Диверсант № 1 Самаров Сергей

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Доктор Смерть прислал из Уфы по электронной почте зашифрованное сообщение. Тобако расшифровал текст быстро, запустил его в распечатку, а сам принялся читать его с монитора, привычно и даже чуть утрированно выделяя интонации, свойственные Доктору, и даже слегка подражая его тяжелому голосу:

Срочно.

Басаргину.

1. Ситуация с поиском сложная. Словно смотришь телепередачу на языке, который не знаешь. Моя сеть информаторов и внештатных сотрудников в Уфе имеет очень ограниченный выход на людей предполагаемого окружения группы «Черный ангел». Обусловливается это тем, что по профилю предыдущей деятельности мои люди завязаны в основном на поставщиках и потребителях наркотиков. А «Черный ангел», среди всего прочего «черного», занимается еще и благим делом – пропагандирует здоровый образ жизни и своими силами выполняет задачи по борьбе с наркоторговлей (Аллах им в помощь!). Есть подозрения, что именно в результате деятельности этой группы бесследно пропали два наркокурьера с «грузом». Хочется верить, что груз был уничтожен. В результате поисковых мероприятий встал вопрос о финансировании группы «Черный ангел» нетрадиционными методами, поскольку нарушается прежде стабильная цепочка между террористами и наркоторговцами. При этом законным выглядит и другой вопрос – о причастности «Черного ангела» к терроризму, поскольку это понятие не является синонимом национализма. Единственная указывающая улика в этом деле – наличие книги Маригеллы. Как удалось установить, эта книга распространялась в Уфе более широко, чем в Астраханской области, и даже появлялась на книжных развалах у частных торговцев литературой вместе с книгами о спецназе и антитерроризме, а вовсе не с ваххабитской литературой, которая здесь тоже появляется в продаже. Выяснено, что распространяла книгу именно группа «Черный ангел» и имела с этого довольно ограниченный доход. Игра в торговлю не стоила сгоревших свеч. Благодаря ей «ангелы» попали под контроль местного управления ФСБ, что помогло мне найти хоть какие-то сведения.

В связи со сложной поисковой обстановкой, невозможностью эффективной деятельности старой сети внештатных сотрудников и длительностью сроков по созданию новой оперативной сети прошу запросить согласие Лиона на официальное привлечение к поисковым мероприятиям сотрудников республиканского управления ФСБ, на которых я могу положиться, зная их по совместной работе в других операциях.

2. Спасибо переводчику и издателю книги Маригеллы. Особая благодарность гению, решившему пустить книгу в продажу. Именно благодаря ему проявился интерес ФСБ к определенным персонам. Мне удалось вскрыть файлы базы данных местного управления ФСБ и скопировать следующие документы по группе «Черный ангел»:

– список активных членов группы, их социальное, образовательное, профессиональное и финансовое положение;

– докладную записку «сексота» ФСБ, касающуюся достаточно частого передвижения членов группы по стране и их зарубежных поездок;

– список лиц, только привлекаемых к отдельным мероприятиям группы;

– список интегрированных членов – башкирских организаций, достаточно близких по своему духу к идеям национализма, культурных, спортивных, исторических и прочих.

Документы прилагаются.

Простой анализ данных документов дает возможность предположить наличие внешнего источника финансирования многочисленных поездок членов «Черного ангела». Ни один из членов группы не имеет устойчивого финансового обеспечения и не в состоянии на собственные средства осуществлять долгосрочные зарубежные поездки. Своими силами группа не смогла бы приобрести два джипа «Тойота-Лендкрузер» и три автомобиля «Газель» – два микроавтобуса и фургон. Автомобили оформлены на частных лиц.

Исходя из этих материалов, пытаюсь выяснить, кто из членов группы в настоящее время находится вне Уфы, кроме уже известных нам людей, отправившихся в Саудовскую Аравию. Для этого пришлось посадить трех человек из моей группы поддержки на компьютерный контроль авиационных и железнодорожных касс.

Прошу рекомендовать штаб-квартире в Лионе обратить особое внимание агентов в Эр-Рияде на Ирека Мунтагирова, поскольку отчетливо просматриваются мероприятия «Черного ангела» по прикрытию его другими членами отъезжающей группы. Обоснование необходимости прикрытия выяснить не удалось.

3. Касательно запроса комиссара Костромина:

– занятий активных членов уфимской группы «Черного ангела» дельтапланеризмом не отмечено;

– в городе Салават существует отдельная группа «Черного ангела», никак организационно не связанная с уфимской группой. То есть организация существует строго в соответствии с рекомендациями Маригеллы по проведению мер конспирации. Сегодня вечером выезжаю в Салават для выполнения задания Костромина по поиску следов Рената Киреева. По слухам, в Салавате есть сильная школа дельтапланеризма. Связь школы с группой «Черный ангел» предстоит проверить.

Гагарин

Тобако закончил чтение и осмотрел собравшихся, словно спрашивая их мнение.

– Относительно улик против «Черного ангела» Доктор категорично не прав, – сразу дал комментарий Басаргин. – Причастность этих парней к терроризму можно предположить, только исходя из участия отдельных членов в боевых действиях на стороне чеченских бандформирований. Это отмечено не только по документам ФСБ, но и по документам Интерпола. Если бы мы имели только одного их представителя в Чечне, пусть даже пару, я бы еще согласился принять сноску на случайность. Но в банде Бараева было четыре «ангела» из Татарии и один из Башкирии. Это уже серьезный факт, говорящий о целенаправленной подготовке и коллегиальном мышлении.

– Андрюша, отвечай сразу, – сосредоточенно морща лоб, сказал Костромин. – Пока Доктор рядом с компьютером. Сначала дай мнение Басаргина по вопросу причастности к терроризму. Потом… От меня… Действия по Ренату Кирееву прошу считать первоочередными. Привлечение сотрудников ФСБ нежелательно и допускается только в случае крайней необходимости.

– Насколько я знаю реалии, – прервал комиссара Тобако, – такая необходимость есть. Вся сеть Доктора так или иначе связана с наркоторговцами. И их выход на «Черного ангела» просто физически опасен. Доктор таким образом может просто подставить своих людей под удар и не получить при этом никакого конкретного результата. Стоит ли так рисковать?

– Тогда добавь, чтобы ориентировался по обстановке. Дополнительно. Необходимо добыть информацию обо всех жителях Салавата и… и даже всей Башкирии, открывавших в течение последнего года визу во Францию. Все виды виз… Долгосрочные и краткосрочные, туристические, гостевые и прочие… Здесь, пожалуй, Доктор сумеет обойтись без ФСБ. По крайней мере, пусть постарается быть хорошим хакером. Работа большая, но ее следует выполнить срочно. Кроме того… В самом Салавате необходимо определить, кто из близкого окружения Киреева находится сейчас во Франции, потому что был он там не один. Это абсолютно точно. Нам необходимо поименно знать его группу поддержки, чтобы предотвратить замену Киреева. Для этого еще необходимо выяснить, есть ли среди таких людей дельтапланеристы и каков уровень их подготовки. Сам Киреев был хорошим дельтапланеристом, это несомненно. Эксперт только языком цокал, когда смотрел на место, где наш герой разбился. Не каждый на такой полет решится. Да еще в темноте. Последний вопрос архиважный! Его следует выделить и обратить еще раз внимание на срочность. Дальше… Кто – сам ли Киреев или кто-то из его близкого окружения из числа тех, кто выехал во Францию, – знаком со взрывными работами?

– Это все? – Тобако набрал текст достаточно быстро.

– Все. Две подписи. Басаргин и я.

– Костромин и Басаргин. По старшинству, – уточнил Александр.

– Шифруй.

Андрей запустил программу-шифратор. На обработку текста ушло менее двух минут.

– Готово. Отправил.

Костромин откинулся на спинку кресла.

– А теперь, Андрюша, готовь новое послание. В штаб-квартиру. От моего имени. Я прошу пересылать мне все данные по расследованию происшествия в Кольмаре сюда, чтобы использовать аналитические способности Басаргина на полную мощность. Отметь последнее особо. Курсивом, что ли, выдели. Мне советовали забрать вашего командира с собой, чтобы он сориентировался на месте, но пока Саша не выучил как следует французский язык, здесь от него пользы будет больше.

– Некогда! – развел руками Басаргин, понимая, что ему высказан укор. – Абсолютно некогда заниматься самосовершенствованием…

– Надо заниматься. А пока ты не занимаешься, будем использовать твою вычислительную машину, – комиссар показал пальцем на голову Александра, – здесь…

– Я ее включил. Приступайте к работе, – сказал Басаргин.

– Загружайся данными.

Квартира пока не утомляла Гольдрайха своей простотой и отсутствием многих мелких удобств, которые давно и прочно вошли в его быт. Он не привык жить в таких квартирах. А то, к чему он не привык, еще какое-то время могло развлекать. Так, ему даже понравилось, что кран над раковиной в кухоньке слегка протекает и создает эффект живого природного ручейка. Это слегка забавляло и поддразнивало живое воображение игривым звуком. Чуть забавляло отсутствие душа. Чуть не смешил факт, что нет под рукой кухарки, которая приготовит завтрак. Более того, оценивая все прелести жизни в квартирке, Джошуа пообещал себе, что, вернувшись с гор, обязательно попробует сам приготовить себе хотя бы завтрак. Он еще ни разу в жизни сам себе не готовил, и хотелось попробовать. Повалявшись с такими плавными и безмятежными мыслями на кровати, не раздеваясь, но и не засыпая, он дождался, когда на город опустились сумерки, и встал. Наступил долгожданный и слегка манящий парижский вечер со свойственным ему ароматом жареных каштанов. Этот аромат запал в память Джошуа с детства и сейчас восстановился легко и быстро.

Вечером Джошуа скучать не хотелось совсем. Никогда ему этого не хотелось. И особенно парижским вечером, потому что парижские вечера всегда особые. И даже зная, что утром ему предстоит отправиться в дорогу, он не побоялся беспардонно проспать и опоздать на поезд. Он всегда спал мало и на подъем был легок. И решил сначала просто погулять, а потом в очередной раз попытать счастья за рулеткой. Тем более что по американским нормам только-только вступала в права естественная ночь. Акклиматизация в новом часовом поясе еще не осуществилась полностью, и было большое искушение спутать поздний вечер с ранним утром. А когда чего-то сильно хочется, противиться этому было против правил Джошуа.

Он не особенно придирчиво осмотрел свой костюм. На званый вечер после пары часов, проведенных в лежачем положении, идти, конечно, нельзя. Но в казино – почему бы и нет? Его костюм совсем не напоминает джинсовый, а складку на поле пиджака можно получить и сидя в такси. В самом деле, не возить же с собой по городу утюг…

Выйдя на улицу, Гольдрайх прогулялся несколько кварталов пешком, выпил стаканчик вина в открытом кафе и обменялся парой слов с официанткой, совсем не похожей своей широкой костью и сильным торсом на жилистых лицом и телом француженок, а потом, выйдя на улицу, остановил такси.

– В казино «Mille la deuxieme nuit»,[13] – сказал водителю на своей англо-французской смеси.

Водитель понял и молча поехал.

Название этого казино Джошуа слышал однажды за рулеточным столом в Лас-Вегасе. Разговаривали два завсегдатая, два хронических неудачника. И один из них рассказывал другому, как потрясающе ему везло целую ночь в этом парижском казино. Так везло, что двухмесячная поездка во Францию оказалась прибыльной, несмотря на то что после этой ночи выигрыш пришлось тратить только под контролем жены. Вернее, пришлось контролировать траты жены…

Джошуа ехал в надежде, что ему не повезет.

Казино не поразило своими внешними атрибутами. Это явно не американский размах. Чуть в стороне машет светящимися крыльями ветряной мельницы «Мулен Руж»,[14] а здесь над входом вертится только небольшая электронная рулетка. Зато публика здесь выглядит более степенной, чем в Лас-Вегасе. Не суетливые нувориши, быстро разбогатевшие и так же быстро стремящиеся разориться, а настоящие европейцы, чувствующие свое превосходство в чем-то другом. И, конечно, никто не ходит здесь в казино в джинсах. Чувствуется воспитанный веками вкус. Хорошее определение, весьма подходящее к моменту, дал когда-то отец Джошуа: «Американцы чувствуют свое внешнее превосходство перед европейцами, а европейцы чувствуют свое внутреннее превосходство над американцами. И потому они никогда не будут любить друг друга». Здесь, на каменных ступенях солидного старинного здания, младший Гольдрайх понял старшего Гольдрайха. И это понимание понравилось ему. Показалось, что такая солидная публика играть будет очень солидно. Они обязаны знать, как следует играть.

И Джошуа смело шагнул в распахнутую швейцаром дверь с твердым желанием проиграть много.

Покупка большого количества самых дорогих желтых фишек сразу привлекла к нему общее внимание. Впрочем, это всегда и обязательно происходило в любом казино и не удивило Джошуа. Просто он не любил ходить лишний раз к кассе, когда умудрялся все спустить в мгновение ока. И за рулеточным столом с его манерой игры деньги и выигрывались, и проигрывались очень быстро. Редко кто делал такие же крупные ставки. Редко кто может позволить себе такое…

И в этот раз произошло то же самое. Джошуа подошел к рулеточному столу вовремя. Крупье только сказал свою традиционную фразу: «Faites les taux, mesdames et messieurs!»,[15] как он сразу вывалил целую горсть фишек на поле «двойного ноля». И не обратил внимания на взгляды окружающих его людей. Это для них такие деньги – возможность купить новую машину или приличный дом, а для него это только ставка. Только ставка, и больше ничего. Впрочем, нет… Для него это возможность почувствовать, как быстрее бегает в теле кровь, как стучит она в висках. Это ощущение момента незнания и невозможности управлять…

Момент безвозвратности судьбы…

Где он, этот момент? Где он?

Джошуа прислушался к себе. Нет, ничего не шевельнулось внутри, и совсем не появилось волнения, когда шарик рулетки, с привычным рокотанием прокатился несколько кругов и остановился там, где Джошуа и хотел, то есть очень далеко от сектора его выигрыша. Джошуа проиграл…

И этот проигрыш заставил его внутренне улыбнуться. Внешняя улыбка в этом случае будет выглядеть отчаянием, бравадой, еще чем-то, что было ему не свойственно. Но внутри он улыбался оттого, что хотел риска. И потому сразу же за таким крупным проигрышем снова поставил горсть фишек на то же самое поле. Любой игрок понимает, что удача и неудача идут полосами. А он сделал ставку, словно не знал этого правила. И даже не дал себе времени успокоиться после первого проигрыша, который другого поверг бы в шок. У Джошуа шока не было. Он сделал ставку, не переводя дыхание.

И проиграл опять. А потом проиграл и в третий раз. За две минуты он проиграл три шикарные машины. Но почему внутри осталось прежнее равнодушие? Никогда не было такого, чтобы игра не заставляла волноваться. Только когда крупно выигрывал – да, тогда он чувствовал к своей судьбе нечто вроде отвращения. Неужели и это теперь его не трогает?

Джошуа проиграл и четвертую ставку. И вконец расстроился. Но не из-за проигрыша, а оттого, что не расстраивается из-за игры, не нервничает.

Чтобы сбросить дурное настроение, он прошел к стойке бара и взял рюмку водки. И после маленького первого глотка почувствовал, как кто-то трогает его за локоть. Джошуа обернулся.

Перед ним стояла пожилая дама из самолета, хозяйка браслета, который забылся как-то за скучной игрой.

– Я рад увидеть, что Париж узнал вас даже трезвую… – сказал Гольдрайх с улыбкой.

– Что? – Дама сурово нахмурилась.

– Вы в самолете сказали мне, что Париж не узнает вас трезвую, а вы не узнаете трезвой его.

– Я так сказала?.. – Она попыталась вспомнить. – Впрочем, я была взволнована предстоящей встречей с городом своей молодости и выпила лишку. В таком состоянии я могу много чего красивого наговорить. Извините меня. Должно быть, я выглядела не слишком хорошо…

В ее возрасте вообще невозможно выглядеть слишком хорошо, если слово «слишком» можно употреблять со словом «хорошо». Но говорить этого женщине нельзя. Джошуа Гольдрайх хорошо воспитан.

– Что вы, вам совершенно незачем просить у меня прощения, – Джошуа поклонился с милой улыбкой. – Вы не совершили ничего предосудительного.

– А-а… – махнула она рукой. – Что я совершила, что я не совершила – это все неважно. Просто у меня дурное настроение. У вас тоже, наверное, скверное настроение. Я видела, как быстро вы проиграли черт-те сколько…

– Разве? – удивился Джошуа. – А мне показалось, что я проиграл совсем немного… И я хотел было пойти проиграть еще столько же.

Пожилая дама посмотрела на него с недоумением и с любопытством. Но тут же дурное настроение вернулось к ней. Джошуа показалось, что он догадывается о причине плохого настроения своей соседки по самолету.

– Вас еще не замучил комиссар Журден?

– Это кто такой? – спросил Джошуа равнодушно, но кровь в теле забегала быстрее. Он почувствовал это. И маленькие молоточки начали постукивать в висках. Началось…

Это гораздо приятнее самого крупного проигрыша!

– Комиссар Журден из уголовной полиции.

– Да, мне звонил какой-то комиссар… Я не понял, что ему надо.

– А вы не встречались?

– Нет.

– Он, говорят, всех пассажиров нашего класса, кого смог найти, донимал наглыми вопросами. Я думала, что и до вас он добрался.

– А что ему надо? – без всякого любопытства спросил Джошуа.

– История произошла неприятная. Я поехала в Европу после смерти своего мужа. У него взрослые дети от первой жены. Она оставила им в наследство какие-то драгоценности. На довольно приличную сумму. И вот одновременно с моим отъездом эти дети заявляют, что из семейного сейфа пропал браслет их покойной матери стоимостью в два миллиона двести тысяч долларов. Это старинный ювелирный раритет. Я этот браслет в глаза не видела, а подозревают меня. Вы же понимаете, каково быть мачехой у взрослых детей. Они меня, мягко говоря, не очень любили. Знали, что я в молодости была танцовщицей в варьете и натурщицей у художников. Это им не нравилось. А я вот горжусь своим прошлым… И горжусь тем, что я провела свои лучшие годы в Париже…

– А какое отношение я могу иметь к этому браслету?

Стало опять скучно, и молоточки в висках стучать перестали.

– Вы сидели в самолете рядом со мной. У меня в руках была сумочка. Так вот, горничная в доме детей моего покойного мужа утверждает, что перед отъездом видела похожий браслет у меня в сумочке, когда суочка лежала раскрытая в кресле. Сама, наверное, украла этот браслет, а говорит на меня.

– Простите, но я так и не понял своей роли во всей этой истории.

– Я уснула и уронила сумочку. Сосед с заднего ряда сказал комиссару, будто видел, как вы за ней наклонялись. Еще кто-то видел, как вы поднимали что-то с пола.

– Честно говоря, я не помню такого. Хотя, вполне возможно, что я и поднимал вашу сумочку. – Джошуа захотелось зевнуть. – Извините, передайте мой поклон комиссару Журдену, а я продолжу игру.

Он в расстроенных чувствах допил водку и направился опять к рулеточному столу. Надо же, и здесь, оказывается, не его подозревают, а старушку…

На сей раз Джошуа поставил все оставшиеся фишки на «двойной ноль» и выиграл с полтора десятка шикарных машин. Но ему было все равно, выиграл он или проиграл.

Молоточки в висках не стучали…

Получив в кассе чек, не в лучшем настроении он направился к выходу.

И в дверях столкнулся с другой пожилой дамой, лицо которой показалось знакомым. Дама приехала в казино с сопровождающим ее молодым человеком. Несомненно, это были арабы или мексиканцы, хотя и одеты оба в европейские одежды. Арабов в Париже полно, а мексиканцы здесь редкость, поэтому первый вариант выглядел более реально. Оба красивые, хотя красота женщины и увяла уже с годами. Но гордый и четко очерченный профиль говорил о недоступной и властной натуре. И эта недоступная и властная натура взглянула на Джошуа с откровенным интересом. Взгляд был очень коротким, мгновение только, и женщина со спутником прошли мимо, но Джошуа почувствовал интерес к себе.

Он этого интереса не понял, потому что геронтофилией никогда не страдал. Посчитал, что женщина где-то видела уже его, потому и посмотрела так. Да и сам он, кажется, уже видел ее. Только в какой-то другой обстановке. В какой только, дай бог памяти?

Уже на стоянке такси Джошуа понял, что пожилая женщина очень похожа на горничную-арабку, что желала помочь ему собрать вещи перед отъездом.

Должно быть, национальность дает такое сходство, решил Джошуа. Он вспомнил, как на Аляске во время краткосрочной поездки пытался отыскать в толпе других эскимосов своего сопровождающего, но так и не смог узнать. Эскимосы все казались ему на одно лицо. Почему бы не произойти такому же эффекту и с арабами…

Отправляясь сюда вместе со Столбовым, Тихонов не знал еще, с чем столкнется. Он ставил себе задачу более простую – посмотреть, если удастся, чем занят следователь, что-то подсказать, указать, если получится наладить контакт, потому что не каждый следователь любит подсказки со стороны. Может быть, дать правильное направление, опираясь на богатый опыт. В самом лучшем случае, если появятся в голове мысли, соответствующие ситуации, самому провести быстрое расследование. Но застревать в долгом следствии он, естественно, не хотел. И уж никак не рассчитывал столкнуться с делом такого уровня.

Теперь пришлось на ходу осмысливать ситуацию и примеряться к ней.

С одной стороны, Виктору Петровичу хотелось, чтобы его первая же версия оказалась рабочей. Он даже удивился, как не ухватился за нее местный следователь, побывав в этой квартире. Ведь на поверхности все лежало. Должно быть, сработал местечковый уровень, неумение смотреть широко, неверие, что, кроме саженцев помидоров с подоконника, здесь, в ихних местах, могут что-то украсть. А украсть человека – с таким здесь вообще не встречались. И потому следователь сразу зациклился на похищении с целью получения выкупа. И не заметил очевидное. А Виктор Петрович заметил. И было бы хорошо быстро дело раскрутить. Это показало бы его класс оперативника. И такой класс в действительности существовал совсем недавно, и отставной майор гордился им.

Но, с другой стороны, откровенно не хотелось влезать в достаточно серьезное расследование, где фигурирует бактериологическое оружие. Только имея за спиной мощное прикрытие государственных силовых структур, а уж никак не уголовной братвы, можно было бы связываться с замешанными в ситуации людьми безбоязненно. Столбов-младший ситуацию не поймет. Он в своей братве уверен, потому что не встречал еще сопротивления специалистов. И если братва годится против братвы, по мнению Алексея Владиленовича, она могла оказаться способной и на большее. Он просто не знает, какие средства вкладываются на подготовку одного спецназовца. А у государства стабильно нет свободных денег. И тем не менее средства для спецназа находятся. И только спецназ может на равных бороться с терроризмом. Конечно, и террористы не имеют высокой подготовки. Но они скрыты, и это уравнивает шансы. Но как объяснить ситуацию упрямому, как телеграфный столб, Столбову?

Сам Тихонов хорошо представлял себе, кто может таким оружием интересоваться и как эти люди отнесутся к любому постороннему, кто попытается влезть в их дела. Здесь вопрос стоит не о борьбе, а о способе уничтожения противника. Кратчайшем и жесточайшем. И любой способ будет признан хорошим, если он будет эффективным. При этом сам расследующий это дело остается открытой мишенью, стоящей на чистом месте, и не знает, откуда следует ожидать нападения противника. Тихонов представлял даже то, как террористы отнесутся к офицеру ФСБ. А уж к отставному офицеру – и говорить не стоит…

Опасность велика. Но Столбов, скорее всего, от своего не откажется.

– Если моя версия, Алексей Владиленович, подтвердится, то наши жизни, можно сказать, уже ничего практически не стоят…

– Что? – сухо и настороженно, словно ему уже угрожали, переспросил Столбов.

– Как только мы выйдем на людей, похитивших вашего батюшку, следует ждать, что нас мимоходом пристрелят, как отмахнутся. Этим людям мы – надоедливые мухи, не более…

– Выходит, ты знаешь, что это за люди? – В голосе мрачная уверенность в себе. Не человек, а упрямый, не знающий страха кабан-секач, готовый ринуться в атаку. Только что не хрюкает.

– Откуда я могу знать…

– Тогда какого хрена пугаешься?

– Я не из пугливых. И два ранения, между прочим, имею. Привычный уже к стрельбе в свою сторону. Две командировки в Чечню, где нас не пряниками встречали… Это тоже что-то значит.

– Так что же ты…

– Я предупреждаю вас, чтобы вы были готовы, – осторожно «перешел мост» Тихонов, но не решился сжечь его за собой. – Мы выступаем против серьезных людей. И абсолютно безжалостных.

– Значит, ты все-таки знаешь, кто похитил отца? Если так говоришь о них.

– Я предполагаю. Знать я не могу. Особенно – знать конкретно. Я вижу перед собой причину похищения. И предполагаю, кто мог похищение совершить. Это не простые рэкетиры и уж совсем не уголовники. Это даже не мафия. Это террористы… Хорошо организованные, имеющие доступ к разного рода информации. Впрочем, мафия, как политическая, так и экономическая, всегда в какой-то степени с террористами повязана.

– Почему именно террористы?

– А вы считаете, что бактериологическое оружие может понадобиться уличным хулиганчикам, чтобы заразить какой-нибудь гадостью мальчиков из противостоящей группировки? Я сомневаюсь. И никакой армии это не может понадобиться, потому что использование бактериологического оружия запрещено международными конвенциями. Применение любой страной бактериологического оружия чревато такими же последствиями, как недавно произошедшее вторжение в Ирак. Но там оно даже не было применено. Ходят слухи, что между ядерными державами мира существует скрытая договоренность о возможности применения ядерного оружия против страны, применившей оружие бактериологическое. Применить бактериологическое оружие – значит выпустить джинна из бутылки. Того самого джинна, который способен уничтожить мир.

– Значит, террористам…

– Только террористам. Для массового заражения. А если они не желают щадить людей совершенно им незнакомых, беззащитных, не готовых к сопротивлению и ничего плохого им не сделавшим, то как они поступят с теми, кто пытается им противостоять? Вы понимаете, о чем я говорю?

– И мой отец…

– Я предполагаю, что он является носителем какой-то закрытой информации. И сам, возможно, открыл часть ее, не подозревая, что этим сделал себя дичью для охотников.

– Значит, следует ожидать… Из него выкачают эту информацию… И…

Тихонов отрицательно и успокаивающе закачал головой:

– Не так скоро. Простой информации они могут не поверить. Гарантировать хорошее к нему отношение я не могу, но жизни Владилена Юрьевича ничто не угрожает до тех пор, пока они не нашли, что желают найти. Потом надобность в нем отпадет.

– И это значит…

– Это значит только одно: нам надо искать, не покладая рук, день и ночь, как можно быстрее. При этом я хочу предупредить, что разрабатываю сейчас только версию. Вполне может оказаться, что дело гораздо проще. И дай-то бог… Но сбрасывать со счета мою версию нельзя. И, как самую опасную, ее следует разрабатывать в первую очередь.

– Что это за оружие? Вы не знаете?

– Из того, что я пока увидел в газетах, речь идет, скорее всего, о законсервированных спорах сибирской язвы. Английское название «anthrax», французское название «anthrax carbon». Только не думайте, что я такой грамотный. Это я только что вычитал. Здесь, – Виктор Петрович кивнул на газеты, – я пока увидел только перепечатки нашими газетами иностранных выступлений по поводу российского «авось», которое позволило нам в разные годы законсервировать бактериологическое оружие, вместо того чтобы уничтожить его. Хотя официально оно считается уничтоженным.

Столбов задумался.

– Я помню с детства какие-то разговоры… Но ведь язва… Сибирская… А у отца были поражены легкие… Ему именно на легких делали операцию, а потом отправили на инвалидность.

– Вы думаете, что существует только язва желудка? Существует еще множество различного рода язв. Инфекционных и нет. Сибирская язва имеет кожную, кишечную и легочную формы заражения.

Под окном раздался долгий автомобильный сигнал. Столбов шагнул к окну и выглянул.

– Кур пугают, засранцы, – теперь это слово из его уст выглядело почти одобряющим. – Наши приехали с почты. Идут…

В дверь постучали через минуту. Алексей Владиленович вышел в коридор встретить, поскольку дверь так и не закрывалась. Вернулся вместе с двумя парнями.

– Никаких других газет, кроме областной, отец не выписывает. Даже районную не выписывает. Но время от времени ездит… ездил… в райцентр покупать разные газеты. Почтальон встречал его несколько раз с целой стопкой. От услуг почтальона отказался, потому что газеты перед покупкой просматривает. Покупал, говорит, не в киоске, а в районном отделении «Роспечати», чтобы иметь возможность просмотреть и старые.

– Да, он работал, конечно, выборочно. Знал, что его интересует. Я думаю, он подбирал материалы и в библиотеке. Надо поискать какую-то тетрадь или отдельные листы бумаги. Возможно, и ксерокопии, если в районной библиотеке есть ксерокс. Где-то должно быть… Поищите, пока я пролистаю эти газеты.

– Где-то у него в шкафу должны быть папки с документами и альбомы с фотографиями, – вспомнил Алексей Владиленович. – По крайней мере, так в моем детстве было. Отец аккуратный. Порядок любит, – с каким-то любованием повторил он то, что недавно рассказывал уже Тихонову. – И архив держал солидный.