Господин Икс Макеев Алексей

Глава 1. Просительница

Обожаю осень, особенно позднюю, когда деревья стоят абсолютно голые и протягивают к небу ветви, будто грешники, тянущие руки, чтобы вымолить у Бога прощение за свою неправедную жизнь. А деревья, очевидно, просят у неба солнца, которого нет и еще долгое время не будет. Люблю, когда идет долгий, нудный дождь, бывает иной раз неделями, дует промозглый ветер, кругом лужи, грязь, слякоть… Да, забыл добавить: люблю такую погоду, когда нахожусь в сухом теплом помещении, а за слезливым окном властвует осень, по дорогам едут мокрые машины, по тротуарам спешат, обходя и перепрыгивая лужи, прохожие, прячась от дождя под зонтами. В такие минуты мне бывает уютно, тепло на душе, немного грустно, и я начинаю мечтать, причем чаще всего о лете, теплых днях, отпуске… Но до отпуска еще далеко, учебный год в Детской юношеской спортивной школе, где я работаю тренером по вольной борьбе, всего лишь как полтора месяца начался, впереди еще много недель тренировок с мальчишками, соревнований, совещаний с коллегами, иной раз взбучек от начальства… В общем, много еще чего интересного. Так что вернемся к делам нынешним.

В этот день за окном стояла именно такая, описываемая мною, погода и у меня было именно такое, уже обрисованное мною, настроение. Было пять часов вечера, конец рабочего дня, я только-только закончил в спортзале занятия с мальчишками средней группы, выпроводил их из спортзала переодеваться и отправляться домой, а сам пошел в тренерскую комнату заполнять журнал. Ох уж эти журналы – финансово-отчетные документы! Наш завуч спорт-школы Иван Сергеевич Колесников – мужчина пенсионного возраста, большой и напоминающий своей фигурой огромный самовар – покою с ними не дает. Попробуй не заполни, живо нагоняй устроит, а то и без того редких премиальных лишить может. В общем, в кабинете завуча я пристроил на коленке журнал, быстро заполнил его, откланялся и под недовольным взглядом Колесникова, сидевшего на своем рабочем месте в кресле за столом, скользнул в двери. А ну его, вечно он искоса смотрит, когда домой уходишь, отчего чувствуешь себя виноватым, будто с работы сбегаешь. Сам-то он чуть ли не сутками в ДЮСШ торчит, будто ему больше дома делать нечего, и хочет, чтобы и мы, тренеры, также с утра до ночи на работе торчали. Хотя, наверное, каждый начальник считает, что его подчиненный недорабатывает, а подчиненные, наоборот, – думают, перерабатывают.

Я снял спортивную форму, надел джинсы, свитерок, куртку, обувь и уже не спеша направился по лабиринтам Детской юношеской спортивной школы к выходу. Почему не спеша, потому что сегодня пятница – конец рабочей недели. Обожаю этот день – впереди два выходных, а значит, сегодня можно никуда не торопиться, можно побездельничать дома, в своей холостяцкой двухкомнатной квартире – поваляться на диване, посмотреть допоздна телевизор, в общем, посмаковать этот вечер в преддверии уик-энда. Я вышел в изрезанный беговыми дорожками, аллеями и аллейками двор стадиона «Трактор», на базе которого и существовала наша Детская юношеская спортивная школа, и поежился. Терпеть не могу осень, когда сыро, дует промозглый ветер, лицо секут холодные капли дождя и приходится то и дело обходить или перепрыгивать лужи. Бр-р-р! Противно! Нажав на кнопку, раскрыл зонт и, прикрываясь им от дувшего в лицо ветра, двинулся к воротам. Впереди на аллейке маячила фигура явно немолодой, оплывшей женщины, одетой в давно вышедшее из моды зеленое осеннее пальто и такого же цвета вязаную шапочку, наверняка из того же винтажного гардероба, к коему принадлежал и некогда яркий, ныне же выцветший зонт.

«Вот делать людям нечего, – подумал я почему-то с неприязнью, очевидно, из-за того, что женщина показалась мне странной, а я людей со странностями стараюсь избегать, – гуляют в такую погоду. И не сидится же им дома».

К моему удивлению, женщина заспешила наперерез мне. Я, как уже говорил, стараюсь избегать странных людей, а потому ускорил шаг, чтобы обойти женщину по одной из бетонных дорожек, но и она увеличила темп движения. Я спортсмен, еще молодой тридцатипятилетний мужчина, и, разумеется, мне ничего не стоит уйти от преследования женщины, но мне пришлось притормозить, потому что незнакомка назвала мое имя, чем ввергла меня в еще большее удивление.

– Извините, молодой человек! Вы Игорь Степанович Гладышев?

Мне очень хотелось сказать: «Нет, вы ошиблись», но что-то в ее облике, скорее всего жалкий, одинокий вид, заставило меня остановиться.

– Да, это я. Вы что-то хотели?

Женщина приблизилась и встала напротив. Она действительно была в возрасте, причем весьма солидном, ей наверняка было далеко за семьдесят, о чем свидетельствовало морщинистое старческое лицо с дряблой кожей, местами с пигментными пятнами.

– Видите ли… – замялась женщина. – У меня к вам дело.

– Чего же вы меня на улице ждете? – подивился я. – Зашли бы в здание. Там сухо, тепло.

– Да ладно уж, – вовсе стушевалась незнакомка, она явно была выбита из колеи и чувствовала себя неуверенно. – Не хотелось отвлекать вас от работы. А мне и здесь несложно было постоять, подышать свежим воздухом.

Пожилая женщина все не решалась приступить к интересующему ее вопросу, и я поторопил:

– Такчто у вас задело? Э-э…

Старушка поняла, что от нее требуется, назвалась:

– Маргарита Александровна Ялышева, – она наконец-то отважилась и сбивчиво, торопливо заговорила: – Понимаете, моего сына посадили ни за что. Я знаю, вы занимаетесь частным сыском. Я хочу, чтобы вы нашли настоящего преступника и освободили тем самым моего сына, ведь он ни в чем не виноват.

«Все считают, что не виноваты – и те, кого сажают, и те, у кого посадили», – подумал я невесело и меланхолично. Мне абсолютно не хотелось браться, на мой взгляд, за бесперспективное дело (раз человека уже посадили), и я тоном извиняющегося человека заявил:

– Вы знаете, у меня нет ни минуты свободного времени – тренировки, соревнования, отчеты, сборы…

– Игорь Степанович, я очень прошу вас помочь мне, – не слушая, будто в горячечном бреду, проговорила Ялышева. – Мне известно, что вы очень хороший, отзывчивый человек и часто помогаете людям. Порой бескорыстно.

На этот раз я прервал пожилую женщину.

– Но я же сказал вам, Маргарита Александровна, – произнес я, раздражаясь из-за настойчивости старушки. – У меня абсолютно нет свободного времени, даже наличную жизнь его не хватает.

– Ах да!.. Я совсем забыла, – спохватилась Ялышева, по-своему поняв мое нежелание браться за ее дело. Она полезла в карман своего видавшего виды пальто, достала несколько купюр достоинством в тысячу, сложенных вчетверо, и стала совать в мою руку. – Здесь не очень много. Сами понимаете, я пенсионерка…

Я, не дослушав, отпихнул от себя руку старушки и возмутился:

– Да не нужны мне ваши деньги! Оставьте!.. И извините… я тороплюсь… – соврал я, желая поскорее избавиться от навязчивой пожилой женщины. Но в этот момент расстроенная Ялышева опустила зонт, по ее лицу заструились то ли слезы, то ли дождь, а скорее всего и то и другое, и столько в ее облике было горя, безысходной тоски и обреченности, что сердце мое дрогнуло. Черт с ними, с выходными, в другой раз отдохну.

– Ладно, – проворчал я, смягчаясь. – Не стоять же здесь под дождем. Пойдемте ко мне в машину, в ней подробно расскажете, что у вас стряслось.

Всегда удивляюсь тому, как несколько слов могут преобразить облик человека. Нет, конечно, от счастья пожилая женщина не запрыгала, радоваться пока еще было нечему – отпрыск в тюрьме, просто лицо ее залучилось от вспыхнувшей вдруг в душе надежды спасти сына, в ее круглых, чуть навыкате глазах мелькнул и погас радостный огонек, а полные губы тронула едва заметная улыбка.

– Спасибо, – кротко и с благодарностью сказала Маргарита Александровна и подняла над головою зонт.

– Пока еще не за что, – сказал я, повернулся и медленно, чтобы дать старушке возможность поспевать за мною, двинулся к воротам со стадиона.

Мы направились вдоль забора по тротуару к расположенной напротив корпуса ДЮСШ автостоянке, где был припаркован мой подержанный черный «БМВ» пятой модели. Я щелкнул пультом дистанционного управления, разблокировав центральный замок автомобиля, помог женщине сесть на переднее пассажирское сиденье и, обойдя автомобиль, влез на место водителя. В остывшей машине было холодно, сыро, неуютно, дискомфорта еще добавляло местами намокшее от долгого стояния под дождем пальто старушки и моя тоже успевшая кое-где намокнуть куртка, от которой я, повозившись в ограниченном пространстве автомобиля, избавился – снял и бросил на заднее сиденье. Пальто, разумеется, старушка, сидя в кресле, снять с себя не смогла бы, и я ей этого не предложил.

– Я слушаю вас, Маргарита Александровна! – проговорил я, поворачивая в замке зажигания ключ и включая систему обогрева автомобиля.

Ялышева достала из кармана пальто носовой платок, вытерла им мокрое от слез и дождя лицо, затем, отвернувшись, явно стесняясь, высморкалась и, обратив ко мне покрасневшее лицо, заговорила:

– Моему сыну тридцать два года. Он у меня один-единственный, поздний ребенок. Работает в одной фирме программистом. В прошлую субботу, 15 октября, его пригласила сослуживица Ангелина в гости к ее знакомому, какому-то адвокату. Там было несколько человек. Кто именно, я не знаю. Следующий день выходной, поэтому погулять можно было подольше. Сын вернулся домой около часу ночи. А на следующий день часов в одиннадцать утра к нам вдруг приехали полицейские и арестовали его. Артем, так зовут моего сына, был обвинен в убийстве того самого адвоката, у кого была вечеринка. Сначала сына посадили в изолятор временного содержания, а потом перевели в следственный изолятор.

Женщина, надо сказать, изъяснялась правильным, грамотным языком, было видно, что она из интеллигенции, хотя и небогато одета, но уж такое нынче время – истинная интеллигенция у нас теперь бедная.

– А почему вы думаете, что ваш сын ни в чем не виноват? Возможно, он и совершил это преступление, – сделал я не самое приятное для пожилой женщины предположение.

– Нет-нет, – горячо запротестовала моя собеседница и замотала головой так, что я испугался за ее старческие шейные позвонки, сломает еще по неосторожности. – Вы не знаете моего Артема. Это честный, порядочный человек, он и мухи не обидит. Он не мог никого убить.

– Ясно, – вздохнул я, однако высказывать вслух свою теорию относительно того, что все матери и отцы считают, будто их дети никого не могут убить, не стал. – Что еще можете рассказать о вечеринке и знакомых вашего Артема?

Пожилая женщина виновато посмотрела на меня и с печальными нотками в голосе ответила:

– Увы, Игорь Степанович, больше мне ничего неизвестно. В полиции помалкивают, говорят, что в целях тайны следствия.

«Черт возьми! – подумал я, вновь раздражаясь. – Что же она хочет, чтобы я, основываясь на таких скудных данных, сумел провести частное расследование?» Подавив раздражение, сказал:

– Ну, вы хоть знаете, где живет знакомая Артема?

– Нет, – с сожалением проговорила Маргарита Александровна. – Он парень скрытный, особо о своих личных делах и знакомых не распространяется.

– Хорошо, – произнес я, силясь, чтобы мое лицо не выглядело слишком кислым. – Тогда давайте адрес, где работает ваш сын. Вы же говорили, он вместе с этой Ангелиной на одной фирме трудится.

Слава богу, пожилая женщина хоть это знала.

– Старокузнецкий переулок, дом 12, – выпалила она. – Фирма по охране труда «Юнитенд». Это метро… – начала она объяснять дорогу, но я перебил:

– Не нужно, я в Интернете посмотрю.

Ялышева совсем разволновалась и расчувствовалась. Она вновь достала из кармана деньги и протянула мне.

– Спасибо большое, Игорь Степанович, за то, что согласились мне помочь, – сказала она с чувством. – Я понимаю, здесь немного, но у сына есть кое-какие сбережения. Правда, сейчас он в СИЗО и снять их с карточки не может, но когда освободится, он обязательно расплатится сполна. Вы не сомневайтесь! А если будет мало, я продам кое-что из своих вещей.

«Вот привязалась старая со своими деньгами», – внутренне усмехнулся я и отрицательно покачал головой.

– Пока не возьму, Маргарита Александровна, – я отстранил от себя протянутую руку. – Еще не заработал.

Рука пожилой женщины в нерешительности повисла в воздухе.

– Ну, вам же нужны средства на расходы, – проговорила она слезливо, очевидно решив, что раз я не хочу брать деньги, то ничего и делать не буду, а говорю с ней и обнадеживаю ее просто так, из жалости. И отчасти она была права. Признаться, я посчитал, что парень действительно виновен. Ведь для того чтобы быть заключенным в следственный изолятор, нужны серьезные причины, которых у полицейских для ареста Артема оказалось достаточно. Так что проведу для успокоения души старушки поверхностное расследование, за которое и деньги брать грешно, и на том с нею попрощаюсь. Об этом я подумал, а вслух сказал следующее:

– Обычно я, Маргарита Александровна, предоплату не беру. Боюсь спугнуть удачу. Тьфу-тьфу, – я преувеличенно старательно сплюнул через левое плечо, потому что посчитал, если выставлю свою суеверность, которая у меня начисто отсутствовала, напоказ, старушка мне больше поверит. – А вот как только дело завертится и я получу первые результаты своего расследования, я сразу же выставлю вам счет. Только, само собой, цифра не будет астрономической, – на всякий случай успокоил я пенсионерку. – В пределах разумного и с учетом вашего материального достатка. Ну и, разумеется, пенсионерам скидка, – пошутил я.

Женщина повеселела по двум причинам: во-первых, поверила, что я не морочу ей голову, а в самом деле берусь за ее дело; и во-вторых, дорого не возьму. Она спрятала деньги и вновь высморкалась в платок.

– Спасибо.

– Назовите мне свой контактный телефон и домашний адрес, – попросил я, доставая из бардачка блокнот и ручку. – Буду сообщать вам о своих действиях либо по телефону, либо при личной встрече. Вы же дома сидите?

– Да, Игорь Степанович, дома, – грустным тоном подтвердила Ялышева, очевидно сожалея об утраченной молодости, о том, что трудовая жизнь закончилась и она вынуждена сидеть на пенсии, хотя наверняка была бы не прочь еще потрудиться, если бы были силы и здоровье. Впрочем, чего это я так пессимистично? Может быть, Маргарите Александровне здоровья не занимать и дома она сидит с удовольствием, а грустит только лишь из-за проблем с сыном. – А так пятьдесят с лишним лет проработала врачом-терапевтом, – сообщила она.

Ну вот, я же говорил, что старушка из интеллигенции.

– Ясно, к кому теперь обращаться с болезнями, – хмыкнул я и перевел тему: – А откуда про меня-то узнали?

– Слухами земля полнится, – уклончиво ответила пожилая женщина и засобиралась. – Ладно, Игорь Степанович, пойду я.

Автомобиль прогрелся, стало тепло, и я сделал печку тише.

– Я вас довезу, не беспокойтесь, – сказал я и бросил блокнот и ручку снова в бардачок.

– Что вы, что вы! – замахала руками старушка. – Москва, пятница, вечер, пробки… Этим все сказано.

И она права, в Москве в это время час пик, все дороги забиты автомобилями, так что проще доехать на метро. Я настаивать не стал, тронул автомобиль с места, подбросил пожилую женщину до станции метро, а сам отправился домой, коротать свой пятничный вечер.

Глава 2. Ангелина

Жены у меня нет, есть сын… Нет, не так, а то глупо получается – вроде бы с сыном живу без жены. Правильно, наверное, сказать так: с супругой я разведен несколько лет назад, от совместного брака у нас есть сын, которому сейчас двенадцать лет. Я непьющий, некурящий, честный, порядочный, все удивляются, отчего же тогда от меня жена ушла. Я и сам удивляюсь, но, вероятно, именно из-за того и ушла, что честный и порядочный. Был бы хапугой, рвачом, наглецом, зарабатывал много денег, не ушла бы. А так обычный тренер Детской юношеской спортивной школы с ниже среднего уровня достатком… был в то время, когда она от меня смоталась. Сейчас ничего, более-менее зарабатываю, иной раз от детективной деятельности кое-что перепадает, так что на материальную сторону жизни не жалуюсь… Впрочем, на духовную тоже (не дурак я), как, в общем-то, и на сексуальную – недостатка в женщинах не испытываю. Случаются у меня с ними, причем довольно часто, романы, интрижки, а иной раз и любовные приключения. Некоторые женщины остаются у меня на ночь, кое-кто задерживается на неделю, кое-кто на месяц, а кто и дольше, но жениться не собираюсь. Хватит, был однажды женат. Сейчас у меня с женщинами затишье, я ни с кем не встречаюсь, но ничуть об этом не жалею, иной раз полезно побыть и в одиночестве – не мешает поразмышлять над тайной бытия, подумать о душе… Шучу, конечно, рановато в тридцать пять лет о душе заботиться, просто хочется после трудовой напряженной рабочей недели побыть одному, отдохнуть. Вот как сегодня, поваляться на диване в своей двухкомнатной квартире на восьмом этаже девятиэтажного дома, доставшейся мне в наследство от покойной мамы, посмотреть телевизор, полазать в Интернете, наслаждаясь тишиной, покоем, одиночеством. Размышлять о деле Маргариты Александровны пока не имело смысла, у меня не было никаких данных, буду думать о нем тогда, когда появится хоть какая-то информация. Я только лишь посмотрел на карте Москвы, где находится Старокузнецкий переулок и как туда добраться. Я еще немного покайфовал, лежа на диване у телевизора, попил чаю с купленным мною пирожным (страсть как люблю сладкое) и уснул.

На следующий день я проснулся в девять часов утра. Никуда не торопясь, медленно умылся, побрился, потом не спеша, со смаком и аппетитом позавтракал. За то и люблю выходные, что можно никуда не торопиться, жить в замедленном темпе. Затем поехал на метро на станцию «Китай-город», именно в том районе и располагался учебный центр «Юнитенд», где работал Артем Ялышев и его подруга Ангелина.

Почему поехал на метро, а не на машине? Кто живет в Москве, знает почему – москвичи говорят: «Хочешь доехать быстро, поезжай на метро». И это действительно правда – извечные пробки.

Один мой знакомый говорил, что простоял в пробке семь часов! Лето, жара, рассказывал он, водители выходили из автомобилей и, раскинув руки, ложились на капот, Я такое удовольствие испытать не хочу, потому в центр города езжу на метро.

И опять я никуда не торопился, наверняка в «Юнитенде», как и по всей России, суббота нерабочий день, поехал туда так, на всякий случай, вдруг удастся поговорить с кем-нибудь из охранников, они обычно знают всех сотрудников, работающих в офисах, которые они охраняют, а иной раз и кое-что из их личной жизни – сидят у входа и многое подмечают. А если повезет, встречу кого-либо из сотрудников.

Я вышел из метро на одну из старинных улочек Москвы и двинулся вверх по тротуару, мощенному, как и дорога, брусчаткой, отполированной за долгие годы подошвами миллионов ног. Дождь не шел, но было сыро, пасмурно и оттого и на душе как-то хмуро. Старокузнецкий переулок, куда я свернул, был до того узок, что движение на нем было одностороннее. Здесь находилось посольство какой-то страны, пожарная часть, церквушка… вот, пожалуй, и все достопримечательности старинного переулка. Здание, где располагался учебный центр «Юнитенд», было двухподъездным, пятиэтажным, построенным из такого же красного, как и кремлевская стена, кирпича, но возрастом, я думаю, намного моложе. Я миновал прикрытые раздвижные ворота, поднялся по ступенькам крыльца первого подъезда и вошел в дверь.

У нас с этой охраной с ума посходили – понатыкали постов охранников где надо и где не надо, порой в абсолютно не приспособленных для этого местах, как здесь, например. Прямо на площадке первого этажа установили будку и два турникета: один – для прохода на первый этаж, второй – перегораживал ступени лестницы, ведущей на верхние этажи. Наверняка проектировщик или архитектор здания, если бы дожил до наших дней, ахнул, увидев, как изуродовали его архитектурный проект. Кучерявый, низкорослый, коренастый охранник на мои вопросы об организации «Юнитенд» и работающем в ней Артеме Ялышеве ответил, что Артема не знает и Ангелину тоже, да и вообще он работает здесь не так давно, мало кого запомнил, ему лишь известно, что учебные классы «Юнитенда» занимают часть пятого этажа, на других же этажах помещения сдаются под офисы всевозможным организациям. Но «Юнитенд» большая компания и кроме части пятого этажа занимает еще и часть первого в левом крыле здания. Там находится бухгалтерия, группа технической поддержки, начальник «Юнитенда» и другие структурные подразделения этой организации. Так вот, там несет службу охранник Виктор. Работает он давно, наверняка знает всех работающих в «Юнитенде» людей. Так что, возможно, он сумеет помочь.

Попрощавшись с охранником, я вышел из одного подъезда, чтобы минуту спустя войти в другой, расположенный на другом конце здания. Здесь на первом этаже был приличных размеров холл с рядом дверей и ресепшен, за которым сидел крупный, седовласый, благородной внешности мужчина лет пятидесяти. С такой фактурой в Государственной думе заседать. Но у каждого своя стезя. Я решительным шагом приблизился к ресепшен и как со старым другом поздоровался с охранником.

– День добрый, Виктор!

– Здравствуйте, – густым баском проговорил тот, окидывая меня внимательным взглядом, будто припоминая, кто я такой и откуда он может меня знать, раз я называю его по имени.

– Не трудитесь меня вспоминать, – я обезоруживающе улыбнулся, – мы с вами не знакомы. А ваше имя мне назвал охранник, что несет службу в соседнем подъезде.

Иной раз, когда мне нужно расположить человека к себе, я бываю откровенен, порой излишне, и это располагает собеседника, и чаще всего он начинает в ответ тоже откровенничать. Посмотрим, сработает ли в этот раз моя хитрость.

Морщины, собравшиеся на лбу Виктора, пока он пытался вспомнить, где меня видел, разгладились, вопрос нашего «знакомства», озадачивший охранника, был снят, и он добродушно проговорил:

– A-а, Рустам сказал?

– Ну да, – подтвердил я, все еще широко улыбаясь.

– Чем могу помочь? – Виктор вопросительно поднял густые седые брови и уставился на меня блекло-голубыми глазами.

Я положил кисти рук на стойку и пошевелил пальцами, будто трогал клавиши рояля, для того чтобы начать играть.

– Я Ангелину ищу. Она работает в «Юнитенде». Вы ее знаете, Виктор?

Охранник внимательно и чуть удивленно посмотрел на мои руки, будто действительно ожидал, что я своим прикосновением извлеку из столешницы волшебные музыкальные звуки, но, не дождавшись, поднял разочарованный взгляд ко мне.

– Во-первых, сегодня суббота, нерабочий день, – проговорил он, недоумевая по поводу того, что я притащился разыскивать Ангелину в нерабочий день, – а во-вторых, никакая Ангелина в «Юнитенде» не работает.

Пришел черед разочаровываться и недоумевать мне.

– Вот как? Странно. А мне сказали, будто Ангелина работает именно в «Юнитенде». – Я пару секунд размышлял, прежде чем вновь заговорить. – Ну, может быть, раньше работала?

Виктор качнул своей седовласой головой:

– Да нет же, никогда и никакая Ангелина в этой организации не числилась. Поверьте мне, я здесь давно работаю и всех знаю.

Мне очень не хотелось связывать имя Ангелины с именем Артема Ялышева, наверняка, услышав его, охранник замкнется (никому не хочется связываться с историей, где замешано убийство), но и уходить ни с чем я не желал, потому пришлось назвать.

– Но, может быть, вы знаете подругу Ялышева Артема? Возможно, ее зовут по-иному?

Как я и предполагал, охранник, услышав знакомую фамилию, сразу ушел в себя, как-то потускнел, насупился и неохотно пробасил:

– A-а, это того Артема, что за убийство забрали…

– Да-да, – живо подтвердил я, радуясь тому, что хоть в этом Маргарита Александрова не соврала и ее сын на самом деле работает в «Юнитенде». – Он самый. У него девушка есть. Мне сказали, вместе с ним работает.

– Понятия не имею, что за девушка, – отчужденно проговорил Виктор и вдруг, посуровев, спросил: – А по какому праву, собственно говоря, вы интересуетесь этими людьми? Вы кто такой?

И снова я не стал лукавить.

– Частный сыщик, – ответил я, глядя честными глазами на собеседника.

Виктор и вовсе от меня шарахнулся, в фигуральном смысле, и спрятался, как черепаха в панцире.

– Я никаких справок не даю! – отрезал он.

Черт возьми, и откровенность моя никакой роли не сыграла, не хочет открывать мне свою душу охранник, не желает вылезать из черепашьего панциря. Ладно, для того чтобы выведать интересующую меня информацию, у меня есть еще несколько способов, один из них и применим – будем давить на жалость.

– Виктор, у тебя папа, мама были? – спросил я, печально и с осуждением глядя на охранника.

– Был, – непроизвольно ответил мне седовласый мужчина словами Доцента из «Джентльменов удачи», отвечающего на похожий вопрос Василия Алибабаевича и вздохнул: – Умер уже.

Я взял на столешнице очередной аккорд и сделал вид, будто прислушался, как он звучит.

– Ну вот, – проговорил я удовлетворенно. – Был. А у Артема Ялышева мама жива… пока еще… Ты хочешь, чтобы она умерла?

Охранник вскинул брови.

– Я что-то не понял, к чему ты ведешь, – произнес он удивленно, тоже, как я, переходя на «ты».

– А к тому, – подхватил я, – что мама у него старенькая, убита горем, ужасно переживает за своего сына, которого, по ее мнению, посадили ни за что, и она, чтобы доказать это, на последние деньги проводит расследование. Времени на поиски настоящего преступника всего два дня, – принялся я врать. – И если ты не поможешь мне разыскать Ангелину, то время будет упущено и парня невинно осудят за убийство, которое он не совершал. А парень-то, говорят, хороший… – полувопросительно произнес я и выжидающе уставился на охранника – сработает ли моя уловка?

Виктор несколько секунд сидел в раздумье, потом поднял ко мне свои блекло-голубые глаза и медленно произнес:

– Парень действительно неплохой, и я, честно говоря, сильно удивился, когда узнал, что его посадили за убийство. Никогда и никакой агрессии за ним не наблюдал, а я, поверь, в людях разбираюсь, до службы в ЧОПе, когда ноги не болели, работал в полиции в Воронеже, так что приходилось общаться со всякого рода криминальными элементами. Повидал и убийц, и воров, и насильников. А Артем не такой. На преступление не пойдет, не тот характер. В общем, нормальный он парень. Что касается девушки, то с обратной стороны здания находится студия дизайна. Там работает одна девица. Ее я пару раз видел с Артемом. Как девушку зовут, понятия не имею, но возможно, она и есть Ангелина.

Что ж, сработала моя уловка – надавил на жалость, и вот вам результат. Хотя мужик этот, Виктор, добрый, видать, по своей натуре, вот и помог. Со злым человеком подобный трюк не удался бы. Но да ничего, у меня и для злого человека, если потребуется, найдется способ разговорить его.

– Ладно, Виктор, спасибо! Ты мне очень помог, – сказал я, взял на столешнице ресепшен заключительный аккорд и направился к двери.

Обошел здание – и в самом деле с обратной стороны его, в центре, находился еще один подъезд, а вывеска поверху него гласила, что за нею находится «Студия стиля и визажа». Честно говоря, я не очень-то разбираюсь в том, чем визаж отличается от макияжа, кажется, визажист с помощью искусства наложения грима может подчеркнуть достоинства физиономии и скрыть ее недостатки, а стилист тот, кто создает с помощью изменения прически, визажа и подбора одежды образ человека. Но да если ошибаюсь, пусть на меня не обижается армия стилистов и визажистов. Жил я до тридцати пяти лет абсолютно не разбираясь в их утонченном искусстве и еще бог даст столько же проживу, оставаясь в области их деятельности полным профаном.

Обычные парикмахерские, салоны красоты, всевозможные студии массажа, макияжа, загара и тому подобные заведения работают и в выходные, и в праздничные дни. Я толкнул дверь, и она открылась. И это, уж не знаю, богоугодное ли, заведение не составляло исключения – в воскресные дни работало. Миновав предбанник, вошел в большой, светлый холл, стильно оформленный: на стене панно с изображением зебры и жирафа. В этом же стиле – пятнистом (жирафа) и полосатом (зебры) оформлен и интерьер: шкуры на полу, диваны, подушки, на них столики, торшеры, и даже колонны были обтянуты подобием шкур жирафов и зебр. Более того, рамки кое-где развешанных по стенам фотографий с изображением мужчин и женщин, демонстрирующих гламурные прически, модную одежду и макияж, тоже были оформлены в стиле «а-ля жираф энд зебра».

На одном из диванов в картинной позе и словно позируя фотографу из глянцевого журнала сидела, закинув ногу на ногу и изящно, я бы даже сказал целомудренно, поджав их под сиденье дивана, молодая особа лет двадцати семи. У нее была худенькая стройненькая фигурка, скуластенькое, довольно-таки милое лицо с большими темными глазами и копна торчащих в разные стороны жестких волос, выкрашенных во все цвета радуги. Верхняя губа в углу рта была проколота и в отверстие вдето колечко. Пирсинг был, как я позже заметил, и на языке.

Между прочим, и в ее одежде был выдержан стиль «жирафо-зебренный» – нижнюю часть тела обтягивали пятнистые лосины зеленоватого цвета, а верхнюю – полосатая рубашка-распашонка. Девица сидела в холле абсолютно одна, посетителей не было, возможно, по случаю выходного дня. Хотя именно в выходные дамы и ходят по таким заведениям, но кто знает этих женщин, может быть, по стилистам и визажистам они бегают в рабочее время, а в выходные отдыхают. А возможно, салон не пользовался спросом, посетители сюда не ходили или же они были, но сидели в каких-то других помещениях салона, обслуживаемые теми же самыми стилистами и визажистами. Но как бы там ни было, здесь любому посетителю были рады, потому что девица с дурацкой прической тотчас поднялась и, радушно улыбаясь, сделала шаг ко мне навстречу.

– Добрый день! – проговорила она тоненьким голоском, бросив на диван глянцевый журнал, который перед моим приходом просматривала. – Мы рады вас обслужить. Какие услуги хотел бы получить молодой человек? Создание имиджа? Подбор гардероба? Вы, судя по одежде и умению следить за своей внешностью, преуспевающий мужчина. Но в вашей внешности не хватает кое-каких нюансов для придания шарма, – говорила девица с заученной улыбкой и заученными же фразами. – Наш салон поможет вам в выборе стиля. Проходите, пожалуйста!

Я тоже, желая расположить к себе молодую особу, похожую своей странной прической на драную кошку, осклабился в ответ.

– Здравствуйте! Вы Ангелина?

– Да, это я! – приятно удивленная тем, что я назвал ее имя, проговорила молодая особа. – Откуда вы меня знаете? Вычитали в Интернете? – Она все еще улыбалась, не подозревая, кто я такой и зачем пришел.

Я тоже не стал гасить на лице дурацкую улыбку, в тон девице ответил:

– Нет, я пришел по поручению мамы Артема Ялышева, которого взяли под стражу в связи с предъявленными ему обвинениями в убийстве адвоката.

Оказывается, у девицы было два лица: одно «парадное», улыбчивое, для посетителей, и другое – суровое, отрешенное, для просителей. Именно вторую свою физиономию во всей своей красе она и показала мне, когда я сообщил, с какой целью пришел.

– Извините, я не собираюсь чесать с вами язык на эту тему, – холодно сообщила Ангелина. Более того, девица с «просителями» говорила не на интеллигентном языке, а на грубоватом – смеси жаргона с литературной речью.

– Это почему же? – я сделал удивленное лицо.

Девица и вовсе приняла неприступный вид.

– Потому что заниматься расследованием дела Артема прерогатива ментов, – проговорила она сердито, и мне показалось, еще чуть-чуть, и она топнет ножкой, обутой в пятнистую туфельку.

Я укоризненно посмотрел на молодую особу.

– Но ведь парень ни в чем не виноват, а полицейские рады будут спихнуть на него это дело и засадить на долгий срок за решетку, – применил я уже проверенный приемчик – давить на жалость собеседника.

Однако номер не прошел – Ангелина сузила свои большие темные глаза и с вызовом сказала:

– Если Артем ни в чем не виноват, легавые во всем разберутся и отпустят его.

Я внутренне усмехнулся: что ж, раз на жалость давить не получается, будем давить на совесть.

– Вы предательница, да? – спросил я с презрительными интонациями.

Ангелина вскинула голову и надменно спросила:

– Это еще почему?

«Раз вступила в контакт и втягивается в диалог, уже хорошо», – подумал я, а вслух сказал:

– Да потому что ваш друг попал в беду, а вы его предаете. От вас ничего не требуется – ни материальная помощь, ни какие-либо официальные свидетельские показания, просто поговорить со мной об Артеме, ответить на несколько моих вопросов. И этим вы можете здорово помочь Ялышеву.

Девица несколько мгновений стояла молча, в вызывающей позе, на ее лице не отражалось никаких эмоций, но в глазах вдруг появилась растерянность. Это хороший признак – совесть у нее все же есть.

– Я, право, не знаю, чем могу помочь Артему, – наконец выдавила она.

Я, словно змей-искуситель, вкрадчиво произнес:

– Всего лишь несколько вопросов…

В этот момент из арки, расположенной в левом углу холла, вышла женщина лет тридцати пяти с хорошей фигурой, холеным лицом и короткой, под мальчика, стрижкой. Одета она была, не стоит и гадать, – разумеется, в «жирафо-зебренской» расцветки лосины и свитерок.

– Ангелина! – бросив на меня заинтересованный взгляд профессионального стилиста-визажиста, обратилась она к моей собеседнице и, когда та обернулась, проговорила: – Клиент ждет, хочет, чтобы ты поработала с ее лицом.

– Хорошо, Настя, иду, – сказала девушка и снова повернулась ко мне. На ее лице отразилась внутренняя борьба, она несколько секунд колебалась, затем взяла из стоявшей на журнальном столике визитницы картонный прямоугольник и протянула мне.

– Позвоните после шести, – произнесла она чуть потеплевшим тоном. – Встретимся после работы и поговорим.

С этими словами она развернулась и пошла вслед за направившейся в служебные помещения Настей.

«Сработала уловка», – подумал я, сунул визитку в карман и двинулся к выходу из салона.

Глава 3. Откровение

Я вернулся домой, пообедал, потом повалялся на диване, посмотрел по телевизору новости, все же выходной день, имею право побездельничать, потом вновь собрался, вышел из дому и вернулся в центр города. Поскольку я человек пунктуальный, ровно в шесть позвонил на мобильник Ангелины. Девица сразу откликнулась на мой звонок, она уже освободилась и была готова встретиться со мною. Я назначил рандеву все у той же станции метро «Китай-город».

Пятнадцать минут спустя Ангелина пришла в назначенное место. Там, в салоне, «жирафо-зебренский» наряд, по-видимому, был униформой, потому что девушка сменила его на джинсы коричневого цвета и белый свитерок, который выглядывал из-под застегнутой не до самого верха легкой курточки бежевого цвета. К счастью, на Ангелине был берет, скрывающий ее вызывающе выкрашенные во все цвета радуги волосы, иначе мне было бы стыдно перед прохожими находиться в ее обществе. Поскольку на улице было не жарко и начинал накрапывать дождь, вести разговор под открытым небом было некомфортно, мы решили посидеть в недорогом ресторане. В «недорогом», со слов Ангелины, именно таковой она вызвалась показать. Интересно, где она в Москве в центре города вечером собирается найти недорогой ресторан? И что в ее понятии «недорогой»? Потому что для меня сейчас любой ресторан дорогой, ведь платить придется мне. Не стану же я включать в счет старушке-пенсионерке Ялышевой за проведение расследования сумму, потраченную мною в ресторане с девицей ее сына.

Мы прошли по сырой холодной улочке, поплутали между домами и спустились по довольно сложному переходу несколькими лестницами в полуподвальное помещение ресторана «Белая ночь». Здесь было тепло, светло, сухо и уютно. Поскольку я мужчина интеллигентный, более того, чту рыцарский кодекс, я помог Ангелине снять куртку и вместе со своей отдал гардеробщику, который остолбенело посмотрел на мою спутницу, снявшую головной убор. Наверняка гардеробщик за время работы в ресторане повидал немало разных особ, но с такими волосами видел впервые.

Из гардероба двинулись в зал. Интерьер в зале был незатейливым – светлые стены, низкие, из темного лакированного дерева панели, из такого же дерева стулья и столы, покрытые белоснежными скатертями. Подошедшая к нам симпатичная официантка в короткой темной блузке и голубенькой рубашке провела нас в малый зал, ибо большой, через который мы проходили, очевидно, был снят для банкета, потому что официантки там сервировали длинный широкий стол, составленный из обычных четырехместных столиков.

В малом зале посетителей было человек шесть, нам достался столик в углу, против чего я не возражал, там был полумрак, создававший некую интимную обстановку, которая, надеюсь, будет способствовать доверительной беседе. Кодекс джентльмена опять обязывал меня поухаживать за дамой – отодвинуть стул и усадить ее за столик, что я и проделал. Сам устроился на стуле напротив. Посовещавшись и потыкав пальцами в меню, которое нам подала официантка, мы с Ангелиной выбрали запеченную телятину с картофелем под хрустящим фокаччо, пиццу, пару салатов, бутылку красного вина и колу. Напитки официантка принесла сразу, основной же заказ пришлось ждать. Торопиться было некуда, я разлил вино по бокалам и завел с Ангелиной неспешный разговор.

– И как давно вы с Артемом знаете друг друга? – я сделал глоток вина, напиток был терпким и довольно-таки приятным на вкус.

Ангелина тоже глотнула вина и поморщилась.

– Кисляк какой-то, – проговорила она, однако бокал не отставила, утвердила его перед собой и стала крутить пальцами с накрашенными черным лаком ногтями то в одну, то в другую сторону. – Года полтора, наверное, – наконец-то ответила она на мой вопрос. – Работаем в одном здании, иной раз случалось вместе идти на работу, иной раз возвращаться с работы. Как-то в метро рядом в одном вагоне оказались. Разговорились. Таки познакомились.

– И сразу же стали встречаться? – поинтересовался я.

В больших темных глазах девицы отразилось недоумение.

– Встречаться?! – спросила она удивленно и фыркнула. – Вот еще! Ты не против, если я буду на «ты»? – Ангелина вопросительно изогнула брови. – А то напряжно как-то молодому мужчине «выкать».

Я тоже был не против перейти на «ты», так можно было беседовать непринужденно, и махнул рукой.

– Валяй.

– Так вот, если ты подразумеваешь под «начали встречаться», – девушка ухмыльнулась полноватыми, накрашенными тоже черной, как лак на ногтях, помадой, – интимные отношения, разочарую тебя, чувак, не было между нами секса. Мы были просто друзьями.

Я с недоверием взглянул на крашенные в разные цвета волосы Ангелины, ее губу с пирсингом – такого типа девицы, как мне кажется, обычно не бывают строгих правил, но вслух по этому поводу ничего не сказал. Однако Ангелина, почувствовав, что я сомневаюсь в ее высокой нравственности, поспешила оправдаться. Выбрав для этого вызывающий тон, она произнесла:

– Представь себе, бывает между мужиком и бабой дружба без секса.

Поскольку я молчал, моя собеседница продолжила:

– Да и не воспринимала я Артема всерьез. Он, как бы тебе сказать… – она сделала рукой замысловатый жест в воздухе. – Он странноватый немного, как и все айтишники. Живет в каком-то там виртуальном мире, но парнишка интересный. Много знает, начитанный, эрудированный. Я с ним с удовольствием общалась, но как кандидата в сексуальные партнеры никогда не рассматривала. Не интересен он мне в этом плане – полноватый, мешковатый, неуклюжий, поэтому я держала его на расстоянии. Впрочем, Артем никаких поползновений насчет интима и не делал.

– Что ж, допускаю между молодыми людьми и такие отношения, – произнес я философским тоном. – Теперь, пожалуйста, расскажи мне о вечеринке у адвоката.

– О, адвокат, тот совсем другой мужик был, – с нотками восхищения и в то же время печали произнесла Ангелина. – С ним бы я «замутила», да вот не суждено было, убили Крутькова. А в тот день… – она замолчала, собираясь с мыслями, уставилась в одну ей видимую точку на столе и поднесла бокал к губам, но не выпила вино, а высунула язычок, постучала шариком от продетой сквозь язык «штанги» по стеклу. – С адвокатом Валерием Крутьковым, – наконец заговорила она и сделала глоток вина, – я пересеклась примерно месяц назад. Он приходил к нам в салон, ему потребовались услуги стилиста, его внешний вид должен соответствовать образу преуспевающего человека. Там мы и познакомились. Он оказывал мне внимание, потом пригласил в кабак, в театр, а в прошлую пятницу позвонил, предложил приехать к нему на следующий день в субботу на днюху. Валерию исполнялось сорок лет. Сказал, будут еще гости, но я подумала, что день рождения, возможно, предлог, чтобы заманить меня в квартиру. А там мало ли что – Крутьков человек малознакомый, ладно если трахнет, а вдруг маньяк какой, порубит на хрен на части да раскидает в целлофановых пакетах по всей Москве. Ну, я и подстраховалась – взяла с собою Артема Ялышева. Однако Крутьков не обманул, действительно у него в доме были гости. Кроме нас с Артемом еще две пары – супруги Анна и Петр Налётовы, брат Анны Петр Береговский и его подруга София Темнышева. Вечеринка скучноватая получилась, – девушка состроила кислую мину и пренебрежительно произнесла: – Все люди интеллигентные и с понтами, – подкрепляя свои слова жестами, она выставила на обеих руках указательные пальцы и мизинцы, как взрослые делают детям «козу», и помахала кистями рук. – В общем, эта чопорность не по мне. Я бы лучше в ночном клубе посидела с большим удовольствием. А в конце вечеринки адвокат всех нас удивил: подвыпив, он вдруг во всеуслышание заявил, что он от меня без ума, что я замечательная телка и он был бы не прочь в будущем видеть меня в качестве своей жены. Все, и я в том числе, подумали, что это обычный комплимент, шутка, однако Крутьков преподнес мне кольцо с брюликом и сказал, что дарит его мне в знак любви и дружбы… или в качестве залога… – Ангелина запуталась, потом махнула рукой и произнесла: – В общем, сказал, типа мы с ним помолвлены. Я, честно говоря, от его заявы и подарка растерялась до такой степени, что взяла это кольцо. Все поздравили нас, потом мы еще немного потусовались и около двенадцати разошлись. – Девушка вздохнула: – А утром в понедельник ко мне прямо на работу заявился следователь, кажется, Ковалев его фамилия… или Коваленко? Впрочем, не важно. Он заявил, что адвоката Крутькова убили и по подозрению в его убийстве арестовали Артема Ялышева. Он задал мне несколько вопросов относительно вечеринки, заставил подписать протокол дознания и ушел.

Девушка закончила свой рассказ на смеси жаргона с литературным, а иной раз высокопарным языком, и отпила еще один глоток вина. В этот момент официантка принесла наш заказ, стала расставлять на столе салаты, запеченную говядину, пиццу, и нам пришлось замолчать.

Когда официантка ушла, я, пододвинув к себе запеченную телятину, спросил:

– А этот майор не говорил, какие улики указывают на Артема Ялышева как на убийцу?

Девица как-то хищно повела губой, приноравливаясь, как бы поудобнее откусить пиццу, и ответила:

– Сказал, будто улика неопровержимая, а какая именно, не уточнил.

Я отрезал от запеченной говядины сочный кусок, сунул его в рот и посетовал:

– Жаль. Знать бы, что за улика, расследовать было бы проще. А ты-то сама, как думаешь, Артем убил адвоката или кто другой?

Ангелина снова как-то по-кроличьи дернула губой с пирсингом и наконец откусила от пиццы.

– Не думаю, что он, – сказала она твердо, насколько можно сказать твердо с набитым ртом. – Он ботаник, и курицу-то не сможет зарезать, не то что чела.

– А Крутькова ножом убили? – я сделал глоток вина, как раз подходящего по своим вкусовым качествам к запеченному мясу.

– Тот следователь, не то Ковалев, не то Коваленко, сказал, что ножом, – подтвердила девушка.

Я подцепил вилкой салат из морепродуктов, отправил в рот.

– Расскажи все, что знаешь о присутствовавших на дне рождения у адвоката, кроме тебя и Артема, людях, – проглотив наструганных мидий, кальмаров, креветок и водорослей, попросил я.

Ангелина доела кусок пиццы, облизала своим языком с пирсингом губы и отпила, на сей раз из бокала колу.

– Честно говоря, остальных присутствующих на дне рождения у адвоката я видела впервые и даже не знаю, чем тебе помочь, – с ножами сожаления, очевидно, зато, что не может должным образом отблагодарить меня за заказанную пиццу, вино и колу, проговорила она. – Но из разговоров, происходивших за столом, я поняла, что Петр Береговский и Анна Налётова родные брат и сестра, и адвокат Крутьков обслуживает эту семейку – оказывает юридическую помощь в определенных вопросах. А помощь наверняка нужна, потому что Береговский бизнесмен, причем довольно крупный на рынке меховых изделий. Так что адвокатская поддержка ему жизненно необходимо. Налётова Анна нигде не работает, занята собою, а вот ее муж пашет на Береговского, он у него какой-то то ли исполнительный директор, то ли технический директор, то ли финансовый.

Когда произносят тост, невежливо в это время жевать, когда человек говорит что-то, тоже уплетать за обе щеки неприлично, потому я хоть и был голоден, чтобы не показаться невоспитанным, отложил нож и вилку.

– Короче, семейка Налётовых кормится за счет Береговского, – проявляя интерес, поддакнул я.

– По всей вероятности, – согласилась Ангелина и продолжила: – Петр Береговский разведен, ему лет сорок пять, а присутствующая на дне рождения у адвоката София Темнышева его новая телка. Ну, вот, пожалуй, и все, – проговорила Ангелина, сцепила пальцы рук и со стуком положила их на стол, словно ставя точку в своем рассказе.

«Да, действительно негусто», – подумал я невесело, и раз уж Ангелина закончила свою речь, вновь взялся за еду.

– А где живет Береговский? – спросил я, запихивая в рот последний, уже почти остывший кусок запеченной говядины и быстро глотая его.

– Понятия не имею, – ответила девица. – А вот сестра его Анна с мужем живут в Саблине. Я так поняла, это коттеджный поселок где-то на юго-востоке Москвы.

Хоть Ангелина и сказала, что она сообщила все сведения об интересующих меня людях, я на всякий случай спросил:

– Это все, что ты можешь мне рассказать обо всех бывших на дне рождения у адвоката людях?

– Ну да, – чуть подумав, призналась Ангелина. – Если что вспомню, я тебе звякну. Ты звонил мне со своей мобилы, в памяти моего тела остался твой номер.

– Хорошо, буду ждать твоего звонка, – проговорил я двусмысленно, пусть понимает как хочет: желаю ли я, чтобы девушка позвонила мне по делу или просто так – и в том и в другом случае, несмотря на ее экстравагантную внешность, буду не против с нею пообщаться.

Официальная часть нашей беседы подходила к завершению, и я задал вопрос, который обычно задают сыщики в конце беседы опрашиваемому.

– Ангелина, а если бы не было обвиняемого Артема Ялышева, на твой взгляд, кто мог бы из присутствующих на дне рождения у адвоката убить хозяина квартиры?

Вопрос поставил девушку в тупик, она помахала вилкой в воздухе, выражая таким образом неопределенное отношение к моим словам, и неуверенно ответила:

– Даже не знаю, что тебе сказать… И все и никто…

Я подкупающе улыбнулся, прежде чем задать коварный вопрос:

– И ты в том числе?

Ангелина усмехнулась:

– Я давно ждала, что ты об этом спросишь. И отвечаю однозначно: нет! У меня не было мотива убивать малознакомого мне человека. – Она взглянула на наручные часики. – Ну что ж, пора заканчивать ужин. Мне нужно домой.