Невский романс Свириденкова Ольга

Глава 10

Случай досадить Нелидову представился уже назавтра. Элеонора разузнала, что он будет на вечернем приеме у княгини Долматовой. Графиня тотчас переговорила с Дарьей Степановной и убедила отпустить Полину с ней к Долматовой. (Сами же Вельские собиралась в другое место.)

Решив, что сегодня необходимо выглядеть заметно, Полина надела свое самое оригинальное платье. Юбка у него была белая, а лиф, весь целиком – цвета морской волны. Этот самый лиф был щедро украшен розами и многочисленными складочками. Такими же розами, цвета морской волны, был отделан в два ряда подол юбки. Подобная вычурность одежды уже входила в моду, однако многие петербургские дамы все еще не решались ей следовать, предпочитая старую благородную простоту.

На голову Полина, по совету Элеоноры, накрутила объемный тюрбан, перевитый золотой нитью. С помощью рубинового аграфа к тюрбану крепились пышные, изогнутые страусовые перья.

Когда Полина, одевшись, сошла в гостиную, Дарья Степановна восхищенно всплеснула руками, а Юрий Петрович озадаченно нахмурился.

– Ну, ma chere enfant, что-то на этот раз ты уж чересчур… расстаралась, – пробормотал он. – Что за причудливое одеяние? Да разве молодые девицы носят тюрбаны? Мне казалось, что только замужние дамы. И талия что-то уж… слишком низка. Как-то неестественно даже… Или как раз естественно, но все равно чудно. А розанов-то сколько! Словно на тебе не платье, а цветочная клумба.

– Ах, Жорж, сделай одолжение, перестань нести вздор! – раздраженно перебила княгиня. – Да что вы, мужчины, можете в этом понимать? По мне, так Поленька выглядит настоящей гранд-дамой. И не только я, но и Ленора так считает: она видела, во что Поленька собирается одеться, и полностью одобрила.

– Подумаешь, Ленора! – обиженно проворчал Юрий Петрович. – Тоже мне законодательница мод нашлась. И вообще, любезная женушка, к твоему сведению, понятие «гранд-дама» нельзя применять к семнадцатилетней девушке! Так можно говорить только о замужних, да-с! А впрочем, я с вами не спорю, – примирительно закончил он.

Замечания отца обеспокоили Полину. Но приехавшая вскоре Элеонора наделала ей таких комплиментов, что сомнения девушки рассеялись. Почувствовав себя окрыленной, Полина торопливо простилась с родителями и отправилась с графиней Лисовской в долматовский особняк.

Владимир с Александром приехали на вечер чуть раньше.

– Знаешь что, Саша, – говорил Владимир Зоричу, оправляя перед зеркалом свой вишневый фрак, – я, кажется, окончательно решился ехать с тобой за границу. Да и, в самом деле, чего ждать? В отставку я вышел, дороги подмерзли, позавчера управляющий отчитался по имениям и привез деньги. Самое время отправиться, не так ли?

– Верно, – согласился Зорич. – Если без промедления махнем в Париж, то как раз поспеем к началу сезона. Нет, mon cher, ты только подумай! – внезапно воскликнул он с прорвавшимся чувством. – Снова увидеть Париж, с его дворцами, оперой, Булонским лесом… И женщинами! Такими, каких нет больше нигде, ни в одной европейской столице. Черт, мне даже не верится, что когда-то мы провели там целых три года.

– Да, это были незабываемые деньки. Но ведь и мы тогда были другими! А самое главное, молодыми. Страшно подумать, что в восемьсот четырнадцатом году мне было всего семнадцать!

– Да, семнадцать… Прямо как Полине и Наденьке.

Владимир досадливо поморщился.

– Ради бога, Саша… Не напоминай ты мне об этой несносной девчонке. Хотя бы сегодня, когда ее, по счастливой случайности, здесь нет.

– Ха! Как бы не так! – весело воскликнул Зорич. – Да вот же она, смотри! Легка на помине. Да еще с кем? С неподражаемой графиней Лисовской! Нечего сказать, подходящая компания для девушки из приличной семьи!

И в самом деле, в бело-золотую гостиную входили Полина и Элеонора. Обе – в пышных белоснежных тюрбанах с развевающимися перьями, только графиня была по-прежнему в черном, якобы траурном, платье. Перешептываясь и стреляя глазами по сторонам, женщины подошли к хозяйке и о чем-то заговорили с ней.

– Держатся, словно заправские заговорщики, – с усмешкой заметил Зорич. – И разодеты, как на парад.

– Мадемуазель Вельская начала впадать в дурной вкус, – язвительно произнес Владимир. – Ее сегодняшнее платье напоминает одежду немецких кукол, что продаются в магазине на Невском. А головной убор так и вовсе не выдерживает критики. Нелепое нагромождение с грудой дурацких перьев!

– Это «нагромождение», к твоему сведению, называется тюрбаном.

– Тюрбаном? – переспросил Владимир с притворным непониманием. – Помилуй, мы ведь, кажется, не в Стамбуле! Вот и еще две особы в тюрбанах, – он указал глазами в дальний конец залы. – А, я, кажется, понял, в чем дело! В Петербург приехал турецкий паша и притащил за собой свой сераль.

Зорич рассмеялся, а Владимир скрестил руки на груди и с иронией оглядел гостиную. Однако веселиться ему довелось недолго. В следующий момент проходившая мимо Полина широко взмахнула веером и как бы невзначай щелкнула его по носу.

Отпрянув от неожиданности назад, Владимир потер ушибленный кончик носа и оторопело посмотрел на девушку. По лицу Полины скользнула озорная улыбка. Но она тут же приняла смущенный вид и с притворным сожалением пробормотала:

– Ах, господин Нелидов, ради бога, извините меня! Я вас не заметила.

– Извинения приняты, мадемуазель, – сдержанно ответил Владимир, желая предотвратить назревающую перепалку.

– Благодарю вас, – с милой улыбкой промолвила Полина. – Вы, как всегда, великодушны. Но я все-таки беспокоюсь: вы не сильно пострадали… в результате моего неосторожного движения?

Владимир уже собрался отчитать Полину за беспардонное поведение, но, заметив усмешку Элеоноры, передумал.

– Уверяю вас, мадемуазель, я нисколько не пострадал, – все тем же нейтральным тоном ответил он.

– Что ж, я рада, – с притворно кроткой улыбкой промолвила Полина. И чуть помедлив, продолжала: – Но как это я умудрилась вас не заметить? Вы и ростом вышли, и одеты весьма приметно. – Она окинула его с головы до ног издевательским взглядом. – Знаете, вишневый цвет вам очень к лицу. Вот только я не знала, что мужчинам дозволяется носить бархат. До сегодняшнего вечера я считала, что бархат носят только женщины. Но вот смотрю сейчас на вас и вижу, что и на мужчинах эта ткань тоже неплохо смотрится. И даже очень… романтично. В этом наряде вы похожи на средневекового рыцаря. Благородный рыцарь Айвенго! Или лучше, Тогенбург Жуковского.

На какое-то время Владимир лишился дара речи. Поведение Полины было откровенно неприличным и полностью подходило под понятие «дурной тон». Но то ли Полина была так глупа, что не понимала этого, то ли, напротив, очень смекалиста. И хорошо запомнила его вчерашнюю фразу, что его деликатность не позволит ему обойтись с ней, как она того заслуживает – то есть ответить оскорблением на оскорбление. «Нет уж, дудки, милочка, на сей раз я тебе не спущу», – мстительно подумал Владимир, оглядывая залу, чтобы убедиться, что остальные гости не смотрят в их сторону.

– Благодарю вас, мадемуазель, – проговорил он с любезной улыбкой. – И спешу ответить. Вы тоже прекрасно выглядите. Но особенно восхищает меня ваш головной убор. Этот чурбан… ах, простите, тюрбан! И перышки… ну, просто чудо. Да-да, мадемуазель Вельская, вы – настоящее чудо! Чудо с перьями… Или… чудо в перьях, так будет точнее. Настоящее чудо в перьях…

От негодования Полина побледнела.

– Нет, господин Нелидов, вы не рыцарь, – сказала она с нервным смешком. – Вы грубиян.

– Да, мадемуазель, – с той же любезной улыбкой парировал Владимир. – Вы точно подметили: я грубиян. И именно поэтому я неподходящая компания для благопристойной юной девицы. Сделайте надлежащие выводы и… – он окинул ее предостерегающим взглядом, – оставьте меня, наконец, в покое! Если, конечно, – прибавил он с презрительной улыбкой, – вы не из тех женщин, которым нравится бесцеремонное мужское обращение.

Полина была так поражена последней фразой Владимира, что не смогла ничего ответить и только судорожно вздохнула. Затем взмахнула юбками и, подхватив Элеонору под руку, умчалась в другой конец залы.

– А ловко ты ее отбрил, – восхищенно заметил Зорич. – Ничего, ей будет наука не связываться с умудренными жизнью людьми.

– Надеюсь, она отвяжется, – устало вздохнул Владимир. И, гневно сверкнув глазами, прибавил: – А эту стерву графиню Лисовскую убить мало. Ну, хочешь ты мне мстить, так мсти сама, что же ты девчонку подсылаешь?

– Слушай, а тебе не кажется, что нашу милую Полину слишком часто кто-то подсылает? Сначала братец, теперь Элеонора. Что же она так легко поддается чужому влиянию? Это, знаешь ли, добром не кончится.

– Думаешь? – с беспокойством переспросил Владимир. – А впрочем, это ее забота, а не наша.

Увы, надежда Владимира, что Полина оставит его в покое, не оправдалась. Новое столкновение произошло гораздо скорее, чем он ожидал. И началось весьма неожиданно. Хозяйка дома, напоив гостей чаем, завела разговор о модной романтической поэзии. Гости увлеченно включились в беседу, однако на просьбу продекламировать из раннего Пушкина никто не отозвался. Мужчины опасались проявить излишнюю чувствительность, а дамы – ее недостаток.

Заметив, что хозяйка огорчена, Полина попросила Элеонору подыграть ей на рояле, чтобы создать нужное настроение, и прочла «Черную шаль». Она так хорошо читала, что Владимир невольно залюбовался. Он был удивлен, восхищен… и захлопал едва ли не раньше, чем Полина произнесла последнюю фразу: «Гляжу, как безумный, на черную шаль, и хладную душу терзает печаль».

– Моя дорогая, – сказала Элеонора, когда одобрительный шепот утих, – вы так превосходно читали, что затронули даже самых неромантичных мужчин. – Она коварно прищурилась и бросила на Владимира вызывающий взгляд. – Господа, посмотрите на мсье Нелидова! Какое у него одухотворенное лицо!

Все взоры обратились на Владимира, а Элеонора рассмеялась, довольная, что ей удалось так ловко досадить недругу. И в самом деле, Владимир чувствовал досаду на это непрошеное внимание к себе. Однако заставил себя улыбнуться и со сдержанной учтивостью произнес:

– Да, господа, я действительно тронут прекрасным чтением мадемуазель Вельской.

Он торопливо поднялся со стула, намериваясь перейти в другой уголок гостиной, но не успел сделать и шагу, как в атаку устремилась Полина.

– А мне показалось, дело вовсе не в том, как я читала, а в содержании стихотворения, – громко проговорила она. – Герой узнал, что возлюбленная изменила ему, и убил ее, несмотря на то, что безумно ее любил. И, заметьте, продолжает любить! Так вот мне показалось, – Полина с притворным смущеньем опустила глаза, – что эти строчки вызвали у вас воспоминания…

Владимир едва не заскрипел зубами, увидев, что взоры женщин с интересом впились в его лицо. «Пустоголовые дуры, – с закипающей злостью подумал он. – Все ищут необыкновенных страстей».

– И что же это, по-вашему, за воспоминания? – переспросил он, снисходительно улыбнувшись и пожимая плечами.

– Вероятно, о прошлой любви, – не моргнув глазом, ответила Полина. – Какой-нибудь сильной романтической страсти… С накалом чувств, с ревностью, с клятвами…

– Ну, вы еще скажите, что считаете меня способным убить неверную возлюбленную, – усмехнулся Владимир. – Извините, мадемуазель, но придется вас разочаровать. Никакой «романтической страсти» в моей жизни не было.

– Неужели? – с коварной улыбкой спросила Элеонора. – Вы хотите сказать, что никогда не были страстно влюблены?

Владимир уже хотел невежливо повернуться к ней спиной, но тут опять вмешалась Полина:

– Нет, мы не верим: этого не может быть. Вы любили и давали клятвы верности. Иначе отчего до сих пор не женаты? Ведь вы уже не так и молоды…

«Ну вот, и до оскорблений дошло! – почти весело подумал Владимир. – Однако какую же мне принять роль: романтичного болвана или занудного циника? Пожалуй, буду лучше циником».

– Я не женат потому, что не хочу жениться, – сдержанно ответил он. – И не стоит искать иных причин.

– Но позвольте, месье Нелидов! Неужели вы так и не встретили девушку, достойную стать вашей супругой? Или ваш идеал так высок, что никто из земных женщин ему не соответствует?

Владимир нетерпеливо передернул плечами:

– Я не ищу идеала. Просто пока не хочу жениться.

– А ведь, кажется, уже и пора бы, – заметила Полина под одобрительные кивки пожилых матрон. Впрочем, одобрение последних было Владимиру понятно: все они жаждали пристроить своих дочек, и их глубоко возмущало, что один из богатых женихов не хочет жениться. – Что ж вы, до старости собираетесь оставаться холостяком?

– Ну, положим, до старости мне еще далеко, – сухо промолвил Владимир. – А ежели и так, то кого это волнует? Не беспокойтесь, мадемуазель Вельская, на ваш век и без меня женихов хватит.

– Да я и не беспокоюсь, с чего вы взяли? – со смехом возразила Полина. Однако от Владимира не укрылось, что его последняя фраза задела ее, и он втайне порадовался. – Ладно, господин Нелидов, – внезапно сказала Полина миролюбиво, – не будем вас больше терзать… – Она слегка прищурилась и бросила на него озорной взгляд, по которому Владимир понял, что она замыслила новый подвох. – Вот только… позвольте мне прочитать для вас одно небольшое стихотворение нашего любимого Пушкина.

Владимир хотел вежливо отказаться, но куда там! Все дамы в один голос поддержали Полину. Несколько человек даже принялись высказывать предположения – одно глупее другого. Подождав, пока шум утихнет, Полина встала в центре кружка и начала с выражением читать: «Я пережил свои желанья, я разлюбил свои мечты; остались мне одни страданья, плоды сердечной пустоты…»

И снова, как и во время их первой стычки, Владимир оторопел: Полина читала его самое любимое пушкинское стихотворение. Как она могла догадаться, неужели она так хорошо поняла суть его натуры? Но ведь между ними такая пропасть! Между ним, мудрым язвительным скептиком, и легкомысленной юной барышней…

– Ну, господин Нелидов, признавайтесь: я вам польстила или досадила? – с задорным вызовом поинтересовалась Полина.

Владимир почувствовал, как его губы непроизвольно растягиваются в улыбке. В эту минуту Полина Вельская казалась ему бесконечно очаровательной… даже несмотря на ее безвкусный наряд.

– Я сражен наповал, – честно ответил он.

После этого он склонился к ее руке и поспешил отойти в другой конец залы. Краем глаза он заметил недовольную физиономию графини Лисовской: она ожидала совсем другой развязки и теперь едва скрывала досаду.

– Ну, дружище, ты еще жив? – шутливо поинтересовался Зорич, протягивая Владимиру бокал вина. – На-ка, промочи горло. Я вижу, это «воздушное создание» совсем тебя допекло.

– Что ж делать? – вздохнул Владимир. – Разве ж мне угнаться за молоденькой барышней? Нет, брат, бежать надо отсюда, в Париж! И не откладывая в долгий ящик, а в два дня уложить вещи и на третий выехать.

– Не возражаю. – Зорич немного помолчал. – А все-таки, Владимир, признай, что эта мадемуазель Вельская не так уж и глупа, как мы думали вначале. Как верно она подметила, что ты ненавидишь наигранную чувствительность! Но главное – когда успела? Ты ведь за все время и разговаривал-то с ней всего пару раз.

– Ты прав, – Владимир потягивал вино, рассеянно наблюдая за Полиной. Сейчас она прогуливалась под руку с хозяйкой и оживленно беседовала с ней, вероятно, все о той же поэзии. – Эта девушка, действительно, умнее, чем кажется на первый взгляд. Что, однако, не извиняет ее безобразного поведения и излишней раскованности.

– Да брось! Просто в ней слишком много жизни.

– И безрассудства.

Александр пристально посмотрел на друга.

– Женись на ней, – неожиданно предложил он. – В ней есть то, чего не хватает тебе, а в тебе то, чего не хватает ей. Из вас выйдет прекрасная пара.

Владимир немного помолчал, затем нахмурился и отрицательно покачал головой:

– Никогда. И даже не заговаривай больше об этом.

– Ты так уверен, что не влюбишься?

– Нет, почему же? Я вполне это допускаю. Но это ничего не изменит.

– Посмотри влево! – внезапно забеспокоился Зорич. – Даю голову на отсечение: графиня Лисовская с Полиной готовят новый заговор.

– Да, они, кажется, снова направляются к нам. – Владимир возвел глаза к потолку. – Нет, они меня уже допекли. Давай-ка сбежим, а?

– Давай, – с готовностью согласился Зорич.

Но сбежать они не успели, потому что в этот самый момент в комнату торопливой походкой вошел муж княгини Долматовой.

– Господа, – взволнованно проговорил он, останавливаясь посередине гостиной и обводя всех каким-то странным, блуждающим взором, – я только что из дворца, где узнал ужасную новость. – Он помолчал, не в силах собраться с духом. – Государь Александр Павлович несколько дней тому назад скончался в Таганроге. Наследник престола – великий князь Константин Павлович – еще в Варшаве. Скоро… он… мы… – не договорив, старик упал в кресло и разрыдался.

По залу пробежал взволнованный ропот. Несмотря на то, что о тяжелой болезни покойного императора было всем известно, новость явилась неожиданностью и повергла всех в смятение. Некоторые дамы принялись плакать, кое-кому стало дурно. Мужчины засуетились и начали поглядывать на двери.

– И нам пора, – шепнул Владимир Зоричу. – Едем ко мне, нужно поскорее сообщить тетушке и отправить ее в Павловск, к матери-императрице. Господи, ну и дела у нас сейчас начнутся!

– Так, стало быть, это правда? Что наследник – не Константин, а Николай?

– Еще какая правда! Тетушка уже давно мне об этом рассказала. А ей – Мария Федоровна, к которой она до их пор ездит по старой памяти.

И друзья быстро направилась к лестнице.

Недолго после них оставалась и Полина. Впрочем, если она чуть и задержалась, то лишь потому, что неудобно было сразу оставить хозяйку. Ей не терпелось оказаться дома, рассказать обо всем родителям, а главное – брату, для которого эта новость должна была иметь особое значение. В чем оно заключалось, Полина, правда, не знала, но Жан постоянно говорил об этом.

Глава 11

Следующие две недели Полина провела дома. Выезжать было некуда: балов и премьер не давали, только скучные вечера, где все спорили о том, кто будет наследовать престол: великий князь Константин Павлович или его младший брат Николай. Да и самой Полине сейчас было не до развлечений. Она жила в постоянной тревоге за брата, поведение которого с каждым днем все сильнее смущало и настораживало ее.