Сага о реконе Большаков Валерий

– Да не-е… Я у стражника спрашивал, никто наружу не выходил.

– Ну тогда я не знаю!

Валерий оглядел пустынную Центральную площадь, где шарились уборщики при свете факелов, и Главную улицу, осиянную огнями. Там было шумно и весело, как на карнавале, хоть и скромном. Нет, это не Рио-де-Жанейро.

Разглядев в потемках фигуру ночного стража, Бородин громко воззвал:

– Господин стражник!

– Чего тебе, рекрут?

Тусклый фонарь в левой руке блюстителя порядка осветил лица Кости и Валеры.

– У нас третий пропал куда-то, – пожаловался Плющ, – не знаем, где он. Может, случилось чего?

– Отсыпается ваш третий, – проворчал ночной страж. – Встретил тут дружка, скальда задрипанного, распили они с ним бутылочку и спать завалились.

– Нет, ну нормально! – возмутился Бородин. – Мы его тут ищем, а он дрыхнет!

Костя, как ни странно, за товарища не вступился. Вздохнув, он спросил:

– А где тут можно остановиться? На ночлег?

Блюститель закона махнул рукой вдоль Главной улицы.

– Вон гостиница! Вон, видишь, где красные китайские фонарики? Туда топайте.

И Валера с Костей потопали.

Мимо прошествовала большая шумная компания парней и девушек, все в красных легионерских туниках. Парни выглядели достаточно молодо, а крепкие шеи кутались в цветочные гирлянды. Причем и у девушек, и у их друзей мужеска полу на перевязях висели ножны с гладиусами.

И по всему видать, оружие носилось не для форсу, в этом Валерку убеждали быстрые настороженные взгляды, бросаемые легионерами. Да и двигались они легко, пружинистым скользящим шагом – так бойцы из их разведроты ходили по базе, возвращаясь с задания. Просто не успевали отвыкнуть от опасности, отмякали медленно, переводя напряг в расслабуху.

Неожиданно одна из девушек, чей пояс оттягивался аж двумя ножнами, окликнула Костю с Валерой:

– Эй, рекруты! Чего скучаете?

– Одурели совсем с вашим Интермондиумом! – ответил Бородин. – Спать хотим.

Компания расхохоталась и дружно повлеклась к амфитеатру, вроде римского Колизея, только поменьше – оттуда доносился гул, хохот и крики.

– Час ночи уже, если по-нашему-у… – раззевался Костя.

– Да как бы не три… А у них тут самая гулянка!

На главной улице было оживленно и людно, люди бродили поодиночке и парочками, кучковались, веселясь и перекрикиваясь. На пустыре, у южной стены, было светло от костров, и наплывал запах жарящихся шашлыков.

– Чё-то я жрать хочу!.. – шумно вздохнул Валера.

– Пошли быстрей!

Гостиница больше старинный постоялый двор напоминала, чем современный мотель, но было в ней чистенько, даже уютно.

Вышедшая хозяйка, энергичная пожилая дама, сообщила, что переночевать можно бесплатно, поскольку они рекруты, а вот если еще и поужинать…

– Поужинать! – заявили рекруты дуэтом.

– Тогда по четыре дирхема с каждого. Или один ливр. Номер четырнадцать, белье на полочке в шкафу.

Здоровенная деваха, возможно хозяйская дочь, весьма расторопно обслужила новых постояльцев.

На ужин было подано жаркое, хотя Валера так и не понял, что за мясо он ел и с каким гарниром.

Да и какая разница? Главное, что вкусно.

И компот был отменный.

Подобрев, Бородин сказал рассеянно жевавшему Плющу:

– Я там, в каземате… к-хм… сорвался… Ты… это…

– Пустяки, – отмахнулся Костя, – дело житейское! Сам виноват, нечего было язык распускать. Слушай, я все спросить хотел… Ты ж вроде местный – ну я имею в виду, в Приморье родился?

– Уссурийские мы, – сказал Валерий с ухмылочкой.

– А как тогда с квартирой получилось?

– Что снимаю?

– Нет, может, я снова лишнее говорю…

– Да не-е… Просто так уж вышло. Маманя с батей развелись, когда мне тринадцать стукнуло, и он ей квартиру оставил. Год я с ней прожил и не только с ней – сначала отчим у меня завелся, а потом и братец появился – сводный, что ли. Каждую ночь, сволочь мелкая, орал, как поросенок недорезанный. Мать все время невыспавшаяся, нервная, отчим кислый… И я там как бедный родственник! Однажды, помню, назло задержался, у деда на сеновале переночевал. Утром вернулся, а никто и не заметил моего отсутствия! Прикинь? И ушел я к деду жить. Насовсем. Так втроем и жили – я, батя и дед. Потом меня в армию забрали. Полгода не отслужил, как на побывку отбыл – отца хоронить. Разбился! Тридцать лет стажу у него было, ни одной аварии, и на тебе… После похорон дед сразу на малую родину подался, в Ростов-на-Дону. Он где-то в тех местах родился. Казак… Дом он свой продал и все меня к себе зазывал – вот, дескать, как дембельнешься, сразу к нам с бабкой! Я так и сделал. Гульнул, как следует, в море скупнулся, фруктами просто обожрался. Прикинь – один на бахче! Арбузы – во! А потом меня обратно в Азию потянуло… Дед мне на прощанье саблю подарил, – Валерий вздохнул. – Вернулся я в Уссурийск, ни кола, ни двора, зато жена и дитё.

Константин покивал.

– Всегда так получается, – заговорил он. – Планируешь, мечтаешь, а выходит совсем иначе. У меня тоже. Я даже Шимону ничего не рассказывал…

– Кому-кому?

– А-а… Шимон – это вроде прозвища Семен Семеныча. Его по фехтованию самый настоящий самурай натаскивал. Вот он-то его так и называл. Но я не об этом. В общем… – было заметно, что Плющу с трудом дается откровенность. – В общем, служил я. Вернее, не то чтобы служил, а призвали меня, когда восемнадцать стукнуло. Осенью. Учебка в Хабаровске была. Ну я и натерпелся. Домашний мальчик, что ты хочешь! Я до армии не дрался ни разу. Меня били, а я даже не задумывался о том, чтобы сдачи дать! Сам теперь поражаюсь. То ли трус был, то ли… не знаю. Короче, в декабре приняли мы присягу, и повезли нас в Благовещенск. Доехали мы до Белогорска, а дальше надо было на грузовике. Остались мы в пересыльном пункте – салабоны, пара сержантов и старшина. Милославский его фамилия. Погоняло у него было – Князь. Меня какой-то сержант за лимонадом послал в магазин, а Князь самогоном угостился и давай нас строить. Чего, мол, дисциплину нарушаем? И вроде все правильно – кто меня отпускал в магазин? Командир – старшина, а он приказа не давал. Ну а метод внушения известный. Так мне врезал, что я головой о стену приложился. И все как-то поплыло, помутилось… Погрузили нас на «шишигу»… на «шестьдесят шестой».

– Знаю, – кивнул Бородин.

– Ага… И отправили на точку, – продолжил Костя. – Еду в кузове, а в голове каждый толчок болью отдается. И нет, чтобы пожаловаться, в медсанчасть обратиться… Жил, как в гадостный туман опущенный. В общем, под самый Новый год послали меня за водой. Иду я с ведрами, значит, снег вокруг, тропка к колодцу… Больше ничего не помню. Очнулся месяца через полтора в госпитале. Тяжелое сотрясение мозга, говорят. Вскрывали мне черепушку, удаляли гематому, а в памяти – ничего. Ноль целых ноль десятых. Месяц в коме провалялся, оказывается. И потом еще полгода отлеживался да лет пять судорогами маялся.

Милославского в дисбат упекли, на те же пять лет. Вот и вся моя служба. Комиссовали вчистую, да по такой статье в военном билете, что меня в МГУ не приняли. Главное, год проучился на универских подготовительных курсах, и все-то отлично было, контрольные сдавал вовремя, оценки хорошие, а по истории меня проверял сам профессор Епифанов, автор школьного учебника. Это ж величина! А когда приехал в Москву экзамены сдавать на истфак, в поликлинике МГУ мне вежливо сказали, что с таким здоровьем я учебу не потяну. И поехал я обратно на Дальний Восток, поступил в политен… – помолчав, он хмыкнул невесело: – Помню, вернулся когда из армии – слабость такая, что ноги дрожали!

– Так еще бы, – поддакнул Бородин, – столько не вставать если.

– Ага… И я себе зарок дал, что больше меня никто и пальцем не тронет, а если рискнет, то сдачи огребет больше, чем плачено. Первым делом купил себе гантели. Качался потихоньку с год. Потом штангу завел. В клуб пришел – к истории-то продолжало тянуть. А тут – реконструкция, живое дело. Историческое фехтование, опять-таки. Меч когда искал, познакомился с Семеном. Вот и вся биография. Как-то устроился по жизни, но… Думаю все – не приди я в часть таким чмошником, сложись все нормально, чтобы от призыва до дембеля отслужил, как полагается, тогда бы я и в МГУ поступил и все бы случилось так, как я хотел.

Валера покачал головой.

– А кто тебе сказал, – проговорил он, – что было бы лучше? Я вон тоже уехать хотел на Запад[35], да Верку встретил. Думал, все, как обычно, а теперь она мне самый родной человек, роднее не бывает. А уехал бы, и чё? Лучше было бы? Как такое поймешь? Судьба!

– Да уж, – вздохнул Плющ и встрепенулся. – Пошли спать, а?

– Пошли, – решительно поднялся Бородин, – а то рано вставать…

– Больше всего я ненавидел шесть утра, когда дневальный сапогами грюкает, двери распахивает и орет: «Рота, подъем!..»

– Ха! Да кто ж такое любит? Рота, отбой!

Бородин проснулся среди ночи и вздохнул.

Даже здесь, в Интермондиуме, где все так захватывающе интересно, его немного мучила совесть. Как ни крути, а Верку он обманул, и это тяготило.

Ему поразвлечься охота пришла, а она там одна, с ребенком… И должок на нем висит – тысяча баксов! Ладно, там саблю прадеда заложил.

А если не удастся ему добыть тех самых бонусов? Что тогда?

Тут даже не в сабле дело. Просто у него единственный шанс оправдаться – даже не перед Верой, а перед самим собою – это добыть злата-серебра в этой ихней Норвегии средневековой. Если он хоть чуть-чуть разбогатеет, все, значит, не зря, и ему станет легко. А уж радости сколько будет!

Верка пищать станет и в ладоши хлопать…

Сквозь дрему вспомнилась отцовская машина – старый ЗИЛ, который называли сто тридцатым. Когда отец заводил «зилок» в бокс транспортного цеха и глушил двигатель, в грузовике продолжалась некая потайная жизнь – что-то в нем потрескивало, остывая, пощелкивало, ровно гудел масляный фильтр, вращавшийся юлой. Кружение его плавно замедлялось, и тихое гудение звучало все ниже и ниже…

Бородин заснул.

Глава 9

Семен Щепотнев

Фьорды

– Все будет хоккей! – говорил Васнецов. – Щас мы завалимся в кабак, быстренько поправим здоровье – и к Башне. Все будет «Северным путем», хе-хе…

Горбунков глянул на Скальда с иронией, хотя лицо его сохраняло выражение серьезности. Зачем обижать одноклассника? Пригодится еще…

Тем более что Ванька согласен идти с ним проводником не за монеты, а по-корефански.

Полезно держать Ваньку при себе – этот хоть бывал во фьордах, знает, что там и как. Попутчик Скальд, конечно, временный, но пусть он лучше будет уверен, что все всерьез и надолго.

– И как тебе эта ресторация?

– Не впечатляет.

В «Мешок гвоздей» заглянуло человек десять, но никого из тех, кого он позавчера подначивал, Шимон не обнаружил. Потому и на него – ноль внимания, фунт презрения. Лишь один мужик, рыжий и вилобородый, хмыкнул насмешливо:

– Наше все явилось! Эй, Скальд, за вдохновением пожаловал?

– За пивом, – буркнул Васнецов, ежась.

Кабатчик молча воззрился на него.

– Две, – сделал Скальд пальцами букву «V». – Зимнего[36].

Подхватив полные кружки, Йохан повел своего гостя за отдельный стол.

Щепотнев обхватил кружку обеими руками. Холодное темное пиво смочило иссохшие внутренности. У-ух… Блаженство!

– Чувствую, перепил я вчера, – проворчал он с неудовольствием.

– Фигня! Тут все натуральное, – балаболил Васнецов, смакуя. – И жизнь настоящая! В подлиннике! И во фьордах этих. Там, знаешь, нету всех этих пошлых заморочек, вроде политкорректности или мультикультурности. Там если женщина – то женщина. Если мужчина, так мужчина. Все четко! Хочешь конунгом стать? Становись, кто тебе мешает? И станешь, если сила в тебе есть и харизма под стать. А нет, так дуй навоз месить! Говорят, феодали-изм, угнете-ение, классовое нера-авенство… Херня все это! В нашей жизни свободы нет, точно тебе говорю. Зато во фьордах – воля! Там каждую минуту проживаешь по полной, ярко, насыщенно, как в книгах!

Не слишком слушая Ваньку, Семен допил свое пиво и подумал: «Нервничаю я, что ли?»

Идеи роились в голове, как встревоженные пчелы. Не напороть бы чего в горячке. А главное, не помешали бы его планам Хранители.

– Пошли, – сказал он решительно.

– Куда?

– На выход, с вещами!

– А, ну да…

Утром на Главной было довольно-таки пустынно.

Видать, загулявшие Регуляторы отсыпались. Или продолжали гулянку уже дома.

Стража у входа в Башню стояла внушительная, словно у резиденции президента. Старший у дозорных, крепкий мужик с огромными усами, спадавшими на грудь, весь в черном, с роскошным мечом, медленно прохаживался взад-вперед.

Завидя Щепотнева с Васнецовым, он остановился и всего лишь приподнял бровь. Этого оказалось достаточно – рекрут с проводником замерли в почтительном отдалении.

– Чего надоть? – сурово спросил старший.

– Нам бы Хранителя увидеть, – сказал Васнецов искательно.

Страницы: «« 12345

Читать бесплатно другие книги:

«Кажется, со мной пойдут в разведку» Проза Бориса Васильева всегда воспринималась читателями как гло...
Антология “Уроки русской любви” представляет собой корпус признаний из русской классической прозаиче...
Часто намного эффективнее слегка потратиться, чем пытаться изобрести еще один хитрый способ «затащит...
Книга представляет собой практический и всеобъемлющий справочник по методам реструктуризации бизнеса...
Генерал Михаил Дмитриевич Скобелев – незаурядная личность, талантливый человек – не знал поражений. ...
О чём эта книга?Всех чувств и эмоций невозможно передать в коротком изложении сюжета романа. Он не п...