Три глотка волшебного напитка Мазуркевич Наталья

Глава 1

О лавках Триера, мэре, его секретаре и императорском указе

Мало кто знает, но в Триере самые грабительские налоги на ведение любой коммерческой деятельности. Почему так? Все просто. В последнем заявлении мэра, поднявшем продажи протухших помидоров на небывалый уровень, ясно значилось: господин Берт, заботясь об окружающей среде, запрещает рынки, как места большого скопления людей и массовой порчи воздуха. Посему торговать следовало в специально выделенных местах, то бишь арендованных у городского совета и принадлежащих некоему господину Берту, и получив лицензию на определенный вид деятельности в гильдии, отчислявшей десятину с каждой лицензии в банк Краста, племянника небезызвестного господина Берта. Нарушители же озвученного постановления жестоко карались изъятием всей произведенной либо же реализуемой продукции и ссылкой на рудники. Последние, к слову, принадлежали все тому же… Догадаться нетрудно, верно?

Единственными, освобожденными от торгового налога лично его величеством Аристаром Пятым, были жрецы всех зарегистрированных культов. Стоит ли говорить, что по числу имеющихся культов Триер занял почетное первое место, обогнав даже столицу? И я внесла свой вклад в увеличение божественного пантеона империи Сахран, зарегистрировав приобретенную лавку в качестве храма Великой Таан-Риэль-Сахти. Правда, как сказал мне один клиент, данная особа некогда жила в империи Сахран. Но было это столь давно, что поймать меня на афере не сможет даже верховный жрец, получивший, по слухам, пост за обильные возлияния со своим предшественником.

Как бы то ни было, дела мои шли неплохо. Настойки «Священной бодрости» шли на ура, пополняя мой карман и казну культа каждую седмицу, как раз перед началом трудовой недели. А посему следовало подготовиться, ведь неделя как раз начиналась.

Звякнул колокольчик, заставляя меня расплыться в улыбке, и в лавку протиснулся кузнец. Лицо его выражало вселенскую скорбь, а запах… запах мог убить эльфа на расстоянии десяти шагов. Но мне все это было нипочем. Прищепка на носу решала любые проблемы и значилась неотъемлемой частью жреческого облачения служителей моего культа.

– Чего желаем? – осведомилась я, выкладывая на прилавок сразу четыре бутылечка. – Пожертвуй на алтарь святой Таан, – я указала на купленное у старьевщика чучело непонятно кого, – и обрети спасение. Минимальная планка подношения сегодня две серебрушки.

Кузнец понятливо кивнул и, не глядя, бросил в корзину требуемую сумму.

– Да благословит тебя пресветлая Таан.

Я осенила кузнеца непонятным знаком и, вложив в раскрытую ладонь набор истинно верующего, выставила за дверь. Нечего мне лишний раз воздух отравлять. Мэр все же иногда был прав, пусть и взимал за свою правоту непомерно много.

Последующие посетители мало отличались от кузнеца. Заходил и почтальон, и скромный библиотекарь, и послушник пресветлого Кардалиса (официальный храм которого имелся на главной площади, поскольку именно в него веровал мэр, поддаваясь столичной моде), и начальник городского гарнизона, и даже личный секретарь господина Берта.

Этот был под стать своему начальнику. Скользкий белобрысый тип, каждый раз пытающийся подловить меня на нарушении и получить скидку. Пока ему это ни разу не удалось, но Колин Трести не оставлял попыток.

– А где тексты заповедей? – с порога огорошил меня Трести, внимательно оглядывая помещение лавки. В его руках, словно бы по волшебству, появилась «Опись храмового имущества. Редакция сорок пятая. Исправленная, дополненная, согласованная, принятая единогласно». Год издания был старательно затерт, но недаром ко мне сам бывший архивариус Триерской библиотеки заходил: у меня были копии всех указов о быте храмов различной вместительности. А потому я расплылась в профессиональной, благожелательной улыбке во все зубы и милостиво кивнула засланцу.

Странным образом, когда заходил господин секретарь, колокольчик старательно молчал, будто клиент просачивался сквозь дверь, а не открывал ее, как нормальные люди. Впрочем, от секретаря мэра меньшего ожидать было бы кощунством.

– Где и всегда. – Я пожала плечами и, бросив быстрый взгляд себе за спину, тихо выругалась. Записи, вместо того чтобы висеть над прилавком, мирно почивали под ним. Хорошо еще, что место их висения не было оговорено в правилах оформления храмов. – Вот!

Я указала пальцем под прилавок. Секретарь недовольно поморщился, но от проверки воздержался. Все же у меня была не таверна, а потому пыль под прилавком можно было и вовсе не убирать. Я, конечно, до такого не доходила, но и каждый день с тряпкой не танцевала.

– Алтарь… – проговорил секретарь, подходя к постаменту.

На этот атрибут пришлось раскошелиться. Вмиг переквалифицировавшиеся торговцы заказывали атрибутику в кратчайшие сроки, а потому цены на нее заламывались такие… Подозреваю, мэр и тут успел нажиться. Не мог старый прохвост не знать о лазейке. Может, сам и оставил, чтоб сбыть неликвид со своих складов – кто теперь правду скажет?

– Идол, – продолжил сверяться со списком секретарь. – Служитель. – Быстрый взгляд на мою улыбающуюся физиономию. – Товар…

– Подношение! – поправила я, зная, как Трести цепляется к формулировкам. Один раз неосмотрительно кивнешь – и все, доказывай потом, что не торговец, а честный жрец. – В соответствии с правилами проведения жертвоприношений, подношение должно быть утилизировано просящим строго определенным образом. Инструкция прилагается к каждому подношению. При отступлении от оной жрец, то есть я, ответственности за последствия не несет. – Я сунула под нос Трести пергамент. – Распишитесь, что ознакомлены. Обратите особое внимание на сроки. Просрочка может привести к неприятным последствиям для вашего организма. Вам как обычно? С клюквой и мятой?

– И лимоном, – расписываясь и отдавая мне пергамент, добавил секретарь, заглянув уже совсем в другой список. – Также два крема от прыщей и один от морщин.

– Одну минуту, – кивнула я и скрылась под прилавком. Вот интересно, если в один прекрасный день мою лавочку прикроют, кто больше расстроится: я или мэр? Ведь это ему со своими дамами жить, а я уеду из города и…

Я вздохнула. Уехать из города я пока не могла. Да и куда ехать? На Ледяные острова? Или в Заповедные дали? Но кому я там нужна, там и своих алхимиков хватает, а у меня и официальной бумаги-то нет. Прежняя сгорела, а новую никто пока терять не собирался. Да и стража в город не пустит: без документов-то. А денег на новую взятку пока скопить не успела.

– Забирайте. – Я поставила на прилавок требуемые склянки, к каждой приложила сложенный вчетверо лист с инструкцией. – Справить подношение не позднее следующей седмицы, – напомнила я дату нашего следующего свидания с секретарем.

Тот кивнул и отточенным жестом бросил монеты в корзину. Сколько – он помнил назубок. Ни разу еще не ошибся, но и не переплатил. Жмот. Совсем не ценит мою обходительность!

– Долгих лет жизни господину Берту! – прокричала я вслед захлопывающейся двери, отчего та громко стукнулась о косяк. И зря господин секретарь так нервничает каждый раз, как я его начальнику здоровья желаю, сил на настоящее проклятие у меня не было, а у тех, у кого они были, давно деньги кончились.

Сверившись с часами, я облегченно выдохнула, снимая с носа прищепку, и неторопливо вышла из-за прилавка. В храме требовалось проветрить и навести красоту перед закрытием. Утром, я готова была спорить на золотой, меня на такой подвиг не хватит.

Потянувшись, вдохнула полной грудью… и закономерно раскашлялась от благовоний, которые требовалось палить не менее трех раз в день. Ругаясь про себя и на себя, я поспешила настежь распахнуть окна.

Скрипнули старые ставни, в лицо дунул осенний ветер, а до ушей донеслось одобрительное:

– Ну и страхолюдина же ты, Шерька!

– Стараюсь.

Я благосклонно кивнула, принимая констатацию факта за похвалу (не обижаться же, в конце концов, на правду, а первое место на ярмарке красавиц мне не светило), и помахала рукой ближайшему конкуренту.

Говард Лорти держал храм напротив, но, в отличие от меня, открывался ближе к вечеру. Детей в святая святых не пускал до наступления их совершеннолетия, а там они уже сами приходили поближе познакомиться со вторым по популярности и первым по народной любви божеством города и вознести ему хвалу, если жена вовремя скалкой не огреет. Но тут уж, как говорится, кто на какие жертвы ради Бухуса идти готов.

Заприметив первых паломников, я поняла, что с уборкой следует поторопиться, иначе и ко мне вскорости могут по ошибке заглянуть чужие прихожане. А нам чужого не надо. Вот совсем. Замаешься после них убираться – весь дом загадят и не заметят.

Я покосилась на чучело и, обняв его покрепче, перетащила на крыльцо. Тяжелое, с жесткой шерстью, оно так стремительно собирало пыль и запахи, что без ежедневного проветривания я рисковала отравиться одним им, ночуя этажом выше.

Сгрузив идола на обшарпанные доски крыльца, я помахала застывшему посреди дороги мужику. Тот сглотнул и поспешил преклонить колено перед божеством. Жаль, не тем, к которому так стремился.

– Опять ты эту страшилу вынесла! – обвиняюще воскликнул Говард, подхватывая своего клиента под мышки и занося в бывший кабак.

– Стребуешь прибавку за доставку, – подсказала я, пожимая плечами, и хлопнула дверью.

Опасения, что кто-то покусится на идола, остались в прошлом. Это по весне все жреческие атрибуты следовало приковывать к себе, чтоб не увели. Нынче же народ успокоился, обтерся, понял, что новых храмов больше открывать не собираются: лавок в городе практически не осталось, – и выдохнул.

Подвязав юбку повыше, я принялась за уборку. Подмести пол было делом пары минут, а вот вымыть его, соскребая налипшие на половицы следы болота, так просто не выходило. Да уж, не с местным болотником мне надеяться на чудо. Этот низший людей на дух не переносил.

– Узнаю, кто принес, – отлучу от храма! – буркнула себе под нос, едва не утыкаясь им самым в злополучное пятно.

Помещение медленно, но верно наполнял свежий воздух, а потому вонь от следа становилась все более ощутима, чем сильнее я его терла. Наверное, дешевле было бы отодрать половицу и огородить веревкой, но господин Трести не преминет уточнить, что случилось с полом храма, и доказывай, что дырка в полу – проявление божественной благодати, а не попустительства одинокого жреца.

– Ау! – От усердия я задела пол ногтем и чуть с последним не рассталась. На глаза выступили слезы, и я решилась. Ничего же плохого не случится, если уберу одно крошечное пятнышко?

Идея была слишком заманчива, и я вновь покосилась на пятно. Оно не стало отвечать, храня неумолимое молчание и не торопясь исчезать, несмотря на второе истраченное на него ведро чистой воды.

– Ладно, твоя взяла, – пробормотала я, накрывая пятно рукой и сосредотачиваясь на своих ощущениях. В лицо дохнуло болотной тиной и тухлыми яйцами. – Исчезни, – попросила, поднимая руку и сгибая пальцы. Без удовольствия окунула руку в грязную воду, выбрасывая туда извлеченную из дерева грязь, и села на пол. На лбу выступил пот. И хотелось думать, что от физической нагрузки, а не моего невинного колдовства. Впрочем, оба варианта не радовали.

Покончив с уборкой, я втащила чучело обратно и закрыла ставни. Сходила наверх переодеться и умыться, превращаясь из ночного кошмара в обычную горожанку. Светло-русую, худую, как спичка, и такую же вытянутую. Кожа да кости, как мне льстили соседи. Некоторые даже старались подкормить, да только зря – сколько бы я ни ела, поправиться мне не грозило. Почему? А вот это большой и страшный секрет, о котором лучше бы никому не знать. А то еще поправлюсь и в дверь не войду. Шутка, конечно, но на себе проверять не хочется: денег на новые платья и в помине нет, как и доброхота, готового возложить обновки на алтарь Таан-Риэль-Сахти. А больше и неоткуда помощи ждать.

Склонившись над корзинкой с пожертвованиями, я выгребла оттуда монетки помельче. Им нашлось место в моем кармане. Те же, что покрупнее, перепрятала: подходил срок платить за дом, а хозяин ни в какую не соглашался снизить цену. Ни ради божественной благодати, ни отдавая дань моей неземной красоте. А я даже улыбаться пробовала, во все зубы, искренне, как любимому клиенту. Но господин арендодатель лишь хмыкнул и попросил не угрожать.

А говорили – проверенный способ!

Крики на улице стали громче, и передо мной возникла дилемма: остаться дома и всю ночь маяться от бессонницы, или отправиться гулять и отсыпаться следующим днем. Второй день недели был не слишком доходным, а потому можно было и отдохнуть лишний часок. Да и на болото сходить не помешает: некоторые ингредиенты подходили к концу, в отличие от спроса на кремы из них.

Решено. Идем обновлять запас. Вид у меня как раз располагает. Встречу кого на погосте – и те за свою примут. А все платье виновато: белое, в пол, на штору похожее, самое дешевое, что у старьевщика нашлось. Не иначе с того самого погоста и принесли, уж больно у госпожи Клеренс улыбка ласковая становилась, стоило меня увидеть, и о здоровье справлялась регулярно, будто бы ждала чего. Только не дождется. Никто не дождется. Хуже, чем есть, уже и представить сложно.

Стражники на воротах традиционно осенили себя знаком Пресветлого, а разглядев получше, стукнули себя по лбу и заухмылялись.

– Опять в лес, Шерька? – поинтересовался тот, что помладше. Его напарник промолчал. Этот ко мне регулярно заглядывал, так что старался не зубоскалить.

– А куда еще? – вопросом на вопрос ответила я и, ощущая странную тревогу, давно уже меня не посещавшую, уточнила: – Чужаков не было?

– Не, кому охота в наш славный Триер, осененный милостью богов, и господина Берта, славься его… – начал было стражник, но сам не удержался и захохотал. – Да кому мы нужны? – отсмеявшись, добавил он. – Спокойный тихий городишко со своими заморочками. Как ты появилась, так больше пришлых и не было.

– Ясно, – кивнула я, обрывая беседу. – Утром вернусь. Не храпите громко, всех волков распугали уже.

– Так для тебя стараемся, – осклабился неунывающий стражник и подмигнул.

Я хмыкнула и юркнула через калитку: еще бы для меня кто ворота поднимал. Их даже для господина Трести последний раз поднять не смогли, но тут уж его начальника вина: решил, что и без смазки работать будет, а оно вот как вышло. И как ни ругался секретарь, как ногами ни топал, железо не горожане – никакими речами не проймешь! Зато в городе новый анекдот появился, хотя и это господина Трести не порадовало. Вот такой он скучный тип.

Стражник еще что-то бросил мне вслед, но слов я не разобрала, зато их смех слышался еще долго. Но мне и не жалко: за вход-выход плата полагалась, а меня пускали даром. Видать, любимое чучело у них – я. Еще бы и с других плату за просмотр взять – вмиг дом выкуплю.

Мечтательно зевнула и тут же дернула себя за кончик косы. Не время предаваться праздности, травы сами себя не соберут!

Словно бы в ответ заколыхался росший по обе стороны от торгового тракта амарант. Несмотря на уверения купцов, в Триере и окрестностях растение не оценили, но и избавиться от него так и не смогли. Правда, терзали меня сомнения по поводу этих попыток, но тут уж поверим мэру на слово. Не мог же он на выделенные средства третью баню отстроить.

Мне амарант также был без надобности, а потому я шла мимо, отходя все дальше от тракта и погружаясь глубже в лес. Где-то вдалеке завыл волк, выходя на охоту. Встрепенулись попрятавшиеся зайцы. Комары заметно приободрились и бодро припустили в мою сторону, чтобы, зависнув в шаге от цели, разочарованно улететь.

Я довольно улыбнулась. Никогда не любила кровососущих, как, впрочем, и они меня. Но если раньше я представляла для них гастрономический интерес, то сейчас могла и сама их слопать. Не в буквальном смысле, но погибшим от враз покинувших их сил насекомым от этого легче не станет.

Птицы, а их в лесу гнездилось немало, игнорировали мое присутствие. Чего нельзя было сказать о бодрствовавших последние деньки змеях. Эти выползали охотно, шипели приветливо и неторопливо ползли к болоту, показывая дорогу. Я бы, конечно, и сама нашла, но кто откажется от проводника промозглой осенней ночью?

Хлюпала под ногами болотная жижа, но даже не пыталась задержать меня или утянуть вниз. Это по первости, когда только переехала, местная нечисть познакомиться хотела, а ныне – скучно им стало, ничего нового. Что леший, что кикимора хорошо знали: как провалюсь в болото, так и вылезу. Не примет меня топь, как бы ни просили местные обитатели.

– Снова пришла? – недовольно проскрипел болотник, появляясь за корягой. – Опять мой огород обдирать явилась?

– Как и всегда, – кивнула я и провалилась по колено. – И зачем? – хмыкнула, добредая до полусгнившего пенька и усаживаясь. На болотника я почти не злилась, разве что за платье хотелось его пару раз стукнуть.

– А шоб знала! – погрозил кулаком дух и, завалившись на спину, исчез в своих владениях, напоследок попытавшись утянуть меня в трясину, дернув за ноги.

Угу, так у него и вышло! Да и нужна я ему в трясине. Это пока шутки шутками, а если нужно будет, не уйдет болотник. Да только характер у свободных низших духов такой, не исправишь ничем.

Тяжело вздохнув, я с трудом сохранила сапоги, освобождая ноги из плена, и, чтобы не потерять их в неравной борьбе с трясиной, разулась. Свесила с плеча мешок, извлекла коротенький ножичек и приступила к прополке.

Что бы ни говорил болотник, огород я его не обдирала, а пропалывала. Мог бы и поблагодарить, но чего от злого духа не дождешься – так это доброго слова. И не важно, что после моих визитов травы на болоте растут охотнее и цветут, несмотря на сезон.

Набрав всего впрок, я ушла, держа сапоги в руках. Болотник, старый поганец, пока я занята была, обмазал их глиной и подсушил. Будто мне отяжелевшего подола не хватало. Погрозив на прощание духу, я направилась в город. Вернуться следовало до первых петухов, чтоб не пугать лишний раз горожан. Что до стражи – эти привычные, и не такое видывали.

Ничего приятного в хождении по лесу босиком я не находила, а потому сошла на тракт. Луна еще не ушла, освещая мне дорогу и уберегая от гвоздей. Последних на тракте хватало: то от телеги отвалится, то лошадь вместе с подковой потеряет, но, сколько бы ни роптали купцы, дешевле было самим пройти и пособирать, мэру дела не было до лома.

Где-то на периферии раздался конский топот. Поморщившись, я отошла к краю, чтоб не смели. Но всадники, быстро приближавшиеся со стороны имперского тракта, решили поболтать. Тот, что руководил отрядом, остановился в двух шагах от меня, обдав грязью и запахом конского пота.

Пожалуй, будь мое платье чуть чище, я бы вознегодовала, но чего уж тут…

– Далеко до Триера? – хрипло поинтересовались у меня, успокаивающе похлопывая коня по холке. Тот недовольно переминался с ноги на ногу, но взбрыкивать опасался. Зато косился на меня так недружелюбно, что сомнений не оставалось: чует.

– Четверть часа, если галопом, – нахмурившись, прикинула я. – Но пришлых только с полудня пускают. Как мэр глаза протрет, так и пустят. Так что можете не торопиться, вряд ли ради вас его раньше кто будить станет. Да и вообще, – я покосилась на лошадей, – вам лучше бы на имперский тракт вернуться и лошадей в конюшне оставить.

– И чем же вызваны ваши предположения? – раздраженно осведомился подъехавший к парламентеру всадник. Лица я из своего положения не видела, но сапоги оценила. Высокие, из гладкой кожи, с набойками серебряными. Золотое дно для господина мэра.

– Экономнее будет, – пожала плечами. – В конюшнях на тракте – посуточная оплата постоя. А в городе – почасовая. К тому же, если проехать захотите, придется масло оплатить. Это ж вам ворота открывать придется. Может, еще и сломаются в процессе – услуги кузнеца оплачивать заставят. Вам оно надо? – Я устало вздохнула: объяснять очевидное было утомительно. Еще и сапоги заметно оттягивали руку вниз. – Езжайте в Брикс, оставьте лошадей, наймите телегу. Они каждый день к нам ездят. Вас много – можете сэкономить, главное, на одну телегу поместиться.

– А если не поместимся? – полюбопытствовал третий голос.

Его конь заржал прямо над моим ухом, отчего я резко обернулась, едва не угодив сапогом по лошадиной морде. Виновато вжала голову в плечи, ожидая мести со стороны лошадки, но наездник коня удержал.

– Так что там с телегой? – напомнил о своем интересе мужчина.

– Телеги предоставляет господин Крейст, – начала объяснять я. – Он двоюродный брат господина Берта, а потому для проезда телег есть другие ворота. Всадников туда не пускают, дескать, низкие, а для пеших проход запрещен. Только телеги и ездят. Плата считается от количества телег, а потому хотите сэкономить – грузитесь на одну. Ясно?

– Интересные дела творятся в Триере, – проговорил себе под нос обладатель хороших сапог. – Эрвин, разберешься.

– С удовольствием, – фыркнул мой собеседник и спешился.

На вид ему было не больше двадцати. Молодое, гладковыбритое лицо. Прямой нос, не видавший кабацких да и любых других драк. Тонкие черты потомственного аристократа в обрамлении черных локонов, как у дамы какой. И вот такому доверять разобраться с господином Бертом? Да мэр его вместо завтрака слопает и даже посолить забудет!

– Я догоню.

– Не задерживайся, – бросил ему один из всадников, и отряд продолжил путь. В город. Напрочь проигнорировав мои советы.

– Вот зря они так, – буркнула себе под нос и хотела было продолжить путь, но меня ухватили за локоть.

– Постой, – попросил Эрвин, удерживая коня за поводья. – Ты из города, верно?

– А что, непохоже? – хмыкнула я, все еще обижаясь на глупых всадников. Я им все так хорошо объяснила, а они не послушались.

– Нет, – улыбнулся мужчина, внимательно оглядывая мой наряд, подмечая и мешок с травами, и сапоги, и замызганное платье. – Разве что на лесную нечисть, решившую перебраться за городские стены и тянущую свой скарб от самого болота. Помочь?

– Тоже хотите в нечисть записаться? И не боитесь, что сожгут?

– Не боюсь, – качнул головой собеседник и извлек из-под рубашки знак-оберег, какими в храмах Кардалиса приторговывали. Только в отличие от триерских безделушек, по этому искры бегали, будто не просто железяка погнутая, а благословленная, силой бога отмеченная.

– А я боюсь, – вырвав локоть, буркнула я. Настроение и без того плохое, испортилось окончательно: не хватало в городе пришлых жрецов! Будто без них проблем мало. – Еще примут за вашу пособницу… Нет уж, сама дойду. А вы вперед езжайте, как раз своих у ворот догоните и вместе от ворот полетите, – закончила, перехватывая поудобнее сапоги, и зашагала в сторону города. На небе предательски забрезжил рассвет. И, кажется, теперь я знала причину появления своей тревоги.

Я прибавила шагу. Конь за спиной протяжно заржал, недовольный поведением своего хозяина. И я с ним, конем, была полностью солидарна. Вместо того чтобы догонять остальную группу, Эрвин заставлял коня плестись за мной след в след, останавливая бедолагу, когда я решала сделать перерыв. Я негодовала, осознавая всю подлость ситуации. Мне претило ступать в город как проводником, так и подконвойной, но выбора мне не оставляли.

В очередной раз остановившись, я резко обернулась и, зло прищурившись, поинтересовалась:

– Вот вам совсем нечем заняться?

– Не-а, – развел руками паяц и напомнил, ухмыляясь: – Ты сама сказала, раньше полудня в город не попасть, а сидеть у ворот в ожидании аудиенции гордость не позволяет.

– А тащиться со скоростью раненой черепахи – позволяет? – хмыкнула я, чуть добрея. Аргументы собеседника бальзамом пролились на пострадавшую самооценку. Хоть кто-то прислушался к доброму совету.

– Так в приятной компании, – пожал плечами нежданный спутник. – И не просто так. Может, еще чего занятного о мэре расскажешь. Не он ли виноват в столь плачевном состоянии горожан?

– Отчасти, – вздохнула я, но лгать совесть не позволила. – Но платье – это болотник, а не мэр. Не любит скряга, когда я прихожу. Так и норовит в топь утянуть.

– Безуспешно? – сочувственно, отчего я заподозрила, что надо мной издеваются, полюбопытствовал Эрвин.

– Почти. – Я перевела взгляд на испачканный подол. Сколько же воды придется натаскать, чтобы его как следует отстирать! – Местные духи крайне мстительны. Только им покажется, что чем-то их задели, считай, пропал. Никакие извинения не примут, пока вдоволь не насладятся расплатой.

– И жрецы не помогут? – быстро, словно и не из праздного любопытства, уточнил Эрвин. На его лице мелькнуло странное выражение, которое совсем не подходило смешливому юнцу, которого он… изображал?

Заметив мой внимательный взгляд, Эрвин поморщился, изгоняя последние остатки благодушия, и холодно осведомился:

– Много в Триере храмов?

Я молча кивнула, признавая очевидное. В другой ситуации я бы не преминула вновь нажаловаться на мэра, но стоило перехватить колючий взгляд собеседника, как всякие жалобы испарялись, а на их место приходило видение страшного суда, где господин Берт в окружении свиты ласково так интересуется, не я ли язык распустила. А заезжие гости, вкушая подати от ставленника, ухмыляются во весь рот, наблюдая за представлением.

– Сколько? – напомнил о себе Эрвин.

– Около сотни, – сглотнув, ответила я, понимая, что едва ступлю на порог дома, соберу котомку – и деру.

Мужчина поморщился, как от зубной боли.

– И откуда их столько?..

Мой рот было открылся, но зубы поспешно сомкнулись, прикусив язык. Еще и чуть ниже спины заныло, предчувствуя неприятности.

– Говори уже, чего хотела. Зачтется, – пообещал Эрвин, и вот ни на секунду не усомнилась, что есть у него это право: решать, кому медаль, а кому плаха. Да что ж такое творится?

– Зачтется как хорошее или как плохое? – осторожно уточнила я, чуть выпрямляясь. И только сейчас поняла, что всю беседу голову в плечи вжимала и сутулилась.

– Как помощь следствию, – пояснил Эрвин. – А промолчишь – вместе с мэром в застенки поедешь. За препятствие правосудию.

– А вы точно правосудие?

– Самое что ни на есть, – хмыкнул собеседник, на мгновение превращаясь в того, прежнего себя.

Но я промолчала. Господин Берт, пусть скопидом и взяточник, но житель Триера и свой. А чего пришлые учудят, тут ни один пророк не возьмется предсказывать. Да и не первая эта комиссия по душу господина Берта. Договорятся, а мне еще чем-то на жизнь зарабатывать.

Приняв непростое решение, я отрицательно покачала головой, давая понять, что ничего к показаниям прибавить не хочу, да и вообще буду всячески отнекиваться, если попросят подтвердить уже сказанное.

Эрвин досадливо выругался, но переубеждать глупую горожанку не стал. Вместо этого его рука скользнула в карман плаща, а после в меня полетели золотистые искры сотворенного заклинания. Я хмыкнула, чувствуя, как на ауре проступает метка. По ней, если верить господам магам, можно любого человека найти, коли будет желание. Судя же по довольному блеску глаз прибывшего «правосудия», желание таковое имелось. И немаленькое.

– Понадобишься – найду, попробуешь сбежать – узнаю и в камеру брошу, – пригрозил мне Эрвин, хлопая по холке коня. – Вперед, – приказал животине и умчался наконец догонять товарищей.

– Сходила на болото за травками, – буркнула я, понимая, что на сей раз влипла основательно. С магами связаться – это не мэра завтраками кормить. Одна надежда, что метка, как и любые направленные на меня чары, исчезнет, едва вернется луна.

* * *

В городе, несмотря на ранний час, царил хаос. Обычного запустения улиц не было и в помине. По дороге к собственному дому меня (!) трижды осенили знамением Кардалиса, дважды пригласили на мессу за здравие его величества и единожды наградили лестным прозвищем «ведьма». Последнее кричали вслед и очень уважительно, не забыв подкрепить вербальное уважение увесистым спелым помидором, коим я и поспешила закусить.

И лишь из-за занятости зубов ничего не вымолвила, когда на меня налетел Говард. И словно одного столкновения было мало, сверху, с груженной доверху телеги, на голову приземлилось яблоко.

– Эм-м… – замялась я, дожевывая помидор и поднимая с брусчатки яблоко. – Зачем тебе столько? Решил яблочного духа умасливать? Так нет у нас такого.

Заслышав человеческую речь, Говард совсем уж непочтительно отозвался о всех богах и Кардалисе в частности и, пригнувшись, утянул меня за телегу. Воровато огляделся, не видит ли кто, для спокойствия огрел храпящего прихожанина Бухуса по голове и торопливо пояснил:

– В город имперцы прибыли. Подняли весь, – Говард нахмурился, вспоминая слово, – ап-па-рат, как на пожар. Мэр бегает как подстреленный, Трести список уже второй час пишет, очередь на выезд уже по тройной цене продают… – принялся перечислять сосед.

– А список-то какой? – ухватилась я за единственный стоящий факт.

– Как какой? Перепись храмов, вестимо. Мне кум еще на той неделе сказал, что император приказал доставить в столицу представителей каждого зарегистрированного культа. Зачем? Да никто не знает, но кипиш стоял… Столичные храмовники во все щели позабивались. Да только без толку. Тайная канцелярия все входы-выходы перекрыла и отловила по одному. А теперь и до нас добрались, ироды, – погрозил в воздух Говард. – Будто одного мэра не хватало. Только дела на лад пошли… – Он тяжело вздохнул. – Помяни мое слово: ничем хорошим это не кончится. Что ж им дома не сиделось, сюда явиться не поленились!

– Верю, – согласно кивнула я и навострила уши. По дороге кто-то бежал и, судя по лязгу, не по велению души и желудка.

Говард было высунулся из-за телеги, но тут же присел, для верности прикрывая голову руками. Не ахти какая попытка скрыться, но нужно же как-то успокаиваться?

– Добрались, – прошептал он. – К тебе пошли.

Уточнение было излишне. Я и так знала, чей дом стоял напротив, а уж не узнать звук собственного колокольчика, купленного на барахолке и прилаженного к двери одним добросердечным клиентом, никак не могла.

– И где она? – недовольно рыкнул стражник.

Выглядывая из-за колеса телеги, я видела только его казенные сапоги. Добротные, начищенные, редко такие в наших пыльных краях увидишь. Никак личная охрана господина Берта.

– Может, спит? – предположил писклявый голос напарника начищенных сапог.

– В окно полезешь, – хмуро сообщил мужчина. – Мэр четко сказал: Шериан, Каспара и Дарвенстоуна из города вывести. Нечего ревизорам их видеть – самим пригодятся.

Мы с Говардом переглянулись. Я пожала плечами, давая понять, что и сама не знаю причин такого расположения. Хотя предположения у меня имелись, и крылись они в дивных прыщах дочери мэра и появляющихся морщинах его жены.

– А остальные? – Раздавшийся звон стекла уведомил, что без ремонта обойтись не удастся. Еще бы с мэра компенсацию стребовать, иначе домовладелец меня по миру пустит.

– Сходят к ревизорам, отметятся. Может, кого в столицу заберут – невелика потеря, – буркнул хозяин сапог. – Давай быстрее. Буди эту курицу и тащи в загородный дом.

– А вы?

Судя по скрипу и тающему звуку, интересовались уже из дома. Отвечать ответственному подчиненному начальник не стал. Сбежал с крыльца, плюнул у телеги с яблоками и, насвистывая, дескать, по личным делам гулял, ушел.

Говард едва удержался, чтобы не запустить ему вслед яблоком.

– Может, не все так плохо?

– Конечно, – буркнул недовольно бывший держатель кабака. – Будь все иначе, Берт не суетился бы так. Эти сапоги я узнал. Господин Краен Рош, начальник личной мэровской охраны. Да и Каспар с Дарвенстоуном не так просты. Первый – бывший отравитель, второй – артефактор. Такие с насиженных мест не срываются и в глуши не прозябают без причины. Что тебе делать в такой компании?..

– Крем от прыщей, – повинилась я, не выдержав обвиняющего взгляда приятеля. – Трести каждую неделю захаживал. А откуда ты знаешь, что?..

Договорить не успела, Говард поспешил перебить:

– Что ж, – принял объяснение сосед и дернул меня на себя, стоило мне чуть высунуться из-за телеги. – Куда?

– Прости. – Я пригнулась, выбираясь из объятий служителя Бухуса. – Ты что собираешься делать?

Ответить собеседник не успел. Поднявшийся ветер заглушил все звуки, взметнул опавшие листья, поднял целое облако пыли, вынуждая прикрыть глаза. В вихре исчезла и доверху набитая травами сумка, но мне было не до ее поисков: в открытый от негодования рот набивался песок. Подсохшая глина частично покинула мой подол и радостно присоединилась к смерчу. Мне не оставалось ничего иного, кроме как прикрыть лицо руками, пережидая неожиданный катаклизм.

– Кто здесь у нас? – Первым, что распознал мой слух, был довольный юношеский голос. – Поднимаемся, представляемся, товарищи жрецы. Кто, где, когда, приводы в стражу имеются?

С трудом протерев глаза и чувствуя на коже все оттенки осенней грязи, я еще успела заметить, как рыжий юноша в немаркой темной мантии движением пальцев укладывает рванувшего было Говарда лицом в брусчатку. Послышался характерный хруст, отчего я поморщилась и с осуждением посмотрела на мага. Каменное выражение тот смог удержать, но вот цвет лица изменился.

– Извините, – пробормотал парень, складывая пальцы в незнакомом мне знаке. Говард, успевший сесть, вновь завалился на бок, больше не подавая признаков жизни.

– Да ты убил его! – обвинительно рявкнула я, подбегая ближе к незадачливому коллеге и проверяя пульс на шее. Последний присутствовал, но был настолько нетороплив, что моего терпения едва хватило для замера.

– Нет, все под контролем, – заверил меня парень, обхватывая запястье пострадавшего. – И вообще, он сам виноват. При попытке к бегству я имею право применять силу, – виновато сообщили мне и поинтересовались: – Вы бежать собираетесь, а то у меня стазиса не осталось?

– А что осталось? – настороженно уточнила я, понимая, что повезти мне никак не могло.

– Воздушный молот, удушение и прыгающие камни, – отчитался паренек, сверкая белозубой улыбкой, в которой не хватало одного клыка. – Но я обещаю дать вам фору, вы же дама.

– Тогда я лучше в обморок, – приняла решение я, отступая от Говарда и укладываясь поперек дороги. – Все, я готова, неси.

– Может, все же побег? – расстроился парень. Его глаза подозрительно заблестели, но я была непреклонна.

И в этот самый момент, когда маг уже почти смирился с необходимостью продемонстрировать свои выдающиеся физические способности, глаза его закатились и безвольное тело упало по соседству.

– Госпожа Шериан, быстрее уходим! – Меня рывком поставили на ноги, отчего сознание на миг померкло. – Да бежим же! – Упасть мне не дали, подхватывая под руки. – Да придите вы в себя.

– Пришла, – простонала я, восстанавливая равновесие и потирая ушибленные ребра. Хватка у «спасателя» была железная. Не удивлюсь, если скоро смогу составить конкуренцию пятнистым кошкам.

Отправленный по мою душу страж кивнул сам себе и потащил меня вниз по улице. Если мое обиталище находилось на самой границе трущоб, то ныне мы направлялись в самый их центр. И не мы одни.

Тонкие ручейки людей стекались со всех сторон и исчезали в полуистлевших домах времен основания города. Ходили слухи, что именно здесь имеется вход в подземелья Триера, и, наблюдая за исчезновением людей, я в полной мере в этом убедилась.

– Посидишь здесь. – Поднатужившись, мужчина поднял крышку люка. – Покинуть город уже не успеем. Маг, как в себя придет, всех на уши поставит. В твоих интересах сидеть тихо и незаметно. Еды хватит на неделю. Яма для естественных надобностей имеется. На прогулки не ходить, если не хочется загреметь под суд. Все понятно?

– Нет, но инструкции запомнила, – заверила я, спускаясь в подвал. О том, что вряд ли мне придется сидеть здесь долго, предпочла умолчать. Вдруг повезет и господин Эрвин вспомнит обо мне только завтра? Боги, подсобите по старой памяти?

Словно в ответ на мольбы крышка люка захлопнулась над моей головой, а в помещении зажегся одинокий фонарь.

Хмыкнув, я подошла ближе и поднесла к нему ладонь. Уважительно присвистнула, понимая, что артефакт не излучает силы, а значит, обнаружить его по магическому фону невозможно. Дорогая вещица и крайне полезная. Мне совсем не по карману, следовательно, нельзя случайно его потерять или сломать. Иначе попаду в кабалу к мэру пожизненно, и доказывай потом, что оно само сломалось.

Во избежание решила фонарь вовсе не трогать. Пусть стоит, где стоял. Мне и без него все хорошо видно. Небольшое прямоугольное помещение. Пук сухой соломы в углу. Рядом сундук, из которого маняще тянуло вяленым мясом. В противоположном – люк чуть поменьше, из которого хорошо, что вовсе не пахло, иначе от столь разных запахов меня могло и стошнить. Ни полки с книгами, ни карты, ни какой-либо завалящей игрушки в помещении не было. И вот чем прикажете заниматься здесь целую неделю?

Вздохнув, я побрела к соломе и, как была, завалилась спать. Как назло, сон отказывался покидать уже обжитые угодья, даже не снизойдя до зевоты. Где-то наверху глухо загрохотало, содрогнулась земля. Ощутимо запахло горелым. В свете фонаря я различила проникающий в помещение дым и решила, что больше оставаться в погребе не намерена: не хватало еще провонять пожаром.

Поднапряглась, отчего тут же заныли отвыкшие от тяжелого труда мышцы. Люк с грохотом открылся, возвещая всех заинтересованных лиц в моем полном игнорировании выданных инструкций.

Струя темного дыма ударила в лицо. Я чихнула и, прикрывая ладонью слезящиеся глаза, по стеночке добралась до выхода из дома. Постояла у дверей, посмотрела за догонялками в исполнении стражей и жрецов-подпольщиков.

Гоняли с огоньком, но без вил. Вместо них в руках стражей имелись активированные арканы. Такой краешком заденет, тут же в сеть превратится и будешь прижатый к ближайшей плоской поверхности лежать. Если сопротивления не оказываешь, то большего членовредительства и не получишь: подумаешь, тело затечет. А вот для тех, кто посмеет уклоняться от задержания, у стражей артефакты-факелы имелись. Поговаривали, что они легко прожигали любые щиты, оставляя сопротивляющихся магов наедине с атакующими чарами. Не все выходили из этой битвы победителями, кого-то собирали с помощью веника и совка. Но не в Триере.

Сменив одежду лавочника на жреческий балахон, купцы остались верными себе: едва дистанция между охотниками и добычей опасно сокращалась, бегуны замирали и, приветливо улыбаясь, ожидали «деликатного» задержания, обещая в случае нарушения процедуры затаскать по судам.

Не знаю, как на приезжих, а на местных стражей подобное действовало. Обхождение становилось мягче, но громче. Лишенные права поколотить задержанного, стражи упражнялись в ругани. Но тоже в меру: за чрезмерную эмоциональность, поговаривали, можно премии лишиться.

Решив, что не хочу присоединяться к царившему безобразию, я поплелась домой. Если все купцы спешат покинуть город или спрятаться в подполье, самым надежным будет ничего не предпринимать, а значит – домой, отвар пить. Можно даже с печеньками.

Глава 2

О жрецах, деньгах и склонности к их подсчету

Дом встретил меня тишиной и осколками стекла на полу. Поморщившись, я достала метлу и принялась устранять последствия проникновения со взломом. Наклонилась, чтобы собрать все в совок, и едва уклонилась от дружеских объятий господина Трести.

– Ты что здесь делаешь? – прошипел блондин, роняя меня и прижимая к полу.

– А вы? – ушла от ответа я, понимая, что секретарь мэра наверняка осведомлен об укрывательстве трех важных начальнику жрецов.

Лежать на грязном полу было бы неприятно, а потому я порадовалась собственной хозяйственности. Помимо отсутствия пыли, радовал и тот факт, что все бутылечки, используемые мною для розлива зелий и кремов, были гномьего производства и не ломались не только от падения с метровой высоты, но и под тяжестью человеческого тела. В противном случае в районе моей попы уже имелась бы пара десятков дырочек.

– Подношение за зелья оставили? – хмуро поинтересовалась я, пытаясь выползти из-под секретаря мэра. То, что в процессе выползания мой локоть задел его солнечное сплетение, было чистой случайностью и компенсацией причиненного мне морального вреда за кражу.

– Не успел, – прошипел мужчина, поднимаясь и потирая ушибленное место. – Так и спасай девиц.

– Попутно обчищая их с трудом нажитые запасы? – вздернула бровь я. – Подношение оставьте на привычном месте. И с этого дня сумма минимального пожертвования, – я задумалась, – увеличивается вдвое.

– Ведьма, – припечатал господин Трести, но к кошельку потянулся и нужную сумму отсчитал.

– Жрец культа Великой Таан-Риэль-Сахти, – поправила я и, не скрываясь, сгребла монеты. – И вам бы следовало об этом помнить.

– Не боишься? – вдруг совсем иначе, участливо, что ли, спросил мужчина и пожаловался: – Чего эти пришлые хотят – непонятно. Обычным проверкам деньги нужны, а эти ни в какую брать не пожелали. Еще и торговцев наших им подавай.

– Так они же за жрецами, – припомнив откровения Говарда, заметила я. – Говорят, вначале искали в столице, но желаемого не нашли. А к нам приехали – сами знаете почему: сколько культов в акте регистрации имеется?

– Девяносто семь, – глухо откликнулся Трести.

– Вот. – Наставительно вздернула палец. – Вы же копию в столицу шлете? Шлете. И никто ведь не знает, что жрецы у нас липовые. Знали бы – может, и не приехали. А теперь, пока не убедятся… Может, если бы господин Берт им объяснил?..

– Он объяснял. И господа даже понимающе покивали, – подтвердил мои предположения секретарь. – А толку? Им свыше приказали представителей всех зарегистрированных культов доставить в столицу для выполнения дела государственной важности. О сути дела никто распространяться не пожелал. Ни так, ни за деньги. Взятку, конечно, взяли, но ничего так и не пояснили. Клятва, дескать, не дает, но за подарок – спасибо. Мы передадим ваше пожертвование его величеству, он оценит ваш вклад в развитие нашей великой страны, – передразнил кого-то Трести.

Породистое лицо передернуло от негодования. Заметно было, что мужчине нестерпимо хотелось сплюнуть, но то ли воспитание, то ли мой предостерегающе-угрожающий взгляд мешал.

– А где они поселились? – поинтересовалась я, размышляя, зачтется ли гипотетическому жрецу добровольная явка. И если да, то удастся ли мне выбить из арендодателя свой залог, а со столичных – деньги на обзаведение хозяйством. И стоит ли?

– В доме мэра, – устало выдохнул секретарь и нащупал в карманах теперь уже покупки. – Юная госпожа Берт с утра готовится. Вечером планируется торжественный прием, если хозяина раньше в застенки не упекут. Впрочем, госпожа Берт обещала, что ужин состоится и в этом случае. Все же зять с тестем обойдется мягче, чем с обычным казнокрадом.

Я понимающе кивнула. Родственные связи пронизывали все наше городское общество. Мне, например, чтобы просто попасть в город, пришлось еще на входе клясться, что недвижимость снимать буду только у господина Дервея, любимого зятя начальника караула. Иначе без документов, даже несмотря на щедрое пожертвование на улучшение условий службы городского гарнизона, пускать отказывались, а спать в лесу мне успело надоесть.

– Пожалуй, я пойду, – заметив мою задумчивость, поспешил попрощаться господин Трести. Остановился он лишь на пороге, по-хозяйски, ключом, открывая запертую дверь. – Если решишь предстать перед столичными гостями, Шериан, – он поморщился и демонстративно прикрыл чистым батистовым платком нос, – переоденься. А лучше – вымойся. От тебя болотом несет – удивительно, как еще не выселили.

Сказал и юркнул за дверь прежде, чем в него успело полететь что-то тяжелое и твердое. Увы, сапог под рукой не имелось. Жаба, имевшаяся на шее у каждого уважающего себя торговца, ощутимо сдавила горло, но отправляться на поиски, рискуя напороться на переметнувшуюся стражу, не входило в мои планы. А вот вымыться… почему бы и нет.

Подвал встретил меня тихим журчанием. В свое время именно из-за близости подземного ключа я и вцепилась в этот дом, горючими слезами оплакивая огромный задаток. После задатка пришлось оплакивать и крохи силы, с большой неохотой покидавшей меня. Благая миссия переустройства сырого помещения в настоящий банный рай стоила мне многого, но сейчас, окуная босые ноги в чистую воду небольшого, но глубокого пруда, я радовалась, что не отступила. Таскать ведра воды каждый раз после посещения болота вылилось бы в куда большие мучения.

Наплескавшись вдоволь и смыв с себя все следы болота, я вынырнула на поверхность. Холода не чувствовала, но посиневшая кожа намекала, что я излишне задержалась. Пришлось вылезать, пока не случилось чего-то необратимого. Умереть от переохлаждения мне, конечно, не грозило, но и быть просто чучелом куда приятнее, чем шелушащимся и пузырящимся нечто, напялившим по ошибке женское платье.

Страницы: 1234 »»

Читать бесплатно другие книги:

Женю отправили в командировку в какую-то Тмутаракань, еще и поселили в квартиру в старом доме с очен...
Переломный момент в ходе Второй мировой. Начиная с 1943 года силы антифашистской коалиции постепенно...
В обыденности жизни, в ее монотонности нет-нет да и сверкнет вдруг чудо – великодушный жест у мелочн...
Что должна сотворить обычная девушка при виде таракана? Встать на стол и закричать со всей силы? Это...
Горная страна выиграла битву, но братьям-близнецам суждено вновь расстаться. Такова цена перемирия…О...
Она вернулась в родной город после шестилетнего отсутствия, решив встретиться лицом к лицу со своим ...