Господин Икс Макеев Алексей

Глава 4. Саблино

Интересно, как раньше люди обходились без Интернета? Тоскливо, наверное, было, наверняка, чтобы найти какой-либо населенный пункт, долго водили пальцем по карте, отыскивая нужное место. Сейчас проблем нет: ввел в поисковик Саблино – и поисковик выдал тебе с десяток населенных пунктов с таким названием – хочешь в Московской области, хочешь в Ленинградской, хочешь в Кировограде, а то и Тверской области или в Оренбургской, но мне нужен был в Подмосковье. И вот я еще вчера вечером, вернувшись из ресторана домой, активировал на компьютере в поисковике иконку «Поселок коттеджный Саблино Московской области». Наверняка в то время, когда еще не было Интернета, чтобы узнать, что-то об этом поселке, мне пришлось бы лезть в энциклопедию, в которой, возможно, ничего о Саблине не было сказано, либо звонить в справочное, либо… По правде говоря, я даже и не знаю, куда бы еще обратился, чтобы узнать кое-что интересующее меня об этом населенном пункте. Ну а сейчас покопался немного в Интернете – и через минуты поисковик высыпал мне череду ссылок на сайты, на которых в подробностях говорилось о Саблине. Так что вскоре я знал, что Саблино – самый лучший элитный коттеджный поселок в Подмосковье. Находится он, разумеется, в живописном месте, одном из лучших в Подмосковье, всего в нескольких километрах от МКАД. Узнал я также, что большая часть самих элитных коттеджей, как обычно, распродана, осталось всего несколько домов, и поэтому покупателям, кто решил приобрести за городом элитное жилье, нужно спешить, дабы не остаться без домика своей мечты. Спешить покупать элитное жилье у меня нужды не было, так как подобное жилье я себе никогда в жизни позволить не смогу, а потому я со спокойной совестью завалился на диван и проспал до утра.

А вот на следующий день в воскресенье я все же решил отправиться в это самое Саблино, но, понятное дело, не для того, чтобы купить коттедж, а по своим делам частного детектива. Шел дождь, и я, чтобы не мотаться в ненастье по городу, поехал на сей раз на своей машине, бог с ними с пробками, если попаду в какую-нибудь, не страшно – на улице сырость, а у меня в автомобиле тепло, сухо, уютно, музыка играет, так что можно с комфортом и в пробке постоять, торопиться мне некуда, выходной день все же. По предварительно составленному маршруту я проскочил МКАД, свернул на шоссе, проехал развязку, затем туннель, съехал на боковую дорогу и стал углубляться по второстепенной дороге в осенний лес. Разноцветные деревья, то и дело ронявшие листву, стояли мокрые, понурые, жалкие. Действительно унылая пора – беспросветное свинцовое небо, пелена дождя, хлесткий ветер, а впереди еще много пасмурных дождливых дней.

Миновав пару селений, я еще разок свернул, и вскоре мой автомобиль уперся в шлагбаум, преграждающий проезд в коттеджный поселок. В том, что это именно тот поселок, который я разыскиваю, сомнений не было – на арке было написано «Саблино».

В такую погоду пес из конуры нос не кажет, а уж охранник из будки тем более. Так что когда я подъехал, мужик за окном, одетый в форму «чоповца», даже не выглянул – поднял шлагбаум, однако я, подав машину вперед, все же въехал на территорию коттеджного поселка, остановился в воротах и, опустив стекло у дверцы автомобиля, поманил жестом охранника, призывая его выйти на улицу. Но понятное дело, ему, как и мне, тоже не хотелось лишний раз выходить под дождь, и он, приоткрыв окно, с вопросительным видом кивнул. Я, отвечая на его молчаливый вопрос: «Что, мол, надо?» – проговорил:

– В каком доме Налётова живет, не подскажешь?

Охранник – сурового вида мужик – бросил взгляд куда-то внутрь помещения, очевидно, посмотрел в список жильцов с номерами домов, в которых они проживают, и выдал ответ:

– В сороковом. Поедешь по центральной линии, – он махнул рукой куда-то вдаль, – через две улицы свернешь налево, там, через пару домов, увидишь нужный тебе коттедж.

– Спасибо, друг! – я кивнул в знак благодарности и тронул машину с места.

Проехал по указанному охранником маршруту и остановился у дома номер 40. Коттеджи в Саблине были выстроены в европейским стиле – простые четкие формы, без всякой вычурности в архитектуре, кое-где с панорамными окнами, кое-где с мансардами; цоколями, облицованными плиткой под природный камень. Не составлял исключения из общего правила застройки поселка Саблино и дом Налётовых. Выдержанный в бежево-белых тонах, он был двухэтажным, двускатным, асимметричным за счет того, что правая сторона крыши была длиннее левой и служила крышей не только самому дому, но и пристроенному к нему гаражу.

Держа над головой зонт, я надавил на кнопку домофона, прикрепленного на воротах, и принялся ждать ответа. Он последовал несколько секунд спустя – раздался щелчок, и женский голос, довольно-таки милый, проговорил:

– Я вас слушаю!

– Мне нужна Налётова Анна… – произнес я тоном уверенного в себе человека – начнешь мяться, эти богатенькие живо за рохлю посчитают и станут в разговоре диктовать свои условия. Мне же, наоборот, чтобы узнать необходимую информацию, нужно быть в беседе хозяином положения.

– По какому вопросу? – пропел в динамике домофона женский голосок.

Если сказать, что частный сыщик, пришел по вопросу убийства адвоката Крутькова, могут дать от ворот поворот – не любят у нас частные структуры и лиц, представляющих их. Придется опустить слово «частный».

– Все по тому же вопросу, – проговорил все тем же уверенным тоном, каким бы мог говорить представитель власти, олицетворяющий закон. – По поводу смерти адвоката Крутькова. Нужно задать пару уточняющих вопросов Анне Налётовой.

– Одну минутку, – пропел мелодичный голосок, женщина сказала находящемуся неподалеку от нее человеку пару слов и бросила в домофон: – Проходите!

Раздался щелчок, и запирающее электромагнитное устройство открылось. Я толкнул калитку и вошел во двор. Территория, на которой располагался коттедж Налётовых, занимала примерно восемь соток. Все пространство, что не было застроено сооружениями или залито бетонными дорожками, было засеяно травой, несмотря на позднюю осень, все еще сохранявшую свой ярко-зеленый, какой-то неестественный среди унылых красок осени цвет.

Я прошел через бетонную площадку у коттеджа к дому, поднялся по ступенькам крыльца, крыша которого служила полом для балкона второго этажа, сложил зонт и, толкнув стеклянную дверь, ступил внутрь.

Прихожая была приличных размеров, стильная: светлые стены, темные дорогие двери, зеркало в массивной – под цвет дверей – деревянной раме на стене, комод, более светлого цвета ламинированный пол и в тон ему деревянные ступени уходящей на второй этаж лестницы. Было тепло, светло, уютно.

Встретила меня невысокая, довольно-таки миловидная женщина лет за сорок, все еще прекрасно сохранившая свои формы. Одета она была просто, по-домашнему – в потертые синие джинсы, бежевую кофточку и мягкую спортивного вида обувь. Женщина приветливо улыбалась. Я с ходу принял ее за хозяйку дома, и не только потому, что вся она была такая домашняя, приветливая, а еще и потому, что рядом с нею стоял хорошенький мальчик лет четырех, одетый в спортивный костюмчик. А чей ребенок может быть в доме Налётовых? Не уличный же мальчишка, а наверняка барчук – хозяйский сын. А кто рядом с ребенком в доме должен быть? Ну конечно же мама. Вот такова была цепочка моих логических рассуждений, когда я увидел в прихожей встречающую меня парочку. И, разумеется, обратился к женщине с вопросом: «Анна Налётова?» Но я ошибся в родстве стоявших передо мной женщины и мальчика.

– Нет, – отрицательно покачала головой женщина. – Анна Николаевна вас ждет наверху в кабинете, – проговорила она, чуть смутившись, и добавила: – А я няня Андрея. – Она кивнула вниз на мальчика, показывающего мне зубы.

Понятно, подвела меня плебейская натура человека, родившегося в простой семье, выросшего среди простых людей и продолжающего жить среди обычных людей, которых воспитывают «бедные» мамы, вынужденные за неимением средств на няню взваливать на свои плечи заботу о малыше и лично, без посредников, дарить им любовь и ласку. В богатых семьях нынче все по-другому, все «по-людски», чадом занимается няня, или, как в одно время называли их на иностранный лад, «бебиситтер», а мамаши занимаются своим отпрыском в лучшем случае один час в день, а то и вовсе не занимаются. Про отцов в таких семьях я вообще не говорю – они деньги зашибают, им не до детей. Как говорится, все новое – хорошо забытое старое. Потому как и до Октябрьской революции в русских семьях были няни. И вот сейчас, глядя на няню и барчука, мне в голову пришла интересная мысль, что няни – зло! Ибо если бы у детей Анны Карениной не было няни, то Анна осталась бы жива! Потому что вынуждена была бы заниматься детьми, а не крутить от безделья роман с Вронским и в итоге, будучи непонятой в обществе, бросаться под поезд.

Но что-то я отвлекся от цели своего визита.

– Я могу снять верхнюю одежду? – спросил я у женщины.

– Ах да, конечно, – спохватилась она, – повесьте в шкаф.

Я повесил зонт на ручку двери так, чтобы вода с него капала на резиновый коврик, повесил куртку во встроенный шкаф и вновь обернулся к няне.

– А этот дядя к маме пришел? – спросил мальчишка, глядя на меня лучезарным взором.

Вопрос был задан няне, но ответил я:

– К маме. Проводишь меня?

– Запросто, – сказал пацан, развернулся и стал взбираться по лестнице.

– Осторожно, Андрюша, не упади! – сказала няня вдогонку.

– Да знаю, – отмахнулся мальчишка и продолжил восхождение по лестнице на второй этаж.

Я зашагал следом.

На втором этаже в коридоре находилось несколько дверей, но лишь одна из них, первая слева, была открыта. Мальчишка, поднявшийся уже вперед меня, побежал по коридору и влетел именно в эту дверь.

– Мама! Мама! – раздался его звонкий голос. – К тебе дядя пришел!

– Хорошо, Андрей, спасибо! – раздался женский, как мне показалось излишне строгий по отношению к сыну, голос.

Я прошел по коридору и ступил в открытую дверь. Комната, куда я вошел, была будуаром, отделанным в розовых тонах. Здесь стояла кушетка, обитая шелком, комод, шкафчик, столик на гнутых ножках, с установленным на нем большим овальным, вращающимся вверх-вниз зеркалом, рядом со столиком – пуфик, кругом косметика, куклы, статуэтки и прочие безделушки, которые так нравятся женщинам. Посреди комнаты стояла высокая, статная, лет тридцати семи женщина. У нее была гордо посаженная голова, пышные черные волосы и холеное, чуть удлиненное лицо с прямым носом, тонкими губами, высоким лбом и карими глазами с надменным взглядом. Царица, одним словом, только вот одета не по-царски, попроще – в синие брюки и коричневую блузку.

– Здравствуйте, Анна Николаевна! – сказал я, сопровождая слова приветствия полупоклоном.

– Иди, Андрей, мне с дядей поговорить нужно, – произнесла Налётова, обращаясь к сыну.

Мальчик был, по-видимому, хорошо воспитан. Ни слова не говоря, он развернулся и вышел за дверь.

– Я вас слушаю, – обратилась хозяйка дома уже ко мне. – Извините, с кем имею честь?

– Игорь Степанович! – представился я, не называя ипостась, в какой сюда прибыл.

– И что вы хотели, Игорь Степанович? – проговорила Анна Николаевна с нотками нетерпения в голосе. – Только побыстрее, пожалуйста, у меня не много свободного времени.

«Ага, – хмыкнул я про себя, – занята по самые уши, небось нанесением макияжа да всевозможными процедурами – массажем, грязями да ваннами». Вслух же любезно произнес:

– Мне бы хотелось, Анна Николаевна, задать вам несколько вопросов по поводу событий, произошедших в прошлую субботу, 15 октября.

Хозяйка дома поистине королевским величавым жестом откинула со лба назад великолепные вьющиеся волосы.

– Я же уже все, что могла, рассказала вашим коллегам, – произнесла она чуть раздраженно, – относительно смерти Валерия Крутькова! Больше к сказанному мне добавить нечего.

Я шагнул вперед по направлению к хозяйке дома.

– И все же есть кое-какие невыясненные моменты, – продолжил я настаивать.

Налётова окинула меня хмурым взглядом и вдруг потребовала:

– Покажите, пожалуйста, ваши документы!

Именно этого требования, вполне законного, надо сказать, я ждал и боялся, и в то же время оно прозвучало для меня неожиданно.

– Э-э-э… я… – произнес я чуть растерянно, потом спохватился, похлопал себя по карманам, достал паспорт и, прикидываясь дурачком, протянул его хозяйке дома.

Она взяла мой документ, развернула, посмотрела, затем вернула и чуть высокомерно произнесла:

– Я поняла, господин Гладышев, что вы подданный Российской Федерации, но мне бы хотелось взглянуть на ваше удостоверение сотрудника полиции.

Закосить под дурачка не удалось, я взял паспорт и перемялся с ноги на ногу. Моя уверенность разом куда-то улетучилась, и я тоном нерешительного человека пробубнил:

– Видите ли, Анна Николаевна, я не сотрудник полиции…

Хозяйка дома давно догадалась, что я не представитель власти, но зачем-то решила разыграть для меня удивление и возмущение:

– Что-о?! Вы не полицейский? А кто же вы? – приподняла она свои ухоженные черные брови.

Не люблю я юлить, лебезить, тем более перед женщиной. А раз уж раскусили и теперь попрут из дому, надо не терять достоинства.

– Я частный сыщик, – проговорил я спокойно.

Налётова, проявляя недовольство, передернула плечами и фыркнула:

– Вот еще, ищеек мне только в доме не хватало. Оставьте, пожалуйста, мой дом! – она сделала перед собой жест, словно выгоняла забежавшую в ее дом бездомную собаку.

Давненько я не испытывал такого унижения. Тем не менее все же попытался настоять на своем:

– Анна Николаевна, я пришел не из праздного любопытства. Меня попросила провести расследование мама Артема Ялышева, который сидит сейчас в следственном изоляторе по подозрению в убийстве адвоката Крутькова. Ведь он…

– Меня не интересует какой-то там Артем Ялышев, – бесцеремонно перебила меня Налётова. – Посадили его, значит, за дело. А теперь попрошу оставить мой дом.

– Но Анна Николаевна, жаль парня и его маму! – сделал я последнюю попытку достучаться до сердца женщины.

Мои усилия оказались напрасными – у богатых, высокомерных людей типа хозяйки этого дома нет сердца, а если и есть, то оно каменное.

Крылья ее прямого красивого носа хищно раздулись.

– Мне что, полицию вызвать? – промолвила она тоном барыни, покрикивающей на наглого кучера, осмелившегося зайти в ее опочивальню с просьбой дать пятак на опохмелку.

Черт возьми, сроду не испытывал такого унижения! Пытаться добиться в этом доме аудиенции у супруга Анны Николаевны наверняка не стоило, еще действительно вызовет полицию, если буду навязываться. Что ж, подождем лучших времен.

– Ладно, извините, – сказал я чуть насмешливо, церемонно раскланялся и пошел прочь от стоявшей в горделивой позе, сложив руки на груди и высоко задрав голову, хозяйки дома.

Спустившись по лестнице, вновь столкнулся с няней и ее воспитанником. Как любил говорить Иосиф Виссарионович, дети за родителей не в ответе – мальчишка ни в чем не виноват, и я широко ему улыбнулся:

– Спасибо, Андрюха, за то, что к маме проводил.

– Да пожалуйста, – с серьезным видом ответил пацан.

– Так быстро? – спросила меня чуть удивленно доброжелательная няня, имея в виду оказавшуюся короткой аудиенцию у хозяйки дома.

Я достал из встроенного шкафа куртку и стал одеваться.

– Да, – проговорил я, стараясь ничем не выдать своего расстройства. – У меня и была-то всего пара вопросов к Анне Николаевне. – Пользуясь тем, что няня не знала, что я в этом доме изгой, на вопросы которого хозяйка особняка, будь она рядом, наверняка запретила бы отвечать обслуживающему персоналу, я, как бы между прочим, сказал: – Извините, забыл спросить у Анны Николаевны, где живет ее брат Петр Береговский?

Няня простодушно ответила:

– В поселке Свиридово.

– Спасибо, – ответил я, радуясь тому, что узнал хотя бы место, где живет брат Налётовой и мне не придется проделывать лишнюю работу по розыску его координат. – Пока, Андрюха! – Я подмигнул мальчишке, махавшему мне рукой, попрощался с няней, снял с ручки свой зонт и вышел на улицу.

Глава 5. Петр Береговский

Поселок Свиридово находился южнее, по московским меркам не так далеко, всего в получасе езды, что я выяснил, прикинув расстояние по навигатору. Не откладывая дела в долгий ящик, прямо из одного поселка отправился в другой и уже тридцать минут спустя был на месте. Статус у Свиридова был намного выше, чем у Саблина. Это заметно даже по большим, богато оформленным воротам, за которыми виднелись солидные, построенные с размахом особняки. Да и охрана здесь серьезнее. За окном приличных размеров домика торчали головы двух охранников. И пустили они меня на территорию поселка после долгих выяснений, кто я, к кому еду и записи моих паспортных данных в журнал учета въезжающих и выезжающих из поселка людей. Правда, где находится дом господина Береговского, подсказали сразу, без лишних вопросов. Наконец разрешили проехать, подняли шлагбаум, и я, перепрыгивая через лужи, побежал от сторожки к своей машине на противоположной стороне дороги.

Я въехал на территорию поселка, поплутал немного по его улицам и остановился у дома номер сорок два, в котором, как мне сказали охранники, и проживает Петр Николаевич Береговский.

Особняк брата отличался от дома сестры, как отличается дворец от лачуги. Оно и понятно – Береговский хозяин фирмы, а муж сестры всего лишь служащий этой фирмы. Разновысотный в два-три этажа домина был выстроен в форме буквы «Г», справа отдельно стоял еще и гостевой двухэтажный домик. Улица была широкой, и я смело, не опасаясь создать помехи редко движущемуся по ней транспорту, оставил свой автомобиль под углом к дому Береговского и направился к двери. Нажав на кнопку домофона, приготовился к повторению допроса, который мне учинила нянька сестры Береговского перед тем, как впустить в дом. Но, к моему удивлению, открылась калитка, и из нее выглянул крепкий мужчина лет пятидесяти в форме охранника. Ничего себе! Видать, важная птица этот Петр Береговский, раз ему мало двух «чоповцев», охраняющих территорию поселка Свиридово, коль он еще держит охранника, присматривающего за его особняком.

У мужчины было круглое лицо с большим перебитым носом боксера, мощным подбородком, низким лбом и маленькими настороженными глазами под густыми темными бровями.

– Что вам угодно? – буркнул он.

Скорее всего, мужчина из бывших военных, причем не из рядового состава, привыкший в сугубо мужском коллективе к грубому обращению с подчиненными, но хозяин, давший неплохо оплачиваемую работу, требовал от охранника вежливого обращения с людьми, посещающими дом Береговского, и охранник старался честно проявлять вежливость, но солдафонщина брала над ним верх и потому в его устах «Что вам угодно?» звучало как «Какого черта тебе надобно?». Само собой, это еще мягко говоря.

Я, как обычно, когда желаю проникнуть в «закрытые» для меня двери, стал разыгрывать самоуверенного, облеченного властью человека.

– Мне бы хотелось поговорить с Петром Николаевичем Береговским, – проговорил я с апломбом, тоном человека, привыкшего открывать те самые «закрытые» перед другими людьми двери. – Доложите хозяину, что пришел Игорь Степанович Гладышев. И он желает поговорить о событиях, имевших место в прошлую субботу. Петр Николаевич знает, о чем идет речь. И побыстрее, пожалуйста, у меня нет времени, – добавил я для важности, намекая на то, что я человек занятой и не привык ждать.

Моя уловка сработала – охранник достал из кармана миниатюрную рацию и нажал на кнопку вызова. Очевидно, второе приемо-передающее устройство находилось вблизи хозяина дома, потому что несколько мгновений спустя в рации раздался щелчок, и мужской голос в вопросительной интонации произнес:

– Да, Женя, в чем дело?

Охранник, хмуро поглядывая в мою сторону, доложил своему хозяину о моем прибытии и желании пройти к нему. На что Береговский ответил:

– Хорошо, пропусти, – и в рации раздался щелчок, отключающий переговорное устройство.

– Прошу! – охранник шире открыл дверь. – Пройдете через двор к большому дому, войдете в холл, хозяин там вас встретит.

Я двинулся по площадке, окруженной двумя домами, – Г-образным главным и отдельно стоящим гостевым, – со всеми атрибутами, присущими стилю ампир – лепниной, пилястрами, полуколоннами, карнизами, миновал неработающий фонтан со скульптурами, смотрящимися уныло по причине осенней поры, поднялся на монументальное крыльцо и вошел в здание.

В холле, где в элементах декора присутствовало много зеркал, лепнины и орнамента, выполненного красками под медь, золото, серебро, бронзу, меня поджидал хозяин дома. Это был мужчина лет сорока, выше среднего роста, широкий в плечах, крепкий, я бы даже сказал накачанный, начинающий лысеть. Он чем-то неуловимо был похож на свою сестру, но до ее красоты и царственности ему далековато. Если ту отличали правильные, четко очерченные черты лица, то у ее брата черты лица были резковатыми, даже грубыми: крупный с горбинкой нос, большой, с опущенными вниз уголками выпуклый рот, мясистые щеки, близко посаженные глаза. Не красавец, но с такими деньгами, какие, судя по особняку, имел Береговский, ему быть красавцем вовсе не обязательно. Любая женщина согласится быть возлюбленной такого папика. Хотя кто этих женщин разберет, иной раз красавицы и за уродов, а то и чудовищ выходят замуж.

Очевидно, Береговский принадлежал к той категории мужчин, кто постоянно ходит в костюме и даже спит в нем, потому что и в воскресный день у себя дома он был в элегантном темном в серую клеточку костюме.

– А вы из полиции? – спросил он, окинув мою персону изучающим взглядом. – Охранник сказал, что вы якобы пришли насчет событий, произошедших в субботу вечером. Я подозреваю, они касаются обстоятельств смерти адвоката Крутькова?

«Если уж быть изгнанным, то сразу, – подумал я с усмешкой, вспомнив, как сегодня меня уже выдворила из особняка Налётовых его хозяйка, как только узнала, что я частное лицо, – чем после того как сниму с себя верхнюю одежду, пройду в дом и начну говорить с Береговским. Лишние хлопоты – снимать верхнюю одежду, потом не солоно хлебавши снова одеваться». Так что я с ходу объявил:

– Все верно, я по поводу смерти адвоката, но я не из полиции.

– Вот как? – удивился Береговский, вскинув брови. – Кто же вы?

– Видите ли, – перешел я на доверительный тон, рассчитывая пробудить в собеседнике наилучшие человеческие чувства, – в связи с подозрением в убийстве адвоката Крутькова был задержан Артем Ялышев. У него старенькая больная мама-пенсионерка. Она считает, что ее сын не мог убить Крутькова, поэтому наняла меня негласно расследовать это дело и помочь снять подозрения с ее сына.

– Так вы частный сыщик? – на всякий случай уточнил Береговский.

– В общем-то да, – признался я и перевел дыхание – если сразу не выгнали, значит, есть надежда, что не выгонят и позже.

Хозяин дома качнулся с пятки на носок и с иронией спросил:

– А вы уверены в том, что Артем Ялышев ни в чем не виноват?

Я тоже могу быть ироничным и даже язвительным, но в определенных ситуациях. Сейчас не тот случай – обидится еще Береговский и раньше времени попрет из дому. Потому я ровным голосом сказал:

– Не уверен, но собственно говоря, для того и веду расследование, чтобы доказать виновность или невиновность Артема. Меня наняли, и я лишь выполняю свою работу.

Береговский сложил на груди руки и забарабанил пальцами по бицепсам.

– А если Ялышев ни в чем не виноват, то значит, подозрение падет на кого-то другого, присутствовавшего 15 октября в субботу на дне рождения Крутькова? – спросил он, буравя меня взглядом.

Я не стал отвечать прямо на поставленный вопрос.

– Если вы ни в чем не виноваты, – произнес я тоном рассудительного человека, – то вам нечего опасаться. Ответьте чистосердечно на несколько моих вопросов, и я уйду.

Раздумывая, Береговский поднял одну руку и потер ею подбородок с модной среди бомонда и в великосветских кругах щетиной, она была тщательно, по определенному контуру подбрита, наверняка ею занимался мастер высшей квалификации, какой-нибудь стилист-брадобрей, срубивший за свою работу не одну тысячу рублей.

Хозяин дома, приняв решение, опустил руку и сказал:

– Хорошо, проходите. Только у меня мало времени. Я скоро уезжаю.

– Мне хватит десяти минут, – произнес я обрадованно и стал снимать с себя куртку. Повесив ее тут же в прихожей в гардеробе, двинулся следом за Береговским в гостиную, расположенную на первом этаже.

Боже мой, мне никогда не доводилось видеть таких размеров помещение в частном доме! Здесь было наверняка не менее ста пятидесяти квадратных метров. Скорее это и не гостиная, а зал, разделенный на несколько зон, и каждая соответствовала определенному предназначению: в одной стояли кресла, диван и домашний кинотеатр, в другой стол и стулья, в третьей был бар, в четвертой – танцпол. Мы расположились в «барной» зоне в двух массивных креслах.

– Водка, коньяк, виски, вино? – предложил Береговский как заправский бармен.

Я поднял вверх руки.

– Спасибо, за рулем!

– Я так и понял, – признался Петр Николаевич в том, что предложил мне выпивку исключительно из вежливости, и произнес: – Я вас слушаю.

У меня чесался язык, сказать: «Это я вас слушаю!» – но я сдержался от соблазна иронизировать, шутить, и проговорил:

– Петр Николаевич, расскажите, пожалуйста, вкратце, что происходило на дне рождения у адвоката Крутькова в целом, а в частности, когда вы пришли и когда ушли.

– Хотите проверить алиби? – усмехнулся хозяин дома.

«Все нынче грамотные, – подумал я насмешливо, – знают про алиби и как его проверяют». Вслух же выдал:

– И его тоже.

Перед тем как заговорить, Береговский зачем-то потрогал свой нос, словно проверяя его целостность, и начал свой рассказ:

– Валерий Васильевич давний друг моей семьи. Вы, наверное, уже знаете, что у меня есть сестра Анна Николаевна Налётова, в девичестве Береговская, а у нее есть муж. Супруги тоже присутствовали в ту субботу на дне рождения у Крутькова. Я доверял Валерию Васильевичу, ибо он зарекомендовал себя как прекрасно знающий свое дело адвокат. Он успешно управлялся с моими делами, превосходно провел мой бракоразводный процесс, и я был с ним на равной ноге, охотно приглашал его в гости и так же охотно ходил в гости к нему. И в этот раз я принял его приглашение прийти на день рождения. Со мной была моя девушка София, с которой мы встретились заранее и к двадцати ноль-ноль подъехали к дому Крутькова. Мы с Софией приехали последними – в квартире у Валерия уже были моя сестра с мужем, Артем Ялышев и эта странная Ангелина Кудесникова.

– Почему странная? – я знал, что имел в виду Береговский, называя Ангелину странной, просто хотел убедиться, что понимаю вложенный в это слово хозяином дома смысл правильно. И не ошибся.

– Вы ее видели? – в свою очередь спросил Береговский.

Мне оставалось в ответ лишь хмыкнуть.

– Вот и я о том же, – насмешливо взглянул на меня Петр Николаевич. – Крашенные в разный цвет волосы, пирсинг на языке и губе, некая эксцентричность в поведении и манере разговора.

– Стили-ист, – проговорил я в оправдание девушки, но хозяин дома пропустил мои слова мимо ушей и продолжал:

– Я, признаться, был удивлен появлению этой дамы в нашем обществе.

«Нуда – гусь свинье не товарищ», – поддакнул я мысленно. А Береговский словно прочитал мои мысли и подтвердил:

– У нас разный социальный уровень и в обыденной жизни я бы с этой Ангелиной не водился бы. А тут еще Крутьков всех нас удивил, мягко говоря, необычным поступком. Он сделал этой самой Ангелине предложение.

Действительно, поступок был необычным, более того, странным, я знал об этом, но тем не менее спросил:

– И что же в нем необычного?

– Ну как что? – недоверчиво посмотрел на меня Береговский, словно не верил, что я не понимаю, о чем идет разговор. – Он известная личность – фигура, а она какая-то гопница или панк, не знаю уж как лучше назвать ее. Это ж явный мезальянс. Да и знал-то он ее всего месяц. – Береговский закинул ногу на ногу и сел более непринужденно. – Признаюсь вам, Игорь Степанович, пошел я к Крутькову только ради того, чтобы проявить дань уважения, и не рассчитывал пробыть в доме адвоката долго. Однако вечер удался, было весело, интересно, вкусная еда. Мы с Софией задержались и ушли чуть раньше, чем остальные, примерно в 23.45.

Мужик Береговский был нормальным, не то что его сестрица, высокомерная мегера. Напряжение, которое я испытывал в начале нашей встречи, пропало, я почувствовал себя свободнее и тоже принял непринужденную позу.

– Вы с Софией сразу же поехали к себе домой? – задал я, наверное, не очень корректный вопрос, потому что Петр Николаевич посмотрел на меня с осуждением, очевидно посчитав, что я бесцеремонно вторгаюсь в его личную жизнь, однако интеллигентный человек до конца остается интеллигентным. Он справился со своим недовольством и ответил, правда несколько натянуто:

– Нет, София живет с родителями, и я отвез ее к ней домой, а сам поехал к себе.

Мы подошли к самому важному моменту нашей встречи, собственно говоря, к проверке алиби Береговского, ежели, конечно, таковое имеется, и я, затаив дыхание, спросил:

– В котором часу вы приехали домой?

На лице Береговского отразилась работа мысли, он явно что-то прикидывал и высчитывал в уме. Затем ответил:

– Примерно в ноль – ноль пятнадцать.

– Вы как-то можете это подтвердить? – спросил я мягко, дабы не обидеть крутого бизнесмена тем, что его слова требуют подтверждения.

Но хозяин дома не обиделся. Он заговорил тоном человека, которому абсолютно безразлично, что я подозреваю его в причастности к убийству адвоката, ибо он знает, что это несусветная чушь и запросто может доказать свое алиби.

– Я думаю, – он уставился на меня своими близко посаженными глазами, – что время, в которое я вернулся домой, может подтвердить мой охранник Евгений. Это его обязанность следить за домом, знать, кто, когда приходит и уходит, и тому подобные вещи.

– Я могу с ним поговорить? – тут же ухватился я за возможность проверить слова Береговского на деле.

– Без проблем, – сказал он, как о пустяке, уже невнимательно меня слушая, и глянул на наручные дорогие часы. Хозяин дома явно посчитал, что он уделил мне достаточно времени, чтобы ответить на все мои вопросы, которые, право, не стоят такого пристального внимания с моей стороны.

– Вы можете пройти в комнату охранника и поговорить с ним. Я его предупрежу. – Петр Николаевич достал из кармана пиджака миниатюрное переговорное устройство и, активировав его, бросил несколько слов охраннику:

– Женя, к тебе сейчас зайдет мужчина, – потеряв ко мне всякий интерес, он смотрел на меня пустым взглядом. – Ответь, пожалуйста, на все его вопросы. – Отключив переговорное устройство, Береговский поднялся. – А теперь, извините, мне пора.

Я тоже вскочил и рассыпался в благодарностях. Еще бы, такой крутой человек снизошел до разговора с обычным тренером ДЮСШ, более того, ответил на интересующие его щекотливые для хозяина дома вопросы.

– Это вы меня простите за то, что отнял время. – Я пожал протянутую Береговским руку. – С вами очень приятно иметь дело.

Петр Николаевич улыбнулся:

– Всего доброго! Извините, провожать вас не пойду.

– Я найду дорогу, – проговорил я, чуть ли не шаркнув ножкой, развернулся и двинулся к выходу.

Глава 6. Охранник Береговского

Выйдя из особняка, я отправился к воротам, рядом с которыми и находилась комната охранника. Круглолицый угрюмого вида Женя с перебитым боксерским носом уже поджидал меня на пороге своей комнаты и пригласил войти. Помещение было независимое, никак не сообщавшееся с основной частью дома. Наверняка сейчас, во времена информационных технологий и всеобщей компьютеризации, каждый знает, что представляет собой рабочее место охранника – это рабочий стол, видеорегистратор, монитор, и возможно не один, плюс телефон, по которому можно в случае необходимости связаться с полицией. Пост охраны в доме господина Береговского не составлял исключения. Здесь были все вышеозначенные предметы, необходимые для качественного несения охранником службы. Мониторов имелось несколько, и краем глаза я увидел, что они отображают картинку, подаваемую с камер, установленных на улице перед воротами, на площадке перед домом и в фойе самого дома. Но кроме рабочего места, учитывая, что охранник в этой комнатке жил, здесь у него стояла кровать, обычный телевизор, микроволновая печь и имелись еще кое-какие предметы, необходимые для более-менее комфортной жизни в условиях, скажем так, почти что автономного существования, ибо охранник наверняка находился в этой комнате безвылазно. Однако не думаю, что всю жизнь. Скорее всего, у него был сменщик.

– Мы можем присесть, Евгений? – спросил я, переступая порог во владения охранника и прикрывая за собою дверь.

Отступивший в глубину комнаты Евгений указал своими маленькими глазами на один из стульев, находящихся в помещении. Я сел на один стул, Евгений – на другой. Он ничего не говорил, молча смотрел настороженным взглядом на меня, ожидая, когда я заговорю.

– Насколько я понял, Петр Николаевич попросил вас ответить на все мои вопросы откровенно, – проговорил я тоном наидобрейшего человека, стараясь расположить к себе сурового охранника. Но это было не так-то просто. Бывший военный не привык подчиняться частным лицам, но за большую зарплату приходилось, и он хоть и неохотно, но ответил:

– Спрашивайте!

Я начал издалека:

– Вы один охранник в доме Береговского?

Евгений шмыгнул своим перебитым боксерским носом и ответил:

– Не один. У меня есть сменщик.

Как в воду я глядел, предполагая о сменщике. Однако Евгений мог бы дать более распространенный ответ на поставленный вопрос, сказать хотя бы, какой у них график работы. Но, по-видимому, молчаливость была в крови у Евгения или же он был вышколен армией, а может быть, и Береговским – давать только конкретные ответы на поставленные вопросы. Что ж, придется смириться с его манерой вести разговор и задавать вопросы почаще.

– Когда вы меняетесь со сменщиком? – спросил я в лапидарном стиле, и в лапидарном же стиле мне ответили:

– Через каждые пятнадцать дней.

Нет, никак не хотел охранник идти на контакт. Ладно, продолжим.

– 15 октября была ваша смена?

– Да.

– В котором часу на прошлой неделе в ночь с субботы на воскресенье вернулся ваш хозяин?

Этот мой вопрос заставил Евгения задуматься. Очевидно, охранник боялся своими словами как-то навредить хозяину. Пришлось подтолкнуть мысли Евгения в нужном мне направлении.

– Если вы попытаетесь хитрить, Евгений, то окажете Береговскому медвежью услугу. Он, отправляя меня к вам и давая вам наказ отвечать на все мои вопросы честно и прямо, наверняка надеется, что вы так и будете поступать. И не поставите его своими неправильными ответами в глупое положение. Поверьте, вашему хозяину нечего скрывать.

Прежде чем ответить, Евгений пошевелил своей мощной челюстью, видимо, он точно так же медленно шевелил мозгами, принимая решение что ответить, и, к счастью, принял его в мою пользу.

– Ноль – ноль пятнадцать, – выдал он.

«Вне сомнения, военный, – хмыкнул я про себя, – только они с такой точностью называют время, ибо там, у себя в армии, привыкают жить строго по распорядку. «Рота, подъем! В семь ноль пять построение на утреннюю зарядку!» «Командирам подразделений в девятнадцать сорок пять доложить о готовности!» «В двадцать два пятнадцать начать штурм высоты Безымянная, и в двадцать два тридцать пять доложить о ее взятии!»

– Вы можете это как-то подтвердить?

Мое требование было, конечно же, глуповатым, так как я требовал пресловутую справку о справке, ведь охранник уже подтвердил время возвращения Береговского, названное им самим. Но вдруг, пока я шел от дверей особняка до дверей комнаты охранника, хозяин дома позвонил Евгению и попросил его подтвердить алиби на определенное время? Хотя, честно говоря, я еще понятия не имел, в каком именно часу было совершено убийство адвоката. Однако мое требование не вызвало у охранника отрицательной реакции. Он неопределенно пожал плечами и повел своими густыми бровями в сторону аппаратуры видеонаблюдения.

– Да вон на видеорегистраторе можно посмотреть, когда пришел Петр Николаевич, – произнес он как само собой разумеющееся.

Признаться, я с самого начала, как только увидел в доме Береговского охранника, подумал, что в доме такого крутого мужика обязательно должно быть видеонаблюдение и должна сохраниться запись, но вот дадут ли мне на нее взглянуть – вопрос! Чтобы не показать, запросто можно найти отговорку, например: у видеорегистратора маленький объем памяти и хватает ее всего на три дня, а с прошлой субботы уже прошло больше недели или что запись по неосторожности уничтожили, но не дадут посмотреть только в том случае, если рыльце у хозяина особняка в пушку. Если же он ни в чем не виноват, запись наверняка сохранилась, и мне ее покажут.

– Будем смотреть, – улыбнулся я Евгению.

Он, ничего не ответив, пересел с табуретки в кресло за рабочий стол и взялся за мышку. Я тоже переместился со своим табуретом поближе к охраннику. Евгений заработал мышкой, выбирая курсором на экране монитора нужный день и время.

– Позвольте я сам, – я взялся за провод от мышки и мягко, но настойчиво потянул ее из руки охранника. – Я умею пользоваться, не беспокойтесь.

Евгений хоть и был недоволен тем, что я распоряжаюсь за его рабочим столом, мышку все же выпустил, и я продолжил заниматься тем, чем несколько мгновений назад занимался охранник, – поиском нужного мне дня и времени видеозаписи. Я на самом деле умел управляться с видеоаппаратурой, потому что без нее сейчас никуда, а по роду своей сыскной деятельности мне частенько случалось сталкиваться с работой системы видеонаблюдения, так что худо-бедно приходилось осваивать. Решил я найти сам интересующее меня место видеозаписи, опасаясь того, чтобы охранник не подтасовал факты – не прокрутил мне какой-либо иной кусок записи, на котором был запечатлен возвращающийся домой Береговский. Я «полистал» дни в одну и другую сторону от интересующей меня даты, потом остановился на позапрошлой субботе 15 октября, выставил 00 часов 00 минут и включил прокрутку. На экране монитора отразилась ночная хорошо освещенная улица перед воротами дома Береговского. Картинка была неподвижной, но не из-за того, что это была фотография, просто в тот момент перед домом ничего не происходило. Счетчик же времени внизу монитора работал, указывая на то, что запись велась. Пялиться в пустой экран монитора в течение пятнадцати минут до интересующего меня времени глупо, поэтому поставил запись на ускоренную перемотку. Пока мотал, на экране по улице проехали в одну и в другую сторону две машины, и вот наконец к дому подкатил «Ленд Крузер». Я отмотал чуть назад и врубил на обычный режим просмотра записи. «Ленд Крузер» черного цвета подкатил к воротам, остановился, ворота автоматически открылись, очевидно, водитель, сидевший в автомобиле, нажал на пульт дистанционного управления, машина въехала за ворота, и они закрылись. Цифры внизу монитора указывали дату 16 октября и время 00.15. Я переключил запись на ведшуюся с камеры, установленной уже внутри двора, выставил интересующую меня дату и время и поставил на «воспроизведение». Теперь в другом ракурсе было видно, как ворота раскрылись и «Ленд Крузер» въехал во двор. Затем ворота закрылись, и из автомобиля вышел Петр Береговский. То, что это он, сомневаться не приходилось – его фигура, фактура, осанка и прочие нюансы, приметы указывали на то, что приехал в автомобиле именно хозяин особняка. Захлопнув дверцу машины, он упругим, размашистым шагом делового, уверенного в себе человека прошел к крыльцу и, поднявшись на него, исчез в доме. На всякий случай я, опять-таки в ускоренном режиме, промотал запись на несколько часов вперед. «Ленд Крузер» так и находился на своем месте, а Береговский из дома не выходил.

Удовлетворенный результатами просмотра, я оставил в покое мышку и повернулся к угрюмо сидевшему в кресле Евгению.

– А вы сами в тот момент, когда приехал хозяин, где были?

Охранник бросил на меня исподлобья взгляд, помялся, а потом выдавил:

– Спал.

– Вот как?! – удивился я. – Извините, Евгений, но зачем такой охранник, который спит и понятия не имеет, кто входит в дом, а кто из него выходит?

Охранник покривил в ухмылке рот и ответил:

– Ну, во-первых, должен же я когда-то спать. Во-вторых, дом находится на охранной сигнализации, и если бы случилось несанкционированное проникновение на территорию особняка, сработала бы система защиты. В данном случае, как вы видели, приехал хозяин, открыл своим пультом дистанционного управления ворота, въехал и закрыл их. А в-третьих, у нас не режимный объект, за которым круглые сутки положено наблюдать. Применимо к нашему случаю – дом не крепость и оборонять ее не требуется. Нужно лишь при необходимости вызвать с помощью тревожной кнопки группу быстрого реагирования. Так что у нас не очень строго. Для Петра Николаевича главное, чтобы в доме все время кто-то находился и в случае чего мог присмотреть за хозяйством. Иной раз он меня даже сам отправляет куда-либо по делам. И 15 октября вот посылал с утра в магазин за покупками… И все же я стараюсь проводить хозяина, когда он уезжает, и встречать, когда он возвращается, – этикет требует. Но в тот день неважно себя чувствовал и уснул довольно рано, хотя и выпил чашку кофе.