились в прежнем направлении, с прежней скоростью, и Дмитрий понял: данный эффект объясняется тем, что верхушка тополя сильно раскачивается. Так сильно, что если она сейчас обломится, то в этом не будет совершенно ничего удивительного. Тем более что она отягощена весом его тела.
Едва успел прийти Подлесный к такому предположению, как огромная ветка тополя, находящегося в пяти метрах правее, со страшным треском рухнула на землю. Дмитрия охватил ужас. Скорее вниз! Он спешил, однако ставшие непослушными руки его и ноги путались в ветвях, а каждый сук норовил вцепиться в штанину или рукав. Подлесный видел, как ходит под ним земля, и ему оставалось только гадать, в какую сторону отшвырнёт ветер обломленную крону тополя с перепуганным человечком. Справа – пень, слева – скамейка с жёстким ребром спинки и стол, сколоченный из толстых досок. Да упади он всего лишь на травку – и то, вероятно, костей не собрать.
Лишь ступив обеими ногами на землю, исключительно неподвижную, Дмитрий облегчённо перевёл дух. Однако не успел он и двух вдохов сделать, как поднялся шквальный ветер. И затрещали ломающиеся ветви и кроны деревьев. Закряхтело надсадно и стало падать на Дмитрия дерево, на котором он только что сидел. Дмитрий упёрся обеими ладонями в ствол тополя, но спустя несколько мгновений сообразил, что удержать падающее дерево ему не по силам, – и бросился в сторону. И вовремя. Помедли он чуть – какая-нибудь из веток сломала бы ему шею. А так всего лишь получил он по морде тополиными листьями да словил изрядную дозу страха, прогнавшего затрепыхавшееся сердце куда-то в область пяток.
Подлесный с трудом добрался до подъезда и принялся тянуть ручку двери на себя. Сначала ничего у него не вышло, но вот ветер на мгновение сменил направление – дверь отворилась. Дмитрий влетел внутрь, и дверь незамедлительно громыхнула позади, едва не оторвав ему правую ногу. Подлесный остановился, чтобы успокоиться немного и решить, что ему делать дальше. Впрочем, о чём тут думать – надо забираться на чердак и там занять подходящую позицию.
На чердаке он находился минут тридцать или сорок. И не выдержал грохота над головою. И спустился во двор, чтобы в который уже раз за вечер взглянуть на окна. Они были по-прежнему затемнены. Дмитрий решил перекурить и топать домой. Но прикурить не получалось, так как шквальный ветер бросался брызгами дождевой воды. Подлесный хотел перебежать через двор, чтобы покурить в своём подъезде, однако в эту минуту у въезда во двор остановился тёмный джип и под дождь выскочила женщина. Дмитрий узнал в ней Бояркину. Куда она ездила? И почему приехала на джипе? Те, кто ездят на джипах, извозом, как правило, не подрабатывают.
Подлесный решил стрелять Бояркиной в спину. Точнее, мимо её спины в деревянную дверь подъезда. И лишь она свернула к своему подъезду, Подлесный выбежал на середину двора и, прижавшись левым боком к стволу одного из деревьев, произвёл несколько выстрелов. Бояркина неожиданно упала лицом вниз. Подлесный выронил револьвер. Он был ошеломлён, ибо уверен был, что попасть в Маринку он никоим образом не должен был. А может быть, ветер отклонил легковесные пульки, швырнув их в широкую спину Бояркиной?
Но упавшая поднялась. Сначала на четвереньки, а потом и на ноги. Озираясь, она побежала домой. Дмитрий слышал, как она повизгивала.
Дома Бояркина рассказала, как, возвращаясь от Никифоровой, она снова стала жертвой покушения на её жизнь. До прихода Подлесного прошло не менее двадцати минут, однако Марина всё ещё была почти что в невменяемом состоянии. Стуча зубами о бокал с виски, она рассказывала о страшном происшествии и плакала. Дмитрий слушал и молча гладил её по голове.
ТЕРНИСТЫЙ ПУТЬ ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО СТАНОВЛЕНИЯ
– Марина Григорьевна, вам надо срочно купить пистолет, – сочувственно вздыхая, высказалась Телешова.
– Пистолет – это серьёзно, – веско заметил Подлесный.
– Хотя бы газовый, – добавила Телешова.
– Покупать – так настоящий, – вскинула голову Бояркина. – Бах, бах – и две аккуратные дырочки во лбу.
Подлесный горько усмехнулся.
– Во-первых, ещё попасть нужно, в лоб-то. А во-вторых, дырочки аккуратными бывают только в кино, а в действительности…
– Что – в действительности? – нахмурилась Бояркина.
– В действительности полчерепа снести может. А кровища и вообще может и стены забрызгать, и потолок, и самого стрелка.
– И стрелка? – поразилась Бояркина. – А если я – с расстояния?
– С расстояния ещё попасть надо.
– Можно потренироваться.
– Не потренироваться, а тренироваться несколько раз в неделю. Стрелять-то, может быть, придётся из неудобного положения. Сидя в кустах на корточках или лёжа в придорожной канаве, сырой и противной. Или на бегу.
– То есть? – не поняла Бояркина.
– За тобой бегут, или ты – за ними.
Бояркина возмутилась:
– Неужели я ещё за ними побегу?
– Кроме того, – продолжил Подлесный, – их может оказаться двое или трое. Один оттуда палит, второй – с другой стороны, а третий вообще бежит к тебе и лупит из автомата. А самое главное…
– Что – главное?
– Пистолет ещё достать надо, выхватить, как говорится. Где ты его носить собираешься?
Марина задумалась.
– В сумочке, наверное, – сказала, наконец.
Подлесный скептически поморщился.
– Расстегнуть сумочку, нашарить пистолет, ухватить, вытащить, снять с предохранителя, навести на цель… А нападают-то неожиданно, готовые к тому же уже полностью.
– Лариса, плесни коньячку мне, – попросила Бояркина. – И Дмитрию.
– Нет, спасибо, мне не надо, – отказался Подлесный. – Кстати, рука, которой за оружие хватаешься, должна быть твёрдой. Всегда. Поэтому выпивка, сама понимаешь, не способствует, так сказать… Как и курение, впрочем.
Обсуждение мер, которые необходимо принять для обеспечения безопасности Бояркиной, продолжилось. Телешова предлагала даже нанять телохранителей, однако Марина сказала, что это разорит её. Никакого решения, в результате, принято не было, но Марина, попивающая коньяк, рюмку за рюмкой, так набралась, что Подлесный вынужден был отвезти её домой и уложить в постель. Когда он собрался уезжать, Марина расплакалась. И Дмитрий остался с нею.
Следующие два дня Бояркина никуда не выходила, хотя Подлесный и заверял, что в его присутствие с нею ничего не случится. В четверг Марина всё же отправилась в офис. Однако и в этот день, и в последующие дни работа у неё не ладилась. Теперь уже Бояркина не выглядела такой спокойной и уверенной в себе, как прежде. Она стала рассеянной, задумчивой, неразговорчивой. Порой раздражалась беспричинно и могла накричать, громко и визгливо. Подлесный, в отличие от работников фирмы, старался постоянно находиться поблизости, отчего ему доставалось больше других. Он, по существу, стал её телохранителем, приняв на себя дополнительные обязанности. В первый же день, когда Марина собралась домой и направилась к выходу, Дмитрий остановил её.
– Стоп! Я иду первым. Ты выходишь через пять, примерно, минут.
– Что такое? – нахмурилась Бояркина. – У меня нет времени тут рассиживать.
– Ничего, посидишь. Иначе у тебя вообще не будет будущего. Возможно. Я должен принять меры. Я должен всё осмотреть.
– И что ты намерен искать? – смягчилась Бояркина.
– Посмотрю, нет ли посторонних. Ну и остальное.
– Остальное – это что?
– Осмотрю машину и окрестности, не появилось ли чего-то дополнительно внутри и поблизости. А вдруг машину заминировали?
– Ты подойдёшь, понюхаешь и всё поймёшь? – не без усмешки в голосе произнесла охраняемая. – Разминированием собаки занимаются, насколько мне известно.
– Я сделаю то, что я в состоянии сделать, – спокойно ответил Подлесный. – Если от машины, например, тянется какая-нибудь проволока или леска, то я её обнаружу. Если вблизи появились какие-то пакеты, свёртки, банки, коробки, то это тоже может показаться подозрительным. Кстати, бомбочку могут и по почте прислать. И не только посылкой, но и обыкновенным письмом.
– Уж не собираешься ли ты сам почту вскрывать?
– Возможно. Тебе самой, по крайней мере, не следует этого делать. И все об этом должны знать. Причём даже если на письме написано «лично в руки». Чтобы как можно больше людей знали, что письма и посылки ты вскрываешь не сама и что делается это даже и не рядом с твоим кабинетом.
Бояркина, в основном, прислушивалась к рекомендациям Подлесного, но порой на неё что-то находило, и она вела себя немногим лучше, чем в ночь с субботы на воскресенье, когда приступы истерики следовали один за другим.
А в воскресенье, то есть через неделю после покушения, Марина избила Дмитрия, окончательно разрушив ауру загадочности и хрупкости, которая окружала её раньше, плотно и неразрушимо в первые дни их знакомства, лёгким облаком – в последнее время. Повод – он обещал найти тридцатиграммовые коньячные рюмочки, однако не сделал этого. Пустяк, казалось бы. Но Марина, неожиданно вспомнив об этих рюмочках, пришла в неописуемую ярость, едва Дмитрий успел виновато улыбнуться и пожать плечами. Рот открыть он уже не успел.
– Что ты сказал?! – рявкнула Бояркина и, сжав кулаки, подскочила к нему.
Дмитрий (он в это время сутуло сидел в кресле и подкреплялся чипсами) отшатнулся назад и непроизвольно выставил перед собою правую руку, ту самую, которой до этой секунды выуживал из пакетика промасленные ломтики.
– Будут рюмочки, Марина! – выпалил он. – Завтра же…
– Что?! – подалась вперёд Бояркина.
– Я сегодня же… – поправился Дмитрий и тут увидел, что пальцы его руки касаются белоснежной ткани платья Марины. И стремительно отдёрнул руку.
Но – поздно. Отпечатки грязных пальцев остались. Дмитрий поднял взгляд на Марину и обнаружил, что лицо её пошло пятнами, зрачки – две чёрные точки, а дышит она коротко и шумно.
– Платье?! – захлебнулась Бояркина. – Да ты знаешь?!..
– Я… – отворил рот Подлесный и спустя мгновение услышал, как лязгнула его челюсть.
Бояркина ударила его во второй раз. Потом ещё раза четыре. Она била его с тяжеловесной торжественностью, с каждым ударом светлея лицом. Наконец Дмитрий сообразил, что необходимо искать спасения, и принялся уворачиваться и ставить блоки, а затем и вовсе попытался уйти от ответственности, нырнув левее Бояркиной. Не получилось. Марина успела ухватить его за воротник, а потом уселась ему на спину и обрушила удары своих кулаков на незащищённый затылок. Ощутив себя осёдланной лошадью, Дмитрий стал взбрыкивать задом, чтобы освободиться от драчливого наездника.
– Спокойно! Не дёргайся! – приказала Бояркина, но Подлесный не послушался и вскоре сбросил её на пол, после чего прыгнул на Марину сверху и прижал её руки к ковру.
– Это ты успокойся! Свихнулась, стерва!
В четверг многоходовая комбинация, разыгранная Подлесным, рухнула. Открылось всё предельно просто. Дмитрий предложил Савельеву револьвер за пятьсот долларов, а тот возьми и позвони Бояркиной. Савельев позвонил Марине и попросил её снизить цену за револьвер с пятисот до четырёхсот долларов.
– За какой револьвер? – удивилась Бояркина.
– Да за тот, что мне Димка предлагает, – ответил Савельев.
– Какой тебе револьвер Диман предлагает? – продолжала удивляться Бояркина.
– Ты не в курсе? – в свою очередь поразился Савельев, которому Дмитрий и Марина всегда представлялись в виде некоего единого целого, нераздельного и неразымаемого.
– О каком таком револьвере идёт речь? – подступила Бояркина к Подлесному.
И Дмитрий поплыл. Он раскололся.
– Ну, ты и артист! Сволочь ты и сволочь! – резюмировала Марина, выслушав его признание. – Сколько седых волос у меня появится в результате твоих фокусов!
– Если уже не появились… – робко начал Дмитрий.
– Ты их пересчитывал? А ты знаешь, что я пережила в результате всего этого?! – начала заводиться Марина.
Последовавшие за сим события Дмитрий пережил достаточно мужественно, однако ночью ему приснился страшный сон. Будто бы он лежит на дне глубокого оврага в форме воронки, а в него стреляют, палят из всех видов оружия: из пистолетов, автоматов, пулемётов и даже пушек. Дмитрий возится в грязи этой огромной воронки, пытаясь увернуться от пуль и снарядов. Все движения его – замедленные, даются с огромным трудом, и не только потому, что липкой грязью облеплены руки и ноги, но и ввиду подлости законов страшного сна. А враги совсем рядом, в двух десятках метров. И почему он ещё жив, совершенно непонятно.
Подлесный проснулся. Он ещё не понял, что проснулся – он только понял, что неким чудесным образом спасся. Темно. Он открыл глаза и осознал, наконец, что все ужасы ему привиделись во сне.
– И долго же ты просыпаешься, дорогой.
Это голос Маринки. Она стоит возле кровати и смотрит на него. Взгляд у неё странный, задумчивый и внимательный одновременно. Выпятив губы, разглядывает Дмитрия. Дмитрий приподнялся на локтях и тотчас ощутил головную боль и мышечно-суставный дискомфорт во всём теле. Словно его били головой о стену, а потом ещё и потоптали.
– Что случилось? На работу пора?
– Да, как раз о работе и пойдёт речь, – отозвалась Марина, не меняя ни позы, ни выражения лица и глаз.
– Который час? Я проспал? Но ты ведь тоже ещё не оделась.
Марина бросила взгляд на свой халат, запахнула его поплотней и присела в кресло.
– Есть возможность повысить тебе оклад содержания, образно выражаясь.
За что она собирается повысить ему зарплату? Не в благодарность же за то, что он её НЕ убил. Ни в первый раз, ни в дальнейшем. НЕ убил он её потому, что цели у него были другие. Потому не угрохал он её, что не ставил такой задачи перед собою. И Дмитрий спросил:
– Что за возможность?
– Ну как ты, я смотрю, – Марина уголками губ обозначила улыбку, – профессионалом стал… Все покушения проведены, насколько я понимаю, на достаточно высоком уровне.
Дмитрий не понимал, к чему она клонит, однако решил молча дождаться продолжения разговора.
– Ты помнишь Виктора Леонидовича? – спросила Марина. – Ну, тот, с которым вместе с тобой беседовали, когда он в первый раз пришёл.
– Да, – сдержанно подтвердил Подлесный.
– Есть необходимость организовать ему кое-какие неприятности.
– Не понял.
– Чтобы дозреть до необходимости получить у нас весь комплекс услуг, которые мы можем предоставить.
Дмитрий начал, кажется, что-то понимать.
– Поясни, пожалуйста. Что ты такое задумала, профура?
– Раскрутить его надо на полную катушку. Пускай поделится деньжонками, которых у него куры не клюют.
– Что ты задумала? – В голосе Дмитрия отчётливо слышалась тревога.
– Неплохо было бы, сгори у него склад или магазин. Желательно, чтобы из-за электропроводки или других технического плана причин.
МУЖИКОВ ПОСЛУШАТЬ – БАБЫ ВИНОВАТЫ
Подлесный осуществил поджог одного из складов, принадлежащих фирме, хозяином которой являлся Виктор Леонидович. Он выполнил ещё несколько подобных поручений – и вдруг…
– Диман, я приняла заказ на убийство, – сообщила Бояркина.
Подлесный только что вошёл. Он лишь успел пройти несколько шагов и плюхнуться в кресло.
– И из-за этого я нёсся сюда как угорелый?
– Диман, ты не понял, – ответила Марина, и что-то в её голосе заставило его насторожиться. – На этот раз всё без дураков.
– О чём ты? – сдвинул брови Подлесный.
Бояркина выбралась из-за стола и пересела в кресло напротив Подлесного.
– Я же говорю: я приняла заказ. И ты за это получишь десять тысяч баксов.
– Ты хочешь сказать, что…
– Вот именно. Ты ликвидируешь одного человека и получишь свои денежки.
– Меня ты спросила? А если я не соглашусь? – начал сердиться Дмитрий.
Бояркина всплеснула руками.
– Но почему? Ты столько раз это делал!
– Я ещё никого не убивал! – поднял указательный палец Подлесный и прищурился многозначительно. – И не собирался!
– Ну не упрямься, Диман, – обиженно протянула Бояркина. – Ну чего ты! Ну, в самом-то деле! Всё же как обычно, только… – Марина помолчала. – Только один новый штришок…
– Который тянет на девять граммов в затылок!
Подлесный вскочил и побежал к двери.
– Диман! – закричала Бояркина. – Подожди, Диман!
Дмитрий шёл долго. Быстрым шагом и не разбирая дороги. И почувствовал усталость. Необходимо срочно присесть на некоторое время, чтобы отдохнуть и набраться сил. А потом… Что же потом? Бежать дальше! Бежать и бежать, пока он не убежит так далеко от Маринки, что она даже перестанет существовать для него. Как бы исчезнет. То ли умрёт, то ли просто испарится, как пригоршня воды, пролитая на раскалённый металл, а пространство и время, некогда окружавшие её, свернутся в одну точку, маленькую и незаметную. Она поболит, поболит да и рассосётся.
Дмитрий заметил несколько белых пластиковых столиков и подобных им стульев. А вот и киоск справа от них. Сейчас он присядет за один из столиков и отдохнёт.
Взявшись за спинку стула, Дмитрий замер. Сесть-то он сядет, но не следует ли взять граммов сто водочки, чтобы в дальнейшем, присев за столик, влить в себя. Для остойчивости. Он так и сделал.
Выпив водку и закусив хот-догом, взглянул на окружающий мир с некоторой надеждой. Может быть, он поспешил? «А-а!» – завопил и убежал. Разобраться надо было. Ну не такая же она, в самом деле, дура, чтобы… сделать из него киллера, убийцу, по-русски говоря!.. Нет, тут что-то не то, он, видимо, не так её понял.
Или это была шутка? Хотя нет, шутки не очень-то свойственны Маринке. Маринка не тот человек, из которого они сыплются. Ей, напротив, довольно-таки трудно это даётся. Она даже кряхтела, бывало, когда ей уж очень хотелось сказать что-нибудь смешное, а не получалось. Покряхтит, покряхтит, бывало, да и ничего не скажет. А если и скажет, то вовсе не то, что можно квалифицировать как шутку или иной подобный продукт.
Дмитрий помрачнел. Марина, конечно же, говорила сегодня с ним вполне серьёзно. И сделала более чем определённое предложение. Вот именно – предложение! Она приняла заказ и сделала ему, Дмитрию Подлесному, предложение заказ этот выполнить. А он откажется. Да, откажется. Извини, скажет, дорогая, это не по моей части. Я, уважаемая, чтобы тебе было известно, являюсь… Кем же он является? Впрочем, неважно. Но он не убийца. Не киллер. И как она могла вообразить, что он может согласиться?! Дурдом! Уж кто-кто, а она-то, кажется, уж должна была бы знать, что он исключительно не тот человек, которому можно делать подобные предложения. И как у неё язык-то повернулся? Если он и выполнил несколько её поручений щекотливого характера, то это вовсе не значит… Подлесный схватил пластиковый стаканчик и ринулся к киоску.
– Девушка, мне, пожалуйста, ещё сотню граммулек и гамбургер.
Вернувшись, он обнаружил двух женщин. Они сидели как раз за его столиком и пили джин-тоник.
– Мы за ваш столик сели? – спросила одна из них, с улыбкой глядя на удивлённо взметнувшего брови Дмитрия. – Вы уж извините.
– Да ничего, – ответил Подлесный и отвернул голову, чтобы поискать свободный столик.
– А вы садитесь. Вы нам не помешаете, – сказала вторая женщина.
– И мы вам, надеюсь, не помешаем, – добавила первая.
– Спасибо.
Дмитрий в два приёма выпил водку и не спеша съел гамбургер. Всё это время он, кажется, ни о чём, кроме выпивки и еды, не думал. Тем более что водка была премерзкой, а гамбургер таким каким-то… неживым, что ли, словно его уже раз сто разогревали и охлаждали перед тем, как разогреть в последний раз и скормить ему. Эх, была же раньше водочка! Её можно было пить едва ли не как нектар, вкушать в благословенной сосредоточенности, наслаждаясь законченностью вкусовых решений. А это? Разве это водка?
– Не понравилась, я вижу, вам эта отрава, – сочувственно произнесла одна из женщин.
Подлесный взглянул на выразившую сочувствие даму. Ей, пожалуй, лет сорок или около того. Тело у неё, наверное, ещё вполне, а вот лицо поизносилось, поувяло и пожухло под действием горячих солнечных лучей и движений холодного ветра, хлеставшего то дождём, то снегом. Да ещё разнообразные эмоции, не отображать которые человеческое лицо давным-давно уже не может. Вот и волосы, некогда тёмно-русые, теперь изрядно посветлели, сединой посеребрённые.
– Действительно, отрава, – вздохнул Дмитрий.
– Зачем же пили тогда?
Дмитрий снова вздохнул и ничего не ответил.
– Жизнь у него тяжёлая, не видишь разве? – радостным голосом сказала вторая женщина. – Видишь же, бьёт его жизнь ключом по башке. Так ведь?
Вопрос адресовался ему. Но радость-то в её голосе – почему? Дмитрий посмотрел на женщину. Не без неприязни.
– Неприятности имеются, – ответил сдержанно.
Эта женщина, с радостным голосом, была ещё старше первой. Крашеные рыжие волосы, яркое пятно губной помады пониже носа, обведённые чёрным весёлые глаза серого цвета.
– Женщина? – сочла необходимым уточнить она.
Дмитрий задумался. Действительно, его неприятности связаны с женским полом. С его Маринкой.
– Почему вы так решили? – спросил он. – На работе у меня не всё благополучно. А женщины… что женщины? – Дмитрий осмотрелся по сторонам, словно намерен был сказать о том, что уж по этому-то поводу переживать, вроде как, и глупо. Он даже развернул слегка плечи и сел более прямо и свободно.
– И никаким боком? – хитро улыбнулась рыжая. – Никогда не поверю, что без нас могло обойтись. А ты, Шура, веришь?
Дмитрий перевёл взгляд на Шуру. Похоже, и она не верила.
– А ведь вы правы где-то. – Дмитрий поджал губы и покивал головой. – Хоть и производственные, как будто, неприятности, а всё равно…
– Начальник баба? – обрадовалась рыжая. – Это последнее дело, когда баба начальником. Не приведи Господи. Мой тебе совет – увольняйся. Если уж невзлюбила – увольняйся, пока хуже не стало. У тебя уже и сейчас видок более чем, а ещё немного и совсем дойдёшь. Беги – мой тебе совет. А работу найдёшь. Руки-ноги есть – найдёшь. И, может, не хуже ещё.
– Тут, видимо, гораздо сложнее всё, Анюта, – произнесла Шура негромко. Она внимательно наблюдала за Дмитрием и отметила, судя по всему, нечто, позволившее ей сделать подобное высказывание.
– Да ну! А-а, вот оно что! Ну если так… Да, если не просто начальница, а ещё и, так сказать, личные отношения, то я вообще не завидую!
Теперь радости рыжей по имени Анюта не было предела. Её даже подбрасывало.
– Вы уж как-то сразу… – растерялся Подлесный.
– Мы не правы? – ухватила его за руку рыжая.
Дмитрий неуверенно пожал плечами.
– Если так, то… – Анюта задумалась ненадолго, а потом встряхнула головой и распорядилась: – В таком случае – тем более. Беги и не оглядывайся. И как можно дальше. Пока не спился и руки на себя не наложил. А это уж совсем последнее дело. И не по-христиански даже. Из-за бабы залезать в петлю – последнее дело.
– Ты уж сразу про петлю, подружка. Он, может, вовсе и не думал, а ты мелешь, – придержала её Шура.
– Да нет, это уж я так, на воду дую, как говорится. Хотя ты, Шура, глянь на него. Не видишь, что ли? Да он же одной ногой в могиле! – Анюта даже в ладошки прихлопнула. – Когда с такой-то рожей да водку хлещут – пиши пропало. Ты как сам-то, парень? Ты держишься ещё? А?
– В могиле скоро окажется кто-то другой, – мрачно проговорил Дмитрий. – Но отнюдь не я. Хотя в последующем, возможно, и я, – прибавил он после паузы.
– Заболел кто? – предположила Шура.
– В наше время далеко не все умирают от болезней.
– Несчастный случай?
– Можно сказать и так, – согласно кивнул Дмитрий.
– Ты способен предвидеть несчастные случаи? – живо спросила Анюта.
Звоночек прозвенел. Правда, не очень громко. Фоновый мотив городской улицы, несущей автомобильный поток, звучал едва ли не более убедительно. И всё-таки Дмитрию стало тревожно. Было ясно, что разговор свернул на опасную дорожку, однако степень этой опасности нетрезвый Дмитрий оценить затруднялся.
Анюта, между тем, повторила вопрос:
– Как тебе удаётся предвидеть несчастные случаи? Может, ты экстрасенс?
– Да нет, я не экстрасенс. Хотя, между прочим, мне и приходилось исполнять роль эту, роль этакого колдуна и мага. Посмотрел многозначительно, подчёркиваю, мно-го-значительно и изрёк.
– А что изрёк?
– Это ерунда, это скажут. Что велят, то и изречёшь.
– И кто велит-то? – не отставала Анюта. И сама же догадалась: – Баба твоя, которая начальник?! Так?
Дмитрий опустил голову.
– Ясно: она, – подвела итог Анюта. – А она и в самом деле может предвидеть чужие смерти?
– Иногда, по всей видимости, может, – с усмешкой сказал Дмитрий.
Читать бесплатно другие книги:
