Третья девушка Кристи Агата

Глава 5

На лестничной площадке Эркюль Пуаро, немного задержавшись, чуть склонил голову набок с видом человека, прислушивающегося к чему-то. Снизу не доносилось ни звука. Он подошел к окну на площадке и выглянул наружу. Мэри Рестарик была внизу, на террасе, и снова занималась своими садоводческими делами. Пуаро удовлетворенно покивал и тихонько пошел по коридору, открывая по пути все двери, одну за другой. Ванная, шкаф с постельным бельем, гостевая спальня с двуспальной кроватью, еще одна комната, явно кем-то занятая, женская спальня с двуспальной кроватью (здесь спит Мэри Рестарик?). Следующая дверь вела в смежную комнату, как он решил, принадлежащую Эндрю Рестарику. Сыщик повернулся к противоположной стороне площадки. Дверь, которую он открыл первой, была в спальню на одного человека. В данное время, как понял бельгиец, ее никто не занимал, но, возможно, кто-то пользовался ею по уик-эндам. На туалетном столике лежали щетки для волос. Пуаро внимательно прислушался, потом вошел на цыпочках внутрь и открыл платяной шкаф. Да, в нем висела кое-какая одежда. Одежда для загородных прогулок.

Стоял здесь и письменный стол, но на нем ничего не лежало. Сыщик тихонько выдвинул его ящики. В них валялись всякие мелочи, пара писем, но письма эти были совершенно банальные, да и даты на них стояли давнишние. Он задвинул ящики обратно, спустился вниз, вышел из дома и попрощался с хозяйкой, отказавшись от приглашения к чаю, сообщив при этом, что обещал вернуться к своим друзьям, поскольку ему нужно успеть на поезд в город, а тот будет очень скоро. – Вам разве не нужно такси? Мы можем вызвать. Или я сама могу отвезти вас на машине.

– Нет, нет, мадам, вы слишком добры.

Пуаро пешком вернулся в деревню, свернул в переулок за церковью, прошел по небольшому мостику над ручьем и вышел к месту, где, укрывшись под березой, стояла большая машина с ожидающим его шофером за рулем. Шофер выскочил наружу и открыл ему дверцу; Пуаро забрался внутрь, уселся и стащил с ног лакированные ботинки, испустив при этом вздох облегчения.

– А теперь возвращаемся в Лондон, – сказал он.

Шофер закрыл дверцу, вернулся на свое место, и машина, тихо урча двигателем, неспешно тронулась с места.

Стоявший у дороги молодой человек, яростно махавший рукой с вытянутым большим пальцем, прося подвезти, не являл собой ничего необычного. Взгляд Пуаро почти без интереса задержался на этом члене бродяжьего братства, ярко одетом, с длинными волосами и довольно экзотической прической. Таких при дороге попадалось много, но когда они проезжали мимо него, Пуаро внезапно резко выпрямился и обратился к водителю:

– Остановитесь, пожалуйста. Да, и, если можно, сдайте назад. Там человек просит его подвезти.

Шофер обернулся и недоверчиво посмотрел на него через плечо. Такого он от своего пассажира никак не ожидал. Но Пуаро лишь слегка покивал ему, так что он послушался.

Молодой человек по имени Дэвид приблизился к машине.

– А я уж думал, что вы не остановитесь, – радостно заявил он. – Весьма признателен, весьма!

Он забрался в машину, снял с плеч небольшой рюкзачок, опустил его на пол и пригладил свои медно-каштановые волосы.

– Вы, стало быть, меня узнали, – сказал он.

– Вы, знаете ли, довольно заметно одеты. Бросаетесь в глаза.

– Правда? Вам так кажется? Да ладно, я всего лишь один из братства бродяг.

– Принадлежащих к школе Ван Дейка… Весьма впечатляет. Модно и изящно.

– Ох! Никогда об этом не задумывался. Да, верно, в этом что-то есть, в том, что вы говорите.

– Вам бы следовало носить еще и широкополую шляпу, как у кавалеров-роялистов прошлого, – сказал Пуаро. – И кружевной воротник, если мне позволено будет дать вам совет.

– Ну не думаю, что мы дойдем до такого! – Молодой человек рассмеялся. – Вот миссис Рестарик меня в упор не желает видеть! Вообще-то, я отношусь к ней точно так же, с такой же неприязнью, так сказать, взаимообразно. Да и наплевать мне на этих Рестариков! Есть ведь что-то определенно отталкивающее в этих успешных денежных тузах, вам не кажется?

– Это зависит от точки зрения. Вы, как я понимаю, больше внимания уделяете их дочери, не так ли? – Весьма изящно сказано, – заявил Дэвид. – «Уделяете внимание дочери…» Думаю, это можно назвать и так. Но в этом полным-полно всяких неопределенностей; всё, так сказать, пятьдесят на пятьдесят, понимаете? Она ведь тоже уделяет мне внимание.

– А где мадемуазель находится сейчас?

Дэвид обернулся к нему, довольно резко.

– А почему вы спрашиваете?

– Мне бы хотелось с нею познакомиться. – И сыщик пожал плечами.

– Не думаю, что она того типа, который мог бы вам понравиться, равно как и я сам, понимаете? Норма сейчас в Лондоне.

– Но вы сказали ее мачехе…

– Ох! Мачехам никогда всего не сообщают.

– А где именно она в Лондоне?

– Она работает в ателье, где занимаются оформлением интерьеров. Это на Кингз-роуд, где-то в Челси[22]. Не помню, как оно называется. Ателье Сьюзан Фелпс, кажется.

– Но она ведь не там живет, насколько мне известно. У вас есть ее адрес?

– О да! В таком огромном многоквартирном доме. Я только не понимаю, почему это вас так интересует. – Ну человека могут интересовать многие вещи…

– Что вы имеете в виду?

– Что именно привело вас в этот дом – кажется, он называется «Лабиринт»? Вы явились туда тайно и даже поднялись наверх.

– Я вошел туда через боковую дверь.

– И что вы искали наверху?

– Это мое дело. Не хочу быть грубым, но вам не кажется, что вы слишком любопытны?

– Да, я проявляю некоторое любопытство. Я хотел бы точно знать, где сейчас находится эта молодая леди.

– Все понятно. Милый Эндрю и милая Мэри – чтоб им в аду гореть! – наняли вас, не так ли? Они пытаются ее отыскать?

– Пока что, – ответил Пуаро, – я не думаю, что они считают, что она пропала.

– Но кто-то же вас нанял?

– Вы исключительно проницательны, – заметил Пуаро и откинулся на спинку сиденья.

– Я просто задался вопросом, чего вы добиваетесь, – сказал Дэвид. – Потому и помахал вам. Надеялся, что вы остановитесь и сообщите мне какую-то информацию. Это моя девушка. Вам это известно, не так ли?

– Насколько я понимаю, такова, надо полагать, была задумка, – осторожно ответил Пуаро. – И если так, то вы должны знать, где она. А если не так, мистер… простите, кажется, я так и не узнал, как вас зовут, – помимо, разумеется, того, что ваше имя Дэвид. – Бейкер.

– Возможно, мистер Бейкер, вы поссорились.

– Нет, мы не ссорились. Почему вы так подумали?

– Мисс Норма Рестарик уехала из «Лабиринта» вечером в воскресенье или утром в понедельник?

– Это зависит… Есть утренний автобус, уехать можно на нем. Приходит в Лондон чуть позже десяти. В этом случае она опоздала бы на работу, но не слишком сильно. Обычно она уезжает вечером в воскресенье.

– Она уехала в воскресенье вечером, но так и не появилась в «Бородин мэншнз».

– По всей видимости, не появилась. Так говорила Клодия.

– Мисс Рис-Холланд – так ее зовут, не правда ли? – разве она не удивилась и не забеспокоилась?

– Боже ты мой, нет, конечно! Да и с чего бы? Они там вовсе не следят друг за другом, эти девицы.

– Но вы-то полагали, что она уже туда вернулась?

– Нет. Она ведь и на работе тоже не появлялась. В ателье эти ее штучки уже всем здорово надоели, я вам точно говорю.

– А вы, мистер Бейкер, уже начали беспокоиться?

– Нет. Естественно – я хочу сказать… ну, черт бы меня побрал, если я знаю! Не вижу никаких причин, чтобы начинать беспокоиться. Только вот время-то идет… Что у нас нынче – вторник?

– Она с вами не ссорилась?

– Нет. Мы вообще не ссоримся!

– Но вы все же беспокоитесь о ней, мистер Бейкер?

– А вам какое до этого дело?

– Мне до этого нет никакого дела, но, как я понимаю, в доме случилась какая-то беда или неприятность. Она не любит свою мачеху.

– Совершенно верно. Она настоящая сука, эта женщина! Настоящий кремень! И Норму она тоже не любит.

– Она недавно болела, не так ли? Ей пришлось лечь в больницу.

– О ком это вы – о Норме?

– Нет, я не имею в виду мисс Рестарик. Я говорю о миссис Рестарик.

– Да, кажется, она была в какой-то частной лечебнице или санатории. Без всяких на то причин. Я бы сказал, что она здоровая, как лошадь!

– И мисс Рестарик ненавидит свою мачеху.

– Она иногда бывает не в себе… она вообще неуравновешенная, Норма. Ну, знаете, иной раз жутко выходит из себя, срывается с резьбы… Но точно вам говорю, все девицы всегда ненавидят своих мачех!

– А разве мачехи от этого всегда заболевают? Достаточно серьезно, чтобы лечь в больницу?

– На что вы, черт побери, намекаете?!

– На садоводство. Или на использование гербицидов.

– Что вы хотите этим сказать – использование гербицидов?! Вы что, предполагаете, что Норма… что она могла подумать… что она…

– Люди болтают, – сказал Пуаро. – По округе расходятся слухи и сплетни.

– Вы хотите сказать, что кто-то болтает, что Норма пыталась отравить свою мачеху? Это вздор! Совершеннейший абсурд!

– Это весьма маловероятно, я согласен. Вообще-то, именно этого никто и не утверждает.

– Ох! Извините. Я вас неверно понял. Но что именно вы хотели сказать?

– Мой дорогой юноша, – сказал Пуаро, – вы должны понять, что ходят определенные слухи, а такие слухи почти всегда касаются одного человека – мужа.

– Что?! Бедного старого Эндрю?! Совершенно невозможно, вот что я вам должен сказать!

– Да. Да, мне это тоже кажется не слишком вероятным.

– Ну а тогда зачем вы здесь оказались? Вы ведь все-таки детектив, не правда ли?

– Да.

– Ну и?..

– Мы с вами играем в вопросы и ответы, причем ответы не соответствуют вопросам, – сказал Пуаро. – Я приехал сюда вовсе не для того, чтобы расследовать какой-то сомнительный или возможный случай отравления. Вы должны меня простить, если я не в состоянии ответить на ваши вопросы. Дело-то весьма деликатное, не подлежащее огласке, понимаете?

– Что вы, черт побери, хотите этим сказать?

– Я приезжал сюда, – ответил бельгиец, – чтобы увидеться с сэром Родриком Хорсфилдом.

– Что? С этим старикашкой? Да он же практически выжил из ума, не так ли?

– Этот старикашка, – ответил Пуаро, – владеет множеством секретов и тайн. Я отнюдь не утверждаю, что он и сейчас принимает активное участие в подобных делах, но знает он очень многое. Во время последней войны сэр Родрик имел весьма широкие контакты и был связан со многими тайными делами. И лично знал многих важных людей.

– Ну это же было так давно…

– Да, да, его участие в подобных делах имело место давным-давно. Но неужели вы не понимаете, что есть некоторые вещи, которые весьма полезно знать и сегодня?

– Какие вещи?

– Кое-каких людей, к примеру, – ответил Пуаро. – Чье-то лицо, которое сэр Родрик может узнать. Опознать человека, его манеру поведения, манеру речи, характерные жесты, понимаете? Эти старикашки, они многое помнят. Помнят не то, что произошло на прошлой неделе, в прошлом месяце или в прошлом году, но они помнят события, случившиеся, скажем, почти двадцать лет назад. И они могут помнить кого-то, кто вовсе не желает, чтобы его помнили. И еще они могут рассказать вам некоторые вещи о некоторых мужчинах или женщинах или припомнить нечто такое, в чем они были замешаны. Я говорю общими словами, вы понимаете. Так что я ездил к нему за информацией. – Вы ездили к нему за информацией, да? К этому старикашке?! Он же давно с ума съехал! И он сообщил вам эту информацию?

– Скажем так, я был вполне удовлетворен результатами этого визита.

Дэвид продолжал недоверчиво смотреть на него.

– Интересно, – сказал он наконец. – Неужто вы и впрямь приехали повидаться с этим старикашкой? Или, может быть, вы приехали поглядеть на одну маленькую девицу, а? Может, вы хотели выяснить, что она делает в этом доме? Я и сам не раз и не два об этом задумывался. Как вы полагаете, может быть, она устроилась на это место, чтобы заполучить от старичка кое-какую информацию о прошлом?

– Я не думаю, – ответил Пуаро, – что это приведет нас к каким-то полезным результатам, если мы станем и дальше обсуждать подобные вопросы. Она, кажется, весьма преданная и внимательная – как бы ее назвать? – секретарша.

– Помесь больничной медсестры, секретарши, компаньонки и au pair, а еще помощницы для старого дядюшки, так? Да, можно подобрать для нее немало подходящих названий, не так ли? Он-то от нее просто без ума, вы заметили?

– Не вижу в этом ничего неестественного при данных обстоятельствах, – строгим тоном ответил Пуаро.

– Могу вам сообщить, что кое-кто очень ее не любит. И это наша Мэри.

– А мадемуазель, вероятно, в свою очередь, не любит Мэри Рестарик.

– Вы так полагаете, не правда ли? – осведомился Дэвид. – Что Соня не любит Мэри Рестарик? Тогда, возможно, вы пойдете еще дальше и станете думать, что она, возможно, предпринимала попытки выяснить, где в доме хранятся гербициды? Ба, ба, ба!.. Все это совершенно нелепо! Ну хорошо. Спасибо, что подвезли. Я, наверное, здесь вылезу.

– Ага. Именно сюда вы направлялись? Нам же до Лондона еще добрых семь миль ехать.

– Я выйду здесь. До свидания, месье Пуаро.

– До свидания.

Дэвид вышел из машины и захлопнул за собой дверцу, а сыщик откинулся на спинку сиденья.

Миссис Оливер ходила взад-вперед по своей гостиной, не в силах успокоиться. Час назад она запечатала в пакет рукопись, в которую только что закончила вносить правку. Теперь миссис Оливер намеревалась отправить его своему издателю, который с огромным нетерпением дожидался этого и постоянно напоминал ей об этом, звоня каждые три-четыре дня.

– Ну вот вам, – сказала писательница, адресуясь пустой комнате и воображая перед собой своего издателя. – Вот вам, пожалуйста! Надеюсь, вам это понравится. Лично мне – нет! Мне это кажется сущей дрянью! Я не верю, что вы понимаете, хорошо или плохо я пишу. Как бы то ни было, я вас предупредила. Я сообщила вам, что это ужасная дрянь! А вы заявили: «О нет, нет! Ни за что в это не поверю!» Вот погодите, сами увидите! – мстительным тоном продолжала миссис Оливер. – Сами увидите!

Она открыла дверь, позвала Эдит, свою прислугу, отдала ей пакет и заявила, что его тотчас же следует отнести на почту.

– Ну вот, – произнесла затем миссис Оливер, – и чем бы мне теперь самой заняться?

И начала снова ходить взад-вперед по комнате. «Да, – думала она при этом, – жаль, что у меня теперь нет на стенах тропических птичек и джунглей вместо этих идиотских цветущих вишен. В той тропической красоте я всегда чувствовала себя чем-то важным. Там тебе и лев, и леопард, и гепард… А чем я могу себя ощущать в вишневом саду? Разве что пугалом для птиц!»

Она снова огляделась по сторонам и мрачно произнесла:

– Щебетать как птичка, вот что я теперь должна тут делать. Клевать вишенки… Жаль, что сейчас неподходящее время года для вишен. Я бы не прочь поклевать их. Интересно, а что, если…

Она подошла к телефону. «Я сейчас узнаю, мадам», – ответил ей голос Джорджа. И сразу же с нею заговорил другой голос:

– Эркюль Пуаро к вашим услугам, мадам.

– Где вы были? – осведомилась миссис Оливер. – Вас весь день не было дома! Полагаю, вы отправились навестить Рестариков. Верно? Вы повидались с сэром Родриком? И что вы узнали?

– Ничего, – ответил Эркюль Пуаро.

– Как это ужасно и печально! – заявила миссис Оливер.

– Да нет, я вовсе не считаю, что это так уж печально. Это скорее удивительно, что я и в самом деле ничего не узнал.

– А почему это удивительно? Не понимаю!

– А потому, – ответил Пуаро, – что это означает либо что там вообще нечего было узнавать – а это, позвольте вам заметить, не соответствует имеющимся фактам, – либо что там нечто очень тщательно ото всех скрывается. И вот это уже очень интересно. Миссис Рестарик, кстати, не знает, что девушка пропала. – Вы хотите сказать… что она не имеет отношения к тому, что девушка пропала?

– Такое возникает впечатление. А еще я там познакомился с одним молодым человеком…

– Вы имеете в виду того непотребного молодого человека, который никому из них не нравится?

– Совершенно верно. Того самого непотребного молодого человека.

– И как вы считаете, он действительно непотребный?

– С чьей точки зрения?

– Ну не с точки зрения этой девицы, надо полагать.

– Та девица, что приходила ко мне, уверен, была бы крайне счастлива быть с ним.

– Он и впрямь так ужасно выглядит?

– Он выглядит очень красиво, – заявил Эркюль Пуаро.

– Красиво? – переспросила миссис Оливер. – Не думаю, что мне нравятся красивые молодые люди. – А девушкам нравятся, – заметил сыщик.

– Да, вы совершенно правы. Им – нравятся. Я не имею в виду внешне красивых молодых людей, или выглядящих умными молодых людей, или хорошо одетых или чистеньких и хорошо причесанных молодых людей. Я имею в виду или таких молодых людей, которые выглядят так, словно играют роль в комедии времен Реставрации[23], или же немытых, очень грязных молодых людей, выглядящих так, как будто они намерены взяться за какую-нибудь ужасную работу, годную только для бродяг.

– Мне показалось, что он тоже не знает, где сейчас эта девушка…

– Или же просто в этом не признаётся.

– Возможно. Он тоже там был. Зачем, интересно, он туда ездил? Он даже был в самом их доме. Имел смелость зайти внутрь, когда его никто не видел. Опять-таки, зачем? С какой целью? Девушку разыскивал? Или что-то еще искал?

– Вы думаете, он действительно там что-то искал?

– Да, он искал что-то в комнате девушки, – ответил Пуаро.

– Откуда вы знаете? Вы разве его там видели?

– Нет, я встретил его, когда он уже спускался по лестнице, но я обнаружил очень милый кусочек мокрой глины в комнате Нормы, который мог туда попасть только с его ботинок. Так что, вполне возможно, это она сама попросила его забрать что-то из своей комнаты – и тут возникает множество разных возможностей. Там есть еще одна девушка, в этом доме, – и хорошенькая. И он вполне мог туда приехать, чтобы увидеться с нею… Да, тут возникает множество возможностей.

– И что вы собираетесь теперь делать? – требовательным тоном осведомилась миссис Оливер.

– Ничего, – ответил Пуаро.

– Как это печально! – осуждающе воскликнула миссис Оливер.

– Я рассчитываю, возможно, получить кое-какую информацию от людей, которых нанял собрать некоторые сведения; хотя, вполне вероятно, вообще ничего не получу.

– Но разве вы не намерены хоть что-то предпринять?

– Нет – до того, как наступит подходящий для этого момент.

– Ну а вот я кое-что предприму, – заявила писательница.

– Умоляю вас, будьте очень осторожны! – взмолился маленький бельгиец.

– Какая чепуха! Да что со мной может случиться?!

– Там, где имело место убийство, случиться может все. Это говорю вам я, Эркюль Пуаро!

Глава 6

Мистер Гоби сидел в кресле. Это был тощенький, сморщенный человечек маленького роста и неопределенного вида, совершенно незаметный, словно его вообще не существовало. Он внимательно изучал ножку антикварного столика, имеющую форму когтистой лапы, и свои замечания адресовал исключительно ей. Мистер Гоби никогда ни к кому не обращался напрямую, глядя собеседнику в лицо.

– Очень хорошо, что вы сообщили мне все имена, мистер Пуаро, – сказал он. – В ином случае, понимаете, это могло занять много времени. Так что теперь у нас имеются все основные факты – и кое-какие сплетни вдобавок… Это всегда может пригодиться, всякие сплетни. Начнем с «Бородин мэншнз», да?

Пуаро изящно склонил голову в знак согласия.

– Там у них полно швейцаров и привратников, – сообщил мистер Гоби часам на каминной полке. – С этого я и начал – напустил на них двоих-троих разных молодых людей. Дорого, но того стоит. Нежелательно ведь, чтобы кто-то подумал, что тут ведется какое-то конкретное расследование! Мне называть их по инициалам или по именам?

– В этих стенах вполне можно пользоваться полными именами, – ответил Пуаро.

– Мисс Клодия Рис-Холланд разговаривает как весьма милая и приятная молодая леди. Отец у нее – член парламента. Весьма амбициозный человек. Много и часто фигурирует в новостных сообщениях. Она – его единственная дочь. Работает секретаршей. Серьезная девушка. Никаких диких вечеринок, никаких выпивок, никаких битников. Делит квартиру с двумя другими девушками. Девица номер два работает в галерее Уэддербёрна на Бонд-стрит[24]. Вся такая насквозь художественная и артистичная. Отлично спелась со всей этой братией из Челси. Таскается там повсюду, устраивает всякие выставки и демонстрации…

А третья – ваша девица. Недавно там появилась. По общему мнению, она «несколько не на высоте». Ну не то чтобы все они там были высшего класса… А вот дальше все немного непонятно. Один из швейцаров – большой сплетник. Поставьте ему выпивку, так он вам такого порасскажет, просто поразительно! Кто пьет, кто наркотой увлекается, у кого неприятности с налоговой службой, кто держит наличные за сливным бачком… Конечно, не всему этому следует верить. Но как бы то ни было, он говорит, что однажды ночью там стреляли из револьвера.

– Стреляли из револьвера? И кто-то был ранен?

– Вот на этот счет имеются некоторые сомнения. Как он рассказывает, он услышал ночью выстрел, вышел на улицу и увидел эту девушку, вашу девицу, она там стояла с револьвером в руке. Выглядела она вроде как ошеломленной и потрясенной. А потом одна из этих молодых леди – или даже они обе – примчались ей на помощь. И мисс Кэри (это та, художественная) говорит: «Норма, что ты наделала?!», а мисс Рис-Холланд, вся такая резкая, кричит: «Заткнись, Фрэнсис, не будь такой дурой!», забирает у вашей девицы револьвер и говорит: «Отдай его мне!» Заталкивает его к себе в сумочку и тут замечает этого малого, Микки. Подходит к нему и говорит, эдак со смехом: «Вас это, кажется, напугало, да?», а Микки отвечает, что его аж подбросило на месте, а она говорит: «Не стоит беспокоиться. Мы понятия не имели, что эта штука заряжена. Мы тут просто баловались». А потом еще говорит: «В любом случае, если вас будут спрашивать, отвечайте, что тут всё в порядке», и потом говорит: «Пошли, Норма», берет ту за руку и ведет к лифту, и все они уезжают обратно наверх. Но Микки говорит, что у него все равно остались кое-какие сомнения. Он обошел весь внутренний двор и внимательно все там осмотрел…

Мистер Гоби опустил взгляд и продолжил цитировать заметки из своей записной книжки.

– «Вот, – говорит он дальше, – я там кое-что и обнаружил, точно обнаружил! Мокрые следы! Точно вам говорю! Капли крови, вот что это было! Я их пальцем потрогал. И вот что я вам должен сказать, что я по этому поводу думаю. Там кто-то был ранен, какой-то мужчина был ранен, когда убегал… Я поднялся наверх и спросил, не могу ли я поговорить с мисс Холланд. И говорю ей: «Мне кажется, там, видимо, кто-то был ранен, мисс. Там, во дворе, следы крови». «Господи помилуй, – говорит она, – какая нелепость! Думаю, вы понимаете, что это от голубей осталось». И еще она говорит: «Извините, что мы вас напугали. Забудьте про все про это!» И сует мне бумажку в пять фунтов. Пять фунтов, не пито, не едено! Ну и, конечно, я после этого рот держал на замке».

А потом, после еще одного стаканчика виски, он выкладывает еще кое-что. «Если меня кто-то спросит, я скажу, что она полаялась с этим молодым типчиком из простонародья, который к ней шляется. Думаю, они разругались и она изо всех сил старалась его застрелить. Так вот я думаю. Но чем меньше сказано, тем скорее забудется, так что я это никому повторять не стану. Если кто-то меня о чем-то спросит, скажу, что ничего не знаю, о чем это вокруг болтают».

Здесь мистер Гоби сделал паузу.

– Интересно, – заметил Пуаро.

– Да, но, скорее всего, это просто куча вранья. Потому что об этом, кажется, никто больше ничего не знает. Еще ходит слух о какой-то банде юных бандитов, которые однажды ночью вломились в тот дворик и устроили там небольшую драчку – вытащили свои ножи-выкидушки, и пошло-поехало.

– Понятно, – сказал сыщик. – Еще одна возможная причина появления во дворе следов крови.

– Возможно, эта девушка и впрямь разругалась со своим молодым человеком, возможно, даже угрожала его застрелить. А Микки подслушал их ссору и все перепутал, особенно если именно в тот момент у какой-то машины стрельнуло в глушителе.

– Да, – сказал Эркюль Пуаро и вздохнул. – Это вполне могло объяснить все происшедшее.

Мистер Гоби перевернул еще один листок в своей записной книжке и выбрал себе нового слушателя. На сей раз это оказался электрический обогреватель.

– Есть такая семейная компания – «Джошуа Рестарик Лтд.». Работает уже больше сотни лет. Имеет хорошую репутацию в Сити. Всегда была весьма солидной и крепкой. Ничего особо выдающегося. Основана Джошуа Рестариком в тысяча восемьсот пятидесятом году. После Первой мировой резко пошла в рост благодаря мощному потоку инвестиций из-за границы – по большей части из Южной Африки, Западной Африки и Австралии. Саймон и Эндрю Рестарики – последние из рода. Саймон, старший брат, умер примерно год назад. Детей не оставил. Его жена умерла за несколько лет до него. Эндрю Рестарик, кажется, всю жизнь был непоседой, это человек ветреный и непостоянный. К бизнесу у него никогда душа не лежала, хотя все говорят, что он весьма способный. В конечном итоге сбежал с какой-то женщиной, бросив жену и дочь пяти лет от роду. Отправился в Южную Африку, в Кению и всякие прочие места. Развода не было. Его жена умерла два года назад, перед этим довольно долго болела. А он много путешествовал, и где бы ни оказывался, кажется, везде умудрялся делать деньги. По большей части на концессиях на добычу минеральных ресурсов. Все, к чему он прикасался, тут же начинало процветать.

После смерти старшего брата Эндрю, кажется, решил, что настало время где-то осесть и устроиться. Он женился во второй раз и подумал, что самым правильным теперь будет вернуться на родину и создать домашний очаг для своей дочери. Сейчас они проживают в доме его дяди, сэра Родрика Хорсфилда. Дядя, конечно, по браку, со стороны жены. Но это временно. Его жена ищет для них дом по всему Лондону. Цена значения не имеет. Они же купаются в деньгах.

Пуаро вздохнул.

– Это я знаю, – сказал он. – Все, что вы рассказали, – это история финансовых успехов. Все делают деньги! Все из хороших семей и крайне уважаемые люди. У всех просто отличные отношения! И в деловых кругах о них обо всех весьма высокого мнения.

– И во всем этом чистом небе имеется только одно маленькое облачко. Девушка, о которой говорят, что она «несколько не на высоте», девушка, которая путается с каким-то сомнительным бойфрендом, который не раз попадал в полицию и был условно освобождаем на поруки. Девушка, которая, весьма возможно, пыталась отравить свою мачеху и которая либо страдает галлюцинациями, либо и впрямь совершила уголовное преступление. Точно вам говорю: ни один из этих фактов не имеет ничего общего с теми историями финансовых успехов, о которых вы мне поведали.

Мистер Гоби с грустным видом покачал головой и заметил довольно неопределенно: