Рожденный Светом Фрумкин Сергей

Глава 3

947 увидел, что его ноги взлетают выше головы, затем на какое-то мгновение почувствовал состояние невесомости, а после тяжело рухнул на пружинящий пол ринга. 535 тут же надавил коленом на его грудную клетку – еще бы мгновение несобранности, и поединок был бы проигран – опытный боец намеревался применить болевой захват. Опомнившись, сержант успел повернуться на бок, сбросил колено противника, ударил того в спину и вскочил на ноги.

Вновь они оказались друг против друга. Удар ногой – блок, удар рукой – блок. Серия взаимных ударов, прыжки, уходы. Разошлись, выжидая и подгадывая момент для броска…

Если бы только ему удалось победить на внутреннем чемпионате! Победа прибавила бы несколько баллов для поступления в школу младшего офицерского состава, а, что еще важнее – продлила бы срок отпуска на одну-две декады – дополнительное время на подготовку к тестированию.

К сожалению, судьба издевалась над сержантом – по результатам жеребьевки он уже на отборочном туре встретился с чемпионом прошлого сезона. Конечно, победа над 535 означала бы беспрепятственный путь к самому финалу, но как тут победишь, если твой противник – спортсмен, круглый год не выбирающийся из тренажерного зала? У него здоровый, отлаженный организм – никаких боевых операций, никакого переутомления, недоедания, ранений, нервных стрессов… Тренировки регулярные, спаринг-партнеры – мастера боевых искусств…

«С такими мыслями ты не продержишься!» – остановил себя 947. – «Чего раскис раньше времени?! Задача-то упрощается – один бой и – пан или пропал!»

Удар – блок, удар – блок, удар – блок. Сержант понимал, что превосходит свои лучшие результаты, но не поддавался иллюзиям – отставание по очкам постоянно увеличивалось. Прыжок, серия ударов ногами – увлекся и едва ушел от нового захвата…

В самый разгар поединка, среди зрителей и судей появилось новое лицо – лейтенант летного состава в облагораживающем строгого покроя черном мундире и фуражке с золоченой кокардой. Этот человек протиснулся к самым ограждениям.

– Сержант, – не задумываясь, что может помешать бою, громко выкрикнул подошедший. – Вам приказано немедленно явиться к капитану корабля!

– Сейчас, сэр! – 947 попытался переварить услышанное, не отвлекаясь при этом и от поединка. Капитан корабля? Ему – к капитану?! Совершенно невозможно. Но слово «корабля» могло и послышаться…

Лишившись сосредоточенности, сержант тут же получил несколько ударов кулаками – один по челюсти, два по корпусу.

– Сэр, – задыхаясь, увертываясь от новых ударов, бросил 947. – Позвольте… закончить… поединок…

На лице лейтенанта выступили красные пятна.

– Ты, что, солдат, одурел?!! – во все горло заорал офицер. – Немедленно к полковнику!!!

От неожиданного крика все замерли: и дерущиеся, и рефери, и поддерживающие выступающих свистом и активной жестикуляцией болельщики. 535 повел плечом, как бы говоря: «сам видишь, надо идти».

– Переодеться-то мне можно? – уже перепрыгивая через ограждения, спросил 947.

– Не можно, а нужно. Одна минута!

Полковник находился на капитанском мостике – часть корабля, на которой до этого не бывал ни один солдат-пехотинец. «Мостик» представлял собой платформу с креслами и узкой приборной панелью, расположенную в центре сферического помещения, на стены которого выводился круговой обзор космического пространства, передаваемый с многочисленных камер на носу, в хвосте, сверху и снизу ракетоносца – так, что находящийся на мостике человек чувствовал себя выброшенным наружу, единственным живым существом на многие световые годы – как, должно быть, чувствовал себя сам корабль, если бы к стальному великану были применимы человеческие ощущения.

Старший офицер корабля сидел в высоком жестком капитанском кресле, при приглушенном освещении, совершенно один и в глубокой задумчивости, делающей его и без того благородное, обрамленное седыми волосами, волевое лицо, лучащимся чистотой и мудростью. Годы безукоризненной службы этого человека привели к тому, что Аль Рида уважали и любили все – даже те, кто никогда его не видел, и знал о своем командире лишь в скользь и понаслышке. И причиной тому была не только приятная, располагающая к себе внешность…

947 почувствовал робость – лейтенант провел его прямо на капитанский мостик и оставил перед креслом с погруженным в себя полковником. Еще по пути сюда, сержант перебрал в голове все возможные и невозможные комбинации – причин, по которой именитый капитан корабля пожелал лицезреть простого, ничем не выдающегося безымянного десантника, не было, да и просто не могло существовать…

– Присаживайтесь! – тихо сказал полковник.

– Сэр? – 947 подумал, что ослышался – сидеть в присутствии старшего офицера!

Капитан открыл глаза и посмотрел на десантника. Теперь 947 понял, почему в частях говорили, что Аль Рид не допускает ошибок – глаза старшего офицера сказали сержанту о недюжинном уме и уже преклонном возрасте их обладателя.

– Присаживайтесь, 947! – спокойно повторил полковник.

Не понимая, что происходит, сержант присел на соседнее кресло – перед какими-то сенсорными панелями, сразу приобретшими яркость, подвижность и цветовую насыщенность.

– Не дотрагивайтесь до них, и они вас не тронут, – мягко улыбнулся полковник, заметив, как вздрогнул от «оцепившей» его аппаратуры 947.

– Сэр?

– Не догадываетесь, зачем вы здесь? – скорее понимающе, чем спрашивая, сказал Аль Рид.

– Никак нет, сэр!

– Говорите тише, прошу вас, сержант. И не надо этого… «сэр» – у нас с вами неформальная обстановка. Я хочу поговорить не как полковник со своим сержантом, а как человек с человеком, – капитан сделал паузу, поедая десантника вопрошающим взглядом. – Ладно, не буду больше испытывать ваше терпение – причина, по которой я вас вызвал – вот это предписание.

Полковник протянул сержанту полимерный листок. Еще не прочитав ни единого слова, 947 обратил внимание на необычное для армейской почты число гербов и защитных знаков.

– Здесь сказано, – полковник посмотрел на солдата так внимательно, словно по реакции на свои слова собирался прийти к очень важному для себя заключению. – Что вы, 947 – победитель Общегалактической Лотереи Крови…

– Что?!.. – от неожиданности сержант даже позабыл прибавить «сэр», хотя твердо решил, что лучше ему отклонить предложенную «неформальность», не рисковать и не выходить за рамки уставных отношений.

– Хотите сказать, что не сдавали кровь на анализ? – нахмурился офицер.

– Сдавал, сэр, – покрываясь потом, 947 начал вспоминать события на Рангуле. – Но прошло две недели, сэр, я уже думал…

– Почему лотерея? Сомневались в благородстве происхождения? Ожидали от жизни большего?

– Никак нет, сэр. Я хотел…

– Не нужно оправдываться, юноша. Вы же не проиграли, а победили! Следовательно – не зря сомневались. Ваше место среди именитых. И очень скоро я смогу пожать вашу руку, как равный жмет руку равному.

947 посмотрел затравленно, не понимая, шутит полковник или говорит серьезно, но склоняясь к мысли, что, конечно же, шутит. Возможно, на корабль просочились слухи об инциденте с молодым Эльтаром, возможно, весь этот разговор – проверка, за которой последует весьма суровое наказание. Солдат ведь не должен стараться перескочить через голову своих командиров. Офицерское звание и, тем более, имя нужно заслужить потом и кровью, а не возжелать на тарелочке с голубой каемочкой…

– Вы ведь мечтали о военной карьере? – полковник делал ударение на слове «военной». – Подавали прошение о приеме в школу младшего офицерского состава..? Нет? Впрочем, никто ведь не осудит, если решите и вовсе оставить службу – это теперь ваше право, да и личное дело…

– Сэр! – очнулся 947, протягивая информационный листок обратно. – Поверьте: здесь какая-то ошибка…

– Ошибки нету, сержант. А документ оставьте себе – он предназначался для вас и вам передан. В нем, в частности, предписывается прибыть к Кольцу Литиса по заданным координатам, где уже будет ожидать корабль, способный доставить вас непосредственно к месту получения выигрыша.

В голове 947-го все окончательно перепуталось. Меньше всего он хотел бы лететь бог знает куда, к какому-то там «кольцу», за невесть каким призом… Но… приказ есть приказ!

– Слушаюсь, сэр! – сержант поднялся на ноги. – Прикажете отбыть немедленно?

Полковник изумленно поднял брови.

– Вы хотите лететь туда сами? – он широко улыбнулся наивности десантника. – У нас на базе нет катеров, способных преодолеть подобное расстояние!

Прежде, чем 947 успел признаться, что не понимает, что ему тогда делать, Аль Рид, объяснил:

– Мы отправимся туда вместе.

– Сэр?!

– Я лично доставлю вас по месту предписания.

947 потрясенно открыл рот. Задействовать целый ракетоносец для перевозки одного человека…

– Сэр, это же невозможно, – сержант твердо посмотрел в глаза полковнику. – Наши солдаты на Клероне ждут смены. Если у меня есть выбор, я не могу допустить, чтобы из-за одного меня…

– Благородно, но глупо, – то ли одобрительно, то ли давая понять, что другого заявления он и не ожидал, кивнул Аль Рид. – Во-первых: разумеется, у вас НЕТ выбора. Во-вторых: не думаете же вы, что решение об изменении курса боевого корабля принято мною из-за личной симпатии к бойцу, которого я вижу сейчас первый раз в жизни? Нет, 947! Я, как и вы, получил соответствующее распоряжение и намерен его исполнить! И не берите на себя больше ответственности, чем вам захотят ее выделить: если командование считает, что доставка сержанта с личным номером 947 к Кольцу Литиса важнее, чем присутствие моего корабля на орбите Клерона, значит тому есть веские основания – политические, экономические или стратегические – это не касается ни меня ни вас – мы оба будем попросту и беспрекословно исполнять приказы нашего руководства! Понимаете меня, сержант?

Десантник вытянулся – судя по тону старика, фамильярностям с его стороны приходил конец.

– Так точно, сэр!

– Надеюсь, что это так, – закивал полковник. – Маршрут «Эдвайрс Готта» уже изменен. Ориентировочное время прибытия в пункт назначения – через пять стандартных суток. Сейчас и до встречи с посланцами Высших вы можете быть свободны, – старик посмотрел на десантника с прежними интересом и теплотой во взгляде. – Только одна маленькая просьба, сержант: если общество бывшего командира не станет вас тяготить, я бы хотел познакомиться с вами поближе – не каждый ведь день мои солдаты пополняют круги высшего света. Мне бы хотелось узнать, что вы за человек, сержант. Скажу больше – мы можем быть друг другу интересны – я вам не меньше, чем вы мне. Поэтому не обижайтесь, что попрошу провести эти пять суток здесь и со мной, а не в своей роте, с друзьями, с которыми вы наверняка предпочли попрощаться бы как можно любезнее. Это не приказ, 947, привыкайте – теперь это всего лишь просьба.

– Кольцо Литиса, сэр! – доложили на мостик полковнику.

947 огляделся. Он не имел никакого представления, почему это место называли «кольцом» – вокруг кресел на капитанском мостике панорама не изменилась и не выделилась ничем особенным – бесконечно далекие звезды на фоне безжизненной абсолютной черноты. Возможно, слово «кольцо» относилось не к географическим особенностям звездной спирали, а к человеческой деятельности – лайнеры дальнего следования часто двигались не по прямой, а по кольцевому маршруту мимо ядра галактики.

– Что теперь? – чувствуя, что начинает нервничать в преддверии надвигающихся перемен, спросил у Аль Рида сержант.

– Теперь ждем, – отозвался старый полковник.

– Мы не дадим о себе знать?

– Они свяжутся сами. Больше мне, как и вам, ничего не известно.

Они ждали около часа. Гости показались с внезапностью, приведшей пилотскую группу «Эдвайрс Готта» в нешуточное потрясение – ни один навигационный прибор, ни один сверхсовременный радар и ни один зонд ракетоносца так и не заметили громадину, тихо подкравшуюся к военному лайнеру на расстояние чуть более десяти километров – по космическим меркам – буквально вплотную, катастрофически, невероятно близко. Невидимый и неощущаемый, таинственный призрак неожиданно включил наружное освещение, разлившись на черном фоне открытого космического пространства красно-фиолетового цвета каплей, размеры которой по крайней мере в десять раз превосходили размеры самого «Эдвайрс Готта».

– Нам сказали, что это будет «небольшой пограничный корабль», – тщетно пытаясь скрыть, что ошеломлен не меньше своих пилотов, пробормотал побледневший от неожиданности полковник. – Если это – всего лишь «небольшой пограничный», какие же тогда у них «большие и наступательные»…

– Невероятно, сэр… – восхищенно глядя на идеально правильный, совершенно гладкий, титанических размеров корпус корабля Эльтаров, поддержал полковника сержант.

В это время гость выбросил мост – развернул целую систему непрозрачных силовых полей-цилиндров, в итоге превратившуюся в трубу-шлюз, соединивший два космических корабля не хуже полимерного телескопического тоннеля, уже много лет стоящего на вооружении самой армии Ростера.

– Эльтары – действительно высшая раса, – расстроенный увиденным, горестно и одновременно восторженно признал полковник. – Мы думаем, что представляем из себя что-то в этой вселенной – наша война, наша вера, наша сила… А для этих людей, мы – ничто. Мы отстали от них на пару-другую тысячелетий. Боюсь, 947, что при возникновении конфликта, один такой корабль сомнет весь флот конфедерации Нибуса…

– Мне собираться? – понял 947.

– Да, сержант. У вас будут ко мне еще вопросы?

– Сэр! Мне не дает покоя мысль: зачем столько шума. Раньше я думал, что награждение победителей лотереи могут произвести где угодно – в любом обитаемом людьми цивилизованном мире.

– Не ломайте себе голову, 947, – посоветовал, отмахиваясь, полковник. – Не все и не всегда подвластно нашему мозгу! Все равно ведь скоро все узнаете из первых рук.

– А у вас даже нету предположений?

Полковник пожал плечами:

– Возможно, все зависит от того, насколько знатными были твои родители… Но вам нечего бояться, сержант. Вы не раз смотрели в глаза смерти, так посмотрите же теперь в глаза и успеху. А, если все окажется не так хорошо, как вам бы хотелось, рассуждайте о своей судьбе так: раз высшее командование выделило для вашей доставки целый ракетный корабль, вполне очевидно, что вы оказываете сейчас конфедерации неоценимую услугу, в суть которой еще не вникли, но какой никогда не смогли бы оказать, даже получив грезившееся вам раньше звание младшего офицера. Ради такого и умереть не страшно, – капитан улыбнулся и протянул сержанту руку. – Рад, что служил рядом с вами, сержант! Желаю удачи!

Если корабль-капля и имел военное назначение, то внутри него ничто не говорило об армейском аскетизме, функциональности или надежности. Как-то так фантазия 947-го рисовала ему палубы экскурсионных лайнеров экстракласса – дорого, изящно, красиво, престижно, шикарно, удобно и хрупко.

Все коридоры были широкими, ярко освещались, украшались статуями из различных драгоценных материалов, аквариумами, фонтанами или цветниками. Холеные, щеголевато одетые, подчеркнуто вежливые члены экипажа больше напоминали вышколенных лакеев. К сержанту же относились так, словно он был, как минимум, император, и, как минимум, – более одной звездной системы.

– Вот ваши апартаменты, господин, – сказал провожатый, продемонстрировав 947-му «дворцовые покои» в которых могла разместиться хорошая люксовая гостиница иного планетарного мира, после чего начал перечислять: – На время перелета Вам предоставлен неограниченный кредит, поэтому любое ваше пожелание будет удовлетворено в самые кратчайшие сроки и в строгом соответствии с тем, как, когда и в какой форме вы этого захотите. Вы можете выбрать любое блюдо или напиток из миллиона предложенных на ваш выбор или пожелать что-то особенное, что мы постараемся эмитировать, основываясь на вашем подсознательном ощущении вкуса и запаха. Вы можете попросить оказать вам любую медицинскую или профилактическую услугу, известную вам или описанную в «глобальной медицинской справочной библиотеке». Вы можете пожелать общение или консультацию со специалистом в любой области знаний – мы откроем для вас канал связи и оплатим абоненту время, затраченное на дискуссию. Вы можете выбрать существо или несколько существ противоположного или вашего же пола для интимного общения и любовных услуг из предложенного нами каталога или подробно описать свои сокровенные мечты так, чтобы мы смогли изготовить для вас именно того, кого бы вы ждали. Вы…

– Секунду! – ужасаясь последней перспективе и устав слушать, перебил сержант, у которого от избытка увиденного и услышанного итак уже сильно кружилась голова и навязывалось все более нервирующее ощущение потери рассудка. – Вы «изготовите» для меня неживую куклу или речь идет об «изготовлении» живого человека?!

– Живую, господин, – вежливо поклонился провожатый. – Наверное, вам больше понравится слово «вырастим»?

– Я не знаю, что мне понравится! – подавлено честно пробормотал сержант. На самом деле, ему бы «понравилось» оказаться сейчас на своей привычной койке в казарме и вернуть все на свои места – риск, геройство, повседневный труд и заурядные, но нормальные человеческие мечты!

– Конечно, господин! У вас будет время и выбрать, и обдумать! – тут же заискивающе поддержал его лакей.

– Сколько? – устало поинтересовался 947.

– Чего сколько, господин?

– Сколько у меня будет времени? Куда летит этот корабль? Как долго я буду здесь находиться?

– Господин! Корабль следует к Колокону – там вам вручат ваш выигрыш. Оттуда вы сможете отбыть в любую точку во Вселенной, где осядете и начнете свою новую жизнь, согласно вашему новому статусу и состоянию…

Глава 4

Колокон! Это слово для сержанта вооруженных сил Ростера располагалось в одном ряду с определениями: Вселенная, параллельный мир, большой взрыв, чужие галактики, межгалактическое пространство. То есть понятие, которое характеризовало нечто существующее в реальности, но бесконечно далекое, бесконечно глобальное, а потому – все равно, что абстрактное или вымышленное. Нечто такое, о чем иногда и слышишь, но пропускаешь мимо ушей – слишком далеко оно от твоего понимания, слишком оторвано по своей всеобъемлющей сути от проблем и реалий твоего сегодняшнего насыщенного мелочами дня.

Теперь ОН ЛЕТЕЛ на Колокон! Стоило, по крайней мере, составить представление о месте, которое его ожидало. Информатор голографической видеосистемы апартаментов согласился посвятить в некоторые детали, но при этом старательно избегал называть конкретные цифры, описывать технические характеристики и вдаваться в теории о принципе действия Колокона или экономической целесообразности глобальной транспортной системы расы Эльтаров в целом…

947 уяснил для себя следующее: Колоконами называли искусственные сооружения, располагающиеся в определенных местах космического пространства и предназначенные для ускоренной переброски кораблей и грузов на бесконечно большие расстояния – как внутри галактической спирали, так и между галактиками и другими звездными образованиями. Чудо этого человеческого творения в первую очередь отражалось в его размерах – внешне больше всего похожий на пустотелую металлическую воронку, Колокон в высоту достигал десяти миллионов, а радиус основания имел порядка двух миллионов километров.

Громадина работала так: в определяемые операторами моменты времени, под воздействием сильных магнитных полей в разных частях воронки создавались пространственно-временные аномалии; капитан совершающего переброску корабля получал маршрутную карту с подробными рекомендациями о траектории и характере своего движения; достигая аномальной зоны в строго определенное время на строго определенной скорости, корабль «протыкал» четырехмерную вселенную и оказывался в совершенно другой (в используемой людьми декартовой системе координат) ее точке, не затрачивая на этот переход ни топлива, ни времени. Чтобы затем вернуться обратно, ему требовалось знать местонахождение другого ближайшего Колокона, а точнее – координаты ближайшего Кольца Литиса – кольца, а правильнее – сферы – пограничной и непрестанно бдительно контролируемой зоны со значительным, в сравнении с самим Колоконом, радиусом в несколько световых лет. Координаты самих же транспортных гигантов Эльтаров считались государственной тайной – попадая в зону Кольца Литиса, удостаивающийся получить разрешение на посещение Колокона корабль передавал управление крейсерам пограничников и отключал все навигационные приборы – за несоблюдение режима секретности можно было поплатиться не только имуществом (кораблем), но и жизнью всего экипажа.

На Колоконах рождались, жили и умирали целые цивилизации, состоящие из обслуживающего персонала, управленческого аппарата, научной интеллигенции и военных – до нескольких миллиардов человек, обитающих в сотнях городов и в огромных по площади и объему портах и складах…

Вот какое чудо ожидало сейчас посещения сержанта! Оставалось только решить загадку: почему вручение приза лотереи отнесли в такое далекое да еще и экзотическое место?

Предположим, он действительно что-то выиграл. Что можно выиграть? По условиям игры – только знатных родителей, согласившихся подарить незнакомому им потомку собственные имена и фамилии. Свалившееся же на 947-го счастье: приказ командования об изменении курса ракетоносца, встречающий каплеобразный лайнер и неограниченный кредит – никак не вписывалось в рамки лотерейного приза. Объяснить «небесную манну» получалось только одним способом – 947 нашел в лотерее не просто родителей, а родителей-титанов, родителей-императоров, родителей-Первых Советников…

Но опять же, почему тогда Колокон? «Венценосные» никогда не унизились бы до участия в «Единой программе рождаемости»; женщина и мужчина, оставившие Эмбриональному Центру Ларнита свои генетические истоки, никак не могли оказаться благородными Эльтарами! Тогда, куда же сержант сейчас летел?

Либо его мать и отец и в самом деле были королями, но ждали где-то в таком месте, куда без Колокона ему и за человеческую жизнь не добраться, либо… паренек, затащивший 947-го во «Дворец Игрищ» Рангула оказался не только необыкновенно серьезной фигурой, но и не пожалел ни денег, ни связей, желая поквитаться за злосчастное «прикосновение» пальцев десантника к его болезненной, тоненькой шее. Если первое объяснение выглядело попросту невероятным, то второе – еще и невероятно глупым: чтобы отомстить какому-то там сержанту из какой-то там десантной дивизии какой-то копошащейся в своих маленьких домашних войнах конфедерации, человеку, способному развернуть целый ракетоносец и послать навстречу всего одному гостю еще больший по размерам пограничный крейсер, достаточно было щелкнуть пальцем, дунуть, шепнуть или обронить слово!

Сержант сплюнул и отмахнулся от разгула собственной фантазии: не производил этот мальчишка из рангульского бара впечатления серьезного вельможи – скорее – попросту зарвавшийся, распущенный, самовлюбленный юнец, незаслуженно получивший от судьбы свой лучезарный эльтарский нимб и, возможно, родительские сбережения…

Бесплатные наслаждения так и остались в каталогах – все свободное время 947 провел в размышлениях о своем прошлом и будущем. Поразмышлять обязательно стоило: судьба разворачивалась к нему на 180 градусов, продемонстрировав наконец терпеливому труженику свое прелестное личико; а вся прошедшая до этой минуты жизнь выглядела вложенной в один короткий и бессмысленный миг, в воспоминаниях о котором сержант и копался, лежа на массажном диване и ожидая того момента, когда в апартаменты доложат о прибытии корабля в пункт окончательного назначения.

Он родился в Эмбриональном Центре, и об этом загадочном месте почти ничего не помнил: разноцветные огоньки, смешные ползающие и бегающие роботы-няньки, легкая музыка, тепло, беззаботность, спокойствие и безопасность… Затем – перелет на Ларнит. 947-го, как и еще несколько тысяч таких же малышей – его ровесников – определили в подготовительную школу – огромное здание со своими садами, лесами, озерами, лугами и лыжными горками. Впрочем, тогда все оказалось таким огромным… Обучение длилось долго – с двух до пятнадцати лет. Как потом выяснилось, школа считалась едва ли не лучшей на планете и по уровню подготовки, и по информационной насыщенности учебного материала, но находилась на дотации у армейцев Ростера. Поэтому, с самого детства 947 постоянно слышал рассказы о доблести, чести, героизме и воинском долге. После окончания школы, ребята могли пойти куда угодно – обман, принимавшийся ими за чистую монету – но, почему-то, все без исключения переводились в специальное военное училище, собственно, ничем не отличающееся от только что покинутой школы – разве что строгостью преподавателей и отсутствием прежних развлечений. Тогда им не хотелось развлекаться – они рвались в бой, они мечтали о воинской карьере, мечтали о космических кораблях и новейшей военной технике, которую простому гражданскому и увидеть-то негде, не то, чтобы пощупать, потрогать или оживить… Потом… Потом обучение завершилось, а мир открылся, таким, каким он был на самом деле – грязным, кровавым, требующим терпения и труда и лишенным этой радужной, загадочной оболочки, которая превращала их детские фантазии в сказочные и привлекательные мифы…

К чести 947-го, так и не потратившего ничего из своего «неограниченного кредита», стоило признать, что времени у него оказалось не так уж и много – всего-то часа два или два с половиной.

– Господин, попрошу вас пройти в вашу яхту! – сказал улыбающийся «лакей» в строгом черном костюме, по сравнению с которым все еще не смененная сержантом после расставания с «Эдвайрс Готтом» армейская парадная форма смотрелась, как неприличное утильсырье.

– В мою яхту?

– Прошу вас, господин!

«Яхта» находилась прямо здесь же, в апартаментах – просто в «соседнем зале», как объяснил лакей. Здоровый двухпалубный катер, салон которого прекрасно гармонировал с обстановкой покоев снаружи – то есть ломился от роскоши и ненужных, избыточных на взгляд 947-го удобств.

– Я буду вашим пилотом, – объяснил лакей, ожидая, пока десантник поднимется по витиеватому трапу. – На все время вашего пребывания в Лотенбурге, яхта всегда в распоряжении господина.

– Что такое Лотенбург?

– Город, господин. Столица. Административный центр Колокона.

Яхта покинула каплевидный корабль пограничников, покоящийся в гравитационном поле необозримой посадочной зоны. Впрочем, необозримым снаружи выглядело все: разных форм и различного назначения космические корабли, уходящая в бесконечность нижняя стальная плоскость с кажущимися малюсенькими с высоты, где летела яхта, строениями и сооружениями, и такая же теряющаяся в дали стальная плоскость сверху.

– Мы внутри стенки Колокона? – спросил 947 у своего «пилота».

– Да, господин. Через час будем на месте.

Они двигались очень быстро, во всяком случае – обгоняли все следующие параллельным курсом небольшие пассажирские машины – но расстояние до города было таким, что на дорогу и в самом деле ушло не менее часа.

Город располагался под полусферой – металлической и непрозрачной. Едва яхта проникла за ее толстенные стены, как над головой разлилась лазуревая голубизна нормального планетарного неба, «украшенного» нормальным планетарным солнечным диском, а внизу все окрасилось в яркие цвета: разнообразные строения любых форм и цветовых оттенков, зеленые парки и скверы, синие озера и речки, желтые пляжи, разноцветные цветники и сады…

Внизу в городе было малолюдно, а вокруг, «в небе» – совсем не много катеров, яхт и ботов. Судя по соотношению застроенной территории и площадей, отведенных под места общественного отдыха, здесь долго еще могли не беспокоиться о наступлении перенаселения.

– И так везде на Колоконе? – спросил 947. – Почему так мало людей в таком большом городе?

– Только в Лотенбурге, господин. Лотенбург – город правителей, послов и важных гостей.

– А я – важный гость?

– Конечно, господин.

Лакей оставался лакеем – он и не мог ответить иначе. «Что же я здесь делаю?!» – в очередной раз спросил у себя 947. Оставалось только терпеть и ждать, теперь уже – точно не долго.

Яхта опустилась в парковочной зоне внутри золотистого многоэтажного строения. 947 хотел пошутить, предположив, что все вокруг – опять же его личные «апартаменты», а пустая парковочная зона – личный собственный гараж, для размещения одной «маленькой», но собственной яхты… Лакей опередил с разъяснениями, заставив сержанта ужаснуться по-настоящему – ему, как гостю, и в самом деле отводился весь этот этаж гостиницы экстракласса, разумеется, с размещенной на нем парковочной зоной… В придачу, все заверения о неограниченном кредите и все предложения о видах и способах его траты перекочевали сюда из пограничного лайнера, вслед за покинувшим его «господином победителем лотереи».

Теперь 947 начинал всерьез подумывать о принятии горячей ванны, бутылке хорошего вина и консультации психоаналитика – все перечисленное оказалось бы сейчас как нельзя к стати его пошатнувшемуся рассудку. Тем более, что предлагалось оно совершенно бесплатно и без каких-либо дополнительных условий.

Но и на этот раз 947-го ограничивали во времени. Неизвестно откуда явившаяся в его гостиную длинноногая темнокожая красотка объявила, что «господина 947 через два часа будут ожидать на торжественном приеме в честь прибытия уполномоченного посла Гонолита во дворце представительства Семи Стихий». Ничего не разобравший сержант попросил повторить, но его успокоили, что лакей уже в курсе всего маршрута, а потому о поиске дворца и прохождении его внешней контрольной зоны не стоит лишний раз ломать себе голову. Женщина прибавила, что ее прислали, чтобы подготовить гостя к приему – вымыть, постричь, умастить благовониями, одеть и научить, как себя держать – на приеме будут очень серьезные люди, понравиться которым – значит сделать себе карьеру.

– И все эти процедуры будете делать со мной вы? – несколько смутившись, предположил 947.

Женщина кокетливо улыбнулась, но ответила отрицательно:

– Зачем же? Все автоматизировано. Я здесь только для того, чтобы вам было на кого поругаться, если что-то пойдет не так.

Сержант недоуменно пожал плечами, но послушно вошел в банную комнату, точнее – в огромный мраморный колонный зал с гейзерами и бассейнами холодной и теплой воды…

На придание должного имиджа ушло целых полтора часа. Последним актом стало одевание в иссиня-черный, красиво переливающийся на свету добротной фактурой ткани, точно подогнанный по размерам дорогой костюм, состоящий из доброго десятка деталей, даже не считая запонок и заколок.

– Вы обязательно произведете впечатление! – восторгаясь результатами своего труда, воскликнула темнокожая стилистка.

947 тоже не узнал статного, темноволосого, синеглазого, благородного господина, горделиво взглянувшего на свой оригинал с демонстрирующей себя со всех сторон зеркальной голограммы…

Азы принятого здесь этикета сержант постигал уже по пути во дворец. Все правила сводились к тому, чтобы, продемонстрировав высокое самомнение, сохранить при этом и некоторую скромность: не присаживаться, пока не предложат; сдерживать все эмоции и выдавать их по чуть-чуть лишь иногда и из вежливости; делать все медленно, уверенно и с достоинством; и главное – говорить как можно меньше, даже, если тебя о чем-то спросили…

Дворец «Семи Стихий» был настоящем чудом инженерной мысли – он наверняка потряс бы воображение 947-го, если бы, пролетая снаружи, у сержанта оставалось время разглядывать окружающие ландшафты (наружный обзор яхты специально отключили, чтобы не отвлекать господина во время передачи ему последних рекомендаций), а внутри дворца обстановка не оказалась настолько помпезной и напряженной.

С первого же момента 947-му пришло на ум, что во дворце собралось все население столицы – даже значительные размеры главного зала не могли вместить всех шикарно разодетых, медленно прогуливающихся или топчущихся на месте мужчин и женщин.

При этом вскоре выяснилось, что внутренние дворцовые службы наблюдают абсолютно за каждым. Уже через минуту к сержанту подбежал холеный официант и довольно холодно поинтересовался, на каком основании и с какой целью молодой человек явил себя в столь блистательное общество.

– Я победитель лотереи, – несколько обескураженный приемом, объяснил 947.

Официант, если это был официант, выслушал кого-то невидимого, кивнул и все так же неприветливо глядя, объяснил:

– Хорошо, господин. Вы не участник приема. Стойте здесь – за вами придут!

Потом он исчез так же незаметно, как минуту назад возник из толпы. Сержант остался стоять, оглядываясь по сторонам и начиная задумываться, не ошибся ли его «пилот» адресом. Даже в дорогом костюме, украшенном запонками и заколками с драгоценными камнями, 947 не вписывался в окружающую компанию – все лица вокруг казались надменными и равнодушными; все головы задирались так высоко, что удивительно, как никто из их обладателей не спотыкался о ковры и ступени; почти над каждой из этих голов тускло или ярко светился атрибут высшего – голубой, белый или же желтый нимб.

– Следуйте за мной! – за спиной 947-го откуда-то взялся юноша в офицерском мундире – высокий, с горделивой осанкой и нимбом над светлой кучерявой головой.

Его проводили в обход творящегося в зале столпотворения, наверх, в тихую уединенную большую лоджию. Там, в обстановке еще больших, чем увиденные сержантом до сих пор, роскоши и дороговизны за большим круглым столом из очень красивого, неизвестного 947-му материала сидели четыре дородных полных господина разного возраста и облаченных в совершенно разные по покрою и цветовой гамме костюмы. Кроме разделяемого за одним столом места, четверку объединяли: яркое золотое свечение над головами – разглядеть нимбы мешали сразу возникающие при взгляде на них слезы; покрытые большими перстнями и браслетами с размещенными в них пугающе огромными желтыми кристаллами пальцы рук и предплечья; и большие равнодушные глаза, в которых вяло туманились могущество и пресыщение.

Все эти четверо посмотрели на 947-го. Ему не предложили сесть и вообще ничем не дали понять, что ждали сержанта или рады его приходу.

Чувствуя, что начинает колотиться нервной дрожью, 947 простоял несколько минут в абсолютной тишине и под пристальными изучающими взглядами снобов.

Наконец юноша в офицерском мундире соизволил положить на стол планшет с документами. Самый молодой, во всяком случае – самый подтянутый (на вид ему было около тридцати, но 947 почему-то понял, что на самом деле – намного, намного больше) из четверых вельмож, монотонно и без интереса произнес:

– Рады приветствовать вас в Лотенбурге. Возьмите!

Сержанту протягивали планшет.

– Здесь ваше генеалогическое дерево. Внизу – список имен. Выберите то, какое вам больше нравится.

947 с трепетом принял планшет и некоторое время изучал малопонятную ему схему.

– Я могу спросить, кто были мои родители? – сержант собрался с духом и осмелился поднять глаза на венценосную четверку.

Вельможи медленно, спокойно обменялись ничего не выражающими взглядами.

– Мы сами не знаем, кто они, – таким же бесцветным голосом объяснил тот, что сидел напротив. – Но они – достойные люди. Вы выбрали?

947 вернул взгляд планшету, чувствуя, как кровь все сильнее приливает к его вискам. Ему ничего не хотят объяснить? Им наплевать на него и на его родителей? Почему же тогда заставили пересечь всю галактику? Неужели же он так и уйдет отсюда, не получив ответа ни на один из своих вопросов?!

Глаза остановились на двух словах, показавшихся чем-то знакомыми и отдавшихся в голове сержанта приятными звонкими отголосками.

– Гим Реверберг.

Четверка одновременно моргнула, демонстрируя удовлетворение быстротой и уверенностью выбора.

«Я произнес вслух?!» – изумился 947. – «Что ж, пусть будет, что будет…»

– Прижмите ладонь вот здесь! – попросил все еще стоявший за его спиной офицер.

947 послушался.

– С этого момента, вы – Гим Церон Ревенберг! – с легкой торжественностью в интонации, но с ничего, кроме нетерпения и неприязни не выражающим взглядом, произнес третий из вельмож. – Генерал выдаст вам сертификат, разрешающий безвизовое посещение планет Второго и Третьего Кольца и подтверждающий, что вы являетесь обладателем ежегодно пополняемого счета в Международном Конверсионном Банке. Совет поздравляет вас, Гим.

Похоже, это было все. Глаза четырех снобов дали понять, что больше в обществе новоиспеченного именитого не нуждаются. 947 попятился к дверям, а следом, закрывая собой вид на стол с Советниками, шагнул юноша в офицерском мундире.

Когда двери лоджии сомкнулись, офицер подал сержанту документ со словами:

– Вы больше не 947. Ваш личный номер стерт из международной картотеки Второго Кольца. Файл данных заменен новым, на имя Гима Церона – прирожденного лорда фамилии Ревенберг. Сертификат, если хотите, сохраните на память – как и раньше, для подтверждения личности вам потребуется только биологический спектр вашего тела. Номер гостиницы в Лотенбурге забронирован на пять суток – в течении этого срока вы должны определиться с направлением, в которым отбудете.

– Это все… сэр?

– Я вам не «сэр», Гим Церон! А вы больше не сержант. Да, это все!

Офицер собирался уходить, а бывший солдат только и успел растерянно пробормотать:

– Что же мне тогда теперь делать?..

– Все, что вам заблагорассудится, Гим – разумеется, в пределах допустимых приличий. Вы имениты, вы знатны, но вы – человек Второго Кольца – вы не один из нас… – юноша посмотрел на него напоследок, как показалось Гиму – с легкой тенью сочувствия и уважения, и добавил: – После приема здесь состоится концерт – если хотите, останьтесь – это стоит увидеть.

Глава 5

Обстановка приема нервировала и угнетала Гима Церона. Ему не с кем было общаться – обслуживающий персонал соблюдал дистанцию с любым из гостей, не вникая в такие детали, как наличие или отсутствие нимба, сами же гости считали ниже своего достоинства даже смотреть на лишенного венца незнакомца.

Бывший сержант сразу понял, что ему здесь не место. Он решил пренебречь приглашением светловолосого офицера и, не дожидаясь концерта, отправился на стоянку, сел в яхту улетел к себе в номер.

Оказавшись в тишине комфортабельных покоев, Гим заказал-таки бутылку хорошего вина, забрался в огромный бассейн с теплой бурлящей пузырьками водой, включил вокруг себя голографических танцовщиц и певцов и, блаженствуя от музыки, массажа, винных спиртов и поднимающегося настроения, начал праздновать свое второе рождение, глубоко вдыхая пропитанный цветочными маслами «сладкий воздух свободы», подпевая певцам из клипов и философствуя о превратностях интересной человеческой судьбы.

Как бы плохо не относились к нему венценосные снобы, жизнь ведь все равно была – прекраснее не бывает!

Он получил то, о чем даже не мог мечтать – имя, положение, визу на любой из миров и сумму на счете в международном банке! Все – в один день, в один момент, в одно мгновение! Еще вчера – бесправный сержант, сегодня – лорд Ревенберг! Еще вчера – безвольно летящая по ветру судьбы песчинка, сегодня – хозяин своему слову, месту и времени! Оставалось только как можно скорее сбежать из нудного, церемонного мира Колокона. И тогда – вся галактика распахнет перед Гимом Цероном свои ласковые, гостеприимные объятия…