Диверсант № 1 Самаров Сергей
ПРОЛОГ
Уютный и чистый, неторопливый в повседневной жизни, традиционно почти спящий городок в Зауралье – Верхнетобольск – никогда не знал такого происшествия. Выпить здесь народ – это уж да! – любил, да и подраться после выпивки никогда себе не отказывал в удовольствии. Бывало, и унести, что плохо лежит и глазу ненароком приглянется, охотники находились.
А чтобы случилось как в этот раз – нет, даже из старожилов никто подобного вспомянуть не смог, а среди них еще есть пара таких, которые восьмидесятилетие не помнят, когда отмечали…
Телевизор в Верхнетобольске четыре канала принимает. Один областной и три московских. А у хозяина универмага, залетного армянина Самвела Гараяна, даже спутниковая антенна есть. Впрочем, спутниковые передачи, кроме самого Самвела и его семьи, никто в городке не видит – это тоже жадность, хотя и несколько иного рода. Но по другим каналам кино здесь регулярно смотрят, может быть, даже любят, за отсутствием других человеческих развлечений, и потому верхнетобольчане сразу поняли суть происшествия так, как телеэкран и учит их. Cреди бела дня на самой оживленной улице небольшого городка, на виду у всех, остановилась машина – грязновато-серого цвета микроавтобус «Газель». Распахнулась дверца салона, оттуда выскочили люди в масках, черной резиновой дубинкой ударили по голове гуляющего семидесятилетнего пенсионера, бывшего учителя истории одной из трех местных школ, армейского инвалида Владилена Юрьевича Столбова, затолкали его, подогнувшего ноги и уже падающего без сил, в салон и уехали.
Машину вечером следующего же дня нашли пастухи. Похитители бросили ее недалеко от Тобола в заболоченной, кочкастой низинке, скрытой с одной стороны, от дороги, березовым колком, с другой, от реки, где рыбаки часто с лодок «дорожки»[1] распускают, гнутым по ветру ивняком. Должно быть, надеялись, что не скоро занесет кого-то бог в эту низинку. Бог занес туда корову, пожелавшую обмочить в грязи ноги. За коровой, пощелкивая кнутом, двинулся молодой пастух в сапогах с отворотами. Он машину и нашел. И сразу сообразил, что это именно та машина, которая пропала из глаз районной милиции и постов ГИБДД – словно сквозь землю провалилась вместе с пассажирами.
Верхнетобольчане размышляли о происшествии недолго, поскольку телевизор давно научил их выводить из таких сюжетов суть. Приговор был вынесен решительный, чуть не единогласный. У Столбова в Екатеринбурге живет сын Алексей, по слухам, богатый деляга, не чета залетному армянину Гараяну. Значит, будут теперь деньги с сына тягать. Выкуп, как и полагается…
Следователь районной прокуратуры Юргин к такому мнению тоже прислушался и уже вечером разыскал телефонный номер Столбова-младшего, предварительно обзвонив многие инстанции. Поговорил. Нет, никаких сообщений, касающихся отца, к сыну не поступало. И звонок следователя Юргина явился для него полной неожиданностью.
Алексей пообещал сразу же выехать в Верхнетобольск, чтобы помочь следствию.
– Чем? – поинтересовался следователь Юргин, откровенно позевывая в трубку.
Алексей помолчал несколько секунд, потом резко ответил:
– Умом…
И после этого в ухо следователю донеслись только короткие гудки. Он слушал их долго и внимательно, соображая – дураком его все-таки обозвали или нет?
Но долго соображать ему времени отпущено не было, и, не сумев вынести категоричное решение, он вынужден был трубку положить. Следователю принесли протокол осмотра найденной в низинке машины. «Газель» угнали в областном центре буквально накануне происшествия. Владельца оглушили резиновой дубинкой, точно так же, как старика Столбова. Потом связали, засунули кляп в рот и бросили во дворе собственного дома. Нашла его вечером, вернувшись с работы, жена, вызвала «Скорую помощь», и пострадавшего с диагнозом «сотрясение мозга средней степени тяжести» отправили в городскую больницу.
В машине отпечатков пальцев злоумышленников обнаружено не было. Руль, рукоятка рычага коробки передач, поручни и даже дверные ручки аккуратно обработаны влажной тряпкой с запахом бензина.
Опера райотдела нашли, правда, недалеко след автомобильного протектора, достаточно четко отпечатанный во влажной земле. Возможно, это был след машины, на которой злоумышленники уехали с места преступления. Ширина шины говорила однозначно, что берег Тобола посетил серьезный джип. Но большей информации след протектора не дал. Резина новая, без характерных признаков.
Правда, в салоне «Газели» нашли отвалившийся от обуви кусок почвы. Первоначальное заключение эксперта таково: почва глинистая, с высоким содержанием высококачественной белой глины, которая не используется в строительстве, а идет исключительно для художественных промыслов. В самом районе и его окрестностях таких месторождений глины не разрабатывается. Есть ли они в области – следует проверить. Но эксперт оговорился особо. Вероятно предположить, что сильно ограниченные залежи есть на каком-то небольшом участке, и участок этот определить не представляется возможным. Саму же обувь из-за недостаточности куска почвы определить точно нельзя. Злоумышленник мог с одинаковым успехом носить и кроссовки, и обыкновенные туфли с модным ныне тяжелым протектором, и тяжелые башмаки полувоенного образца. Во всех случаях глубина протектора может быть подходящей.
Второй протокол был составлен после осмотра квартиры похищенного. Дверь пришлось вскрыть, поскольку ключей не было. Единственный экземпляр остался, должно быть, в кармане самого старика. В школе учитель-пенсионер уже давно не преподавал, занимаясь на досуге любимым своим делом – краеведением. В соответствии с этим у него дома было значительное количество различных документов, чужих писем разной степени давности и даже, можно сказать, древности, много карт района с непонятными пометками. Но оснований предположить, что увлечение пенсионера стало причиной похищения, не было. Чтобы сказать утвердительно и конкретно, необходимо разобрать весь архив Столбова. А на это у следователя прокуратуры, как и у милицейских оперов, нет ни сил, ни желания, ни времени. А главное, они не увидели в этом необходимости, когда в руки просто просится такая явная и бесспорная версия…
Вот, в принципе, и все, что сумели пока набрать.
И следователь Юргин не знал, как подступиться к делу, в котором так мало концов. И потому, как и милицейским операм, ему пришлось согласиться, чтобы единственная версия, подсказанная в городке, стала рабочей. Предполагалось, что старика повезут в Екатеринбург, чтобы вытрясать деньги с богатого сына…
Опасно, оказывается, быть родителем богатого человека!
Джошуа Гольдрайх во всем считался преуспевающим человеком.
Ему многие завидовали, и было чему. К примеру, деньгам, которые текли к нему рекой без всяких усилий с его стороны – настоящей рекой по трубе нефтепровода, не знающего усталости и перерывов на обед. Или женщинам, самым красивым женщинам, которые сами стремились навстречу молодому миллиардеру. Даже голове, которая рождала идеи без всякого старания самого Джошуа, и идеи эти опять сами собой превращались в деньги. Он же, однако, относился и к своему богатству, и к своему обаянию, и к своим умственным способностям равнодушно, считая все это естественным от рождения, как умение дышать или переваривать пищу. Своего рода – врожденным инстинктом.
Получив после смерти отца в наследство громадное состояние, Джошуа перепоручил все дела своим управляющим, сам вникая в них только во времена биржевых лихорадок, время от времени приходящих, но быстро проходящих. Обычно это случалось не больше трех-четырех раз в год. Там его алогичный ум придумывал такие нестандартные ходы, что управляющие и маклеры только затылки чесали, не веря в успех авантюры. Но успех приходил вопреки ожиданиям самых прожженных спецов и, как правило, приносил сотню миллионов долларов. Спецы опять чесали затылки. Им непонятно было, на чем основывает молодой Гольдрайх свой расчет. Они все были образованными экономистами. А он был психологом. Хотя придумал сам для себя термин, обозначающий непонятную другим сферу интересов изучения, – экономический психолог. И именно на психологию опирался, когда задумывал следующую авантюру, чтобы слегка развлечься, именно с помощью психологии просчитывая свои очередные ходы. Он заранее знал, как поведут себя опытные экономисты в той или иной ситуации и какая ситуация поставит их в тупик. Он любил ставить людей в тупик, еще раз подчеркивая этим свое над ними превосходство. Приятно сознавать, что ты один знаешь выход.
Однако и там, у себя в Америке, ему всегда было скучно за пределами Лас-Вегаса, где он восхитительно и ярко «сгорал»… Игра была единственной и всепоглощающей его страстью. Все же остальное казалось нудным и утомляющим.
Удивительные математические способности и великолепная память, соединенные с природным артистизмом, доставшимся от матери, пробовавшей себя когда-то в роли бродвейской актрисы, делали его непревзойденным игроком в покер. Но именно поэтому покер волновал Джошуа мало. Просто выигрывать ему было тоже скучно. Он предпочитал рулетку, где ничего не зависело от него и где правила только Великая Госпожа Удача. Повезет или не повезет… Чаще всего ему не везло, точно так же, как и всем остальным игрокам. Везло единицам и исключительно от случая к случаю. Джошуа Гольдрайх в эти единицы тогда еще не входил.
Пока был жив отец, старый Леонидас Гольдрайх, он пресекал все попытки сына понять суть Удачи и раскусить ее природную сущность. Целая специальная группа, составленная из частных детективов, обшаривала Лас-Вегас каждый раз, когда сын пропадал из дома. Это тоже была игра. И Джошуа нравилось от них прятаться, проявлять изобретательность, гримироваться, менять по три парика и по четыре костюма за день, чтобы остаться непойманным и продолжить вечер, глядя на вращение колеса Фортуны.
Иногда он ловил себя на мысли, что отец, обладая, может быть, теми же талантами, что и сын, только более целенаправленными, знает наперед каждый его шаг и посмеивается при этом, давая сыну порезвиться. То есть принимает его игру, сам являясь игроком более сильным. И в нужный момент всегда готов сделать решающий шаг, чтобы поставить сына в тупик. Отец был от природы сильным шахматистом и продумывал партию на много ходов вперед.
Когда отец скоропостижно умер от инсульта, Джошуа сразу после грустного вечера в кругу далекой родни, со стремительностью жадных ворон прилетевшей на похороны в надежде, что их не забыли упомянуть в завещании, отправился на небольшой частный аэродром, где его уже поджидал личный самолет, и своим ходом отправил в нужный город свой большой автомобиль.
Лас-Вегас… Фиолетовый зал прославленного «Gold donkey»[2] предназначен только для избранной публики, и случайных посетителей сюда не допускают… Здесь стоимость каждой фишки равняется ежевечерней игре за каждым столом в общем зале. Однако в этот раз Джошуа возмутительно везло. Он больше смотрел за игрой других и только изредка с досадой ставил по целой горсти фишек традиционно на «двойной ноль», то есть на самый редкий номер всего волшебного и чарующего рулеточного круга, и выигрывал целые состояния.
Это было так скучно, что Джошуа мрачнел все больше и больше. Это было даже скучнее, чем выигрывать на бирже, когда глупые люди думают, что они ужасно хитрые, а на самом деле их просто водят на ниточках, словно марионеток, те, кто поумнее и знает человеческую природу.
И он покинул казино очень рано…
На следующий день он играл опять в том же фиолетовом зале и в той же вызывающей манере – опять ставил исключительно на «двойной ноль». И уже через час досадливо махнул рукой, покидая слегка затемненное в сравнении с общим залом помещение, чтобы перебраться в другое казино. Здесь делать нечего – здесь он вульгарно выигрывает, и получается это помимо его воли и даже вопреки ей.
От испорченного выигрышем настроения Джошуа выгнал с привычного места своего водителя и сам сел за руль. Пусть водитель прогуляется пешком по ночному городу. На высокой скорости Джошуа ездил по улицам больше часа, не зная, где остановиться, чтобы снова испытать судьбу. В конце концов выбрал самое захудалое казино «Меймалюк-Кид»,[3] где бывал только однажды, и ушел оттуда обобранный.
На высоком каменном крыльце, перед которым длинный лимузин «Линкольн» остановился, кого-то с откровенным удовольствием, но слегка лениво, словно выполняя привычную работу, били два крепких охранника. Иногда исподтишка добавлял удар и мягкотелый швейцар коварного сутенерского вида. Джошуа громко зевнул и остановился полюбоваться зрелищем. Швейцар поймал его вопрошающий взгляд.
– Шулера учат, сэр, – объяснил он. Швейцару положено отличать хозяина машины от водителя, несмотря на то что хозяин вышел с водительского места.
– Хватит с него… – неожиданно сам для себя сказал Джошуа, устав наблюдать одностороннее зрелище. – Я хочу с ним поиграть…
Швейцар бросился к охранникам, избавляя шулера от новых ударов. Тот выпрямился и посмотрел на Джошуа не с благодарностью, а с насмешкой. Как швейцар привык определять денежный уровень людей не по одежде и внешнему виду, а по манере держать себя, так же шулер привык к тому, что его время от времени бьют. И он «держать» удары умеет, прекрасно ориентируясь даже в такой обстановке и стремясь только к тому, чтобы сохранить в неприкосновенности лицо и пальцы, закрываясь локтями.
Джошуа сунул в руку швейцару стодолларовую бумажку, зная, что совать больше двадцати долларов считается неприличным. Но у него не было с собой мелких купюр.
– Приведите его в порядок и отправьте ко мне. Я буду там, – ткнул он пальцем в сторону стеклянной двери.
В зале Джошуа не играл. Только присматривался. В «Меймалюк-Киде» не держали зала для избранной публики, а в единственном существующем игра шла настолько мелкая, что за ней даже наблюдать было скучно. И потому он, в ожидании, решил пока выпить. Но и коньяк здесь оказался никудышным. В принципе, ждать другого и не приходилось. В приличных казино никогда не бьют шулеров на крыльце заведения. В приличных казино вообще держат антишулеров, которые своей игрой не позволяют выигрывать шулерам. Но даже если шулер и будет вести себя вызывающе, с ним поступят не так откровенно, хотя, может быть, и более жестко.
Битого, наконец, привели. После умывания выглядел он совсем свеженьким.
– Здесь скучно, – сказал Джошуа шулеру. – Поехали ко мне.
– Зачем? – поинтересовался тот с нагловатой ухмылочкой.
– Играть.
– У меня деньги отобрали.
– Я тебе дам.
– Едем…
Самодовольство шулера переходило границы приличия. Но Джошуа не обратил на это внимания. Он посадил своего гостя на место пассажира, сам сел за руль и через полчаса уже остановился у отеля, в котором снимал шестикомнатный номер.
За стол, на сей раз не покрытый зеленым сукном, они сели почти сразу по прибытии. Трижды за полчаса Джошуа ударил шулера по рукам, когда тот откровенно неумело пытался подсунуть лишнюю карту. Но уже через сорок минут те десять тысяч долларов, что Джошуа выделил противнику на игру, вернулись в его карман. И это безобразие произошло при том, что он играл честно.
– Иди отсюда… – напутствовал Джошуа шулера на прощание и дал ему стодолларовую бумажку на такси.
Ему опять стало скучно до усталости.
Когда дверь за гостем закрылась, Джошуа сказал сам себе:
– Надоело здесь… Прокачусь-ка я, друг мой Джошуа, в Европу…
Ветер шел с востока, из Германии. Не крепкий, но устойчивый, в верхах. Как чувствовалось по движению туч, даже тугой и упругий. Нормальный предосенний ветер. Но верхний слой мало интересовал человека в черных одеждах, который стоял на самом краю крыши современного двенадцатиэтажного дома на окраине Кольмара, древнего эльзасского городка недалеко от германской границы. В таких домах живут люди с достатком ниже среднего, и архитекторы подобные дома не украшают.
Человек на крыше пытался прочувствовать более низкие воздушные потоки.
– Что скажешь, Ренат? – спросил его один из троих людей, стоящих чуть поодаль, за спиной, словно они не рисковали подойти к краю из страха.
– Хороший ветер. Главное, чтобы резко не крепчал…
– Скоро?
– Пусть еще чуть-чуть стемнеет.
Человек в черных одеждах посмотрел на часы и сам себе удовлетворенно кивнул.
– Карту еще раз разверните. Последняя проверка…
Перед ним расстелили на крыше подробную карту города. Посветили фонариком, чтобы было лучше видно. Ренат взял фонарик в свои руки, в который раз уже изучая маршрут, и провода электропроводки, и растяжки рекламы, и все помехи, которые могут встретиться ему на пути. Все это он наносил на карту сам, не доверяя чужому глазу, в течение целой недели. О собственной безопасности всегда лучше проявлять личную заботу. Так надежнее.
Оторвав взгляд от карты, Ренат положил на нее фонарик и оглядел горизонт.
– Внизу уже вечер, – сказал он, – тучи темные. Меня никто не увидит. Звоните наблюдателю. Я вылетаю.
Еще один человек из тройки сопровождения набрал номер на мобильном телефоне.
– Он вылетает. Будьте внимательны. Приготовьте секундомер.
Ренат тем временем засунул в крепление на груди обыкновенный кирпич, какой нетрудно подобрать на любой строительной площадке города. Подергал его рукой, проверяя крепление на прочность. На голову надел шлем со специальным оптическим прицелом. И только после этого подошел к черному дельтаплану, что дожидался его в стороне. Помощники придержали дельтаплан, пока Ренат застегивал крепления.
– Готов, – сказал он, когда руки с широко расставленными локтями прочно и жестко легли на трубчатую титановую трапецию.
– Он готов, – передал сообщение человек с телефоном.
– Я пошел! – Ренат сделал глубокий решительный вдох и с выдохом начал короткий разбег.
– Он пошел… Секундомер! Подгоняйте машину!
Разбег был коротким, но пружинистым и стремительным, как на спринтерской дистанции. Ветер упруго лег под шелковую плоскость. И Рената понесло над освещенными улицами современных районов в сторону старинного городского центра. Но центр ему пересекать не надо. Даже красивые каналы «маленькой Венеции»[4] не надо пересекать. Только пролететь над задворками восьмисотлетнего доминиканского монастыря, где сейчас располагается музей Унтерлинден. И снова углубиться в современный район. Это самая безопасная трасса для полетов. Не самая короткая, но с наименьшим количеством препятствий.
Крыло легко подчиняется велению опытных рук. Все тело рукам помогает, перемещая центр тяжести при маневре. И хотя полеты дельтапланов над городами запрещены и опыта таких полетов Ренат не имеет, он не видит большой разницы в обеспечении безопасности здесь и над чистым полем, потому что хорошо различает воздушные потоки и предвидит вероятность образования воздушных ям и встречных течений. Особенно опасными оказались первые минуты опробования воздуха. Это почувствовалось по нескольким ударам ветра, резко поднимающегося по стенам домов. Дальше дело должно идти проще, потому что этажность кварталов при приближении к центру старого города снижается и воздушные потоки становятся более протяжными, предсказуемыми, лишенными порывистости. Кроме того, снижение до рискованного уровня, где электрические провода могут создавать опасную преграду, предстоит только на небольшом отрезке всего полета. Но тот участок выучен наизусть. Маневра там, в принципе, никакого не надо. И только в двух местах предстоит слегка снизить, а потом слегка повысить уровень полета. Но потом необходимо вернуться на прежний уровень, потому что оптический прицел отрегулирован и установлен строго для определенной высоты, которой и необходимо придерживаться. Именно на этой высоте Ренату и предстоит провести контрольную пробу. До этой пробы проходили тренировочные полеты вне города. Там все было выполнено удачно.
Сам город Кольмар не слишком велик, чтобы можно было устать от полета над ним. Пусть он, по французским меркам, и считается туристическим центром. И белобрысые кольмарцы говорят, что Парижу по красоте до их города далеко. Но мерки Евразии здесь не подходят. По евразийским просторам Ренату летать приходилось намного дольше и намного дальше. А здесь… Хорошо было бы вообще полетать над Кольмаром днем в свое удовольствие. Просто так… Только ради наслаждения и удивления горожан и туристов.
Но сейчас Ренат здесь не для того.
Он не турист. Он – «черный ангел».
Они еще не знают, что это такое. Но узнать им всем предстоит…
Центр города остался позади и чуть в стороне. Скоро Ренат начал снижаться, заходя, как в коридор, в улицу, состоящую из высотных домов. Здесь существует некоторая вероятность быть замеченным. Но в вечернее время в обитаемых комнатах уже горит свет. А со света рассмотреть то, что делается за окном, проблематично. Только если кто-то стоит у оконного стекла в комнате, где свет выключен, есть вероятность рассмотреть дельтапланериста. Но здесь никто, пожалуй, не знает, что такое дельтаплан. Если и видели такие летательные аппараты, то только белые и только днем. А этот – черный, и сам дельтапланерист одет в черные одежды. Он промелькнет «черным ангелом» и исчезнет во мраке. Его примут за призрак, за мираж. И правильно. Он и есть – призрак, или, как говорят в Европе, фантом. Он – настоящий «черный ангел», несущий смерть. Смерть по имени «anthrax». Сам он – «черный ангел» по имени «anthrax». А снизу, даже если кто-то и задерет кверху голову, заметив промелькнувшую в высоте черную тень, тоже ничего не разберет – контуры дельтаплана сольются цветом с низкими облаками. Осень в этом году приближается стремительно. И уже в конце лета даже в солнечной Франции облака больше напоминают цветом тучи. Погода помогает…
Ренат сориентировался и начал снижение. Так, миновал первый опасный участок. Сразу после этого поднялся выше – вторая преграда пройдена. Теперь строго на нужный уровень высоты.
Где контрольное окно с синим светом?
Вот оно! Все правильно. Дальше – выдержать высоту на коротком финишном отрезке.
Опущена голова. Короткое движение пальца, и прицел со щелчком падает на нужный уровень, прилипает к стеклу. Ренат смотрит вниз внимательно. Вот и она – машина с отметиной на крыше фургона. Стоит под фонарем, чтобы невозможно было ошибиться. Эту машину специально угнали час назад и сделали на крыше отметину. Теперь поймать в прицел линию и рассчитать поступательное движение кирпича.
Это все уже выверено на предварительных тренировках. Это не сложнее игры в боулинг…
Пора!
Пальцы ухватываются за шнур крепления груза. Легкое движение корпусом, и кирпич летит в цель. Сам Ренат не видит результата. Он уже занят другим. Выбраться из этого коридора труднее, чем в него забраться. Здесь слишком много растяжек и рекламных вывесок.
Он начал выполнять маневры, управляя дельтапланом с мастерством, не каждому доступным. Встала в памяти карта, которую рассматривал при свете фонаря. Но он и без того знал эту карту наизусть, поскольку сам выставлял контрольные отметки.
…Именно это и подвело Рената. Новая растяжка, приготовленная для вывешивания рекламы, на карту занесена не была. И увидеть ее во мраке можно только в непосредственной близости. Он увидел. Но времени на маневр не осталось. Тело на высокой скорости ударилось в провод, а крыло продолжало движение…
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
– Чем все-таки отличается спецназовец, – лениво посмеиваясь, втолковывал Доктор Смерть отставному капитану ФСБ, а ныне руководителю российского бюро подсектора Интерпола по борьбе с терроризмом Александру Басаргину, – от обыкновенного опера в боевой обстановке? Скажем, от «альфовца», – кивнул он в сторону Андрея Тобако, не смущаясь тем, что Андрей уже более десятка лет как с «Альфой» распростился. – Вы, опера, без оружия ни на что не способны. Думать вы, конечно, иногда умеете, отдельные особи даже интересно думают… Но жизнь такова, что раздумья не спасают, когда кто-то имеет основательное желание тебе «фотокарточку» набок своротить. Вот идет человек, у него руки заняты, ему угрожают, а он оружие достать не имеет возможности, или просто нет у него оружия при себе… Опер в таком случае может отнести себя к совсем пропащим без всякого сомнения. А спецназовцу необходимо только сблизиться с противником. Потому что он сам – ходячее оружие.
Они обсуждали ситуацию, когда обыкновенный охранник, грубо говоря, вахтер, у внутренней двери административного корпуса в центре Москвы задержал киллера, только что совершившего убийство политика, и после выяснения оказалось, что киллер – бывший опер уголовного розыска. В соответствии с «законом жанра» киллер избавился уже от оружия и не смог оказать сопротивления физически лучше подготовленному охраннику. Рассказ об этом только что принес Тобако, который навещал старых товарищей по службе, большинство из которых уже давно на пенсии и называются ветеранами.
– Я бы на месте этого киллера с улыбкой весь пост охраны штабелем уложил… – скромно заметил Доктор. – И уважаемый господин Тобако поступил бы так же…
– Ты бы их уложил одной улыбкой, – сказал Андрей. – Они упали бы, как только твою улыбку увидели, и сами бы, торопясь и толкаясь, в штабель сложились…
Это началась их привычная пикировка.
Доктор встал и в самом деле улыбнулся сквозь бороду с высоты своего двухметрового роста.
– Может быть, Андрей и прав. – Пикировку он, однако, не поддержал, надеясь отыграться на Басаргине. – А вот ты бы, командир…
– А я бы на месте киллера не оказался, – ответил Александр, не расположенный к шутливой беседе. Он и без того не всегда чувствовал себя уютно в обществе своих помощников, которые не только старше его каждый на пятнадцать лет, они еще и старше его по званию предыдущего места службы – оба были когда-то майорами и по опыту работы в Интерполе имеют преимущество. Хотя к такому положению он начал уже привыкать, тем не менее предпочитал держать определенную дистанцию, чтобы скрыть свою неловкость. – А ты сам, чтобы не попасть в смешное положение, вместо умозрительных глупостей проверь почту. Не пришло ли что по нашему запросу…
Доктор традиционно занимал место перед компьютером. Для его мощного центнерового тела сюда поставили самое прочное в офисе кресло. Александра Басаргина, жена руководителя бюро, покупая мебель, выбирала это кресло специально для Доктора.
Они отправили три часа назад по электронной почте запрос в картотеку Интерпола, и хотя гриф «срочно» не ставили, ответу пора бы и прибыть. Тем не менее, когда Доктор снова заглянул в «почтовый ящик», там по-прежнему было пусто.
– Надо программу регулировать, – проворчал Доктор. – Звуковой сигнал дает только через раз…
Басаргин пожал плечами, показывая этим, что предоставляет Доктору право превратить компьютер в свою «вотчину» и заниматься им постоянно. Звуковой сигнал «почтового ящика», в самом деле, сообщал о прибытии электронной почты только тогда, когда хотел.
– Я, кажется, – сказал Тобако, – начинаю учиться мыслить категориями командира. Если нет ответа до сих пор, значит, наш запрос кого-то в руководстве сильно заинтересовал. И в настоящее время нам грозят не ответом на поставленный вопрос, а многочисленными встречными вопросами.
– Может быть и такое, – согласился Доктор.
– Пусть так, лишь бы побыстрее. – Александр ждать не любил больше всего на свете.
Телефонный звонок прервал их разговор. Басаргин наклонился через стол, заглядывая в табло определителя номера.
– Это Зураб.
Доктор, сидящий к аппарату ближе, нажал кнопку спикерфона, давая прослушать разговор всем.
– Слушаю, Зураб. – Александру, чтобы приблизиться к микрофону, пришлось чуть не лечь на стол.
– Я проверил. Летят якобы по отдельности. Друг к другу не подходят, не показывают, что знакомы. Хотя временами переглядываются. Мунтагиров явно беспокоится, нервничает. Сумку постоянно с руки на руку перебрасывает, словно сил у него маловато. Нервная реакция такая…
– Как только самолет взлетит, можешь возвращаться, – разрешил Басаргин. – Надо будет официально составить донесение и отправить.
– Хорошо. Я только домой ненадолго заеду. Зарема с Арчи[5] должна вернуться с лечения. Оттуда сразу к вам.
– Ждем.
Доктор отключил спикерфон.
– Я бы сам с ними с удовольствием полетел, – вздохнул он.
– Их и без тебя встретят, – думая о чем-то своем, сказал Басаргин. – Лучше попробуй связаться со своим осведомителем. Нет ли чего нового?
А сам взял в руки текст запроса, ответ на который они ожидали.
Доктор Смерть вышел на новую цель поиска через своего осведомителя, связанного с ваххабитским движением в Астраханской области, где через дельту Волги традиционно шли пути поставок наркотиков по всему Поволжью и в центральную часть России из Азербайджана. Среди ваххабитов, далеко не всегда настроенных воинственно и враждебно к иноверцам, между прочей националистической и религиозной литературы, весьма обычной и привычной, стала распространяться книга Хуана Карлоса Маригеллы[6] «Краткое пособие по организации городской герильи»,[7] причем на татарском языке, что явилось неожиданностью для органов, контролирующих ваххабитов. Появление такой литературы в Астраханской области, где проживает большое количество этнических чеченцев и местных татар, можно было бы отнести к деятельности чеченских идеологов, как это и посчитали в областном управлении ФСБ, но Доктора смутил язык перевода, да и осведомитель уверял, что книга пришла не из Чечни, откуда поступают другие пропагандистские материалы. Именно поэтому Доктор сначала переслал несколько экземпляров небольшой по объему книги Басаргину, а следом прибыл в Москву и сам.
Запрос был отправлен вместе с отсканированной книгой для осуществления электронного экспресс-анализа качества перевода и первоисточника. Если перевод осуществлялся с чеченского или арабского языков, естественно предположить один адрес изготовителя и пропагандиста, адрес давно всем известный. Если с любого другого языка – работы у подсектора добавляется, потому что это означало бы наличие нового и неизвестного центра подготовки террористов и пропаганды терроризма, причем сам язык уже давал возможность предположить, что терроризма обязательно и конкретно националистического.
Интерес к переводу на татарский язык этой известной «технологической» книги был вызван еще и тем, что бюро в последние дни отслеживало некую молодежную националистическую организацию «Черный ангел», прикрывающую свои идеи религиозными и культурными интересами. Организация имела группы в Татарии и в Башкирии, отличающиеся почти военной дисциплиной и проповедующие, в принципе, прекрасные правила жизни. Членам групп запрещалось пить спиртные напитки и курить, каждый обязан был заниматься спортом, преимущественно стрелковыми видами и силовыми единоборствами, от каждого требовалось моральное поведение в семье и в обществе. Приветствовался интеллект и стремление к получению образования.
По большому счету, появление таких организаций, если бы не откровенно националистические принципы формирования, можно было бы только приветствовать. Каждый народ имеет право на поднятие национальной культуры и самосознания на должную высоту. И никто не обратил бы внимания на их существование, если бы не некоторые незначительные детали в неофициальной, недекларируемой деятельности. Так, например, при разгроме банды Бараева-старшего в Чечне среди убитых оказалось сразу три члена молодежных националистических секций «Черного ангела» из Татарии и один – из Башкирии.
Интерпол с большим опозданием передал дополнительные сведения российскому бюро – все четверо проходили подготовку в спецлагере в Судане. Просил проконтролировать деятельность «Черного ангела» и попытаться наладить постоянный контроль за международными перемещениями членов секций.
Связь между выпуском известной книги и работой «Черного ангела» просматривалась пока только на основании того факта, что один из руководителей башкирской секции, Ирек Мунтагиров, являлся профессиональным переводчиком с немецкого языка на татарский и башкирский.[8]
Вылет двух групп по четыре человека в Саудовскую Аравию с интервалом в несколько часов был зафиксирован вовремя. Группы летели рейсами разных авиакомпаний по разному маршруту, но в одну точку. В аэропорту Эр-Рияда, куда уже ушли фотографии вылетающих и краткие досье на них, «ангелов» должны были встретить и проконтролировать их передвижение другие агенты Интерпола.
На поясе у Басаргина подал звуковой сигнал пейджер. Александр посмотрел на монитор.
– Доктор. Сообщение с грифом «срочно». Принимай.
– Мы отправляли без грифа. Значит, есть новости, как Андрей и предполагал…
Крупные пальцы застучали по клавиатуре, как дубины дикарей по объемному церемониальному тамтаму. Доктор принял послание и расшифровал его.
1. На ваш запрос.
Электронный экспресс-анализ текста предположил два варианта: перевод осуществлен с английского или с немецкого оригинала. Второй вариант компьютеру кажется предпочтительнее по причине традиционного немецкого упрощения украшающих язык португальских оборотов первоосновной речи до примитивных понятий. В чеченском и особенно в арабском языках, как и в татарском, существуют аналоговые обороты, которые легко переводятся. Вывод компьютера можно считать базовым для осуществления профилактических поисковых мероприятий.
Печать издания осуществлялась на множительной технике, предположительно, на дупликаторе последнего поколения с разрешением 600 dpi. Прошу обратить особое внимание на этот факт. Все старые модели дупликаторов работают с разрешением в 400 dpi, ризограф работает с разрешением в 300 dpi. Модели дупликаторов с повышенным разрешением появились сравнительно недавно. Следовательно, типографии, в которой печаталась книга, не больше года от рождения. Или в старой типографии купили новую технику. Повышенное качество печати дает основание утверждать, что передача данных с компьютера на дупликатор осуществлялась посредством SCSI-интерфейса, минуя принтерную распечатку, обычную для российских мини-типографий.
2. В дополнение к предыдущему заданию:
– Прошу как можно скорее выяснить, не входил ли в молодежную националистическую организацию Башкирии «Черный ангел» гражданин России Ренат Киреев, ранее житель города Салавата, проживавший до настоящего времени во Франции по гостевой визе.
– Дополнительно прошу проверить возможность овладения членами «Черного ангела» теорией и практикой дельтапланеризма.
– Прошу проверить, не выезжал ли кто-то из членов «Черного ангела» в ближайшие дни во Францию; не готовит ли кто-то документы для выезда.
Подробности будут завтра. Надеюсь прилететь утром. Прибытие уточню звонком из Парижа.
Комиссар Костромин
Доктор прочитал текст с монитора, одновременно запуская послание для распечатки в принтер.
– «Проживающий во Франции» или «проживавший во Франции» – я вижу в этих понятиях разницу. И еще вижу разницу в понятиях «до настоящего времени» и «в настоящее время»… – сразу пожелал выяснить Басаргин, больше размышляя сам, чем обращаясь к кому-то.
– Стас всегда точен в формулировках, – сказал Тобако. – Можешь не сомневаться, читай так, как он написал…
Джошуа бывал в Европе дважды. Но оба раза в детстве, когда родители брали его с собой на отдых. В детстве ему еще не всегда бывало скучно, потому что тогда он только начинал изучать то, что потом, как был уверен, узнал досконально, – людей. Может быть, именно поэтому он и стремился сейчас в Европу, памятуя те далекие годы и надеясь на повторение ситуации.
Личный самолет к перелетам через Атлантику приспособлен не был. Потому пришлось лететь рейсовым «Боингом». Естественное первоначальное место посещения, как для всякого американца, исключая этнических итальянцев, – Париж.
В глубоком сиденье салона первого класса, почти утонув в нем, рядом с Джошуа устроилась пожилая подвыпившая дама, сразу после того как самолет набрал высоту, потребовавшая себе одну за другой три порции коньяка.
– Мне, молодой человек, стыдно будет появиться в Париже трезвой. Я провела там свои лучшие молодые годы. Трезвой меня город не узнает… – так она ответила на любопытный взгляд Гольдрайха, – и я его, скорее всего, тоже…
Она добавила последнюю фразу уже тихо, отвечая своим мыслям, но тут же, эти мысли перебивая, засмеялась, то ли прикаркивая, то ли прикашливая. Чрезвычайно сухощавый и хрящеватый нос пожилой дамы при этом активно шевелился.
Джошуа не ответил.
После третьей порции коньяка дама, вопреки опасениям соседа, не завела разговор о своих лучших годах, а благополучно уснула, уронив под ноги маленькую и изящную сумочку с вышивкой мелким жемчугом по тисненой коже. Воспитанный в культурной семье Джошуа не поленился наклониться с благодарностью за то, что его оставили в покое, и поднять сумочку, чтобы устроить ее поближе к даме. И, как потом вспоминал, не понял, что же заставило его совершить поступок, который коренным образом переменил всю его жизнь. Его заинтересовало, что же пожилые дамы носят в сумочках, которые сами являются произведениями ювелирного искусства. И он осторожно щелкнул замком, чтобы заглянуть внутрь.
Всякий мелкий женский хлам, назначение которого он понимал с трудом, не вызвал никаких эмоций. Впрочем, сначала не вызвал эмоций и предмет более дорогой, который он не поленился вытащить двумя пальцами, чтобы с пренебрежением рассмотреть…
Вообще-то, такие вещи надлежит держать под серьезной охраной. Достаточно широкий, весь усыпанный бриллиантами браслет стоит, наверное, никак не меньше самолета, который его перевозит вместе с обладательницей и с другими пассажирами. Но цена совершенно не взволновала Джошуа. Ему, с его миллионами, приобрести такой и даже несколько таких вполне доступно. Впрочем, сам Джошуа никогда не интересовался бриллиантами и представлял себе их цену весьма смутно. От матери в наследство ему досталось немало подобных безделушек, но он даже не доставал их из домашнего отцовского сейфа, чтобы рассмотреть.
Он собрался уже было засунуть браслет в сумочку, даже шевельнул для этого пальцами, но пальцы не разжались – какая-то крамольная мысль зародилась вдруг в голове. Да, конечно, это забавно… Если такой браслет пропадет, искать его будут долго и тщательно. Естественно, пожилая дама, протрезвев и обнаружив пропажу, вспомнит, что рядом с ней в самолете сидел молодой человек, а она в это время спала. И шума поднимут много. Начнут искать в первую очередь этого молодого человека. Тут же вспомнилось, какое удовольствие доставляла ему игра с нанятыми отцом частными детективами, что пытались выловить его в игорных домах Лас-Вегаса. Та игра очень хорошо спасала его от скуки!
И пальцы левой руки сами собой защелкнули замок сумочки, а пальцы правой руки скользнули вбок и опустили драгоценную безделицу в карман пиджака. И тут же сумочка оказалась уже на полу, там, куда она упала с колен пожилой дамы. В сумочке что-то стеклянно брякнуло. Дама проснулась, посмотрела под ноги и подняла сумочку. Глаза ее тут же благополучно закрылись.
Говоря честно, даже это слегка скучно. Гораздо веселее было бы, обнаружь дама пропажу сейчас. Джошуа тогда просто засунул бы браслет под подушку кресла. Но она не обнаружила. Пусть… Пусть обнаружит позже. И обратится в полицию. В первую очередь начнут искать незнакомца из самолета. Найти всегда можно. А он на этот случай специально покуролесит. Будет менять гостиницы, снимет, в конце концов, квартиру на короткий срок, где спрячется. Его будут искать…
От таких мыслей кровь слегка прилила к голове, запульсировала в висках короткими точечными уколами. Сам Джошуа называл такое состояние – молоточки в висках стучат. Именно в это время он не скучал, как обычно. Конечно, менять отели, квартиры и даже образ жизни, прятаться от полиции – гораздо веселее, чем бесконечно выигрывать в покер и даже в рулетку.
Джошуа закрыл глаза и чувствовал себя почти удовлетворенным жизнью. Он опять вспоминал, как прятался от частных детективов, вспоминал изобретательные ходы, что выдумывал тогда, и сейчас уже выдумывал новые ходы, которые стоит предпринять в будущем, и был почти счастлив или, по крайней мере, весьма рад сложившейся ситуации. Он, казалось, уже трепетал от ощущения опасности, от предстоящих переживаний – такая игра была ему по душе.
О том, что поймать его все-таки могут, а в этом случае и привлечь к суду, не думалось вообще…
– Мesdames et messieurs! Nous sommes contents de vous saluer par terre de la France![9] – Голос стюардессы мягкий и приятный, хотя слова звучат механически заученными. Он вернул Джошуа к событиям дня от легкой полетной полудремоты, в которую он впал над серединой Атлантики.
К сожалению, пожилая дама не хватилась пропажи даже тогда, когда к самолету подали выдвижную трубу переходного туннеля и началась высадка пассажиров. А так хотелось, чтобы обострение ситуации произошло немедленно. И все же, добираясь до таможенника, Джошуа испытывал почти блаженство от легкого волнения, поселившегося в его теле. Это пришла уже настоящая жизнь. Более того, он подумал, что так вот, когда события разворачиваются предельно медленно, может быть, даже интереснее. Здесь, как при игре в покер, следует проявлять терпение и артистические способности, выверять свои шаги и предвидеть шаги соперника, блефовать и распознавать чужой блеф.
Багаж привезли на удивление быстро. Французы в этом отношении гораздо расторопнее американцев. Сказывалось, что Франция – страна больше туристическая, чем деловая, и обслуживание здесь поставлено на высокий уровень. Особенно это касается пассажиров первого класса. Короткая очередь к столу таможенника. Пожилая дама пристроилась на три человека позади Джошуа. Таможенник посмотрел полусонными глазами на вещи, поднял для приличия небольшую стопку белья и поставил в документах свои штампы. Заглядывать в карман пиджака почему-то не захотел.
Джошуа отошел в сторону, поправляя галстук перед стеклом, позволяющим наблюдать происходящее за его спиной. Таможенник даже не заглянул в дамскую сумочку. Очевидно, браслет был указан в декларации. Но с пожилой дамой, показалось, он разговаривал дольше, чем с другими, и изображал при этом слащавую улыбку. Может быть, она человек известный и ее узнали? Тем интереснее. Для известного человека полиция будет работать усерднее и быстрее.
Чемоданы Джошуа переселились на тележку носильщика.
– Найдите мне такси. Пусть ждет у выхода, – распорядился он на плохом французском, заметив, что пожилая дама сделала то же самое со своим багажом и отправилась в сторону бара.
Она взяла сразу две рюмки коньяка. Джошуа предпочел водку. И на прощание приветливо кивнул даме. Она в ответ не кивнула, а качнула длинными белесыми ресницами и своим заметным носом. На этом и расстались.
– Пока – расстались, – сказал он себе. – Она очень пожелает со мной встретиться…
Таксист имел другое желание – показать американцу Париж.
– Не надо, – отказался Джошуа так, словно каждую неделю летал сюда и город успел ему прилично надоесть. – Сразу в отель…
Он говорил короткими фразами, потому что давно не имел практики разговора на французском. Но знал, что через день уже практика восстановится, и только сами французы будут узнавать в нем иностранца. Для иностранцев же он будет выглядеть как настоящий француз.
В отеле, приняв душ и переодевшись, он долго не засиделся, сразу отправившись к Джо Хиггану, приятелю по университету, которого предупредил по телефону перед вылетом. Приятель работал в Париже корреспондентом сразу нескольких газет и мечтал написать здесь книгу, взяв себе примером для подражания Хемингуэя. Единственно, чего Джо не хватало, это войны и поездки на сафари в Африку. В остальном он считал себя ничуть не хуже писателя. И даже более того, потому что Хемингуэй ничем не блистал до писательства, а Хигган считался звездой психологического факультета. К психологии у него был талант, которого не было у самого Джошуа, предпочитающего изучать только практические методы управления людьми, а отнюдь не процессы, происходящие в сознании человека. Но, очевидно, свои таланты мало и не всегда впечатляют отдельные ищущие натуры. Им хочется обладать талантами и чужими. Именно потому, должно быть, Джо захотелось стать автором многих романов, которые покорят читающую публику, нежели пойти по пути Фрейда.
Встреча прошла просто. Рукопожатие, короткий разговор, никаких воспоминаний. Сразу отправились в недалекое кафе, где за обедом обильно угостились хорошим французским вином, до которого Джо был большой охотник. А потом вместе пошли снимать небольшую квартиру для Джошуа. По его особой просьбе, не слишком понятной для Хиггана. Если в отеле номер состоял из четырех обширных комнат, то квартирка могла похвастаться только двумя и отдельной кухней, что для американца было непривычно, но, в общем-то, удобно. Тем более что дверь в кухню все равно не удалось закрыть при всем старании и фермерском происхождении Джо Хиггана, как не удалось и закрыть кран, который безостановочно журчал, пуская в звенящую раковину тоненькую струйку воды.
– Оставь это, – со смешком махнул рукой Гольдрайх. – Так мне даже больше нравится. Это почти настоящая экзотика. Как в кварталах для бедноты…
– Если собираешься застрять здесь надолго, я бы посоветовал тебе просто купить нормальную квартиру в новом доме. В новых домах всегда удобнее… Или тебе хочется романтики?
– Меня тянет на простоту быта, – улыбнулся Гольдрайх. – Кроме того, у меня есть весьма приличный номер в отеле. Но там все слишком чопорно, а это мне надоело. Сегодня вечером мы с тобой обследуем парижские казино, а завтра я поеду в Монте-Карло. Не составишь мне компанию?
– Я бы рад, – кисло отказался Хигган, – но, во-первых, завтра я уезжаю в Альпы, а, во-вторых, мне финансы не позволяют стать завсегдатаем игорных домов. Поэтому остаются только Альпы.
– Там тоже есть казино? – спросил Джошуа так, словно в места, где не ведется крупная игра, вообще никому не стоит ездить.
Джо понял эту простоту по-своему и усмехнулся.
– Нет. Там в это время года летают. Один наш парень из Фриско[10] собирается спуститься с Монблана на дельтаплане.
Джошуа думал не больше трех секунд.
– Я тоже хочу…
– Поехали, – согласился Хигган. – В принципе, смотреть там не на что. Ну, летит и летит… Мне просто заказали материал об этом парне. Надо будет написать и сделать пару фотографий.
– А дельтаплан мне где взять? – поинтересовался Джошуа. – Или их продают прямо на месте?
– Ты что, тоже собираешься полетать? – Хигган откровенно удивился.
– Конечно. Зевакой я быть не люблю.
– Нет, дорогой. Тебя никто не подпустит к дельтаплану без специальной подготовки. Там этим делом целая школа занимается – станция дельтапланеризма. Учат, начиная с малых высот. И только потом уже допускают полетать в свое удовольствие. Таким, как ты, для такой учебы терпения не хватит.
– Посмотрим, – сказал Джошуа. – Поехали! На чем едем?
– Я думал взять машину напрокат. С утра намеревался и отправиться. Но ты, может быть, пожелаешь лететь самолетом? Или поездом?
– Лучше поездом. Самолет меня сегодня утомил.
– Хорошо. Я возьму билеты заранее.
– Заезжай за мной сюда.
– Ты не будешь ночевать в отеле?
– Нет. Говорю же, сюда заезжай… А в казино не пойдешь?
– Я не игрок. Не игрок в принципе!
– А я игрок. И именно – игрок в принципе! Значит, утром увидимся. Если будет необходимость, звони…
Джо ушел. Джошуа посмотрел в окно, провожая товарища до ближайшего угла, потом закрыл квартиру на ключ, выданный ему консьержкой, и отправился на поиски нужного ему банка. При этом убедился, что французский язык с университетских времен успел подзабыться основательно, но все же остатки знаний позволяли общаться с прохожими на бытовом уровне. И уже через час неторопливых поисков Гольдрайх вошел в кабинет управляющего банком, который, после представления, встал, приветствуя такого клиента. Они быстро решили вопрос с конвертацией долларов во франки, поскольку кредитные банковские карточки, особенно за пределами больших городов, не имеют в Старом Свете такого распространения, как в Америке. Одновременно управляющий посоветовал не переводить сразу слишком большие средства, потому что вот-вот начнется переход на общеевропейскую валюту евро. Каждая банковская операция, естественно, выделяет определенный процент себе за проведение расчетов, и лишняя операция клиенту с большим оборотом может обойтись недешево. Гольдрайх согласился и только после этого попросил выделить ему ячейку в банковском сейфе. Вызванный клерк в две минуты оформил все документы, взял образец подписи, запечатал конверт с паролем и после этого проводил клиента в подвал, открыл ему внешнюю дверцу сейфа и оставил одного в закрытой комнате. Джошуа убрал в сейф браслет.
Говоря честно, избавление от улики ему не слишком понравилось. Браслет в кармане заставлял сердце радостно подрагивать, когда на улице попадался полицейский. Впрочем, полицейским пока было так мало дела до Джошуа, что их невнимание казалось просто обидным.
После банка Джошуа вернулся в отель, дополнительно заплатил за два месяца вперед и сообщил, что собирается сегодня уехать в Альпы.
– Если будет почта, оставляйте ее у себя, – попросил он портье. – Приеду – разберусь…
– Да, кстати, не почта, но…
Портье протянул американцу картонный прямоугольник визитной карточки.
– Вас просили обязательно позвонить… И срочно…
Джошуа посмотрел.
Что-то в груди радостно подпрыгнуло, затрепетало, и стоило большого труда сдержать довольную улыбку.
«Комиссар уголовной полиции Журден» – значилось в визитной карточке.
Читать бесплатно другие книги:
