Обратный отсчет Шалыгин Вячеслав

Пролог

Это только кажется, что ночь – время полной тишины и безмятежного покоя. Ночь полна звуков: шума дождевых капель, шагов, шорохов, завываний ветра, невнятных отголосков чьих-то стонов, и наполнена жизнью, пусть и не всегда нормальной. А еще она пропитана страхом, тяжелыми запахами и влагой.

Особенно влагой. В конце октября ночи здесь предельно сырые. Влага висит в воздухе мелкими каплями дождя, оседает на одежде тонкой пленкой маслянистого конденсата, стекает мелкими каплями по лицу, смешивается с трудовым потом и оставляет солоноватый привкус на губах.

Идти сквозь это влажное безобразие осенней ночью ужасно утомительно и вдвойне опасно. Разумнее всего забраться в кабину брошенного много лет назад ржавого грузовика или в какие-нибудь развалины и устроиться на ночлег, да вот только здесь, в Зоне, своя логика жизни.

Усталые глаза закрываются сами собой, влажные ладони соскальзывают с мокрого приклада автомата, а ноги разъезжаются в скользкой грязи, но пугающие звуки, запахи и тени в серой ночной мгле не позволяют остановиться, чтобы отдохнуть и переждать, когда кончится дождь или хотя бы когда придет рассвет. Они подгоняют не хуже длинного пастушьего хлыста, они заставляют отсчитывать новые шаги и километры, упрямо продвигаясь к цели или шагая по кругу, все зависит от тактики и личных предпочтений сталкера. Но общим в тактике всех старателей было и остается одно правило: двигаться всегда. Только тот, кто постоянно движется, имеет более-менее приличные шансы вернуться. А если учесть, что в большинстве своем люди ходят сюда не для развлечения, а по делу, постоянное движение становится еще и коммерчески выгодным.

И все-таки вечно идти человек не может. Обычный рейд в Зону занимает, конечно, меньше времени, чем длится вечность, но и неделю – от Выброса до Выброса – продержаться на ногах нереально. Привалы необходимы, как бы ни пугали остановки в промозглой ночи, как бы ни казалось, что стоит лишь на миг присесть и расслабиться, сразу станешь добычей рыщущих повсюду голодных мутантов или жертвой конкурентов. И костерок, чтобы хоть немного просушить одежду со снаряжением, тоже просто необходим. И тут уж приходится выбирать между страхом и здоровьем.

Впрочем, для опытных сталкеров выбор очевиден. Подумаешь, мутанты! Да и конкуренты скорее обойдут стороной или присядут к огоньку; предложат купить или продать какие-нибудь вещицы, обменяться найденными артефактами, просто расскажут новости с Большой земли. Ночной костер в Зоне – это своего рода территория перемирия. Случалось, особо холодными зимними ночами у костров вполне мирно уживались даже бойцы враждующих группировок, а не то что обычные сталкеры, которым по большому счету ссориться не из-за чего. Нет между ними вражды. Здоровая конкуренция, и только.

Не всегда, конечно, так получается, но это лишь потому, что по Зоне бродит немало выродков, которые плюют на все законы и традиции, а еще много сдвинутых или просто измотанных бесконечными испытаниями на прочность отчаявшихся людей. Но в большинстве сталкеры все же соблюдают неписаные правила. Например, не ходить поодиночке, не связываться с группировками, не складывать артефакты в рюкзак, а носить в нескольких поясных подсумках, не брать в качестве трофеев личные жетоны и водить в Зону «пассажиров» только с конкретной целью. Зона не любит тех, кто приходит сюда на экскурсию или на «сафари», это факт. Достается им по первое число. Заодно прилетает и проводникам.

Вот и насчет костра есть свои правила. И такое впечатление, что они Зоной одобрены. Кто их нарушает, долго не живет. Возможно, это лишь суеверие, но проверять правдивость приметы на себе никто не рискует.

– Даже крысы костры обходят. Казалось бы, твари, да к тому же мутанты, а чуют, что Зона особое мнение на этот счет имеет, – произнося это, один из сидящих у костра сталкеров разровнял угли и поставил на них вскрытую банку мясных консервов.

– А я вот в приметы не верю, – лениво поправляя капюшон прорезиненного плаща, сказал другой. – И вообще мне все эти суеверия до лампочки. Просто делаю, что подсказывает здравый смысл, и все. Работает безотказно. Скажешь, тоже Зона виновата?

– Зона ни в чем не виновата. Как и ты не виноват, что родился таким упрямым.

Первый на секунду уставился в непроглядную темноту за границей светового пятна, а затем принялся дуть на едва тлеющие под моросящим дождем угли. Второй снова поправил капюшон и поерзал, усаживаясь поудобнее.

– Вижу, не понимаешь ты меня, Фил. Сколько вместе ходим, а так и не проникся ты моим отношением к жизни. Все какими-то непонятными теориями мозги себе засоряешь. Все общий язык с Зоной хочешь отыскать, как яйцеголовый какой-то. Потому и артефакты тебе в руки не идут. Не о том думаешь.

– Не в теориях дело. – Фил часто заморгал и потер глаза кулаком. – И не в общем языке с Зоной. Я просто хочу понять, есть в ней место для людей или нет?

– Во-во. А на дело времени не остается. Помяни мое слово, ничего, кроме геморроя, от своих размышлений ты не наживешь. Денег точно не прибавится. Бери пример с меня! Живу легко и в полном согласии с организмом. Захотел поспать – поспал, захотел выпить – выпил, и не забиваю голову ерундой.

– Брось, Мотя, я давно твоей философией проникся. В последнее время ни о чем почти и не думаю, а хабар все равно мимо плывет. Не мое это, наверное. Зря стараюсь. Никудышный из меня сталкер получился.

– Зато излагаешь гладко, и всяких идей у тебя в голове полно. Мог бы в приграничье дело открыть. Ну, вроде платных курсов для начинающих сталкеров.

– Кому они нужны, эти курсы? Все ведь нынче умные, всем давно известно, где берутся и сколько стоят артефакты. А сколько новичков по статистике не возвращается из первого рейда, ни для кого не имеет значения. Охота пуще неволи. Плюс жадность проклятая. Золотая лихорадка, эпидемия разразилась, иначе не назовешь.

– Это да, Зона сильно народ взбаламутила, многим извилины выпрямила. Но не все от жадности сюда прутся. Возьми «Монолит» или «Свободу». Разве эти чокнутые из-за денег сюда пришли? Их идеи привели. А «Долг»? Все, что соберут, ученым тащат. Такие бабки теряют! Тоже идеалисты сдвинутые. При чем тут жадность?

– В этом случае ни при чем, – Фил пожал плечами и подкинул в костер пару сырых веток. – Но это другой вариант, клинический. В Зоне все не как у людей.

Дыма от веток было больше, чем тепла, но дождь в последние двое суток не прекращался ни на минуту, и найти сухой валежник не удалось бы никому. Разве что в лесу, между кабаньих лежек. Но там было реальнее найти смерть, чем приличные дрова.

– Глубокая мысль, – напарник усмехнулся. – Мне со средним умом и не донырнуть. Заметно, что ты бывший философ.

– И военных тут тоже хватает, – задумчиво продолжил тему Фил. – И ученых немало. Нет, с золотой лихорадкой ты переборщил. Если брать в целом, старателей в Зоне меньше половины. Остальные иначе деньги зарабатывают или не зарабатывают вообще.

– Ладно, согласен, – Мотя лениво перевернулся с боку на бок. – Что там с тушенкой, разогрелась?

– «Душу» бы с пояса снял, – Фил ревниво покосился на подсумок товарища. – А то все трескать тебе и трескать. Лопнешь скоро.

– Не все мне трескать, – напарник смачно зевнул. – Еще врезать по маленькой и поспать. И нечего завидовать. Я тебя звал, ты отказался.

– Я с «Каруселью» никогда не связываюсь. Ничего не боюсь, даже к «Воронке» могу вплотную подойти… ну, почти… а эту… чуть увижу – сердце в пятки. Может, предчувствую что-то?

– Смерть свою? Это вряд ли. Если, конечно, ты потихоньку в «карлика» не превращаешься, – Мотя коротко рассмеялся. – Они задолго все чуют. Спецы говорили, некоторые за неделю засады устраивают. Все предвидят, гады, и никого не боятся. Разве что слепых псов, да и то, когда те стаей нападают. Как там у нас с рентгенами?

Он снова зевнул и поежился. То ли от осенней прохлады, то ли от упоминания о жутких подслеповатых карликах из подземелий Чернобыля и Припяти.

– Полбутылки осталось, если ты на это намекаешь. Для веселья мало, только в сон потянет, а от радиации кое-как, да поможет. Но для таких целей ее надо по чуть-чуть употреблять, равномерно.

– Ну и давай ее… равномерно прикончим, и пусть в сон тянет, все равно собирались покемарить полчасика.

– Нет. До Выброса еще сутки. Можно многое успеть.

– Я уже неплохо затарился. Могу и пофилонить.

– Нечуткий ты человек, Мотя. Сам в порядке, и ладно? Вот тяпнет тебя кабан, будешь выползать, как умеешь. Ты мне помочь не желаешь, и я тебе не помогу.

– «Душа» поможет, – Мотя лениво похлопал по подсумку. – С нею все раны на глазах заживают, ты ж знаешь.

– А ноги ватные, – Фил криво ухмыльнулся. – А от кабана только на ногах и можно уйти, стрелять тебе особо не из чего. Да и нечем. Сколько патронов осталось? Десяток?

– Полтора. И, между прочим, все с разрывными, – напарник потянулся и зевнул. – Бо-ольшая редкость, ручная работа можно сказать. С мертвяка снял. Похоже, наемник был.

– Наемник с «калашом»? – засомневался Фил.

– А что? Думаешь, они все с продвинутыми пушками ходят? «Калаш», между прочим, если семь-шестьдесят две да с особыми патронами – самая универсальная машинка.

– Сенокосилка, – хмыкнул Фил. – Точности никакой, особенно у твоего, укороченного. И патроны, что самодельные, что заводские, – ерунда на постном масле, на каждом десятом осечка.

– Ну да, куда уж нам против вашей Италии! – Мотя обиженно фыркнул. – Короче, Фил, не нагнетай. Помогу, так и быть. Утром. Ладно? А сейчас дай вздремнуть, раз уж не наливаешь.

Мотя сунул пятерню за ворот и с удовольствием почесал натертое лямкой рюкзака плечо. Фил хотел что-то ответить напарнику, но вдруг резко привстал и потянулся к оружию. Мотя тоже насторожился и замер в нелепой позе – рука за воротником. Оба медленно обернулись примерно в одну сторону и уставились в темноту. Рассмотреть они ничего не смогли, но этого и не требовалось. Сталкеры прислушивались.

С юго-запада, примерно со стороны Старой Красницы или Буряковки, накатывалась волна новых, нехарактерных для дождливой ночи звуков. На смену шорохам и шепоткам пришли отчетливый топот и рычание, а шум дождя и шелест листвы утонули в невнятном бормотании и сопении, издаваемом явно не людьми, но и не животными.

Мотя с трудом высвободил влажную конечность из-под капюшона, встал и, порывшись в рюкзаке, достал армейский прибор ночного видения. Почти погасший костер не мешал прибору работать, и сталкер отлично рассмотрел источник какофонии, нарушившей стандартный ночной «саундтрек». Огибая гаснущий костер и следуя строго в одном направлении, мимо замерших старателей шли десятки, а может, и сотни существ. Среди них было немало людей (или же это были зомби, но во всяком случае двуногие), хотя основную массу движущейся куда-то к центру Зоны живой волны составляли всевозможные мутанты.

Зрелище было жутковатым и малопонятным даже для опытного ходока в Зону, и этому имелись две причины. Во-первых, брели существа будто зачарованные, глядя строго вперед и не обращая внимания даже на заклятых врагов, зачастую бредущих рядом, на расстоянии одного прыжка.

Например, буквально в метре от костра проковылял на четырех конечностях снорк, который, вопреки своему обычному поведению, не вынюхивал землю и не подпрыгивал, будто кошка под током. Мотя кое-как застегнул ремешок ноктоскопа, зафиксировав прибор на голове, и поднял любимый (пусть и крепко «поюзаный») «АКСУ», готовясь к драке, но мутант даже не повел ухом, словно сталкера не существовало. В точности так же, то есть никак, отреагировал на обалдевших старателей проследовавший почти по пятам снорка кабан, а немного левее протрусила целая стая слепых псов – тварей обычно весьма агрессивных, но сейчас каких-то пришибленных и скулящих, как новорожденные щенки.

Все это не укладывалось в привычные рамки, но еще более странным выглядело второе обстоятельство. Никто из мигрирующих существ даже не пытался обогнуть аномалии, будто по заказу во множестве расположившиеся на невидимой «миграционной тропе». Мотя отлично видел, как нескольких слепых псов, чуявших обычно любые ловушки, затянуло в «воронку», а бредущего на нетвердых ногах ужасного псевдогиганта раскрутила и порвала в мелкие лоскуты «карусель».

В полном недоумении Мотя обернулся к товарищу и обнаружил, что тот тоже нацепил «ночные очки», но смотрит не в сторону пограничья Зоны, а вслед бредущим мутантам.

– Ты что-нибудь понимаешь? – хрипло спросил напарник, почувствовав Мотин взгляд.

– Я… ну, как бы… нет, – признался Мотя. – Но вообще-то… Выброс скоро. Это ж теперь, как по часам, раз в неделю. Может, в этом дело, спешат по норам.

– Тогда брели бы к периферии, – Фил покачал головой. – Эти к Старым Шепеличам тянутся, а возможно, к Кошаровке или прямиком в Припять.

– Может, это Зов? – выдвинул новую версию напарник. – Помнишь, на базе говорили? Не помню, кто… кажется, Рябой. Ну, что новая аномалия появилась. Зов. Кто зовет и зачем – неизвестно, но волю теряют даже контроллеры и шагают на этот чертов зов, как те крысы на дудочку.

– Это самого Рябого придумка, – негромко возразил Фил, наконец обернувшись к Моте. – А Пал Палыч сказал, что этот Зов особо мощный контроллер издает. Проник в Припять, засел там в «Энергетике» и трубит «общий сбор». А Зона этот зов усиливает. Или, возможно, контроллеры научились «хором» сознание нам туманить и…

Фил запнулся, оборвав фразу, и снова уставился в темноту.

– Нам? – Мотя отрицательно покачал головой. – Зов не только на людей действует. Вон, гляди, даже крысы с волками на него потянулись. Я думаю, это зов Монолита.

– Сектантские бредни, – пробормотал Фил, приседая и нащупывая свой рюкзак. – Эти «монолитовцы» все на свете готовы на свой кирпич списать. Любой феномен в любой точке земного шара.

– Чего земного? – Мотя стянул очки и утер со лба испарину.

– Шара, – почти без интонаций повторил напарник.

– А-а, – Мотя почувствовал, что цепенеет, как после большой дозы транквилизатора. Пытаясь прогнать наваждение, он помотал головой, но оцепенение не прошло. – Что-то мне не по себе, Фил. Может, свалим отсюда, пока не поздно?

– Хотя, не исключено, что сектанты правы, и Монолит действительно обладает особыми свойствами, – пробормотал себе под нос Фил. – Или это сама Зона… зовет. Так или иначе, важно другое – ушедшие на Зов не возвращаются. Да, Мотя, идем отсюда, пока не поздно. Жизнь для сталкера – это движение… или наоборот… не важно. Идем.

Он забросил на плечо рюкзак, положил на сгиб локтя дробовик и решительно шагнул против движения странной волны мигрантов. Шагнул всего один раз. Затем резко развернулся кругом и побрел вместе со всеми. Мотя раскрыл рот, чтобы окликнуть товарища, но почему-то не смог выдавить из себя ни звука – к горлу внезапно подкатил комок, будто от обиды или приступа безотчетного страха. В следующую секунду по телу словно пробежал электрический разряд, сталкера основательно встряхнуло, и ноги сами понесли его следом за напарником.

– Стой, Фил! – наконец сумел справиться с нервным спазмом Мотя. – Нельзя туда, пропадем!

– Если в реку не затянет, выберемся, – процедил, не оборачиваясь, товарищ.

– Погоди! – Мотя схватил друга за рукав. – Иди за мной! Меня не так сильно плющит, у меня же полный комплект артефактов на поясе! «Морских ежей» аж две штуки. Защитят от любых напастей нас обоих, если рядом будем идти. От Зова тоже… наверное. Вдвоем мы выберемся!

– Пустая затея, Мотя, – Фил перевел стеклянный взгляд на друга и улыбнулся одними губами, без глаз. Выглядело это хуже, чем оскал зомби. – Попали мы. Факт.

– Ничего мы не попали! – Мотя оглянулся в тщетной попытке найти нечто вроде якоря, нечто способное развеять наваждение и придать напарникам силы, чтобы одолеть Зов. Сначала он ничего не обнаружил, но через пару секунд его взгляд наткнулся на фигуру в темном балахоне, уверенно шагающую «против течения».

Неизвестный человек прошел метрах в пятидесяти от сталкеров, теперь они видели только его спину, но это не помешало им разглядеть, насколько серьезно экипирован не поддающийся Зову ходок. За спиной у человека в длинном плаще висел ранец старого американского огнемета, не такого мощного, как советский «ЛПО-50», но зато и не такого тяжелого и более экономичного. Его боекомплект составлял семь полуторалитровых выстрелов, против трех, по три литра с гаком, у «ЛПО-50». В руках огнеметчик сжимал сразу пару «бесшумных» пистолетов, которые попеременно пускал в ход, когда бредущие навстречу заторможенные мутанты не желали уступать ему дорогу.

– Вон, гляди, – Мотя заставил друга обернуться. – Идет же своим путем человек – и ничего! И мы пойдем! Встряхнись только, Фил!

– Не могу, – Фил безвольно уронил руки и уставился в землю. – Не могу.

– Встряхнись! – Мотя сильно шлепнул его по щеке, схватил за подбородок и заставил снова посмотреть вслед идущему своей дорогой человеку. – Вон туда нам надо, в Речицу, а не к центру. Туда!

Незнакомец тем временем поравнялся с остовом грузовика, метрах в ста от погасшего костра сталкеров, и остановился, явно собираясь «раскурить» свой огнемет.

– Мы за ним, как за ледоколом, пройдем! – прошептал Мотя. – Ты только постарайся, Фил!

– Нет, пусти! – Напарник попытался вырваться, но Мотя держал крепко.

– Ты видишь? – Мотя хотел снова поставить человека с огнеметом в пример, но осекся.

Ночную темноту разорвала затяжная горизонтальная молния. Огненная струя наполнила остатки кабины грузовика адским пламенем, в котором угадывались корчащиеся человеческие силуэты. Незнакомец прекратил палить, наклонился и поднял с земли какое-то снаряжение. Издалека было трудно понять, что это, но Моте показалось, что подсумки для артефактов. Причем полные хабара.

В принципе, эта варварская расправа в Зоне выглядела почти нормально. Огнеметчик угробил нескольких сталкеров, а может, бандитов, и забрал их добычу. В Зоне такое поведение было в порядке вещей. Но едва Мотя так решил, ситуация резко изменилась. Незнакомец связал все подсумки в один узел и бросил в горящую кабину. Можно было не сомневаться, что сгорят трофеи дотла.

Больше ставить его в пример и называть «спасательным ледоколом» Моте не хотелось. Чокнутые – хуже мутантов, с ними лучше не связываться, это один из главных законов Зоны. Сталкер отпустил товарища и тяжело вздохнул. Отступать было некуда, а сопротивляться Зову почти не осталось сил. Остатки воли стремительно улетучивались, несмотря на поддержку и защиту артефактов.

– Что же он делает… варвар… – Мотя уставился остекленевшим взглядом на силуэт незнакомца, колеблющийся в отсветах цепочки небольших костров, образовавшихся после огненного «шоу». – Такие деньги… теряет.

– Сталкеры теряют, – с заметным запозданием добавил товарищ. – И уже не первый день. Я знаю, кто этот огнеметчик. Это Смокер. После Стрелка самый мутный тип в Зоне. За его шкуру торгаши хорошую цену назначили.

– Ну, иди, попробуй, добудь эту шкуру, – уныло произнес Мотя. – Своей лишишься на раз. Зажигалку его видел?

– Я бы справился, но… – Фил помотал головой. – Не могу. Не до того. Этот… Зов. Тянет. Идем, или меня сейчас вывернет наизнанку.

– Меня тоже корежит, – признался напарник. – Черт возьми, Фил, мы сгинем, если пойдем дальше!

– Знаю, – напарник ответил равнодушно, как робот. – Мне все равно. Я пойду.

– А этому… Смокеру… все нипочем, – Мотя вздохнул. – Везет чокнутым.

– Все равно. – Фил споткнулся на ровном месте, упал на одно колено, поднялся, используя дорогой итальянский дробовик SPAS-12, как обычный костыль, и снова побрел в направлении далеких развалин Ново-Шепеличей, северо-западной окраины мертвого города Припять – центра Зоны.

– Может, и все равно, но я пойду первым, – сказал Мотя и, сняв рюкзак, пошел в трех шагах перед товарищем.

– Все бессмысленно, – едва слышно прошептал Фил. – Кто пойдет первым, не важно. Ни Зов, ни смерть этим не обманешь.

Пройдя сотню метров, он отцепил и бросил подсумок со скудным уловом артефактов, скинул рюкзак, а затем, абсолютно без сожаления, бросил и ружье.

Басовитый, на грани восприятия, Зов одновременно пугал и манил. Сочетание безотчетного ужаса и неуместного восторга, сродни эйфории от предчувствия большой удачи, создавало ощущение нереальности происходящего. Так не могло быть, но так было. Остатки рассудительности пытались отрезвить теряющего над собой контроль старателя, но все было тщетно.

С каждым шагом, с каждым метром, приближающим Фила к городским руинам, загадочный Зов становился настойчивее и, казалось, объемнее. Он заполнял не только все пространство вокруг, но и проникал в каждую клетку тела, затрагивал каждый нерв, каждый нейрон, отчего движения становились скованными и неуверенными, словно у зомби, а воля и разум окончательно растворялись в жутковатом, но мелодичном море низкого звука. Старатель шел, больше не думая о поджидающей впереди смертельной опасности, не испытывая никаких чувств, кроме тяжелого, как бетонная плита, страха и гибельного желания поскорее добраться до неведомого источника Зова. И этому желанию не могло помешать ничто. Даже давний страх Фила перед «Каруселью», монотонно кружащей в предрассветных сумерках.

Фил на миг запаниковал, но проклятое равнодушие безжалостно растоптало спасительную в данном случае панику, а Зов продолжал тянуть вперед, прямо в смертельно опасную аномалию.

Фил тоскливо взглянул на сутулую спину бредущего впереди и чуть правее напарника. Мотин маршрут пролегал буквально в трех метрах от условной черты, шагнув за которую человек рисковал мгновенно погибнуть. Невидимый, но сильнейший вихрь раскручивал и рвал жертвы на части, разбрасывая вокруг лишь мелкие ошметки несчастных. Возьми Мотя чуть левее, и ему точно стало бы не до проклятого Зова. Однако напарник шел, где шел. К тому же у него в подсумке лежал далеко не один ценный артефакт. Была там, кроме «Ежей» и «Души», еще и «Ночная звезда», серьезно ослабляющая притяжение аномалий, вроде этой самой «Карусели». Так что сейчас Филу следовало беспокоиться не о товарище, а о себе. Его-то маршрут как раз пролегал «где надо». То есть, наоборот, где не следует, точнехонько через центр вихря.

Фил попытался остановиться, но тело не послушалось. Ноги упрямо несли навстречу гибели. Той самой, которую он предчувствовал, будто уродливый мутант «карлик», с самого начала, с первого похода в Зону.

Старатель собрал в кулак всю волю, стиснул зубы и попытался изменить маршрут, взять хотя бы на несколько метров правее, но воля превратилась в воображаемую воду, просочилась сквозь пальцы, и Фил продолжил свой путь строго по прямой.

Очень скоро мрачная мелодия Зова зазвучала для Фила по-новому. Теперь в ней отчетливо слышались вариации на тему похоронного марша. Но сталкера это уже не волновало. Все происходящее казалось ему сном.

До «Карусели» оставались считаные шаги, когда ходок в последний раз очнулся, невольно зажмурился и попытался закричать, но ужас сдавил глотку, и Фил лишь едва слышно засипел…

…Мотя так и не понял, что заставило его на миг вынырнуть из растворяющей, как кислота, мелодии Зова. То ли это был чей-то хриплый стон, то ли отчетливое, будто переданное сильным псиоником ощущение беды. Пройдя с десяток шагов, он обернулся и обвел безучастным взглядом местность. Фила позади не было. Были только сумерки, тени бредущих параллельными курсами зачарованных Зовом мутантов и почти рядом, позади и чуть левее, едва заметный пылевой вихрь, обозначающий «Карусель».

«Предчувствие, к сожалению, было верным. – Мотя стряхнул с плеча какой-то кровавый ошметок. – Жаль Фила. Хотя, возможно, это лучший вариант. Ведь неизвестно, что ждет меня там, у источника Зова. Может быть, что-то в десять раз страшнее! А „Карусель“ – это быстро и безболезненно. Раз – и готово. Легкая смерть».

Он снова взглянул вперед и невольно поднял глаза выше горизонта, к серому утреннему небу. В свинцовой облачности на несколько секунд образовался маленький просвет, и сталкер увидел кусочек синего, с красноватым рассветным кантом неба.

«Последний рассвет, – сталкер опустил взгляд к земле. – Утро последнего дня. А стоило оно того? Наверное, стоило. А если и нет – теперь поздно гадать. Зов все объяснит… обо всем расскажет… а потом убьет. И будет прав».

Глава 1

Военная база «Дитятки-3», 25 октября,

03 часа 32 минуты

Ночью база освещалась скудно. Впрочем, как и все юго-восточное приграничье Зоны, за исключением, может быть, Горностайполя и Страхолесья. Даже с высоты птичьего полета удалось рассмотреть лишь огни посадочной площадки и фонари вокруг нескольких охраняемых объектов в поселках Ораное и Дитятки. Такая же картина вырисовывалась и в районе военной базы, расположившейся ближе к утонувшей в диких зарослях Андреевке, чем к Дитяткам. Там слегка подсвечивались только жизненно важные объекты, а в жилой, торговой и нескольких вспомогательных зонах царил полнейший мрак. С точки зрения инспекторов из Объединенного штаба Международных изоляционных сил, такая экономия была лишней, но сопровождающий делегацию человек в штатском имел на этот счет другое мнение.

– Приземлимся, все поймете, – пообещал он офицерам. – А пока просто поверьте на слово, такая плотная светомаскировка – не прихоть.

– Опасаетесь воздушных налетов? В Зоне завелись летающие твари? – спросил полковник Дорогин, формальный руководитель инспекторской группы. – В нашем плане они не учтены. Или мы планировали инспекцию исходя из неполных данных?

– С воздуха пока угрозы нет, – «штатский» покачал головой. – Пока. Но коль скоро некоторые мутанты освоили телекинез, логично ожидать от них и успехов в освоении левитации. Так что угрозы нет именно «пока».

– Очень интригует, – иронично заметил другой инспектор, представитель белорусской группировки. – Такие загадочные слова… левитация, телекинез. Пока! И надолго это ваше «пока», Владимир Иванович?

– Вопрос не ко мне.

– Все верно, – третий офицер, представитель Российского Генштаба, кивком указал за иллюминатор «вертушки». – Вопрос к Зоне. Собственно, потому мы и прилетели. А планы… при всем уважении к Объединенному штабу… это лишь рамки, в которых следует действовать. Коридор. Хьюго, вы согласны? Вы понимаете нас?

Четвертый офицер, натовский полковник Хьюго Паркер, только молча кивнул. Понимал и говорил он по-русски прекрасно, но пока не видел смысла вмешиваться в беседу. С его точки зрения, разговор шел ни о чем. Просто чтобы скоротать время. Такого рода занятия полковник не любил. Двадцать лет службы в «зеленых беретах» научили его мыслить исключительно по существу. Штабное славословие его утомляло. Его видение предстоящей операции было простым: появится угроза – реагировать, нет – быть начеку. Дойти до цели, выполнить боевую задачу и вернуться. Вот и все планы, рамки и коридоры.

Почти все, не считая небольшого поручения по линии одного известного ведомства, обожающего совать нос в чужие дела. Поручение было мелким и не шло вразрез с убеждениями полковника, но разыгрывать ради его выполнения шпионские спектакли Хьюго не собирался. За это ему не доплачивали. Надо разведчикам, чтобы все было по правилам, пусть летят сюда сами, бюджет у конторы немаленький.

– Господин Остапенко, – Хьюго поднял руку, привлекая внимание коллеги в штатском. – Где здесь научный сектор?

– Вон там, – Остапенко указал на темное пятно между двумя относительно хорошо освещенными участками базы. – Слева склады, справа боксы с техникой и ремзона. Между ними три ангара. Это и есть научный сектор. У вас там свои дела?

– Если останется время, – сохранив невозмутимое выражение лица, ответил Паркер. – Там работает один мой приятель. Хочу повидаться.

– Думаю, время будет, – «штатский» кивнул. – Послезавтра. Приготовьтесь к посадке, господа офицеры!

Несмотря на поздний, а точнее – ранний час, встречали инспекцию сразу трое чинов из местного штаба. Первым к площадке подошел подполковник в форме украинской армии и с жетоном дежурного офицера на клапане камуфляжной куртки. Подсветив фонариком, он быстро пробежал глазами по предписанию, поздоровался с Остапенко и поприветствовал других инспекторов.

– Подполковник Фоменко, – козырнув, представился он Остапенко. – Согласно предварительному распоряжению Объединенного штаба, со мной командир сводного отряда спецназа полковник Казакевич и начальник центра подготовки военных проводников майор Краско. Добро пожаловать на базу «Д-3».

– Полковник Дорогин, полковник Паркер, подполковник Аншаков и майор Куделя, – представил офицеров Остапенко. – Инспектора от всех четырех группировок Международных изоляционных сил.

– Прошу за мной, господа офицеры, в жилой сектор, – подполковник Фоменко сделал шаг назад и в сторону и указал направление.

– Отставить, – скомандовал Остапенко. – Времени в обрез. Полковник Казакевич, проводите нас в помещение, где мы могли бы спокойно поговорить. Только недалеко. Остальные свободны.

Казакевич окинул беглым взглядом «штатского» и сделал вывод, что «камуфляж» этого человека не имеет отношения к его истинной профессиональной принадлежности. Что было написано в «мандате» Остапенко, командир спецназа пока не знал, но и без того видел, что «киевский фрукт» очень даже не прост. Скорее всего, на оставшихся дома погонах у него большие звезды и вообще полномочия не ограничены. Спецназовец беззвучно выругался. Работать с такими «пингвинами» хуже всего. Вседозволенность плюс иллюзия всезнания в Зоне, даже поблизости от нее, все равно, что пистолет с взведенным курком у виска. Одно неосторожное движение, резкий звук, вспышка, толчок – и пиши некролог, а потом рапорты и объяснительные, почему не уберег высокое начальство от опрометчивых шагов. Угораздило, одним словом.

– Можем пройти в спецхранилище, вон там, за башней, – Казакевич указал на небольшой ангар, примерно в треть от стандартного. – И от дождя, и от «ушей» в самый раз.

– Надеюсь, не радиоактивные артефакты в нем «спецхранят», – пробормотал белорусский офицер.

– Резервное, – коротко пояснил земляку Казакевич. – Но «аквариум» полный. Никакая шпионская техника не возьмет. Гарантия. А специальное, потому, что там хранятся трофеи и расположен небольшой арсенал штатного оружия. Запас… для особых оперативных мероприятий.

– Для инспекторов вроде нас, – перевел москвич.

– То, что надо, – одобрил Остапенко. – Шаг… э-э… идем.

«Вот именно, – подумалось Казакевичу. – Нарядился в цивильное – соответствуй. Не „шагом марш“, а „идем“. Конспиратор! Точно угораздило. Иначе не скажешь».

Спецназовец встречал подобные инспекции уже не впервые и точно знал, о чем говорил, вернее – думал. После того как Международные силы организовали вокруг Зоны более-менее приличный кордон, проверять его работоспособность стали все кому не лень. Инспекции сыпались, словно осенний дождь – вроде бы нерегулярно, но на самом деле не реже раза в неделю. Иногда по две, а потом семидневный перерыв, но чаще – более равномерно. Самыми урожайными на это дело были среда и четверг. Сегодня, например, был как раз четверг. Правда, на этот раз Казакевич подозревал, что группа прибыла по иному графику, не чтобы развязаться с делами к выходным, а исходя из каких-то особых соображений.

«Очень особых, наверное, если приперлись за сутки до Выброса. О том, что сейчас в Зоне самый паршивый период, они не могли не знать, но все-таки прилетели. Вывод: так и задумано. Что же их настолько заинтересовало, неужели Зов? Или они нацелились не на саму Зону, а на промышляющей в ней контингент? В принципе, накануне Выброса в приграничье выходит достаточно много народу, дрейфовать на волнах гравитационных ударов удовольствие так себе, и если инспекторам нужна свежая информация из первых рук, получить ее в полном объеме удобнее всего именно сейчас».

Эта версия на первый взгляд выглядела правдоподобнее предыдущей. Перевалочная база, официально – центральный пункт тылового обеспечения Международных изоляционных сил, на самом деле имела гораздо больше функций. Кроме складов, рембата и казарм, здесь располагался еще и армейский вербовочный пункт, госпиталь, а рядом главная базарная площадь приграничья, на которой ежедневно совершались тысячи черных сделок. Сталкеры продавали здесь хабар, который торговцы всех мастей скупали и тут же перепродавали втридорога барыгам-развозчикам.

В отдельном секторе базы работали военные ученые, а за невысоким забором трудились над изучением артефактов их коллеги из частных фирм. Еще два сектора считались сугубо жилыми, но на самом деле в них процветали питейные заведения. В двух буферных зонах, между «торговым», «складским» и «научным» секторами, были расположены сектора, где базировались подразделения военных проводников и патрулирующих зону отрядов международных сил. А неподалеку от базы, на берегу Вересни, между Карпиловкой и Тереховом, обосновался еще и обширный палаточный лагерь для «гостей». То есть для тех, кто скупал хабар или же интересовался другими сторонами жизни приграничья.

С точки зрения любого столичного генерала, такая структура военной базы, пусть и вспомогательной, была откровенным плевком на все существующие уставы и полным бардаком, но жизнь поблизости от Зоны диктовала свои законы, и до поры до времени Объединенный штаб закрывал глаза практически на все, что творилось в «Дитятках-3». Впрочем, это не означало, что на базе царила анархия. Просто все обитатели «Д-3» сумели приспособить правила своих сообществ к законам, по которым существовали соседи. Нашли компромисс. Зона оказалась слишком сложной загадкой, чтобы искать ответ поодиночке, и первыми это осознали, как ни странно, военные. Осознав, они впустили на базу торговцев, за которыми потянулись старатели, затем «гости» и так далее. Обмен живой информацией, получение для исследования в военных лабораториях любых артефактов, обмен опытом – все это оказалось на руку и «нашим», и «вашим». То есть эксперимент получился на удивление удачным, на том все и сошлись.

Вот по этой причине версия насчет сбора инспекторами информации прямо на территории базы и показалась поначалу Казакевичу наиболее удачной. Однако когда группа прошла в спецхранилище и принялась изучать собранные там трофеи, полковник понял, что частично заблуждается. Какими бы кабинетными крысами ни выглядели пятеро инспекторов, по блеску в их глазах Казакевич безошибочно определил – как минимум трое свои, бывшие «спецы». Остапенко, Паркер и Дорогин. Они прилетели сюда уж точно не для «экзит-поллов». Они собрались в Зону. Скорее всего, единственный, кто в ней бывал, – Остапенко, потому он и назначен руководителем операции, а другие пойдут впервые, но боевой опыт имелся у всех троих. На кой черт к ним пристегнули подполковника и майора – первый выглядел типичным «Знайкой», а второй штабным павлином – вопрос к командованию, но Казакевич подозревал, что знает ответ. Просто для комплекта. Силы ведь международные.

Последние сомнения развеял сам Остапенко. Он вручил Казакевичу предписание – совсем не то, что показывал дежурному офицеру, – а сам завел негромкую беседу с российским и украинским инспекторами о достоинствах и недостатках стоящих в ближайшей пирамиде «Винторезов».

Говорили офицеры негромко, коротко и по существу. С полным знанием дела. Казакевич покосился на инспектора от НАТО. Тот также не стал терять времени. Полковник Паркер заложил руки за спину и двинулся вдоль пирамид, изучая «ассортимент». Казакевич проводил инспектора ревнивым взглядом. В том, что этот янки выберет себе самое лучшее и продвинутое оружие, спецназовец не сомневался. Следом за Паркером на экскурсию двинулся и майор Куделя, но этот глазел на оружие, как на выставочную экспозицию где-нибудь на ярмарке вооружений. Просто хлопал глазами, задерживая взгляд на знакомых армейских образцах, игнорируя ружья и удивленно таращась на вычурного вида западные новинки.

Интересы полковника и майора совпали только однажды. Оба на несколько секунд остановились у традиционной подставки с двумя японскими мечами – катаной и вакидзаси, попавшими в спецхранилище не из Зоны, как большинство трофеев, а из торговых рядов, где были конфискованы во время рейда военной полиции. Полюбовавшись шедеврами восточных мастеров, инспекторы двинулись в разных направлениях. Куделя вернулся к пистолетам, явно прицениваясь к «беретте», а Паркер направился к тому самому «заветному» стеллажу, на котором стояли ящики с тщательно упакованным оружием «не для всех».

Казакевич скрипнул зубами.

«Наверняка выберет „FN“. Или модифицированный „Энфилд“. Ну, не „Грозу“ и не „СВУ“ точно. Вон какой индюк, русским оружием побрезгует. Надо было не оставлять им всем выбора, всучить „калаши“, и вперед».

– Ознакомились? – спросил «штатский», когда полковник вернул ему документы.

– Так точно. Задача привычная. Из пункта «А» в пункт «Б» и обратно… за сутки. Штатная ситуация.

– Но я вижу, есть вопросы. – Остапенко внимательно взглянул на полковника.

– Так точно. Вы хотите попасть в заброшенную лабораторию, вернее, в подвал, бывший морг под МСЧ-126 в Припяти. В связи с этим два вопроса: понимаете ли вы, насколько близко придется подойти к центру Зоны? И откуда у вас информация, что в этой лаборатории спрятан некий сверхсекретный артефакт?

– Мы готовы рискнуть, полковник. Игра стоит свеч, поверьте. А насчет источника информации – увольте. Разглашению не подлежит.

– Уверен, ваш источник заблуждается, – Казакевич нахмурился и покачал головой. – В лаборатории давно никого и ничего нет, сталкеры вычистили ее год назад. Крайний раз я лично заглядывал туда в начале сентября. Там только пыль, кости и карлики.

– Заглядывать можете куда угодно, полковник, – Остапенко чуть повысил голос, – хоть девицам под юбки, хоть к водяным в колодцы, ваша информация меня не волнует. Моя группа пойдет по указанному в задании маршруту, и вы дадите двоих опытных проводников.

– Проводников готовит майор Краско…

– Их дадите вы, полковник, – удерживая повышенную тональность, отрезал Остапенко. – Где вы их возьмете, меня также не волнует. И группу прикрытия дадите тоже вы, а не командир линейного батальона. Понимаю, это не соответствует принятой в вашем гарнизоне практике, но таковы требования штаба. Координатором операции назначили вас, полковник, будьте любезны выполнять приказ.

– Есть! – Казакевич вяло козырнул. – Будут особые распоряжения?

– Чисто технического плана, – Остапенко смягчил тон, как бы предлагая мировую. – Командиром группы назначен полковник Дорогин. Я останусь на базе и буду постоянно на связи. Проводников должно быть не меньше двух – по одному на пару… гостей. За артефактами не гоняться, брать только необходимые для успеха миссии, мутантов избегать, с людьми вступать в бой только при крайней необходимости. В общем, чем незаметнее будет группа, тем лучше.

– Это наши стандартные правила, – полковник не спешил принимать «мирную инициативу» гостя и продолжил сугубо официальным тоном: – Как прикажете, но считаю своим долгом предупредить – до гравитационного выброса ровно сутки, риск весьма велик. Вы знаете, что такое Выброс? Это обширная гравитационно-энергетическая аномалия, попав в которую очень трудно остаться в живых. Со стороны это выглядит почти как ядерный взрыв. Ударные волны, ослепительные вспышки, нестабильность материи, жесткое излучение – все в наличии. Укрыться можно только в глубоком и прочном бункере или же за пределами Зоны. Зачем нам эти проблемы? Мы можем снизить риск на порядок, если выйдем после того, как там отгрохочет и отсверкает.

– Нет, полковник, – произнес Остапенко устало. – Мы пойдем сегодня и постараемся уложиться в оставшиеся двадцать четыре часа.

– Но почему не пойти после Выброса?! – не выдержал Казакевич. – Зачем такие гонки?

– Таков приказ Объединенного командования, полковник. Еще вопросы?

Дальше спорить и убеждать было бессмысленно, и спецназовец оставил эту затею. Хотят идти, черт с ними, пусть идут! Хотят угробить двоих проводников – пусть гробят, Краско подготовит еще. Одна проблема – группа прикрытия. Своими ребятами Казакевичу рисковать не хотелось. Впрочем, и эта проблема решалась, если правильно подобрать людей. В конце концов, сутки – не час. За сутки можно пройти всю Зону насквозь, от Андреевки до Усова, и вернуться. Были бы опыт и желание, а опытных и охочих до работы бойцов в отряде у Казакевича хватало.

– Вопросов нет. Могу поднять группу хоть сейчас. Мои люди всегда готовы к работе. Проводники тоже постоянно на БД. Разрешите вызвать?

– Ценю ваш энтузиазм, полковник, но пока менять планы не будем. Выход группы назначен на пять утра. Сверим часы.

Этот штатский, однако, был непрост в квадрате. Полковник Казакевич прокрутил в голове основные моменты беседы и с удовлетворением отметил, что «прокачал» господина Остапенко верно и выводы сделал правильные. То, что он не гражданский, хоть и не носит погон, было ясно сразу, а потому этот вывод достижением не являлся. А вот что являлось, так это свежий вывод, что к военному ведомству какой-либо страны, участвующей в блокаде Зоны, он не имеет ни малейшего отношения. Нет, это не было парадоксом и вывода насчет генеральских погон не отменяло. Просто генералом Остапенко числился по другому ведомству.

«Скорее всего, этот Остапенко из разведки. Из чьей – не так уж важно. Гораздо важнее другое – в Зону отправляется серьезная инспекция. Зачем? Командиру отряда спецназа этого знать не полагается. Не на прогулку – точно, и этого достаточно, чтобы проникнуться серьезностью момента и настроить на нужный лад всю команду как проводников, так и группу прикрытия, но все равно хотелось бы понять, что забыл этот Остапенко в брошенном бункере? Почему надо ломиться туда именно сейчас, когда в Зоне все мутанты бесятся, как нечисть на шабаше, а люди звереют и становятся хуже монстров? Если этот разведчик действует осознанно, дело плохо, но шанс есть, а вот если его подставили, накачав „дезой“, шансов ноль…»

– Все ясно, Владимир Иванович, – Казакевич спрятал подальше мрачные мысли и взглянул на свои «Командирские». – Три пятьдесят девять… и пятьдесят семь секунд.

– Три, две, одна… – отследив движение секундной стрелки на своем массивном хронографе, полковник кивнул. – Итого ровно час до запуска суточного обратного отсчета. В пять ноль-ноль начинаем операцию. Детали плана и рабочие моменты согласуете с полковником Дорогиным. С этой минуты он командует группой. Работайте, полковник Казакевич. Я буду на территории.

Он перевел взгляд на полковника Дорогина и кивнул, как бы отдавая ему эстафету.

– Отсюда, думаю, и выйдем? – Дорогин вопросительно взглянул на Казакевича. – После того, как выберем оружие и подгоним экипировку.

– Все в вашем распоряжении, – спецназовец обвел пирамиды с оружием и стеллажи с амуницией широким жестом. – С меня только сухпай, вода и транспорт. И сталкеры.

– Вот и отлично, – Дорогин с усмешкой взглянул на Остапенко. – А вы разве не проводите нас, господин куратор?

– Провожать группы до околицы не в моих традициях. Удачи всем, господа офицеры. Встретимся здесь же ровно через сутки и один час.

* * *

Жизнь на перевалочной базе не затихает никогда. Во всех секторах хоть что-нибудь, да происходит. Даже дождливой осенней ночью. Особенно заметно это, конечно, в торговом секторе. Разнокалиберные палатки и вагончики, тенты и наспех сколоченные щитовые домики громоздятся почти друг на друге. В лабиринтах узких улочек и в едва заметных проходах между торговыми точками можно заблудиться, даже если ты постоянный посетитель этого рынка-муравейника. За неделю, что обычно проводит в Зоне сталкер, палатки могут поменять хозяев, а торговые ряды могут неоднократно перестроиться, приспосабливаясь к нуждам новых владельцев или к запросам покупателей. Например, когда в моде были «Батарейки», ими торговали почти на каждом углу, но интерес к ним довольно быстро угас, часть нерасторопных торговцев разорилась, и вскоре на всех улочках зазвучали бодрые выкрики новых зазывал: «Рыбки», «Медузы», «Кристаллы», «Ежи», только у нас самые качественные «Ночные звезды» и «Лунный свет»!

Остапенко протолкнулся между покупателями в легких плащах – по виду это были явно европейцы, скорее всего, немцы, которые, подсвечивая фонариком, приценивались к удачному и довольно дорогому экземпляру «Морского ежа». Такие артефакты обнаруживались поблизости от аномалии «Ржавые волосы» и, по заверению сталкеров, серьезно усиливали сопротивление пси-воздействию. Некоторые торговцы утверждали даже, что, имея в подсумке такого «Ежа», можно легко разминуться с контроллером. Верить им следовало по известной формуле «Что слышим, делим, что видим, умножаем», но даже если их заверения были правдивы только наполовину, артефакт стоил того, чтобы выложить кругленькую сумму. Правда, непонятно, зачем он понадобился этим немцам, явно не намеренным совать нос в Зону и встречаться с мутантами-псиониками. Впрочем, тут существовал один нюанс. Если хорошенько шарахнуть «ежа» оземь, он становился своеобразной прыгающей игольчатой миной. Как раз это свойство артефакта вполне объясняло интерес европейских гостей.

Остапенко незаметно вынул из кармана телефон и сделал вид, что отвечает на звонок. Камера в изготовленном по спецзаказу мобильном сработала бесшумно.

«Пригодится, – мельком взглянув на получившийся снимок, подумал Остапенко. – Хороший ракурс, оба вполоборота. А что в ночном режиме – не беда, компьютер обработает, будет картинка, хоть на глянцевую обложку».

Впереди замаячил знакомый логотип на линялой вывеске, и Остапенко оставил побочные занятия, вновь полностью сосредоточившись на текущем деле.

Торговая точка Фарида Мухаметшина была самой приличной в ряду. Во-первых, не какая-нибудь палатка или дощатая хибарка, а настоящий морской контейнер. В сравнении с точками других перекупщиков, это был просто гипермаркет по площади и оснащению. Во-вторых, у магазинчика Фарида имелась еще пара неоспоримых преимуществ: небольшой дизельный электрогенератор и черный ход. Ну, и, в-третьих, стенки обычного на вид контейнера были сделаны из стали с приличным содержанием ванадия и хрома. Говоря по-русски – из листовой брони. Кроме Фарида, об этом знали немногие (в ближайших к Зоне районах вообще никто не знал), но Остапенко был как раз из тех, кто в курсе. Собственно, он сам и торговался с лукавым Мухаметшиным, вербуя его в информаторы. Такой замечательный контейнер, энная сумма и нечто вроде секретного «мандата» на самый крайний случай вполне устроили торговца, и он начал исправно отстукивать донесения лично «уважаемому Владимиру Ивановичу». Причем подписывал донесения он довольно экзотическим ником «Финн». Почему «Финн», Остапенко не спрашивал. Ну, захотелось человеку поиграть в шпионов, пусть играет. Главное, чтобы от чрезмерного старания не приукрашивал информацию.

Остановившись у внешнего прилавка, частично застекленного, поэтому можно даже сказать у витрины, Остапенко несколько минут неторопливо разглядывал образцы полувоенного и туристического снаряжения, затем изобразил на лице заинтересованность неплохим «цейсовским» биноклем и вошел в магазинчик.

Несмотря на ранний час, у Фарида уже были покупатели. Какой-то хмурый мужчина в типичной робе сталкера негромко торговался с хозяином заведения, предлагая «мясо» и «душу» (Остапенко незаметно усмехнулся – жаль, нет артефакта «мозги», а то был бы полный комплект для сделки с нечистым), а в углу, разглядывая набор китайских ножей «а ля швейцарские», замер какой-то парнишка. Одет юноша был странно: почти как «ходок», и все-таки чуть иначе. Особенно неуместным выглядел длинный кожаный плащ в стиле девяностых, но это было объяснимо. В юном возрасте всегда хочется походить на овеянных романтикой «волков» и «зубров» любимой профессии, но не всегда это получается. Причины бывают разные. Иногда просто не хватает понимания, зачем и что действительно необходимо всегда таскать с собой, а что берется лишь в Зону, но чаще причины имеют финансовый характер. Хорошая экипировка сталкера стоит весьма недешево.

Заметив нового клиента, Фарид споро свернул дела со смертельно уставшим сталкером, купив все им предложенное по средней цене, и коротко объяснил юноше, что такие замечательные ножи ему явно не по карману, так что лучше бы он шел в сто седьмой ряд к Гоше Бесарабу, который торгует «почти такими же, только китайскими», но зато и по цене в десять раз ниже.

Юноша пробормотал невнятно что-то вроде благодарности и растворился в предутренних сумерках.

Оставшись наедине с новым гостем, грузный и солидный Фарид мгновенно преобразился. Теперь он выглядел, как типичный мелкий барыга в компании очень богатого и влиятельного клиента. Черные масленые глазки торговца заблестели от глубокого почтения, спина слегка согнулась, а все три подбородка подались вперед, зависнув наподобие индюшачьего зоба над жирной грудью, незаметно переходящей в огромный живот.

– Мое почтение, уважаемый Владимир Иванович. – Фарид, переваливаясь, проковылял ко входу, запер дверь заведения на ключ и, вернувшись к гостю, энергично потряс ему руку. – Как хорошо, что вы здесь! У меня так много новостей, я бы измучился, пока набивал их на компе. Это тыканье в клавиатуру для меня хуже пытки!

– Мог бы позвонить. – Остапенко прошелся вдоль внутренней витрины, на которой был выложен товар гораздо интереснее туристского снаряжения.

– А как же конспирация?! – Фарид выкатил глаза, по-восточному всплеснул руками и перешел на громкий шепот: – Нет, нет, уважаемый Владимир Иванович, звонить никак нельзя! Здесь же всюду уши!

– Не шепчи, говори басом, – посоветовал Остапенко, – от чужих ушей это надежнее шепота. Так что у тебя за новости? Сталкеры обнаружили новый вид мутантов? Или появилась еще одна аномалия?

– Аномалия, да, – Фарид кивнул несколько раз подряд. – И другие новости есть. Много новостей!

– Четко и внятно! – приказал Остапенко. – Сначала об аномалии. Характер, место, время, последствия.

– Плохой характер, уважаемый Владимир Иванович, очень плохой! И место гнилое. В такое место даже врагов не посылают. А последствия… я сам не видел, мне рассказывали… еще хуже характера. Очень плохие. Очень!

– Фарид, – Остапенко поморщился. – Отставить причитания. Говори конкретно. Как называют аномалию ходоки?

– Да, да, конкретно, – Фарид снова зашептал. – Зов! Они называют ее Зов!

– Вечный?

– А?

– Забудь, – Остапенко вновь едва заметно поморщился. – Кто кого зовет? И куда?

– В центр Зоны зовет… кто-то. Люди точно говорят: якобы очень сильный контроллер появился.

– Так якобы или точно?

– Якобы точно. Никто его не видел. А другие люди говорят, источник Зова – это… – торговец вновь перешел на шепот: – Голос самой Зоны! Что она в мутантах разочаровалась и решила порядок навести, вот и созывает их перед каждым Выбросом… на перевоспитание. А спрятан источник Зова под самим… саркофагом!

– Укрытием, – машинально исправил Остапенко. – А третьи?

– Третьи? – Фарид на секунду задумался. – Прошел слух… только я в него не верю… что это Монолит зовет.

– А почему не веришь?

– Я и в сам Монолит не верю, уважаемый Владимир Иванович, – торговец развел руками. – Я правоверный, а не какой-нибудь сектант. Нет Монолита – некому и звать.

– Логично, – Остапенко задумчиво взглянул на витрину. – А не слышал об артефактах? Остаются они вокруг источника… Зова?

– Кто же это расскажет? – Фарид трагически выгнул брови и снова зашептал: – Никто не возвращается! Уходят, и с концом! А еще – на Зов любые мутанты идут. Даже крысы! Зомби даже идут!

– И контроллеры с полтергейстами?

Страницы: 123 »»

Читать бесплатно другие книги:

Алекс Лесли – первый в России и весьма известный в Москве профессионал в области обучения соблазнени...
Роман «Патриот» – это книга о тех, кто любит Родину… за деньги. За деньги налогоплательщиков....
Вот это пассаж! Иван Подушкин вынужден сменить благородное имя! И на какое! Теперь он Владимир Задуй...
Только нелепая случайность, да еще ствол чужого автомата заставили сталкера-одиночку Гупи стать пров...
Российская Империя сильна людьми и делами. У Российской Империи самый мощный космический флот. В губ...
Из обычного городского дурачка стать наследным принцем большого королевства Безумному Лорду удалось ...