Клуб смертельных развлечений Незнанский Фридрих

– Терпение. Комаров не так давно вернулся с молодежного чемпионата мира, где забил десять великолепных голов и был признан лучшим футболистом. По-видимому, находясь в состоянии все усиливающегося подпития, он не понимал, как это вообще кто-то в чем-то может ему отказать. Короче, Комаров был в ударе в тот вечер, и чихать он хотел на каких-то бандитов. Конфликт дошел до такой стадии, что охранники заведения попросили удалиться всех причастных к конфликту. Бандитов и Комарова вывели через разные выходы, дабы не усугублять стычку, хотя, конечно, его бы это вряд ли спасло, потому что все зашло слишком далеко. Но далее произошла чудесная метаморфоза. Добравшись до своей машины (скромная подержанная «трешка» «БМВ», как гласила народная молва, она же – самая последняя навороченная «семерка» той же марки), Комаров снова встретил все тех же бандитов, которые... упав перед ним на колени, попросили простить их, темных и отсталых, не опознавших в хмельном угаре народного кумира!

– Чушь какая-то, – высказался Гордеев. – Ни за что не поверю.

– Вовсе не чушь! – возразил Денис. – Оказалось, что свидетелем инцидента стал вор в законе по кличке...

– Кролик, – мрачно сказал Грязнов-старший, припомнивший таки эту историю.

– Точно! – Денис поднял вверх указательный палец. – Авторитет Кролика для боевиков был столь внушителен, что ослушаться его они не могли. Кролик, старый болельщик, и от игры Комарова он был без ума, перед его футбольным искусством меркло значение любой разборки, ведь, в конце концов, как сказано у Екклезиаста: все тщета и ловля ветра. А футбол вечен. Возможно, боевики и чихать хотели, как на футбол вообще, так и на отдельных его представителей в частности, но перед Кроликом они трепетали. Кролик – это фигура, одного его чиха было достаточно, чтобы решить судьбу любого из них. Так что особо ребята не рефлексировали, когда получили его вельможный указ немедленно извиниться перед зарвавшимся фраером. Вот, в общем-то, и все, – резюмировал Денис, весьма довольный собой.

Возникла неловкая пауза.

– Ты что, издеваешься? – тихо спросил Гордеев.

– С чего ты взял? – добродушно осведомился частный сыщик.

– На кой черт нам вся эта ахинея?! – зарычал Гордеев. – Там Турецкий в гестаповских застенках гибнет!

– Так уж и в гестаповских...

Грязнов-старший почему-то молчал, глядя себе под ноги.

«Интуиция – это у обманутых жен», – вспомнил отчего-то Гордеев недавнюю сентенцию Турецкого. А у меня, интересно, что?

– Это не ахинея, Юра, – ласково объяснил Денис. – Это весьма полезные сведения, учитывая, что описываемые события я видел своими глазами.

– Как это? – открыл наконец рот Вячеслав Иванович. – А почему я об этом ничего не знаю?

Денис пожал плечами:

– Тайна сия великая есть, почему ты не знаешь, дорогой дядя, может, потому, что, как говорил наш великий соотечественник, мы вообще ленивы и нелюбопытны.

– Ты не хами, племяш! И кто этот «великий соотечественник»? Гибнущий в застенках Турецкий?

– Это Пушкин, – с жалостью сказал Денис. И добавил: – Я, конечно, при трогательной сцене вымаливания прощения у народного кумира не присутствовал и даже не слышал, что там говорилось, но видеть – имел удовольствие. По счастливому стечению обстоятельств, у меня в охране «Распутина» кореш работает. Я ему когда-то пару мелких услуг оказал, но он почему-то считает, что обязан мне по гроб жизни.

– Хочешь профессиональный совет? – сказал Вячеслав Иванович. – Ты его не разубеждай.

– Пока что я так и делаю.

– Так это что же выходит, – сказал Гордеев, – значит, у нас есть доступ к видеосъемке вокруг «Распутина»!

– Допер наконец, – вздохнул Денис. – Поехали, что ли, на Зубовский бульвар? В логово разврата, в смысле шоу-бизнеса?

На Зубовский бульвар поехали не сразу, сперва пообедали. Грязнов-старший остался на Петровке, так что Гордеев с Денисом, каждый на своем «форде» (адвокат – на более заурядном, частный детектив – на широко известном в узких кругах джипе «маверик» по прозвищу Бродяга) отправились на Комсомольский проспект, откуда уже до «Распутина» было рукой подать. Там они посетили недорогой и замечательно вкусный (по-другому и не скажешь, как справедливо заметил Гордеев) ресторан «Крымский». Забавно, но в ресторане «Крымский» была китайская кухня. А главной достопримечательностью тут были, пожалуй, подсвечники: метра три с половиной в длину, мощные, витые и позолоченные, они освещали диваны с бархатными спинками.

Из полумрака к гостям выплыл официант с внешностью английского дворецкого. Денис взял свинину с вишневым соусом и салат из пророщенных бобов сои, Гордеев отделался «весенними трубочками» – солидным блюдом тающих во рту рулетиков из грибов, свинины и овощей. На двоих взяли еще чайник «Черного дракона», после чего Денис нежнейшим голосом порекомендовал официанту их больше не тревожить, и того как ветром сдуло. Похоже, Денис тут был свой человек.

Обсудили диспозицию. Гордеев поделился сомнениями. Откровенно говоря, на настоящий момент он не видел объективных оснований для вызволения Турецкого из «застенков». Чтобы таковые имелись, нужно было, как минимум, получить неопровержимые доказательства насильственного вливания в Турецкого колоссальной дозы алкоголя. А как их получишь? Разве что сие действо было заснято на видео (сомнительно), и эта кассета чудесным образом попадет в руки адвоката (сомнительно втройне).

– Да уж, проблемка. – Денис почесал затылок.

– Ну ладно, пусть даже он сам напился. Тоже мне криминал – нетрезвый за рулем.

– Не нетрезвый, а вусмерть пьяный, – поправил Денис.

– Да помню я, не в этом даже дело! Главное доказать, что он девчонку не убивал! А как? И главное, понимаешь, – жаловался Гордеев, – он же уперся как баран и ни в какую не говорит, с кем он там встречался.

– Женщина? – предположил Денис. – Не хочет компрометировать?

– Вряд ли. Дал понять, что это информатор по какому-то важному делу.

– Логично ли будет предположить, – высказался Денис, – что из-за этого дела, по которому имелся информатор, на всем нам родного и близкого Сан Борисыча так жестко и наехали?

– Вполне. Однако имей в виду, Турецкий сказал, что у него в одновременном расследовании целая куча дел, одно другого страшнее, так что выбор велик. Кроме того, он сказал, что его спутник проявлял интерес к этой самой стриптизерше, Анне Никифоровой. Так что вряд ли была женщина.

– Это здорово облегчает дело, – радостным тоном заявил Денис. – Круг поиска сужается в два раза!

– Не ерничай. Слушай, Денис... – Гордеев вдруг напрягся. – А если этот самый тип, с которым он встречался, его и подставил? Этот долбаный информатор, а?

– Гадать можно сколько угодно. Вот посмотрим пленку...

Денис сделал едва заметное движение рукой, и из воздуха материализовался официант.

– Тащи десерт, – хмуро распорядился сыщик, и официант снова исчез, чтобы через три минуты появиться с горой яблочных кубиков под золотой вуалью карамели.

Гордеев вспомнил, что Денис по части выпивки – не очень, зато как раз большой сластена. Несколько минут они молча наслаждались скромными шедеврами местной кулинарии. Затем Денис вытащил телефон, позвонил своему приятелю из «Распутина» и сказал:

– Приедем через пять минут. – Приятель уже был предупрежден, что к нему имеется дело. Денис все еще держал трубку возле уха. – Ах вот как, – сказал он. – А ты сам можешь отлучиться? Тогда приезжай на Комсомольский проспект, дом один. «Крымский» ресторан знаешь? Жду. – Он дал отбой и пояснил Гордееву: – У них там ФСБ сразу на трех понтовых «ауди» понаехало, что-то вынюхивают. Нам лучше не соваться.

Гордеев согласно кивнул. В такого рода нюансах он всецело мог положиться на Дениса. С его закалкой частной детективной работы Денис прошел уже и воду, и медные трубы, а что касается огня, то, как минимум, одну «горячую точку» он также почтил своим присутствием. А вообще у Дениса бывали такие загадочные клиенты и такие запутанные дела, что Гордеев не слишком удивился бы, если б узнал, что Денис по служебной надобности и в космос летал. Впрочем, нет, это как раз у дражайшего Сан Борисыча Турецкого энное количество лет назад главный фигурант по одному запутанному дельцу был самый что ни на есть взаправдашний космонавт[3]. Да Юрий Петрович и сам был человек многоопытный, одна служба в Генпрокуратуре вместе с Турецким чего стоит, но все же то – дело прошлое, а нынешняя адвокатская работа уже прочно приучила его к иным нормам поведения, в основании которых лежали два слова: «легитимность» и «цивилизованность». Черт бы их побрал – и первое, и второе.

Пока ждали секьюрити из «Распутина», Денис пытался как-то Гордеева растормошить.

– Представь, Юрка, звоню утром себе в офис, так, проформы ради, чтобы узнать, кто раньше всех на работу является, кроме нашего компьютерного гения, конечно, тот с нее и вовсе не уходит. Никто трубку не берет минуты две. Я еще раз перезваниваю, снова – та же картина, наконец Макс удосуживается оторвать задницу от компьютера и подойти к телефону, ну мне этого достаточно, я уже понимаю, что никого до сих пор нет, но отчего-то дернул меня черт сказать гнусавым голосом: «Позовите Грязнова». Меня то есть. Ну и что ты думаешь? Он мне в ответ: «Тут таких нет».

Гордеев кисло улыбнулся.

– Это еще не все! Я ему говорю: «Как это нет, как это нет?! А какой у вас телефон?!» И он, скотина, совершенно спокойно отвечает: «Панасоник». И кладет трубку, вот засранец!

– У меня тоже «панасоник», – рассеянно сказал Гордеев.

Денис с сожалением посмотрел на приятеля.

Секьюрити из «Распутина» появился четверть часа спустя. Это был ничем не примечательный мужчина лет тридцати пяти, среднего роста, с большими залысинами и ямочкой на подбородке. Смотрел он прямо и твердо, руки в карманах не держал. Гордееву понравился сразу.

– Знакомьтесь, – сказал Денис. – Федор, работает в службе безопасности «Распутина» начальником смены. Юрий – адвокат.

Федор внимательно посмотрел на адвоката и сказал:

– Ваша фамилия Гордеев?

– Да, – удивился Гордеев. – Разве мы знакомы?

– Не совсем. Вы однажды представляли в суде моего младшего брата, Виталия Аксентьева. Это было дело против местного РЭУ.

– Я помню, – отчего-то заулыбался Гордеев. – Он с балкона упал.

– Точно.

– Ну раз вы почти знакомы, тем лучше, – вернул их к действительности Денис. – Федя, расскажи нам, что вообще на белом свете происходит.

– Черт его разберет, – сказал Федор Аксентьев. – Понаехали фээсбэшники, чего-то в компьютерах ищут. Связано это с вашим делом или нет – я не знаю.

– А кто ими руководит, ты зафиксировал?

– Ну корочку-то он мне под нос сунул. Какой-то Игнатьев, Виктор Викторович. Майор.

– Это по нашу душу, – вздохнул Гордеев. – Игнатьев – майор из следственного аппарата ФСБ, он и ведет расследование по Турецкому. Мне, представь, Денис, до него достучаться до сих пор не удалось.

– Ладно, – сказал Денис, – потом об этом поговорим. – Ну-ка, друг Федя, ты ведь работал ночью, когда у вас культурно отдыхал следователь Генпрокуратуры Александр Борисович Турецкий?

– И рад бы сказать, что нет, – грустно улыбнулся Аксентьев, – но – грешен.

– Так вы его помните? – обрадовался Гордеев. – Турецкого?

– Нет, конечно. Вы вообще представляете себе, сколько у нас клиентов за ночь?! Кое-каких постоянных я знаю худо-бедно, но ведь он не из завсегдатаев, насколько я понял.

– Это откуда же вы сделали такой вывод? – наседал Гордеев. – И откуда вообще тогда узнали, что Турецкий у вас был?

– Так из газет же! Там чего только не узнаешь! А потом, фээсбэшники сегодня ведь не первый раз приезжали. Как вашего следователя с трупом в машине нашли и девчонку нашу идентифицировали – мигом к нам. Все пленки наружного и внутреннего наблюдения скопировали.

– Федя, ты же нам можешь их показать, верно? – включился Денис.

Гордеев не смог не оценить, как всего в нескольких словах частный сыщик отрезал секьюрити все пути к отступлению. Было в интонации Дениса нечто магическое, отчего те свидетели, с кем он проводил допросы, очные ставки или даже просто «дружеские беседы», неизменно отдавали ему все, что требовалось.

– Показать их я, конечно, покажу, – сказал секьюрити Федя, – да только это пустая трата времени. Там ничего нет. И из клуба он выходил один. Никифоровой с ним не было. Возможно, она потом к нему присоединилась, когда он со стоянки отъехал. Вполне может быть, она сама не хотела светиться – ну чтобы на работе знали, я имею в виду...

– А что, это у вас в порядке вещей, – поинтересовался Денис, – что стриптизерша вместе с посетителем уезжает?

Федор пожал плечами:

– А кого колышет, что она в свое свободное время делает, когда работа закончена? Но при этом, мужики, я повторяю, нет ни единого кадра, где ваш Турецкий был бы не один.

– Как это нет, – не поверил Денис, – да быть такого не может! Сколько у тебя камер?

– Всех вместе, и внутри и снаружи, – около пятидесяти.

– Сколько?! Ты шутишь, что ли?

– Если точно, сорок восемь, – невозмутимо сообщил Федор.

Денис и Гордеев посмотрели друг на друга.

– Я не верю, – сказал Гордеев.

– Я тоже, – подтвердил Денис.

– Даю слово.

– А... на хрена столько?

– Ради таких вот криминальных случаев. Наш клуб – это же не один танцзал, там много всяких помещений, и все их нужно отслеживать.

– А также, – добавил Гордеев, – отслеживать отслеживающих.

– Ну... вроде того.

Но Денис все никак не мог успокоиться:

– И что же, ни одна из этих полусотни камер не зафиксировала Турецкого?! Ты что, дорогой, нам тут втираешь?

Федор примирительно выставил перед собой ладони:

– Денис, не шуми. Турецкий ваш на пленках есть. При входе, например, в заведение – через металлоискатель. В туалете. У бара. Но и только. И все время – в гордом одиночестве.

– Ну и ну, – пробормотал Денис. – Эй, любезный, чаю нам принесите еще!

– Думаю, фээсбэшники то же самое сказали, – вставил Гордеев, вспомнив, как Турецкий в Лефортове ему говорил, что беседовал со своим информатором в мертвой зоне.

– Что они сказали? – не понял Денис.

– Они сказали: «Ну и ну».

– Слушай, умник, чем мысли фээсбешников читать, ты, может, подумаешь лучше, как своего подопечного из тюрьмы вытащить?!

– Я только об этом и думаю, – вспылил Гордеев.

– Мужики, – несколько смущенно сказал секьюрити, – я, с вашего позволения, поел бы чего-нибудь, а то с утра...

– Да, Федька, извини, конечно! – спохватился Денис, мгновенно остывая. – Кстати, Юрец, а сколько Турецкий времени пробыл в клубе?

– По его словам, полтора часа...

Пока Денис с Федором обсуждали варианты «продолжения банкета», Гордеев обдумывал сложившуюся ситуацию. Что-то тут было не так. Либо Турецкому с его информатором чудовищно повезло, что они не попали в кадр, либо... Либо что?

– Федор, – сказал Гордеев спустя некоторое время, – а есть у вас мертвые зоны?

– То есть? – Секьюрити уплетал уже филе судака.

– Такие места, где Турецкий мог беседовать со своим человеком, не будучи засвеченным? – Гордеев помнил, что Турецкий сам назвал это «мертвой зоной». – Может быть, туалеты?

– Туалеты – нет, там тоже установлены камеры...

– Никогда не пойду в «Распутин», – немедленно вставил Денис. – У вас же даже отлить без посторонних глаз нельзя!

– Но есть отдельные кабинеты, в которых съемка не ведется, – продолжил Федор.

– Ага, – сказал Гордеев.

– Но опять-таки, повторяю, ваш следователь ими не пользовался. Вообще-то именно после нескольких громких историй наш «Распутин» буквально нашпиговали видеокамерами, уж поверьте на слово, это моя работа как-никак.

– Федор, – сказал Гордеев, – ну а если бы вы сами с кем-нибудь встречались в «Распутине», вы смогли бы обойти камеры, стать для них невидимым?

– Не-а. – Секьюрити с удовольствием сделал большой глоток минеральной воды. – Разве только я бы камеры вообще отключил. Но это невозможно сделать незаметно и безнаказанно.

– Вот! – воскликнул Гордеев. – К этому я и веду! Они же когда-то выключаются, камеры-то! Кассеты заканчиваются, их нужно менять. А это происходит одновременно?

– Разумеется...

– Камер всего, вы сказали, около пятидесяти, внутри клуба сколько? Порядка тридцати, сорока, так?

– Примерно...

– А операторов тоже тридцать или сорок?

Рука Федора, сжимающая вилку с лакомым кусочком филе, замерла в воздухе. Денис улыбнулся: он уже понял, куда клонит Гордеев.

– Значит, человек, который в курсе дела, когда меняется пленка и как ее меняют, может перемещаться по залу в эти самые «мертвые» для видеосъемки минуты?!

Федор все же положил кусочек рыбы в рот и тщательно его пережевывал, глядя себе в тарелку. Молчал не меньше минуты. Потом сказал:

– Да, но откуда вашему Турецкому знать эти минуты? А случайность такого рода невозможна.

– А Турецкий и не знал, – сказал Гордеев. – Знал второй человек – тот, с которым он встречался. И объяснение этому только одно: этот второй – ваш сотрудник.

– Вот же ж... – тихо сказал Федор. Он вытащил телефон и набрал комбинацию цифр, потом сказал в трубку не здороваясь: – Они уже уехали? Отсигналь мне, когда все закончится. – Федор поднял смущенный взгляд на Гордеева и Дениса: – Придется подождать, они еще там.

– Стоп-машина, – сказал Денис. – Ты сказал в самом начале, что фээсбэшники приехали и в компьютерах роются?

– Ну да...

– Они нас опередили, – грустно резюмировал Гордеев.

– Я не понимаю... – пробормотал Федор.

– Да что тут понимать! – возмутился Денис. – Они ищут информатора Турецкого среди твоих сотрудников. Совершенно очевидно, что они пришли к тем же выводам.

Гордеев вскочил на ноги.

– Поехали в «Распутин»! Я хоть попробую поговорить с Игнатьевым.

– Нет, ребята, – Федор выставил руки вперед, как бы загораживая им путь. – Вы же меня так подставите! Комитетчики сразу же усекут, что это я вас навел!

– Ну так езжай вперед, велика важность! – заявил Денис, и Федор немедленно воспользовался советом: схватил со стола салфетку и бросился к выходу. – И ни хрена ты нас не навел, тугодум несчастный, – крикнул ему вдогонку Денис.

Тот только махнул рукой: отстань, мол, не до того сейчас.

По дороге адвокат позвонил Грязнову-старшему:

– Вячеслав Иванович, это Гордеев. Есть кое-какой след, но, похоже, ФСБ нас опередило.

Начальник МУРа выругался так, что сотовая связь еле выдержала. Его любовь к органам госбезопасности была хорошо известна.

– Я немного лажанулся, надо было прежде вас попросить. Вы можете узнать, кто такой майор Игнатьев и на какой козе к нему подъезжать?

– Попробую, – буркнул начальник МУРа. – Сколько времени есть?

– Минут пятнадцать...

Грязнов-старший выругался вторично и отключился, а Гордеев выругал себя самого: ведь можно же было и гораздо раньше насчет Игнатьева справки навести, в самом деле.

Когда Гордеев уже парковался возле «Распутина» (зафиксировав, что три черных «ауди» с фээсбэшными номерами были по-прежнему здесь), Вячеслав Иванович наконец перезвонил.

– Значит, так. Все могло быть и хуже. Игнатьев Виктор Викторович, тридцать девять лет, толстый, активный, вдумчивый, короче – полный мудак на нашу голову.

– Ну спасибо, утешили, – поблагодарил Гордеев, глядя, как уже припарковавшийся Денис направляется к нему.

– Но это ничего. Главное, что он – подчиненный Иванчука. Знаешь Иванчука?

– Шахматист, кажется, такой есть, – неуверенно сказал Гордеев, понимая всю абсурдность этого тезиса: майор ФСБ Игнатьев – подчиненный международного гроссмейстера Иванчука. Высший класс работа, ничего не скажешь.

– Сам ты шахматист! Иванчук – это полковник такой в ФСБ, единственный приличный там человек, по крайней мере, мне других не встречалось. Как-то работали вместе... А что еще более ценно – он с Турецким вместе работал, на деле об авиакатастрофе[4], слышал? Да не важно это все! Важно, что Иванчук – босс Игнатьева, счастливое совпадение. Но он сам сейчас в больнице, в ЦКБ, не знаю, что с ним случилось. Мне обещали, что ему передадут, что я звонил. Я с ним переговорю, и тогда, может, дело в другом режиме пойдет, не так жестко. Усек?

– Усек. А что с Игнатьевым, как мне себя вести?

– Нахами, – посоветовал начальник МУРа.

– То есть? – опешил Гордеев.

– Нахами и все. Это его выбьет из колеи до того момента, пока мы Иванчука не подключим. И знаешь что? Можешь ему даже по морде съездить.

– Вячеслав Иванович, вы в своем уме?!

– Делай что говорю, – рассердился генерал. – Дай толстяку в морду, от него не убудет.

– Я же лицензию потеряю! – взвыл Гордеев.

– Я тебя к себе на работу возьму, если что, – посулил Грязнов-старший. – Ты же следователем был когда-то, значит, и опером потянешь. Подучишься, конечно, немного...

– На сто долларов в месяц?!

– Ты Турецкого хочешь вытащить или нет, умник? Тогда слушайся старших.

...Когда Гордеев поднимался по ступенькам в «Распутин», в глаза ему бросилось объявление:

ПРОВОДИТСЯ ПОСТОЯННЫЙ НАБОР ТАНЦОВЩИЦ

Минимальная з/п $2000

Бесплатные услуги:

– маникюр/педикюр

– терапия

– солярий

– визажист

Справки по телефону...

Едва они с Денисом вошли внутрь, предъявив свои корочки, их встретил пронзительный вопль:

– А сейчас пятьдесят ошеломляющих танцовщиц на ваших глазах снимут с себя новейшую коллекцию мужских костюмов «Патрик Хелман»! Вау!

Гордеев даже чуть присел, настолько это было неожиданно – в середине дня, едва войдя с сырого воздуха в полутемное помещение, услышать вот такое. А Денис захихикал и схватил его за локоть.

– Да не так, не так! – раздался рассерженный вопль. – Ты можешь тенором, тенором, я говорю, а не фальцетом?! Ты что, педик, что ли?!

– Я мороженого переел, простудился...

– А мне плевать! Не можешь тенором, выкатывайся к чертовой матери!

– Могу!

– Так давай!

– А сейчас пятьдесят ошеломляющих танцовщиц на ваших глазах...

– Тенором, твою мать!!!

– А сейчас пятьдесят...

Это была репетиция какого-то грядущего действа.

Кругом кипела работа. Почему-то переносились столики с места на место, шел монтаж новой сцены, иллюминации. Классические «люди в черном» – порядка десяти секьюрити – неподвижно стояли по периметру главного зала. Вот появился Федор, окинул происходящее придирчивым взглядом и скрылся в мужском туалете. Денис с Гордеевым немедленно направились туда.

– Мы тут сами смахиваем на двух педиков, – доверительно шепнул Денис.

– Пошел ты...

– Люблю, когда ты ругаешься, дорогой, – нежным голоском проворковал Денис.

В туалете Федор мыл руки. Не глядя в их сторону, пробормотал:

– Спуститесь этажом ниже, через бильярдную – выход к компьютерному залу. Игнатьев там.

Гордеев так и сделал, а Денис, на всякий случай, остался в бильярдной.

Гордеев без стука вошел в помещение, освещенное по всему периметру лампами дневного света. Компьютеров здесь было всего два, они стояли рядом, и за одним из них трудился толстый человек лет под сорок с выпяченной верхней губой. Гордеев заметил еще одну дверь, она вела в помещение, где контролировалась аппаратура для видеосъемки. Толстяк что-то бесконечно переписывал с компьютера, меняя дискеты и диски один за другим.

– Виктор Викторович, – негромко сказал Гордеев, и толстяк вздрогнул, как от удара плетью. Очевидно, он был уверен, что он тут совершенно один. – Вы думаете, вы взяли след, да? – насмешливо поинтересовался Гордеев.

– А... вы кто? – опешил Игнатьев. – Вы как сюда вошли?

– Допустим, вы участвуете в соревнованиях и обогнали бегуна, занимающего вторую позицию, – быстро проговорил Гордеев. – Какую позицию вы теперь занимаете? Отвечать не раздумывая!

– Первую, – машинально ответил Игнатьев. – Но...

– Неправильно! Вы обогнали второго бегуна и заняли его место, так что вы теперь на второй позиции. Попробуйте не ошибиться во втором вопросе.

– Да остановитесь же! – разозлился Игнатьев, поднимаясь на ноги. – Я вас сейчас арестую!

– Кишка тонка. Я член Московской коллегии адвокатов. За что вы собираетесь меня арестовать, любезный Виктор Викторович? Это я выдвину против вас обвинение, что вы мешаете мне получить доступ к информации о моем подзащитном.

– А, – свиные глазки майора сузились. – Кажется, понял... это вы защищаете Туре...

– Может быть, у вас получится с другим вопросом? У отца Мэри есть пять дочерей: Чача, Чече, Чичи и Чочо. Вопрос: как зовут пятую дочь? Отвечайте не раздумывая, от этого зависит ваше здоровье.

– Что?! Да как вы смеете...

– Отвечайте, Виктор Викторович, – неожиданно ласковым голосом сказал адвокат, – ну пожалуйста... – Гордеев даже умоляюще сложил руки. С одной стороны, ему было страшновато: все-таки с огнем играл, с другой – он уже искренне забавлялся.

– Ну... может быть, Чучу?

– Конечно нет, тупица вы эдакий! Вспомните условие: «У отца Мэри пять дочерей». Конечно же ее зовут Мэри.

– Послушайте, вы, – прошипел побагровевший Игнатьев, – во-первых... во-первых... – Возмущение его было столь велико, что он не мог выбрать какую-то одну причину. Он сунул правую руку в карман.

Черт его знает, что там фээсбешники носят в карманах...

Гордеев быстро подошел вплотную и коротко ударил его под вздох. «Что я делаю, а?! – подумал Юрий Петрович, восхищаясь собственной наглостью. – Может, я камикадзе? Завтра буду соседом Турецкого по камере. Грязнов сказал: нахамить. Я и нахамил. Пожалуй...»

Игнатьев тем временем как рыба ловил ртом воздух, опрокидываясь обратно в компьютерное кресло. Правая рука выскочила из кармана, роняя на пол компактный электрошокер.

Ага, не зря мы его приложили...

– Давайте как-нибудь побеседуем в более официальной обстановке, – шепнул Гордеев в розовое ухо майора. – Скажем, вызовите меня на Лубянку как защитника господина Турецкого. Я буду просто счастлив.