Позывной: «Колорад». Наш человек Василий Сталин Большаков Валерий

Избинский уныло сидел на краю топчана, сгорбившись, свесив большие руки между колен, являя собой образец смирения и покаяния.

– Я никого не… того? – хрипло спросил он, поднимая голову. – Товарищ полковник?

– Не попал, – буркнул Быков.

Избинский тоскливо вздохнул.

– Нам обоим пить нельзя. Я – бросил. А ты…

– Брошу! – с жаром пообещал пилот. – Слово даю!

– На первый раз – поверю…

– Приказано выделить группу истребителей, – четко выговорил Бабков, – и направить ее в район переправы через реку Ловать. Вылет немедленный. Ожидается подход в этот район бомбардировщиков противника. Конкретные указания группа получит по радио с передового КП «Перевал». Двенадцати самолетов хватит?

– Лучше восемь, – ответил Быков.

– Почему?

– Маневра не будет.

– Понято. По самолетам!

– Есть!

Надевая парашют, Григорий крикнул Вавиле:

– На взлет! Снимай маскировку!

Забегала вся четвертая.

Потарахтев, пофыркав, поднимали рев моторы.

– Всем по самолетам! Взлетать сразу за мной!

Эскадрилья двойками быстро поднялась в воздух и построилась правым пеленгом, с превышением пар самолетов между собой – образовался боевой порядок «кубанская этажерка».

Он был схож со «ступеньками крыльца, уходящего от ведущей пары в сторону и вверх».

Встали на курс и пошли к Ловати.

При подходе к линии фронта Быков связался с командным пунктом:

– «Перевал», я – «Колорад». Иду на работу. Сообщите воздушную обстановку.

– В воздухе пока спокойно. Находитесь над Ловатью и ждите указаний.

Над рекою группа развернулась и взяла направление на переправу.

Пары быстро перестроились и заняли свои места правее от комэска, со стороны солнца – светило всегда должно быть сбоку, чтобы оно не мешало нижним парам вести наблюдение.

Григорий перевел группу в пологое снижение.

Набранная высота позволяла разогнать машину, достичь высокой же скорости.

А как еще обеспечить внезапность?

Никто не ждет тебя, а ты – раз! – и появился над районом прикрытия.

Известное дело – пока плюнешь на кулак да замахнешься – тебя трижды одолеют. Бить надо резко.

Ко всему прочему, за счет разгона на снижении можно захватить превосходство и в высоте.

Тут кто выше, тот и прав.

«Высота – скорость – маневр – огонь!»

Это был новый вид патрулирования, опробованный Покрышкиным – самолеты двигались, как маятник в часах.

Не долетая до переправы, набрали скорость и пошли на высоту. Развернулись – и со снижением, наращивая скорость, потянули вдоль Ловати.

Размыкание пар по фронту и высоте не сковывало летчиков, зато – «мне сверху видно все!».

Развернувшись, группа продолжила маятниковый полет обратно к переправе.

– «Колорад», я «Перевал». В воздухе появились «мессеры». Будьте внимательны! И там еще наши, позывной – «Борода»!

Обнаружить врага удалось легко – десятка «худых» зловеще кружила вокруг звена «ЛаГГ-3».

«Мессеры» появились неспроста, наверняка для «очистки».

– Я – «Колорад». На десять часов, тридцать градусов ниже – «худые». Атакуем! Седьмой, прикрой.

С ведомым Ореховым Быков атаковал «Ме-109» в лоб, но те не приняли боя – отвернули и, вытягиваясь в колонну пар, обошли «Яки».

Левым разворотом со снижением Григорий устремился на последнюю «двойку», но «худые» резко свалились вниз, выходя из-под удара.

И тут же ведущий «мессер» с боевого разворота зашел в хвост ведомому Быкова.

– А вот хрен…

Григорий сделал глубокий вираж с большой перегрузкой. Поймал врага в прицел и открыл огонь.

Трасса прошла ниже.

– Мазила…

Прижатый перегрузкой к сиденью, Быков оказался ниже линии прицела.

Он живо откинулся к спинке и с тридцати метров прошил мотор и кабину немца трассой светящихся пуль.

– Есть!

– «Борода»! Пристраивайтесь ко мне в правый пеленг, и набираем высоту!

– «Колорад», я «Перевал»! На переправу идут три девятки «Ю-87». Прикройте!

С запада показалась колонна «лаптежников», прикрытых истребителями сопровождения.

Быков повел свою группу навстречу, бросая самолет в крутое пике.

Ведомый шел за ним, как привязанный.

Навстречу «Якам» потянулись десятки дымных трасс из турельных пулеметов «Юнкерсов».

Огневой заслон на пути к ведущему центральной девятки казался непреодолимым, как стена.