Война мага. Том 2. Миттельшпиль Перумов Ник
– Мы больше, чем просто когорта, мой Император, – не без гордости возразил рыжий воин.
– Знаю. Сколько точно копий?
– Одиннадцать сосчитанных сотен.
– Ого! – искренне удивился Император. – Другие легионы убавились, а у тебя, как я погляжу, прибавка! Хвалю, сын Скавена. Тогда будете терцией. Можешь идти. Подробности диспозиции тебе передаст легат Аврамий.
– Слушаюсь! – Семмерс глухо бухнул окольчуженным кулаком в латы и вышел.
Осаждённые, похоже, сперва надеялись, что имперская армия проследует мимо – стены крепости были высоки, стояла она на высоком холме. Вблизи нет реки, чтобы направить её воды внутрь (а сам замок, конечно же, имеет собственные источники). Остаётся либо взять его в плотное кольцо, либо пойти на кровопролитный штурм.
…Ночью, перед самым рассветом, Император собрал баронов-переветников и объявил, что у них есть прекрасный шанс не только полностью очистить себя перед короной, но и получить солидные прибавки к земельным феодам. Для этого надо всего лишь покончить с жалкими изменниками, засевшими в этой ничтожной крепостишке; с презренными предателями, при виде которых сердца всех господ баронов, как истинных верноподданных, бесспорно, должны загораться гневом и яростью.
Мрачно глядевшие кто в землю, кто в сторону бароны никак не выглядели «горящими гневом и яростью», но Император это проигнорировал.
…Ещё не рассеялся утренний туман, ещё спали осаждённые, когда баронские дружинники, подпёртые сзади внушительными шеренгами копейщиков Семмерса, молча, без криков и улюлюканья пошли на приступ.
Легионные велиты на сей раз вооружились мощными арбалетами, готовые осыпать крепостные бойницы градом тяжёлых бельтов.
Этого в крепости никак не ожидали. Раз уж правитель Мельина оказался настолько глуп, что решил осадить их твердыню, ему следовало сперва изготовить тараны, сотни штурмовых лестниц, обвести замок контрвалационной и циркумвалационной линиями, построить укреплённый лагерь…
Ничего этого Император не сделал. Угрюмые дружинники баронов тащили с собой длинные верёвочные лестницы, тщательно свёрнутые большими бухтами. Лестницы заканчивались внушительными стальными когтями на цепях – чтобы защитники не смогли так просто их перерубить. Подобную осадную снасть начал заготавливать ещё отец нынешнего Императора, весьма прозорливо предвидя возможные осложнения с баронами. Конечно, чтобы забросить крюки на стену, требовалась немалая сила, но вид мрачных и решительных копейщиков вперемешку с арбалетчиками за собственной спиной удивительным образом придал баронским дружинникам поистине внушающую уважение прыть.
Часовые на стенах успели крикнуть, успели поднять тревогу, но на зубья крепостных стен оказались закинуты разом не меньше сотни лестниц. Пыхтя, панцирники полезли наверх; а над их головами засвистели болты: велиты били во всё, что двигалось в бойницах. Утреннюю тишину разорвали вопли раненых и умирающих; в замке заполошно ударило бронзовое било, зовя всех способных носить оружие на стены; баронские дружинники злобно рычали, карабкаясь вверх по натянувшимся лестницам; в проёмах бойниц замелькали шипастые гизармы и алебарды защитников, кое-где топоры и секиры напрасно пытались перерубить закалённую сталь цепей. В ход пошли камни (на стенах, как видно, недоставало горячей смолы, только несколько «дежурных» котлов, опустевших в первые же мгновения штурма, а под остальными огонь ещё надо было развести), дружинники срывались, кто с воплями, а кто уже и молча падая под стены. К бойницам выбегали всё новые и новые защитники, отбивавшиеся отчаянно: не обращая внимания на арбалетные стрелы, кололи сверху пиками, рубили алебардами, глушили тяжёлыми шипастыми булавами, и дружинники, и без того не питавшие особой страсти к бою, попятились. Всё больше и больше их, прикрываясь щитами, боком-боком норовили отползти подальше от крепостных стен.
Рыжеволосый командир новой терции, Семмерс сын Скавена, решительно махнул своим копейщикам. Вместе с ними надвинулись велиты, предусмотрительно оставаясь за спинами воинов Семмерса. Кто-то самый ретивый (или имеющий собственные счёты с баронской челядью) пустил болт прямо в спину пятящемуся. Семмерс рявкнул команду, клацнули щиты, копья нагнулись.
Передовые отряды (и дружинники, и их командиры-бароны) оказались в ловушке. Приходилось выбирать, и притом быстро: броситься ли очертя голову на зловеще темнеющие в небольшом отдалении когорты (при том, что всем была очень памятна судьба пешего войска Семандры) – или всё же попытать счастья на стенах, ибо те же велиты били не в белый свет и под стенами остались не только неудачливые дружинники из числа осаждавших.
Какой-то момент казалось, что в имперском войске вспыхнет междоусобица, однако нашёлся всё-таки один барон, оказавшийся посообразительнее. Размахивая громадным двуручным мечом, он рёвом, достойным настоящего дракона, собрал своих, вновь поведя к стенам, и на сей раз полез сам. Следом устремились и копейщики Семмерса; рыжеволосый предводитель с кошачьей ловкостью вскарабкался по лестнице, отбил мечом отчаянный тычок гизармой и ухитрился ткнуть стражника остриём меча в не защищённое кольчужным воротником горло.
Бывает так, что исход боя решает одно-единственное удачное движение одного-единственного человека. Семмерс оказался на стене и продержался один против троих, пока через бойницу не перевалились двое его копейщиков и один из баронских дружинников. Вчетвером они сумели оттеснить оборонявшихся от ещё одной лестницы, и судьба замка оказалась решена. Вскоре в руках атакующих оказался целый проём стены от башни до башни, и живая волна покатилась во двор.
…Мечи звенели ещё довольно долго. Но Император уже не следил за происходящим. Самые испытанные когорты тоже остались лишь зрителями. Саму крепость правитель Мельина отдал «на добычу» ворвавшимся в неё копейщикам Семмерса и нуждавшимся в подачке баронским дружинникам. Защитники замка большей частью сдались; умирать, даже за своего обожаемого барона, мало кто хотел.
И верно – когда длинную вереницу пленников подогнали к роскошному шатру с вьющимся стягом, где хищно и грозно выгибал могучую шею царственный змей, Император обратился к мятежникам вполне милостиво.
Рядовые дружинники «выполняли приказ своих лордов» и потому подлежали лишь номинальному наказанию (если это вообще можно было назвать таковым) – отправке в легионы на Суолле. А вот для их повелителей…
– Барон Грациан Аастер, – сумрачно проговорил Император, когда легионеры подвели к нему бывшего хозяина замка. – Баронесса Ингельгерда. Юный баронет Марий. Его сёстры… вас уже не помню. – Император указывал на двух девчушек примерно семи и десяти лет. – Как же так, барон? Не успели воспользоваться тайным отнорком?
Барон Аастер был крупным, краснолицым мужчиной с изрядным животом – но и сила в его плечах ещё сохранилась немалая. Его жена тихо всхлипывала, припав к мужу, девочки были слишком перепуганы даже для того, чтобы плакать, а вот юный баронет смотрел исподлобья, словно волчонок, и тихо шипел что-то разбитыми губами.
– Предаю себя в руки победителя и прошу его сохранить жизнь невинным, следовавшим за моей волей, – насилу выдавил из себя барон ритуальную фразу.
Император холодно кивнул.
– Знаком ли ты с моим указом, барон, о том, какая судьба ждёт несдавшихся мятежников? Равно как и их чад с домочадцами?
– Эти вести не дошли до нас, милорд, – гордо ответил барон, именуя Императора не как полагалось по этикету, а всего лишь как просто человека благородного сословия.
– Ну что ж, никогда не бывает лишним чему-то научиться, – ледяным тоном уронил Император. – Легат! Зачти указ.
…По мере чтения барон Аастер то краснел, то бледнел, его жена рыдала уже в голос, мальчишка-баронет дрожал крупной дрожью, уже перестав храбриться, и только девочки, похоже, ещё ничего не понимали.
Когда наступила тишина, барон вдруг рухнул на колени, словно ему подрубили ноги.
– Мой Император! – Сейчас он не опустил положенного титулования. – Не прошу о смягчении своей судьбы, ибо примкнул к Конгрегации и не отрёкся от неё, несмотря на все увещевания, к коим, грешный, не преклонил слух свой. Но помилуй, молю, невиновных детей моих! Чем согрешили перед тобой малолетние чада? В чём вина супруги моей, во всём повиновавшейся моему слову?..
– В том, что не отговорила своего неразумного мужа от его деяний, навлёкших позор и горе на весь род Аастеров, – сумрачно отрезал Император. – Мой суд будет короток, барон. Твои домочадцы пойдут на плаху. Как люди благородной крови, они будут обезглавлены, а не повешены на поживу воронам, подобно простолюдинам. Твои дети умрут первыми. Ты – последним, барон. И, разумеется, не легко и не просто. Растягивание, оскопление, колесование и напоследок расчленение. Это твоя кара. И пусть это послужит уроком остальным. – Император обвёл собранных нобилей таким взглядом, что все без исключения поспешили опустить головы. – Я ненавижу убийства и казни. Но я не допущу распространения заразы мятежа. Кто сдастся без штурма, будет помилован и прощён, если службой своей докажет искренность раскаяния. Кто станет с оружием в руках наносить ущерб верно служащим Империи – предан будет смерти. Приступая к стенам твоего мятежного замка, погибли многие мои храбрые воины. Кто возместит ущерб их семьям?.. Нет, Аастер, я сказал. Закон есть закон.
Плечи барона затряслись, он спрятал лицо в ладонях, его жена слабо вскрикнула и лишилась чувств, девочки с плачем бросились к матери, и только мальчишка-баронет сумел совладать с собой.
– Тиран! Палач! Убийца! – срывающимся голосом выкрикнул он, явно представляя себя в роли кого-то из героев древних пьес, повествовавших о падении жестоких правителей. – Ты только и можешь… убивать детей!.. Ты… трус, трус, трус!.. Я плюю на тебя! Плюю! Да!..
Никто не озаботился связать пареньку руки – после того как его обезоружили. И сейчас он бросился к Императору с ловкостью проникшей в курятник ласки, занося кулаки.
Барон Аастер успел только отнять ладони от лица и вытаращить глаза. Кер-Тинор успел куда больше. Одно движение – и капитан Вольных заслонил собой Императора, второе – мальчишка полетел лицом в мокрую землю, уже успевшую впитать влагу растаявших снегов. Двое других телохранителей Императора тотчас вздёрнули паренька обратно на ноги, приставив к горлу короткие кинжалы.
– И нелюдь эта тебя не спасёт… – тем не менее прохрипел баронет. Один из Вольных, нахмурившись, едва заметно шевельнул клинком – по шее мальчика побежала кровяная струйка.
Император привстал с походного трона. Знаком велел Вольным отпустить молодого Мария. Парнишка смотрел затравленным зверем, но глаз не опускал.
– Очень хорошо, сударь мой, пока ещё баронет, – проговорил Император. – Я ценю храбрость, даже если это храбрость врагов. У тебя есть выбор, юный Аастер. Ты держишь в руках судьбу твоих матери и сестёр. Хочешь ли ты спасти их? Или нет?
Мальчик побледнел, губы вдруг задрожали. Бравада и внушённое отчаянием мужество уходили, сглотнув, он невольно оглянулся на внушительную фигуру палача в красном колпаке-маске.
– Х-хочу… – выдохнул он. Император чувствовал – сердце Мария бешено заколотилось. Он очень, очень хотел жить. И, само собой, боялся смерти.
– Хочу, мой Император! – Голос правителя Мельина хлестнул, словно сыромятный кнут. Марий вздрогнул, съёжился и опустил глаза.
– Хочу, мой Император…
– Тогда вот тебе выбор: ты поступишь ко мне на службу. И станешь служить мне верой и правдой. Потому что дашь слово. Тогда я сохраню тебе титул баронета, твои мать и сёстры останутся в живых. Или ты гордо откажешься принимать приказы «тирана и узурпатора»… – как ты там меня поименовал?.. – и увидишь своими глазами, как умирает семья. Вся. И ради тебя я изменю ритуал. Ты умрёшь последним. Сразу за твоим родителем.
Парнишка жалко и обречённо взглянул на отца. Барон-мятежник трясся всем телом, не в силах вымолвить ни звука.
– Я… я согласен, мой Император… – выдавил наконец мальчик.
– Хорошо. Тогда умрёт только твой отец. Он – мятежник, он противился моим войскам с оружием в руках, он отдавал приказы своим дружинникам. Но – благодаря тому, что вырастил достойного сына, – смерть придёт к нему быстро и без мучений. Я заменяю все перечисленные ранее муки простым отсечением головы. Более того, ты, Марий, станешь новым бароном Аастер. Твои мать и сёстры смогут вернуться домой. Разумеется, замок будет занят моим гарнизоном. На всякий случай. Но перед лицом стоящих тут людей благородной крови я торжественно обещаю тебе – ни твоя мать, ни сёстры не претерпят никаких утеснений и не будут поражены в правах. До тех пор, пока ты станешь мне верно служить. Справедливо ли моё слово, господа бароны? – повернулся Император к нобилям. – Справедливо ли моё слово, господа консулы и легаты? – Взгляд в сторону командиров легионов и отличившихся начальников когорт.
Ответом стал слитный и дружный гул голосов.
– Быть по сему, – закончил Император. – Разумеется, тело барона Аастера будет погребено немедля после усекновения головы, согласно обычаю и закону Империи, на месте свершения казни. Прими свою судьбу, барон Грациан… прими и благодари сына. Он даровал тебе честную смерть.
– Благодарю моего Императора… – выдавил старый Аастер. – Благодарю и прошу… не оставить моей семьи. Марий! Служи верно. Император Мельина… честен и благороден. Ошибкой было выступать против него. Я… ошибся. И я… заплачу.
– Открытые и мужественные слова, барон. Жалею, что ты встал на сторону моих врагов, но и простить тебя не могу. Надеюсь, – ещё один выразительный взгляд в сторону нобилей, – люди благородной крови сделают всё, чтобы их… родственники, ещё сохраняющие верность Конгрегации, узнали бы об этом. И надеюсь, что это поможет их раскаянию.
…Казнь свершалась по всем правилам. Дочек барона увели, его рыдающая жена, поминутно норовя завалиться, стояла рядом с Марием, поддерживаемая тремя служанками. Юный барон был бледен, кусал губы и хлюпал носом, но держался молодцом.
…Старого барона Аастера не унижали ломанием меча и разрыванием герба. Когда его вывели к плахе, палач, как и положено, осведомился о последнем желании осуждённого. Грациан попросил кубок вина. Домашний священник Аастеров уже прочёл все потребные молитвы. Барон низко поклонился Императору, бросил последний взгляд на жену с сыном и сам лёг на плаху.
– Милости, мой Император! – не выдержал один из нобилей. – Милосердия! Он виновен, но, молю, замени казнь пожизненным изгнанием!
– Нет, – холодно уронил правитель Мельина. – Но… ещё одну милость я тебе окажу, Грациан Аастер. Отпустите его!
Правитель Мельина поднялся, шагнул к растерявшемуся барону, взглянул в глаза. Мятежник вздрогнул, опустив взгляд.
– Поблагодари сына ещё раз, Аастер. Я дам тебе поединок. Равный бой. Никакой брони, мечей или щитов. Просто кинжалы. Равной длины.
Император шевельнул плечами, сбрасывая плащ. Отстегнул от пояса кинжал, повернул рукояткой вперёд и подал барону. Все так и замерли. Кер-Тинор что-то протестующе заворчал.
– Нет, мой капитан. – Император не повернул головы. – Я дам барону Грациану Аастеру честный бой, как сказал. На это время возвращаю ему титул, что делает его достойным сойтись со мной на ристалище. И я знаю, что прав. Значит, победа будет на моей стороне. Ну а если нет… если правда не со мной, а с мятежниками… что ж, тогда мне и жить незачем. Кер-Тинор! Твой кинжал, пожалуйста. Посмотри сам, Грациан Аастер, посмотрите вы, нобили моей Империи, – клинки равной длины, гарды тоже одинаковы. Бой честный и на равном оружии.
– Бой честный и на равном оружии, – подтвердил проконсул Клавдий.
– Бой честный и на равном оружии, – раздалось и со стороны нобилей.
– Тогда приступим, – проговорил Император, не отрывая взгляда от искажённого лица старого барона. – Я не палач, Аастер, если ты погибнешь от моей руки – то, как положено, со славой, в поединке. Тебя похоронят в семейном склепе Аастеров, рядом с твоими предками. И у тебя тоже есть шанс. Правда, не знаю, будет ли лучше и тебе, и твоей семье, и всем сословиям Империи, если я паду. Приступим же!
– Приступим… мой Император. И благодарю за милость, – низко поклонился Грациан.
– Мой выпад, – предупредил его правитель Мельина, перехватывая кинжал остриём вниз.
Барон поспешно намотал плащ на левую руку, его противник высокомерно сбросил одеяние наземь. Клинки взлетели в чётком салюте и опустились. Миг неподвижности – и Император крутнулся, словно предлагая Аастеру атаковать незащищённую спину, остриё мелькнуло возле самого лица старого барона, однако тот успел отклониться. Ответил коротким и резким тычком – звеня, сталь столкнулась со сталью, Император подставил собственный кинжал, резко крутнул рукой, отбрасывая оружие соперника, и, не тратя времени на мелодраматические подробности, ударил. Прямо в сердце старого барона.
У зрителей вырвался вздох. Грациан Аастер обмяк и начал заваливаться, однако Император подхватил тяжёлое тело. Следующим возле отца оказался молодой баронет Марий.
– Папа!..
Страшно закричала жена мятежного барона, мигом всё поняв.
Император резко выдернул окровавленный кинжал.
К поверженному барону уже бежали его ближние слуги. Впилась зубами в узел платка баронесса, давя всё ещё рвущийся вопль. Как и положено благородному нобилю, её муж пал в бою, с честью – и теперь долг его жены состоял в том, чтобы похоронить супруга со всей подобающей пышностью. Как барона, не как преступника.
Несчастная женщина нашла тем не менее в себе силы поклониться правителю Мельина.
– Мой Император, благодарю тебя за справедливый суд…
Одному Спасителю известно было, чего стоили ей эти слова, произнесённые в лицо убийце мужа.
– Благодарю за справедливый суд и благословляю сына своего на верную службу василиску.
– Я рад был бы встретиться с тобой, благородная баронесса, в более счастливый день, – кивнул Император. – У твоего сына есть все шансы вернуть доброе имя дому Аастеров.
…Марий, поцеловав мёртвого отца в лоб, решительно шмыгнул носом, поднялся с колен и повернулся к Императору, отвешивая низкий поклон:
– Какие будут приказания, мой Император?..
Глава третья
Эвиал. окрестности Пика Судеб
Чёрная башня взята, но Разрушитель ускользнул. Вместе со своим кошмарным, невесть откуда взявшимся чудовищем в облике сказочных драконов. В последний момент слуга Тьмы сумел обмануть ворвавшихся в башню воинов, подсунув им вместо себя отвратительного зомби. И этот зомби убил, просто разорвав на куски, немало воинов, прежде чем подоспели маги и отбросили его. Не уничтожили, к сожалению, а просто заставили отступить. Последний удар, к вящему стыду и ярости Меганы, нанёс всё тот же преподобный отец Этлау, буквально измоловший тело неупокоенного в мелкую кашу и потом сжёгший все останки в тонкий пепел.
Гордо именовавшиеся Армией Света полки начали преследование ускользнувшего на драконе Разрушителя, двинувшись к неприступным кручам Пика Судеб. Название это – Армия Света – изобрёл лично отец-экзекутор, похоже очень гордившийся этой своей придумкой.
Сейчас колонны этой армии растянулись на многие лиги, передовые отряды подступили уже к самой горе, а обозы едва тронулись с Северного Клыка. Мегане и Анэто поневоле пришлось возглавлять марш, хотя, конечно же, Чёрную башню нельзя было оставлять просто так. Но отец Этлау настаивал, а противостоять настояниям преподобного стало практически невозможно.
На заснеженных склонах Пика Судеб след Разрушителя потерялся, но только на время. Анэто и Мегана взялись за дело всерьёз, пустив в ход всё своё искусство.
– И куда же он делся, хотел бы я знать? – ворчал Анэто, потирая замёрзшие руки. Они с Меганой сумели проследить раненого дракона; посланная в Разрушителя молния каким-то образом поразила его спутника и скакуна. Старые легенды утверждали, что драконы вообще невосприимчивы к магии, однако они, похоже, врали (хотя чего же ещё ожидать от старых легенд! Магия идёт вперёд, развивается, становясь только сильнее). Именно по незримым эманациям страдания и боли магам удалось проследить путь Разрушителя через заснеженные пустоши. Свирепые бури быстро заметали обычные следы.
– Скорее всего, закрыл трещину за собой, Ан, – отозвалась Мегана. Чародейка в коротком полушубке и непривычных для дамы тёплых портах задумчиво крутила в пальцах большой кристалл розоватого кварца. Внутри слабо мерцал едва заметный огонёк. – Чувствуешь – обрушивающее заклятье? Завалил отнорок, и вся недолга.
Анэто сумрачно кивнул. Нарядный посох чародея был воткнут в узкую щель, адамант в навершии тоже тускло поблескивал в унисон с кристаллом Меганы. Охрана – полдюжины магов помладше и три десятка наёмников – благоразумно держалась в стороне.
– Угу, прошёл и закрыл… – пробормотал Анэто, проделывая сложные пассы над ничем не примечательной трещиной, рассекавшей угрюмо-серую поверхность скалы. – Ничего особенного, просто обрушил… Но, Мег, не думаю, что нам удастся открыть тут дорогу. Пробиваться сквозь сплошной завал… да ещё на Пике Судеб… бр-р-р.
– Преподобный отец наверняка этого и потребует, – вздохнула хозяйка Волшебного Двора, и лицо Анэто потемнело.
– Не пробиться, – повторил он. – Надо искать обходные пути.
– Но разломов и трещин тут тысячи! – возопила Мегана.
– Придётся попотеть… сестрица.
– Сестрица! Придумаешь тоже! – фыркнула чародейка, поджимая губы и одновременно совершенно не платонически прижимаясь к чародею. – Не желаю быть никакой сестрицей.
– Мег, Мег, милая моя… люди же смотрят…
– М-м-м… и пусть себе смотрят… нет уж, не отворачивайся, когда тебя целуют!
– Мег… умпф… ну не здесь же, во имя всех богов!
– Я буду целоваться там, где мне вздумается, – промурлыкала чародейка. – Ибо в этом, как я поняла, и состоит главная привилегия хозяйки Волшебного Двора!
Анэто только головой покачал, но губы мага улыбались.
– Тогда за дело… подруга? так лучше? Так можно?
– М-можно… ох… мне совсем другим делом сейчас хочется заниматься…
– Ох, да оставь же! – перепугался Анэто, вообразив, что волшебница решила перейти к существенно более интимной части отношений, нежели поцелуи. – Разделимся. Ты попытайся всё же расчистить проход, а я полазаю вокруг, поищу другие пути…
…Прошло довольно много времени, вконец промёрзшие Анэто и Мегана вместе со свитой грелись у костра (самого простого, немагического), когда к ним пожаловали гости. Отца Этлау сопровождал небольшой отряд – едва ли десяток человек из числа уцелевших инквизиторов.
Да, дорого обошёлся преподобному тот бой с Разрушителем; тот ведь, словно избегая бить по простым воинам, обрушил почти всю мощь Чёрной башни именно против святых братьев.
Иногда Анэто казалось, что в этом он и Разрушитель оказались бы союзниками.
Против всех ожиданий Меганы, экзекутор держался дружески и спокойно. Эдакий уверенный в себе отец-командир.
– Ничего страшного, – уронил он, выслушав про обвал. – Ясное дело, Разрушитель прячется в подгорных кавернах. Там его можно искать годами.
– И тем не менее – ничего страшного? – Анэто не удержался от сарказма.
– Ничего страшного, – повторил инквизитор, ничуть не смутившись. – Пик Судеб – это всё-таки не Чёрная башня. Это всего-навсего большая гора.
– О которой идёт весьма дурная слава…
Этлау поморщился.
– Россказни о несметных сокровищах, хранящихся в забытых самими гномами подземельях, охраняемых жутким чудовищем? Полноте, господа маги.
– Но именно с магической точки зрения… – заикнулась Мегана.
Инквизитор только махнул рукой.
– Я знаю, – кивнул Этлау. – С магической точки зрения, Пик Судеб являет собой один большой артефакт. Попытки исследовать его более тщательно неизменно проваливались. Но нам это не помешает.
– Позвольте осведомиться, почему? – Анэто как мог старался скрыть сарказм в голосе. Инквизитор сделал вид, что милорду ректору это на самом деле удалось.
– Этот артефакт, насколько позволяют судить слабые мои, Спасителем дарованные способности, абсолютно чужд Тьме, – заявил преподобный. – Проклятый Разрушитель не сможет им воспользоваться.
– А разве мы сможем?
– Мы – тоже нет, но со всякой силой, противостоящей Мраку, можно договориться, – безапелляционно бросил Этлау.
Мегана и Анэто переглянулись. Инквизитор раз за разом ставил их, опытных чародеев, в тупик. Сейчас отец-экзекутор говорил совершенно правильные и разумные вещи, но… кто знает, что в действительности у него на уме?
– Как же, святой отец, вы хотите «договариваться» с этой силой? – осторожно спросила Мегана.
– Очень просто, дочь моя, – снисходительно улыбнулся инквизитор. – Я чувствую неупокоенных тут, совсем близко, в недальних подземельях. Я чувствую гнев Силы, обитающей тут. Мы сразимся с неупокоенными, с армией, которую Разрушитель, бесспорно, пытается сейчас создать в своих мрачных катакомбах. Вы не ощущаете присутствия живых мертвецов в подгорных коридорах, достопочтенные чародеи?
Мегане с Анэто пришлось лишь покачать головой.
– Возблагодарим же ещё раз Спасителя за его щедрый дар. – Этлау выразительно сложил ладони и возвёл очи горе. – Он позволил мне, недостойному, вовремя узреть угрозу. Вновь и вновь реку к вам: Разрушитель замышляет создать армию, не виданную ещё в истории несчастного нашего мира. Армию неупокоенных. Не один-два-три погоста – сотни, если не тысячи, разорённых кладбищ. И здесь, под Пиком Судеб, он закладывает первые кирпичики в фундамент этого воинства. Понимаете ли вы меня?
Волшебники дружно кивнули. Сами они не могли с уверенностью сказать, что где-то поблизости появились мертвяки, но Этлау говорил даже без тени малейшего сомнения. К тому же для Разрушителя это и впрямь выглядело логичным шагом – после того как его выбили из надёжного, как он считал, логовища, проклятому чудовищу не оставалось ничего другого, как развязать открытую войну. А кто ещё может пойти за Разрушителем, кроме как мертвяки? Ясное дело, никто. Ну кроме разве что тёмных эльфов Нарна, если какие-то из их неисповедимых путей на время совпадут с дорогой служителя Мрака.
– Неупокоенные, ведомые Разрушителем, напали на обитателей пещер в этих горах, на мирных гномов, – продолжал торжественно вещать Этлау. – И хотя лишь немногие из Подгорного Племени принадлежат к числу добрых чад Святой Матери нашей, единственно истинной Церкви, мы не станем делать разницу, не будем делить на чистых и нечистых, агнцев и козлищ. Спаситель заповедал: «Творите доброе даже хулящим Меня, и многие из них, так поступавшие от незнания, раскаются, встав на путь добродетели». Мы пойдём вниз!
– Смело, ваше преподобие, – не удержался Анэто. – Смело, но очень, да простятся мне эти слова, безрассудно. Вам известно, что неупокоенные… э-э-э… весьма плохо поддаются воздействию обычных видов магии? Что простая сталь – никудышное оружие против восставших мертвяков?
– Ну конечно же, известно! – покровительственно кивнул Этлау. – Но я отнюдь не собираюсь посылать верных бойцов Света на неминуемую гибель. Я сам возглавлю поиск! И, думаю, после нашей с Разрушителем встречи лицом к лицу у подножия Чёрной башни ни у кого не должно остаться сомнений – мои силы по меньшей мере не уступают его.
Ни Анэто, ни Мегана не стали спорить, хотя, конечно же, нашли бы, что сказать – особенно насчёт того, насколько в действительности, по их мнению, силы Этлау «не уступают» возможностям Разрушителя.
– Соберите лучших магов, – распорядился Этлау. – Возьмём также лучших воинов, самых отважных и преданных делу Света и Спасителя. Достаточно одной сотни. И отправимся вниз.
В чём, в чём, а вот в смелости отцу-экзекутору сейчас бы никто не смог отказать.
– И поторопитесь, достопочтенные. – Этлау сделал знак свой свите. – Мы выступим завтра. Если, разумеется, вы найдёте наконец дорогу.
– Что будем делать, Ан? – шепнула Мегана, когда инквизитор скрылся вместе со всем отрядом. – Ты действительно веришь, что он способен справиться с Разрушителем? Или что там и впрямь подвластные нашему врагу неупокоенные?
– Иногда Этлау меня действительно удивляет, – нехотя признал милорд ректор. – У меня нет оснований отмахиваться от его слов. Лучше и в самом деле приготовиться ко встрече с мертвяками. Равно как и найти дорогу.
…Путь в глубь Пика Судеб отыскался, хотя и не сразу и не без труда. Узкая расщелина, где мог протиснуться боком один человек в тёплой одежде и с полным вооружением, вела в тёмные неведомые бездны, и осторожно посланные магами поисковые заклятия не встретили на своём пути глухих, преграждающих дорогу стен. Где-то впереди расщелина соединялась с лабиринтом подземных ходов – там, если верить отцу Этлау, и засели несчастные гномы, взятые в осаду армией восставших мертвецов под предводительством Разрушителя.
На следующий день небольшой (в сравнении с остающейся на поверхности армией) отряд двинулся в глубь горы. Полкам дали приказ разворачиваться осадной линией, окружая Пик Судеб с востока, юга и запада. Северные склоны горы омывали холодные волны Моря Ветров, и пробиться туда могли только специально обученные скалолазы; примерно две сотни добровольцев из корпуса Лесных Кантонов вызвались закрыть и эту лазейку.
Ночь перед выступлением Анэто и Мегана провели вместе, махнув рукой на приличия, сплетни, злые языки и тому подобное. Кто знает, увидят ли они ещё раз звёзды и небо, пусть даже, как сейчас, пустое, серое и холодное?
Четыре десятка магов. Семь десятков отчаянных рубак-сорвиголов, им отец Этлау обещал более чем щедрую награду, пожизненное прощение всех мыслимых и немыслимых грехов, а если они пожелают – то блестящую карьеру в рядах формируемого Корпуса Меченосцев под эгидой Святой Инквизиции.
Анэто только усмехнулся. Меченосцы, куда набирают всех, кого ни попадя. Инквизиция и так имела сверхтайный орден замка Бреннер, чьи выкормыши, по слухам, не уступили бы даже ассасинам Храма Мечей. А этот Корпус наверняка станет лишь смазкой для мечей армии Разрушителя, и неважно, станут держать оружие руки живых или мёртвых.
Сто двадцать человек против Разрушителя, его дракона, его мертвяков… Как отец Этлау рассчитывал преуспеть там, где потерпела неудачу шестидесятитысячная армия?
Инквизитор без каких-либо колебаний возглавил колонну. Его окружал десяток бреннерских телохранителей; следом шагали маги во главе с Анэто. Мегана с остальными чародеями Волшебного Двора замыкала процессию.
Дорогу от временного лагеря до склонов Пика Судеб отряд прошёл в предутреннем мраке. Серые отвесные склоны смутно виднелись во мгле, где-то высоко вверху осталась обнаруженная расщелина, по которой людям предстояло проникнуть в глубь исполинской горы.
Все уже собирались вот-вот начать подъём, когда Этлау вдруг приказал остановиться и замкнуть круг.
– Неупокоенные, – только и бросил инквизитор, поравнявшись с Анэто и Меганой.
Маги растерянно переглянулись. Неупокоенные? Здесь? Откуда? Почему?
– И их много. Разрушитель скликает их к себе силой своего чародейства. Погосты оживают. Зомби идут к новому хозяину. И мы не дадим им пройти.
– Может, они покажут нам иную дорогу к Разрушителю? – заикнулся было Анэто, однако инквизитор лишь гневно сверкнул глазами:
– Никогда! Встретим их тут, на нашей земле, не в подземном мраке! Скоро рассвет, наш самый надёжный союзник!
Этлау построил людей.
– Добрые чада Спасителя! Удача и справедливость с нами. Мы настигаем Разрушителя не в его логове, где он имел все мыслимые преимущества. Ещё одно, последнее усилие – и мы избавим наш многострадальный мир от выпестованного во Тьме чудовища. Вперёд, дети мои! Спаситель да убережёт нас от злого, да примет Он к себе души тех, кому суждено будет пасть в этой геройской битве. Вперёд, и да поможет нам Свет!..
Патетическая речь отца-экзекутора пришлась весьма кстати. Мегана и Анэто первыми ощутили опасность, словно холодное, липкое прикосновение гниющей плоти, – из темноты узкой предгорной долины один за другим выныривали угрюмые силуэты неупокоенных, зомби и нагих костяков, кто в полном вооружении, кто с пустыми руками; у всех без исключения глаза горели красным.
Ещё один отряд воинства Тьмы.
Мертвяки охватывали сжавшуюся кучку людей полукольцом, прижимая к скалам. И – лишнее доказательство, что за этими бестиями стоял злобный разум Разрушителя, – неупокоенные попытались прежде всего отрезать противнику все пути отхода.
Несколько мгновений царила тишина, нарушаемая лишь угрюмым шарканьем множества ног по камню – зомби надвигались широким строем; люди, напротив, сжались, прикрывшись щитами и выставив копья.
– Ну, господа маги. – Этлау с какой-то совершенно несвойственной ему раньше воинственной радостью повернулся к чародеям Ордоса и Волшебного Двора, собравшимся вокруг своих предводителей. – Пришёл ваш час. Покажите же, на что способны!
Господа маги угрюмо молчали. Все помнили о печальной судьбе Фрегота Готлибского, разорванного в клочья неупокоенными на забытом всеми силами и богами кладбище в Северном Аркине.
Стихийное чародейство, элементальные силы Природы, в чём особенно были искусны воспитанники и Ордоса, и Волшебного Двора, против восставших из могил помогали очень плохо. Огонь не мог жечь прогнившую плоть, её не могли раздробить камни или рассечь отточенное железо – собственно говоря, только мастера святой магии могли сколько-нибудь успешно противостоять неупокоенным. Даже милорд ректор или хозяйка Волшебного Двора едва ли снискали бы здесь хоть какие-то лавры.
Тем не менее Анэто продолжал оставаться самим собой – опытнейшим магом, не зря уделявшим такое внимание молодым «предельщикам», остро и нестандартно мыслящим волшебникам, осваивавшим для остальных чародеев Эвиала запретные или просто недоступные ранее области. Наверное, единственным оружием для не владеющих продвинутой некромантией оставалось ударить всей мощью собравшихся здесь чародеев, обратить против ходячих скелетов и прогнивших зомби не просто разрушительную мощь стихии, но ударить квинтэссенцией этой стихии, попытаться разорвать незримые нити, связывавшие неупокоенного с источником его второй «жизни».
– Кольцо! – бросил милорд ректор. – Все отрабатывают «суть стихии»!
Трудно слить воедино усилия таких разных начал, как Огонь и Вода, Земля и Воздух. Неотделимые друг от друга, они тем не менее пребывают в вечном противоборстве. Некогда вообще считалось, что соединяться в «кольцо» могут лишь маги одной стихии, воздушные с воздушными, огненные – соответственно с огненными.
Милорд ректор был тем, кто сумел преодолеть старые предрассудки.
Чародеи поспешно брались за руки, подобно тому, что они проделывали возле Чёрной башни. Несмотря на то что в эту вылазку отправились только бывалые, проверенные ветераны, лица людей (и мужчин и женщин) покрывала смертельная бледность: строй неупокоенных неумолимо приближался валкой, рыхлой, дёргающейся походкой сломанных кукол. Мертвяки не имели метательного оружия, в противном случае судьба отряда оказалась бы решена быстро и безо всяких шансов для живых.
– Поторопитесь, господа маги! – с прежней злой весёлостью крикнул Этлау, не отрывая глаз от приближающихся жутких шеренг. Воины вокруг инквизитора судорожно бормотали молитвы, кто-то, не выдержав, зарыдал в голос, словно женщина.
– На «три», все вместе, – бросил Анэто. Лицо чародея покрывал пот.
– Раз… два… ТРИ!!!
Составленные шалашом посохи магов осветились. Точнее, свет заиграл в украшавших их наголовья драгоценных камнях. Глаза чародеев закрылись, мускулы на крепко сцепившихся руках напряглись. Каждый представлял сейчас суть своей стихии, её подлинную сущность, раскрывающуюся адепту после многих и многих лет упорных занятий. Это ведь означало не просто повернуть против неупокоенных, к примеру, силу Ветра – ветер ничего не сможет сделать с давно умершей плотью. А вот суть Ветра – яростная, несдерживаемая, разрушительная в наивысших своих проявлениях – может, но только повёрнутая соответствующим образом. И одинокий маг не сможет обратить эту «суть» себе на пользу, ему ведь нужна, как правило, просто сила стихии.
От соединившихся навершиями посохов по тёмной земле пробежало стремительно расширявшееся огненное кольцо, ноги людей лизнули языки призрачного пламени. Многоцветные его лоскуты словно впитали все краски драгоценных камней в чародейских посохах – алую ярость рубинов, небесную глубину аквамаринов и сапфиров, лесную зелень изумрудов, песчаные разливы топазов, воздушную прозрачность и чистоту адамантов – равно как и многих других цветов великой Природы, вечно живой, вечно обновляющейся в отличие от мрачного воинства неупокоенных, надвигавшихся на сжавшийся плотным клубком людской отряд.
Танцующее пламя миновало отца Этлау, замершего со вскинутыми в патетическом жесте руками. Окажись здесь некромант Неясыть, он сразу бы вспомнил Кривой Ручей и уничтоженных отцом-экзекутором неупокоенных, подъятых заклятьем саттарской ведьмы, – но силы инквизитора с тех пор, похоже, многократно возросли, потому что огненное кольцо, проплыв под ногами преподобного, вдруг взревело, взметнулось на три человеческих роста, осветив склоны угрюмых скал; и, словно дикий зверь на добычу, ринулось на неупокоенных.
Тогда, в Эгесте, сила инквизитора в один миг обратила во прах десятки и сотни неупокоенных (с которыми не мог так просто справиться некромант Неясыть), однако на сей раз всё обернулось несколько по-иному. Кольцо огня расширялось, ревущая стена коснулась строя мертвяков, однако, вместо того чтобы распасться золой, они спокойно шагали сквозь магическое пламя и продолжали надвигаться.
У воинов-людей вырвался вопль отчаяния. Даже Этлау на миг, казалось, растерялся – однако так же быстро нашёлся.
– Рубите их, дети мои! – завопил он, стремительно проделав какие-то пассы. – Рубите, пока они уязвимы для нашей стали! Рубите! Вперёд, в атаку!
И Мегана и Анэто понимали, что преподобный рассчитывал на совершенно иной результат действия заклятия, которому он придал одному ему ведомую форму и направление. Пламя не оставило бы от мертвяков даже пепла, однако что-то пошло не так. Почему, отчего?..
Хозяйка Волшебного Двора и ректор Академии понимали друг друга с полувзгляда. Этлау не удалась красивая и изящная победа – но неужто ж он не понимает, что железо простых солдат не годится против неупокоенных?..
Этлау высоко поднял косой крест. Прежнего он лишился в бою у Чёрной башни, а новый больше напоминал оружие, чем символ Спасителя. Остриё стрелы было оковано железом, скрещённые планки прикрывали руку, словно гарда, да и длиной крест мог бы поспорить с добрым кинжалом. За инквизитором с глухим рёвом бросились солдаты, нагнув пики и занеся клинки.
– Что он делает… – простонал Анэто.
Однако отец-экзекутор явно знал, что делает. Он первым столкнулся с неупокоенными, от всей души угостив самого шустрого скелета в ржавом шлеме торцом своего креста. Шлем и череп лопнули, словно переспелые дыни, плечи мертвяка окутались желтоватой костяной пылью, и он с грохотом повалился под ноги наступающим людям.
Воины воодушевились. В следующий момент они сшиблись с неупокоенными, и оказалось, что простые копья, мечи, топоры хоть и с трудом, но пронзают, рубят и крушат неживую плоть. Да, там, где простому человеку хватило бы одного удара, сейчас приходилось тратить четыре-пять, но зомби стали падать, и отряд Этлау сразу же атаковал с удесятерённой силой.
– Давайте, давайте, господа маги! – обернувшись, крикнул Этлау. – Заклятье уязвимости скоро погаснет, бейте, пока можно!
Маги бросились к своим посохам. Огненное кольцо, прокатившись, давно угасло где-то у серых скал, над узкой долинкой вновь сгустился предутренний сумрак; тускло светили жёлтые пятна факелов. Над плечами воинов скользнула змеящаяся молния, ей вслед – наспех слепленный огненный шар. Кто-то из чародеев поторопился, пустив в ход самые простенькие из атакующих заклятий.
Однако это подействовало. Мертвяки горели в чародейском пламени, его языки жадно лизали нагие кости скелетов, змеями обвивались вокруг рёбер, белые фаланги пальцев, стиснувших проржавевшие эфесы, вспыхивали и отваливались один за другим.
– Скорее, скорее, братья! – вопил Этлау, размахивая во все стороны крестом и орудуя им, словно коротким дротиком. – Скорее, пока чары ещё действуют!
Мегана лихо свистнула в два пальца, вскинула левую руку, резко сжала кулак, словно что-то ломая, – добрый десяток неупокоенных сдавило, сплющило в лепёшку, наземь посыпались исковерканные щиты и мечи. Анэто тоже не терял времени даром – милорд ректор прибег к несложному заклинанию, но вложил в него такую силу, что для остальных магов враз не осталось работы: над ущельем дико взвыл ветер, и по рядам неупокоенных словно прошлась незримая коса, подрубая ноги, рассекая торсы и головы.
Миг спустя всё было кончено.
Люди перевели дух. Закричали раненые, друзья окликали друзей, не находя их рядом в строю; всё как обычно после схватки.
Отец Этлау торопливо прошёлся взад-вперёд, в спешке бормоча над погибшими краткие заупокойные молитвы и ободряя раненых. Отрядные лекари поспешили взяться за работу, к ним присоединились и многие чародеи, искусные в целительстве.
Торжествующий инквизитор, закончив обход, оказался возле Анэто и Меганы – чародейка, стоя на коленях, заклятьем удерживала вместе рассечённую плоть раненого воина, в то время как Анэто идеально точными магическими «стежками» скреплял перебитые жилы, даже не видя их простым человечьим зрением.
– Победа! Возблагодарим же Спасителя! – Инквизитор воздел свой крест.
– Возблагодарим, – благочестиво отозвалась Мегана (всё-таки она не до конца порвала с верой). Анэто только поджал губы и отвернулся. В другое время ему не миновать бы жаркого спора и даже ссоры с преподобным, однако на сей раз Этлау лишь с лёгким укором покачал головой.
– Неупокоенные шли на помощь Разрушителю, – безапелляционно повторил инквизитор то же самое, что он утверждал и до боя. – Мы помешали им. Следует приказать армии окружить Пик Судеб, подобно тому, как была окружена Чёрная башня.
– Какой смысл, ваше преподобие? – не выдержал Анэто. – Мертвяков сделало уязвимыми ваше заклятье, не спорю, очень стильно и элегантно… раз уж не удалось прикончить их всех сразу.
Этлау не обратил никакого внимания на подпущенную шпильку.
– Но полки, растянувшись вокруг горы, такого преимущества не получат?
– Совершенно верно, святой отец, – прищурившись, кивнул ректор. Мегана с тревогой переводила взгляд с инквизитора на Анэто и обратно.
– Поэтому нам и надо действовать быстро и решительно, – отрезал преподобный. – Я надеюсь, мы одолеем Разрушителя до того, как он сумеет собрать большую рать. А с мелкими отрядами наши воины всё-таки, надеюсь, справятся. Простые молот и меч тоже могут причинить неупокоенным известный ущерб.
– Да, но сколько потребуется таких молотов и мечей…
– Воины должны быть готовы без колебаний пожертвовать собой во имя дела Света и Спасителя! – Этлау поджал губы, словно обидевшись.
– Люди, даже самые храбрые, как правило, хотели бы вернуться домой живыми. Очень трудно убедить их в том, что они обязаны все поголовно погибнуть. А именно это произойдёт, если бросить полки один на один с неупокоенными.
– Тем не менее мы выиграем время и покончим с Разрушителем, не опасаясь всё время удара в спину! – закончил спор Этлау и гордо пошёл прочь, расправив плечи и задрав нос.
Анэто молча и мрачно покачал головой.
– Мег, кому-то из нас надо остаться.
– Остаться? Ан, но сейчас… как ни печально, Этлау прав. Чем быстрее мы покончим с Разрушителем, тем скорее и вернее исчезнет опасность для остающихся на поверхности.
Милорд ректор пренебрежительно фыркнул:
– Мег, ну ты словно девочка, честное слово… Ты не видишь разве, что Этлау уже далеко обогнал нас? И по силе, и по изощрённости заклятий. Ты смогла бы сделать неупокоенных уязвимыми, в считаные мгновения сообразив, как именно изменить заклинание, не сработавшее, как ты ожидала? Каким умом, познаниями и опытом надо обладать, чтобы сработать настолько ювелирно? Мы говорили об этом не раз, но после Чёрной башни… Мег, ты уверена, что мы до сих пор имеем дело с человеком?
Читать бесплатно другие книги:
