Дороги и сны Панкеева Оксана
– Отлично. – Ольга повернулась к фургону и приглашающе махнула рукой. – Мадам Катрин, Инес, заходите.
Мимо нее с радостным гавканьем пронесся Шарик, узнавший родимый дом, где столько вкусного было сожрано и сколько занятного погрызено. За ним с интересом устремились цирковые собаки, изрядно обогнав хозяев.
Ольга поймала за палец стеснительного Пако и решительно потащила за собой. Что-то ей подсказывало – ее старые друзья и друзья новые быстро перезнакомятся и найдут общий язык и без нее, но вот тролля надо представить во избежание недоразумений.
А потом – в ванную! И ужинать!
Только тут она сообразила, что ни естественный запах тролля, ни самогонный перегар, ни табачный дым в насквозь прокуренной комнате, ни аромат подгоревшей еды с кухни не вызывают у нее никаких посторонних ощущений и не в силах отбить зверского желания что-нибудь сожрать! Или кого-нибудь, после трех месяцев полуголодного существования это уже не имеет значения… Господи, неужели это мерзкое состояние наконец закончилось и можно нормально поесть, не давясь каждым куском и не опасаясь, что через пять минут все съеденное окажется на дороге?
В гостиной обнаружилось еще человек десять, в основном знакомые из театра, но двух подозрительных девиц Ольга совершенно точно видела впервые.
– Юст?! – угрожающе вопросила она и даже сама себе удивилась – до того внушительно это прозвучало. – Вы что, все здесь живете?
– Нет-нет, – торопливо отчитался Тарьен, отличавшийся повышенной чувствительностью к наездам. – Здесь живем только мы… то есть я с семьей, Юст и Бандерасы. А остальные просто в гостях.
– Как вам вообще пришла в голову такая идея?
– Что касается нас… то есть меня и мамы… к нам пришла вовсе не идея, а какой-то незнакомый господин, который принес странное письмо, якобы от Жака, с просьбой поселиться здесь и присмотреть за домом. И еще какие-то документы… доверенности… договора… не помню уже… Мы посоветовались с Лукасом, и он сказал, что все в порядке…
– А остальные? – продолжала допытываться Ольга, пытаясь одновременно понять, чьих рук это дело и какого уровня должна быть подделка, чтобы Лукас ничего не заметил.
Новый бухгалтер театра, сменивший безвременно уехавшую Зинь, поступил к ним по рекомендации лично господина Пуриша и поводов сомневаться в своей квалификации до сих пор не давал, несмотря на юный возраст. Но любая бумага, якобы подписанная Жаком, могла быть только поддельной, ведь сам Жак сейчас в лучшем случае томится в подвалах департамента Безопасности и никаких писем рассылать не может…
– Юст первым сообразил, что таким образом можно сэкономить на квартплате. И переехал сюда вместе с твоими вещами. На следующий день притащили узлы и инструменты близнецы, которых как раз выселили за неуплату.
– Странно, что на этом великое переселение экономных бардов закончилось, – не удержалась от колкости Ольга. – И как это вы не перебрались сюда всем театром?
– Ничего странного, – флегматично поведал Луис Бандерас. – Когда эта бедная больная женщина увидела, что количество жильцов в доме увеличивается с каждым днем, она… э-э-э… рассердилась. Это было стихийное бедствие, божья кара и нашествие варварской орды в одном лице. В общем, кто не успел, тому не повезло.
– Ну что ж, – решительно заявила Ольга, – теперь здесь буду жить еще и я. Потому что мне совершенно некуда податься со своими сундуками, к тому же я пригласила в гости этих замечательных господ, которые фактически спасли мне жизнь и которых я хочу подобающе отблагодарить.
– Но где? – забеспокоился Хуан.
– Вот этим вопросом вы и займетесь, пока я буду купаться и разбирать свои вещи. И если за это время вы не найдете места несчастной бездомной беременной женщине, то я поселюсь вот здесь, в гостиной, предварительно очистив ее от следов вечного праздника, который вы тут развели. Отдельная комната для попоек – это явное излишество, и без нее вы как-нибудь обойдетесь. Где эти самые сундуки?
– В чулане, – растерянно подсказал Юст.
– Отлично. Я пошла туда, а вы пока познакомьтесь, помогите гостям расположиться на ночь, приготовьте что-нибудь поесть, если понадобится – сбегайте за продуктами… И если кто-то посмеет обидеть Пако идиотскими анекдотами про троллей или тупыми вопросами – получит по шее от меня!
Первые секунд пятнадцать после того, как за ней закрылась дверь, в гостиной стояла тишина. Потом кто-то – кажется, Луис – вслух поинтересовался:
– Ну и кто первый сказал, будто ее съели тролли?
– Не помню, – отозвался его брат. – Но кто-то явно все перепутал. Это она их съела.
– Лучше подумайте, где мы ее поместим, – напомнил Юст. – Кабинет-то мы так и не смогли открыть… А на втором этаже… то есть на третьем… в общем, там пустых комнат больше нет.
– Что за дурацкий вопрос! – возмущенно перебил его Тарьен. – Ты же не предложишь даме спать на полу или выгнать из спальни мою матушку? А кроме спальни кровать есть только в комнате для переселенцев. Поэтому я переберусь к тебе, а эту комнату оставим Ольге. Гостей можно разместить здесь, в гостиной. Собак выгоним на кухню…
– А тролля куда?
– Не на улицу же! Найдем куда… Лучше поищи, что у нас есть покушать. Люди с дороги, голодные, наверное…
– Господа, – вмешался в разговор дон Мигель, – вовсе незачем так беспокоиться о еде, мы вот сейчас сбегаем… Где тут поблизости продают пирожки с потрохами и пиво?
– Отставить пирожки! – Командный голос мадам Катрин заставил всех содрогнуться и частично протрезветь. – Где здесь кухня? Где дрова? Где можно набрать воды? Что есть в доме из продуктов? Инес, живо сбегай принеси из фургона сало! А вы, два бездельника, разгрузите вещи и занесите в дом! Пако, помоги им и проследи, чтобы под шумок не улизнули и не налакались опять!
Ольга невольно хихикнула, представив себе лица нетрезвых бардов, внимающих сейчас грозной мадам. Да уж, если им Тарьенова мама показалась божьей карой, что они скажут, столкнувшись со стилем руководства старой дрессировщицы?
Но еще более интересным показался ей другой вопрос, над которым она и задумалась, продолжая раскапывать набитый сундук с одеждой. Что творится с ней самой? Тогда, у виконта Бакарри, это была словно какая-то другая женщина… Такая… такая, какой Ольга частенько мечтала быть, но никогда не была! Теперь вот сегодня… Ведь она никогда не умела, да и не испытывала желания командовать людьми и строить всех, как это делают Кира или мадам Катрин! А если вдруг такое желание и возникало из-за усталости, обиды или испорченного настроения, получался из этого максимум безобразный базарный скандал. Но чтобы ее вдруг взяли и послушались – это уже выходило за рамки привычного мироустройства!
По закону подлости халат нашелся на самом дне, а полотенца и вовсе в другом сундуке. Впрочем, ей вряд ли стоит жаловаться на судьбу – друзья могли запросто раздарить ее вещи своим подружкам или распродать по причине нехватки денег на выпивку, и остается только порадоваться, что до этого не дошло. Лежавшие в ящике стола наличные они, конечно, исправно пропили за упокой ее души, тут и гадать нечего, но бог с ними, чай, не последние. Завтра можно сходить в банк… Не могли же в серьезной конторе закрыть счет только на основании слухов о смерти клиента! Кстати, тоже интересный вопрос: откуда поползли эти слухи? Не ходили же Астуриас и Харган по городу, рассказывая на каждом углу, как маэстрину Ольгу тролли съели! Скорей всего, дворцовая прислуга разнесла. Кто-то где-то в коридоре краем уха услышал, о чем господа разговаривают, и поползло по знакомым… О, надо будет озадачить ребят, чтобы аккуратно предупредили маэстро Карлоса о ее возвращении. А то мало ли… Вон когда он знакомиться приходил, от одной неуместной фразы болтливого Жака сердечный приступ случился… А тут воскресшая покойница без предупреждения вломится! У бедняги и так, наверное, полно неприятностей, не считая пропажи ученицы и одного из ведущих актеров. Хотя город выглядит спокойным, и вроде все идет своим чередом, и, говорят, ни резни, ни грабежей здесь не было, в отличие от Эгины и Мистралии, но какие-то перемены все равно происходят. Проезжали сегодня мимо храма Бессмертного Барда – так там уже какой-то другой храм, мистики в бело-голубых рясах суетятся, статуи у входа поменяли…
Значит, не забыть: завтра первым делом в банк – ой, хоть бы его не закрыли вовсе! – потом в театр, поговорить с маэстро Карлосом, а потом на поиски. И если Диего, Жак и Мафей до сих пор здесь, начинать думать, что можно сделать, чтобы их вызволить.
О том, что спасать их может быть уже поздно, Ольга старалась не думать. Вернее, изыскивала всевозможные опровержения для этой навязчивой мысли. До недавнего времени получались они хлипкие и шаткие. Но известие о «предательстве» короля, высказанное на днях виконтом Бакарри, придало Ольгиным надеждам твердую опору и основательность. Ни за что, ни при каких железных доказательствах не поверила бы Ольга, что его бывшее величество Шеллар способен переметнуться на сторону врага и бросить в беде друзей. Если он остался здесь, поклонился завоевателям и даже, как говорят, вступил в орден, то только с одной целью – внедриться в логово врагов и уничтожить их изнутри. И если он узнал, что здесь содержатся в плену Жак, Мафей и Диего, его величество найдет способ если не освободить их, то хотя бы сохранить им жизнь. Уж что-что, а вешать лапшу на уши он умеет в совершенстве, опомниться не успеешь, как проникнешься непоколебимой уверенностью: все именно так, как он сказал, и делать нужно то, что он сказал, потому что так будет лучше всего! Для этого даже необязательно быть таким лопухом, как маэстрина Ольга, – его величество и куда более хитрых и умных противников успешно обводил вокруг пальца.
Глава 5
Если мы задумали преступника схватить,
Дорого преступнику придется заплатить!
Э. Успенский
– Шеллар, только что, за те пять минут, что я шел от парадного входа до кабинета, мне пожаловались на тебя шестеро разных людей по никак не связанным между собой причинам.
Советник не шевельнулся. Безмолвно возвышаясь посреди кабинета, он терпеливо ждал продолжения. Точнее, чего-нибудь конкретного, на что можно будет дать столь же конкретный ответ.
– Чего молчишь?
– Я весь внимание, господин наместник.
Пожалуй, не будь бедный демон так вымотан двухдневным путешествием в самое сердце Белой Пустыни, где, по непроверенным данным, находился один из необходимых Повелителю артефактов, разговор пошел бы совсем в другом тоне. Но сейчас у шефа не было сил орать, чем наглый подчиненный бессовестно воспользовался.
– А сам ты, значит, не догадываешься, где кому насолил, и не хочешь мне ничего объяснить?
– Как вам будет угодно. С чего прикажете начать?
– Например, брат Хольс категорически потребовал оградить его ведомство от твоего грубого вмешательства в текущие дела, иначе он не ручается за результаты. Кроме того, он высказал сомнения в твоей преданности ордену и вслух заподозрил тебя в сочувствии бунтовщикам.
– Клевета, – не мигнув глазом возразил Шеллар. – Как верный слуга ордена, я абсолютно беспощаден к его врагам. Но, прошу заметить, к настоящим врагам, в отличие от некоторых господ, коим в принципе безразлично, к кому проявлять упомянутую беспощадность.
– Ты хочешь сказать, что департамент Чистоты Веры плохо выполняет свою работу?
– Отвратительно, господин наместник.
– Значит, они врагов ордена ловят, ты их моим именем отпускаешь, а потом говоришь, что они плохо работают, а ты, получается, хорошо?
– Именно так, господин наместник. Вы сами-то в курсе, как наши доблестные борцы за чистоту веры свою, с позволения сказать, «борьбу» осуществляют? Вместо того чтобы старыми проверенными методами выявлять вражеских шпионов и пресекать их подрывную деятельность, они решили упростить себе работу. По инициативе того же брата Хольса департамент объявил долгом каждого горожанина доносить о распространителях ереси и прочих неблагонадежных гражданах и посулил за это вознаграждение в размере трети имущества выявленного врага ордена. Что является в корне порочной концепцией и приведет в результате не к искоренению ереси, а к обогащению некоторого количества мерзавцев, не стыдящихся оклеветать соседа ради вознаграждения.
– И ты вот так с уверенностью можешь заявить, что ни одного истинного врага среди них нет, сплошь жертвы клеветы?
– А вы полагаете, сотрудники департамента эти доносы проверяют?
– Конечно, по каждому делу проводится дознание!
– Такое «дознание» любой дурак может провести. Хотите, я в вашем присутствии лично проверю таким же методом самих «дознавателей» и наглядно вам докажу, что около восьмидесяти процентов борцов с ересью являются скрытыми врагами ордена, в чем они сами сознаются и раскаются?
– Ты что, пока меня не было, тихонько умом двинулся от избытка власти? По-твоему, братья должны всех подозреваемых уговаривать и верить им на слово? Согласно которому они все невинны как новорожденные?
– Нет, конечно. Силовыми методами я и сам никогда не пренебрегал. Но они эффективны только в комбинации с другими, и в первую очередь следует руководствоваться здравым смыслом. А не желанием поскорее отрапортовать вам, сколько врагов было выявлено и как беззаветно трудится департамент. Вы видели их последний… простите, предпоследний рапорт? Помните приведенные цифры? И как полагаете, насколько они реальны? Вы можете не соглашаться со мной в некоторых глобальных вопросах, но вы не можете отрицать, что эти цифры фактически являются приписками и фальсификацией отчетности. И будут таковыми являться и впредь. А вражеские шпионы будут безнаказанно разгуливать по улицам и смущать народ, если у них не окажется во владении имущества, тридцать процентов которого смогут соблазнить потенциального доносителя.
– А ты что бы сделал на их месте?
– Во-первых, установил бы денежное вознаграждение как фиксированную сумму. Преданные верующие должны содействовать ордену бескорыстно, но поскольку их не так много… пусть пока будет. Во-вторых, обязал бы прилагать к доносу хоть какие-нибудь доказательства и учредил бы адекватное наказание за ложные сведения. И в-третьих, господин наместник, я бы работал. Не рапортовал об успехах, коих на самом деле не существует, а разбирался с каждым делом, вникал в детали, докапывался до истины. И взяток бы не брал.
– А что, берут?
– По непроверенным данным, были случаи. Но конкретных фактов у меня нет, так что утверждать не буду. Кто еще вам на меня жаловался? Брат Джареф, насколько я догадываюсь? Судя по всему, он ни словом не упомянул в своей жалобе, что пытался за вашей спиной договориться со мной касательно совместного влияния на вас ради получения дополнительных привилегий? А, напротив, наплел каких-нибудь не вполне правдоподобных гадостей, будучи обижен на мой грубый отказ?
– А ты предпочел бы влиять на меня единолично? – сердито встопорщил крылья наместник.
– Помилуйте, разве я когда-либо просил для себя каких-либо привилегий?
– Хорошо, а этого… как его… все время забываю… мистралийца этого пестрого… зачем публично оскорбил и унизил?
– Я совершенно справедливо указал ему на его недоработки, и, если он счел себя униженным и оскорбленным, – это его проблема. Ваша рука в Мистралии почти луну не может навести порядок даже в столице, не говоря уж о провинциях, где полный хаос и безвластие. Однако почему-то полагает, что его должны за это хвалить.
– Но не в таких же выражениях!
– Поскольку вы изволили поручить мне замещать вас, я пытался по мере сил соответствовать вашему стилю руководства.
– А что, я…
– Разве вы сами никогда не замечали? Более того, я убежден, что, если бы подобная критика исходила от вас лично, да Коста не посмел бы на нее обижаться, а тем паче жаловаться.
– Ну да, жаловаться-то некому… – фыркнул наместник, представив себе, как обиженный мистралиец жалуется на него Повелителю. – А по какому праву ты распорядился наказать солдат через голову командира? Да еще привлечь к этому делу посторонних?
– Во-первых, поскольку я замещал вас, право такое мне было делегировано. Во-вторых, у меня сложилось впечатление, что командир вовсе не намерен их наказывать. В-третьих, имели место некоторые языковые проблемы. Поэтому для исполнения экзекуции я пригласил штатных палачей департамента Порядка. Все было абсолютно законно и, на мой взгляд, еще чересчур гуманно.
– Чересчур гуманно? Публично запороть до полусмерти воинов Повелителя?
– Исключительно из уважения к их статусу. Разбойное нападение, грабеж и групповое изнасилование – простому гражданину за такое полагалась бы виселица. Командир Хашеп чем-то недоволен? Я не понял ни слова из того, что он пытался мне сказать, но, судя по тону и по тому, что он вам пожаловался…
– Он задал мне совершенно справедливый вопрос – за что мы воевали?
– Странно. Я полагал – за веру, за Повелителя, за грядущие свершения, а он считает – за право безнаказанно грабить и насиловать? И он не постыдился сказать это вслух, да еще вам, зная о вашей приверженности высоким идеалам бескорыстного служения?
Наместник озадаченно захлопнул пасть.
– Вы уж потрудитесь разъяснить командирам, – как ни в чем не бывало продолжал Шеллар, – что раз уж вы объявили их божьим воинством, они должны хоть немного соответствовать названию. Я понимаю, в соседнем мире проблемы с кадрами, чтобы собрать армию, Повелителю пришлось привлечь в свое войско всех боеспособных мужчин. В том числе всякую шваль, отбросы общества, подонков и уголовников. Но если мы хотим, чтобы их считали небесным воинством, чтобы хоть кто-то в это верил, нам следует приложить некоторые усилия. Если человек выглядит как сволочь, говорит как сволочь и ведет себя как последняя сволочь, никто не поверит в его божественность. И как бы ни старались братья в своих проповедях, истинной веры при таких обстоятельствах нет и не будет. Или надо менять концепцию, или…
Читать бесплатно другие книги:
