Темная Башня Кинг Стивен
– Нет, сладенький, тебе нужно чуть продвинуться вперед. А так ты поднимешь осколки стекла.
– Прошу меня извинить, мадам, но я слеп. Как я понимаю, именно вы меня и ослепили.
Ну вот, приехали.
– Послушай меня, – она надеялась, что раздражение в голосе скроет страх, – я точно не смогу найти тебе новые глаза, если ты меня не поднимешь. Так что шевелись, делай, что тебе говорят. Время уходит.
Найджел шагнул вперед, кроша металлом стекло, на звук ее голоса. Сюзанна с трудом подавила желание отпрянуть, но, как только помощник по дому нащупал ее, руки его стали очень нежными. И поднял он Сюзанну очень осторожно.
– А теперь отнеси меня к двери.
– Мадам, вы уж меня извините, но в Шестнадцатом много дверей. И еще больше под замком.
Сюзанна и не пыталась скрыть любопытство.
– Как много?
Короткая пауза.
– Я бы сказал, что на текущий момент функционируют пятьсот девяносто пять дверей.
Сюзанна тут же прикинула, что пять, девять и пять в сумме дают девятнадцать. В сумме дают чеззет.
– Тебя не затруднит отнести меня к той двери, через которую я прошла до того, как началась стрельба? – Сюзанна указала на дверь в дальнем конце лазарета.
– Нет, мадам, меня не затруднит, но, к сожалению, должен сообщить вам, что толку от этого не будет. – Найджел говорил все тем же сочным голосом. – Эта дверь, НЬЮ-ЙОРК-7/ФЕДИК, односторонняя. – Пауза, в стальном куполе щелкали реле. – Кроме того, она сгорела при последнем использовании. Она, как вы могли бы сказать, ступила в пустошь на конце тропы.
– Потрясающе! – воскликнула Сюзанна, но поняла, что новости Найджела не так уж ее и удивили. Она помнила гудение, которое услышала, когда Сейр грубо втолкнул ее в дверь, помнила, как подумала, пусть ее занимало и другое, о том, что эта техника умирает. Вот она и умерла. – Просто потрясающе!
– Я чувствую, вы расстроились, мадам.
– Ты чертовски прав, я расстроилась! Мало того, что эта гребаная дверь открывалась только в одну сторону! Так теперь и вообще сломалась.
– Сломалась, – согласился Найджел, – но это поправимо.
– Поправимо? Это ты про что?
– Про дверь НЬЮ-ЙОРК-9/ФЕДИК, – ответил Найджел. – В свое время существовал тридцать один односторонний канал Нью-Йорк-Федик, но, насколько мне известно, сейчас остался только один, № 9. И все команды, обеспечивающие перемещение по каналу НЬЮ-ЙОРК-7/ФЕДИК теперь автоматически переключились на канал НЬЮ-ЙОРК-9/ФЕДИК.
Чеззет, – подумала она… взмолилась, чтобы так оно и было. – Думаю, он говорит о чеззет. Господи, надеюсь, что говорит.
– Ты про пароли и все такое, Найджел?
– Да, конечно, мадам.
– Отнеси меня к двери номер девять.
– Как вам будет угодно.
Найджел быстро двинулся по проходу между сотнями кроватей. Туго натянутые белые простыни отражали яркий свет висящих под самым потолком ламп. Воображение Сюзанны мгновенно населило этот огромный лазарет кричащими, перепуганными детьми, только что прибывшими из Кальи Брин Стерджис, возможно, и из соседних городков. Она видела не одну крысоголовую медсестру – сотни, и все они спешили надеть шлемы на головы похищенных детей, чтобы начать процесс… чего? Короче, процесс, который губил их, высасывал из них разум, разрушал гормональный баланс, превращал в рунтов. Сюзанна предположила, что поначалу их успокаивал приятный голос, который начинал звучать в голове каждого, голос, приглашающий в удивительный мир «Северного центра позитроники» и «Сомбра гроуп». Они переставали плакать, их глаза загорались надеждой. Возможно, они даже начинали думать, что медсестры в белых халатах не такие уж и плохие, несмотря на их волосатые страшные морды и желтые клыки. Такие же хорошие, как этот приятный женский голос.
А потом начиналось жужжание, быстро набирающее силу, перемещающееся в центр головы, и лазарет вновь наполнялся испуганными криками…
– Мадам? Вы в порядке?
– Да. А почему ты спрашиваешь, Найджел?
– Как мне показалось, вы задрожали всем телом.
– Не важно. Неси меня к двери в Нью-Йорк, той, что еще работает.
Как только они покинули лазарет, Найджел быстрым шагом понес ее по одному коридору, потом по другому. Они подошли к эскалаторам, которые, судя по их виду, остановились многие сотни лет назад. Когда спускались по одному из них, стальной шар на ножках сверкнул Найджелу янтарными глазами и крикнул:
– Перепрыгивай! Перепрыгивай!
Найджел ответил:
– Перепрыгиваю, перепрыгиваю! – а потом добавил, уже Сюзанне, доверительным тоном, каким сплетники любят обсуждать неудачников: – Это Бригадир механиков, и он застрял там более восьмисот лет назад. Полагаю, заклинило панелями эскалатора. Бедняга! Но все еще старается предостеречь других.
Дважды Найджел спросил ее, верит ли она, что его глаза можно заменить. Первый раз Сюзанна ответила, что не знает. Второй, что сожалеет о случившемся, и поинтересовалась его мнением на этот счет.
– Я думаю, дни моей службы подходят к концу, – ответил он, а потом добавил еще пару слов, от которых по ее рукам побежали мурашки: – О, Дискордия!
Братья Дьем мертвы, – подумала она, вспоминая что-то (Грезу? Видение? Открывшийся ей образ ее Башни?), происходившее с ней, когда она делила тело с Миа? Или была в Оксфорде, штат Миссисипи? – Папа Док Дювалье мертв. Криста Маколифф[27] мертва, Стивен Кинг мертв, популярный писатель погиб во время послеполуденной прогулки. О, Дискордия, о, потерянная!
Но кто такой Стивен Кинг? Кто такая Криста Маколифф?
Они прошли мимо «низшего» мужчины, который присутствовал при родах Миа. Он лежал на пыльном полу коридора, свернувшись, как человеческая креветка, с пистолетом в руке и дыркой от пули во лбу. Сюзанна подумала, что он покончил с собой. И она понимала, почему он так поступил. Потому что события вышли из-под контроля Сейра и его прихвостней, не так ли? И если монстру, рожденному Миа, не удастся добраться до своих, Большой Алый Папа сильно осерчает. Возможно, осерчает даже в том случае, если Мордред найдет-таки дорогу к дому.
Его второй отец. Ибо это мир близнецов и зеркальных отражений, и теперь Сюзанна понимала в том, что видела, гораздо больше, чем прежде, гораздо больше, чем ей хотелось понимать. Мордред тоже был близнецом, Джекилом и Хайдом в одном флаконе, и он – или оно – имел двух отцов, лица которых ему приходилось помнить.
Они прошли мимо других трупов. По разумению Сюзанны, исключительно самоубийц. Она спросила Найджела, может ли он это определить, по запаху, по чему-либо еще, но получила отрицательный ответ.
– Сколько их тут еще, как по-твоему? – спросила она. Кровь бурлила уже не столь сильно, вот Сюзанна и начала нервничать.
– Не много, мадам. Как я понимаю, в большинстве своем они покинули это место. Скорее всего перебрались в Дерву.
– Дерва – это что? И где?
Найджел ответил, что, к великому его сожалению, это секретная информация, и он может поделиться ею, лишь услышав соответствующий пароль. Сюзанна тут же сказала:
– Чеззет, – но, увы.
Не дали результата ни девятнадцать, ни девяносто девять. Она решила, что придется удовлетвориться малым: большинство обитателей этого «Догана» перебрались куда-то еще.
Найджел повернул налево, в новый коридор, с дверями по обе стороны. Она задержала его, чтобы заглянуть за одну из дверей, но не увидела там ничего особенного. Обычное служебное помещение, давно не используемое, если судить по толстому слою пыли. Заинтересовал ее разве что постер с танцующими что-то быстрое подростками. Под ними она прочитала надпись большими синими буквами:
Сюзанна практически не сомневалась, что исполнитель на сцене – Ричард Пенниман[29]. Клубные завсегдатаи вроде нее относились с легким презрением ко всем, кто темпом превосходил Фила Окса[30], но Сюзи тем не менее питала слабость к Литтл Ричарду; «милая крошка, мисс Молли, вам, конечно, нравится трахаться в поле». Она полагала, что Литтл Ричард очень уж был по душе Детте.
Может, в стародавние времена эти люди использовали двери, чтобы отправляться в отпуск в разные где и когда? Использовали силу Лучей, чтобы превратить некоторые уровни Башни в туристические достопримечательности?
Сюзанна спросила Найджела, тот ответил, что насчет этого он точно ничего не знает. По голосу чувствовалось, что Найджел по-прежнему грустит из-за потери глаз.
Наконец они пришли в большую ротонду, где каждое слово отдавалось эхом. По периметру тянулись двери. Пол устилали черно-белые мраморные плиты, уложенные в шахматном порядке. Сюзанна помнила этот пол из тревожных снов, в которых Миа кормила своего малого. Над головой, высоко-высоко, на синем куполе, по которому змеилось множество трещин, мерцали электрические лампочки-звезды. Ротонда напомнила Сюзанне Колыбель Луда, а еще больше Гранд-сентрал-стейшн[31]. Где-то в этих стенах шумно работали кондиционеры или вентиляторы. Воздух пах чем-то очень знакомым, и вскоре Сюзанне удалось идентифицировать запах: «Комет клинзер». Производитель этих чистящих средств спонсировал передачу «Правильная цена», которую она иногда смотрела по телевизору, если оставалась утром дома. «Я – Дон Прадо, а теперь давайте поприветствуем нашего ведущего, мистера Билла Каллена». На мгновение голова у Сюзанны пошла кругом, она закрыла глаза.
Билл Каллен мертв. Дон Прадо мертв. Мартин Лютер Кинг мертв, застрелен в Мемфисе. Правь, Дискордия.
Боже, эти голоса, ну почему они не замолкают?
Она открыла глаза и увидела двери с табличками: ШАНХАЙ/ФЕДИК, БОМБЕЙ/ФЕДИК, ДАЛЛАС (НОЯБРЬ 1963)/ФЕДИК. Другие маркировались рунами, которые ей ничего не говорили. Наконец, Найджел остановился у двери, надпись на которой она прочитала без труда:
Все это Сюзанна видела и на другой стороне двери, но под надписью ВХОД ПО РЕЧЕВОМУ ПАРОЛЮ зловеще мигала красным еще одна:
– Что мне теперь делать, мадам? – как всегда, вежливо осведомился Найджел.
– Опусти меня на пол, сладенький.
Она не успела даже подумать о том, чтобы будет делать, если Найджел не послушается, но он исполнил приказ без малейшего колебания. На руках и коленях Сюзанна добралась до двери, уперлась в нее ладонями. На ощупь чувствовалось, что это не дерево и не металл. Ей показалось, что она слышит слабое гудение. Она подумала о том, чтобы произнести «Чеззет», ее вариант «Сезам, откройся» Али-Бабы, но решила не сотрясать воздух. На двери не было даже ручки. Односторонняя – значит, односторонняя, решила она. Без дураков.
(ДЖЕЙК!)
Она послала сигнал, вложившись в него без остатка.
Никакого ответа. Даже слабенького
(уимове)
бессмысленного слова. Она еще подождала, потом развернулась и села, привалившись спиной к двери. Положила запасные обоймы между раздвинутых колен, подняла правую руку с вальтером ППК. Хорошее оружие, решила Сюзанна, если ты сидишь спиной к запертой двери; ей нравилась тяжесть пистолета, придавала уверенности в собственных силах. Когда-то давно она и другие практиковали метод выражения протеста, именуемый непротивлением. Лежать на полу столовой, прикрывая чувствительный к ударам живот и еще более чувствительные половые органы. Не реагировать на тех, кто бьет тебя, оскорбляет, проклинает твоих родителей. Петь в кандалах, как море[32]. И что сказали бы ее прежние друзья, увидев, какая она стала теперь?
– Знаете, что я думаю по этому поводу? – воскликнула Сюзанна. – Мне на это наплевать. Потому что непротивление тоже мертво.
– Мадам?
– Не обращай внимания, Найджел.
– Мадам, позвольте спросить…
– Что я делаю?
– Именно так, мадам.
– Жду друга, Чамли. Просто жду друга.
Она подумала, что DNK 45932 сейчас напомнит ей: его зовут Найджел. Но робот спросил, как долго она собирается ждать. Пока не замерзнет ад, проинформировала его Сюзанна. Последовала долгая пауза, которую в конце концов прервал Найджел:
– Тогда я могу идти, мадам?
– А как ты что-то увидишь?
– Я переключился на инфракрасный диапазон. Хуже, конечно, чем трехмерное макровидение, но я смогу добраться до ремонтных мастерских.
– А в ремонтных мастерских есть кому починить тебя? – без особого любопытства, как бы между прочим, спросила Сюзанна. Нажала на кнопку фиксатора обоймы в рукоятке вальтера, потом вернула обойму на место, получив удовольствие от металлического звука, который издавала обойма, скользя по хорошо смазанным направляющим.
– С уверенностью сказать не могу, мадам, – ответил Найджел, – хотя вероятность, что там есть кому меня починить, крайне невелика, менее одного процента. Если никто не придет, я, как и вы, подожду.
Сюзанна кивнула, внезапно почувствовав навалившуюся усталость, уверенность в том, что великий поход для нее закончится именно здесь, она так и останется сидеть, привалившись спиной к двери. Но ты не сдалась, не так ли? Сдаваться – это для слабаков, не для стрелков.
– Счастливого тебе пути, Найджел… спасибо, что донес. Долгих дней и приятных ночей. Надеюсь, тебе вставят новые глаза. Извини, что расстреляла эти, но я немного нервничала и не знала, на чьей ты стороне.
– И вам наилучшие пожелания, мадам.
Сюзанна кивнула. Найджел ушел, и она осталась одна, у двери в Нью-Йорк. Дожидаясь Джейка. Прислушиваясь к Джейку.
Но слышала только скрипящий, умирающий машинный гул, доносящийся из стен.
Глава 5
В джунглях, громадных джунглях
Только угроза, что «низшие люди» вместе с вампирами могут убить Ыша, и заставила Джейка забыть о желании умереть рядом с отцом Каллагэном. Более он не колебался с решением. Закричал
(ЫШ, КО МНЕ!)
во всю мощь ментальных сил, и Ыш последовал за ним, не отставая ни на шаг. Джейк пробежал мимо «низших людей», зачарованных черепашкой, прямиком направился к двери с надписью «Только для сотрудников». Из оранжево-красного полумрака обеденного зала они попали в ослепительно белый свет, резкий пряный запах готовки, горячий и влажный пар, который ударил в лицо мальчику,
(джунгли)
возможно, предвосхищая то, что ждало его впереди
(громадные джунгли),
возможно, нет. Когда глаза Джейка приспособились к резкой смене освещенности (зрачки сузились, превратившись в булавочные головки), он понял, что находится на кухне «Дикси-Пиг». И не в первый раз. Однажды, незадолго до появления Волков в Калье Брин Стерджис, Джейк последовал за Сюзанной (только тогда она была Миа) в сон, в котором она забрела в огромную и пустынную кухню в поисках еды. Эту самую кухню, только сейчас жизнь в ней била ключом. Большая свинья, шипя капающим жиром, вращалась на железном вертеле над открытым огнем. Языки пламени проскакивали сквозь металлическую решетку всякий раз, когда в огонь попадала капля жира. С обеих сторон жаровни стояли гигантские плиты с медными колпаками вытяжки, на которых что-то кипело в кастрюлях высотой чуть ли не в рост Джейка. Содержимое одной помешивало существо с серой кожей, такое отвратительное, что глаза Джейка просто отказывались на него смотреть. Серый, с толстенными губами рот окаймляли два бивня. Дряблые щеки со свисающими мешками покрывали мерзкие бородавки. А белый, в пятнах, поварской наряд и такой же колпак шеф-повара на голове только усиливали ужас, который вызывала эта тварь, словно покрытая белым лаком. За чудовищем, практически скрытые паром, два других существа, тоже в белом, бок о бок мыли посуду в двойной раковине. Джейк заметил, что у обоих на шее повязаны платки. Один, похоже, был человеком – юношей лет семнадцати, второй более всего напоминал здоровенного двуногого кота.
– Вай, вай, дрянные мальчишки. Тре канниц эн фонс! – кричал украшенный бивнями шеф-повар на молодых посудомойщиков, распекая их за нерадивость.
Джейка он еще не заметил. В отличие от одного из посудомойщиков, кота. Тот прижал уши к голове, зашипел. Не раздумывая, Джейк бросил орису, которую держал в правой руке. Она пересекла заполненную паром кухню и легко, как раскаленный нож – масло, разрубила шею кота-посудомойщика. Отделившаяся от туловища голова с еще сверкающими зелеными глазами плюхнулась в заполненную водой раковину, подняв фонтан брызг.
– Сан фай, кан дит лос! – вскричал шеф-повар. То ли не увидел, что произошло, то ли не мог осознать увиденного. Посмотрел на Джейка. Из-под покатого, в толстых складках лба на мальчика глянули два затуманенных серо-синих глаза, прямо-таки человеческих. Теперь, когда шеф-повар повернулся к Джейку лицом, мальчик понял, что перед ним невесть откуда взявшийся разумный кабан-бородавочник. И судя по всему, жарил он свою ближайшую родственницу. С другой стороны, в «Дикси-Пиг» такое, похоже, считалось обычным делом.
– Как фой мальчишка ан-тет кан фа! Ши-со ран! Вай! – Вот это уже адресовалось Джейку. А потом, чтобы довести идиотизм ситуации до предела, бородавочник вдруг заговорил на понятном Джейку языке. – А если ты не хочешь мыть посуду, нечего даже и начинать!
Второй посудомойщик, человек, что-то выкрикнул, похоже, предупреждая шеф-повара об опасности, но тот не обратил внимания на его слова. Шеф-повар, видать, верил, что Джейк, убив одного из его помощников, теперь просто обязан занять место мертвого кота.
Джейк бросил вторую тарелку, и она рассекла шею бородавочника, оборвав его монолог. Не меньше галлона крови выплеснулось на плиту справа от чудовища. Кровь зашипела, на кухне завоняло горелым. Голова бородавочника откинулась влево, потом назад, но не отлетела. Существо, ростом никак не меньше семи футов, сделало два неуверенных шага к жаровне и обхватило руками вращающуюся на вертеле свинью. Голова Бородавочника улеглась на плечо, один глаз смотрел сквозь пар на флуоресцентные лампы под потолком. Жар припечатал ладони шеф-повара к свинье, и они начали таять. А потом чудовище рухнуло на железную решетку, и одежда тут же вспыхнула.
Джейк вовремя развернулся, чтобы увидеть второго посудомойщика, приближающегося к нему с мясницким ножом в одной руке и топориком в другой. Джейк выхватил из плетеной сумки еще одну орису, но не бросил ее, хотя голос в голове твердил: бросай, бросай, бросай, отстриги мерзавцу голову вместе с волосами. Сделать «глубокую стрижку», так, он однажды это слышал, называла это действо Маргарет Эйзенхарт. Другие женщины, тренирующиеся вместе с ней в метании тарелок, услышав ее слова, еще громко рассмеялись. И тем не менее Джейк сдержал руку, пусть ему и хотелось бросить тарелку.
Он видел перед собой юношу, кожа которого в ярком свете отливала желто-серым. На изможденном лице – чувствовалось, что кормят юношу плохо, – читался страх. Джейк предупреждающе замахнулся тарелкой, и юноша остановился. Только смотрел он не на рису, а на Ыша, который расположился между ног мальчика. Шерсть ушастика-путаника встала дыбом, отчего размеры его увеличились вдвое. Ярко блестели оскаленные зубы.
– Ты… – начал Джейк, и тут дверь в ресторан распахнулась. В кухню ворвался один из «низших людей». Джейк без промедления бросил тарелку. Она просвистела по заполненному паром воздуху и срезала голову незваному гостю аккурат над адамовым яблоком. Тело без головы шагнуло вправо, потом влево, словно комик, срывающий аплодисменты зрителей, изображая пьяного, потом рухнуло.
Через мгновение Джейк держал тарелки уже в обеих руках. Вновь скрестил руки на груди – эту позицию сэй Эйзенхарт называла «на изготовку». Посмотрел на посудомойщика, который по-прежнему стоял с ножом в одной руке и топориком в другой. «Однако угрозы в нем нет», – подумал Джейк. Он предпринял вторую попытку и на этот раз задал вопрос полностью:
– Ты говоришь на моем языке?
– Да, – ответил юноша. Отбросил топорик, поднял руку и свел большой, покрасневший от горячей воды палец и мизинец на расстояние в четверть дюйма. – Чуть-чуть. Выучил, после того, как попасть сюда. – Он разжал вторую руку, и мясницкий нож присоединился к топорику на полу кухни.
– Ты родом из Срединного мира? – спросил Джейк. – Оттуда, так?
Джейку посудомойщик не показался шибко сообразительным («В телевикторине ему не победить», – без сомнения, хмыкнул бы на его счет Элмер Чеймберз), но при этом ему хватало ума, чтобы тосковать по дому. Несмотря на ужас, охвативший юношу, Джейк увидел, как сверкнули его глаза.
– Да. Из Лудвега я.
– То есть ты жил где-то рядом с Лудом?
– К северу от него, если тебе будет угодно или если нет, – ответил посудомойщик. – Ты убьешь меня, мальчик? Я не хочу умирать, пусть и жизнь моя печальная.
– Я тебя не убью, если ты скажешь мне правду. Через кухню проходила женщина?
Посудомойщик ответил после короткой паузы.
– Ага. Сейр и его команда тащили ее. Безногую, голова болталась… – Он продемонстрировал, как болталась голова Сюзанны, еще более напоминая деревенского идиота. Джейк вдруг вспомнил Шими. Роланд упоминал о нем, рассказывая о Меджисе.
– Но не мертвую.
– Нет, я слышал ее дыхание, да.
Джейк искоса глянул на дверь. Никто через нее не рвался. Пока. Ему, конечно, надо идти, но…
– Как тебя зовут?
– Джохабим, это я, сын Хоссы.
– Тогда слушай, Джохабим. За этой кухней большой мир, называется он Нью-Йорк, и такие юноши, как ты, там свободны. Я советую тебе сбежать отсюда, пока есть такая возможность.
– Они поймают меня и изрежут на куски.
– Нет, ты просто не понимаешь, какой он огромный, Нью-Йорк. Как Луд, когда Луд…
Он посмотрел в тупое лицо Джохабима и подумал: Нет, кто не понимает, так это я. И если и дальше болтаться здесь, уговаривая его бежать, я, безусловно, получу то, что…
Дверь в ресторан вновь распахнулась. На этот раз двое «низших людей» попытались ворваться на кухню. Понятное дело, они застряли в дверном проеме, плечом к плечу. Джейк бросил две тарелки и наблюдал, как они рассекают заполненный паром воздух. Головы пришельцев отделились от шей в тот самый момент, когда им удалось миновать дверной проем. Их отбросило назад, и дверь снова захлопнулась. В школе Пайпера Джейк узнал о битве при Фермопилах, в которой отряд греков долго сдерживал армию персов, численностью превосходившую его в десятки, а то и сотни раз. Греки сражались с персами в узком горном проходе. Для Джейка таким проходом являлась дверь на кухню. Пока они пытались ворваться сюда по одному или вдвоем, если только не могли обойти его с тыла, он мог их сдержать.
Во всяком случае, до того момента, как в плетеной сумке закончатся орисы.
– Оружие? – спросил он Джохабима. – Есть тут где-нибудь оружие?
Джохабим покачал головой, но, учитывая раздражающую тупость паренька, это покачивание могло означать как: «На кухне оружия нет», так и: «Я тебя не разумею».
– Ладно, я пошел, – сказал Джейк. – И если ты не смоешься отсюда, пока у тебя есть шанс, Джохабим, ты покажешь себя круглым дураком. Я понимаю, умом тебя природа обделила, но ведь в голове у тебя не солома. За этими стенами видеоигры, парень… подумай об этом.
Джохабим, однако, продолжал тупо смотреть на Джейка, и мальчик сдался. Собрался что-то сказать Ышу, когда к нему обратились из-за двери.
– Эй, малыш! – Голос грубый. Уверенный. Знающий этот мир. Голос человека, который может ударить тебя, чтобы отнять пять баксов, или переспать с твоей подружкой, если вдруг возникло такое желание, – подумал Джейк. – Твой друг, паппа, мертв. Собственно, паппу съели на обед. А теперь выходи, и без глупостей, тогда, возможно, не станешь десертом.
– Засунь свой хер себе в зад, – крикнул в ответ Джейк. Смысл этих слов прошиб даже стену глупости Джохабима. На его лице отразился ужас.
– Даю тебе последний шанс, – продолжил грубый и всезнающий голос. – Выходи.
– Лучше входи ты, – предложил Джейк. – Тарелок мне хватит!
В действительности же его переполняло идиотское желание броситься к двери. Ворваться в ресторан, вступить в бой с «низшими» мужчинами и женщинами, которые столпились по другую сторону двери. И идея эта была отнюдь не безумной, тут с ним согласился бы даже Роланд; они такого никак не могли ожидать, так что полдюжины быстро и удачно брошенных тарелок могли вызвать панику и обратить оставшихся в бегство.
Но главная угроза исходила от монстров, которые кормились за гобеленом. Вампиров. Они бы не запаниковали, и Джейк это знал. Его не отпускала мысль, что он бы уже умер, если б Праотцы захотели войти на кухню (пока точно не хотели, что-то удерживало их в обеденном зале, возможно, еще не доеденное тело отца Каллагэна), да и Джохабим тоже.
Он упал на колено, прошептал:
– Ыш, ищи Сюзанну, – и усилил команду, послав ушастику-путанику ментальный образ.
Ыш еще раз недоверчиво глянул на Джохабима, а потом принялся обнюхивать пол. Плитки влажно блестели, их недавно протирали, и Джейк уже испугался, что ушастик не сможет учуять запах Сюзанны. Но тут Ыш резко вскрикнул, скорее, тявкнул, как собака, и побежал к середине кухни, лавируя между плит и паровых столов. Обогнул по широкой дуге дымящееся тело шеф-повара Бородавочника и двинулся дальше.
– Послушай меня, маленький говнюк! – крикнул «низший» мужчина из-за двери. – Я начинаю терять терпение!
– Вот и хорошо! – ответил Джейк. – Заходи! И поглядим, сможешь ли ты выйти!
Он посмотрел на Джохабима, приложил палец к губам, показывая, что тот должен молчать. Хотел уже повернуться и побежать (он не мог знать, как скоро посудомойщик начнет кричать, что мальчик и его ушастик-путаник более не охраняют кухонные Фермопилы), когда Джохабим вдруг что-то сказал ему тихим голосом, скорее прошептал.
– Что? – переспросил Джейк, в недоумении глядя на посудомойщика. Вроде бы он сказал: «Берегись ловушки разума». Бред какой-то. Или нет?
– Берегись ловушки разума, – повторил Джохабим громче и отчетливее и повернулся к своим кастрюлям в мыльной воде.
– Что такое ловушка разума? – спросил Джейк, но Джохабим вроде бы его и не услышал, да и время задавать вопросы вышло. Он побежал за Ышем, то и дело оглядываясь: если бы «низшие люди» попытались вновь ворваться на кухню, Джейк хотел узнать об этом первым.
Но никто не ворвался, во всяком случае, до того момента, как он последовал за Ышем в другую дверь, которая привела их в кладовую, заставленную ящиками и коробками и благоухающую кофе и пряностями. Она очень напоминала подсобку магазина в Ист-Стоунэме, только была чище.
В углу кладовой «Дикси-Пиг» находилась закрытая дверь. За ней – лестница, ведущая вниз, только Господь знал, как глубоко. Ее освещали маломощные лампочки за стеклянными засиженными мухами колпаками. Ыш двинулся по лестнице первым, без малейшего колебания, переставляя со ступеньки на ступеньку сразу по две лапы, сначала передние, потом задние. Выглядело это довольно комично. Носом он практически прижимался к ступеням, и Джейк знал, что он идет по следу Сюзанны: эту информацию мальчик мог почерпнуть из головы своего четвероногого друга.
Джейк пытался сосчитать ступени, дошел до ста двадцати, потом сбился. Задался вопросом, по-прежнему ли они в Нью-Йорке (вернее, под ним). Однажды ему показалось, что слышен далекий, но знакомый грохот: если это был поезд подземки, тогда ответ следовал положительный.
Наконец лестница осталась позади. Они оказались в просторном сводчатом помещении, более всего напоминающем гигантский вестибюль отеля, правда, сам отель отсутствовал. Ыш решительно пересек его, мордой к полу, с мотающимся из стороны в сторону хвостом. Джейк поспевал за ним только бегом. Оставшиеся в плетеной сумке рисы стучали друг о друга. В дальнем конце вестибюля-склепа стоял киоск с надписями на пыльном стекле: «ПОСЛЕДНИЙ ШАНС ДЛЯ ПОКУПКИ НЬЮ-ЙОРКСКИХ СУВЕНИРОВ» и «ПОСЕТИТЕ 11 СЕНТЯБРЯ 2001 ГОДА! ПОКА ЕЩЕ ЕСТЬ БИЛЕТЫ НА ЭТО НЕЗАБЫВАЕМОЕ ЗРЕЛИЩЕ! АСТМАТИКАМ БЕЗ СПРАВКИ – РАЗРЕШЕНИЯ ОТ ВРАЧА БИЛЕТЫ ПРОДАВАТЬСЯ НЕ БУДУТ!» Джейк задумался, а что же такого незабываемого могло произойти в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года, и решил, что, возможно, ему и не хочется знать.
Внезапно так громко, словно голос говорил прямо в ухо, в голове раздались слова: Эй! Эй, Позитронная леди! Ты еще здесь?
Джейк понятия не имел, кто такая Позитронная леди, но голос узнал сразу.
Сюзанна! – прокричал он, остановившись около туристического киоска. Удивленная, радостная улыбка осветила его уставшее лицо, и оно вновь стало детским. – Сюзи, ты здесь?
И услышал ее ответный радостно-изумленный крик.
Ыш, обнаружив, что Джейк более не следует за ним, повернулся и нетерпеливо позвал мальчика:
Эйк! Эйк!
Но Джейк в тот момент не мог на него откликнуться.
– Я тебя слышу! – прокричал он. – Наконец-то! Господи, с кем ты говорила до этого? Продолжай кричать, чтобы я смог определить, где мне тебя…
Позади, то ли с верхней площадки лестницы, то ли уже с середины, кто-то проорал: «Он там!» Послышались выстрелы, но Джейк едва их расслышал. Потому что мальчика охватил ужас: что-то заползло ему в голову. Что-то, напоминающее ментальную руку. Он подумал, что это, возможно, «низший» мужчина, с которым он говорил через дверь. Рука «низшего» мужчины нащупала управляющие диски в каком-то «Догане» Джейка Чеймберза и теперь вращала их. Пытаясь
(не дать сделать ни шагу заставить меня замереть на этом самом месте застыть столбом)
остановить меня. И рука эта смогла забраться к нему в голову, потому что, посылая ментальный сигнал и получая на него ответ, он открыл…
Джейк, Джейк, где ты?
Отвечать времени не было. Однажды, пытаясь открыть Ненайденную дверь в Пещере голосов, Джейк вызвал образ миллиона широко открывающихся дверей. Теперь он вызвал другой: одной, с грохотом захлопывающейся двери.
И очень вовремя. Еще с мгновение его ноги оставались прикованными к полу, а потом что-то закричало от боли и отпустило его. Позволило сдвинуться с места.
И Джейк сдвинулся. Сначала неуклюже, потом все более уверенно. Боже, а ведь он едва не погиб! Он слышал зов Сюзанны, очень далекий, но не решался открыться, чтобы ответить на него. Ему оставалось лишь надеяться, что Ыш не потеряет ее след, а она не прекратит его звать.
Потом он пришел к выводу, что вскоре после последнего слабого крика Сюзанны, должно быть, начал петь песню, которую слышал по радиоприемнику миссис Шоу, но точно сказать, конечно, не мог. С тем же успехом человек, слегший с простудой, может пытаться определить, в какой именно момент у него заболела голова. В чем Джейк мог быть уверен, так это в непрекращающемся грохоте выстрелов, а однажды пуля с воем отрикошетила от стены, но все это происходило далеко позади, очень далеко, так что он перестал пригибаться при каждом выстреле (а потом и оглядываться). А кроме того, Ыш убегал вперед, быстро-быстро переставляя мохнатые лапы. В стенах и под полом стучали и хрипели неведомые машины. На полу появились стальные рельсы. Джейк предположил, что когда-то здесь курсировал трамвайчик, избавлявший туристов от необходимости преодолевать коридор на своих двоих. Через одинаковые интервалы Джейк видел на стенах строгую надпись: ВПЕРЕДИ «ПАТРИЦИЯ»; ФЕДИК; СИНИЙ ПРОПУСК ПРИ ВАС? В некоторых местах плитки осыпались, в других рельсы исчезли, кое-где застоявшаяся, кишащая паразитами вода заполняла выбоины в полу. Два или три раза Ыш и Джейк прошли мимо каких-то транспортных средств, нечто среднего между тележкой, на которой игроки ездят по полю для гольфа, и дрезиной. Прошли они и мимо робота с головой, похожей на большую репу. Робот тускло сверкнул красными глазами и прохрипел одно слово, вроде бы: «Стоять!» Джейк поднял орису, не зная, поможет ли она остановить робота, если он двинется за ним, но робот не шевельнулся. Должно быть, на вспышку глаз ушла последняя толика энергии, еще остававшейся в аккумуляторах, атомных или каких-то еще, которые питали системы жизнедеятельности робота. Тут и там стены изрисовали граффити. Две надписи показались ему знакомыми. ДА ЗДРАВСТВУЕТ АЛЫЙ КОРОЛЬ, с красным глазом над «й» вместо «птички», и БАНГО СКАНК, 84. Да уж, – рассеянно подумал Джейк, – этот Сканк везде поспел. А потом впервые ясно услышал свой голос. Он, оказывается, напевал себе под нос. Услышал не слова, а старый, едва запомнившийся рефрен одной из песен, которую когда-то слышал по радио на кухне миссис Шоу: «Э-уимове, э-уимове, э-уиии-аммм-иммм-овее…»
Он замолк: стало противно, что бормочет этот мотивчик, как древнее заклинание, крикнул Ышу, чтобы тот остановился.
– Подожди, мне нужно отлить, малыш.
– Ыш! – откликнулся ушастик-путаник, а яркие глазки и ушки торчком дополнили фразу: «Только поторопись».
Джейк оросил мочой одну из выложенных плиткой стен. В швы между квадратами кафеля въелась какая-то зеленоватая грязь. Джейк также прислушался, нет ли погони, и его усилия не пропали даром. Кто его преследовал? В каком количестве? Роланд, наверное, смог бы ответить на эти вопросы, Джейк – нет. Если судить по разносящемуся по коридору эху – следом бежал целый полк.
И когда Джейк Чеймберз стряхивал последние капли, до него дошло, что отцу Каллагэну более никогда такого не сделать, он уже не улыбнется ему, Джейку, не наставит на него палец, не перекрестится перед едой. Потому что его убили. Отняли у него жизнь. Остановили дыхание и пульс. И если не считать снов, отец Каллагэн покинул эту историю. Джейк заплакал. И, как и улыбка, слезы вновь превратили его в ребенка. Ыш, которому не терпелось следовать за запахом Сюзанны, повернулся, посмотрел на Джейка, на его мордочке определенно читалась озабоченность.
– Все нормально. – Джейк застегнул ширинку, потом вытер слезы тыльной стороной ладони. Да только о нормальности не могло быть и речи. Его переполняли печаль, злость, страх перед «низшими людьми», которые неумолимо настигали его, раз уж он стоял на месте. Теперь, когда адреналин постепенно выводился из крови, Джейк вдруг почувствовал, что голоден. И устал. Только устал? Просто валится с ног от изнеможения. Он не мог вспомнить, когда спал в последний раз. Его засосало в дверь, и он оказался в Нью-Йорке, это он помнил, помнил, как Ыш едва не угодил под такси, помнил проповедника Бога-бомбы, имя которого вызвало у него ассоциации с Джимми Кэгни, играющего Джорджа М. Коуэна в старом черно-белом фильме, который он смотрел еще маленьким в своей комнате. Потому что – теперь он это понимал – в том фильме была песня о парне по фамилии Харриган: Ха-А-двойное Эр-И; Харриган – это я. Все это он мог вспомнить, а вот когда в последний раз съел корочку…
– Эйк! – тявкнул Ыш, неумолимый, как судьба. Если у ушастиков-путаников и наступает момент, когда они выбиваются из сил, – устало подумал Джейк, – то Ыш к нему еще не приблизился. – Эйк-Эйк!
– Да-да, – согласился он, отталкиваясь от стены. – Эйк-Эйк теперь бежать-бежать. Давай. Ищи Сюзанну.
Ему хотелось брести, с трудом переставляя ноги, но об этом не могло быть и речи. Обычный шаг и то не годился. Так что Джейк заставил ноги бежать трусцой и вновь начал напевать себе под нос, на этот раз слова песни: «В джунглях, громадных джунглях, лев сегодня спит… В джунглях, спокойных джунглях, лев сегодня спит… о-о-о-х…» – а потом вновь перешел на что-то бессмысленное (уимове, уимове, уимове), услышанное когда-то по радиоприемнику на кухне, всегда настроенному на волну радиостанции WCBS, отдающей предпочтение старым песням… а может, из какого-то фильма, от которого в памяти осталась только эта песня? Песня не из «Дэнди Янки Дудл», а из какого-то другого фильма? С ужасными монстрами? Который он видел маленьким мальчиком, когда, возможно, еще не вылез из
(пеленок)
подгузников?
«У деревеньки, тихой деревеньки, лев сегодня спит… У деревеньки, мирной деревеньки, лев сегодня спит… Ух-ох, э-уимове, э-уимове, э-уимове…»
Джейк остановился, тяжело дыша, потирая бок. В боку кололо, но не сильно, пока не так сильно, боль не проникала достаточно глубоко, чтобы остановить его. Но эта грязь, зеленоватая грязь, которая вдруг начала выдавливаться из швов между кафельными плитками… она выдавливалась сквозь древнюю затирку и разрушала кафель, потому что это происходило
(джунгли)
глубоко под городом, глубоко, как в катакомбах,
(уимове)
или как…
– Ыш, – позвал он сквозь растрескавшиеся губы. Господи, как же ему хотелось пить! – Ыш, это не грязь, это трава. Или сорняки… или…
Ыш отозвался именем своего друга, но Джейк его и не услышал. Никуда не делось эхо от топота преследователей (более того, оно заметно приблизилось), но Джейк проигнорировал и эти звуки.
Трава, растущая из выложенной кафелем стены.
Сокрушающая стену.
Джейк посмотрел вниз и увидел еще траву, много травы, ярко-зеленой, сверкающей под флуоресцентными лампами, растущей на полу. А кусочки разбитого кафеля теперь более всего напоминали осколки костей древних людей, которые жили и строили до того, как Лучи начали разрушаться, а мир – сдвигаться.
Джейк наклонился. Сунул руку в траву. Поднял кусочки разбитого кафеля, но также и землю, землю
(джунглей)
каких-то глубоких катакомб, или могилы, или, возможно…
Какой-то жучок-паучок полз по пригоршне земли, которую Джейк поднял с пола, с красной отметиной на черной спине, напоминающей кровавую улыбку, и мальчик отбросил его с криком отвращения. Клеймо Короля! Правильно говоришь! Он пришел в себя и осознал, что стоит, опустившись на одно колено, занимаясь археологическими раскопками, как герой в каком-то старом фильме, тогда как бегущие по следу собаки настигают его. И Ыш смотрел на него, глаза сверкали тревогой.
– Эйк! Эйк-Эйк!
– Да. – Он заставил себя подняться. – Я иду, Ыш. Но что это за место?
Ыш понятия не имел, чем вызвана озабоченность, которую он слышал в голосе своего ка-дина; он видел перед собой то же, что и прежде, обонял то же, что и прежде: ее запах, мальчик просил его найти, следовать за ним. И запах этот становился все свежее. Ыш побежал дальше по ясному следу.
Пять минут спустя Джейк остановился вновь, крича: «Ыш! Подожди, остановись!»
Покалывание в боку вернулось, проникло глубже, но все-таки остановило мальчика не оно. Все изменилось. Или изменялось. И, да поможет ему Господь, он знал, во что все превращалось.
Над его головой по-прежнему горели флуоресцентные лампы, но стены покрыла зеленая растительность. Воздух стал сырым и влажным, рубашка намокла, прилипла к телу. Прекрасная оранжевая бабочка огромных размеров пролетела мимо его широко раскрывшихся глаз. Джейк попытался ее схватить, но бабочка легко и непринужденно ускользнула от его руки. Играючи, подумал он.
Выложенный плиткой коридор превратился в тропу в джунглях. Впереди тропа эта вела к неровной дыре в густой растительности, возможно, к какой-то вырубке или прогалине. А дальше Джейк сквозь туман видел огромные старые деревья, их могучие стволы покрывал мох, ветви переплели лианы. Он видел и громадные папоротники, а над деревьями, сквозь зеленый покров – слепящее небо, накрывающее джунгли. Он знал, что находится под Нью-Йорком, должен находиться под Нью-Йорком, но…
Пронзительно закричала мартышка, так близко, что Джейк дернулся и поднял голову, уверенный, что увидит ее прямо над собой, лыбящуюся на него между ламп. А потом, леденя кровь, по джунглям прокатился оглушающий рык льва. Только этот лев определенно не спал.
Мальчик уже хотел развернуться на сто восемьдесят градусов и дать деру, когда понял, что такой возможности у него нет; «низшие люди» (возможно, возглавлял их тот самый тип, который сказал, что «паппа стал обедом») отрезали ему путь к отступлению. И Ыш смотрел на него с горящим в глазах нетерпением, ему явно хотелось бежать дальше. Ыш тупостью не отличался, но не выказывал никаких признаков тревоги, во всяком случае, не считал, что впереди их поджидает что-то ужасное.
Со своей стороны, Ыш тоже не мог понять, что происходит с Джейком. Он знал, что мальчик устал, чувствовал по запаху, но знал и другое: Эйк боялся. Почему? Да, в этом месте хватало неприятных запахов, преимущественно пахло людьми, но Ыш не считал, что они свидетельствовали о нависшей над ними опасности. А кроме того, здесь был и ее запах. Теперь очень свежий. Словно она находилась совсем близко.
– Эйк! – вновь тявкнул он.
Джейк уже восстановил дыхание.
Читать бесплатно другие книги:
