Королевство кривых зеркал (сборник) Губарев Виталий
Возвращение Виталия Губарева
Бывают книги – добрые и верные друзья на всю жизнь. Их не устаёшь перечитывать и каждый раз открываешь что-нибудь новое. К таким книгам принадлежит весёлая и поучительная сказка Виталия Губарева «Королевство кривых зеркал». Однако в её жизни – а у книг тоже своя, часто драматическая жизнь и свои отношения с читателями – был период забвения, точнее сказать – отлучения от читателя: с 1970 года сказку не переиздавали. А без поддержки переизданиями книги часто становятся невостребованными. По счастью, сказка Виталия Губарева была экранизирована нашим лучшим режиссёром-сказочником Александром Роу и стала любимым детским фильмом. А вот остальным произведениям разностороннего и одарённого писателя повезло меньше: его исторические, сказочные и фантастические повести выпали из читательского поля зрения и только с перестройкой, с начала 1990-х, вернулись к нам.
Нам хотелось также восстановить вехи литературной биографии Виталия Губарева – журналиста, писателя-сказочника, драматурга, чьё творчество – одна из лучших страниц детской литературы XX века.
Виталий Георгиевич Губарев прожил большую, насыщенную заботой и ответственностью за людей жизнь.
Он был человеком в высшей степени совестливым и сострадательным и считал это в людях признаком истинной интеллигентности.
В литературном труде – повестях и сказках для детей – ив жизни, которая была посвящена большому общему делу, он привык отдавать всего себя – «гореть» идеей, работой. Такое неравнодушие привело его в журналистику, а литературная одарённость, соединённая с порывом к общему благу, создала писателя, чьи произведения задевают, волнуют читателя и сегодня. Он был всезнающим и всеведающим газетчиком и мобильным журналистом – иным и не мог быть редактор детской и молодёжной прессы – «Пионерской правды» и «Комсомольской правды». Коллеги по работе отзывались о нём так: «Мы его любили больше всех. Он «горел» на работе. Высокая культура в нём чувствовалась». В 30–60-е годы во всех популярных изданиях – «Огоньке», «Работнице», «Крестьянке», журналах «Вожатый», «Сельская молодёжь», «Советская женщина», «Смена» – публиковались его рассказы и очерки. Начиная с 50-х годов и до наших дней в детских театрах страны идут его пьесы.
«Пьесы пошли, как девятый вал», – признавался Виталий Георгиевич. Эти годы были самыми продуктивными в его жизни, но мы меньше всего знаем об этом периоде. Собственным имиджем и рекламой своих сочинений он был озабочен меньше всего. Это не было в его обычае. Скромность и множество неотложных дел, связанных с газетой и общественным пионерским движением, которому он стремился придать патриотическую, краеведческую устремленность, не оставляли для этого времени. Документированной литературной биографии писателя ещё не создано. Мы предлагаем лишь некоторые штрихи к портрету этого замечательного человека, которые, возможно, прольют свет и на его творчество.
Виталий Георгиевич Губарев родился в Ростове-на-Дону 30 августа 1912 года.
В своей повести для подростков «Монтигомо – Ястребиный Коготь» (1965), действие которой происходит в Ростове, он даёт красочные описания родного города – цветущих весною акаций, величественного Дона и любимых мест ростовчан – набережных и пляжей.
Раннее детство мальчик провёл не в Ростове, а на хуторе Большая Козинка с бабушкой Марией Григорьевной Губаревой (1867–1946). Она была дочерью морского офицера и являлась дальней родственницей художника Айвазовского, а также и писательницы Веры Пановой. Высокообразованная женщина, она заведовала в Больших Козинках школой. В этой школе Виталий начал учиться, а в 12 лет, когда он написал свою первую пьесу «Где ты, счастье?», её разыграли в Народном доме артисты-школьники.
Образ бабушки, бабунечки, бабушечки мы встретим потом и в повестях, и в сказках Виталия Губарева. Он – один из самых обаятельных, выписанных со множеством точных и трогательных чёрточек.
У бабушки Марии Григорьевны было трое сыновей. Отец Виталия – старший сын – погиб в Первую мировую войну, когда мальчику не было и трёх лет. О нём известно, что он писал стихи и уже начал печататься.
Виталий рос с мамой и отчимом Кузьмой Куприяновичем Дегтяревым, впоследствии деканом Ростовского педагогического института.
Мама – Антонина Павловна – получила гимназическое образование и тоже преподавала – теперь уже в школе, называвшейся «Единой трудовой школой I и II ступени», которую и закончил, уже в Ростове, Виталий.
Литературная одарённость проявилась у мальчика очень рано – в 8 лет. Но кто знает, как бы сложилась его судьба, не встреть он на своём пути талантливого редактора Полнена Яковлева. «Когда я, худенький и белобрысый, робко протиснулся в редакционную комнату с вопросом: «Где тут у вас рассказы принимают?», он внимательно прочитал написанное, показал, где лишнее, чего не хватает, и много возился со мной», – вспоминал Виталий Георгиевич. «Это был абсолютный интеллигент, мягкий, добрый, ласковый человек» – так он отзывался о своём первом редакторе.
П. Яковлев начал печатать 12-летнего корреспондента в газете «Ленинские внучата» и журнале «Горн». И тот почувствовал, что литературный труд – нужное и важное дело.
1924 год. Вдумайтесь, сам ещё мальчик, подросток, он пишет рассказы и повести о своих сверстниках-мальчишках. «Гнилое дерево» – о дружбе сельских и городских ребят; «Сын телеграфиста» – о мальчике – герое Гражданской войны; повесть «Красные галстуки» – о беспризорниках; рассказ «Куб разности». «В ночном» – лирический рассказ, навеянный тургеневским «Бежиным лугом» (здесь мы видим литературных учителей Губарева – это Тургенев и Чехов). Рассказы печатаются в ростовских журналах «Горн» и «На подъёме» (в будущем – журнал «Дон»).
1926 год. За рассказ «Ночная встреча» 14-летний писатель получил гонорар в размере 6 рублей. На второй гонорар за повесть «Второступенцы» (в такой он как раз и учился) смог купить костюм, из-за чего его появление на улицах Ростова сопровождалось ворчанием босяков: «О, буржуй идёт!»
В 1928 году Ростовская школа II ступени была закончена. Виталию выдали прекрасную характеристику, и он полностью посвятил себя корреспондентской работе, став собственным корреспондентом «Крестьянской газеты» по Северному Кавказу. В тогдашней крестьянской России это была вторая по значению после «Правды» газета, выпускавшаяся в Москве, в которой главным редактором был Семён Урицкий. При «Крестьянской газете» было приложение для детей – газета «Дружные ребята». Виталия уговорили присылать и материалы для детей. «Три года я провёл на колёсах, дома почти не был».
Газете «Дружные ребята» так понравились его материалы, что в 1931 году срочной телеграммой его вызвали в Москву: «Приехать к такому-то часу 12 августа».
О своём появлении в Москве он рассказывал потом с юмором: «Приехал с портфельчиком на Казанский вокзал. Редакция находилась на Воздвиженке в доме № 9. Надо было ехать на трамвае. А трамваи тогда брали штурмом. Один трамвай пропустил, во второй не смог протиснуться, в третий как рванул – и услышал: «Ну, сразу видно, нахальный москвич». «Я думал, на совещание зовут. А ребята схватили – оставайся! Так и остался. Ночевать улёгся на редакционном столе, с пачкой газет под голову. Потом снимал угол. Обедать ходил в столовую. Но в выходные дни начинался голод. Прославленный общепит в выходные не работал. Да и вся страна голодала, всё было по карточкам». Но ощущение времени было таким: «Мы все были счастливы молодостью и духовным подъёмом. Жили весело и дружно. Над газетой работали с утра до позднего вечера. Хлеб, полученный по карточкам, съедали сразу, в остальное время довольствовались чаем».
Есть в литературной биографии Виталия Губарева момент, который мы не будем обходить молчанием. Это участие в 1932 году в комиссии по расследованию убийства пионера Павлика Морозова. В дальнейшем в числе многих других авторов Виталий Губарев написал повесть об этом. Однако нравственные проблемы, ставившиеся в той и последующих повестях Губарева, не исчезли. Они вновь и вновь встают перед обществом. Виталий Губарев мучительно и бескомпромиссно искал ответ на вопрос: можешь ли ты, юный человек, предотвратить преступление или скроешь его из соображений родственности и личной безопасности? Сам Виталий Георгиевич был человеком бесстрашным и самоотверженным. По зажиточным селам Кубани ездил, когда корреспондентов, казавшихся крестьянам чужаками-горожанами, убивали. Как писатель он надеялся, что его повести помогут понять и выбрать нравственные категории, без которых любое общество и отдельный человек существовать не могут: категорию внутреннего голоса совести, нравственного суда над собой, нравственного выбора. Осознавший их не сможет закрыть глаза на преступление против норм человечности. Он апеллировал к совести и в реалистической повести «Монтигомо – Ястребиный Коготь», и в повести-сказке «Королевство кривых зеркал». Это было знаком времени и его личной нравственной позицией.
Осенью 1941 года на правдинца Виталия Губарева была возложена задача эвакуировать сотрудников издательства и типографии ввиду угрозы наступления немцев на Москву. Это осуществлялся план эвакуации важнейших предприятий города. Надо было везти и устраивать людей под Омск. 3000 человек, и среди них – 1000 детей. В Москву Виталий Георгиевич вернулся уже в 1942 году и сразу же поехал на фронт корреспондентом газеты «Комсомольская правда». Мотался на машинах по дорогам войны. Ездил к партизанам Смоленщины запечатлеть вручение бойцам орденов. Вместе с наступающей армией шёл по Болгарии и Румынии. «Если Болгария не была оккупирована немцами и ни одного солдата не направила против нас, то в Румынии, воевавшей на стороне гитлеровцев, каждую ночь мы теряли бойцов, – рассказывал Виталий Георгиевич, – один раз мы еле спаслись».
Возможно, в освобождающейся от ига фашизма Европе он увидел прообразы будущей сказки «Королевство кривых зеркал». Во всяком случае, зарождение замысла относится к 1947 году. Работа над ней шла долго. В 1951 году сказка была опубликована издательством «Молодая гвардия» и вскоре переведена на болгарский, немецкий и чешский языки. «Литературная газета» откликнулась на появление книги хвалебным отзывом. Звонили из театров с предложениями поставить сказку. Первым позвонил руководитель Театра кукол Сергей Владимирович Образцов, потом позвонили из Театра юного зрителя. Писатель отдал сказку в более близкий подросткам ТЮЗ и в 1952 году переложил её для сцены.
Талантливая, блестяще написанная сказка, в которой не потускнело ни одно слово, и сейчас нужна нам и нашим детям так же, как и тогда, в 1951 году, при первом своем издании. В 50-е годы она триумфально шла по стране в драматических театрах, ставилась в виде балетных спектаклей и оперетты, и наконец, лучший режиссёр-сказочник А. Роу снял по этой повести великолепный фильм… Однако главная причина её бессмертия – в самой природе сказки, написанной талантливо и ярко, в созданных Губаревым сказочных метафорах, иносказаниях, что выразили сущность самой жизни. В те годы, когда ещё никто не помышлял о сломе тоталитарной системы, появилась сказка о короле Топседе VII – Деспоте. Его министры придумали зеркала, в которых он отражался умным правителем, бесправные же и голодные труженики видели себя толстыми и сытыми.
Читатель – ребёнок и подросток, попадая вместе с Олей-Яло в эту сказочную страну, – учится смотреть на себя со стороны, анализировать свои поступки, видеть недостатки.
50-е годы можно назвать «драматургическим периодом» в жизни Виталия Губарева.
В 1954 году написана фантастическая комедия «Великий волшебник», в 1955-м – пьеса «Барышня».
60-е годы – вновь повествовательный период. Пишутся повести – сказочные, фантастические, реалистические. Все – острые, проблемные.
1959 год – «Трое на острове», 1961 год – «Путешествие на Утреннюю Звезду».
В 1965 году была написана повесть-сказка «Часы веков». После зеркала ещё одно удивительное изобретение человечества – часы – обнаружило свою чудодейственную силу. С их помощью школьница по прозвищу Муха попадает в доисторические времена. Вновь у писателя привычный предмет обнаруживает историческую сущность и вырастает до всеобъемлющей метафоры. Маленький старичок-часовщик по фамилии Великанов, открывший дверку в другие века и тысячелетия, наставляет Машу-Муху: «Величие человека – в уме и добром сердце». О впечатлении, которое произвела эта повесть, мы можем судить по читательскому письму, хранящемуся в архиве писателя. Этим внимательным и чутким читателем был философ и богослов Александр Мень:
«Книга Виталия Губарева, автора хорошо знакомого и любимого детьми, не совсем обычная. В ней жанр занимательно-фантастический, приключенческий переплетается с жанром научно-популярным. Сразу можно сказать: книга читается с увлечением. Её с удовольствием прочтут и взрослые. А это один из признаков удачи писателя. В «Часах веков» перед читателем развёртывается красочная картина прошлых эпох. Герои её, кстати, очень живые и симпатичные, как всегда у Губарева, становятся свидетелями борьбы среди доисторических животных и наблюдают первые попытки обезьян употребить орудия. Хотелось бы, чтобы автор продолжил работу над книгой и создал продолжение, которое позволит заглянуть в более раннюю историческую эпоху.
5 мая 1965 года,Александр Мень».
Виталий Георгиевич хотел оживить волшебством воображения Русь XV века, Великий Новгород. Археологические раскопки, проводившиеся в Новгороде в 1951–1957 годах, открыли миру берестяные грамоты – памятники деловой и частной переписки. К 1961 году их число достигло 400. Всех потрясли расшифровки берестяных грамот мальчика Онфима, сделанные археологом А. В. Арциховским. Виталий Георгиевич как журналист и детский писатель не мог пройти мимо этого культурного события. Так, последним его произведением для детей стала историческая повесть «Преданье старины глубокой» (1970).
Сказочные и фантастико-приключенческие повести переносят нас в удивительные миры далёких планет и королевств, в прошлое и будущее человечества, высвечивают наше настоящее сквозь призму сказочной условности.
На мыслеплане волшебника мы перелетаем на розовую планету Утренняя Звезда, встречаемся с храбрыми и надежными мальчишками – Ильёй, Никитой и Алёшей – современными тремя богатырями (повесть «Путешествие на Утреннюю Звезду»).
В королевство Карликия, очень похожее одновременно и на старую колониальную Англию, и на новую Россию, мы попадаем вместе с русской школьницей Оксаной (повесть «В тридевятом царстве»). Эта повесть – подарок всем читателям, забрасывавшим автора письмами-просьбами о продолжении полюбившихся приключений Оли в «Королевстве кривых зеркал». Теперь героиня повзрослела, закончила среднюю школу и у неё новое имя – Оксана, но она так же свободолюбива и весела, остроумна и бесстрашна, чужда социальных предрассудков, как и её «старшая» книжная сестрёнка.
Романтика дальних странствий соединяется в творчестве писателя с остросатирическим, гротескным изображением установленных бездарными правителями порядков маленьких и больших королевств.
«Ваше величество, мои сеятели риса не вышли на работу! Они требуют хлеба!» – «Дайте вашим рабочим побольше кривых зеркал, и они успокоятся». Это блестящий афоризм из повести «Королевство кривых зеркал», причем зеркала можно легко заменить телевидением, рекламой, прессой, настолько ёмкий образ создал писатель.
«Твой отец имеет титул графа?» – спрашивает юная королева Изабелла Оксану, которая на короткое время поменяется с ней местами, подобно принцу и нищему из романа Марка Твена. «Мой отец, так же как и мама, имеет титул учителя», – парирует не без иронии Оксана. Этот полный достоинства, ума и независимости взгляд передал своим любимым персонажам-детям автор.
Умер Виталий Георгиевич Губарев в 1981 году, читая режиссёру только что написанную пьесу. А свет его книг продолжает светить нам, и я уверена, что читатель полюбит душевно красивых и сильных героев этих произведений и задумается о жизненном подвиге их создателя, Виталия Губарева.
Ирина Жукова
Королевство Кривых Зеркал
Глава первая,
в которой Оля ссорится с бабушкой и слышит голос волшебного зеркала
Хочу вам рассказать о девочке Оле, которая вдруг увидела себя со стороны. Увидела так, как можно увидеть не себя, а совсем другую девочку – скажем, сестру или подругу. Таким образом, она довольно долго наблюдала самоё себя, и это помогло ей избавиться от недостатков, которых она раньше в себе не замечала.
И знаете, что самое главное в этой истории? Оля убедилась, что даже, казалось бы, маленькие недостатки в характере могут стать серьёзным препятствием на пути к цели. Она попала в одну сказочную страну, где ей пришлось пережить много опасных приключений, подобных тем, о которых она читала в старых сказках. Может быть, вы тоже читали эти старые сказки, где короли, разные принцы и придворные дамы так добры, справедливы, прекрасны и вообще так приторно сладки, будто вымазаны мёдом. И вот однажды девочка Оля совершила путешествие в сказочную страну и увидела там… Впрочем, я лучше расскажу всё по порядку.
…В то утро Оля вела себя из рук вон плохо. Она встала позже, чем следовало, а когда бабушка будила её, брыкалась и, не открывая глаз, говорила противным скрипучим голосом:
– Отстань! Ну что ты ко мне пристала?
– Оля, – настойчиво говорила бабушка, – ты можешь опоздать в школу.
Голос у бабушки был спокойный и ласковый, потому что все бабушки очень ласковы. Они так любят своих внучек, что не сердятся даже тогда, когда капризные девочки говорят им дерзости.
– Опять читала в постели допоздна, – вздохнула бабушка, поднимая упавшую на пол книгу, на обложке которой крупно было написано: «Сказки». – А теперь вот подняться не можешь.
Оля села на кровати, свесив босые ноги, и сердито посмотрела на бабушку одним глазом, так как другой всё ещё был закрыт.
– Какая ты… недобрая… Никогда поспать не даёшь!
Олино платье оказалось под кроватью. Одну туфлю она долго не могла отыскать и наконец обнаружила её под книжным шкафом.
Потом, когда бабушка заплетала ей косы, она дёргалась и говорила: «Больно!», хотя на самом деле больно ничуточки не было.
А после завтрака Оля никак не могла найти свои учебники.
– Вчера я положила их на этот стол. Куда ты задевала их? – ворчала она на бабушку, топая ногой.
– Я никогда не теряю своих вещей, – спокойно отвечала бабушка. – Будь любезна и ты класть вещи на своё место.
– Нет, – кричала Оля, – я всегда кладу всё на место! Это ты нарочно спрятала мои книги.
Тут даже бабушкиному терпению пришёл конец, и она, немного повысив голос, проговорила:
– У, бесстыдница! Как только папа и мама вернутся с работы, я им всё расскажу.
Угроза подействовала: Оля побаивалась папы и мамы. Она негромко проворчала: «Подумаешь!..» – и, надув губы, полезла под кровать. Конечно, под кроватью книг не оказалось; не оказалось их в ванной и в кухне. Неизвестно, сколько времени продолжались бы поиски, если бы бабушка не заглянула в Олин портфель.
– Видишь, какая ты рассеянная, Оля! Ведь ты же сама вчера положила все свои учебники себе в портфель. О, как бы я хотела, чтобы ты посмотрела на себя со стороны! Вот стыдно тебе стало бы…
Оля, которой уже и так было стыдно, что она понапрасну обидела бабушку, чмокнула старушку в щёку, взяла портфель и пошла в переднюю одеваться. В передней стояло большое зеркало, перед которым она так любила вертеться.
– Одевайся поскорее, Оля! – крикнула ей вслед бабушка. – До звонка осталось десять минут.
Но Оля и не думала одеваться. Из зеркала на неё смотрела девочка в чёрном переднике, с красным галстуком на шее. Девочка как девочка – две русые косы с бантом и два больших голубых глаза. Но Оля считала себя очень красивой и поэтому, очутившись перед зеркалом, долго не могла оторваться от него. Так было всегда.
– Как, ты ещё не ушла? – вскрикнула бабушка, появляясь в передней. – Нет уж, сегодня я непременно расскажу всё папе и маме!
– Подумаешь!.. – ответила Оля и начала одеваться.
– Учишься в пятом классе, а ведёшь себя, как маленькая. Ох, если бы ты могла посмотреть на себя со стороны!
– Подумаешь!.. – повторила Оля, помахала бабушке рукой и, ещё раз украдкой взглянув на себя в зеркало, скрылась за дверью…
В этот день Оля вернулась из школы злая-презлая: она поссорилась с подругами. Вообще она часто ссорилась с подругами и почти всегда была виновата во всём.
– Какая ты капризная! – сказали ей подруги. – Больше мы не будем с тобой дружить!
– Подумаешь!.. – выпятила Оля нижнюю губу и сделала вид, что нисколько не огорчена. Но на самом деле на душе у неё было прескверно.
Кончался декабрь, на улице темнело рано. А так как после школы Оля не могла удержаться от соблазна заглянуть в кино, где шла новая картина, то, когда она пришла домой, в морозном небе уже светились звёзды. И тут, к своему ужасу, Оля увидела, что на лестнице не горят лампы. А темноты она боялась больше всего на свете.
Пугаясь шума собственных шагов, Оля стремительно взбежала на свой этаж и подняла такой звон, что у бабушки тряслись руки, когда она открывала дверь.
– Что случилось? – испуганно спросила старушка. – А где твой ключ?
– Бабунечка, я потеряла свой ключ, – тяжело дыша, сказала Оля.
Бабушка всплеснула руками.
– Это уже в третий раз! Ну что теперь делать? Свой ключ я отдала слесарю домоуправления. Ах, Оля, Оля, какая ты растеряшка! Беги к слесарю, он, наверное, уже сделал новый ключ.
– Бабунечка… на лестнице так темно… Наверно, перегорели пробки.
– Боишься?
– Я просто… не люблю темноты…
– Ах ты, трусишка! Ну ладно уж, схожу сама. – Бабушка оделась, погрозила Оле пальцем: – Шоколадку в буфете до обеда не трогай! – и скрылась за дверью.
Оля стала раздеваться на ходу. В одном месте она оставила калоши, в другом – шапочку, в третьем – пальто. Затем, после небольших колебаний, она достала из буфета шоколадку и съела её. Ей было скучно. Она взяла книгу, на обложке которой было написано: «Сказки», и начала листать её. Одна картинка привлекла внимание Оли. С высокого холма открывался вид на удивительный город со множеством разноцветных зданий с высокими шпилями. Нарядные люди гуляли по площади вокруг фонтана. «Вот бы и мне погулять там!» – подумала Оля и вдруг услышала какой-то странный звон в передней.
Она побежала в переднюю. Но всё было тихо.
«Наверно, послышалось», – подумала Оля и, бросив взгляд на зеркало, как обычно стала вертеться перед ним.
Она оглядела себя с головы до ног, несколько раз повернулась кругом, потом сощурила глаза и высунула язык. Потом Оля рассмеялась и начала выбивать ногами дробь.
И тут ей показалось…
Нет, этого не может быть! Чутко прислушиваясь, Оля снова стукнула каблуками об пол и теперь уже вполне отчётливо разобрала, как в глубине зеркала стеклянным мелодичным звуком отозвалось эхо. Да, эхо отозвалось в зеркале, в той самой передней, которая в нём отражалась, а не в той, настоящей, в которой стояла Оля.
Это было так странно, что Оля онемела, широко открыв свои голубые глаза. И в тишине она ясно услышала, как кто-то вздохнул длинно и печально. Оле стало страшно… Она выждала минуту и негромко спросила:
– Кто это вздыхает?
– Я, – негромко ответил красивый звенящий голос, словно ударились друг о дружку хрустальные стёклышки.
– Кто ты? – перевела дыхание Оля. – Здесь никого нет.
– Это я, зеркало, – снова зазвенел голос.
Оля отскочила в сторону и, помедлив, сказала:
– Но ведь вещи не умеют разговаривать…
– А ты представь, что находишься в сказке, – ответил голос.
– Всё равно это очень странно… Я боюсь тебя, зеркало.
– Напрасно, девочка… Я доброе волшебное зеркало. Я не причиню тебе никакого зла. Не правда ли, я тебе нравлюсь? Ты так любишь смотреть в моё стекло!
– Это правда, – сказала Оля, осмелев и делая шаг к зеркалу.
А голос звучал:
– Бабушка часто говорит, что хотела бы, чтобы ты увидела себя со стороны…
– Но разве это возможно? – удивилась Оля.
– Ну конечно, возможно. Только для этого тебе надо побывать по ту сторону зеркала.
– Ах, как интересно! – воскликнула Оля. – Разреши мне, пожалуйста, побывать по ту сторону зеркала!
Голос ответил не сразу, как будто зеркало погрузилось в задумчивость.
– С твоим характером, – произнёс наконец звенящий голос, – опасно очутиться по ту сторону зеркала.
– Разве у меня плохой характер?
Снова раздался вздох:
– Видишь ли, ты, конечно, хорошая девочка… Я вижу добрые глаза – значит, и сердечко у тебя доброе. Но у тебя есть недостатки, которые могут помешать тебе в трудную минуту!
– Я ничего не боюсь! – решительно махнула косичками Оля.
– Что ж, пусть будет по-твоему, – произнёс голос.
И передняя наполнилась вдруг звоном, словно разбились тысячи хрустальных стекляшек. Оля вздрогнула, и книга, которую она держала под мышкой, полетела на пол.
Глава вторая,
в которой Оля знакомится со своим отражением и попадает в сказочную страну
Хрустальный звон всё усиливался. По гладкому стеклу зеркала побежали голубые волны. С каждой секундой они становились всё голубее и голубее, и теперь уже зеркало ничего не отражало. Затем голубые волны рассеялись, словно туман, и хрустальный звон затих. Оля снова увидела в зеркале переднюю и своё отражение. Однако стекло исчезло. Осталась только одна рама от зеркала, через которую – Оля отчётливо почувствовала это – повеяло ветерком.
Набрав в лёгкие воздуха и зажмурив глаза, будто она собиралась нырнуть в воду, Оля быстро подняла ногу, переступила через раму и, столкнувшись с кем-то, полетела на пол. Она схватилась за ушибленный лоб, открыла глаза и села. Перед ней, схватившись за лоб, сидела девочка с русыми косами и большими голубыми глазами.
– А ведь мы обе виноваты, что столкнулись, – сказала девочка, смущённо улыбаясь. – Ты слишком быстро сделала шаг вперёд. И я сделала шаг вперёд. Ведь я привыкла делать то же, что и ты! Я не догадалась сразу, что теперь мне нужно уступать тебе дорогу.
– Ничего, мне не очень больно, – проговорила Оля, потирая лоб, – только, наверное, вскочит шишка.
– Там, в своей передней, ты обронила книжку, – сказала девочка Оле, – вот она.
И девочка протянула книгу, на которой было написано: «икзакС». Оля усмехнулась и внимательно оглядела отражённую переднюю, в которой находилась. Всё в ней было наоборот. То, что дома стояло справа, здесь оказалось слева, а то, что там стояло слева, здесь оказалось справа.
Вдруг хрустальный звон привлёк её внимание. Оля увидела, что в зеркальной раме снова появились голубые волны. Она торопливо подбежала к зеркалу, но его поверхность уже успокоилась. Оля прислонила к зеркалу лоб и почувствовала холодок стекла. «Как же я теперь попаду домой?» – подумала она. Ей вдруг стало тревожно и грустно. Она видела в зеркале переднюю своей квартиры, которая была так близко и в то же время так далеко теперь. Какой милой ей показалась эта передняя! Вон на полу лежит её любимая книга, на которой написано: «Сказки». А вон на вешалке висит папино летнее пальто, которое мама вынула из сундука, чтобы оно проветрилось: от пальто пахло нафталином.
Оля оглянулась.
Здесь, в отражённой передней, тоже висело пальто, такое же, как у папы; но сколько Оля ни тянула носом воздух, она не почувствовала запаха нафталина.
– Я не хочу здесь оставаться, – сказала Оля и сердито посмотрела на девочку. – Я хочу домой.
– Нельзя, – серьёзно проговорила девочка, поднимаясь с пола. – Голубые волны не могут появляться так часто.
– А если я… разобью стекло?
– Тогда будет ещё хуже. Ты на всю жизнь останешься по эту сторону зеркала.
Слёзы брызнули из Олиных глаз и закапали на пол. «Дзинь, дзинь!» – зазвенели слезинки; ударившись об пол, они превращались в стёклышки и разбивались на сотни крошечных частей.
– Зачем же ты огорчаешься? – ласково заговорила девочка. – Нам с тобой не будет скучно.
– Как тебя зовут? – всхлипывая, спросила Оля.
– Меня зовут Яло. А тебя зовут Оля?
– Правильно! – воскликнула удивлённая Оля. – Как ты узнала?
– Это очень просто. Ведь я твоё отражение. Значит, имя у меня такое же, как у тебя, только наоборот. Оля наоборот будет Яло. Видишь, у меня всё наоборот: у тебя родинка на правой щеке, а у меня на левой.
– Это очень забавно, – улыбнулась Оля сквозь слёзы. – Если ты моё отражение, значит, ты…
– Что?
– Ты не обидишься, если я тебя спрошу?
– Конечно, нет, – ответила девочка. – Что тебя интересует?
– Если ты моё отражение – значит, ты должна быть левшой?
– Так и есть. Я всё делаю левой рукой. И это значительно удобнее, чем правой.
– Здесь всё очень смешно, – сказала Оля и вдруг поёжилась. – Скажи, пожалуйста, откуда так сильно дует?
– Не знаю, – пожала плечами Яло и вдруг указала на книгу. – Посмотри, страницы твоей книжки шевелятся.
Девочки склонились над книгой, страницы которой действительно трепетали под ветром. Откуда он? Оля открыла книгу как раз на той странице, где был нарисован сказочный дом с разноцветными домами со шпилями. Как это ни странно, но ветер дул с этой картинки!
– Браво! – вдруг захлопала в ладоши Яло. – Оля, давай погуляем по этому городу.
Олины глаза от изумления расширились.
– Ты в своём уме? Это же… книга. Картинка такая маленькая.
Яло, посмеиваясь, приставила открытую книгу к стене, и картинка вдруг на глазах у девочек выросла до самого потолка.
Оля тихонько ахнула.
– По эту сторону зеркала всё может быть, – сказала Яло. – Ты ведь попала в сказку, Оля. Пойдём посмотрим город, а завтра ты вернёшься домой.
– Завтра?! – с ужасом вскрикнула Оля. – Да знаешь ли ты, что будет делаться дома? Меня будет разыскивать вся городская милиция… А мама, наверное, подумает… Бедная мамочка, она подумает, что я попала под трамвай, потому что я всегда очень неосторожно перехожу улицу!
– Ты напрасно беспокоишься. Дома никто и не заметит, что тебя нет. Даже если ты пробудешь здесь целую тысячу лет! Когда бы ты ни вернулась обратно, ваши часы будут показывать тот же час, ту же минуту и даже ту же самую секунду, когда ты переступила через раму. Вот посмотри-ка на часы.
Оля подняла голову и увидела на стене часы – точно такие, какие висели дома в передней. Только циферблат на этих часах был нарисован наоборот, и стрелки двигались не вперёд, а назад.
– Ну, если так, тогда пойдём! – рассмеялась Оля.
Девочки взялись за руки и, обдуваемые лёгким ветерком, без всякого труда вошли в сказочный город.
Глава третья,
в которой Оля путешествует по сказочному городу и убеждается, что не всё то золото, что блестит
Девочки вышли на вершину холма, с которого открывался удивительный вид. У их ног начиналась огромная стеклянная лестница. Она уходила далеко вниз, и там внизу, у её подножия, раскинулся город. Он был весь из разноцветного стекла, и его бесчисленные башни и шпили отражали солнце и слепили глаза.
Держась за руки, Оля и Яло начали спускаться по лестнице. Ступени, словно струны, зазвенели под их ногами. По бокам лестницы стояли широкие зеркала. Заглянув в одно из них, Оля увидела двух очень толстых и широколицых девочек.
– Неужели это мы? – растерянно спросила она.
– Да. Кажется, мы.
Девочки достигли подножия лестницы и остановились. Перед ними расстилалась площадь, которую окружали красивые дома из жёлтого, красного, синего, зелёного и белого стекла. Красивые дамы в длинных шёлковых платьях и кавалеры в расшитых золотом пышных костюмах гуляли вокруг фонтана, из которого высоко в небо взлетали прозрачные струи. Падая на землю, эти струи превращались в стекло, разбивались на миллионы сверкающих осколков и наполняли воздух музыкальным звоном. От фонтана веяло приятной прохладой. Всё искрилось в ярком солнечном свете. Там и тут по площади проезжали коляски с какими-то важными и надутыми людьми. Звонко стучали по мостовой подковы лошадей. И повсюду на площади, так же как и на лестнице, были расставлены кривые зеркала.
Оля и Яло с любопытством рассматривали необыкновенных людей. Вот мимо прошёл высокий худой старик в парчовом камзоле и в чёрных чулках, обтягивающих его тонкие ноги.
– Дедушка, – обратилась к нему Оля, – скажите, пожалуйста, как называется эта страна?
– Я не дедушка! – сердито огрызнулся прохожий. – Я церемониймейстер его величества короля Топседа Седьмого. Противные девчонки! Разве вы забыли, что наша страна называется Королевство кривых зеркал?
Высоко вздёрнув голову, надменный старик удалился. Девочки переглянулись, едва сдерживая смех.
– Яло, он сказал, что короля зовут Топсед, – соображала Оля. – Если здесь, как ты сказала, всё наоборот, значит, он… Деспот?
– Деспот, Оля!
– Вот какой это король!
Девочки обогнули площадь и вошли в маленький тесный переулок. Чем дальше они шли по этому переулку, тем ниже и беднее становились дома. Вот перед ними стена длинного строения из чёрного стекла, освещённая изнутри какими-то мерцающими огнями. Из широкой двери клубами вырывался дым.
– Там, кажется, пожар?! – воскликнула Оля.
Они вошли в дверь и спустились по скользким ступеням в подвал.
– Как трудно дышать! – закашлялась Яло, прикрывая рукой рот.
Девочки увидели тёмное, наполненное дымом помещение. В полумраке вспыхивали огни каких-то печей. Едва различимые в дыму, как призраки, двигались полуобнажённые мужчины и юноши, занятые непонятной работой. Они были худы и измучены.
И вдруг жалобный крик раздался в мастерской. Худенький подросток, покачнувшись, упал на землю. И сейчас же к нему подошёл человек в разноцветной одежде с кнутом в руке.
– Опять этот Гурд не хочет работать! – сказал человек.
И Оля услышала, как в воздухе свистнул кнут.
Раз! Кнут опустился на обнажённую спину мальчика, оставив на ней красную полосу. Мальчик даже не пошевелился: он был без сознания. Человек снова взмахнул кнутом, но тут Оля бросилась вперёд и, задыхаясь от волнения, крикнула:
– Что вы делаете? Не смейте! Вы же убьёте его!..
Человек повернул к девочке разъярённое лицо:
– Я главный надсмотрщик министра Нушрока! Кто смеет делать мне замечания?
– Неужели вам не жаль его? – задыхаясь, проговорила Оля. – Смотрите, какой он слабый и маленький.
– Отойди прочь! Иначе, клянусь королём, тебе придётся плохо, девчонка!
Вокруг Оли и надсмотрщика столпились зеркальщики. Они смотрели на Олю с такой благодарностью, что это придавало ей смелость.
– Вы не должны его бить! – твёрдо сказала Оля. – Посмотрите, посмотрите, он, кажется, уже умер… Помогите ему!..
– Вынесите это чучело на воздух! – крикнул надсмотрщик. – Не думаешь ли ты, девчонка, что министр Нушрок станет беспокоить королевского врача ради этого мешка с костями?
Мальчика подняли, вынесли на руках из подвала и положили на мостовую лицом к солнцу. Веки его слабо задрожали.
– Ну вот, я же говорил, что мальчишка притворяется! Он просто не хочет работать! – прорычал надсмотрщик. – Нет, Гурд, теперь тебе не миновать королевского суда!
Кто-то тронул Олю за локоть. Она оглянулась и увидела бледную Яло, протиснувшуюся сквозь толпу.
– Сумасшедшая! – взволнованно прошептала Яло. – Бежим скорее отсюда! Я так боюсь этого человека с кнутом!
– Я никуда не пойду, пока не узнаю, что будет с мальчиком, – упрямо тряхнула косичками Оля.
Раздался звон подков.
– Кажется, катит Нушрок, – тихо проговорил сгорбленный старик с глубокими морщинами на лице.
Оля шёпотом спросила его:
– А что здесь надо Нушроку?
Он взглянул на неё удивлённо.
– Вы, девочки, наверно, чужестранки? Нушрок – хозяин всех зеркальных мастерских в нашем королевстве… Вот и этих мастерских. Мы делаем здесь наводку зеркал. Видишь, какие мы все худые? Это оттого, что мы отравлены ртутными парами. А посмотри-ка на наши руки. Видишь, они покрыты язвами. Это потому, что мы отравлены ртутью. Скупой Нушрок не хочет заменить оловянно-ртутную амальгаму серебром. Серебро ему дороже, чем жизнь людей!
– Нушрок – это значит Коршун! – тихонько пояснила Яло.
– Тише!.. – прошептал старый рабочий. – Он подъезжает. Не смотрите ему в глаза, девочки! Его взгляда никто не выдерживает.
На вороных лошадях в толпу въехали стражники с длинными копьями. Все торопливо расступились.
А ещё через несколько секунд к мастерским подкатила сверкающая карета. Слуги распахнули дверцы, и Оля увидела выглянувшего из кареты человека, лицом похожего на коршуна.
Нос у него был загнут книзу, словно клюв. Но не нос поразил её. Девочка вздрогнула, увидев глаза Нушрока. Чёрные и хищные, они словно пронизывали всех насквозь. Оля заметила, что с Нушроком никто не хочет встречаться взглядом и все смотрят в землю.
Читать бесплатно другие книги:
