Леди не движется – 2 Дивов Олег

– Уверен?

Макс задумался, потом по-детски вскинул брови:

– Нет, ну если попутно подвернется случай тебе красиво выступить, я скажу, конечно. Но только если подвернется. – И он обворожительно улыбнулся. – Ладно, разговор не закончен, а отложен. Мы к нему еще вернемся. Попозже. Заодно я дожму мать, что ли, задолбало меня ее пьянство… Мне скоро не тебя придется запирать, а ее. И вот еще что, Дел: я быстрей застрелю Энстона, чем стану стесняться тебя. Откровенно? Я перед отлетом разузнал, как дело продвигается. Наслушался про этого вашего убийцу, Даймона. Зря мужик себя расходует. Мне бы он пригодился.

– Ты спятил?! Ты заплатил бы ему за убийство?!

– На счет раз, дорогая. За очень сложное, требующее настоящей квалификации убийство. Думаю, Даймон согласился бы. Это же профессиональный вызов. Я убил бы Энстона сам, мне это проще, но, видишь ли, он не тот человек, за которого я хотел бы оказаться в тюрьме. А Даймону я бы потом еще и убежище обеспечил. Отличная колония, с прекрасной биосферой, пятый радиус. Туда государство придет по-настоящему, когда у Даймона уже внуки состарятся. Живи не хочу.

– Не вздумай, – сказала я не очень уверенно.

– Да нет, конечно, – согласился Макс. – Даймон уже отработанный материал. Не в том дело, что он староват для задачи или у него на хвосте вся полиция штата висит, а теперь сядут и федералы. Чепуха. Важно, что он позволил себе эмоции. Он пошел вразнос. А для диверсанта это – однозначный конец. Даймон уже мертв, только сам еще этого не знает.

Глупо спорить. Уж в чем, в чем, а в войне, оружии и психологии военных Макс разбирался.

Я позвонила Йену, предложила выходить к лифту, там и встретимся. Йен попросил двадцать минут отсрочки: он после перелета лег подремать, уснул всерьез и был не готов к встрече. Я засмеялась и сказала, что тогда пусть заходит в мой номер.

Макс деловито залез в бар, бормоча «а чего мы насухую-то ждать будем, все равно весь вечер пить, да и вообще у тебя таблетки есть, о, надо же, впервые вижу в гостиничном баре приличный виски, им-то мы и разомнемся…» Принес в гостиную два бокала, лед, местную минеральную воду и бутылку. Умело разлил, подал мне:

– Чин-чин, дорогая.

И сел напротив меня. Я невольно отметила, как красиво каждое его движение. Все-таки двадцать шесть поколений аристократических предков дают о себе знать. Даже если они пираты и психопаты.

– Макс, неожиданный вопрос. Сразу предупреждаю, на карьере не скажется никак, этим направлением занимается Август, так что у меня не выйдет с твоей помощью поразить его эрудицией и дедукцией. Это если ты еще знаешь…

– Давай, – перебил Макс.

– Ситуация: некий человек несколько лет назад пытался купить два корабля. Каких именно, неизвестно, но подразумевается, что грузовых и не новых. Сделка сорвалась. Проверка аукционов за пять лет не дала результатов. Этот человек не регистрировался как участник либо регистрировался, но сходил с дистанции, едва ставки вырастали на десять процентов. Насколько я понимаю, для него цена была критичным фактором. Он хотел заплатить не больше двухсот тысяч хардов. Проверка фирм-посредников и частных продавцов тоже ничего не дала: такой человек у них консультировался, но о сделке речь не заходила. Не так давно этот человек приобрел тренажер для пилотов «Дельфина». И есть подозрение, что те два корабля – «Дельфины», по какой-то причине незарегистрированные. Август пошел искать их следы в городском архиве – по-моему, более странного места не выдумать. Что скажешь?

Макс медленно допил виски, вкусно закурил. На потолке замигала красная рамка, распахнулась во всю ширь, проступили буквы «здесь курить нельзя». Макс меланхолично поморгал и принес себе блюдечко под пепельницу.

– Если тебя вздумают оштрафовать, – он показал тлеющей сигаретой в потолок, – скажи, чтобы счет прислали на мое имя. Могут даже позвонить предварительно, я ли курил. – Плеснул себе еще виски. – «Дельфины», говоришь… Это личные корабли. Смотри, как все было. Человек купил себе под поместье голый кусок земли. Танира тогда была, мягко говоря, не курорт. Всех удобств – кое-как поставленный космодром, причем в горах, да разбитая трасса вдоль моря. Поэтому все, что нужно для поместья, начиная со строительной техники и заканчивая коврами в дом, он завозил своими кораблями. Потом два корабля оставил в поместье. А что? Не на космодроме же их держать, там гадючник, и не на орбите. Поставил ангар, может быть, даже стартовый стол оборудовал. «Дельфины», конечно, бескосмодромники, но, во-первых, стол еще никому не мешал, а во-вторых, после двух-трех стартов-посадок на одно и то же место площадка под стол там образуется сама. Спустя несколько лет ввели новые экологические нормы, а владелец не успел или не смог убрать корабли с планеты. Так они и остались в поместье мертвым грузом. Ну или спецсредством на случай срочной эвакуации. Избавиться от них – никак. Потому что штрафы за старт с места – астрономические, корабли из всех документов имеют только паспорт изготовителя – они же после введения новых норм не были переоформлены, для этого их надо доставить на станцию, а доставить нереально. Допуска к полетам на них нет, техбилета нет, страховки нет, то есть существуют они фактически на правах мебели. Они не зарегистрированы как действующее транспортное средство. Утилизировать их тоже нельзя, потому что для этого надо вывезти с места хранения. И более того: хранятся они нелегально. Иначе бы они числились в базах экологов, которые обязаны проверять условия стоянки кораблей. Вот такие «Дельфины» и хотел купить твой клиент. Но, сколько я понимаю, ему предложили забрать корабли самовывозом, а транспортировка там дороже кораблей выйдет. Сделка не состоялась. А Маккинби прав, конечно. Если эти корабли где и искать, так только в архивах. В архивах заселения Таниры.

Я постучала себя пальцем по губам. Отвратительная привычка, подцепленная у Августа. Я вообще содрала у него массу лишних привычек.

– Йену не говори, – попросила я. – Даже не намекай. Это наша находка, потом решим, что с ней делать.

– С чего бы я стал откровенничать с полицейским? – Макс ухмыльнулся.

– А ну-ка, дуриком… – я запустила поиск по штату, нашла фамилию Ахири и разочарованно вздохнула: – Не вышло.

– Что?

– Да я подумала… Есть у нас подозрительные фигуранты, и имущественный статус подходящий… Нет, увы, это семейство владеет поместьем всего двадцать пять лет, раньше никакой недвижимости на Танире не было, а нормы изменились семьдесят шесть лет назад.

– Это еще ни о чем не говорит. Ладно, когда найдете корабли – дайте мне код владельца.

– Зачем?

– Куплю, – Макс пожал плечами. – Если они и вправду в хорошем состоянии.

– И как ты будешь вывозить их?

– Обыкновенно. Если условия позволяют, стартую с места, фиг с ним, со штрафом. Если не позволяют – ну, подгоню буксир, оттащу на космодром. «Дельфины» маленькие, это вам не «Оушен» и даже не «Пионер»… Тут главное, чтобы транспортная инспекция не успела вмешаться, ее надо ставить перед фактом: не было кораблей – вот корабли, оформляйте, а если чего сделано не по правилам, ну я виноват, наказывайте… Скажешь Маккинби, что у меня интерес есть?

– Да зачем они тебе?

Макс засмеялся:

– Чтобы были! Зачем Маккинби красные машинки, на которых даже ездить нельзя? Вот и мне затем. А может, и использую как-нибудь, «Дельфины» легко переоборудуются, а движки у них вечные. На экологические нормы мне положить с прибором, в крайнем случае на орбите отстойник выделю…

В дверь деликатно постучали. Вошел Йен, еще с влажной после душа головой. Макс критически оглядел его: типичный следователь в приличном строгом костюме.

– Йен, возьми на кухне бокал.

– Зачем? – удивился тот. – Я и так вас задержал.

– Затем, что тебе надо просохнуть, – сказал Макс. – На улице не май месяц, и ветра здесь такие, что мама не горюй. Это Эверест, а не Танира.

– Кстати, по местному календарю как раз конец весны, – меланхолично уточнила я.

– В любом случае нам лететь триста километров, – продолжал Макс, – и от десяти минут, даже получаса уже ничего не изменится. Нина сама, во-первых, опоздает, а во-вторых, придет пьяная. Она мне звонила уже поддатая. Мы появимся как раз вовремя, чтобы она захотела общения.

– О, – только и сказал Йен и сходил за бокалом. – Главное – нам самим не опьянеть.

– Ни в коем случае, – сказал Макс. – Как можно! Это попросту неприлично. Я, например, ни разу в жизни не был пьяным – верно, Дел?

Господи, каков нахал. Но в кораблях он понимает, этого не отнять. Надо будет сказать Августу, когда найдем «Дельфины», что Макс заслужил, как минимум, код владельца. Как максимум – с благодарностью.

Большего не заслужил, к сожалению.

Через пятнадцать минут Макс решил, что мы в кондиции. Из номера заказал еще бутылку виски в такси – чтобы не скучно было лететь. Мы спустились вниз, пересекли крытую зону для наземного такси и личных автомобилей и вышли на площадку для воздушных аппаратов. В дальнем углу под прозрачными навесами спали три разномастных вертолетика. Нас ждала четырехмоторная амфибия – похоже, ничего дороже попросту не нашлось.

Салон оказался комфортным, на шесть-восемь пассажиров, со стюардом. Мы погрузились, самолетик коротко разбежался и вспорхнул. Под крылом проплыла береговая линия, заплескалось холодное мертвое море. Стюард сервировал столик, рассудив, что если клиенты заказали виски в полет, то их намерения прозрачны.

Мне пить не хотелось. Я пригубила из вежливости и отвернулась, глядя в иллюминатор. Мужчины поняли меня правильно: оставили в покое. Такси шло на высоте самое большее шестьсот футов, и мне казалось, я даже вижу гребни волн, украшенные барашками. Похоже, погода портится.

Какое обычное с виду море… Похоже на земное, на какое-нибудь Охотское. Только Охотское, даром что холодное, кишит жизнью. Здесь вроде тоже были какие-то рыбки-водоросли, но с каждым годом они деградировали и количественно, и качественно.

Эверест – одна из самых интересных планет. Как любая кислородная планета, он проходил оценку, но занял едва ли не последнюю строчку, уступив даже малоудобным Люктону и Большому Йорку. Сутки на Эвересте длятся двадцать пять с половиной часов, и это, пожалуй, единственное его достоинство.

Год на Эвересте длится одиннадцать с половиной федеральных. Резкая смена сезонов, зима по четыре года и холодное, мокрое лето. Громадные ледяные купола и вечная мерзлота. На экваторе среднегодовая температура – плюс четыре по Цельсию. Однако практически вся экваториальная зона занята океаном. И для жизни на планете годятся лишь несколько крупных островов.

Его открыла частная экспедиция больше трехсот лет назад. Люди потратили на исследования несколько лет, упустив перспективные Таниру и Кангу, а в результате остались ни с чем: овчинка выделки не стоила.

Сначала основным населением Эвереста были сотрудники научных станций, азартно изучавшие процесс естественного оледенения планет. Вскоре вокруг станций наросли институты. Еще сто лет назад считалось, что будущее Эвереста предопределено: планета-лаборатория, планета-университет, планета-кампус. Потом с нее придется убираться, потому что оледенение продолжается и скорость продвижения границы снегов с каждым годом все больше. Когда льды с севера и юга сомкнутся, планета перейдет в статус ресурсной и станет хранилищем пресной воды. Но вскоре выяснилось, что и этого ей не дано: вода по качеству уступала даже той, какая льется из стоков машин на водородных двигателях. Пить ее нельзя, очистка слишком дорогая, а рядом – две крупные теплые планеты, прекрасно обеспеченные всеми биологическими ресурсами. Фактически льды Эвереста годились только для первичного терраформирования. Когда для жизни готовили Венеру, никто не обращал внимания на качество завозимого льда. Главное, чтоб это был водяной лед, а не метановый или какой он там еще бывает. Строго говоря, если вспомнить исходный состав тамошней атмосферы, удивляться нечему: Венеру химией не испортишь. Но – это планета в составе Солнечной системы. В двух шагах от родины. Ни с одной планетой дальше десяти парсек от Земли нянчиться не станут. Потому что незачем. В Галактике в целом процент кислородных планет очень низок, особенно в «нашем» рукаве, однако же их куда больше, чем человечеству нужно прямо сейчас и понадобится в ближайшую тысячу лет.

Поэтому Эверест просто бросили. Постепенно свернули полярные станции – их ведь надо как-то обогревать, на полюсах температура под минус сто – вовсе не рекорд. Поначалу, когда был газ, они работали, но затем доступные в теплой зоне шельфовые месторождения истощились, и даже университеты стали искать новое место.

Но двадцать лет назад все снова изменилось. Появились дешевые технологии бурения льда, и наконец нашли способ разведывать недра под слоем мерзлоты в десять и даже тринадцать километров (кто бы знал, что этот секретный способ называется «баба Лиза»). На Эвересте стала бурно разворачиваться промышленность. Комплексы строили прямо в ледяной толще. Некоторые доходили до поверхности, и тогда по штату ползли странные слухи: что обнаружены явственные следы высокоразвитой цивилизации, чуть ли не вполне технологического уровня – паровые машины там, радио… Ни четкого подтверждения, ни опровержения в прессе не было. Но что на планете когда-то была жизнь – несомненно. Потому что здесь было вдосталь органических полезных ископаемых.

Последние годы стал разворачиваться и туризм. Края ледников оказались перспективными для зимних развлечений, океаны годились для яхтинга и рыбалки. Птиц почти не осталось, вымерли еще до появления тут людей.

Наверное, исследователям очень интересно следить за процессом. Они лучше понимают механизмы ледниковых периодов на Земле. И туристам нравится. Многие часами бродят по островным берегам в надежде найти какой-нибудь артефакт. Но мне, например, очень грустно. Эверест – планета-могильник, и этим все сказано. Я не смогла бы здесь ни учиться, ни отдыхать. И мне кажется, не случайно среди выпускников Эвереста много сумасшедших, но мало тех, кто сделал большую и плодотворную карьеру.

Подходящая планета, чтобы породить грандиознейшую преступную идею.

…Самолет лег на крыло, и я увидела бухту, окруженную зелеными холмами. Растительность здесь была завозная и недолговечная ввиду угрозы скорой гибели, но смотрелась весьма празднично. Я поняла, почему Макс заказал именно амфибию: холмы вздымались едва не от самой воды, устроить взлетно-посадочную полосу негде. Видимо, это норма для Эвереста, где каждый метр суши драгоценен.

Такси коснулось воды, мягко побежало к пристани. Мои мальчики за время полета нашли общий язык, чему весьма способствовали полбутылки виски. Макс явно приложил усилия, чтобы влюбить Йена в себя, но к чести последнего должна сказать: не поддался. Он не понял, зачем Макс обрушил на него свою харизму, – вроде не женщина, не перспективный инвестор, не высокий чин из налогового департамента. Обычный полицейский, даже не экологический, а криминальный. А может, Йен просто жил в ожидании встречи с любимой певицей, и Макс, каким бы сладкоречивым ни был, на фоне Нины Осси не котировался.

На пристани нас ожидал кабриолет – чтобы любоваться видами по дороге, не иначе. Я поежилась – на этом острове было существенно холоднее, чем на нашем, – и села в машину, предвкушая, как меня сейчас продует. Но в кабриолете оказалась тепловая завеса, и через пять минут, которые я провела, действительно с интересом глядя по сторонам, нас высадили у входа в пафосный ресторан. Миновав рамки, Макс кивнул метрдотелю, тот поклонился и указал жестом направление.

Увидев Нину Осси, я в очередной раз убедилась, что Макс не знает женщин. Во-первых, она была в драных джинсах и лиловой майке на голое тело, рядом лежала теплая куртка лимонного цвета. Во-вторых, она явно пришла вовремя и уже озверела от скуки. А в-третьих, перед ней стоял бокал с пивом, но назвать ее пьяной или хотя бы заметно поддатой у меня язык бы не повернулся.

– Привет, – хмуро сказала Нина, не удостоив нас и взглядом. – Макс, а я всегда считала, что аристократам свойственна точность. Вот какого хера я, вместо того чтобы поваляться в ванне лишние полчаса, приперлась сюда точно к сроку?! И, блин, вы вырядились… Это уже демократично, да?

– А что, демократичность зависит от одежды? – парировала я, усаживаясь напротив.

– Но ты ж не будешь, например, пиво? – скривилась Нина. – Ты небось только винцо за лимон пригубляешь.

Я бесцеременно взяла ее бокал, понюхала, вздернула бровь и отодвинула.

– Лучшее пиво варят в Мадриде, – авторитетно сказала я. – Но где его там варят, знают только джедаи. Они пьют его теплым. Гадость, как по мне, но все остальное еще хуже. Ты его много уговорила?

– Не-а. Второй. Не лезет.

– Отлично. – Я обернулась, поманила официанта. – Что есть из виски?

– Я бы посоветовал «Бен-Невис», двадцать один год. Вискикурня на Кангу, основана этническим шотландцем, рецептура выдержана полностью, напиток выдерживается в бочках из-под хереса, ячмень выращивается в условиях, близких к шотландским…

– Неплохая вещь, – перебил его Макс, – я пробовал. На мой вкус, слишком мягкий. Хотя сегодня такая погода, что… Нам, пожалуй, тоже.

Официант оставил нам меню на пластиковых картах и удалился. Нина недоверчиво глядела то на меня, то на Йена.

– Твой поклонник, – небрежно сказала я. – Йен Йоханссон, следователь. Умница, талант, прекрасно воспитан.

Йен порозовел от смущения. Нина окинула его взором, но ничего не сказала. На столе появились две бутылки, бокалы, разноцветный лед в вазочках, пошлые свечи, пепельница и грубо поломанный – ради вящей натуральности? – шоколад. Дождавшись, пока официант разольет по глотку, я понюхала. Ну, если мой нос не врет, пить это можно. Хотя пробовала я и получше.

Выпили. Йен налил по-человечески, по полстакана. Я досыпала себе лед, потом достала из сумочки два блистера, из каждого выломала по две таблетки. Пару оставила себе, пару положила перед Ниной.

– Это что? – насторожилась она. – Слушай, не знаю, за кого ты меня приняла, но я с этим делом завязала.

– Розовая снимает алкогольное опьянение, – объяснила я. – Белая – детоксикант. Рекомендуется перед приемом выпить сто – сто пятьдесят миллилитров крепкого алкоголя. После этого можно легко залить в горловину еще пол-литра – не окосеешь. Утром никаких постэффектов.

– Ух ты, – Нина оживилась, – я о таком не слышала.

– Еще б ты слышала. Спецсредства из аптечки разведчика-нелегала, – фыркнула я.

– А у тебя откуда?

– А, – небрежно отмахнулась я, – старые запасы. Еще с армейских времен. У них срок годности десять лет.

И с тоской подумала, что этот блистер детоксиканта – последний, остатки таблеток из баночки я доела на Сонно, а привезет ли Август новую партию с Земли, еще вопрос.

– Гм. Я правильно поняла, что ты служила в нелегальной разведке?

– У нас говорят «специальная разведка», – поправила я. – Служила. Имела бы капитанский чин, да с командующим повздорила.

– Все мужики козлы, – сделала Нина вывод. – Ладно, давай выпьем. Сколько, говоришь, надо? Сто пятьдесят? Это мы мигом.

Через десять минут наша знаменитая певица развеселилась и расшумелась. Я напомнила ей про таблетки, заодно и сама приняла. Нина закинула их в рот и залила хорошим глотком виски.

– А я что-то решила, ты жена Макса, – сказала она уже тем доверительным тоном, какой бывает только у демонстративно нахальных поддатых женщин. – Еще, блин, подумала: неловко-то как получилось. Ну, в порту. Не, я не такая развязная на самом деле, просто знаю себе цену, ну а остальное – работа требует… Если б я видела, что Макс с женщиной, фиг бы я подошла. А мне померещилось, что он один. А сейчас гляжу на вас… Да фиг бы жена стала меня терпеть. Сестра?

– Нет. Именно что жена. Только – бывшая. Поженились, мне даже девятнадцати не было. Года не прожили, развелись. Остались друзьями.

– Это ты считаешь дружбой? – возмутился Макс, но мы обе от него отмахнулись.

– А-а, понятно, – сказала Нина. – Я тоже сходила замуж. Мне для карьеры надо. Понимаешь, типа звездочку на борту нарисовать, если по-вашему, по-военному. Хотя ты меня не слушай. Все не так было. Выпьем? А то жрать чего-то хочется, а кормить нас не спешат.

Я деликатно профилонила, Нина не заметила.

– Фу, – выдохнула она, – отпускает. А у меня все просто было. Два года назад я, такая вся популярная, наверх не поднимаюсь, а взлетаю, море идей… я ж не только пою, я музыку всю сама пишу, ну и слова… если честно, слова хреновые, но других у меня нет, я с поэтами двух минут рядом провести не могу, мне их убить хочется. У меня студия на Большом Йорке, место гнилое, но писаться там лучше всего – нет стимула затягивать работу. Ты ж понимаешь, я выкладываюсь так, что иногда тошнит от мысли поработать. Вот я себе и устраиваю всякие антистимулы. Типа чем быстрей отпашу, тем быстрей уеду отсюда. И вот, тему закрыла, пошла к друзьям на вечеринку, и знакомят они меня с Раджем… Не, не вспоминай, это его настоящее имя, для сцены-то у него псевдоним. И по фигу, кто он, я не про него хочу рассказать. А у меня, понимаешь, все один к одному. Закончила запись, гастроли через два месяца только, и к тому же рассталась с Максом…

Я покосилась на него из-под ресниц. Два года назад он расстался с Ниной. А я два года работаю у Августа. До этого я служила в полиции и отбивалась от назойливых ухаживаний Макса. Значит, он изводил меня, а сам встречался с Ниной. Красавец.

Макс все понял, но сделал вид, что так и было задумано.

– …Макс хорош, но это не то, что я хотела, – рассуждала Нина, не заметив наших переглядок. – Секс есть, любви нет. Секса много, сколько хочешь, все на высшем уровне, но без души. Я с ним куда-то иду – и такое ощущение, что мы каждый сам по себе, просто случайно встретились по дороге. А потом точно так же случайно приходим в постель. Типа я поспать собралась, под одеяло залезла – а там Макс. Ну и переспали, хрен ли… Потом он мне внезапно сказал, что у него дела на Земле, завтра улетает, короче, прощай. Ну прощай. А что я еще могла сказать?! – Она поморщилась. – Мне потом намекнули, что он все это время на два фронта играл, была у него зазноба чуть ли не в полиции… Не понимаю я этой мужской страсти к бабам в форме.

– Это смотря какие под формой формы, – не замедлил подсказать Макс.

Мы обе посмотрели на него весьма неодобрительно.

– Короче говоря, подвернулся мне Радж. Такой же, как я, говорим на одном языке, живем одними идеалами. И прямо фонтанирует любовью. А ты знаешь, у каждой бабы, наверное, какой бы она ни была стервой, есть затаенная мечта – подвенечное платье, белейшее, фата, гости, букет, который она бросает подружкам… медовый месяц. В общем, мы обвенчались. И – все. Секс очень быстро сошел на нет, зато все разговоры сплошь о любви. А мне на гастроли ехать. Раджу со мной таскаться здоровье не позволяет. И планы. У него запись. Тонкая психика. Он весь такой чувствительный. Не может без меня ни дня. Ну и после первых трех концертов я свернула тур. Неустойку пришлось платить чудовищную. Ладно, думаю, я тогда снова в студию. Вот на этом разговоры о любви кончились, а началась какая-то психопатия. Я не могла ни на минуту его оставить. Без меня он ничего не делал, вот если я приду и заставлю… Ага – именно заставлю. Он скандалил, потому что не хотел вставать утром, скандалил, потому что я пригласила домой своих друзей, высмеивал всех, с кем я общалась, придирался ко всему, что я делаю, и объяснял, что я должна у него прилежно учиться… У нас были идеи насчет совместных проектов, и я точно не помню, они провалились или мы за них так и не взялись. Ну, наркота, как водится. За год я перепробовала, кажется, все. Не работала, не выступала. Очнулась как-то в клинике после передоза и решила: хватит. Развелись. Как я этот развод вытерпела – сама не понимаю. А сейчас знаешь как? После развода барахло свое из нашего дома забрала, а себя по пути где-то потеряла. Живу прошлым. Тем, что еще до свадьбы было. Работать не могу, ни одной мысли. Так, роялти за старое капают. Ну, иногда по клубам пою. Не, клубы нормальные. Иногда вижу себя в рейтингах лонгселлеров, удивляюсь. Как не со мной все это было. Как будто я играю в Нину Осси.

Я сочувственно улыбнулась. Наполнила бокалы. Официант привез еду. Нина зависла над своей тарелкой и вдруг опасливо глянула на меня:

– Я не спросила: а твои таблетки – они как протрезвляют? Я блевать не буду? Я тогда попозже поем.

– Нет, – успокоила я. – Все продукты покинут организм строго нормальным путем.

– А-а. Тогда хорошо. А ты здорово умеешь слушать. Это профессиональное?

– Да и нет. Без этого навыка в разведке и криминалистике делать нечего. Но туда и не набирают людей, которые исходно склонны больше говорить, чем слушать.

– Не, это понятно. Везде так. Вот возьми меня: петь я умею. Но если б таланта исходно не было – никакое обучение не помогло бы. А чем сейчас занимаешься?

– Работаю. Ассистент инквизитора первого класса.

– Ух ты. Не, что такое инквизитор, я в курсе. Фиг бы я развелась, если б мне один инквизитор не помог… Не за так, само собой, но за работу вообще-то принято платить. Хотя он ко мне потом клеился.

– А кто? Если на Большом Йорке, я там всех инквизиторов знаю.

– Фридрих Залман, – ответила Нина. – Или Зулман. Не знаю, как правильно. Если ты бывала на Большом Йорке, то слыхала, какое там произношение.

– Я прожила там полтора года, чуть больше. И красавчика Фридриха, он же Павлин Фридрих, встречала довольно часто.

– Павлин Фридрих, – засмеялась Нина, – очень точно. Кто это его так приложил?

– Я. Видишь ли, он, конечно, в рамках своей компетенции хорош. В работе честен, скрупулезен. Но он закончил следовательский факультет в Кабане. Потом три года – на конторской работе в медвежьем углу, где никогда ничего не происходит. Набрав стаж, уволился, взял локальную лицензию третьего инквизиторского класса. В сущности, это самый обыкновенный, ничем не примечательный хороший полицейский следователь. Но ему казалось, что называться инквизитором – круче. Денег больше, кто бы спорил. Девочкам, опять же, нравится. И Фридрих так пыжился, что смотреть на него без смеха нельзя было. Непонятно даже, чем он больше гордился: смазливой мордашкой, атлетической фигурой или лицензией инквизитора.

Нина кивала на каждое мое слово.

– Ты, если когда-нибудь заинтересуешься темой, захочешь разобраться, чем инквизитор отличается от следователя… – я показала на Йена. – Вон у того парня – именно что инквизиторский диплом. Джорджия. Хотя работает следователем. Йен, у тебя какой класс?

– Второй, – оживился Йен. – На выпускной квалификации. С отличием. Но я с самого начала хотел работать в полиции.

– Он романтик, – пояснила я для Нины. – Настоящий. Старички уже пари заключают, как быстро его переманят в федеральную безопасность.

Йен смутился. Нина поглядела с интересом и попросила визитку – ну так, на всякий случай, вдруг действительно захочется разобраться в теме. Йен буквально расцвел. Вот и прекрасно, подумала я, а то парень стал слишком восторженно глядеть на меня.

– А у твоего босса – первый? – уточнила Нина.

– Мой босс – это вообще уникум. Чудак и гений. Из хорошей семьи…

Макс выразительно фыркнул и не замедлил уточнить:

– Моего уровня.

– …покруче Макса, – сказала я. – Пошел на факультет для бедных. Что удивительно – закончил. Что еще удивительней – он работает по специальности. Первый класс на выпуске, диплом с отличием, Мадрид.

– Круче не бывает, – поддакнул Йен. – Мне даже интересно, в ближайшие двадцать пять лет его рекорд побьют? Потому что первый класс получить можно. Но чтоб диплом с отличием… На это обычно сил не остается.

Нина хмыкнула.

– Август-Александер Маккинби, – выговорил Макс насмешливо.

– Он что, инквизитор?! – взвилась Нина. – Слушайте, чепуха какая-то… Потому что это тот человек, который спродюсировал мои гастроли! Вот эти! Только он ни фига не инквизитор, он герцог…

– Герцог Кларийский, – кивнула я. – Говорю же: чудак и гений.

– А кто именно устроил тебе этот выезд, мы ни капельки не сомневались, – ехидно добавил Макс. – Ну, может, если только Йен…

– Макс, – с дружеским упреком осадил его Йен. – Я же все-таки инквизитор по образованию. Разумеется, я сразу понял, кто срежиссировал всю поездку. И не только уважаемой мисс Осси. Еще и нашу. Не бывает таких совпадений. Он посадил нас в тот же лайнер, каким летел ты. Когда мы прибыли, я окончательно утвердился в своем мнении. Разве тебе не показалось странным, что одновременно сели два корабля, наш и мисс Осси?

А действительно, подумала я. Не сажают одновременно два корабля. Вернее – посадят. Если один коммерческий, второй – личный. Потому что частный сектор отделяют от коммерческого, и посадочные площадки разнесены на безопасное расстояние. Ну-ну, и на чем же Нина летела?

– Мисс Осси, я верно предполагаю, что вы летели не рейсовым кораблем? – спросил Йен.

– Да, – растерялась Нина. – А он мне сказал, что у него друг на Эвересте, ему нужна яхта, и раз нам с яхтой по пути, никто не станет возражать… Слушайте, меня, конечно, в разные места приглашали, но с таким комфортом я летела впервые!

– Так, – сказал Макс, – моя яхта на Танире, я собирался улететь на рейсовом. Значит…

– Насколько мне удалось узнать, это его яхта, – скромно заметил Йен.

– Значит, предполагает, что нам придется срочно уносить ноги, – практично заметила я. – Теперь мне совсем интересно.

– У меня есть предположения, – сказал Йен. – Если общество не возражает…

Общество, разумеется, не возражало.

– Лорду Маккинби нужно, чтобы на Эвересте в один момент оказались лорд Берг, мисс Берг, мисс Осси и я. Предположение первое. Зная отношения между лордом Бергом и мисс Берг, лорд Маккинби ввел катализатор в лице мисс Осси. Развитие событий нетрудно предсказать: лорд Берг окажется в неловком положении, мисс Берг постарается выручить его, таким образом, на несколько дней вы трое будете заняты друг другом и личными отношениями. А я – вот я буду работать. Такое решение хорошо, если нужно удержать мисс Берг от рабочей поездки в какое-то опасное место. Поскольку уже известно, что за ней охотятся убийцы, в этом может быть резон. Предположение второе. Мы – все четверо – приманка. Лорду Маккинби потребовалось удалить с Таниры определенное лицо. Вычислить его никак нельзя, но известно, что он ходит по пятам за мисс Берг. В таком случае вы трое разыгрываете личную карту, перипетии невольного скандала просачиваются в прессу – с вашей профессией, мисс Осси, это неминуемо, – и искомый человек попадается на крючок. Он знает, где искать мисс Берг, он придет. Возможно, я в таком случае нужен для ареста. И я склонен думать, что второе предположение к истине ближе. Но этот человек уже на Эвересте. Он летел тем же лайнером, что и мы. Я обратил внимание на него. Он ни на кого не смотрел пристально, но время от времени как бы невзначай фиксировал двоих – лорда Берга и мисс Берг. Ну и по мне скользнул взглядом. Вот, – Йен развернул монитор со своего чипа, – я на всякий случай поймал его. Сейчас думаю – не зря.

На фото был рыжий веснушчатый мужчина с лошадиным лицом.

– В отеле я связался с местным управлением полиции, представился и попросил узнать, кто летел на том месте, которое занимал означенный господин. Мне ответили: мистер Джейкоб Бирма, предприниматель с Клондайка, прибыл с целью торговых переговоров.

– Даймон, – процедила я. – Жаль, что в гриме. И жаль, что ты ограничился фото, а не сделал ролик. Моторика, моторика нужна.

– Я поздно заметил его, – в свое оправдание сказал Йен. – Вы не могли его увидеть, он всегда держался в «мертвой зоне». Держался так естественно, что я заметил его лишь потому, что сам приглядывался к лорду Бергу.

– Тебе сказали только имя? – спросил Макс.

– Нет. Всю информацию.

– Чем он торгует?

– Морозостойкими пластиками. Вполне востребованная продукция на Эвересте.

– Код есть?

– Макс! – возмутилась я.

– Спокойно, дорогая, я просто хочу проверить. Я хочу послать ему сообщение.

– Ты ничего не проверишь, у него же чип другого человека, и твое сообщение получит хозяин чипа! У него же параллельный вход в…

– Отлично. В таком случае мы узнаем, что Джейкоб Бирма находится на Клондайке или где еще, а этот тип – точно Даймон. На Эвересте особо спрятаться негде, так что мы мигом его отыщем.

– Это диверсант, – прошипела я, – он тут под столиком сидеть может, а ты его не заметишь.

Нина тут же заглянула под стол. Разумеется, там никого не было. Но мужчины уже загорелись идеей. Зря я пожадничала и дала таблетки только Нине, надо было и их накормить. Насильно, потому что оба считали – они крепкие, обойдутся.

Йен перебросил Максу код. Макс быстро продиктовал короткое сообщение: «Мистер Бирма, есть заказ на ваш товар. Свяжитесь со мной. Берг». Ну, это еще куда ни шло…

Мужчины предвкушали эффект, по этому поводу снова выпили. Мы с Ниной тоже, а чего ж нет.

– Знаешь, а я действительно протрезвела, – с удивлением сказала мне Нина. – Причем хорошо. Не как с утра бывает, со страхами и приступами стыда непонятно за что непонятно перед кем, но с ненавистью к себе, а просто – трезвая. Ну, почти. Я уж забыла это ощущение.

– Ешь давай, – я подтолкнула к ней тарелку. К счастью, посуда здесь была с автоподогревом. Я говорю «к счастью», потому что в пафосных ресторанах пытаются создать натуральный эффект, поэтому используют или настоящий фаянс, или стекло. На них еда остывает мгновенно. – И сильно на виски не налегай, опьянеть не опьянеешь, но перестанешь получать удовольствие.

– О, удовольствие – это важно. Я тыщу лет не получала настоящего удовольствия. Ни от чего. Ну, наркота, ты понимаешь, – Нина пожала плечами. – Это не ты ее жрешь, это она тебя. Хорошо, у меня после развода хватило денег на нормальное лечение. Как вспомню, так вздрогну. Такое чувство, что половину жизни просто в унитаз спустила. Никогда не подсаживайся на эту дрянь. Знаешь, говорят, мол, у творческих людей мозги так устроены, что наркота у них личность не уничтожает, а вроде как просто стимулятор. Да черта с два. Выжирает просто в минус. Пока ты под кайфом, все так весело, а через год приходишь в себя и пытаешься понять – а куда делось это время? Жуткое ощущение. Я бы лучше в коме провалялась…

– Но есть и третье предположение, – уже слегка пьяноватым голосом позвал Йен. – Оно фантастическое. Зная всех фигурантов, боюсь, что оно-то и есть истинное. И оно вот какое: нас просто удалили с Таниры. А мисс Осси добавили и для нее, и для того, чтобы мы опекали ее, потому что ей, очевидно, нужна поддержка. И для того, чтобы мы с мисс Берг не смогли выполнить работу быстро. Я так думаю, потому что мисс Берг упрямая, ее можно затормозить в работе, но нельзя отвлечь совсем. Лорд Маккинби это знает лучше других. Поэтому план, наверное, такой: мы делаем то, за чем прилетели. Какое отношение ко всему имеет Даймон, я не знаю. Но не верю, что он охотится за нами. А в это время лорд Маккинби берет всю банду. Потому что он, конечно, уже знает всех фигурантов по именам. Мы приезжаем и привозим недостающую часть – банды и следственных материалов. И все, можно передавать в суд.

– Хорошо бы, если так, – проворчал Макс. – Только извини, я Маккинби знаю чуть подольше твоего. Согласен, что нас удалили. Но вряд ли затем, что ты сказал. Не дает мне покоя яхта. Зачем-то он ее прислал сюда.

– Чтобы внешние наблюдатели думали – он сам здесь? – предположил Йен.

– О! – воскликнул Макс. – А это значит, он сам где угодно, только не здесь. И не на Танире. Потому что! Потому что на Таниру он прилетел на яхте, то есть она была там. Нин, тебя откуда забирали?

– С Земли.

– Значит, он на Земле.

Я промолчала. Макса понесло. Он даже считать разучился. Когда я выходила из дома, Август еще спал. И раньше чем через час после меня он улететь с Таниры не мог. До Эвереста федеральный лайнер идет около трех часов. И по прибытии мы столкнулись с Ниной, которая прилетела на яхте Августа. То есть, если верить Максу, яхта Августа за два часа проделала путь Танира – Земля – Эверест, причем с приличной стоянкой на Земле – пассажиры-то могут выгрузиться-загрузиться в момент, но вряд ли таможня и сервис войдут в положение и резко научатся шевелиться со сверхсветовой скоростью. Они даже думать с такой скоростью не умеют, куда уж им шевелиться.

Соответственно, яхту на Землю Август отправил раньше. А сам мог и на Танире остаться. Или же улететь на лайнере, но для нас это уже несущественно.

– Переговоры он с тобой когда вел насчет гастролей? – Макс не унимался.

– Да с месяц уже как. То есть был его представитель, а неделю назад с ним мой агент встречался.

– Черт, – Макс удивился, – что же он задумал? Потому что месяц назад… Ну да, месяц назад я приехал на Таниру, как раз было это убийство… То есть он тогда ни фига еще не знал, как повернутся события. Но вот что точно было – у меня уже был договор насчет этих лекций. То есть что я буду на Эвересте, уже точно было известно. Знаешь, – он прищурился, – у меня крамольная мысль, Дел. Тебе никогда не казалось, что он тебя ревнует? Потому что мы тогда помирились, и он тут же договорился о гастролях Нины, зная, что она девка непосредственная и при встрече кинется мне на шею, а ты…

– Откуда бы он мог это знать? – перебила я. – Вот что, – я достала еще по паре таблеток и выдала мужчинам. – Пейте. Сил моих больше нет глядеть на ваши пьяные рожи. И слушать пьяный бред я тоже не могу.

– Ну почему бред?! – возмутился Макс.

– Потому что я тут оказалась исключительно потому, что он же и выдал мне задание! Если это ревность, то я шанхайский император!

– Делла права, – заметил Йен и бросил в рот таблетки. – Тогда вывод один: его планы не имеют отношения к нашей текущей работе.

– Слушайте, а что за работа-то? – наконец сумела вмешаться Нина.

– Да так, фигня, – отмахнулся Макс. – Банду ловим. Дел, сколько уже трупов? Десяток есть?

«Ловим», ага. Типа это «мы» ловим. Макс и его верные помощники. Ну-ну.

– Мама… – охнула Нина.

У Макса пришло сообщение на чип. Он прочитал, ухмыльнулся и сказал удовлетворенно:

– Попал. Он. «Дорогой лорд Берг! Счастлив получить ваше письмо. К сожалению, я привез на Эверест демонстрационную партию и в случае заключения договора в ближайшие полгода буду занят исполнением его условий. Однако, представляя себе ваши обстоятельства, полагаю, что полугодовая отсрочка вас не отпугнет. Должен признаться, для меня большая честь выполнить ваш заказ, я полагаю себя лучшим в своей рыночной категории и отвечаю даже вашим высоким требованиям. Через полгода, если Господь будет милостив ко мне и я не скончаюсь от какой-либо нелепой причины, я буду счастлив обговорить с вами ваше предложение. Непременно свяжусь с вами. Кланяйтесь от меня Офелии, с уважением, искренне ваш Джейкоб Бирма».

Все молчали. И в этой тишине недоумевающая Нина спросила:

– И чего? Это что – диверсант вам такое написал? По-моему, торгаш как торгаш.

– Он самый, – сказала я. – Йен, он нарочно тебе показался. У него заказ на Эвересте, и он этак вежливо предупреждает, чтоб ему не переходили дорогу. И как бы его заказ – не тот, кого мы ищем. Черт, придется поторапливаться, а то он завалит нам свидетеля.

Нина ошарашенно хлопала глазами:

– И вы так запросто? Вот, взяли, написали… Макс, а ты-то что от него хотел?!

– Выманить, – сказал Макс. – Есть один человек, которому я от всей души желаю самой лютой смерти. Все знают, что он есть. Вполне достоверно звучит – я ищу наемника, чтобы грохнуть некую важную персону. Черт, мне сейчас надо, а не через полгода. Может, ему в лоб сказать, сколько заплачу? Тогда он все бросит и придет…

– Макс, – осторожно сказала я, – ты читать разучился? Тебя послали. Далеко и темным лесом.

– Ну спасибо, дорогая, за расшифровку, – обиделся Макс. – А то я сам не понял. Почему и сказал – может, ему сумму озвучить? Я могу о-очень вкусный гонорар заплатить. Ну и под этим предлогом договориться о встрече для обсуждения…

– Ты либо пей, либо думай, – посоветовала я. – Он с тобой при самом лучшем раскладе встречаться не будет вообще. С ума сошел? Чтоб себя выдать? Схема обычная: ты оставляешь наводку на клиента, сообщаешь номер анонимного счета и пароль. Когда работа сделана, ты читаешь об этом в новостях и активируешь счет. Все. Лицом к лицу вам встречаться нет нужды. Макс, ну, ей-богу, это ж азы.

– Слушайте, вы на полном серьезе такие вещи обсуждаете, – даже испугалась Нина.

– А о ком речь? – спросил Йен.

– Неважно, – отмахнулся Макс. – Я же не собирался в самом деле заказывать чью-то жизнь. Побойтесь бога, я благородный человек. Если надо, на поединок вызову и сам убью.

Я только глаза закатила.

– Макс, таблетки выпей. Тебя уже несет.

– Вот пристала, как репей… – Макс проглотил их, не жуя и не запивая. – Довольна?

– Довольна, – кротко сказала я.

– Ну ладно, я поняла, это такой следственный прием, – сказала Нина. – Не вышло. Давайте чего-нибудь другое придумаем. Могу помочь. У меня воображение богатое. Главное – нестандартное, я ж музыкант.

– Нина, ты прелесть, – я погладила ее по руке, – но проблема в том, что нам не нужно ловить Даймона.

– Нет, ну, конечно, хорошо бы… – протянул Йен, мечтательно поморщившись. – Но не возьмем.

– Ну щаз не возьмем, – заносчиво воскликнул Макс. – Не знаю, чему учили тебя, а мы-то с Деллой офицеры…

– Но вообще нам нужно найти и разговорить совершенно другого человека. Просто разговорить, никакой грубости. Одного из студентов, вроде бы прихожанина люциферянской секты, – не обращая никакого внимания на Макса, тянул Йен.

– Ну вы даете. То диверсанта выманиваете, то сатаниста.

– Сатанисты обижаются, когда их путают с люциферянами, – поправил Йен. – Я три часа бился с нашими сатанистами на Танире, дохлый номер. Мы, дескать, к ним отношения не имеем, мы правильные ребята, а они дураки. А я чую, что имеют… Ну ладно, здесь еще полиция есть. В которой я даже две недели отработал чуть меньше года назад.

– Отлично, – сказала я, – тогда ты пойдешь в полицию, а я – к люциферянам. Потом поменяемся всем, что нароем.

Йен моргнул два раза, медленно улыбнулся:

– Я так и знал, что вы придерживаете львиную долю сведений.