Поединок соперниц Вилар Симона
– Я спокойна, сэр. И я хочу говорить с вами.
Я начала все по порядку, с самого начала. С того, как после ранней смерти родителей меня еще ребенком отдали в монастырь, а преподобный Ансельм стал хозяйничать в моих землях, пока не разорил их полностью. Рассказывала, как мои крестьяне не раз обращались ко мне за помощью, как прислали гонца в последний раз и я ночью поехала в Тауэр-Вейк. И там стала свидетельницей схватки между своими людьми и наемниками некоего Уло, человека Ансельма. А теперь Ансельм готовит карательную экспедицию в фэнленд.
Эдгар внимательно слушал меня, порой прихлебывая эль из кружки, которую я так и не приняла. На меня он не смотрел, порой хмурился.
– Преподобный аббат Ансельм слишком много на себя берет. Как и вы, миледи. Вы его несовершеннолетняя питомица, вы в его руках, и только опекунский совет, только король может назначить для вас нового покровителя.
– Но если я стану… вашей женой? – Я почти выдохнула это, почувствовала, как огнем запылало мое лицо.
Он краем глаза поглядел на меня, но ничего не сказал. И тогда я решила продолжать. Старалась говорить спокойно, как и решила вначале, трезво взвешивая каждое слово. Опять говорила то же, что пыталась втолковать ему и вчера: мои земли, граничащие с его владениями, мои доходы, мое имя, наконец… Мое доброе имя, если он не откажется от меня после случившегося и моя честь не будет втоптанной в грязь.
Эдгар стремительно поднялся, приблизился к двери и, осторожно приоткрыв ее, выглянул в зал.
– Пока еще все спят. Я велю Риган тихо выпроводить вас. Так никто не узнает… не узнает, что было меж нами. Я же буду молчать, и ваша репутация останется незапятнанной.
У меня вдруг появилось чувство, что я умерла – внутри все стало черным и пустым. Я еле смогла разлепить губы.
– Вы прогоняете меня?
Он смотрел на меня, и лицо его было печальным.
– Так будет лучше.
Я не сводила с него глаз, замерла. Он приблизился и… Мне показалось, что сейчас он обнимет меня. О, если бы только обнял!..
Но он отвел взгляд.
– Разрази меня гром! Все это… Все, что случилось… Вы ведь очень красивая девушка, леди Гита. Вы красивы и будите желание… Но лучше, если вы уйдете. Я не хочу с вами поступать подло. Не может быть и речи, чтобы я объявил вас своей невестой. Я уже помолвлен.
Помолвлен? Я удивленно смотрела на него и наконец все поняла. Значит, моя жертва была напрасной. И тут же стыд, гнев и горькая обида захлестнули меня. Еле нашла силы сказать:
– Я ничего не знала об этом.
– Об этом и так мало кто знает. И зря… как оказалось.
Он словно не мог стоять подле меня. Отошел, тряхнул головой.
– Значит, так…
Я почти не слушала, что он говорил. Что-то о том, что Ансельм слишком дерзок и, по сути, провоцирует мятеж. И он, Эдгар, немедленно пошлет об этом донесение ко двору. Большего он пока не может для меня сделать. Не может с оружием выступить против аббата и проливать кровь, что приведет к еще большей смуте в Норфолке. Ведь Церковь очень сильна в Восточной Англии, и воевать с духовными особами – значит навлекать на себя гнев короля и лишиться расположения людей, чьи молитвы еще могут пригодиться. Да, Эдгар думал только о своем положении, о мире в Дэнло, а мои люди, а я…
– А я?
Мне показалось, что я почти прокричала этот вопрос, но это был всего лишь какой-то сдавленный звук.
Он странно поглядел на меня.
– Гита… миледи… Я обещаю, что лично позабочусь о вас. Я не дам вас в обиду.
Я поднялась. Все вокруг плыло. Я покачнулась, и он тут же очутился рядом, поддержал меня. И опять мы оказались близко. Он смотрел на меня особым горящим взглядом, и от этого что-то шевельнулось во мне. Силы небесные! – меня так тянуло к нему!.. И когда он медленно и нежно привлек меня к себе, я не сопротивлялась.
Он целовал мои волосы, глаза, губы. Я стала задыхаться, слабеть. Но нашла в себе силы упереться в его грудь руками, отстраниться. Он дрожал, как крупное животное. Меня тоже охватила дрожь. И тогда я решилась.
– Эдгар… А эта помолвка? Ее нельзя расторгнуть?
Он даже отшатнулся. Несколько раз глубоко вздохнул, словно справляясь с охватившими его чувствами.
– Нет. Черт побери, нет!
Резким движением сгреб со лба волосы.
– Я получил письмо от короля. Он подтверждает… Он по– прежнему хочет этого. И она.
Я судорожно вздохнула.
– Кто… Кто ваша невеста?
– Она дочь короля. Бэртрада Нормандская.
Я прижала кулак к губам и закусила костяшки пальцев. Дочь короля. А я… всего-то внучка мятежника.
Рыдания без слез разрывали мне грудь. И все же я держалась.
– Думаю, мне надо поскорее уйти, милорд.
– Да… надо уйти.
Я больше не взглянула на него. Не помню, как вышла. Мне непереносимо было чувствовать на себе взгляд Риган – участливый, печальный, но и немного снисходительный. Она где-то нашла мою накидку.
– Может, немного перекусите перед дорогой?
– Нет, нет. Я должна уехать.
– Что ж, тогда пойду скажу Утрэду, чтобы собирался.
Вопросы Утрэда причиняли мне боль. Нет, Эдгар Армстронг не может жениться на мне. Он уже обручен, и обручен с дочерью короля Генриха. Утрэд даже присвистнул.
– Ну тогда плохи наши дела. Как же теперь быть?
– Шериф Эдгар пообещал переговорить с Ансельмом.
– Пуп Вельзевула! Что нам его переговоры? Воистину люди не зря говорят, что он продался норманнам.
– Раньше ты его только хвалил.
Он сплюнул, но ничего не сказал. Я чувствовала, что он то и дело оглядывается на меня. Похоже, догадывался, что произошло меж мной и Эдгаром этой ночью, но не решается спросить.
– Пропади я пропадом, если еще стану служить этому волку!
Мы ехали навстречу морозному солнечному дню. На ветках деревьев искрился иней, долетел лай собак, где-то слышались рождественские песнопения, звонил колокол. Ничего этого я не осознавала. Все мои надежды рухнули, я была обманута и обесчещена. Внутри меня воцарились лишь мрак и пустота, а еще жгучий стыд. И где моя самоуверенность, моя наивная самоуверенность?.. Выходит, я ничем не лучше своих диких людей в фэнах.
Я заставила себя выпрямиться в седле.
Что бы ни случилось, я не должна забывать, что на мне лежит ответственность за моих людей. Теперь настало время все обдумать и принять решение. На Эдгара я больше не рассчитывала, я могла положиться только на себя.
– Едем скорее, Утрэд. У нас мало времени. Мы должны поднять фэны. Должны постоять за себя!
Глава 4
Хорса
Январь 1132 года
Я был рожден стать воином, героем, вождем… А вышло всю жизнь прозябать в мелочах усадебного хозяйства. Увы, мне не повезло, я родился спустя почти двадцать лет после того, как отшумели бои саксов за свою свободу. Мне пришлось жить в тоскливое мирное время.
Я скучал.
После бешеных веселых дней йоля я вернулся в свою усадьбу Фелинг и… Короче, делать мне было нечего, клянусь душой моего прародителя Хорсы[49] Сакса!
Зима была в самом разгаре. Сухой рождественский мороз сменился ледяными туманами и дождями. Поля превратились в сплошную грязь, дороги стали скользкими, ненадежными. Не было даже возможности размяться, выехав с соколом на охоту. Приходилось сидеть в дымном тепле помещения, пить эль да судачить.
В зале моего бурга было темно и дымно. Окна, заколоченные на зиму, не давали света, из-за ненастья пришлось прикрыть и дымовую отдушину, и дым чадным облаком скапливался под скатами тростниковой кровли. Все обитатели усадьбы собрались у огня. Кто чинил упряжь, кто резал по дереву, женщины чесали шерсть. Моя мать, благородная Гунхильд, восседала на высоком, похожем на трон кресле, а перед ней на подставке лежала большая книга с округлыми саксонскими литерами.
Мать громко, нараспев, читала старинную саксонскую поэму «Скиталец».
- …Где же тот конь и где же конник?
- Где исконный златодаритель?
- Где веселье застолий?
- Где все эти хоромы? —
- Увы, золотая чаша,
- Увы, кольчужный ратник,
- Увы, войсководы слава…
- То миновало время,
- Скрылось, как ни бывало,
- За покрывалом ночи[50].
Мне стало скверно. Да, исчезли, прошли времена славы моего народа. Да и где этот народ, где его гордая знать? Погублены, придавлены, смешали свою кровь с завоевателями. Эти проклятые норманны!.. Они теперь тоже величают себя англичанами, говорят, что эта земля столько же их, сколько и наша. Как бы не так! Никто не заставит меня уверовать, что однажды саксы не вскинут головы, не обнажат мечи, не начнут резать глотки завоевателям, и тогда повторится та великая кровавая ночь, когда саксы однажды уже сумели показать себя, напоив клинки кровью надменных данов[51]. И тогда вновь на трон взойдут потомки старой династии и к Англии вернется ее слава.
Почему-то, думая о потомках прежних государей, я невольно вспомнил Эдгара Армстронга. Ведь в его жилах тоже течет кровь великого Гарольда Годвинсона. Когда он вернулся из Палестины – какое воодушевление я почувствовал! Вот, думал я, появился наконец мужчина, воин, крестоносец, который пробудит саксов от спячки, сплотит их и поведет на борьбу с завоевателями– норманнами. А вышло… Этот красавчик, этот онорманившийся сакс, только о том и помышлял, как бы выслужиться перед их королем. Об объединении саксов он и слышать не желал. Он строил свой замок, разводил своих лошадей, кичился данной Генрихом властью. И напрасно Бранд и другие требовали, чтобы мы держались его, потому что он-де будет защищать наши права. Я уже понял, что ему не до борьбы, и не знаю, почему продолжаю ездить к нему.
Бесспорно, Эдгар гостеприимный хозяин и неплохо угощал нас на этот йоль. Обычаев-то он придерживается, но и только. Но он не вождь, не таков, каков был его отец Свейн – человек, которого я всегда почитал.
Я поглядел на мать. Она уже стара, глаза ее выцвели, лицо избороздили морщины. Но она по-прежнему стройна, как пламя свечи, и манеры у нее величественные. Люди говорили, что Свейн Армстронг уважал и почитал ее поболее иных, преклонялся перед ней. Сам он взял в жены робкую женщину, хотя и саксонскую принцессу. Но это был не тот брак, какой ему нужен, и люди говорили, что Свейн заглядывался на благородную Гунхильд. Мать всегда была величава и почитаема, хотя и стала женой такого слабого и бесцветного тана, как мой отец, Освин. Пусть это и грешно, но я не вспоминал об отце с почтением, а при его жизни даже стыдился его, маленького, робкого, вечно хлопотавшего над своими овцами, свиньями, коровами. Неудивительно, что когда в Фелинге появлялся воинственный Свейн, я так и кидался к нему. И если он обращал на меня внимание – у меня душа пела. И почему Свейн не увел мою мать из дома, не забрал с собой? Сделал бы ее хоть второй женой, на датский лад. Но нет, моя мать была слишком горда и никогда не пошла бы на это. Она глубоко убеждена, что только венчанная супруга может стать настоящей женой и госпожой в доме.
Читать бесплатно другие книги:
