Под тремя башнями Дмитриев Николай

Перестрелка в полночь

В эту ночь Сашка спал беспокойно. В последнее время ему всё чаще снились какие-то замковые переходы, лестницы и прочая средневековая абракадабра, причудливо перемешанная с современностью. Вот и сейчас казалось, что он куда-то бежит по длинному коридору с кирпичными стенами и матрасно-упругим полом.

Сашка отчётливо сознаёт, что этот пол ватный, но не удивляется, а только бессильно перебирает ногами, совсем не двигаясь с места. Внезапно весь этот странный коридор с гулом куда-то проваливается, и Сашка, враз проснувшись, вскакивает в смятой постели, не в силах сообразить, сон это или уже явь.

Но шум, разбудивший Сашку, с его пробуждением не утихает. Наоборот, постепенно приходя в себя, Сашка чётко слышит треск автоматной очереди, неожиданно перекрытый гранатным разрывом. До Сашки наконец доходит, что приснившийся ему грохот существует на самом деле и, скорее почувствовав, чем осознав надвигающуюся опасность, хлопец спрыгнул с кровати и опрометью кинулся к выходу.

Распахнув двери настежь, он кубарем скатился по ступенькам и очутился в коридоре. В ту же секунду чья-то сильная рука схватила его за шиворот и властно придавила к полу.

– Быстро в подвал! – крикнул ему отец в самое ухо.

Сашка, так неожиданно очутившийся на полу, чуть приподнялся. Ему удалось рассмотреть отца, лежавшего рядом, и силуэт распахнутой двери. За дверью была темнота. Подталкиваемый отцом, Сашка прополз по коридору и через открытый люк провалился на подвальную лестницу.

В подвале было темно, пахло квашеной капустой и какой-то прелью. Сашка попробовал высунуть нос наружу, но его тут же столкнул назад спускавшийся вниз отец. Сашка решил, что он тоже прячется, но ошибся. Отец просто укрылся в люке под лестницей и выставив из-под ступеньки ствол маузера, выстрелил несколько раз подряд.

Сашка видел, как вспышки очерчивали квадрат люка, одновременно на уши давил треск выстрела, особенно сильный здесь, в сжатом пространстве подпола, и вниз сползал едкий запах сгоревшего пироксилина. Воспользовавшись секундами затишья, Сашка ощупью влез на лестницу и быстро спросил:

– Что там, па?

– Пули летают, вот что, – сердито огрызнулся отец и, почувствовав, что сын всё-таки пытается выглянуть у него из-за спины, рявкнул: – Пошел вниз, стервец!

Перестрелка в саду вспыхнула с новой силой, и испуганный Сашка сполз по ступенькам обратно. Внезапно всё заглушил новый гранатный взрыв, затем несколько автоматных очередей слились в одну, и сразу все стихло. Сашка услышал, как отец осторожно выбрался из подвала и, крадучись, прошёл по коридору. Хлопец подождал некоторое время, потом, услыхав перекликающиеся возле дома голоса, выкарабкался из люка и поспешил к двери.

По всему двору мелькали лучи фонариков, в их свете появлялись какие-то фигуры, рыскавшие по саду, откуда слышался шум и приглушенные голоса. В доме вспыхнуло электричество, и светлые полосы из окон легли поперёк двора, теряясь в серебристом отблеске листьев крыжовника. Сашка рванулся в сад, но в дверях лицом к лицу столкнулся с Юрием, шофёром отца. Увидев Сашку, он немедленно загородил выход.

– Ты куда прешься?

– Пусти, Юр! Я только гляну! – жалобно попросил Сашка.

– Нельзя, Шурка, нельзя… Не понимаешь, что ли…

Одной рукой придерживая Сашку, Юрий не спускал глаз со двора, и висевший на его плече ППШ, словно принюхивался срезанным кончиком ствола к ночной темени. От шоферской робы Юрия несло бензином, но и он не мог перебить идущий от неё солдатский запах амуниции, ружейного масла и отслужившего все сроки ХБ.

Сашка вздохнул, смиряясь со своим положением, спросил:

– Юр, а ты чего с автоматом?

– Чего, чего… В Берестяны с батей твоим ездили лес смотреть, ну и вернулись поздно, а тут…

– А чего тут?

– Чего, чего… Бой в Крыму, всё в дыму, понятно?

– Да я ж без шуток, Юр. Страшно ведь.

– Да уж какие тут, Шурка, шутки? Тут, видать, без нас разбираться будут. Понимаешь, мы как к дому свернули, фары поверху свет дали, я гляжу, что за чертовина, – человек по карнизу лезет. Ну, решили, ворюга. По тормозам и за ним. А он, гад, стрелять. Батя твой в коридор, я под гараж, а он, зараза, гранатой. Ну я, ясное дело, очередь, тут и началось…

– Так-то вас двое, а остальные откуда?

– Откуда, откуда. Здесь же комендатура рядом. По такой пальбе мигом сюда примчались.

Как раз в эту минуту из темноты сада к крыльцу приблизилась группа людей. Они осторожно несли кого-то на развёрнутой шинели. Люди поднялись на крыльцо, и Сашка разглядел, что на шинели лежит автоматчик с мертвенно-бледным, запрокинутым назад лицом. Глаза его были закрыты, рот кривила страдальческая гримаса. Второго раненого вели под руки. Он шёл, с трудом передвигая ноги и, не переставая, матерился вполголоса. За ранеными, громко переговариваясь, в дом прошла группа офицеров.

Решив, что сейчас в доме интересней, Сашка юркнул обратно в коридор. Осторожно пробравшись в гостиную, он притаился возле самой двери, больше всего опасаясь, что его заметят и выставят вон. Но взрослым было не до него.

Одного раненого разместили на широкой кушетке, и неизвестно откуда взявшийся военврач занимался осмотром. Рукава его гимнастёрки были закатаны до локтей, движения уверенны, голос спокоен и несколько суховат. Второй раненый, тот, что шёл сам, уже аккуратно перевязанный, сидел на диване и молча курил, откинувшись на заголовник.

Сашка даже удивился, как это врач успел так быстро управиться. Правда, сейчас доктор был ещё занят и делал раненому перевязку, временами обращаясь то ли к фельдшеру, то ли к санитару, который, согнувшись, рылся в стоявшей на полу большой кожаной сумке.

Наконец врач закончил перевязку, отошёл к двери и, остановившись совсем рядом с Сашкой, вытащил портсигар. Затем достал папиросу, ловко размял её пальцами и закурил, пуская дым в коридор. В этот момент к нему приблизился один из офицеров и негромко спросил:

– Ну как?..

Врач не спеша выпустил дым изо рта и ответил:

– Ничего. Зацепило здорово, но жить будет.

– Слава богу, хоть на этот раз обошлось… – офицер облегчённо вздохнул. – Чем его так?

– Гранатный осколок. К счастью, удачно.

– Да, экипировка у этой сволочи оказалась никак не воровская… – Офицер ругнулся вполголоса. – Пистолет и опять же гранату швырнуть не побоялся.

– Не знаю, не знаю… – Врач глубоко затянулся, и табак в папиросе начал потрескивать. – Может, это и не моё дело, но осколок я успел выковырнуть и хочу заметить, гранатка-то из самодельных. «Филлипинка». Как у нас говорят, «консервы».

– Спасибо, учтём. Но всё равно нехарактерно. Считайте, в городе первый раз такой тарарам подняли…

– А вы что, ничего такого не допускаете?

– Всё допускаем, – офицер похлопал себя по карманам. – Растравили вы меня дымком, не повредит, если я тут на сквознячке?

– Ничего, прикуривайте, – врач постучал по мундштуку, стряхивая пепел. – Значит, из тех, последышей? Только в город ему зачем?

– Может, документ какой нужен, а может, и у родичей был. Всё возможно. Тут рядом по лугу тропа на Черчицкий монастырь, может, туда пробирался и угодил случайно под фары…

В эту минуту в коридоре послышалась возня, и в комнату ввалилось сразу несколько солдат. Они крепко держали какого-то человека в штатском.

Сашку совсем притиснули к стене, но он все-таки видел профиль арестованного, его очень бледное лицо и крупные капли пота, блестевшие на лбу. Он был без фуражки, и длинные темные волосы, испачканные землей, сбились на одну сторону.

Солдаты провели человека в глубь комнаты и, поставив возле стены, отпустили. Но стоять человек не мог. Ноги его подогнулись, он попытался удержаться, откинулся назад, но только стукнулся головой о стену и начал бессильно сползать на пол, как большая тряпичная кукла.

Сашка внимательно следил за неизвестным, да и все, находившиеся в эту минуту в комнате, не спускали с него глаз. Один доктор не обращал на него ни малейшего внимания. Он спокойно докурил папиросу, подошёл к лежавшему и начал что-то с ним делать. Что именно, Сашке не было видно, доктор всё заслонил своей спиной.

Офицеры пододвинулись ближе. Сашка тоже не утерпел и сделал пару шагов вдоль стены, чтобы получше разглядеть арестованного. Хлопец видел, как тот медленно, неуверенно раскрыл глаза, обвёл затуманенным взглядом комнату, в которой находился, и, наконец, стал смотреть прямо в лицо наклонившегося над ним доктора. Сашку поразило то, что глаза раненого, до того безжизненные, внезапно вспыхнули живым яростным блеском и он отчётливо произнёс:

– Ниц не скажу!..

Один из офицеров, майор, видимо, старший здесь, стоявший до этого у стола, обернулся.

– Что, всё-таки ожил?

– Так точно, живуч.

– Доктор, – позвал майор не отходя от стола.

– Я здесь.

– Примите все меры.

В эту минуту Сашку заметил отец и немедленно выдворил из гостиной в спальню, к матери. Мать, быстро ощупав сына со всех сторон и убедившись, что он цел и невредим, попыталась прижать его к себе, однако Сашка осторожно высвободился из её рук, жадно прислушиваясь ко всему, что происходит в доме. Но мать его от себя так и не отпустила, и единственное, что Сашка сумел услышать из спальни, был шум отъезжавших автомашин…

Загадочное рандеву

Сашка с интересом крутил письмо. Конверт был обыкновенный, марка тоже маленькая, синенькая с бравым пилотом в лётном шлеме. Стоя возле калитки, с врезанным в неё почтовым ящиком, Сашка ещё раз внимательно перечитал адрес. Нет, ошибки не было, письмо предназначалось именно ему. Сунув сложенные газеты под мышку, Сашка медленно пошёл к дому, примериваясь, как бы поаккуратнее вскрыть конверт.

Вообще-то писать ему было некому. Многочисленные приятели, оставшиеся в разных городах, не знали адреса, да и отношения с ними были не те, чтобы писать друг другу, бабушка же посылала матери обычные треугольнички, вставляя пару слов для него, так что полученное письмо здорово озадачило Сашку.

Бросив надрывать край, Сашка ещё раз посмотрел на конверт. Под чертой, выделявшей его фамилию и имя, было пусто. Обратного адреса не имелось. Покачав головой, Сашка решительно разорвал конверт и вытащил сложенный вдвое лист почтовой бумаги.

Да, такая бумага попадала ему в руки не часто. Тонкая, гладкая, с едва проступающим по листу тиснёным рисунком и с цветной виньеткой в левом углу. Чуть ниже виньетки, на середине листа, чётким округлым почерком было написано.

Саша!

Жду Вас сегодня вечером на берегу реки.

Приходите в 6 часов к двойной ветле у старой купальни.

Вместо подписи внизу стоял странный крючок, похожий на переплетённые буквы «П» и «В». Сашка неопределённо хмыкнул и перечитал текст. Число отсутствовало, к тому же круглой печати с датой на конверте не оказалось. Марка тоже была свежей, глянцевой, без штемпеля погашения. Нет, судя по всему, письмо было местное и его бросили не иначе, как сегодня утром, прямо в ящик, минуя почту.

Весь день Сашка был под впечатлением от полученного утром письма. Сначала он решил вообще никуда не ходить, но, поразмыслив некоторое время, передумал. Во-первых, это было просто интересно, во-вторых, он и впрямь мог кому-то понадобиться, а в-третьих, Сашка не мог придумать ничего путного.

Мысль о том, что его разыгрывают, Сашка сразу откинул. Разыгрывать его было некому. Однако совсем наивным он себя не считал, и вообще осторожность еще никогда никому не мешала. В конце концов Сашка явился к месту свидания задолго до назначенного часа.

Спустившись по косогору мимо старого здания бывшей гимназии, он по легкой кладке перебрался через подёрнутую зловонной ряской старицу, пересёк заболоченный луг и, взобравшись на защитную дамбу, отделявшую от реки часть поймы, огляделся по сторонам.

Река, протекавшая вдоль дамбы, чуть ниже по течению отступала в сторону, и на этом кусочке берега густо росли высокие ивы. Заложив руки за спину, неспешным прогулочным шагом Сашка медленно пошёл по дамбе и, дойдя до деревьев, внимательно осмотрелся.

До войны здесь была лодочная станция. В оккупацию сооруженьице растащили на дрова, и теперь из земли выглядывали столбы фундамента, да вдоль берега вкривь и вкось торчали подмытые рекой брусья развалившейся купальни. Зато ветлы и ивы, густо посаженные при постройке, разрослись в небольшую тенистую рощицу.

Свидание было назначено возле крайней раздвоенной ветлы, один из стволов которой навис над самой водой. Сашка сбежал с дамбы и подошёл ближе. Сидеть прямо под деревом он вовсе не собирался. Ему хотелось найти местечко, чтобы видеть все подходы к роще, а отсюда всё загораживала насыпь, и Сашка, выбравшись назад на дамбу, начал отходить в сторону.

Примерно метрах в ста от купальни стояла неизвестно как попавшая на дамбу скамейка из искусственного мрамора. Дойдя до неё, Сашка сел на прогревшееся за день сиденье и удовлетворённо хмыкнул. Если неизвестный «П-В» придёт со стороны еврейского кладбища, он обязательно пройдет рядом, а тропка, пересекавшая луг наискось со стороны Подзамче, просматривалась отсюда от начала и до конца.

До назначенного срока оставалось ещё много времени, и Сашка, угревшись на тёплой плите, пока только изредка поглядывал вдоль дамбы. Мимо него проходили люди, но ни один из них не сворачивал к деревьям. Шли в основном мужики, сокращавшие путь от Вульки, да время от времени, поднимая босыми пятками пыль, пробегали стайки мальчишек.

Сначала Сашка провожал внимательным взглядом каждого, а потом, порядком заскучав, взялся рассматривать луг, отливавший глубокой зеленью, да россыпь белёных хаток под дальним склоном, окружавших старинную церковь с маленьким серебристым куполом.