Броня. «Этот поезд в огне…» Корчевский Юрий
– Задний ход, уходим! – приказал командир.
Сергей в первый раз видел вблизи, как стреляют реактивные установки. Впечатлило!
Но по запуску реактивных снарядов немцы быстро засекали место пуска. И не успели они отъехать и километра, как по месту прежней стоянки ударили снаряды. Вспышки разрывов следовали одна за другой, а уж потом доносился звук.
– Каждый раз так, – в сердцах сказал машинист «Овечки». – Если промедлим с уходом, накроют.
До Горбачево добрались быстро, но у входной стрелки пришлось ждать, по главному пути шли эшелоны с техникой, войсками. Наконец дождались «окна», семафор поднял крыло, «Козьма Минин» въехал на станцию и проследовал без остановок до Черни.
Командир ушел к командиру бронедивизиона – доложить о выполненном задании, а Виктор еще некоторое время промаялся на чужом паровозе:
– Сергей, я пошел на базовый поезд. Паровоза больше нет, что мне здесь делать? Свидимся еще, прощевай!
Сергей и Василий чувствовали себя неприкаянно. Без паровоза делать нечего, и Сергей тоже ощущал свою ненужность. У всех на поезде есть свое дело – у артиллеристов, ремонтников, у поездной бригады.
Оба дожидались возвращения командира.
– Я командиру дивизиона о взорванном паровозе и о вас доложил. Приказано перевести вас на базовый поезд. У меня все люди по штату, лишних взять не могу. – Старший лейтенант развел руками. – Вот если ранят кого или кто-то заболеет, тогда возьму, хотя бы заряжающим к пушкам, – добавил он, глядя на их огорченные лица.
Оба поплелись к базовому эшелону. Конечно, лучше быть заряжающим, подносчиком или еще кем-либо на поезде, чем балластом. Понятное дело, старшина поезда работу найдет – что-нибудь чистить, грузы таскать. Но Сергей паровозник и без машины себя не мыслил.
Спать улеглись в теплушке, на своих нарах. Василий уснул быстро, а Сергей еще долго ворочался.
А с утра – подъем, помывка, завтрак. Старшина определил их в караульную команду, с винтовками охранять эшелон. Сергею досадно было. Он машинист, специальность востребованная и нужная и в мирное, и в военное время – и вдруг с винтовкой в карауле. Такую службу может нести любой новобранец, особых знаний и умений не надо.
Сергей безропотно ходил в караул, стоял с винтовкой. Мимо него почти каждую ночь уходили на боевое задание бронепоезда – «Козьма Минин», «Илья Муромец», входящие в бронедивизион. В таких случаях Сергей отворачивался: обидно ему было, и не хотел, чтобы его видели на посту. Он выполнял приказ, но считал для себя караульную службу унизительной, ведь на паровозе он мог принести больше пользы. Но в войну место службы не выбирают.
Бронепоезда немцам мешали. Подкатят ночью на позиции, обстреляют – и тут же уходят. Немцы пытались их засечь, обстрелять, но безуспешно. Для вермахта бронепоезда были как заноза: не смертельно, но мешают. И немецкая разведка нацелила агентурную сеть на выявление их стоянок и путей передвижения. Были задействованы группы диверсантов, армейская разведка. Плохо и наспех подготовленные, группы из числа предателей и перебежчиков быстро попадали в руки территориальных органов НКВД или войск по охране тыла. В результате их допросов удалось узнать главную цель – бронепоезда. На данном участке фронта их действовало около десятка.
Действуя по принципу «Предупрежден – значит, вооружен», о диверсионных группах проинформировали командиров дивизионов. Командиры решили подстраховаться и в местах, где параллельно железной шла дорога автомобильная, пускали бронеавтомобили. За полчаса до прохождения бронепоезда стали выпускать по железной дороге бронедрезину или ручную дрезину. Бронедрезина имела автомобильный мотор, противопульное бронирование и отсутствием окон напоминала небольшой рефрижератор. Два пулемета располагались по бортам, башни не было. Такая бронедрезина могла брать на борт до восьми человек. Жаль только, что в дивизионе она была одна на два бепо.
Ручные дрезины бывали разные, на двух или четырех человек, и в движение приводились мускульной силой седоков. Чтобы ехать на ней, надо было качать вперед-назад длинный рычаг. На маленьких колесах, с деревянной лавочкой, открытая всем ветрам и дождям, она имела два плюса. Она почти бесшумно двигалась и была легкой. В случае необходимости седоки снимали ее с рельсов и убирали в сторону, скажем – для пропуска поезда. Потом возвращали дрезину на рельсы и ехали дальше. При активной работе рычагом-качалкой пассажиры дрезины вполне могли развивать скорость до двадцати километров, а на спусках – и больше. Ее переносили через разрушенные взрывами рельсы. И еще одно было: из-за малого веса под ручной дрезиной не срабатывали мины. Под вагонами или паровозом рельсы прогибались, и взрыватель нажимного действия срабатывал, а дрезина проезжала без ущерба. По аналогии: по противотанковым минам пехота проходила, а танки подрывались.
Когда старшина базового поезда получил приказ о выпуске дрезины, он сразу указал пальцем на Сергея:
– Вижу, не по нраву тебе караульная служба, тяготишься ты ею. А так все на колесах будешь. И Василия с собой забирай. Одна бригада вы, свыклись уже. Винтовки с собой брать непременно: всяко может случиться, не в шашки играем. Еще ракетницу обязательно. Красный сигнал – тревога, обнаружены диверсанты; желтая ракета – путь неисправен, подрыв или лопнувший рельс.
– Слушаюсь.
– Тогда принимай механизм.
«Механизм» оказался старой, не раз латаной, но исправной дрезиной. Рычаг-качалка с храповиком, рукоять тормоза и отполированная до блеска штанами деревянная скамейка. Просто, даже убого, но едет. От нее до паровоза – как от обычной иголки до швейной машинки. Но Сергей приободрился – снова какая-то свобода, ветер в лицо, «чугунка».
Первый выезд должен быть уже вечером, и снова на Белев. Дрезину погрузили на контрольную платформу, бронепоезд засветло вышел со станции Чернь и в сумерках прибыл в Горбачево.
Ремонтники сняли дрезину с платформы и поставили на рельсы.
– Ты путь осмотри, а потом остановись. Бронепоезд на позицию для стрельбы выйдет, подъедешь. Мы дрезину мигом на платформу забросим, все лучше, чем рычагом работать.
Поехали. Было непривычно. Легкое отстукивание колес на стыках, ветер в лицо, запахи трав – и тишина. На паровозе все гудит, шумит, а на дрезине цикады слышны.
Километр пролетал за километром. За рычагом стоял Василий, Сергей же по праву старшего сидел на скамейке и смотрел вперед. При луне рельсы поблескивали, были отлично видны. Сергей и на гравий между шпал поглядывал. Но все было спокойно, и понемногу его тревога улеглась. Все-таки первый выезд, навыка нет. Любая работа ладится, когда привычка есть, руки все сами делают.
Вдали показался Белев. Вроде бы позиция для стрельбы здесь.
По команде Сергея дрезина остановилась. Шумно дыша, Василий вытер рукавом гимнастерки вспотевшее лицо:
– Не, на паровозе лучше, привычнее.
Отдышавшись, он спустился на шпалы и потрогал руками рельс:
– Поезд идет, ощущаю легкий гул.
Паровоза пока слышно не было. Но прошло пять минут, и послышалось натужное сопение «Овечки». Не доезжая с километр до дрезины, бронепоезд встал.
– Василий, налегай!
Теперь за рычаги взялись оба. Вперед-назад, как на старой деревянной игрушке, где мужик и медведь молотками железо куют.
Ударил пушечный залп, за ним другой, и тут же с воем во врага полетели реактивные снаряды. Со стороны смотреть страшно, а уж как на позициях вражеских, где сейчас бушуют разрывы?
Дрезине оставалось до бронепоезда сотня метров, когда он двинулся обратно. Сергей сначала и не понял, что происходит: дрезина катится, а громада бепо не приближается.
Черт, почему они уезжают так быстро? Ведь пять минут прошло, как огонь открыли, не больше. На ручной дрезине за такое время километр не одолеть.
Сергей выхватил из-за пояса ракетницу и пошарил в кармане, где лежали два патрона. Только поди угляди в темноте, какой из них желтый, а какой красный. И какой сигнал пускать? Решил желтый.
Он вложил патрон в ствол, захлопнул, взвел курок и нажал на спуск. Хлопнуло громко, и вверх полетела желтая ракета.
Парни налегли на рычаг-качалку. Вперед-назад, вперед-назад – все быстрее и быстрее. А поезд не остановился, ушел. Запамятовал Сергей, что если бронепоезд отстрелялся, это место немцы засекают и, в надежде зацепить, повредить состав, обстреливают.
Полета снаряда они не услышали. Метров за пятьдесят впереди, прямо на путях рвануло – вспышка, грохот, по ним больно ударила щебенка.
– Вася, прыгай!
Сам Сергей спрыгнул с дрезины, благо – высота маленькая, и полметра не будет, и покатился под уклон, в кювет. За ним Василий. А пустая дрезина по инерции продолжила свой путь дальше по рельсам.
Ударило еще пять или шесть взрывов. Дрезину накрыло прямым попаданием – Сергей видел это своими глазами. Еще чертыхнулся – теперь пешком до утра топать. Только хотели подняться, как прилетел еще один снаряд – прямо в насыпь. Перед глазами возникла яркая вспышка – и темнота.
Когда Сергей пришел в себя, уже светало. Прямо между рельсами была большая воронка. Рельсы были разорваны, концы их загнуты, как будто великан баловался. В ушах – ни звука, как ватой заткнуты. Сергей откашлялся, но себя не услышал. Повернул голову влево: Василий лежал неподвижно.
Кое-как, опираясь на руки, Сергей встал. Покачиваясь, сделал три неверных шага, наклонился: Василий был мертв. Голова размозжена, гимнастерка вся в дырках от осколков, залита кровью.
Сергей стоял в тягостном недоумении – что делать? Голова соображала туго. В Горбачево идти? В его состоянии это весь день. Решил идти направо, к Белево – там наша пехота. Он объяснит ситуацию, они помогут. Надо тело Василия вывезти, похоронить по-человечески.
Он поднял Васину винтовку. Ох и тяжела! Но оружие бросать нельзя, верный трибунал. На четвереньках взобрался по склону откоса на рельсы, поднялся, пошел. Брел медленно, останавливался, отдыхал. Почему-то прихрамывал на левую ногу. Остановился, поглядел – крови не видно. Решил – ушиб, пройдет.
Идти было недалеко, километров пять, а шел он уже часа три, когда услышал, что его оклик– нули:
– Стой! Кто такой?
– С бронепоезда, под обстрел попал.
Только сейчас до него дошло, что слышит свой голос, но на одно, правое ухо.
– Так это по вам немцы гвоздили? – из-за дерева вышел часовой.
– По нам. Земляка моего убило, у насыпи лежит. Послать бы кого-нибудь, не собака все же.
– Сейчас отделенного позову, ты пожди. Э, а кровь у тебя чего? Сам ранен?
– Не знаю.
Сергей уселся на насыпь. Было ощущение, что мир вокруг поплыл. Сознания он не терял, но очнулся, когда санинструктор перевязывал ему голову. Рядом стоял старший сержант.
– Говорить можете?
– Могу.
– Документы!
Сергей вытащил из нагрудного кармана солдатскую книжку. Старший сержант взял, просмотрел, вернул.
– Что случилось?
– Немцы нашу дрезину накрыли артиллерийским огнем. Дрезину вдрызг разбило, товарищ мой погиб. Вынести бы его и похоронить.
– Сделаем. Далеко идти?
– С километр, – неуверенно ответил Сергей, – с левой стороны насыпи. Вот его винтовка. – Он попытался показать на две винтовки, лежащие рядом – свою и Василия.
Однако санинструктор, взглянув на него, сказал:
– Контузия у тебя, это точно. И кровь из ушей. Похоже, барабанная перепонка порвана. Слева – точно, а справа – не знаю, не врач я.
– Понятно, в госпиталь его надо. – Сержант вздохнул.
– Двух бойцов на рельсы пошлем, а ты веди его в медсанбат.
– Далеко. Не дойдет он.
– Хоть на себе неси, нет у меня транспорта.
Санинструктор помог Сергею подняться и, поддерживая его под локоть, повел.
– Ты не торопись, мы потихоньку. Глядишь, и дойдем. Пусть доктора посмотрят. Я что, я санитар. Кроме бинтов, у меня и нет ничего.
Когда Сергею становилось плохо – мутило, кружилась голова, он садился и отдыхал.
Как они добрались до медсанбата, Сергей помнил плохо. Земля то вставала дыбом, то уходила из-под ног. Пришел он в себя от перестука колес и сначала понять не мог, где он. На паровозе? Почему колеса на стыках так знакомо стучат? И темно. Почему он лежит?
Сергей поднял руку и уперся ею в полку. Справа пробивался слабый свет.
– Эй, кто здесь?
На его голос подошла медсестра в белом, местами испачканном кровью, халате.
– Ранбольной, лежите спокойно, вы в санитарном поезде.
– Василия вынесли? – Почему именно эта фраза вырвалась, Сергей и сам не понял.
– Не знаю, наверное.
– Почему темно?
– Ночь.
– Куда идет поезд?
– В Рязань.
Сергей успокоился. До линии фронта далеко.
Медсестра повернулась к нему спиной, собираясь уходить.
– Подождите, а на бронепоезд сообщили?
– Не знаю. Вам бы сейчас меньше говорить надо, доктор не велел.
Сергей решил, что в госпитале, куда их привезут, обратится к политруку. Пусть сообщит в Чернь, в дивизион, что он не погиб, а попал в госпиталь. Дрезину разнесло, Василий убит, а его могут считать без вести пропавшим. Сергею же этого не хотелось. Он поворочался на жесткой полке. Странно все-таки жизнь устроена. Рядом на насыпи лежали. Василия убило, а на нем ранения нет, только контузия.
Глава 3. «Полковая разведка»
Госпиталь в Рязани оказался в бывшем здании школы. Палаты – бывшие классы, на двадцать коек. Но зато тишина, покой, матрацы на кроватях, простыни – невидаль для войны, прямо роскошь. И кормежка приличная.
Сергей быстро шел на поправку. Организм был молодой, сильный, жажда жизни огромная.
На пятый день, когда перестала кружиться голова, он начал вставать с постели и подходить к окнам. На улице – лето в разгаре, деревья зеленые, девушки и женщины мимо ходят по тротуару.
Солдаты и офицеры собирались в коридоре послушать сводки Совинформбюро. Положение на фронтах было тяжелым, немцы рвались к Волге, на Кавказ. Раненые – люди с боевым опытом, и чувствовали все, что недоговаривал диктор. Если Левитан читал: «…у города идут упорные бои оборонительного значения», значит – жди перемен и, как правило, сдачи города.
Кто-то стремился попасть в госпиталь даже при пустяковом ранении – отлежаться, а потом и вовсе попасть в тыловые части – ездовым, в военную почту, в ремонтно-восстановительные бригады. Но таких было меньшинство. Другие рвались на фронт, даже не долечившись. Враг наступает, и его надо остановить. Не за коммунистические идеи дрались, хотя фанатики и такие были, но за свой отчий дом, за семьи, за Родину.
Потом у Сергея стал восстанавливаться слух. На правое ухо он вернулся к концу дня, когда прозвучал роковой взрыв, а вот левое ухо долго не слышало.
Звуки возвращались постепенно. Сначала левое ухо стало слышать звуки громкие, да и то как через вату. Но лечение и покой давали свои результаты, и уже через две недели Сергей стал различать речь. Однако шепота еще не слышал.
– Через десять дней слух восстановится, – сказал лор-врач, – барабанная перепонка не полностью повреждена была. Вам еще повезло, баротравма – дело серьезное, после нее, как правило, глухота бывает.
Сергея передернуло. Быть глухим – плохо, но еще страшнее – быть слепым. Был у них в палате такой боец, которому осколками мины глаза выбило. Уж лучше руку потерять или ногу.
Однажды Сергею приснился страшный сон. Сначала он увидел себя на погибшем паровозе, на месте машиниста. Рельсы и шпалы под колеса летят, встречный ветер в лицо – аж дух захватывает. А потом – облик женщины-матери, как на военных плакатах. Молчит она, рта не раскрывает, а Сергей голос ее в голове слышит. И голос знакомый, как будто мамин:
«Не печалуйся, Сергунька! Будет у тебя еще паровоз новый после войны. А сейчас оружие в руки брать надо, Отчизна в опасности!»
Рядом закричал во сне раненый, и Сергей проснулся с бьющимся сердцем. Привстал, огляделся. Палата освещалась тусклым светом синей маскировочной лампочки, висящей над дверью. Раненые спали: кто-то храпел, другие постанывали, порой кричали во сне, вспоминая ужасы войны.
Что это за сон был? Видение контуженного мозга или кто-то свыше пророчествовал? Сергей раньше в бога не верил. Но на войне нет неверующих. Сергей снова улегся, но до утра уже не уснул.
Через две недели его выписали. Вместе с другими выздоровевшими его посадили в грузовик и привезли на сборный пункт. Тут были военнослужащие разных специальностей: связисты и минометчики, танкисты и артиллеристы, саперы и шоферы. Почти каждый день на сборный пункт приезжали «покупатели» – так прозвали представителей воинских частей. Они отбирали себе команду и возвращались в часть. При нехватке специалистов брали всех. Наводчика орудия быстро не обучишь, но подносчика снарядов к пушке любой физически сильный боец вполне заменит. Как писалось в документах: необученный, годен к строевой службе.
У немцев было не так. Раненые после госпиталей возвращались не только в свой род войск, но обязательно в свой полк, свой батальон. Их окружали знакомые лица, знакомая механика, да и боевое братство нельзя сбрасывать со счета.
Были в РККА указания – танкистов только в танковые войска, летчиков – в летные части, артиллеристов, особенно из ИПТапов – в артиллерию. Сергей же со своей специальностью машиниста оказался один. «Покупатели» приезжали, с командами отправлялись в свои части, а Сергей застрял на сборном пункте. Насчет машинистов особых указаний не было, а «покупатели» выбирали воинов опытных, владеющих техникой своего рода войск. И Сергей пошел на авантюру.
– Служившие в разведке есть? – задал вопрос очередной «покупатель», и Сергей шагнул вперед:
– Рядовой Заремба.
Лейтенант кивнул и сделал пометку в списке карандашом.
Служивших в разведке набралось шесть человек. Лейтенант распорядился отойти им в сторонку, и перед строем уже занял место другой «покупатель».
– Водители-механики есть?
А лейтенант тем временем собрал солдатские книжки и стал их просматривать. Попутно изучал справки из госпиталя, и когда дело дошло до Сергея, удивился:
– Ты же сказал – из разведки, а тут написано – зачислен в экипаж бронепоезда № 659.
– Товарищ лейтенант, на бронепоездах тоже разведка есть, – соврал Сергей.
Разведка на бронепоездах была, только артиллерийская, да и то на тяжелых. А «Козьма Минин», где он служил, относился к бронепоездам средним. Но лейтенант таких тонкостей не знал, терять лицо не хотел и потому просто кивнул.
Так Сергей попал в полковую разведку. Вместе с лейтенантом они поехали на видавшей виды полуторке в расположение части. Понеся в боях значительные потери, полк стоял в тылу на доукомплектовании. Части «технические» – танкисты, артиллеристы, летчики – отводились далеко в тыл, как правило – к заводам, производящим боевую технику. Там они ее получали и убывали с ней на фронт. А пехотный полк зачем отправлять в глубокий тыл? Основной костяк есть, а новобранцев проще в полк привезти.
Разместились в казарме. Для полковой разведки отдельный закуток был, отделенный от основной части фанерной перегородкой.
Лейтенант оказался командиром взвода разведки – это он был «покупателем». В отличие от простых пехотинцев разведчиков не занимали упражнениями по штыковому бою и хождению строем.
На второй день после прибытия лейтенант повел своих бойцов на стрельбище.
– Служба наша скрытная, и стрельбе в ней не место. Коли дошло дело до стрельбы, считай – провал. Втихую прошли линию фронта, взяли языка – и назад. Если в своем тылу немцы обнаружат, уйти не дадут. А если на «нейтралке» – засыплют минами, пулеметчики головы поднять не позволят. Но все же иногда боестолкновения случаются. Поэтому я посмотреть хочу, кто на что способен. Для начала – трофейное оружие.
Сержант вытащил из ящика два трофейных автомата, и волновавшийся до этой минуты Сергей немного успокоился. У него не было богатого опыта в стрельбе, но при стычке с диверсантами Виктор хотя бы показал ему, как обращаться с трофейным оружием. Поэтому Сергей снарядил магазин и приткнул его к оружию, предварительно откинув приклад.
– Занять позицию для стрельбы, – скомандовал сержант.
Второй боец лег, а Сергей остался стоять.
Лейтенант усмехнулся – стрелять стоя сложнее, и либо новичок выпендривается, либо он на самом деле стрелок классный.
В качестве мишеней поставили пустые консервные банки из полковой кухни. Дистанция – полсотни метров, дальность эффективного боя из пистолета-пулемета.
– Огонь! – скомандовал сержант.
Сергей взвел затвор, прицелился, нажал на пуск и тут же убрал палец. Выстрел получился одиночным. Это наши, советские пистолеты-пулеметы частили, как швейные машинки, а «немцы» имели едва ли не вдвое ниже темп. Потому, даже не передвигая переводчик на одиночный огонь, можно было делать одиночные выстрелы.
Бах! Одна банка подпрыгнула. Бах! Вторая подскочила и покатилась.
А вот второй боец начал стрелять очередями – короткими, экономными, по три-четыре патрона, но ствол все равно задирался. Он израсходовал полмагазина, а попадание оказалось одно. У Сергея же из пяти выстрелов было четыре попадания.
– Неплохо, – похвалил лейтенант.
Потом стреляли другие новички. Кто хуже, кто лучше, но Сергея никто не превзошел.
Потом поставили фанерный щит с настоящей мишенью для стрельбы из пистолета. Сержант вручил одному из бойцов револьвер и семь патронов.
– Заряжай, стрельба по готовности.
Лейтенант как бы невзначай посмотрел на часы.
Боец возился с заряжанием барабана долго – без навыка зарядить револьвер быстро не получится. Потом прозвучало семь выстрелов.
Лейтенант посмотрел на часы и скривился. Понятно, в боевых условиях оружие заряжают заранее.
– Принести мишень!
Боец принес щит. Все пули угодили в мишень, но центр ее, «десяточка», остался не пораженным.
Вторым стрелял Сергей. Он уже обратил внимание на то, что лейтенант незаметно засекает время, и потому, получив патроны, действовал быстро. Выдвижным шомполом выбросил стреляные гильзы и вогнал патроны в каморы. Револьвер был довоенного выпуска, так называемый «офицерский», с самовзводом – перед выстрелом его можно предварительно не взводить, просто жать на спусковой крючок. Но тогда прицельной стрельбы не получится.
Такая стрельба самовзводом необходима при столкновении с врагом на короткой, три – пять метров, дистанции, когда промахнуться сложно. Поэтому Сергей решил стрелять, взводя курок пальцем. Едва захлопнув дверцу барабана, он взвел курок большим пальцем, и мушка легла в центр мишени. Выстрел. Тут же снова взвел курок – выстрел! И так семь раз подряд, пока не кончились патроны в барабане.
– Стрельбу закончил! – доложил он.
– Принести мишень!
Сергей бодро сбегал за щитом.
Лейтенант стал рассматривать мишень, а из-за его плеча любопытствовал сержант.
Комвзвода явно был разочарован: две пули в «десятку», рядом, а пять – а «девятку», с разбросом, кучности нет.
– Одну секунду, товарищ лейтенант. – Сержант вытащил из-за отворота пилотки огрызок карандаша и соединил на мишени пробоины. Получилась пятиконечная звезда.
У лейтенанта от удивления поднялись брови.
– Я видел отличных стрелков – но чтобы так! Да ты снайпер прямо!
Сергей и сам не ожидал от себя таких талантов. Револьвер он держал в руках третий раз в жизни, но вот получилось высокий класс показать. Решил – случайно, повезло. Известное дело, дуракам, пьяным и новичкам везет.
Но отныне к нему прилепилось прозвище. Каждый разведчик имел прозвище, которым пользовались по другую линию фронта, у немцев. Кто-то выбирал его себе сам, другим давали сослуживцы, учитывая черты характера и фамилию. А вот к Сергею после стрельбища приклеилось – Стрелок.
В рукопашном бою Сергей сплоховал. Сила и ловкость у него были, а вот знание приемов отсутствовало. Так же и в ножевом бою. Бой на ножах проводил сержант Ильин, оказавшийся вертким и уж очень быстрым. Каждая схватка с ним заканчивалась через несколько секунд, когда нож оказывался у шеи Сергея.
– Оставить занятия, стройся! – скомандовал лейтенант. – Ошибки свои и недоработки сами увидели. Надо подтянуться, потренироваться. Через неделю полк выходит на передовую, и там уже не до занятий будет, командование будет требовать выполнения заданий: «языка» взять либо установить позиции батареи, номера противостоящих частей и их вооружение. Любая недоработка здесь там закончится потерями. Работать будем с утра до вечера, до седьмого пота. Всем ясно? Кто боится, не согласен – скажите сразу, отправлю в пехоту. А сейчас – на обед.
Взвод шел строем, но песни не пели. Какие песни о победах конников-буденновцев, когда немец на всех фронтах прет?
После обеда полагалось полчаса отдыха, и в это время к Сергею подошел сержант:
– Ты где так стрелять научился?
– В Осоавиахиме, когда на значок «Ворошиловский стрелок» сдавал, – соврал Сергей.
– Хм, – недоверчиво хмыкнул сержант, – давай так: ты меня секретам учишь, а я тебя бою на ножах.
Сергей кивнул. И в самом деле, не спорить же с сержантом.
На следующий день, когда после завтрака взвод отправился на стрельбище, пожаловал полковой комиссар. Разговаривал он с лейтенантом, но Сергей стоял недалеко и весь разговор слышал.
– Иванов, как пополнение?
– В целом – неплохие бойцы, у некоторых прямо таланты. Например, у рядового Зарембы.
– Какие же?
– Стреляет хорошо.
– Да? Тряхну-ка я стариной…
Видимо, комиссар был отличным стрелком. Вокруг взвод разведчиков, бойцы решительные, смелые, таким палец в рот не клади, по локоть руку отхватят. И если он промахнется, слух разнесут по всему полку.
Комиссар достал из кобуры «наган»:
– Бросайте!
Сержант подкинул высоко в воздух консервную банку. Попасть в цель на лету очень сложно, но комиссар выстрелил и попал. Банка перевернулась в воздухе от удара пули.
Когда банка упала, один из разведчиков подобрал ее и поднес командирам. Комиссар довольно осмотрел пробоину в банке и повернулся к лейтенанту:
– Твой этот…
– Заремба…
– Да, Заремба. Он так сможет?
Лейтенант обернулся:
– Заремба, ко мне!
Серей подбежал. Как и положено по Уставу строевой службы, ладонь к виску вскинул и по всей форме доложился старшему начальнику. Выстрел комиссара он видел и оценил по достоинству.
– Так сможешь?
Сергей пожал плечами:
– Не пробовал, но можно.
Лейтенант вытащил из кармана немецкий трофейный «вальтер РР» и протянул Сергею:
– Держи. Курок взводить не надо, как в револьвере.
Сергей отошел от командиров на пяток шагов. Сержант взял банку, посмотрел на Сергея:
– Давай!
Банка взлетела в воздух. Ох и хитер лейтенант! Пистолет сидел в руке, как влитой, и отдача комфортная.
Сергей сделал выстрел, второй, третий – пока не израсходовал весь магазин, пока пистолет не встал на затворную задержку. После каждого выстрела банка подлетала и переворачивалась. Пули не давали ей упасть, и с их помощью она раз за разом преодолевала силу земного тяготения. Но вот патроны кончились, и банка упала.
Наступила тишина. Попадания Сергея все видели своими глазами и были шокированы. Этот просто нереально, так стрелять никто не мог.
Первым пришел в себя сержант. Он сбегал за банкой и поднес ее командирам. Комиссар взял банку в руки – она была вся изрешечена.
– Сколько патронов было в магазине? – спро– сил он.
– Семь.
Комиссар посчитал дырки – все сходилось.
– Сынок, – обратился он к Сергею, – да ты просто уникум, тебе бы в цирке выступать. Молодец!
Сергей вытянулся по стойке «смирно»:
– Служу трудовому народу!
Комиссар помедлил, потом расстегнул ремешок наручных часов, снял их и протянул Сергею:
– Держи, носи с честью. Мне их сам Семен Михайлович за отличную службу подарил на армейских соревнованиях.
Сергей принял часы:
– Спасибо, товарищ полковой комиссар.
Комиссар похлопал Сергея по плечу и ушел, а к Сергею сразу подошли сослуживцы.
– Дай посмотреть, – попросил лейтенант.
Читать бесплатно другие книги:
