Стажер Дашко Дмитрий

– Только в шашки играл, товарищ прапорщик, – с серьезным лицом заявил приятель. – В «Чапаева».

Я в школе пару лет помахал ногами в секции таэквондо, но больших результатов не добился, поэтому щеголять остатками навыков не стал. Что-то в моем поведении все же не понравилось прапорщику, и Гидроперит решил, что я могу послужить идеальной боксерской грушей.

– Стажер Арчи, ко мне, – приказал он.

Пришлось подчиниться.

– Даю вам установку: сбейте меня с ног. Разрешаю применять все подручные средства и все приемы, которые вам известны.

– Изматывание противника бегом пойдет?

– Не пойдет, стажер. Сдохнете раньше меня, – заверил прапорщик. – Чего ждете, Арчи? Приступайте.

– Так точно. Сейчас приступлю.

Я знал, что ничего хорошего меня не ждет. В десятках пересмотренных боевиков крутой инструктор подначивает какого-нибудь тупого и самоуверенного новичка. Тот, преисполнившись наглости, выходит из строя и после короткой схватки падает в грязь лицом. В данном случае упасть можно не только в фигуральном смысле. Пусть не в грязь, а в мокрый песок, но легче от этого не будет.

Наверняка в арсенале Гидроперита имеется миллион всяких трюков, с помощью которых он будет делать из меня мальчика для битья. Стать всеобщим посмешищем мне не улыбалось.

Нет, приемчиками Гидроперита не уделаешь. Вот он меня – да. Заломает, как медведь косулю. Может, даже одной левой.

Раскинем серым веществом или тем, что у меня вместо него. Должны же быть хоть какие-то варианты! Думай, голова, думай.

Что там говорилось насчет подручных средств? Стоп! Кое-что проклюнулось. Я заприметил в стороне деревяшку приличных размеров. Мысленно прикинул на вес. Сгодится в качестве палицы.

Эх, раззудись рука, разойдись плечо! Хотя нет, так не пойдет. Этого от меня только и ждут. Гидроперит наверняка раскусил мои намерения и уж точно не упустил из внимания взгляд, направленный на подручное средство, сиречь палку продолговатой формы.

А вот и нет, товарищ прапорщик. Ошибаетесь. Мы, как говорил великий ниспровергатель основ, пойдем другой дорогой. Палочка, безусловно, пригодится, чего ей зря валяться, но вот применю я ее в качестве метательного снаряда. А что, драться так с безопасного расстояния. Дубинами пусть другие машут.

В детдоме мне частенько приходилось играть в городки, так что замах и удар у меня поставлены. Я молниеносным движением подхватил подручное средство и запулил в Гидроперита, не думая о последствиях. Даже глаза закрыл.

Понятия не имею, чего от меня ожидал товарищ прапорщик, каким способом он собирался продемонстрировать владение боевыми искусствами, но, как справедливо указано в народной мудрости, против лома нет приема. Дубинка угодила ему в лоб, послышался глухой удар, как в игре в кегли. Я открыл глаза и увидел, как Гидроперит беззвучно заваливается на песочек.

Мать моя женщина! Только сейчас до меня дошло, что я натворил.

– Ты это… самое… Убил его что ли? – с содроганием спросил Кокос.

– Не знаю, – прохрипел я. – Я не хотел.

Ясен перец – не хотел.

Горло от волнения сдавило удавкой. Стало нечем дышать.

Приехали! Если и в самом деле убил, что со мной будет? Отправят на урановые рудники к зэкам? Бросят на съедение голодному панцирному псу? Посадят голой задницей на муравейник?

Мы кинулись к распростертому телу прапорщика, но он опередил нас, присел на корточки и начал тереть покрасневший лоб.

– Отставить! Арчи, гадская муха…

– Виноват, товарищ прапорщик, – произнес я, гадая, какие кары обрушит на меня внешне дико разъяренный Гидроперит.

Похоже, я набил ему здоровенную шишку.

– …объявляю благодарность…

– За что, товарищ прапорщик? – опешил я.

– За проявленные ум и сообразительность, – сообщил Гидроперит. – И еще: с тебя пузырь, парень. Для компресса. Надо же мне в чем-то боевое ранение сегодня отмачивать.

Он беззлобно рассмеялся, а меня окончательно отпустило.

Правда, легче мне после этой благодарности не стало. Гидроперит все же провел показательные выступления на «пляже», расшвыривая нас по сторонам, как цуциков.

Тир находился глубоко под землей. Здесь пахло сыростью, крашенные в синий цвет стены покрывала липкая влага. С шумом и лязгом работала механическая система мишеней.

– Это ваш инструктор по стрельбе. Погоняло – Круз, – Гидроперит представил мужчину в камуфлированных штанах, серой футболке и бейсбольной кепке, надвинутой так низко, что мы не могли разглядеть его лица – только тщательно выскобленный подбородок.

– Почему Круз? – заинтересовался Леха. – Латинос что ли?

– Нет, – мотнул головой Гидроперит. – Русский. А погоняло у него такое, потому что он до оружия сам не свой. Настоящий маньяк.

Ответ прапорщика ситуацию не прояснил, но на инструктора мы посмотрели с уважением. Как и положено специалисту, стрелять он умел из всего, в том числе и из пальца.

Обучение Круз начал с вводной лекции.

– В качестве штатного оружия егерям полагается стрелково-гранатометный комплекс «Гроза», – сказал он, держа в руках необычного вида автомат. – Прошу любить и жаловать. Разработки «Грозы» начались в девяностых и делались под девятимиллиметровый патрон. Специально для войск особого назначения была создана модификация под стандартный патрон семь шестьдесят два. Именно она поступила на вооружение воинских частей АТРИ. Благодаря модульной конструкции «Гроза» может выступать сразу в нескольких качествах: штурмовой автомат, штурмовой автомат «специальный» с прибором бесшумной стрельбы, снайперская винтовка, подствольный гранатомет. Все модули пакуются в спецчемодан. Стрелок собирает нужный вариант в зависимости от обстоятельств. Оружие это легкое, скорострельное, компактное и удобное. Прицельная дальность стрельбы – шестьсот метров, начальная скорость пули – семьсот двадцать метров в секунду, темп стрельбы – семьсот пятьдесят выстрелов в секунду. Вместимость магазина – тридцать патронов. Примерно столько нужно потратить на то, чтобы остановить атакующего хуги, поэтому боеприпасами надо загружаться по максимуму.

Круз похлопал по прикладу:

– Впечатляет, салабоны?

– Так точно, – откликнулись мы.

Круз продолжил лекцию:

– Увы, как это часто бывает, в погоне за одним упустили другое. Конструкторы «Грозы» слегка не расчитали. Универсальность универсальностью, но… Есть у «Грозы» существенный недостаток: окно для выброса стреляных гильз находится вблизи от лица, что делает опасной стрельбу с левого плеча. Поэтому мой вам совет, салаги: при случае обзаведитесь «калашом» сотой серии и на операции ходите только с ним, а «Грозу» оставьте в оружейке.

– Где же мы их раздобудем? – удивился Леха.

– Не волнуйтесь, боец. Случаев будет предостаточно, – заверил Круз. – Пойдете на операцию против мутантов или вольных бродяг, обязательно заимеете трофеи.

– А кто такие вольные бродяги, товарищ инструктор? – спросил я.

Обычно все, включая Гидроперита, предпочитали не затрагивать эту тему. Однако Круз ответил:

– Официально они считаются преступниками. Фактически так и есть: большинство бродяг – беглые уголовники, дернувшие из лагерей. Отбросы, так сказать, общества. Есть, конечно, и бывшие наши – егеря или «вованы», которые ушли в отставку и занялись сбором хабара, но в процентном отношении таких немного. Живут бродяги тем, что добывают или перепродают цацки. У них даже столица есть – Муторай. Соваться туда я вам не советую. Егерей там не очень любят. Нет, в самом Муторае проблем у вас не будет. Петрович, тамошний мэр, поддерживает в Муторае железный порядок: разборки и мочилово в поселке запрещены. Но вот на подступах к нему может случиться всякое.

– А зачистить Муторай не пытались? – спросил я.

– Зачем? – удивился инструктор. – Муторай, наверное, самое спокойное место во всей АТРИ, не считая Ванавары. Иной раз, когда начальство насядет, приходится шерстить поселения поменьше, но владения Петровича мы не трогаем, а он не трогает нас. К тому же все понимают: мало ли как жизнь повернется? Глядишь, придется самим податься в бродяги и осесть в Муторае. Но вам, парни, это не грозит.

– Почему, товарищ инструктор?

– Не доживете. Уж больно вид у вас салабонистый. Готов поставить пузырь, что ни один из вас, цуцики, ни разу не был в горячей точке. Я прав?

Мы угрюмо промолчали. Из общения с егерями выяснилось, что им, в отличие от нас, довелось понюхать пороху еще за пределами АТРИ. Они истребили на Большой земле не один десяток боевиков-террористов, и уцелевшие главари банд вели за ними настоящую охоту. Перевод в АТРИ стал для этих егерей палочкой-выручалочкой.

– Теперь опробуйте «Грозу» в действии, – сказал инструктор.

В тире каждый извел по нескольку рожков, благо патронов на обучение не жалели. Что бы ни говорили о «Грозе», мне этот автомат показался достаточно удобным. К тому же, со слов Круза, в надежности он не уступал армейским «калашам».

После тира меня вызвали к штатному психологу. Парни отправились на занятия в теоретический класс, а я поплелся в комнату психологической разгрузки.

Идти не хотелось. Нас в детдоме таскали к психологам чуть ли не каждый день. Эти нудные очкастые тетки надоели мне хуже горькой редьки.

Нарисуй картинку. Что ты видишь на этой фотографии? Какие у тебя ассоциации вызывает слово «семья»?

Возились они с нами постольку-поскольку. Настоящая работа у них начиналась вечером в какой-нибудь частной шарашкиной конторе, куда приходили за консультациями пьяницы, неудачники или вконец заездившие себя «манагеры» – управленцы.

Там были деньги, а чего взять с малолетних сопляков, вдобавок находящихся на казенном коште?

Впускать нас к себе в сердце они не хотели. Кому нужны чужие проблемы, когда своих по горло?

Шел я на вызов без особой радости, потому что догадывался, о чем пойдет речь. Не надо быть профессором, чтобы сделать элементарные выводы.

Причина, по которой я понадобился военному психологу, лежала на поверхности: буквально вчера меня оглоушили известием о том, что я вроде как имею все шансы зависнуть в АТРИ всерьез и надолго. Теперь будут снимать стресс. Проведут умиротворяющую беседу, чтобы крыша осталась на положенном месте, чтобы перспективы не рисовались в черном цвете, а тоска по тому, что потеряно, причем навсегда, не заставила свести счеты с жизнью.

Логика предполагаемых действий была столь очевидной, что я почувствовал дикую скуку еще на подступах к комнате психологической разгрузки.

В коридоре пришлось разуться, сменив сырые ботинки на шлепанцы. Я машинально отметил их домашний вид. Подумав, стянул мокрые носки и надел тапки на босу ногу.

Постучал в обитую кожей дверь и, не дожидаясь ответа, потянул за ручку.

Внутри было уютно: квадратный пушистый палас на полу, картины в деревянных рамочках на стене, огромный подсвеченный аквариум, в котором сонно трепыхали плавниками разноцветные рыбки. Стайка совсем малюток кружила возле пластиковой имитации затопленного замка. Эти были пошустрее. Они гонялись друг за другом по галереям.

На дне, усыпанном галькой, среди качающихся водорослей покоилась усатая рыбина приличных размеров. Ей не было дела до резвившейся мелюзги. Она открывала и закрывала рот, поглядывая на пузырьки воздуха, поднимавшиеся к поверхности.

Не понимая зачем, я вдруг показал ей язык.

– Шарман, – раздался вдруг женский голос. – Это вы со мной так поздоровались? Оригинально.

Ну надо же так опростоволоситься! Я не сразу заметил, что за аквариумом находится еще кто-то, и что этот «кто-то» является обладателем красивых голубых глаз, вздернутого носика и чуть пухленьких щечек.

По ванаварским понятиям – красотка, не хуже Джулии Робертс. На Большой земле она не поднялась бы выше второго места на конкурсе «Мисс Вселенная», но в наших координатах ее внешность разила наповал.

– Простите, не хотел… – начал я.

Уши при этом пылали, как у нашкодившего мальчишки. Я физически ощущал исходивший от них жар.

Кто из нас любит оправдываться, тем более перед красивой женщиной? Вот и я тоже не испытывал большого восторга.

И, как это ни странно, она же мне и помогла.

– Вижу, что не хотели, – перебила меня женщина. – Давайте теперь познакомимся нормальным способом. Я – Ирина Эдуардовна, штатный военный психолог.

На ней был строгий деловой костюм, который как нельзя лучше подчеркивал линии стройной фигуры. Как водится, все выпуклости и округлости находились в идеальной форме и на нужных местах.

Пропал. Честное слово, пропал. Втрескался с первого взгляда.

У нее были такие глаза! Голубые как море и манящие как бездна. Я растерялся, забыл, где нахожусь и что служу в армии. Не задумываясь, выдал:

– Тема.

Женщина вопросительно подняла глаза.

– Тема? – удивилась она.

– То есть Артем.

– Вот как, – протянула она.

Я совсем смутился и представился уже официально:

– Сержант Павлов. Явился по вашему…

Я запнулся, не найдя подходящей формулировки. Не по приказу же?

– Вызову, – помогла она.

– Так точно. По вызову.

– Садитесь. – Ирина Эдуардовна улыбнулась и указала рукой на одно из кресел.

Она была если и старше меня, то ненамного. Двадцать с маленьким хвостиком. Интересно, замужем? Я поискал взглядом кольцо на ее руке и, не найдя, облегченно вздохнул.

Просто потрясающая женщина, обалденная… Или это профессиоальные навыки? Им, психологам, ведь надо уметь расположить к себе клиента.

Хотя какой из меня клиент? Смех на палочке.

– Вы, наверное, уже догадались, по какому поводу я вас вызвала? – спросила она.

– Думаю, из-за томограммы моего мозга.

Красавица кивнула:

– Верно. Рада, что не ошиблась в вас. Причина действительно кроется в показаниях томографа. Ситуация не из приятных. В силу некоторых физиологических особенностей вашего мозга мы не можем провести процедуру стирания памяти. Фактически попытка вмешательства в мозг вызовет необратимую реакцию с плачевными последствиями. Остановиться на этом подробнее?

– Лучше не надо, – попросил я.

Меньше знаешь – крепче спишь.

– Хорошо, не буду грузить вас избыточной информацией. Факты говорят, что в настоящее время вы не можете покинуть АТРИ предусмотренным образом.

– «Протокол А»?

– Да, тот самый пресловутый «Протокол А». Без стирания памяти простой смертный АТРИ покинуть не сможет.

– А непростой?

– Это уже, простите, вне моей компетенции. Давайте смотреть на вещи реально.

– Давайте, – согласился я.

– Вернемся к нашим баранам. Все, конечно, рано или поздно изменится, но пока – я подчеркиваю, пока – вам придется с этим смириться. В конце концов, все не так уж и плохо. Вы живы, здоровы, у вас интересная и хорошо оплачиваемая работа, есть служебные перспективы.

– Какие еще перспективы? – удивился я.

– Например, стать офицером. В АТРИ с этим намного проще. Необязательно заканчивать военное училище. Достаточно прослужить необходимый минимум, потом написать рапорт и отучиться на краткосрочных курсах при Учебном центре. Годика через два вы сможете получить лейтенанта, и тогда все в ваших руках. Генерала не обещаю, но капитанские звездочки вполне досягаемы.

– Спасибо, конечно, – сдержанно поблагодарил я. – Меня вот что интересует: неужто нельзя было сделать эту томограмму еще на Большой земле? Сколько бы проблем сразу решили.

– Если бы все было так просто, – вздохнула психолог. – Боюсь, ни один медицинский центр на Большой земле не имеет такой аппаратуры, как у нас. Дело в том, что некоторые технологии невозможно вывезти за пределы АТРИ. Они перестают там работать. А наш томограф как раз из таких. На Большой земле толку от него будет немного. Вот почему мы смогли провести качественное исследование вашего головного мозга только в АТРИ.

– И что мне теперь делать?

– Жить как прежде. Поверьте, здесь не так уж и плохо.

– Но это же будет какая-то видимость жизни. Фикция что ли. Я никогда не вырвусь в привычный мир, не побываю за границей, не заведу жену и детей.

– Вы вздыхаете по Большой земле? – поразилась она. – Переживаете, что не вернетесь в обычный мир, в то время как судьба подарила вам шанс оказаться в параллельном. Да об этом можно было только мечтать!

– Видимо, у меня мечты слишком приземленные. Но волнуйтесь, пускать пулю себе в лоб, травиться или резать вены не собираюсь. Буду надеяться на лучшее.

– Прекрасно, – помолчав, сказала она. – Я считаю, что наша беседа удалась. Вы – сильная натура, стажер Арчи. Не падаете духом даже при столь тяжких обстоятельствах. Мне импонирует это качество. Могу дать вам профессиональный совет.

– Какой? – вяло спросил я.

Что она может мне предложить: напиться, набить кому-нибудь морду? Выбор развлечений в Ванаваре небольшой. Я только что перечислил приблизительно две трети.

– Заведите дневник. Описывайте в нем свои чувства, мысли, планы, делитесь самым сокровенным, тем, что вы никогда бы не доверили другому. Очень помогает.

– С чего вы так решили?

Признаться, совет меня огорошил. В школе за сочинения мне в лучшем случае ставили четверку, да и то с минусом. Книги открывал по большим праздникам, а тут… Дневник. Скажет тоже!

– Знаю по опыту, – сказала она, задумчиво разглядывая обои за моей спиной. – Думаете, один вы такой?

– А что, есть и другие? – заинтересовался я.

– Есть, – кивнула Ирина Эдуардовна.

– И я могу с ними познакомиться?

– Мы с вами уже знакомы, сержант Павлов, – печально сказала она. – Будут еще вопросы?

– Будут, – уверенно заявил я. – Сразу два. Чем вы занимаетесь сегодня вечером и могу ли я называть вас Ирой?

– Что, прям так и спросил? – восхищенно присвистнул Дэн.

– Угу, – коротко подтвердил я.

– А что она? Ну, не тяни! – взмолился приятель.

– А ты угадай, – сказал я и отвернулся к стене.

– Понятно, – протянул он. – Поскольку сегодня вечером ты со мной – психичка дала тебе от ворот поворот.

– У нас все еще впереди, – мрачно произнес я.

– Щаз! – хмыкнул Дэн. – У нее, наверное, шуры-муры с каким-нибудь капитаном или майором. Зачем ей салабон с сержантскими лычками?

– Заткнись, Дэн. И без тебя тошно, – попросил я.

– Уже затыкаюсь. Вот только… – Приятель задумался.

– Что только? – раздраженно прорычал я.

– Если она тебе отказала, может, мне к ней подкатить?

– Только попробуй! – угрожающе просипел я. – Зарэжу! Ночью дождусь, когда заснешь, и зарэжу.

– А еще друг называется, – огорченно заметил Дэн.

– Я тебя, как друга, нэ больно зарэжу.

– Ясно! – улыбнулся приятель. – Спи, джигит. Желаю тебе эротических снов с участием психички и… – он захихикал, – …меня.

Вот паразит! Я потянулся за штык-ножом, но Леха захохотал как сумасшедший и выскочил из комнаты как был – в трусах и майке.

Ладно, еще попадется, покажу, где раки зимуют.

Дневник, дневник. Посмотрим, что из этого получится. Я положил перед собой толстую тетрадку в клеточку, купленную в Военторге, и на первой странице написал нехорошее слово. Только так я мог охарактеризовать свое отношение к происходящему.

Немного подумал, покусал кончик авторучки и вернул тетрадь в планшетку.

Словесный протест выразился в шести буквах. На большее меня сегодня не хватило.