Тёмные лучи Серый Николай

Зрачки беспощадны и сужены,

Прерывисто-злое дыхание…

На даче ночной и завьюженной

Надсадная дрожь расставания.

То светел твой лик, то огрубленный,

И ты бесновато-речиста…

Твердишь, что ты мною разлюблена,

Сама изменив из корысти.

И карты повсюду разбросаны,

Гадала, наверно, без устали…

И в память о ветреной осени

Холёными пальцами хрустнула…

Мы вместе смеялись у омута,

Бродили у церкви разрушенной…

Затем была тихая комната,

И речи в ней странно приглушены.

И прелесть улыбки медлительной,

И грешная боль удовольствия…

В оплату за всё, хоть мучительно,

В последнем желаньи покорствую!..

Ты алчешь себе оправдания…

На что ж, я готов и на это…

Я помню другое дыхание,

Иные зрачки и ответы…

Считай же себя бескорыстною!..

Иначе… ведь стыдно… я знаю…

Я слушаю злую, речистую,

Вину на себя принимаю…

Но память храню потаённую,

Как искренность нас колыхнула,

И как нам в проёмы оконные

Тоскливо и весело дуло…

(06 июля 1989 года, Новочеркасск)

Вспомнилась церковь в осеннем ненастье,

В слякоть вечернюю люд разбредается…

Может, и вовсе не ведал я счастья,

Только оно вспоминается.

Счастьем казалось мне горе прошедшее,

Вера в Христа от отчаянья…

Счастьем припомнилось… вот сумасшествие!..

Даже твоё угасание…

Я пожелал, чтоб ты снова изведала

Хворость свою и усталость…

Хочется мне, чтоб ты мучилась, бредила,

Только б меня ты касалась!..

(16 июля 1989 года, Новочеркасск)

С ней вкусили мы рай одичания

В запредельности пышной и стылой,

И сладчайшие боли терзания, —

Извращённая, – млея, хвалила.

И приснились мне лики Спасителя

На иконах и древних, и тёмных, —

И она в монастырской обители

На молитвах томительно-скромных.

И казалась она мне способною

Быть весёлой Христовой невестою…

Пусть глаза расширяются злобные,

Но я видел в них искры чудесные!..

И мгновенья весенне-рассветные

Подарили её воскресение,

И молитвы по-детски заветные

В ней сгубили всю сласть извращения…

Но Спасенье мне только мерещилось

От желанья духовного взрыва…

А в рассветном окне заневестилась

Серебристо-весенняя слива…

(21 марта 1990 года, Армавир)

Ночные запахи всё резче на погосте,

И тучи, будто гнёт, и тёплый воздух сыр…

О, Господи, ответь, ведь Богу это просто:

Зачем я познавал твой извращённый мир?

О, Господи, прости, но смерть едва ль не слаще

И зренья, и ума, дарованных тобой,

И тьма небытия всё ласковей, маняще,

И стать мне хочется безмерной этой тьмой.

И наклонился я над пахнущей рекою,

И небеса, как гнёт на плечи и погост…

О, Господи, ответь: душа ль моя со мною,

Иль мечется она над тучами средь звёзд?..

О, Господи, прости, но я теперь считаю:

Невежество и бред – твой самый ценный дар…

Хоть знать я не хочу, но ведаю, стеная, —

Познанье для меня, как муки и угар…

И это всё теперь мне столь невыносимо,

Что я, Господь, молю: верни мне прежний бред!..

Авось тогда начну я думать о любимой

И верить, как дитя, что с ней мне горя нет…

(28 марта 1990 года, Москва, Коломенское)

***

Мы в тёмном зале восхитились вьюгой,

И мы разнежены прощением взаимным…

Мы были искуплением друг другу,

И вдруг прощённый грех приснился сладким, дивным…

И снова я хотел всю сладость прегрешенья… —

Раскаянья приятно бередили,

И подстрекательским казалось мне прощенье…

Ужели Бог простил, чтоб мы опять грешили?..

(19 апреля 1990 года, Москва, Донской монастырь)

Она отдалась, чтоб забыться,

И вспомнила счастье во сне,

И мысленно стала молиться

Распятому Богу и мне.

Святой мне молитвы не надо,

Я грешной хотел ворожбы,

Хотелось дворцового сада… —

Не этой скрипучей избы.

И всё непонятно до боли

И холода в теле моём…

За окнами – снежное поле

И утренний храм с вороньём.

И вот распростёртого тела

Коснулся негреющий луч,

Икона в углу посветлела,

И звон колокольный тягуч.

И дом наполняется синью,

И я пробужденья страшусь…

Вот так я не понял Россию

И с ней на погибель сольюсь…

(22 апреля 1990 года, Москва, Тушино)

Мне снилась схимница прекрасная и злая,

Она уходит в ночь, о призраках мечтая,

О тех, кто нашу кровь, целуя в губы, пьёт,

О тех, кто радости не ждёт…

И понял я теперь, Россия,

Что мне приснился символ твой…

Всегда была ты всех красивей,

И кровопийцей, и святой!..

(23 апреля 1990 года, Москва, Рогожское кладбище)

Прикоснусь губами к платью голубому,

И влекут нас звёзды, аромат и тишь…

А своё влеченье к чуждому и злому

Не себе, а мне ты, чую, не простишь.

Будешь обвинять ты грозно и обильно,

Будто вдохновитель я твоих грехов,

Но весной меня ты не прощать бессильна,

Если манит лунность речки и лугов.

Посмотри: у церкви расцветают вишни,

Помечтай о свадьбе и любви для нас, —

Ведь с небес нас горько вразумит Всевышний,

Ведая всю глупость и надежд и фраз…

(16 августа 1990 года, Армавир)

В осенней мгле целуешь очень скромно

И целомудренно-изысканно…

А прежде ты была порочно-неуёмной,

Иль, может, ты опять неискренна?..

Но прошлое твоё я не хочу узнать,

Ведь правда о тебе моею станет жутью…

Я лучше научусь воспринимать

Личину сладкую – твоею новой сутью…

(10 сентября 1990 года, Армавир)

В лесу закатный снег сквозь окна всё темнее,

И взор спесивый в зеркала и в гостью,

И плоть хотела стать с ней круче и сильнее,

И напиталось тело злостью…

Но жалость к женщине из чувственности зрела,

А мысли в распре до телесной боли:

«Да кто же я такой?.. я – крепость злого тела,

Или душа, как снег, померкшая в юдоли?..»

(05 февраля 1991 года, Армавир)

***

И жухлая трава, и в ней весенний иней,

И я перчатку тискаю в горсти,

И возле приозерной лесопильни

Стремится чувство в мысль перерасти.

И я прошёл у озера по кромке

Последнего и слабенького льда,

И мне судьба казалась столь же ломкой

И столь же уходящей в никуда.

И всё ж весне я радуюсь невольно,

Иначе не способно естество… —

Когда ему до безразличья больно,

Другое возникает божество…

(17 декабря 1991 года, Армавир)

В лесу вечерний и студёный дождь,

И я ступаю по увялым листьям…

Я помню прошлое одним лишь серо-мглистым,

Не ведая, где истина, где ложь.

Любил ли я?.. иль только лицемерил,

И краснобайством обманул себя?..

Узнал ли правду?.. или глупо верил,

Что истина – лишь то, чем утешаюсь я?..

(19 февраля 1992 года, Армавир)

***

Припомнились грехи и изнуренье оргий,

А вешней зорьки хлад и в роще и с небес,

И мутят душу плотские восторги,

И сладость духа – мука для телес.

На переливах рос изодранные тени,

И в алых бликах струй и в ряске камыши,

И в самый тихий миг достигнул примиренья

Мрак тельных бесов с белизной души.

(09 марта 1992 года, Армавир)

Серебрится от инея осень,

И рассвет лихорадочно-жёлт,

И каёмка неровная сосен

Зеленеет за бликами вод.

И заветное страстное имя

Прорывается в память мою…