Изгнанница Ойкумены Олди Генри

Пролог

Серьги, подумала Линда Рюйсдал.

Серьги были на всех изображениях Саманты Блюм, имевшихся в досье. Изящные «запятушки»: темное золото, изумруды, бриллиантовая пыль. Других украшений, кроме серег, Саманта не носила. Для страховки инспектор Рюйсдал еще раз «пролистала» подборку снимков: все верно. В остальном госпожа Блюм напоминала гламурную синт-копию Регины ван Фрассен. Тип лица, прическа, фигура; возраст, наконец. Линда поймала себя на том, что составляет мысленное описание по служебному шаблону. Если же отставить шаблон в сторону… Не живой человек – манекен. Кожа слишком гладкая, загар слишком равномерный; ресницы слишком длинные. Движения скованы, лицо застыло маской.

В глазах – страх.

Страх – это естественно, и даже полезно. Мало кто из подозреваемых останется невозмутимым, попав в кабинет инспектора службы Т-безопасности. Линда продолжила изучать досье, «забыв» о госпоже Блюм. Пусть понервничает. Прием старый, как мир, но работает безотказно.

Тридцать два года, не замужем. Кавалерственная дама, закончила факультет психоэстетики Зальцкопфского университета. Работает консультантом в люкс-салоне «Херрлих». Эмпасс 2-й категории; средневыраженный уклон в эмпакта. Мощность напора… глубина проникновения… Ничего выдающегося. Нормальный средний уровень – насколько можно говорить о норме по отношению к менталам. Коэффициенты возможностей… Ну, тут вообще все по минимуму.

– Скажите, госпожа Блюм… В чем состоит ваша работа?

От звука ее голоса Саманта вздрогнула.

– Я… да, я помогаю клиентам.

– В чем именно?

– Помогаю выбрать… да, выбрать оптимальную модель одежды. Цвет, фасон, ткань. Отделка. Индивидуальные нюансы. Учитывая вкусы клиента, желаемый образ, тенденции моды…

Скатившись на заученные рекламные клише, Саманта немного расслабилась.

– При этом вы используете свои ментальные способности?

– Только пассивные… да, только!

– Верю.

– С письменного согласия клиента! У нас с этим строго…

– Верю, успокойтесь. С Эрнестом Хокманом вы познакомились в салоне?

– Да… – чуть слышно пролепетала Саманта.

– Когда это произошло?

Молчание – примерно с полминуты.

– Я… Он… да, он… Господин Хокман заказал смокинг для коктейль-пати.

– Давно?

– Год назад.

– Вы его консультировали?

– Да.

– Он сразу согласился на помощь ментала?

– Он сам… да, сам попросил! Сказал, что слышал очень хорошие отзывы…

– О вашем салоне?

– О салоне… и о консультанте…

– О вас лично?

– Да, обо мне.

– Господин Хокман остался доволен?

– Очень.

– Он пришел к вам еще раз?

– Да…

– Когда у вас завязались личные отношения?

– Когда он заказал клубный сюртук. И пригласил меня поужинать после работы.

– Вы согласились?

– Да.

– Он вам понравился?

– Да…

«Понравился, – тайком усмехнулась Линда, – не то слово. Ты, милочка, влюбилась как кошка. С первого взгляда. Никакой эмпатии не нужно – сразу видно…»

– Инициатором вашего сближения был господин Хокман?

– Да…

– Вы не применяли для сближения никаких ментальных воздействий?

– Нет!

На миг госпожа Блюм утратила образ растерянной простушки. Этого Линде хватило, чтобы укрепиться в своих подозрениях.

– Господин Хокман считает иначе. От него в нашу службу поступило заявление. Господин Хокман утверждает, что с вашей стороны было осуществлено не санкционированное им ментальное воздействие. Цель: привязать господина Хокмана к себе и впоследствии вступить с ним в законный брак. Вы это отрицаете?

– Нет.

– В каком смысле?

– Не отрицаю.

И тут Саманта Блюм разрыдалась. Линда ждала, не пытаясь ее успокоить. Наконец Саманта вытерла слезы и жалко улыбнулась. Сейчас в ней не осталось ничего от гламурной куклы.

– Рассказывайте. И снимите внешний блок. Я должна вас чувствовать.

Линда могла добраться до эмоций госпожи Блюм и без согласия последней. Но насилие – крайняя мера. А согласие сотрудничать зачтется подследственной.

– Да-да, конечно… я понимаю…

Хорошо, что она загодя поставила фильтр – «понижающий трансформатор», как шутил Фома. Чувства Саманты долетали до нее слабыми отголосками. Пыль – это тоска. Свинец – это безнадежность.

Страх исчез без следа.

– Он… да, он любил меня! Я знаю. Я… я была с ним без блоков. Понимаю, виновата…

– Продолжайте.

– Я некрасивая. Я застенчивая. В детстве заикалась. На психоэстетику пошла, чтоб выучиться нравиться. Не выучилась. Другим помогаю, а сама… Парни… мужчины… Они, когда со мной знакомились… Нет-нет, я не читала их мысли! Я и не умею толком. Но эмоции… Да вы и сами знаете. Им от меня одно было надо. Как же, менталка! Дураков это возбуждает. Я привыкла. Проверяла каждого: еще один кобель… А тут – Эрни. Он такой был… да, такой! Настоящий. Плевать он хотел, менталка я, или нет. Мы уже свадьбу обсуждали…

Отслеживая колебания эмо-фона, Линда копалась в досье. Кто тестировал эту самоедку на соцадаптацию? Надо же! Здравствуй, Фома, здравствуй, любимый… Способ проверки в досье не указывался, но это не имело значения. Проглядел ты Саманту, муженек. Схалтурил. Искра в ее боязливой душе… Тут любой мужчина дал бы промашку. Такую искорку раздуть до костра, до бешеного пожара – много трудов надо. Остается надеяться, что в дальнейшем госпожа Блюм, наученная горьким опытом, будет осмотрительней.

Не ломать же дуре жизнь из-за пустяка?

– …я с ним ни разу… да, ни разу! Зачем? Мы любили друг друга… А на прошлой неделе… Он мне встречу назначил. В «Черной орхидее»…

Саманта не лгала. Инспектор Рюйсдал могла это подтвердить лучше всякого «детектора лжи».

– …он сказал… да, сказал, что больше не имеет права со мной встречаться. Что свадьбы не будет. Его родители… влиятельные люди… Мама Эрни говорит, что мы – не пара. Ему и невесту уже подобрали. Он улыбается: хорошая, мол, девочка… А я чувствую: ему больно! Он меня любит… Я помочь хотела! Думала, он их убедит… Извините, пожалуйста. Ничего я не думала. Это я сейчас… Я не могла его потерять! Это мамочка заставила его написать заявление! Сам бы он никогда…

– Итак, вы осуществили эмо-воздействие на Эрнеста Хокмана с целью сохранить ваши с ним отношения?

Казенная формулировка остановила приближение истерики.

– Да.

– Картина ясна. Госпожа Блюм, как вы относитесь к содеянному?

– Я… Мне очень стыдно. Я не имела права.

– Закон в этом смысле однозначен.

– Дело не в законе. Нельзя так было с ним… да, с ним…

– Вы раскаиваетесь в содеянном?

– Раскаиваюсь.

– И не станете повторять подобные действия в будущем?

– Нет! Ни за что!

– Когда вы незаконным образом воздействовали на господина Хокмана, на вас были серьги?

– Серьги? При чем здесь…

– Отвечайте!

– Не помню. Кажется, нет…

– Кажется – или нет?

– В тот день я не надела серьги.

– Я так и думала. Что ж, учитывая, что вы действовали в состоянии аффекта… Могу учесть также чистосердечное признание, сотрудничество со следствием и ваше искреннее раскаяние…

Пауза. Чтоб лучше запомнилось.

– …я квалифицирую ваши действия как эмо-воздействие усиливающего характера. Вы же не пытались изменить чувства господина Хокмана к вам? Вы лишь усилили их. Верно?

– Да!

– Статья 19, пункт 2-а Закона «О допустимых ментальных воздействиях». Принимая во внимание смягчающие обстоятельства, служба Т-безопасности в моем лице…

* * *

Из задумчивости Линду выдернула трель уникома.

– Регина? Привет!

– Ты сегодня вечером как? Сразу домой, к Фоме – или?..

– У Фомы дежурство. Я свободна, как солнечный ветер!

– Хороший кофе? Пирожные? Капелька ликера?

– Искусительница! Ты же фигуру бережешь!

– Я-то ее, заразу, берегу. А она, зараза, не бережется… Ничего, лишний час на тренажерах помучаюсь.

– Му-ученица! Сейчас дело дооформлю и к половине шестого освобожусь.

– Что за дело?.. Извини, зря спросила. У вас сплошные секреты.

– А у тебя – врачебные тайны. Ерунда дело, чистый администрат. Строгач с занесением. Плюс дополнительный курс соцадаптации. Где встречаемся?

«И больше ничего о деле Саманты Блюм я тебе, подруга, не расскажу. Ты не услышишь от меня, что на Ларгитасе живет женщина, закомплексованная от пяток до макушки, чьи асоциальные порывы дают о себе знать, только если госпожа Блюм ходит без сережек. Полагаю, опытный психир – такой, как ты – мог бы вылечить бедняжку. Но принудительное лечение – не наш случай…»

– «Черную орхидею» знаешь?

– Знаю, – вздохнула инспектор Рюйсдал. – Теперь знаю.

Часть седьмая

Шадруван

Глава первая

Все мужчины хотят королеву

I

– Чего же хочет от меня малыш Хорхе?

Адвокат приятно улыбнулась:

– Сущий пустяк. Пятьсот тысяч экю.

– У Хорхе губа не дура, – согласилась Регина. – От жадности не слипнется?

– У кого?

– У него.

– Где? – не поняла адвокат.

Регина сказала, где.

– Зря, – адвокат моргнула: раз, другой. У нее были дивные ресницы – пушистые, длинные. Такими моргать и моргать. – Это вы напрасно, госпожа ван Фрассен. Мне кажется, вы недооцениваете претензии моего клиента. Здесь вам не Ларгитас. Здесь Китта. У нас скверно относятся к незаконному взлому чужих мозгов. Полмиллиона экю отступного покажутся детской сказкой в сравнении с приговором суда. Сеньор Рамос еще очень снисходителен к вашим вольностям…

– Чем от вас пахнет? – спросила Регина.

– А что? – занервничала адвокат, тайком принюхиваясь.

Молодая, гибкая, как пантера, с очень темной кожей, она по праву могла бы считаться красавицей. Единственное, что портило киттянку, так это привычка все время поджимать губы, словно адвокат заранее сомневалась в искренности собеседника. Старушечья гримаска превращала рот в куриную гузку.

– Ваши духи. Мне нравится этот аромат. Как называется?

– «De cadence». Цветочный букет, почки черной смородины.

– Да-да, и переход в смолистую мирру… Знаете, в юности у меня был знакомый арт-трансер. Он анализировал запах духов не хуже профессионального дегустатора. А я вот, к сожалению, не раскусила, что он не арт-трансер, а сукин сын.

– Как я понимаю, – вздохнула адвокат, – вам вообще не везет с мужчинами. Оставим духи на десерт. Если мы договоримся по-хорошему, я подкину вам адресок магазина. Итак, что мне передать моему клиенту?

– Передайте малышу Хорхе…

Регина подошла к перилам. Напротив сонным псом ворочался океан. Солнце обряжало его в золотую кольчугу. Белые запятые яхт терялись в этом блеске. Вровень с перилами качались узорчатые веера пальм – адвокат назначила встречу в открытом кафе на верхней террасе дендрария. Китта, побережье Йела-Маку; один из лучших курортов Ойкумены. Здесь Регина ван Фрассен, врач тридцати четырех лет от роду, познакомилась с Хорхе Рамосом, тридцатилетним альфонсом. Теперь у нее вымогают полмиллиона. Славно отдохнула, подруга, ничего не скажешь…

Малыш Хорхе был красив, как ангел, и порочен, как бес. При первом же взгляде на него любая женщина понимала, что это подлец. И с неменьшей ясностью понимала, что влипла. На малыше Хорхе пробы негде было ставить – во всех смыслах. В постели он творил чудеса. В танце конкурировал с пламенем костра. В сквернословии мог заткнуть за пояс дедушку Фрица. Он пел приятным баритоном. Гитара млела в его руках. Заказ малыша Хорхе в любом из ресторанов Китты был безупречен, опустошая кошелек – как правило, чужой. Регина прикинула, что может себе позволить Рамоса на полторы недели. Отдых прошел великолепно. Расстались легко, без слез; Регина не сомневалась, что они больше никогда не увидятся.

Ошиблась.

Ко всем своим талантам, малыш Хорхе жил шантажом. Доктор ван Фрассен была не первая дура, кого Рамос потащил в суд. Правда, она была у Рамоса первым телепатом. Что и подсказало малышу Хорхе причину для подачи иска – оригинальную, сулящую хороший куш.

– Передайте, что он глуп, как пробка. И вы тоже, если взялись за это дело. Ах да, еще передайте от меня полмиллиона поцелуев. Надеюсь, это смягчит его разочарование.

Адвокат отпила глоточек кофе.

– Пустая бравада, госпожа ван Фрассен. Вы только отнимаете у меня время. Вы незаконным образом влезли в голову моему клиенту. Вы похитили у него ряд воспоминаний, исключительно ценных для сеньора Рамоса. Вы внедрили ему свой образ, приукрашенный вами, что спровоцировало страсть. Сейчас сеньор Рамос страдает депрессией. Все это подробнейшим образом изложено в иске. Не капризничайте, подпишите чек. И мы откажемся от иска.

– Вы спите с ним?

– Не ваше дело.

– Значит, спите. Завидую. Нет, я не шучу. Впрочем, это единственное, в чем я вам завидую. Вы получили медицинское заключение?

– Да. Оно приложено к иску.

– Насчет депрессии? Верю. Это несложно оформить.

– И насчет всего остального – тоже.

– Врете.

– Вы не имеете права! – адвокат вздрогнула, пролив кофе на блюдечко. – Я представляю интересы истца! Самовольное чтение моих мыслей – отягчающее обстоятельство. Вы не отделаетесь материальной компенсацией…

«Пальмы. Море, – подумала Регина. – И эта дура. Нет, две дуры…»

Внизу от пирса отчалила А-платформа с компанией ныряльщиц. Скользящая над гребнями волн платформа с ее пятью суставчатыми аппарелями напоминала человеческую ладонь – так несут мальков, чтобы выпустить в пруд. Ныряльщицы, дебелые тетки с Хиззаца, галдели и хохотали. Они заранее поделили весь несобранный жемчуг, разложенный для них на дне дип-обслугой – в раковинах, помеченных флюомаркерами. На краю платформы, не смешиваясь с шумными туристками, сидела троица «акульих плясунов», мелких, как профессиональные жокеи. Плясуны смотрели на восток. Там, у горизонта, медленно брел огромный лентяй – туристический лайнер «Левиафан». Он сиял даже при свете дня. Регина отвела взгляд. С некоторых пор она разлюбила смотреть на корабли у горизонта.

– Я не касалась ваших мыслей. Я просто знаю, что у вас нет иного заключения, кроме депрессии. И то – купленное. Малыш Хорхе и депрессия – несовместимы. Вы забываете, с кем имеете дело. Ваш клиент утверждает, что я копалась у него в мозгах. В его волосатых, воняющих потом мозгах. Суд обязательно назначит экспертизу.

– И что?

– Ни один пси-эксперт не подтвердит слов вашего клиента. Давайте объясню на примере. Вам в детстве удалили аппендикс. Позже, в молодости, пласт-хирург свел вам шрам. Проклятье, да хоть заново пришил чужой аппендикс! Ни муж, ни любовник ничего не определят. Но профессиональный медик-эксперт, проводя обследование, сразу скажет, что вас когда-то оперировали. И подтвердит сказанное документально. Вы понимаете, о чем я?

– Какое отношение имеет аппендицит к иску моего клиента?

– Прямое. Вторжение, которое инкриминирует мне малыш Хорхе, оставляет следы. Опытный пси-эксперт, исследовав мозг Рамоса, сразу определит, что ваш клиент врет. Это вам, милая моя, кажется, что чтение чужих мыслей, а уж тем более похищение воспоминаний – следы на воде. Поверьте, эти следы хорошо различимы.

Регина продолжила любоваться океаном. Позиция адвоката была менее выгодна: киттянка если чем и любовалась, так это спиной госпожи ван Фрассен. Спокойной, уверенной, слегка надменной – а если верить записному вралю Хорхе, так еще и привлекательной – спиной женщины, знающей себе цену.

Акустика здесь была прекрасная. Адвокат и так все слышала.

– Вот лет через десять эксперт мог бы и засомневаться. А сейчас, по прошествии каких-то четырех месяцев…

– Вы лжете мне.

– Обратитесь в пси-консультацию. Они скажут вам то же самое. А еще лучше – начинайте судебный процесс. И поверьте, что я оценю свой моральный ущерб не в жалких полмиллиона. Когда суд меня оправдает – а меня оправдают, не сомневайтесь! – я выставлю малышу Хорхе такой счет, что Галактика содрогнется. Придется вам сократить расходы на косметику.

Адвокат долго молчала. Регина прислушалась. Нет, телепатия не понадобилась. Во-первых, нельзя: нет никакой гарантии, что за соседним столиком не сидит нанятый эксперт, притворяясь туристом, и чутко ловит – не нарушит ли госпожа ван Фрассен законы внаглую? Во-вторых, и без телепатии слышно: страха в молчании киттянки нет. Так замолкают, прежде чем выкатить на огневой рубеж тяжелую артиллерию.

Внизу, на средней террасе, заиграла музыка: две мандолины и гобой. Крики чаек вплелись в мелодию нервным контрапунктом. Казалось, сама Китта старается нарушить молчание женщин, интересуясь продолжением.

– Я не верю вам, – наконец сказала адвокат. – И знаете, почему?

– Почему же?

– Нос, – киттянка взялась за крылья собственного носа и слегка подергала. Жест по идее должен был обличать. Но это только по идее. Защитнице малыша Хорхе следовало бы брать уроки актерского мастерства. – Татуировка. Ваш нос татуирован?

– Вы наблюдательны.

– А тогда? В дни, когда вы наслаждались обществом моего клиента?

– Тогда – нет.

– Это хорошо, что вы не отрицаете…

– Глупо отрицать то, что запечатлено на куче голографий. Мы с малышом Хорхе не прятались от объективов. Напротив, Рамос сам с большим удовольствием снимал нас. Смеялся: на память. Сейчас я понимаю, что под памятью он подразумевал пятьсот тысяч. Говорите, я рылась в его памяти? Честное слово, так и слышу хруст ассигнаций.

– Перед приездом на Китту вы свели татуировку. Зачем?

– Не хотелось выделяться во время отдыха. Мало кто умеет читать ларгитасские татуировки. Большинство полагает их причудой, вроде пирсинга. И все-таки… Я устала регулярно отказывать в просьбе выяснить тайком, изменяет ли муж соседке по этажу, или излечить арахнофобию прямо в парикмахерском салоне. Я хотела покоя.

Адвокат погрозила ей пальцем:

– Вы свели татуировку, чтобы в вас не видели телепата.

– Да.

– Уточняю: чтобы мой клиент не видел в вас телепата?

– В каком-то смысле, да. Я не знала, что познакомлюсь именно с Рамосом. Но в целом я была не против легкой курортной интрижки. Я свободна и незамужем. Вы видите здесь ущерб моей морали? Отлично, можете меня осудить. Хотя, замечу, я сказала Рамосу, кто я, в первый же вечер.

– Что он вам ответил?

– Я на допросе? Впрочем, не стану скрывать. Он ответил, что его это возбуждает. И подтвердил слова делом. Мы не спали до утра.

– Вы лжете!

– Да ну?

– Рамос утверждает, что вы лжете, – поправилась адвокат. – Он отметил в иске, что ничего не знал о ваших талантах. Для Рамоса было большим потрясением узнать, с кем он встречался.

– Он стал импотентом? От стресса?! Большая потеря для курорта…

– Мой клиент заявляет, что вы сознательно умолчали о своих ментальных способностях и открылись ему лишь при расставании, в космопорте.

– А даже если так?

– Законы Ларгитаса запрещают вам убирать татуировку. Я права?

– Отчасти. Законы Ларгитаса запрещают это на территории Ларгитаса и его колоний, а также в местах компактного проживания ларгитасцев. Китта – суверенная планета. Она не входит в этот перечень. Здесь я могу вставить кольцо в пупок, а могу разукрасить крылья носа портретами киттянских министров в миниатюре. Свободный человек в свободной Ойкумене, и все такое.

Адвокат закусила губу. Похоже, она не знала этих нюансов.

– Сейчас вы опять татуированы. Почему?

– Тогда я прилетала отдыхать. Сейчас – работать.

– Сейчас вы прилетели, желая избежать суда и огласки. Вы прилетели на встречу со мной. Это кое о чем говорит, а? Ваша уверенность – напускная. Вы чувствуете за собой вину. Иначе бы вы послали меня в черную дыру…

Регина повернулась к адвокату лицом. Вот, подумала она, и настал наш черед приятно улыбаться. И мы сделаем это ничуть не хуже наглой соплячки. У нас была отличная учительница улыбок – Фрида в ипостаси целофузиса.

– Деточка, ваша глупость бесконечна, как Вселенная. Если вы представляете интересы Рамоса, вам следует научиться думать не передком, а мозгами. Даже если ваши мозги для меня – открытая сумочка, а передок открыт только для малыша Хорхе. Рамосу следовало бы нанять старую каргу с опытом. Но старая карга отказалась бы, едва услышав претензии клиента. Да и денег для аванса у Рамоса нет. Зато у него есть чудесный аванс для таких, как вы. Я знаю, я пробовала…

– Вы хотите оскорбить меня?

– Да, я хочу, чтобы вы обиделись. Может, хоть это заставит вас опомниться? Не будь у меня дел на вашей Китте, я бы в жизни не прилетела сюда во второй раз. Слушать вашу чушь? – увольте. Видеться с малышом Хорхе? – ни малейшего желания. Наша встреча – мой каприз. Сложись все по-другому, и вы общались бы не со мной, доброй и отзывчивой специалисткой по душевным расстройствам, а с кровожадным чудовищем – моим адвокатом. Вам знакома фамилия Крониг?

– Нет.

– Вам повезло. Беата Крониг по прозвищу Крокодил. Заслуженный юрист Ларгитаса, между прочим. Член-корреспондент Галактической академии адвокатуры. Обслуживая нашу клинику, госпожа Крониг выиграла дел больше, чем у вас волос на голове. Представляете себе уровень наших клиентов? А уровень их претензий? Крокодил сожрет вас без соли, и закусит печенью сеньора Рамоса. Кстати, Беата ненавидит мужчин. Такая вот аберрация психики. Тяжелое детство, отчим-тиран; первый сексуальный опыт был неудачен… Дай ей волю, всех бы кастрировала. А вашего клиента – еще и прилюдно, садовым секатором. Какими вы видите после этого перспективы вашей карьеры?

Выждав минуту, Регина подвела итог:

– Лично я их вообще не вижу.

II

– Госпожа ван Фрассен?

– Да, это я.

– Прошу за мной, бааси. Вас ждут.

Метрдотель был сама предупредительность, но без лишнего заискивания. Чувства собственного достоинства ему отвалили на пятерых. Он не шел, а плыл впереди гостьи – казалось, ступни его не касаются паркета цвета спелой вишни. «А-спирали» в каблуках? Нет, просто знаменитая пластика вудунов – предмет лютой зависти танцоров всей Ойкумены. Темно-лиловый саронг, украшенный по краю золотой каймой, вудун носил с величием октуберанского консула.

Проходя мимо зеркала, Регина критически изучила собственное отражение – и осталась довольна. Вечернее платье она купила здесь, на Китте, в салоне мадам Куаньямы. Ей сразу понравилась черная ткань, где тут и там, все время меняя место, вспыхивали таинственные искорки – звезды в глубинах Космоса. Выгодно подчеркивая неоспоримые достоинства хозяйки – привет гнусному льстецу Хорхе! – платье скрывало полноту, с которой Регина безуспешно боролась который год. Волосы уложены «диадемой», заколка с крупным карбункулом; легкий макияж – ничего лишнего.

Респектабельная женщина явилась на деловую встречу.

Инопланетников в зале не оказалось. За столиками сидели чернокожие киттяне. Значит, ресторан – для своих, не напоказ. Это хорошо. От «экзотики», продаваемой оптом и в розницу, Регину уже тошнило. Светильники-тыквы украшали сложные орнаменты; в прорези мастер вставил самоцветы. Стенные панели из можжевельника, ротанговые ширмы…

В зале они не задержались. Пересекли его по диагонали – и оказались перед завесой лиан. Лианы шевелились, и это было неприятно.

– Ваша гостья, баас Костандо.

– Прошу вас, госпожа ван Фрассен.

Густой баритон напомнил Регине шантажиста-Рамоса. На унилингве Костандо говорил без акцента, лишь едва заметно растягивал гласные. Метрдотель коснулся ростка с лаково-зеленым бутоном на конце. Лианы разошлись в стороны, открывая проход.

Страницы: 12345 »»

Читать бесплатно другие книги:

Приключения Перси Джексона продолжаются!...
Евреев можно любить или ненавидеть, но их успехи очевидны. Об их финансовых достижениях красноречиво...
Не только в хогвартской Школе чародейства и волшебства происходят события загадочные и страшные. И н...
Марк Гоулстон – практикующий психиатр и тренер переговорщиков ФБР. Его книга описывает принципы эффе...
Великая Римская империя. Третий век от Рождества Христова. Богатая имперская провинция Сирия. Мирная...
Мередит и не помышляла о замужестве, больше интересуясь книгами, нежели балами и кавалерами. Однако ...