Легкое дыхание лжи Гармаш-Роффе Татьяна

– …Я бы тогда смогла тоже тебя видеть… – застенчиво закончила фразу Мила.

Роман подумал, что она, наверное, покраснела. Они ведь похожи, а он всегда легко заливался румянцем, когда смущался… Он схватил бинокль, навел его на Милу. Вряд ли она может разглядеть Романа через стекло его окна, и сейчас он не стеснялся того, что подсматривает за девушкой.

Да, ее щеки были розовыми. Они одной крови, он не ошибся! Если б он мог, сейчас бы он самого себя прицепил к дрону и полетел к ней…

– Ты смотришь на меня сейчас, да? – неожиданно спросила она.

– Да.

– Я тоже хочу смотреть на тебя…

Роман с трудом сдерживал свое участившееся дыхание, чтобы Мила не услышала его в трубку.

– Мила… ты не подумай, что я против, – я «за», мигом смотаюсь и куплю тебе бинокль, через несколько часов он уже будет у тебя. Но… Сейчас надо думать о твоем спасении.

– Мы будем думать, конечно! Разве бинокль нам помешает?

– Нет. Дело не в нем… Нельзя терять время, Мил. Надо полицию вызывать. У тебя теперь есть телефон – звони! Они приедут и тебя вызволят из плена!

– Полиция? – удивилась Мила.

– Ну да.

– А как я докажу, что меня держат в плену?

– Ну, в доме же охранники!

– Они скажут, что я тут по своей воле… А они охраняют дом от грабителей. И как я докажу-то? Мое слово – против их слова. К тому же мне придется рассказывать, как я согласилась пойти со спонсором в ресторан… Думаешь, они поверят, что я не ожидала подобного финала нашего ужина? В полиции работают циничные люди. В лучшем случае они скажут, что я дура и сама виновата, а в худшем – что я путана!

– Тогда…

Роман хотел сказать, что его отец – частный детектив и у него связи на Петровке, где он сам служил когда-то, и к показаниям Романа там прислушаются! Но вовремя поймал себя за язык: все, что он может засвидетельствовать, он знает лишь со слов Милы. Если не поверят ей, то не поверят и Роману. По большому счету, ему следовало побольше разузнать у Милы, хотя бы фамилии спросить, ее и спонсора… Если к отцу обращаться, он ведь потребует информацию… Но сейчас, в таких условиях – экстремальных, строго говоря, – сейчас нет времени на лишние расспросы.

– Тогда? – Мила ждала от него продолжения.

– Ты скажешь… – очнулся Роман. – Скажешь так: пусть охранники, в присутствии полицейских, дадут тебе выйти из дома. Если они воспротивятся, то сразу все станет ясно.

– А если нет? Они же не идиоты… Я выйду за ворота, полиция уедет, успокоенная, а охранники меня тут же догонят и затащат обратно в дом!

– Нет! Я буду ждать тебя на своей машине у ворот. Они не успеют опомниться, как мы уже исчезнем из виду.

– Рома… Можно я буду тебя называть так? Рома, они запомнят номер твоей машины. Потом тебя найдут. И знаешь что с тобой сделают? Это же бандиты!

В голосе ее послышался сдавленный всхлип.

– Не плачь…

– Они тебя покалечат, будут выпытывать, где я прячусь! Они могут тебя даже убить! Мне ведь нельзя обратно в гостиницу: спонсор сам ее заказывал. Придется уехать из Москвы… Но куда? Этому гаду, спонсору, известен и мой домашний адрес в Вологде! Я даже домой уехать не смогу! Придется где-то прятаться, понимаешь? И они станут тебя пытать…

Она всхлипывала, уже не скрывая слез.

– Мила, не плачь, прошу тебя… Мы что-нибудь придумаем… Дай мне только время, ладно? Я обязательно найду выход, слышишь?

– Я тебе верю… Купи мне бинокль, я хочу увидеть твое лицо… Ты такой славный, добрый… – и она улыбнулась сквозь слезы.

Добрый. Люди бывают добрыми от природы и/или в силу своего мировоззрения. Причем одно без другого обычно плохо получается. Генетический добряк, если у него нет четких представлений о добре и зле, может много дурного натворить. Роман знал это не понаслышке, не только наблюдая за другими, – нет, он сам много дурного сделал. Хотя по природе добр и тактичен – в мать.

Но и тот, кто держит идеи добра и зла только в уме, пусть даже очень внятные и красивые, будет постоянно причинять боль ближнему, поскольку чувствовать ее, чужую боль, не умеет, и сострадания в его природе не заложено. Он, со своими прекрасными идеями, как слон в посудной лавке, крушит вокруг себя хрупкую материю чужих чувств. Хорошо, если не судеб…

Роман много размышлял на эту тему в последние годы. Он много читал, восполнив пробелы прогулянной школы, – но читал не так, как школьники, не по принуждению. Нет, он искал ответы на свои вопросы и потому находил их в русской литературе, формируя свое мировоззрение.

От русской литературы Роман перешел к зарубежной классике, – она хоть и меньше задавалась вопросами добра и зла (точнее, эти вопросы были не в тексте, а будто за его пределами), – но давала перспективу в понимании душ и человеческих отношений. Позже он попытался почитать философские труды, но не увлекся: ему показалось, что люди накручивают нездоровое лишнее на, в общем-то, довольно простые вещи. А уж когда он взялся за китов психологии, так и вовсе расстроился: этих психологов самих лечить надо!

Тем не менее какие-то идеи, мысли из прочитанного запали в его сознание – как кирпичики, из которых он постепенно выстраивал мировоззрение собственное. И потихоньку его природная доброта стала приобретать структуру, стала сознательным выбором. Сегодняшний Роман никак не мог бы совершить тот акт мести, жестокий и безмозглый, который совершил Роман тогдашний…

Ему хотелось поделиться этими мыслями с Милой. Роман не сомневался: она все поймет. Ведь она одной с ним породы… А разделить свои мысли с близкими людьми – это удовольствие особенное.

И оно у него еще будет. Обязательно!

– Я куплю тебе бинокль, Мила. К вечеру он будет у тебя. А пока мне нужна информация о твоих охранниках. Они меняются каждые двенадцать часов?

– Да, кажется…

– Где они сидят? Делают ли обход территории? Есть ли во дворе собаки? Я ни разу не слышал лая, даже когда разбрехались все деревенские псы, – но хорошо выдрессированные сторожевые не лают без команды… Камеры наблюдения имеются? Что они охватывают, какой у них обзор?

– Ой, боюсь, я ничего не знаю…

– Мы вот как сделаем: я напишу тебе вопросы на листке, чтобы ты не забыла, и переправлю его тебе с дроном.

– Дроном?

– Ну да, с вертолетом. Он у нас с тобой… – Роман чуть запнулся, смакуя эти слова: у нас с тобой… – служит дроном. Беспилотным дистанционно управляемым летательным аппаратом то есть. И шпионом, если хочешь, – усмехнулся он. – А ты постарайся разузнать ответы на эти вопросы. Позвони мне, когда разведаешь. Или лучше напиши информацию на моем листке и переправь с…

– Дроном! – улыбнулась Мила. – Прямо шпионский детектив!

– Когда эта скотина-спонсор возвращается? Точно можешь сказать?

– Через четыре дня…

– Как четыре?! Ты говорила о двух неделях!

– Да, он уехал на две недели… Но только это было десять дней тому назад…

Четыре дня! Сегодня среда. Значит, он вернется в воскресенье. А возможно, и раньше. Люди часто округляют большие сроки: дюжину дней до двух недель, пару дюжин – до месяца… Так что спонсор может появиться и в субботу. А то и в пятницу!

Иными словами, времени совсем не осталось.

– Ох черт. Почему ты мне не сказала раньше?

– Не знаю… Ты не спрашивал, – растерялась она. – А что, мы опоздали, да? Теперь ничего не получится? Ты не сможешь меня отсюда вытащить, да? Да?!

Она опять расплакалась. Ей страшно, Роман понимал. Плохо быть девчонкой – тебя любой обидеть может с легкостью… Он снова вспомнил, как тот, кого он долго считал своим отцом, бил маму – беззащитную, хрупкую, – и у Романа непроизвольно сжались кулаки.

– Завтра, Мила. Завтра ночью я тебя вызволю из этой клетки! Не плачь, пожалуйста. Займись чем-нибудь, пока я смотаюсь в Москву за покупками… Собери все, что тебе нужно взять с собой, одежду там, паспорт.

– Хорошо… А ты бинокль не забудешь? Я хочу тебя увидеть, Ромка…

Она это произнесла таким голосом… Чуть охрипшим от слез, глубоким, бархатным – и голос этот проник в тело Романа, как смерч, убийственный и прекрасный. И каждый его орган завибрировал, отзываясь на поцелуй смерча.

Поездка в Москву отняла почти весь день. Роман не только раздобыл миниатюрный бинокль для Милы, но и купил отличную телескопическую лестницу. Ему она поможет перебраться через забор, а Миле – спуститься из окна. Другого пути из дома нет, Роман был уверен.

В деревню он вернулся лишь к вечеру. Распахнул окошко своей горенки, чтобы Мила поняла: он дома. И отправился на кухню перекусить.

Телефон его все молчал, и Роман начал беспокоиться. Время шло. Восемь, девять…

Она позвонила около десяти. И с первых слов стало понятно, что она страшно нервничает.

– Они заподозрили что-то… Я пошла на разведку, как мы договорились, но они…

Роман бросился к окну. Мила стояла меж распахнутых створок своего, как повелось.

– …они насторожились. Я с ними обычно не общаюсь, они же враги, понимаешь? Но сегодня заговорила… Стала спрашивать, есть ли у нас собаки… Сказала, что прошлой ночью мне лай мешал спать… Ведь нормальный вопрос, правда? Но они почему-то уже дважды наведывались ко мне в комнату…

Боже ты мой! Роман не подумал, что надо ее предупредить об осторожности! Казалось, это элементарно: раз ты в плену, то веди себя осмотрительно. Играй роль – хоть дурочки, хоть истерички, – но убедительно! Только Мила…

Она наивная, неиспорченная девушка, которая не умеет прикидываться. А он, Роман, идиот. Как же он не сообразил дать ей инструкции?!

Он пустился наверстывать упущенное: не выдавай своего интереса, спрашивай словно между прочим, словно только сейчас мысль пришла в голову и ни с чем не связана; а еще лучше, просто наблюдай – осторожно и молча! Если охранники заподозрят тебя в намерении сбежать, то усилят бдительность, а нам это ни к чему!

– Да ладно, не волнуйся ты так, – улыбнулась Мила. – Я уже кучу всего разузнала. Присылай свой дрон, я тебе отчет прицеплю. А бинокль ты мне купил?

– Конечно. Сейчас отправлю. Отцепишь бинокль и прицепишь отчет. Но будь осторожна, прошу. А сейчас, пока вертолет не сядет на твой подоконник, стой у двери и слушай: не идет ли кто к тебе.

Мила отошла от окна, выполняя его распоряжение, а Роман, следуя удачно найденному методу, сначала завел собак в соседних дворах, затем вертолет и отправил его к Миле. Со своего крыльца он видел, как девушка бросилась к окну, отцепила бинокль, затем приклеила скотчем записку к брюху дрона, – после чего направил машину к себе.

– Стой тут, – произнес он в телефон, – пока я прочитаю. Возможно, мне понадобятся твои комментарии.

Он развернул свою записку с вопросами, к которым Мила приписала летящим почерком ответы, и углубился в чтение.

– А я тебя вижу! – вдруг весело произнесла она. – Слушай, Ром, а ты красивый парень! Приятный сюрприз, если честно!

– Не мешай мне, – строго произнес Роман, хотя внутри все растаяло от ее слов. – Я должен понять, нужна ли мне дополнительная информация.

– У тебя уже есть план? Ты уже что-то придумал, да?

– Помолчи.

Он попытался сосредоточиться на чтении.

– Роман… Я хочу спросить…

– Мила, ну подожди немножко, а? Дай мне прочитать.

– Лучше я тогда отсоединюсь, – с легкой обидой заявила она. – Ты такой важный, прямо сыщик! Позвони, когда закончишь.

Она вдруг резко обернулась – видимо, кто-то из охранников снова решил навестить ее, – затем быстро закрыла окно. Стекла вновь ослепили Романа красными брызгами уходящего солнца. Отчего-то на душе стало тревожно.

Скорее надо, скорее. И, главное, все хорошенько, тщательно продумать, чтобы побег не сорвался!

Роман читал и перечитывал записку Милы, размышляя.

Вопрос: «Кто еще живет в доме, кроме тебя?»

Ответ: «Никого. Если не считать охранников».

Вопрос: «Где сидят охранники?»

Мила приписала: «Внизу комната, если войти в дом, то дверь сразу справа, они держат ее открытой. Окон два: одно на ворота, другое на левую часть двора».

Вопрос: «Делают ли обход территории?»

Ответ: «Вряд ли, они все время в этой комнате, если не едят на кухне. К нам трижды в день приходит повариха, приносит еду. Во дворе я никого никогда не видела».

Вопрос: «Есть ли во дворе собаки (одна или несколько)?»

Ответ: «Не удалось узнать. Но лая не слышно».

Вопрос: «Камеры наблюдения имеются? Что они охватывают, какой у них обзор?»

Ответ: «В комнате охраны шесть мониторов, работают только пять. Первый показывает площадку у ворот; второй – двор между воротами и главным входом в дом; третий – прихожую; четвертый, по-моему, задний двор, туда ведет другая дверь, но она всегда заперта. Пятый не успела рассмотреть, охранники меня заметили».

Итак, они находятся в комнате справа от главного входа. Из двух окон имеется обзор центральной части двора, а также правой. Мила назвала ее левой, но это потому, что она смотрела на окна изнутри комнаты, от пульта с мониторами. А если смотреть от ворот, то это правая часть, на восток. Комната Милы расположена как раз в левой части, окнами на запад – потому-то в них всегда отражается закат…

То есть из окна они не смогут увидеть побег, и это неплохая новость. А вот с камерами не так все просто. Четыре для Романа не опасны, а вот пятая и шестая наверняка направлены по обеим сторонам от дома: на запад и на восток. Шестая при этом не работает, а поле обзора пятой Мила не успела рассмотреть. Если она показывает западную часть двора, включая забор, отделяющий Романа от Милы, то придется принимать какие-то меры… Ладно, об этом он еще успеет подумать.

Собак там нет – Мила написала, что во дворе никого никогда не видела. А ведь собак надо кормить. Мила бы заметила, если бы повариха приносила собачью еду… Если только они не живут в будке. И если только будка не на другой стороне двора, на восточной, которую ни Миле, ни Роману не видно. Но все равно, собаки бы ночью бегали по двору – иначе зачем они нужны? Хотя нельзя быть уверенным до конца: Мила на ночь закрывает окно и ставни…

Придется проверить. И еще кое-что выяснить, чем он Милу не стал грузить: нет ли во дворе детекторов движения, не зажигаются ли прожекторы. С этим он легко справится сам.

Главное, что расчеты Романа подтвердились: через центральный вход бежать нельзя. Дверь в комнату охраны всегда открыта, а мониторы показывают и холл, и передний двор, и ворота.

Значит, план в силе – побег через окно.

Он перезвонил Миле через час, очень надеясь, что она одна. Солнце уже село, но долгий летний закат еще теплился, розовел на ее окне, на ее волосах, лице.

– Ромка! – выдохнула она.

Ему показалось, что в ее голосе звучит то сладостное нетерпение, которое горело внутри него самого: ожидание не только побега, но и их встречи.

– Мила… – выдохнул он. Но тут же спохватился: еще множество важных, срочных вещей нужно обсудить! – Вопросов по твоей записке у меня нет, ты отлично справилась… Скажи, к тебе снова заходил охранник, да? Ты окно закрыла.

– Не волнуйся, он просто заглянул ко мне и тут же ушел.

– Слушай меня внимательно. Ты должна вырубать телефон сразу после нашего разговора. На твой номер может прийти реклама, или номером кто-нибудь ошибется, мало ли, – причем в тот момент, когда ты не одна. Охранники не должны догадаться, что у тебя появился мобильник! Включай его только тогда, когда захочешь мне позвонить. Или когда я должен тебе позвонить, мы будем теперь договариваться о времени. Сечешь? Кроме того, отключи все звонки и другие звуковые оповещения. Смс сразу стирай, и полученные и отправленные. Поняла?

– Конечно, господин сыщик, – пропела Мила.

Роман слышал: она улыбалась.

– Ты разберешься, как это сделать?

– Обижаешь, господин начальник, – рассмеялась она.

– Ну, я же не знаю, как ты с техникой. Девушки не всегда…

– Я продвинутая.

– Отлично. И еще важный вопрос: они могут подслушивать под дверью, как ты думаешь?

– Я вообще-то пока на эту тему не думала, но очень увлекательно поразмыслить вместе с сыщиком! И вот что я скажу… Как это, результат моих размышлений…

– Умозаключений, – подсказал Роман, втягиваясь в игру.

– Результат моих умозаключений, – подхватила Мила, – таков: они не интересуются моими разговорами, поскольку не держат меня за сумасшедшую!

– То есть? – растерялся Роман.

– О телефоне они не знают. Значит, если решат подслушивать за дверью, то лишь потому, что подозревают меня в…

– Дошло, – рассмеялся Роман. – В том, что ты говоришь сама с собой!

Они хохотали, снова шутили и снова хохотали до коликов… Пока Роман не спросил, неожиданно даже для себя самого:

– Мил… Так что ты думаешь делать после побега? Где решила спрятаться? Домой ведь тебе нельзя, ты сама говорила, спонсор знает твой адрес…

Она молчала.

Роман не стал ее торопить, усмирив нетерпение.

– По правде говоря… – начала Мила осторожно, – я собираюсь…

Она снова умолкла, и на этот раз Роман не выдержал.

– Собираешься – что?

– Честно говоря, я просто не знаю. У меня есть двоюродная сестра, но наши семьи давно не общаются…

– Ты планируешь побег и при этом не представляешь, куда податься?

– Вообще-то мой побег планируешь ты, – несколько сухо ответила Мила.

Это был тот поворот в разговоре, о котором Роман мечтал. Именно так: она скажет «не знаю» – а он ей предложит свою помощь. И тогда они не расстанутся!

– Верно, я. В таком случае ты не станешь возражать, если я запланирую и остальное? Твое пристанище, убежище? И как вообще тебя вытащить из всей этой белиберды, что с тобой приключилась?

Не то чтоб Роман имел четкий план, но рассудил примерно так: до утра они с Милой побудут в его квартире (лишние мысли долой!), – вряд ли охрана всполошится раньше. Затем он переговорит с отцом. Частный детектив с большим опытом, он обязательно придумает, как прижучить скотину-спонсора! А там…

Там видно будет.

– И что ты собираешься… Атас! – услышал он в трубке ее приглушенный голос. – Ко мне идут!

Роман вскинул бинокль. Он успел заметить, как девушка отправила мобильный себе в декольте, и порадовался, что додумался купить ей самый миниатюрный аппарат. Куда она дела свой бинокль, Роман не видел. Мила уже взялась за створки, когда за ее спиной показался мужчина. Охранник!

Роман быстро пригнулся – трехметровый забор скрыл его – и скользнул в дом, чтобы продолжить наблюдать за сценой из своей горницы. Но все, что ему удалось разглядеть, – это лишь руки охранника, закрывающие окно Милы…

Дождавшись темноты, Роман приступил к исследованию территории. Для начала бросил несколько камней во двор: если собаки там все-таки есть, они обязательно залают – ведь это их двор.

Но нет, тихо… Ладно, собаки тут не водятся. Теперь проверим, не сюда ли направлен объектив пятой камеры. Роман достал лестницу из машины, приставил к стене. Забрался на нее и, возвышаясь над кирпичным забором, покрутил в воздухе руками, будто на разминке в спортзале.

Нет, ничего. Свет не вспыхнул, никто не нагрянул. Если бы пятая камера смотрела на западную часть двора, то непременно обозревала бы стену. И в этом случае здесь уже бы появилась охрана. Впрочем, они могли притаиться за углом, ожидая, пока он спустится, чтобы скрутить его на месте… Придется проверить и это.

Он присел на забор, собираясь с духом. Широкий, в два кирпича, он оказался вполне сносным сиденьем. Даже странно, что его верх не украсили битым стеклом или иным дизайнерским элементом во вкусе нуворишей – типа колючей проволоки.

Хорошо, что он решил перебраться через стену сегодня. Пробный бросок. Если что-то пойдет не так, то лучше, если это произойдет сейчас. Потому что завтра ночью он будет помогать перебираться через забор Миле. Нельзя ее подвести и самому опозориться!

Ну что ж, по-прежнему тихо. Теперь можно спуститься во двор.

Роман посмотрел вниз и только сейчас обратил внимание на то, что огромный участок, усыпанный гравием, совершенно пуст. Ни деревьев, ни клумб, ни хотя бы дорожек с беседками – ничего. Если не считать бурьяна, конечно… Странно. Да и дом теперь выглядел еще более необжитым. Грубая кладка из красного кирпича, никакой отделки, все окна закрыты ставнями. Бункер какой-то трехэтажный, а не дом…

Он повернулся, ухватил лестницу за края и стал осторожно поднимать ее. Она была довольно тяжелой, восемнадцать кэгэ, но руки у Романа тренированные, справился он без напряжения. Положив лестницу плашмя на забор, он затем опустил ее с обратной стороны и через несколько секунд уже стоял на земле. Снова подождал, прислушиваясь… Никто не выскочил из-за угла хватать-вязать незваного гостя. Стало быть, обзора западной части на мониторе охранников нет! Хорошая новость.

И Роман двинулся к дому. На очереди – проверка наличия детектеров движения.

Свет не вспыхнул. Безмолвие, темнота. Мила сказала, что ее расспросы насторожили охранников, – но они, видать, совсем тупицы, поскольку охрану не усилили. Роман почувствовал даже легкий укол разочарования: душа жаждала приключений. Хотя, конечно, все только к лучшему: завтра он без труда вызволит Милу из темницы. Это и будет приключение! И с классным продолжением, надеялся он…

На всякий случай Роман решил посмотреть на дом со стороны главного входа. Бурьян хоть чему-то послужил: скрыл звук его шагов по крупному гравию, который чувствовала ступня через подошву кроссовок. Прокравшись к углу, Роман выглянул. Окно охранников неярко горело, остальные были так же закрыты ставнями, как с боковой стороны. Входная дверь заперта, снаружи никто не дежурит. Тем лучше!

Разведка удалась, информация собрана. Можно возвращаться.

Значит, так, думал он, засыпая, вещи нужно собрать заранее и положить в машину. Как только Мила окажется по эту сторону забора, надо сразу рвать в Москву. Утром охранники увидят раскрытое окно (ведь Мила снаружи не сможет его закрыть, лишь прикрыть створки) – и поймут, что пленница все же выбралась через него. Они удивятся: высоты там метров семь, а то и больше – не спрыгнешь. Если они не совсем тупицы, то предположат, что Миле кто-то помог. И примутся наводить справки…

В деревне Романа, конечно, заметили – как же, новое лицо! – но никто не знает его фамилии. Им придется сначала искать хозяина избушки, Андрюху, а уж у него спрашивать, кому ключи дал… Надо предупредить Андрюху, чтоб ответил: понятия, мол, не имею, кто-то без разрешения забрался, замок там пальцем открыть можно…

Да, но Мила говорит, что это бандиты, – вдруг они Андрюху бить начнут? Придется с отцом посоветоваться, как беды избежать…

Он уже почти провалился в сон, когда его осенило: все проще! Пусть Мила простыню какую-нибудь привяжет к окну, – они подумают, что она сама спустилась!

Мысль отличная. Но тут есть еще одна каверза: они озадачатся вопросом, как же девушка со двора выбралась. Через стену просто так не перелезть, а через ворота Мила пройти не могла.

Тогда… Вот что надо сделать: найти пару ящиков, перекинуть их во двор, а затем приставить к стене с внутренней стороны, будто Мила с их помощью через забор перебралась! И, конечно же, приставить не к той стене, которая разделяет их участки, – незачем давать наводку охранникам, – а к другой, к задней. За ней как раз параллельная улица, и будет выглядеть очень логично, что беглянка выбралась на улицу, а не на соседний участок…

Он улыбнулся своей находчивости и заснул.