Варианты. Повесть Мит Валерий

Я же никуда не спешил, на тот момент у меня девушки не было, и я мечтал как можно скорее остаться один.

Саша ушёл, но не прошло и пяти минут, как ко мне в мастерскую заглянул тренер.

– Ну что, Володя, оправился от гонки? – спросил он.

– Да что мне сделается, Иван Трофимович? Всё в норме, вот только велосипед, нужно в порядок привести.

– Молодец, профессиональный подход. Устал, не устал, а своего боевого коня бросать нельзя. Сам всегда так делал. Вроде бы просто велосипед, неодушевлённый предмет, но относишься к нему с любовью – и он отвечает тебе тем же. Даже едет потом по-другому. Иногда, кажется, что сам катит, помогает. Не замечал?

– Так и есть, Иван Трофимович. Это не просто велосипед, это друг, – ответил я. – Намучился со мной на этой гонке. Ну да ничего, сейчас подремонтируем, смажем, и будет опять как новенький.

– Правильно Володя, – сказал тренер, улыбаясь. – Но долго не засиживайся, отдыхать тоже нужно.

– Да тут недолго, – ответил я, – минут на двадцать работы.

– Хорошо, занимайся. Хотел с тобой серьёзно поговорить, но сегодня, наверное, для серьёзных разговоров уже поздновато, поговорим в следующий раз.

Тренер ушёл, а я остался в мастерской один. Поправил и подтянул цепь, проверил передачи, смазал шестерёнки, подтянул и отрегулировал тросики тормозов. Мой велосипед стал полностью готов к новым испытаниям.

Я присел на кожаный диванчик, стоящий у стены, тут же в мастерской.

– О чём он хотел поговорить со мной? – мысленно спрашивал я себя. – Точно трудно угадать, но почти наверняка это было связано с гонкой. Сегодня вообще очень странный день, – думал я. – Все говорят загадками, какие-то намёки на важный разговор – тренер, а ещё раньше, сразу после гонки, мой друг Сашка. Что-то их беспокоит, но вряд ли они могут себе представить, что чувствовал во время гонки я. Хотя тренер и говорил, что испытывал нечто подобное, но всё-таки он, имел в виду, видимо, что-то другое.

Скорее всего, он хотел рассказать мне о том, через что я впервые прошёл пять лет назад и очень много раз в последующие годы.

Тогда я, чтобы не отставать от ребят из команды, тренировался, превозмогая себя, почти на пределе и, именно тогда, на одной из тренировок, впервые открыл своё второе дыхание. Понял, как это бывает, когда, перешагиваешь через собственную невыносимую усталость и начинают работать два лёгких одновременно, подпитывая кислородом открывшиеся дополнительные резервы организма. Я очень хорошо знал, как это тяжело, мучительно и вместе с тем невероятно приятно. Там, за гранью невозможного, настоящий спортсмен испытывает почти наслаждение, которое человек, не переживший подобное, назвал бы извращением.

Поддавшись этому чувству, можно, израсходовать все свои силы, надорваться и даже умереть, причём сделать это с удовольствием.

Видимо, тренер хотел предостеречь меня от этого.

Но он опоздал, опоздал на пять лет.

Я давно научился контролировать в себе это состояние и никогда не позволял себе погружаться за ту невидимую грань слишком глубоко.

То, что случилось со мной на гонке, было другим.

Я лично о таком никогда не слышал. Никто не рассказывал мне ни о чём подобном. Возможно, такого вообще никогда не было. Случилось невероятное – преодолев свою собственную усталость, я не просто открыл второе дыхание, я перешагнул куда-то дальше, на следующую ступень.

Я даже помыслить не мог, что там есть что-то ещё.

Перепрыгнув сразу через ступень, я вообще перестал чувствовать своё тело – а там, где нет тела, нет и усталости. Выйдя за границы своего собственного медленного мира, я перешёл в состояние, при котором ощущения тела уже не успевали за мной. Я оказался быстрее и выше любых физических ощущений. Видимо, поэтому я и смог заставить себя двигаться намного быстрей – быстрей, чем это вообще возможно. Хорошо, что длилось это недолго, к большему я не был готов – сработал защитный механизм, и меня выбросило обратно. Это было неожиданно, болезненно и очень тяжело – я вернулся назад опустошённый, чуть живой, отдавший, сам того не заметив, все свои силы, ошарашенный, потерявший на время способность ориентироваться в пространстве и связно мыслить.

Что это было? Как такое возможно? – Приходилось признать, что ответов на эти вопросы у меня нет и, скорее всего, не будет – я не знал людей, которые испытывали подобное, а значит, помочь эти ответы найти не сможет никто.

Пережитое мной было более чем необычно, и я опасался, что оно никуда не ушло и рано или поздно может повториться снова.

Мне это крайне не нравилось.

Несмотря на то, что я никогда не хотел быть таким, как все, для меня это было чересчур. Я ценил собственную индивидуальность, но хотел при этом оставаться обычным человеком. Я понимал, что любые сверх способности хороши только на первый взгляд. Если разобраться, от них больше неприятностей, чем пользы, и это пугало меня.

Я представил, что все, кого я знаю, отвернутся от меня.

Мне казалось тогда, что это будет неизбежно.

Сначала всем будет любопытно – ещё бы, человек может то, чего не может никто, но постепенно люди начнут шарахаться от меня, я стану уродом в их глазах. Никто не любит людей, отличающихся от себя, – к ним испытывают неприязнь, их боятся, они обречены на одиночество.

Так думал я, и эти странные мысли выбили меня из привычной колеи, я почти потерялся в своей безысходности.

– Я не хочу быть таким, – прошептал я.

О том, что случилось со мной, нельзя рассказывать никому, – решил я. – Во время гонки толком никто ничего не заметил. Те, кто находился от меня недалеко, были заняты в основном собой. Гонка подходила к концу, все очень устали, и им было не до меня. Ближе всех в тот момент находился Сашка. Он хоть и удивился, но не придал этому слишком большого значения. В его глазах я оказался сильнее, чем он предполагал, но всё же, с его точки зрения, я не сделал ничего невозможного. Так же, скорее всего, думал и мой тренер. Наверное, так думали и все остальные, по крайней мере, я очень на это надеялся.

– Пусть всё так и остаётся, – чуть слышно прошептал себе я, – Я не хочу меняться.

Именно в тот момент моё желание быть особенным, не таким, как все, развеялось, как дым; мне больше всего на свете захотелось стать незаметным, одним из многих. В собственной индивидуальности я уже не видел ничего хорошего.

*

Тот же туман, всё та же неопределённость.

Я всё ещё стоял неподвижно на холодной гладкой поверхности, не решаясь сделать шаг.

Стоял и вспоминал своё детство.

Отсюда многое виделось иначе; смешанное чувство: с одной стороны, я многое забыл, и освежить воспоминания было и полезно, и приятно, с другой – переживая прошлые события заново, я словно смотрел на себя со стороны. И тот, прошлый я мне нравился далеко не всегда.

Например, я видел, что индивидуальность, за которую я цеплялся, была просто юношеской заносчивостью и ложной уверенностью в себе. Именно поэтому мои претензии на исключительность и перестали существовать. Попав в нестандартную ситуацию, я испугался – по-другому и быть не могло – я не был готов к серьёзным переменам.

Меня пугала перспектива стать белой вороной среди своих друзей. Мне захотелось стать обычным парнем, ничем не отличающимся от других. Это было непросто после той злополучной гонки, но здесь, в этом странном месте, не было тайн. Я видел, что в глубине моего сознания уже родилось решение, и я уже знал, как этого добиться. Именно тогда я и сделал свой первый шаг в направлении новой развилки, где мне было суждено сменить направление.

В прошлом я этого не понимал и потому не смог бы сформулировать это чётко. Там я действовал неосознанно – в определённый момент успокоился, остановил поток безрадостных мыслей и взглянул на часы. Увидев, что просидел на кожаном диване в мастерской, рядом со своим велосипедом, почти два часа, удивился. Это время странным образом прошло совершенно незаметно.

На улице наступил вечер, и я уже давно должен был быть дома.

Не тратя больше ни минуты, я скинул свою спортивную форму и прошёл в душ, а спустя полчаса вышел из ворот спортивной базы.

Серьёзное происшествие

– Володя, телефон… возьми трубку, – услышал я сквозь сон.

Вставать не хотелось, начиналось воскресенье, а я собирался поваляться в постели подольше.

– Ну же, соня, вставай, уже одиннадцать часов, – снова услышал я голос своей мамы. – И подойди, наконец, к телефону. Нехорошо заставлять людей так долго ждать.

Я нехотя поднялся и, стараясь не открывать глаз, поплёлся в коридор. Там на тумбе у входной двери стоял наш стационарный телефон.

– Алё… – сонным голосом сказал я в трубку.

– Здорово, – прокричала мне в ухо трубка голосом Сашки.

– Ну что ты кричишь, – ответил я, – всех перебудил, а тут, между прочим, люди ещё спали.

– Всю жизнь проспишь, – ответил мой друг. – Просыпайся, я через десять минут зайду.

И он отключил телефон, не оставив мне выбора.

Я прошёл в ванную – чтобы прийти в себя, мне нужно было, как минимум, умыться. Чувствовал я себя ниже среднего. Мышцы болели, какая-то непонятная слабость мешала мне нормально двигаться, даже мысли в голове ворочались с трудом.

Я посмотрел на себя в зеркало. Отражение тоже было не очень: покрасневшие, тусклые глаза, не выспавшееся, мятое лицо. Похоже было на то, что я заболел. Прислушавшись к себе, я почувствовал лёгкий озноб.

– А ещё друг называется, – негромко сказал я своему отражению. – Поднял с постели больного человека и очень скоро придёт, чтобы издеваться дальше.

Мне захотелось согреться. Я пустил воду погорячей и встал под душ.

После душа я проснулся окончательно, но общее состояние улучшилось ненамного.

Это всё вчерашняя гонка, понял я, тот форсированный режим, в который я невольно вошёл. Победить я все-таки сумел, но чуть не прикончил себя. После такого сразу не восстановишься, требуется время.

Я вышел из ванной и услышал голос Сашки, пошёл на этот голос и обнаружил своего друга на кухне. Он с моей мамой сидел за столом, пил чай и что-то оживлённо рассказывал, поджидая меня.

– Так вот, Тамара Петровна, – продолжал он свой рассказ обо мне, ничуть не смущаясь того, что я стою рядом, – когда я посмотрел вперёд, его уже и след простыл. Перевалил через холм, обогнал всех и выиграл эту гонку.

Моя мама слушала его и улыбалась.

– Трепло, – сказал я. – Все секреты уже растрезвонил. Нашёл что рассказывать, подумаешь, гонка. Да таких гонок за сезон – сотня.

– Не скажи, Володя, – возразил мой друг. – Гонок, может быть, и много, но такое было впервые.

Я насторожился: неужели Сашка заподозрил что-то невероятное в том, что произошло.

– Чтобы так резко, профессионально, на подъёме, в самом конце гонки уйти в отрыв, – продолжал он, – такого ещё не было. По крайней мере, среди ребят нашего возраста. Об этом даже Иван Трофимович рассказывал.

– Что рассказывал? – рассеянно спросил я.

– А то! Неужели не помнишь? В позапрошлом году, перед первой групповой гонкой, он говорил, чтобы мы просто держались вместе. В длительных заездах очень сложно уходить в отрыв, и для ребят нашего возраста это практически невозможно. У нас нет пока ни навыка, ни достаточной выносливости на длительные нагрузки, да и физические данные у нас у всех примерно одинаковые. Вот у профессионалов – другое дело…

– Да помню я тот разговор, – перебил его я. – Это же так, напутствие к первой гонке. Тогда мы ничего не знали о таких соревнованиях, не испытали ещё на своей шкуре, как это тяжело, но амбиций у многих из нас всегда было хоть отбавляй. А Иван Трофимович не хотел, чтобы кто-то, не рассчитав свои силы, сошёл с дистанции.

– Ладно, мальчики, не надо спорить, – вмешалась моя мама, видя, что наш разговор переходит в другую тональность, – попробуйте лучше пирожки, пока не остыли. Володя, угощай друга и налей себе чай.

– Спасибо, Тамара Петровна, – улыбнувшись, ответил Сашка, – ваши пирожки всегда просто объеденье, особенно с капустой.

– Вот и кушай, Саша, на здоровье, – ответила моя мама и вышла из кухни, оставив нас с Сашкой вдвоём.

Я налил себе чай, поставил блюдо с пирогами на стол и сел напротив своего друга.

– Ну, давай, рассказывай, – сказал я ему.

Он ничуть не удивился, услышав от меня эту фразу. Мы знали друг друга с детских лет и были очень близки. Я прекрасно видел, что ему просто не терпится мне что-то рассказать, а он видел, что я жду от него именно это.

– Такое дело, Володя, – неуверенно начал он, – только не обижайся. Я ухожу из секции.

Этого я не ожидал. Не сказать, что я не мог предположить такое в принципе, но всё же…. Много лет тренировались вместе, спорт стал нашим образом жизни, недавно мы планировали не бросать его и после окончания школы.

Иван Трофимович предлагал нам вариант – Лесотехническая академия, на базе которой была мощная секция велоспорта. Там этот спорт был профилирующим, а тренер предварительно уже обо всём договорился. Перспективные спортсмены в этом вузе были нужны, а мы с Сашкой именно такими и были.

– Так и въедете туда на своих велосипедах, и для вас там всё будет просто, – сказал он нам тогда. – Ваш образ жизни почти не изменится, будете так же тренироваться, участвовать в соревнованиях, и получите при этом нормальную профессию. Когда придёт время расстаться со спортом, если оно для вас придёт, сможете получить работу по специальности. Другими словами, на кусок хлеба себе всегда заработаете.

На мой взгляд, это была отличная перспектива, но после слов Сашки она перестала быть таковой. Я хотел пройти этот путь вместе с ним – Лесотехническая академия привлекала меня процентов на пятьдесят, если не больше, только из-за него.

Кроме того, что мы были лучшими друзьями, мы были напарниками – вместе тренировались, были партнёрами. В велоспорте это очень важно. На шоссе всегда тренируются в двойках, и от напарника очень многое зависит, любая группа в нашем виде спорта, какой бы большой она ни была, состоит из пар спортсменов. Именно поэтому Сашка просил меня не обижаться. То, что он решил, касалось лично меня и как минимум требовало объяснения.

– Объяснить не хочешь, с чего это вдруг ты так решил? – спросил я.

– Это, Володя, случилось не вдруг. Ещё летом я понял, что карьера спортсмена мне не подходит, сказать только никак не решался, думал, что моё решение изменится. Слишком уж многое связывает меня с этим спортом. Но несколько дней назад решил окончательно. Ещё и Светка масло в огонь подливает…

– Так, значит, всё дело в ней, – ответил я. – Хочешь, я с ней поговорю?

– Володя, с ней разговаривать не надо, дело во мне, и моё решение не изменится. Да, мы вместе с ней решили пойти в Политех, и наши отношения становятся серьёзными. Но главное, почему я ухожу, не в этом. Я считаю, что спорт – это не профессия, нельзя всю свою жизнь проехать на велосипеде. То, что предлагает Иван Трофимович, мне не нужно. Посмотри на него: ему уже тридцать пять, а он с пацанами по улице на мотоцикле ездит.

– Не обязательно становиться таким, как он, – возразил я. – Во-первых, если мы сделаем так, как он предлагает, и поступим в Лесопилку, то получим нормальную профессию, и если в спорте ничего не добьёмся, пойдём заниматься деревообработкой. Во-вторых, мы ещё как минимум пять лет будем заниматься тем, что нам нравится, а за пять лет можно и в спорте многого добиться. За это время можно и до сборной страны дорасти.

– Для тебя это, наверное, возможно, – ответил он, – вон как вчера рванул, а мне эта перспектива не светит. Лесопилка меня тоже не привлекает, а тренироваться на велике ещё пять лет хоть и не плохо, особенно если с тобой, но для меня не годится. Я не могу потерять Свету, я хочу поступить вместе с ней в Политехнический институт, да и много чего ещё…, и всё это никак не связано со спортом.

– Хоть сезон докатаешь? – спросил его я.

– Не хочу тебя огорчать, но, видимо, не выйдет даже это, – ответил он. – Завтра записываемся на подготовительные курсы, и через неделю все вечера будут заняты – будем готовиться к поступлению. Ты же знаешь, как я учусь, мне нужно подтягиваться.

– Да, добавил ты мне проблем, – ответил я. – Как теперь тренироваться? Напарника мне не найти. В нашей команде его нет, и никогда не будет. Менять команду – не вариант. Постоянно плестись в хвосте – нагрузки минимальные, считай, просто прогулка на велосипеде. В этот сезон точно ничего не изменится. Что будет в следующем – неизвестно.

– Володя, не обижайся, – сказал Саша. – Так уж сложилось, пришло время что-то менять. Дальше может быть поздно. Как бы там ни было, но мы же с тобой друзья, ты должен меня понять, надеюсь, что друзьями мы и останемся.

Честно говоря, я очень на него разозлился. Он ради каких-то своих целей практически разрушил все мои планы. Разрушил, не считаясь со мной. «Какая же это дружба? – думал я. – Как он может после всего этого так спокойно о ней говорить?»

– Не знаю, Саша, всё это слишком неожиданно для меня, – ответил я. – Мне нужно всё это хорошенько обдумать и понять, как действовать дальше.

И я замолчал, демонстративно отвернувшись от него.

Молчал и он. Чуть позже в кухню заглянула моя мама.

– Что ж вы пирожки не поели совсем? – спросила она.

– Спасибо, Тамара Петровна, – ответил Сашка, – но как-нибудь в другой раз. Мне уже пора.

Мой друг поднялся из-за стола. Я даже не взглянул в его сторону. Выходя, он сказал:

– Тамара Петровна, до свидания. Володя, пока.

– Пока, – еле слышно ответил я, предполагая, что он вряд ли меня услышит.

Хлопнула дверь, и Сашка ушёл.

– Что, Володя, поссорился с другом? – спросила мама.

– Нет больше у меня никакого друга, – ответил я.

Мама подошла ко мне, потрепала по голове и, улыбнувшись, сказала:

– Ты ошибаешься, дружба так просто не кончается. От друзей избавиться совсем не просто.

В понедельник вышло так, как я и предполагал. Саша на тренировку не пришёл, и я тренировался один, без напарника. Я плёлся в хвосте нашей команды. Закрытый от ветра спинами ребят, я почти не напрягался и, проехав, запланированные пятьдесят километров, даже не устал. Мне казалось, что я зря трачу своё время. Тренировка окончилась, и я в плохом настроении отправился домой. Все, включая тренера, это видели. Они понимали моё состояние. Перед самым уходом Иван Трофимович спросил:

– Володя, ты не в курсе, что с Сашей, почему он не пришёл?

– Не знаю, Иван Трофимович, – соврал я, возможно, рассчитывая, что мой друг ещё передумает. – Сам удивляюсь, может быть, простудился.

– Простуда – штука коварная, заболеть каждый может, – ответил он. – Но ничего, вы парни крепкие, день-два, и всё будет в норме. Загляни к нему, проведай, а в среду жду вас обоих здесь.

– Хорошо, Иван Трофимович, загляну, – опять соврал я, зная, что никуда не пойду, мы с Сашкой даже не разговаривали, и, понимая, что от его болезни за день-два вряд ли поправишься.

В среду, когда я пришёл на тренировку, я нос к носу столкнулся со своим бывшим другом. Увидев меня, он кивнул мне вместо приветствия, молча отвёл глаза и вышел на улицу.

– Володя, зайди ко мне, – позвал тренер из своего кабинета, увидев через приоткрытую дверь, что я пришёл.

Я вошёл в кабинет, догадываясь, о чём будет разговор.

– Присаживайся, – сказал он, указав на стул. – Ты, наверное, в курсе, что Саша решил прекратить занятия спортом. Не знаешь, что с ним случилось?

– Точно не знаю, – ответил я. – Видимо, у него время пришло для такого решения. Никаких внешних причин, насколько я знаю, не было. Скорее всего, он понял, что спорт – не его призвание, и сделал свой выбор.

*

Я не стал рассказывать тренеру про Свету, причина, теперь я догадывался, была действительно не в ней. С её помощью Саша взглянул на окружающий нас мир другими глазами. Он увидел, что этот мир значительно больше, чем прямоугольник асфальта под колёсами велосипеда. И ему захотелось увидеть весь этот мир.

Теперь я его понимал.

Нет, я не сказал тренеру, что тоже хочу уйти. В тот момент для меня ещё ничего не было определено. Но мне очень захотелось что-то изменить в своей жизни. Я усомнился в правильности своего выбора, и я больше не был уверен, что спортивная карьера нужна мне. «Вот докатаю этот сезон, – подумал я, – и надо будет всё ещё раз хорошенько обдумать».

*

– Может, ты, Володя, и прав, – ответил Иван Трофимович. – Каждый выбирает то, что ему по душе. Жаль только, что так вышло именно с Сашей, даже немного обидно, столько отдано сил, хорошие перспективы. Я строил на его счёт большие планы, как впрочем, и на тебя. Надеюсь, хоть ты бросать спорт пока не собираешься?

Иван Трофимович был очень расстроен.

– Пока не собираюсь, – ответил я.

Тренер внимательно посмотрел на меня и покачал головой.

Мы помолчали.

– Иван Трофимович, – прервал я молчание, – нужно что-то делать. Саша ушёл, и я остался без напарника. Сами понимаете, так тренироваться невозможно.

– Сложная ситуация, Володя, – ответил он. – В команду никого добавить нельзя. Даже если вдруг найдётся юноша вашего возраста с уникальными физическими данными примерно вашего уровня, что в принципе невозможно, есть ведь ещё техника, опыт, он никогда не сможет вас догнать. Перевести тебя в другую команду – тоже большого смысла нет. Там все разбиты на пары и будет примерно то же самое. Попросить ребят, чтобы они попеременно тренировались в паре с тобой, можно, мне они не откажут, но это, на мой взгляд, некрасиво, они, так же как и ты, хотят нормально тренироваться. Вешать на них свои проблемы не приведёт ни к чему хорошему.

Пока, Володя, решения нет, потерпи, со временем всё образуется.

Мы опять замолчали. Всё уже было сказано.

Я оказался в странной ситуации, словно и не было пяти прошлых лет. Все эти годы я думал, что двигался вперёд, но оказалось, что это было не так: я двигался по кругу, и в эту самую секунду вернулся туда, откуда начал своё движение.

Я больше не был нужен здесь.

Моя пятилетняя гонка закончилась.

Я, так же как тогда, пять лет назад, в школьном спортзале, оказался отброшен в сторону неведомой мне силой. И сразу всё встало на свои места: пророчество тренера сбылось – мне предстояло плестись в хвосте нашей команды, постепенно теряя всё, что я наработал за прошлые годы, не имея почти никаких шансов на победу.

Возникло желание бросить всё и уйти вслед за Сашкой, не теряя ни минуты. Но что-то держало меня, к таким поворотам я был пока не готов. Где-то на границе сознания оставалось неявное желание испытать ещё раз то, что я пережил во время последней гонки.

Помучаюсь немного, решил я. Недостаток нагрузок на шоссе можно компенсировать на базе. Буду задерживаться, и гонять на станке. До следующего соревнования полторы недели, нужно постараться сохранить свою форму и выступить достойно, потом можно принимать решение.

– Не расстраивайся, Володя, – сказал Иван Трофимович, – безвыходных ситуаций не бывает. Бери себя в руки, и пошли тренироваться, готовь велосипед. Мы и так с нашими разговорами задержали тренировку, ребята наверняка уже ждут.

Я вышел за дверь, прошёл в раздевалку. Все и правда, уже ждали.

– Что там Трофимыч? Где Сашка? Ты как? – слышал я вопросы вокруг себя. Но ответить на них я не успел, следом за мной вошёл тренер.

– Ребята, прекращаем разговоры, тренировка, – сказал он. – Не отвлекаемся, мы и так потеряли время, подтягивайтесь, жду во дворе.

Он вышел, а мы последовали за ним.

Тренировка прошла как обычно. Мы проехали стандартные 50 километров. Ребята, попеременно меняясь местами, отрабатывали смену, чередуя нагрузки, – ведущему всегда тяжелей.

Иногда тренер прибавлял скорость, и нам приходилось ускоряться. Я неизменно замыкал колонну, для меня смены нагрузок не было, и я опять почти не устал.

Закрытый товарищами по команде от ветра, я без особых усилий крутил педали, временами притормаживая; казалось, что велосипед едет сам.

Вернувшись на базу, дождавшись, когда ребята разъедутся по домам, я прошёл в спортивный зал.

Там вдоль одной из стен стояло пять неизменных станков. Они стояли здесь всё время, сколько я помнил.

В межсезонье их становилось значительно больше, но пока длился сезон, их всегда было пять. Мой любимый был крайний справа. С места, где он стоял, через окно спортивного зала была видна извилистая гравийная дорожка, уходящая в густую зелень старого парка. Он был пронизан такими дорожками, и они во время бесконечных пробежек были изучены мной вдоль и поперёк.

Мне всегда нравилось тренироваться на этом станке. Это не требовало от меня пристального внимания, всё было отработано до мелочей. Я крутил педали, оставаясь на месте, смотрел вглубь парка, и всё менялось. Усталость и монотонное движение помогали отвлечься от повседневной реальности, и в определённый момент я переставал ощущать себя в зале – стены исчезали, воображение уводило меня под кроны деревьев в густую зелень парка, в лабиринт его тенистых дорожек, где, как мне казалось, я мчался на своём велосипеде совершенно один. Я забывал про усталость – искрящаяся радость движения и нереальной свободы переполняли меня. Это было похоже на чудо, это и было чудом, которым я не делился ни с кем, и это было одной из причин, почему я не ушёл из секции, потеряв напарника.

В зал заглянул тренер.

– Решил задержаться, Володя? – спросил он.

– Погоняю немного на станке, Иван Трофимович, – ответил я. – На шоссе нагрузок было мало, скоро следующая гонка, а я хочу оставаться в форме.

– Ясно, – ответил он, – в твоей ситуации другое придумать сложно. Но ты всё-таки следи за своим состоянием, чрезмерные нагрузки не дают ничего хорошего. Всё должно быть в меру. Я пока не уезжаю, через некоторое время загляну ещё. Аккуратнее, Володя, для поддержания формы многого не нужно, а после тренировки сильно напрягаться может быть опасно. Покрути на станке, ничего в этом плохого нет, но вполсилы, просто чтобы продолжить движение. Завтра я подготовлю тебе индивидуальную программу, она выведет тебя к пику формы через десять дней – к соревнованиям будешь полностью готов.

И он вышел.

Я взял велосипед, поставил его на станок, сел в седло и устремился вперёд, в глубину своего воображаемого парка. Я ехал и ехал по его дорожкам, сворачивая на боковые ответвления, интуитивно выбирая направление. Через какое-то время я даже стал слышать шуршание гравия под колёсами велосипеда.

Движение, как обычно, вызывало во мне радость, но в этот раз мне этого было недостаточно. Я перешёл на повышенную передачу и прибавил оборотов – скорость возросла. Через некоторое время повторил это ещё раз, чуть позже прибавил ещё. Я уже не различал деревьев и больше не узнавал места, по которым ехал. Я оказался на очень длинной широкой аллее, которая по дуге уводила меня вправо.

Я прибавил ещё.

Преодолел пологий поворот и вновь оказался на прямом участке.

– Володя, остановись, – услышал я чуть слышный голос, кричащий мне из-за спины, из-за поворота, который остался позади.

Мне было не до голосов, я упивался своим движением.

– Володя, остановись немедленно, – снова услышал я.

Я этого не хотел и прибавил ещё.

Впереди по ходу моего движения образовался холм, дорога пошла вверх.

Я стремительно влетел на его вершину. Под колёсами велосипеда гравийная дорожка сменилась асфальтовым покрытием.

«Тот же самый холм», – думал я. Каким-то странным образом я очутился на трассе своей предыдущей гонки.

– Володя… я… я… я… – свистел ветер у меня в ушах.

– Да отвяжись ты, – крикнул я, устремляясь вниз, по противоположному склону холма, ускоряясь ещё.

Ещё один поворот.

Впереди я увидел портал финиша, только теперь там никто меня не ждал. За аркой портала было что-то невероятное – тоннель, пронизанный хрустальным светом; я чувствовал, что мне нужно было именно туда.

Внезапно с неба, пытаясь меня остановить, хлынула вода, мгновенно вымочив мою одежду до нитки. Падая на раскалённый асфальт, она превращалась в пар. Я оказался застигнут врасплох этим неожиданным превращением и невольно закрыл глаза. Когда я их снова открыл, то увидел рядом с собой неподвижно застывшего тренера с пустым ведром, окутанного клубами пара. Понял, что нахожусь в спортивном зале, сижу на своём велосипеде, а он, в свою очередь, стоит на станке. Пахло горелой резиной. Я посмотрел вниз и увидел вместо привычных стальных роликов серого цвета – красные, пышущие жаром раскалённые цилиндры, на которых, вращаясь с огромной скоростью, стояли колёса моего велосипеда.

«Я же так покрышки испорчу, – подумал я, – нужно немедленно остановиться».

Но чуть раньше, чем я успел это сделать, один из роликов станка – под моим задним колесом – слетел с разрушившегося крепления. Колесо съехало на пол, покрышка взорвалась, обод колеса забуксовал по паркету, снимая с него стружку. В следующую секунду велосипед швырнуло вперёд, и я пронёсся на нём метров тридцать до спортивной скамьи, стоящей в дальнем конце зала, и на огромной скорости врезался в неё передним колесом. Вылетев из седла, я продолжил своё движение. Пролетев несколько метров, я оказался буквально припечатан к стене. Удар оказался достаточно сильным – я сполз на пол и потерял сознание.

Тренер был прав – я так и не научился контролировать свои силы.

История тренера

Очнувшись, я обнаружил себя в больничной палате.

Болело всё.

Я попробовал пошевелиться, и у меня это получилось – боль несколько усилилась, но не была острой.

«Значит, переломов нет», – подумал я.

– Пришёл в себя, Володя? – услышал я голос своего тренера.

Я с трудом повернул голову влево и увидел его, сидящего на стуле рядом с моей кроватью и внимательно разглядывающего меня.

– Я позвонил тебе домой, разговаривал с твоей мамой, – продолжил он. – Постарался успокоить её, как мог, она скоро приедет. Волноваться и в самом деле нечего. Доктор сказал, что переломов нет, только ушибы, он считает, что, возможно, нет и сотрясения мозга, но это покажет томография, её результаты мы тоже скоро узнаем. Я думаю, что доктор прав, во время тренировок такое бывает – спортсмен, не рассчитав свои силы, от предельных нагрузок теряет сознание. Защитная особенность организма: чтобы спасти себя, он просто отключается. Так было и у тебя, – добавил он. – После тренировки пересел на станок и дал предельные нагрузки. Организм вырубил сознание, ты съехал с роликов станка и практически без сознания проехал через весь зал, врезался в скамейку, вылетел из седла, пролетел несколько метров до стены зала и там закончил своё движение.

Я с удивлением смотрел на него и никак не мог понять.

Он действительно видел только то, что рассказывает, или просто специально недоговаривает, определяя, что помню я.

– Вижу, требуются пояснения, – сказал Иван Трофимович, вглядываясь мне в глаза. – Твоя память, судя по всему, не пострадала. То, что я минуту назад рассказал тебе, – укороченная версия случившегося, довольно правдоподобная версия, в которую я сам с удовольствием бы поверил, если бы не видел всего остального. Пусть она такой и останется, иначе очень сложно будет объяснить, что случилось, людям, которых там не было. Этому вообще очень сложно найти объяснение.

– А как же сломанный станок, разбитый велосипед и…

– Убрал все улики этого происшествия до приезда «скорой помощи», – перебил он меня. – На базе, кроме нас с тобой, в это время никого не было, так что других очевидцев нет. Сломанный станок спрятал пока в кладовой и на его место поставил другой. Твой велосипед заменил резервным – незачем кому-то видеть рваные горелые покрышки.

Теперь, Володя, всё вписывается в схему, которую я тебе обрисовал. Давай будем её и придерживаться, незачем будоражить других людей. Скорее всего, нам никто не поверит, а если поверят, то мы просто увязнем в объяснениях.

Давай лучше, когда придёшь немного в себя, выпишешься из больницы, разберёмся с этой ситуацией без свидетелей.

– Хорошо, Иван Трофимович, – ответил я.

Позже пришла моя мама, плакала, сидя у моей кровати.

Мы с тренером наперебой пытались её утешить.

Несколько позже пришёл доктор и успокоил нас всех. – Сотрясение мозга не подтвердилось, никаких повреждений, кроме ушибов, у меня не обнаружилось.

Доктор прописал мне покой, раньше чем через три дня выписаться из больницы не разрешил и на месяц отстранил от занятий спортом.

Три дня в больнице пролетели быстро – моя тренировка на станке отняла у меня слишком много сил, и эти три дня я в основном спал.

Через три дня меня выписали, но сказать, что я здоров, я бы не смог. Ушибы доставляли при движении массу неприятных ощущений: рёбра, правая рука и нога, голова – всё, чем я ударился, болело, и я старался двигаться как можно меньше.

Дом – школа – дом, вот и весь мой маршрут, на большее меня бы и не хватило. Но всё проходит: неделя мучений, ещё дней пять значительных неудобств – к концу второй недели боли почти перестали меня беспокоить.

Я почувствовал, что пора навестить своего тренера.

Выбрав день, я приехал на базу за два часа до начала тренировки в надежде застать Ивана Трофимовича и поговорить с ним без свидетелей.

Он оказался там.

– Видишь, Володя, как бывает, – сказал он. – Целая цепь неприятностей. Напарник ушёл. Травма, слава богу, ничего серьёзного, но это задержало тебя на месяц, а за это время сезон, скорее всего, закончится. Ещё две недели тебе нельзя тренироваться, а сколько нам осталось выездов на шоссе? Сказать трудно – по ночам уже подмораживает.

Максимум эти две недели и остались и, возможно, одна-единственная гонка на закрытие сезона, да и то если погода позволит. – Не повезло.

Страницы: «« 12345 »»

Читать бесплатно другие книги:

Эта книга о том, что ребенку не так важна внешняя непогода, если есть место, где его безусловно любя...
Сборник о нежных чувствах, пронизаны дыханием любви, ощущением жизни.Размышления о смысле жизни не о...
Когда жизнь вокруг бьет ключом, надо постараться, чтобы не попало по голове. Если перебежала дорогу ...
Удивительные события, происходящие в повести «„Стрижи“ на льду» Эдуарда Тополя, случились с твоим со...
Школа Идеального Тела #SEKTA – это не просто уникальная методика по изменению пищевых привычек и про...