Своими глазами (сборник) Веллер Михаил
– Аллах видит нас, глупец… И он дал нам возможность спастись… но вы не поняли… и не захотели.
Бей обреченно машет рукой – и гребцы наваливаются, корабль догоняет строй.
93. Фланги Харальда охватывают строй противника и начинают смыкаться в его тылу.
Двойной строй византийского флота превращается в плотный одинарный – сплошной линией их корабли вплотную облипают противника и начинают теснить со всех сторон, сгоняя в кучу, как стадо овец.
Схватки кипят на сталкивающихся вплотную кораблях.
Но большая часть султанского флота оказывается в середине огромной кучи кораблей – лишенная возможности соприкоснуться с противником. Численное превосходство пропадает впустую. Харальд устроил классические Канны флоту султана.
94. Зажигательные стрелы летят в гущу султанских кораблей. Огонь перекидывается ветром с паруса на парус, с борта на борт, флот пылает.
С хрустом протираются византийские корабли вдоль борта противника, ломая ему весла. Лишенные возможности двигаться, поврежденные крайние по кольцу корабли не дают пройти в бой тем, что стоят и загораются в центре.
95. – Неудачный бой, – говорит седой викинг Харальду.
Византиец из свиты, восхищенно наблюдающий разгром врага, оборачивается изумленно.
– Не будет добычи, – скупо объясняет викинг.
– Вылавливайте пленных, – решает Харальд. – За богатых дадут выкуп.
– А за бедных? У нас не хватит места на всех.
Море кишит людьми – и вода до горизонта.
– Пусть плывут домой, – пожимает плечами Харальд.
Награда
96. Порт Константинополя. Пришедший из похода флот у стенки. Воины выносят всю захваченную в походе добычу с кораблей – тюки, свертки, ящики, сундуки и ларцы. Сливаясь в единую вереницу, они проходят мимо Харальда. И он, мельком оценивая поклажу, распределяет их жестами – налево или направо.
Налево – имперский казначей с помощниками и охранниками переписывает привезенное. Куча растет. Грузчики под конвоем воинов уносят добро в казну.
Направо – группа викингов охраняет такую же растущую кучу: это доля Харальда и его людей. И грузчики волокут их добро в помещение внутри казарм.
Всех знатных пленников Харальд направляет в сторону казны. И только одного делает знак остановить – это тот самый неудачливый бей.
– Кажется, я тебя уже видел, – говорит Харальд проницательно.
– Аллах награждает удачей достойнейшего, – льстиво кланяется бей.
– Отпустите его, – делает жест Харальд.
– Спасибо твоему великодушию, – справляется с новостью растерянный бей. – Но что я буду делать здесь… один?.. – растерянно разводит руками, озирается на сплошных врагов кругом.
Харальд швыряет ему несколько монет:
– Это тебе на дорогу домой. Скажи султану, что на его месте я бы не искал больше встречи. И ты – не встречайся больше со мной.
Бей с поклонами пятится в сторону торговых кораблей с краю гавани.
– Зачем ты отпустил его без выкупа? – недовольно спрашивает один из викингов.
– Чтобы султан лучше знал, кто из нас сильнее. И боялся больше. Это хороший выкуп, – отвечает Харальд.
97. Харальд и Зоя в алькове. Изощренная византийская страсть кипит, извивается, колышется и стонет.
Раскидываясь, тяжело дыша, с неизъяснимым выражением вглядываясь в его лицо, Зоя говорит:
– Как ты силен, викинг…
Он слегка усмехается победительно.
– И как ты теперь богат, мой командующий…
Он слегка усмехается владетельно.
– И сколько женщин должно искать твоей любви…
И он слегка усмехается пренебрежительно.
– И как близка императорская корона, да, Харальд?
Он смотрит ей в глаза, непонимающе подняв бровь.
– И сама императрица стонет под твоим сильным телом… и одним движением ты можешь сломать ей шею… не правда ли, мой воин?
Принимая игру, он кладет пальцы ей на горло, чуть сжимает на секунду, опускает руку на тяжелую смуглую грудь, на гладкий живот, ниже…
– Что же ты не раздавишь меня?.. – лепечет она и затягивает его на себя.
98. Рассвет сереет в узких стрельчатых окнах спальни, и жаворонок заводит свою песню там, в предутренней прохладе.
– Ты не такая женщина, как все, – говорит одетый Харальд от двери, – я и не всегда понимаю тебя.
Уходит.
– Зато ты такой же мужчина, как все, – произносит в пространство Зоя, – и я понимаю тебя.
Она ударяет в маленький бронзовый гонг у изголовья. И входит тут же начальник дворцовой стражи. Она продолжает лежать, не прикрывая наготы – тяжелая, красивая и зловещая, как богиня плотской любви и смерти одновременно.
– В башню его, – приказывает она. И он с поклоном исчезает.
– Ты вознесся слишком высоко, мой Харальд, – со вздохом произносит она. – А женщине нельзя рисковать.
99. В предрассветной тьме Харальд выходит из знакомой задней потайной калитки дворца в сад. Брошенная сзади петля затягивается на его шее. Поджидавшая здесь стража разом набрасывается на него, по нескольку на руки и ноги, валят массой. Он еще ворочается под этой грудой тел, хрипит, ему почти удается встать, как облепленному мартышками медведю; его бьют рукоятью меча по затылку, еще… петля затягивается натуго…
Побег
100. Харальд в каменной камере на верху башни. Это низкая сводчатая ниша-карман на некотором возвышении, отделенная от основной части помещения толстенной, чуть не в руку, железной решеткой. В ней даже невозможно распрямиться в рост – Харальд сидит, и руки его в кандалах.
В стене ниши – узкая вертикальная щель-бойница, и в нее видно: внизу плотники сколачивают плаху. Стучат молотки, прилаживаются на место брусья и доски.
Харальд пробует раздвинуть толстенные прутья решетки, руки его дрожат, жилы на лбу вздуваются: решетка не поддается.
Тогда он пытается расшатать и вытащить камень кладки сбоку бойницы, чтобы расширить это отверстие. Рычит от напряжения, мышцы вздуваются… Какое там – каменная стена прочна…
101. Вечер, и плаха готова. Палач пробует шагами прочность помоста, примеряется к высоте чурбака с выемкой сбоку для головы.
102. Ночь в камере. Харальд щерится, как загнанный зверь. Внимательно осматривает сводчатый низкий потолок своей ниши – он сложен из продольных каменных брусков. Верхний, центральный камень, так называемый «замковый» – выдается вниз, как порог, делящий свод пополам. Фактически это клин – на него давят с обеих сторон две дуги боковых камней, это арка: стесанные на клин камни теснятся, распирая боками друг друга и тем не давая полукруглой арке обрушиться.
Уяснив это, Харальд ложится на спину и упирается ногами в замковый камень. Из всех сил, с хриплым нутряным подстаныванием, толчками пытается расшатать, выдавить наверх замковый камень.
Мелкая каменная пыль начинает сыпаться из щелей. Камень начинает подаваться вверх. Оседает – и снова вверх.
Харальд встает на ноги, упирается в него загривком и руками, как атлант, напрягает бедра и спину, рычит.
Камень уходит вверх! Образуется щель в потолке, голова и руки Харальда проходят в нее. Но тогда начинают оседать освобожденные соседние камни, они стискивают Харальда сзади и спереди, как капкан. Он рычит, оседает под страшной тяжестью, камни оседают вместе с ним, сползают ниже, теснясь опускаются на пол.
С трудом раздвигая придавившие его каменные бруски, Харальд выпрямляется – хрипло дыша, ободранный в кровь.
В потолке зияет обрушенный пролом.
103. Он выбирается сквозь этот пролом на чердак башни. Крыша башни – круглая, конусообразная, деревянная. В центре можно выпрямиться в рост, а по краям, у стен, доски кровли опускаются до уровня колен.
Встав на четвереньки и упершись спиной, Харальд выдавливает кверху одну и вторую доски кровли. Снимает, втаскивает, исследует. Большими гвоздями крепились доски к стропилам.
Упирая острие гвоздей в камень пола, Харальд вытаскивает два больших гвоздя. Руками и о камень гнет их в зигзаг: верхний и нижний концы в разные стороны.
И с двумя такими крючьями в руках переваливается на животе, ногами вниз, через край башенной стены в проломе крыши.
Нижние загибы крючьев придерживаются под железными браслетами кандалов на его запястьях. А верхние он всовывает в щели между камнями кладки.
Пальцы ног ищут малейшую опору в неровностях каменной стены. А руки придерживают эти крючья – и попеременно он переставляет их ниже, ниже, из одного ряда швов каменной кладки в другой.
Очень медленно, осторожно, тяжело дыша, пот катится по лицу, по напряженным плечам, он спускается вниз по отвесной каменной стене. Легкими рывками пробует, крепко ли взялся крючок в очередной щели…
104. Достигает земли и падает. Уползает в куст. Лежит, бессильно дыша.
105. Крадучись, идет по дорожке.
Страж стоит на повороте дорожки. Цепь кандалов накидывается сзади ему на шею – и падает задушенный страж.
106. Два стража у запертой решетчатой двери в стене.
Подобравшись в темноте близко, Харальд бросает через их головы камень. На стук его падения они оборачиваются – и тут же, бросившись вперед, одного он бьет в голову концом древка копья, взятого у задушенного – и, не успевает тот свалиться, острие вонзает под лопатку второму.
Снимает с пояса одного ключи, отпирает дверь и исчезает за ней в ночи.
107. Бесшумно в темноте плотным строем спешат вооруженные викинги.
Тихий свист из куста. Они замирают, вглядываются. Харальд выходит им навстречу.
– Хорошо, что это вы, – негромко говорит он.
– Хорошо, что это ты, – скупо отвечает один.
– Мы шли забрать тебя, – объясняет другой.
– Так забирайте, я уже здесь, – говорит Харальд.
И во главе повернувших назад викингов продолжает движение.
– Корабль на месте? – спрашивает он.
– На воде.
– Надо перенести на него наши вещи.
– Уже на нем.
– И воду и пищу.
– Все на нем.
Он оглядывает на ходу людей:
– А кто же охраняет все?
– Люди Свейна. Они решили уйти с нами. Они больше не доверяют императрице.
– Это хорошо, – говорит Харальд.
108. В темном порту, у двух драккаров, их встречает предводитель сподвижников Свейн, коренастый, вислоусый, веселый.
– Ты здесь? Хорошо, – лаконично говорит он Харальду. – Можно отходить. Дел много. Надо еще взять хотя бы одну портовую башню из двух.
– Чтобы опустить цепь, закрывающую гавань? – уточняет Харальд.
– Да. Иначе не выйти.
– Грузите все на корабль Свейна, – командует Харальд. И пресекает замешательство непреклонным жестом: – Так надо. Торопитесь.
Груды добычи перетаскивают с драккара Харальда на второй – тот буквально оседает в воду.
– На весла! – командует Харальд своим и оборачивается к Свейну: – А ты подожди немного.
109. Харальд на корме. Викинги подгоняют свой драккар кормой вплотную к носу второго и крепко связывают их канатами – нос второго упирается в корму первого.
Харальд сам встает к рулевому веслу (он еще в кандалах):
– Пошли! – командует он. – Грести очень сильно!
Два драккара разгоняются по черной воде.
– Еще сильнее!
Летят сдвоенной стрелой.
С носа своего корабля Свейн предостерегает:
– Мы проломим твой корабль!
– Нет, – отвечает Харальд.
Драккары летят. Весла машут стремительно.
– По моей команде всем быстро бросать весла и бежать в корму!
– А потом? – спрашивают, запыхавшись, от весел.
– А потом по моей команде всем быстро прыгать в воду!
110. И вот уже эта связка из двух кораблей подлетает к огромной цепи, тянущейся на поверхности воды от одного края бухты до другого и преграждающей вход и выход из порта ночью.
– В корму! – командует Харальд.
Его пустой, легкий драккар высоко сидит на воде, осадка его сейчас мелка. Когда викинги бросаются скопом в корму, нос задирается, и драккар до половины въезжает на цепь днищем.
– Прыгать! – командует Харальд.
Викинги разом сыплются в воду, облегчается и корма, и задний, тяжелый, разогнанный двадцатью парами весел драккар переталкивает передний через цепь – а сам останавливается, врезавшись в цепь носом, от толчка викинги слетают со своих сундучков, на которых сидят за греблей.
– А теперь перегружаем все на передний, – командует Харальд, выбираясь из воды на свою корму.
Передают тюки и сундуки из рук в руки: перегружают все. Теперь оседает передний корабль.
Раскрепляют корабли и теперь связывают их длинным канатом – корму первого и нос второго.
Задний корабль отходит на всю длину каната. И разом на обоих кораблях наваливаются на весла. Разгоняются.
И повторяют маневр: на заднем корабле бегут в корму, нос задирается, наезжает на цепь, прыгают с кормы в воду – и передний корабль, взбивая пену веслами, медленно и трудно перетягивает второй на свободную воду: тот въезжает на цепь выше, выше, нос задирается все больше, вот корабль замирает, балансирует – и переваливается на нос, соскальзывая с цепи вперед.
– А теперь принимайте свое добро, – говорит Харальд викингам в подошедшем к борту втором драккаре. – Мы не будет грести за вас. – И скупо улыбается своей шутке.
111. Утро, море, гребут викинги – утомленно.
Византийский флот – полтора десятка кораблей гонится за ними и медленно нагоняет. Расстояние сокращается.
Мрачно оценивает Харальд положение. И командует:
– Ломайте палубу!
Топорами отдирают доски с настилов носа и кормы.
Примерившись к куче добра в драккаре, Харальд (все еще в ручных кандалах с цепью, некогда было сбить в гонке) выбирает роскошный плащ и протягивает одному:
– Привяжи. – Кивает на доску.
Плащ привязывают к доске – и Харальд кидает ее за борт.
И вот уже на обоих кораблях часть добычи крепят к доскам и оставляют на воде. Эти поплавки быстро удаляются за кормой.
112. На кораблях погони вглядываются в эти плавающие предметы. И, достигнув их – табанят веслами, тормозят ход и начинают вылавливать.
Один из моряков пытается спрятать выловленное под себя, получает удар в ухо от надсмотрщика, забирающего мокрую ткань. Тот несет ее командиру, украдкой отдирая и суя за пазуху узорное золотое шитье отделки.
Двое моряков, перегнувшись через борт, тянут друг у друга доску с мокрым тючком.
113. Командир другого корабля различает на доске в стороне саблю в красивых ножнах – и указывает изменить курс, вылавливать.
114. Остаются все дальше византийские корабли, сгрудившиеся в кучу и суетящиеся, как ловцы жемчуга при дележе добычи.
115. На облегченном, сбросившем половину груза драккаре рвут весла повеселевшие викинги – они отрываются от погони.
На деревянном брусе корпуса Харальду расклепывают кандалы. В щель заклепанного браслета вставляется лезвие топора, по его обуху постукивают обухом другого – медленно расходится металл, срезается заклепка.
116. С кораблей погони уже у горизонта видны беглецы – но еще доска болтается на пути. Блестит на ней нечто ценное.
Добычу вылавливают: это кандалы с цепью… Подают командиру, тот вздыхает задумчиво и зло – и кидает в воду.
117. Блеснув и булькнув, тонут в лазурной воде разбитые кандалы, и круги расходятся по воде вдаль…
Часть вторая
Конунг
У князя киевского
118. Под парусом и веслами движутся два драккара по широкой реке – Днепр. Зеленые берега, рощи на холмах, редкие деревушки: идиллический пейзаж Древней Руси. Кто-то пашет вдали, кто-то смотрит из-под руки.
119. Ладьи у низкой кромки берега, дощатые мостки ведут наверх по склону. Деревянные стены города, княжеский терем возвышается на холме. Одетый в холстину и кожу люд нечасто снует в порту. Киев.
Колокола звонят на деревянных колокольнях.
С несколькими викингами поднимается Харальд по мосткам, через ворота в деревянной стене входит в город. Узкие улочки, бревенчатые дома, торговые лавки, дощатые тротуары.
120. В просторных рубленых палатах Ярослав принимает Харальда. Подобающие гостям подарки кладут у ног князя люди Харальда и выходят.
– Так это тебя прозвали Жестоким, Харальд?
– Это тебя прозвали Мудрым, Ярицлейв? – в тон отвечает Харальд так, что можно усомниться в мудрости услышанного им вопроса.
Ярослав улыбается, как улыбаются свои, когда нет чужих: по-свойски и расслабленно:
– Так что тебе надо, Харальд? Я знаю, что ваши люди там, – взмах рукой вдаль, к северу, – называют меня Скупой. Они считают, что я мало плачу. А эта страна забирает много денег. Много земли – нужно много войска, много городов, а дороги здесь длинные.
– У конунга много забот, – вежливо прерывает Харальд, – а мне хватает своих. Могу я со своими людьми отдохнуть у тебя несколько дней?
– Ты мой гость. И ты мог отдохнуть в любом месте на моей земле, миром купив еду у крестьян.
– Люди императрицы преследуют меня. Их много.
– Я знаю. Ее конные гонцы уже были у меня.
– Что ты ответил?
Ярослав вздыхает:
– Садись, – приглашающий жест.
Им приносят вина и хлеба. Выпивают и заедают.
– Ты пил и ел со мной в моем доме, – начинает Ярослав, лицо Харальда гладко: выдать гостя, с которым делил трапезу – невозможно, это и так понятно, они оба скандинавы.
– …но я все равно должен выдать тебя Византии, – заканчивает Ярослав со вздохом.
Харальд поперхнулся. Лицо смялось изумлением, гневом, презрением.
– У меня договор с Византией, – объясняет Ярослав. – Я не могу вмешиваться в ее дела. Ты убил ее людей, забрал ее деньги. Я не могу начинать воевать из-за этого.
– Ты – выдашь – меня? – не верит Харальд.
– А что бы ты сделал на моем месте? – интересуется Ярослав наставительно, как отец: он уже седоват, рассудочен. – Сейчас Византия сильна. Я не готов воевать. А так я получу половину того, что захватил ты. Конунг обязан думать о пользе страны.
Харальд швыряет свой кубок в стену и вскакивает.
– Конунг обязан быть терпелив и рассудителен, – вздыхает Ярослав необидчиво, поднимает кубок, заботливо расправляет сильными еще руками смятый край и ставит обратно на стол.
– Я готов предложить тебе выход, – говорит он.
Харальд ждет, уже взявшись за ручку двери.
– Я могу взять тебя на службу. Своих людей я не выдаю никому. А твои сокровища останутся тебе. Императрица будет извещена, что твой отец был должен отцу моей жены, конунгу Швеции Олаву. И теперь ты вернул долг. Олаву нет дела, где ты взял его. А у меня с ним договор, мы не можем ссориться. Ты согласен?
Ярослав подходит к окну, смотрит:
– Скоро подойдут византийские корабли. Что ты решил?
– Хорошо, – мрачно говорит Харальд. – Сколько я должен служить тебе?
– Всего один год. А там, если не понравится, ты уйдешь с почетом.
– Пусть будет так.
Ярослав наливает в кубки:
– Выпьем за это, сынок.
– Я буду служить тебе. Но я не стану пить с тобой.
– Я подожду, пока ты передумаешь, – необидчиво говорит Ярослав.
– Пошли сказать византийцам, что я у тебя на службе.
– Я уже сказал это два дня назад их гонцам.
Харальд, уже стоя у стола, осознает услышанное.
Ярослав хохочет, и смех его передается Харальду: напряжение ситуации обернулось юмористической стороной. Ярослав хлопает его по плечу, Харальд в ответ его, принимает сунутый ему кубок, чокаются, пьют и опять хохочут.
Главный сборщик налогов
121. Пир в палатах Ярослава, шум и гам, викинги сидят меж княжескими дружинниками, обруселыми норманнами. Харальд пьянеет. Смотрит на жену Ярослава Ингигерду, сидящую с ними – и вдруг лицо ее туманится, плывет и превращается в лицо его матери, старое и скорбное.
– Мать!.. – невольно и тихо вырывается у Харальда.
Хохот дружины.
– Ты уже метишь ко мне в родственники? – иронично спрашивает Ярослав. – Это всего лишь моя жена.
Хохот.
Зыбкое в туманном взоре Харальда лицо Ингигерды плывет, струясь, поверх лиц толпы вояк – и вдруг начинает молодеть, разглаживаться, яснеть, и превращается в лицо юной девушки, которую нельзя назвать красавицей – но лицо ее кротко, чисто и необыкновенно миловидно своей свежей и доброй простотой.
Перехватывая взгляд Харальда на женскую часть стола, Ярослав говорит:
– Лиза еще слишком молода, чтобы ты смотрел на нее как муж.
– Элис, – трезвея, повторяет имя Харальд.
– На тебя смотрит сегодня великий воин, дочь, – говорит Ингигерда, и она краснеет и отводит глаза. – Рано тебе еще сидеть с мужчинами. Ступай к себе.
Она идет к двери и чуть оборачивается, встречаясь взглядом с Харальд ом.
122. Закрома Ярослава: маленькое внутреннее помещение терема, кованые двери, факел в кольце на стене.
Читать бесплатно другие книги:
