Судьбы и сердца (стихотворения) Асадов Эдуард

Сказка об одном собрании

Собранье в разгаре. Битком людей.

Кто хочет – вникай, обсуждай и впитывай!

Суть в том, что Фаустов Алексей

Сошелся внебрачно в тиши ночей

С гражданкою Маргаритовой.

Все правильно. Подано заявленье,

И значит, надо вопрос решить.

Устроить широкое обсужденье,

Принять соответственное решенье

И строго безнравственность заклеймить!

Вопросы бьют, как из крана вода:

– Была ль домработница Марта сводней?

Что было? Где было? Как и когда?

Только, пожалуйста, поподробней!

Фаустов, вспыхнув, бубнит, мычит…

А рядом, с каменно-жестким профилем,

Щиплет бородку и зло молчит

Друг его – Мефистофелев.

Сердитый возглас: – А почему

Мефистофелев всех сторонится?

Пусть встанет и скажет, а то и ему

Тоже кой-что припомнится!

Тот усмехнулся, отставил стул,

Брови слегка нахмурил,

Вышел к трибуне, плащом взмахнул

И огненный взгляд сощурил.

– Мой друг не безгрешен. Что есть, то есть.

И страсть ему обернулась бедою.

Но те, что так рьяно бранились здесь,

Так ли уж вправду чисты душою?

И прежде чем друга разить мечом,

Пусть каждый себя пощипать научится.

Ах, я клеветник? Хорошо. Начнем!

Давайте выясним, что получится?!

Пусть те, кто женам не изменяли,

И те, кто не знали в жизни своей

Ни ласк, ни объятий чужих мужей, —

Спокойно останутся в этом зале.

А все остальные, – он руки воздел, —

Немедля в ад крематория! —

Зал ахнул и тотчас же опустел…

Страшная вышла история.

1969

Весенний жребий

Нам по семнадцать. Апрельским днем,

Для форса дымя «Пальмирой»,

Мы на бульваре сидим впятером,

Болтаем о боксе, но втайне ждем

Наташку из третьей квартиры.

Мы знаем, осталось недолго ждать

Ее голосок веселый.

Она возвращается ровно в пять

Из музыкальной школы.

– Внимание! Тихо. Идет Наташка!

Трубы, играйте встречу! —

Мы дружно гудим и, подняв фуражки,

Рявкаем: – Добрый вечер!

Наташка морщится: – Просто смешно,

Не глотки, а фальшь несносная.

А я через час собираюсь в кино.

Если хотите, пойдем заодно,

Рыцарство безголосое.

– Нет, – мы ответили, – так не пойдет.

Пусть кто-то один проводит.

Конечно, рыцари дружный народ,

Но кучей в кино не ходят.

Подумай и выбери одного! —

Мы спорили, мы смеялись,

В то время как сами, невесть отчего,

Отчаянно волновались.

Наморщив носик и щуря глаз,

Наташка сказала: – Бросьте!

Не знаю, кого и выбрать из вас?

А впрочем, пусть жребий решит сейчас,

Чтоб вам не рычать от злости.

Блокнотик вынула голубой.

– Уймитесь, волнения страсти!

Сейчас занесу я своей рукой

Каждого в «Листик счастья».

Сложила листки – и в карман пальто.

– Вот так. И никто не слукавит.

Давайте же, рыцари. Смело! Кто

Решенье судьбы объявит?

Очкарик Мишка вздохнул тайком:

– Эх, пусть неудачник плачет! —

Вынул записку и с мрачным лицом

Двинул в ребра мне кулаком:

– Ладно! Твоя удача.

Звезды в небе уже давно

Синим горят пожаром,

А мы все идем, идем из кино

Гоголевским бульваром…

Наташка стройна и красива так,

Что вдоль по спине мурашки.

И вот совершил я отчаянный шаг —

Под руку взял Наташку!

Потом помолчал и вздохнул тяжело:

– Вечер хорош, как песня!

Сегодня, право, мне повезло,

А завтра вот – неизвестно…

Ребята потребуют все равно

«Рыцарской лотереи»,

И завтра, быть может, с тобой в кино

Пойдет… Ты смеешься? А мне не смешно —

Кто-то из них, злодеев!

– А ты погоди, не беги в кусты.

Вдруг снова счастливый случай?!

Вот я так уверена в том, что ты

Ужасно какой везучий!

Когда до подъезда дошли почти

Шепнула: – Ты все не веришь?

Вот тут остальные записки. Прочти.

Но только ни звука потом, учти! —

И тенью скользнула к двери.

Стоя с метелкой в тени ларька,

Суровая тетя Паша

Все с подозреньем из-под платка

Смотрела на странного чудака,

Что возле подъезда пляшет.

Нет, мой полуночно-счастливый смех

Старуха не одобряла.

А я был все радостней, как на грех,

Еще бы: на всех записках, на всех,

Имя мое стояло!

1969

1941 год. Будущий поэт после окончания 10-го класса

Через край

Она журила своих подруг

За то, что те в любви невнимательны:

– Раз любишь – то все позабудь вокруг!

И где бы ни был твой близкий друг,

Будь рядом с ним всюду и обязательно!

Сама же и вправду давным-давно

Она ходила за милым следом:

На стадионы, в театр, в кино,

Была с ним, когда он играл в домино,

Сидела в столовке за каждым обедом.

Стремясь все полней и полней любить,

Мчалась за ним на каток, на танцы

И даже выучилась курить,

Чтоб и в курилках не разлучаться.

И так – с утра до темна. Всегда,

Не пропустив ни одной минутки,

И только шептала ему иногда:

– Вот свадьбу сыграем и уж тогда

Рядышком будем всю жизнь все сутки!

И, раздувая любви накал,

Так в своем рвении преуспела,

Что раз он вдруг дико захохотал,

Прыгнул в окно и навек пропал!

Вот как она ему надоела…

1969

Микрофонные голоса

Улыбка, открытые плечи.

Сказочные ресницы.

Шумный эстрадный вечер,

На сцене поет певица.

Голос, раздвинув стены,

Рушится лавой снежной.

И хоть он ничуть не нежный,

Но мощный зато отменно.

И вдруг, нелепая штука

(Ну надо же так случиться!):

Рот открывает певица —

И… никакого звука!

В каком-то смешном молчанье —

Движения губ и рук.

Словно на телеэкране,