Медный всадник Лукаш Иван

Татьяна расправила юбку и обвела пальцем контуры роз. Потом, нагнувшись, поправила босоножки. Перед каждой остановкой у нее перехватывало дыхание. Выйдет он или нет? Только не здесь! Не здесь! И не здесь!

Неизвестно, где он выйдет, но только не здесь!

Незнакомец не выходил. И спокойно сидел, глядя в окно. Иногда он поворачивался, и Татьяна могла бы поклясться, что он смотрит на нее.

Автобус переехал Литейный мост через Неву и покатил дальше. Те несколько магазинов, которые видела Татьяна, либо осаждали толпы народа, либо просто были закрыты.

На улицах становилось все меньше пешеходов.

Еще одна остановка, еще одна…

Они ехали все дальше.

В короткий момент просветления Татьяна поняла, что давно пропустила свою остановку. Она даже не знала, где находится.

И что теперь?

Она не знала, но и выйти из автобуса не могла. Прежде всего потому, что ее попутчик не пытался пробраться к выходу, и потом, непонятно, куда она заехала. Если сойти сейчас, придется перейти улицу и подождать автобуса в другую сторону.

Так или иначе, на что она надеется? Увидеть, как он выйдет, а затем вернуться и провести день с Мариной?

При мысли об этом Татьяна нервно заерзала.

Вернуться, чтобы найти его.

Глупо. Глупо и смешно. Просто цирк. Теперь бы хоть дорогу домой найти!

Автобус понемногу пустел. Наконец не осталось никого, кроме Татьяны и военного.

Еще одна остановка. Автобус рванулся вперед. Татьяна совсем запуталась. Что же теперь делать? Он словно к месту прирос.

Она попыталась было сойти на следующей остановке, но вездесущая кондукторша не преминула вмешаться:

– Что ты тут потеряла, девочка? Здесь ни одного дома нет, только промышленные постройки. Или свидание назначила? В таком месте?

– Н-нет, – пролепетала она.

– Тогда жди. Следующая – конечная.

Татьяна, сгорая от стыда, шлепнулась на место.

Автобус подкатил к пыльной площадке.

– Конечная! – объявил водитель.

Татьяна снова окунулась в пыльную жару, очутившись в конце пустынной улицы. Повернуться она боялась. Как встретиться с ним глазами?

Она судорожно прижала руку к груди, пытаясь немного замедлить стук неугомонного сердца. И что теперь? Остается только сесть в автобус и отправиться в обратный путь.

Она медленно отошла от остановки.

И только после этого, набрав в легкие как можно больше воздуха, Татьяна наконец чуть повернула голову вправо. Он шел рядом, жизнерадостно ей улыбаясь. До чего же у него зубы белые. В России такие редкость.

Она невольно улыбнулась в ответ. Должно быть, на ее лице отразилось облегчение. Облегчение, тревога и беспокойство одновременно. И что-то еще.

– Ладно, сдаюсь! – ухмыльнулся военный. – Куда вы едете?

Что она могла ответить?

Он действительно говорит с акцентом. Очень правильно, но с акцентом. Она попыталась сообразить, что это за выговор такой и откуда он родом. Грузия? Или, может быть, Армения? Откуда-то с Черного моря. От него даже вроде бы пахнет соленой водой.

– Вы что-то спросили? – выдавила она.

Военный снова улыбнулся:

– Куда вы едете?

Глядя на него, Татьяна едва шею не свернула. Она такая маленькая, а он… верста коломенская! Даже на высоких каблуках она едва доходила ему до плеча. Кстати, не забыть спросить его и насчет роста. Где рождаются такие гиганты?

Они нелепо торчали посреди улицы. Сегодня на остановках почти никого не было: люди томились в километровых очередях. Одна она бьет баклуши, вместо того чтобы выполнять поручение отца.

– Кажется, я проехала остановку, – пробормотала Татьяна. – Придется возвращаться.

– Какую остановку? – вежливо осведомился он, все еще стоя на месте и не делая попытки приблизиться.

– Какую? – тупо повторила она.

Страшно подумать, во что превратилась ее прическа. Она никогда раньше не красилась, но сейчас отдала бы все за губную помаду. Ну хоть что-то, лишь бы не чувствовать себя глупой дурнушкой!

– Давайте перейдем улицу, – предложил военный; Татьяна молча пошла за ним. – Хотите сесть? – Он показал на скамейку рядом с остановкой. – Можно спокойно подождать следующего автобуса.

Они сели. Он придвинулся к ней слишком близко.

– Знаете, это ужасно странно, – начала Татьяна, старательно откашлявшись. – Моя двоюродная сестра Марина живет на Полюстровском… Я собиралась туда…

– Полюстровский? Но это в нескольких километрах отсюда. Остановок десять!

– Должно быть, задумалась и… – выдохнула Татьяна, краснея.

Он серьезно кивнул:

– Не волнуйтесь. Я доставлю вас до места назначения. Через несколько минут придет автобус.

Татьяна исподлобья взглянула на него:

– А… а куда ехали вы?

– Я? Я на службе. Патрулирую город.

Глаза его весело искрились.

Ну вот, так ей и надо. Он просто патрульный, а она добралась чуть ли не до Мурманска. Идиотка несчастная! Пристыженная, раскрасневшаяся, она неожиданно пошатнулась, поспешно опустила глаза и, кажется, на несколько секунд потеряла сознание.

– Если не считать мороженого, – едва ворочая языком, объяснила она, – я сегодня ничего не ела.

Солдат поспешно обнял ее за плечи и спокойно, но твердо произнес:

– Нет. Нет, не падайте в обморок. Сейчас все пройдет.

И она не упала.

Правда, голова кружилась и глаза застилал туман, но она все равно ощущала запах, мужской, приятный.

От него не пахло ни водкой, ни потом, как от большинства знакомых мужчин. И это не «Шипр» и не «Тройной одеколон», которым пользовались дед и отец после бритья. Тогда что? Его собственный запах?

– Простите, – слабо выговорила Татьяна, пытаясь встать; он ей помог. – Спасибо.

– Не за что. Легче?

– Все в порядке. Думаю, это от голода.

Он по-прежнему поддерживал ее. Широкая ладонь, размером с небольшую страну вроде Польши на карте, лежала на ее плече. Татьяна выпрямилась, и он убрал руку, оставив теплый островок на том месте, где была его кисть.

– А может, и от жары, – покачал головой военный. – Ничего, обойдется. А вот и наш автобус.

Автобус оказался тем же самым. При виде молодой пары кондукторша подняла брови, но ничего не сказала.

На этот раз они сели вместе. Татьяна – у окна. Молодой человек положил руку на спинку ее сиденья.

Смотреть на него вблизи оказалось практически невозможно. Как и укрыться от его взгляда. Но разве ей этого хотелось?

– Обычно я не падаю в обморок, – сказала она, старательно высматривая что-то за окном.

Ложь. Она падала без чувств по любому поводу. Стоило кому-то стукнуть стулом за спиной, и она валилась на пол без сознания. Школьные учителя раза два-три в месяц посылали домой записки, извещая об очередном обмороке.

Она набралась храбрости и взглянула на него. Тот широко улыбался.

– Как вас все-таки зовут?

– Татьяна, – ответила она, отмечая легкую тень щетины на его подбородке, плавную линию носа, черные брови, серый шрамик на лбу. Где он успел так загореть? Открытые в улыбке зубы казались неестественно белыми.

– Татьяна, – повторил он своим низким баритоном. – Таня? Танечка?

– Таня, – кивнула она, подавая руку.

Маленькая тонкая белая ладошка исчезла в его огромной, теплой, темной. Она подумала, что он наверняка ощущает стук ее сердца, который отдавался в ее пальцах, запястье, в каждой жилке.

– Александр, – представился он, не выпуская ее руки. – Какое красивое русское имя. Татьяна!

– И Александр тоже, – проговорила она, опуская глаза, неохотно отнимая руку и поворачиваясь к грязному окну. Интересно, часто ли его моют?

Все, что угодно, лишь бы не думать. Лишь бы не воображать, что он вот-вот попросит ее не уходить, повернет лицом к себе и…

– Хотите, расскажу анекдот? – неожиданно для себя выпалила она.

– Очень.

– Солдата ведут на казнь. «До чего же гнусная погода», – говорит он конвойным. «Кто бы жаловался, – отвечают они. – Это нам еще придется идти обратно под дождем».

Александр немедленно и громко рассмеялся, не сводя веселых глаз с Татьяны, и та ощутила, как внутри у нее что-то потихоньку тает.

– Ужасно смешно, – похвалил он.

– Спасибо. – Она улыбнулась и быстро сказала: – Я знаю еще один. «Генерал, что вы думаете о предстоящем сражении?»

– Этот я тоже знаю, – подхватил Александр. – «Видит Бог, оно будет проиграно».

– «В таком случае почему мы все это затеваем?» – продолжала Татьяна.

– «Чтобы выяснить, кто проиграет», – докончил Александр.

Оба улыбнулись и отвели глаза.

– У тебя лямки развязались, – неожиданно заметил он.

– Что?

– Лямки на спине. Повернись немного. Сейчас завяжу.

Она послушно повернулась к нему спиной и почувствовала прикосновение его пальцев, дергавших за атласные ленты.

– Так не туго?

– Нет, – выдавила она.

До нее только сейчас дошло, что он наверняка заглянул внутрь и увидел ее голую спину до самых трусиков. Татьяна смутилась так, что едва не обхватила себя руками. Александр смущенно хмыкнул:

– Значит, ты едешь до Полюстровского? Повидаться с двоюродной сестрой? Тебе скоро сходить. Или проводить тебя домой?

– Полюстровский? – повторила Татьяна, словно впервые слыша это слово. Она даже не сразу сообразила, в чем дело. А сообразив, схватилась за голову. – Ой нет, ты не поверишь, я не могу идти домой! Страшно представить, что со мной сделают!

– Но почему? – удивился Александр. – Может, я помогу?

Откуда у нее такая уверенность, что он в самом деле готов ей помочь? И почему вдруг на сердце стало так легко и она больше не боится отца?

Объяснив происхождение денег у нее в кармане и поведав обо всех своих неудачах, Татьяна вздохнула:

– Не понимаю, с чего вдруг отцу вздумалось послать меня за продуктами? Я самая большая растяпа в нашей семье.

– Не стоит так себя корить, – покачал головой Александр. – Кроме того, у меня есть идея.

– Правда?

– Сейчас отведу тебя в военторг, где ты сумеешь купить все необходимое.

– Но ты ведь не офицер, – возразила она.

– Почему же?

– Что, правда офицер?

– Разумеется. Александр Белов, старший лейтенант. Звучит?

– Еще как, только я все равно не верю.

Александр рассмеялся. Но если он действительно лейтенант, значит намного старше Татьяны, а этого ей не хотелось.

– А за что ты получил медаль?

– За воинскую доблесть, – скромно ответил он.

Татьяна тихо ахнула и с восхищением уставилась на него:

– Расскажешь, как все было?

– Да ничего особенного и не было. Где ты живешь, Таня?

– Недалеко от Таврического сада: угол Греческого проспекта и Пятой Советской. Знаешь, где это?

Александр кивнул:

– Я патрулирую весь город. Ты живешь с родителями?

– Конечно. С родителями, дедом, бабкой, сестрой и братом-близнецом.

– Все в одной комнате? – без особого интереса спросил Александр.

– Нет, у нас две комнаты! – радостно объявила Татьяна. – А мои дед и бабушка стоят в очереди еще на одну комнату, если она, конечно, освободится.

– И долго стоят?

– С двадцать четвертого года, – серьезно сообщила Татьяна, и оба засмеялись.

Они провели в автобусе целую вечность и еще одну секунду.

– Вот бы посмотреть на твоего брата. Никогда еще не видел близнецов. Вы дружите?

– В общем, да, но Паша иногда просто невыносим. Думает, раз он мальчик, ему все позволено.

– А ты так не считаешь?

– Ни в коем случае! – торжественно отчеканила Татьяна. – А у тебя есть братья и сестры?

– Нет. Я был единственным ребенком.

Александр растерянно моргнул, но тут же сменил тему:

– Мы сделали полный круг, верно? К счастью, военторг не так уж далеко. Пойдем пешком или подождем двадцать второго?

Татьяна молчала.

Он сказал «был»? Был единственным ребенком.

– Пешком, – медленно протянула она, задумчиво глядя на него и не двигаясь. Почему у него такое лицо? Словно застывший цемент. Словно он плотно сцепил зубы. До хруста. – Ты откуда родом? – осторожно поинтересовалась она. – У тебя… легкий акцент.

– Разве? – отозвался он, глядя на ее ноги. – Уверена, что сможешь ковылять на таких ходулях?

– Ничего страшного, – отмахнулась она.

Значит, он не хочет отвечать?

Бретелька сарафана сползла с плеча. Александр вдруг протянул руку и небрежно, кончиком указательного пальца вернул бретельку на место. Татьяна залилась краской. Еще одно ненавистное свойство: вечно она краснеет по любому пустяку.

Александр пристально смотрел на нее. Теперь на его лице было нечто вроде… восторга?

– Таня…

– Пойдем, – нетерпеливо перебила она, почти задыхаясь от нахлынувших чувств, понять которые она не могла и не пыталась.

Босоножки ужасно натирали ноги, но ей не хотелось, чтобы он об этом знал.

– Значит, магазин недалеко?

– Нет. Только нужно сначала зайти в казарму. Я должен отметиться. И еще придется завязать тебе глаза, чтобы не узнала дороги. Военная тайна!

Татьяна не смела взглянуть на него, чтобы проверить, шутит ли он.

– Итак, – начала она, стараясь говорить как можно беспечнее, – мы столько времени провели вместе и ни разу не заговорили о войне. Как ты думаешь, что будет?

Почему он так развеселился? Что смешного она сказала?

– Тебе так хочется обсуждать войну?

– Конечно, – произнесла она. – Нас всех это касается, верно?

В его взгляде по-прежнему светилось восхищение.

– Война есть война, – коротко бросил он. – Она была неизбежной. Мы ждали ее и готовились. Нам сюда.

Они направились мимо Михайловского замка, перешли короткий мост через Фонтанку, там, где от нее отделяется Мойка. Татьяна любила этот слегка изогнутый гранитный мостик. Иногда она взбиралась на низкий парапет и шагала взад-вперед. Но разумеется, не сегодня. Сегодня ей не до ребячеств.

Миновали угол Летнего сада и вышли на Марсово поле.

– Всегда есть два выхода: сдаться или бороться до конца. До последней капли крови. За Родину, – неожиданно объяснил Александр и показал вперед. – Смотри, казармы там, по другую сторону поля.

– До последней капли крови? – взволнованно повторила Татьяна, замедлив шаг. Ох как ей хотелось сбросить проклятые босоножки! – А ты пойдешь на фронт?

– Если пошлют, – кивнул Александр, останавливаясь. – Таня, почему ты не скинешь туфли? Босиком удобнее.

– Мне и так хорошо, – сказала она.

Откуда он знает, что она едва идет? Неужели это так заметно?

– Ну же, – настаивал он, – самой ведь легче будет.

Он прав. Татьяна с облегченным вздохом нагнулась и расстегнула босоножки.

– И вправду легче, – кивнула она, выпрямляясь.

Александр покачал головой:

– Какая ты крохотная!

– И вовсе нет! – обиделась она. – Это ты слишком высокий.

Ну вот, опять она красная как свекла!

– Сколько тебе лет, Таня?

– Больше, чем ты думаешь! – отрезала она, стараясь казаться взрослой и многоопытной.

Теплый ветер бросал волосы ей в лицо. Держа в одной руке босоножки, она попыталась пригладить другой непослушные пряди. Жаль, что резинка порвалась!

Александр молча откинул волосы с ее лба. Его взгляд скользнул с ее глаз на губы и замер.

Неужели у нее рот измазан мороженым? Наверняка так и есть. Какой стыд!

Она облизала губы, уделив особенное внимание уголкам.

– Что? У меня мороженое…

– Так сколько же? – настаивал он. – Скажи.

– Скоро будет семнадцать, – призналась она.

– Когда?

– Завтра.

– Значит, тебе еще семнадцати нет, – вздохнул Александр.

– Говорю же, завтра! – негодующе повторила она.

– Ну да, очень взрослая.

Его глаза снова блестели.

– А тебе?

– Двадцать два.

– Да-а-а? – разочарованно протянула она.

– Что, очень старый? – хмыкнул Александр, не скрывая улыбки.

– Древний старикашка, – в тон ему ответила Татьяна, тоже улыбнувшись.

Они медленно пошли по Марсову полю. Татьяна весело размахивала босоножками.

Оказавшись на тротуаре, она вновь обулась. Они перешли улицу и оказались перед непримечательным на вид четырехэтажным зданием, выкрашенным коричневой краской.

– Это Павловские казармы, – пояснил Александр, – где я квартирую.

– Знаменитые Павловские казармы? – Татьяна скептически оглядела здание. – Не может быть!

– А что ты ожидала? Роскошный дворец?

– Можно войти?

– Подожди у ворот, хорошо? Я только доложу о прибытии и сдам винтовку.

– Подожду, – кивнула она.

Пройдя через арку, они остановились у массивных железных ворот. Молодой часовой отдал Александру честь:

– Проходите, товарищ старший лейтенант. Это с вами?

– Нет, она подождет здесь, сержант. Татьяна, это сержант Петренко.

Сержант украдкой поглядывал на Татьяну, но та не обращала на него внимания. Она следила, как Александр идет по двору. Отдает честь высокому офицеру, что-то говорит группе курящих солдат, смеется… Он ничем не отличался от других, разве что был выше ростом, широкоплечий, белозубый, темноволосый и шагал шире остальных. Ничем, если не считать, что он словно лучился светом.

Петренко спросил, не хочет ли она сесть.

Татьяна покачала головой. Александр велел ей ждать здесь, и она с места не сойдет. Правда, ноги ужасно устали, но ничего не поделаешь.

Она продолжала стоять, глядя на железные ворота и чувствуя, что плывет на облаке судьбы навстречу чему-то неправдоподобно прекрасному, невероятному. Ею овладевало желание…

Желание жить.