Волки Кальи Кинг Стивен

1

Сюзанна смогла стать свидетельницей большей части событий того длинного и интересного дня, потому что Роланд предоставил ей такую возможность, а она полностью пришла в себя после приступов утренней тошноты.

Аккурат перед тем, как Каллагэн и его компания приблизилась к костру, Роланд прошептал ей: «Держись как можно ближе ко мне и не произноси ни слова, если только я не обращусь к тебе. Если они примут тебя за мою женщину, не смей возражать».

При других обстоятельствах она могла бы сказать что-то едкое, что, мол, никак не видит себя походной женой Роланда, согревающей его старые кости холодной ночью, однако в это утро было не до шуток, и выражение его лица ясно говорило об этом. Опять же, роль верной и покорной второй половины приглянулась Сюзанне. По правде говоря, ее радовала любая роль. Даже ребенком ей нравилось играть других людей.

«И это, наверное, все, что кому-либо стоит о тебе знать, сладенькая», – подумала она.

– Сюзанна? – спросил Роланд. – Ты меня слышишь?

– Слышу хорошо, – ответила она. – Обо мне не волнуйся.

Как женщина, выросшая черной в Америке середины двадцатого столетия (Одетта на просмотре фильма по роману Ралфа Эллисона[25] «Невидимка» то и дело смеялась и аплодировала, качаясь взад-вперед, словно человек, которому открывалась истина), Сюзанна точно знала, чего он от нее хотел. И намеревалась исполнить все его пожелания. Та ее частица, где царила злобная Детта Уокер, никак не желала признавать главенство Роланда, но оставшаяся, большая часть видела в Роланде того, кем он и был на самом деле: последнего из рыцарей. Может, даже героя.

2

Пока Роланд представлял свой ка-тет (Сюзанну – последней, после Джейка, можно сказать, с легким пренебрежением), у нее появилось время отметить, до чего же хорошо она себя чувствует после того, как ушли эти ноющие боли в левом боку. Черт, даже головная боль, которая уже с неделю досаждала ей, и та ушла. То блуждала от одного места к другому, с затылка к виску, потом к левому глазу, опять к затылку, а тут – раз, и пропала. Разумеется, исчезла и утренняя тошнота. Проснувшись, она где-то с час не могла прийти в себя. Рвать ее не рвало, но она постоянно находилась на грани.

Она прекрасно понимала, о чем могли свидетельствовать эти симптомы, да только с полной уверенностью могла сказать, что свидетельствовать им не о чем. И очень надеялась, что не раздуется, как Джессика, подруга матери, с которой такое случилось не один раз, а дважды. Две ложные беременности, и в обоих случаях женщину раздувало так, будто в животе у нее двойня. А то и тройня. Но у Джессики Бисли прекращались месячные, вот женщина и не сомневалась, что забеременела. Именно по этой причине Сюзанна и знала, что с ней ничего такого не произошло: она продолжала менструировать. Один раз месячные пришли, когда их четверка проснулась на Тропе Луча, в двадцати пяти или тридцати милях от Зеленого дворца. Потом пришли во второй раз. В обоих случаях кровь текла очень сильно, ей пришлось использовать множество тряпок, чтобы утилизировать темный поток; а ведь обычно из нее выливалось по чуть-чуть, иногда всего несколько капель, ее мать это называла «женскими розами». Однако она не жаловалась, потому что до прибытия в этот мир месячные сопровождались сильными болями, бывало, напоминавшими пытку. А вот на Тропе Луча менструации оба раза прошли совершенно безболезненно. И если б не тряпки, которые она зарывала в землю то на одной, то на другой стороне дороги, ее самочувствие во время месячных ничем не отличалось от самочувствия в любые другие дни. Возможно, сказывалась чистота воды, которую они пили.

Естественно, она знала, в чем причина; для этого не требовалось иметь семь пядей во лбу. Эти безумные, суматошные сны, которые она не могла потом вспомнить, слабость и тошнота по утрам, блуждающие головные боли, газы, пучившие кишечник, спазмы желудка говорили об одном и том же: она хотела родить от него ребенка. Больше всего на свете она хотела, чтобы у нее под сердцем рос ребенок Эдди Дина.

А чего она не хотела, так это раздуваться от ложной беременности.

«Сейчас выброси эти мысли из головы, – сказала она себе, глядя на приближающихся Каллагэна и его спутников. – Сейчас твое дело – наблюдать. Увидеть то, что могут не заметить Роланд, Эдди и Джейк. Тогда мы не упустим ничего важного». И Сюзанна не сомневалась, что с этим заданием она справится на «отлично».

Потому что прекрасно себя чувствовала, и ничто ее не отвлекало.

3

Каллагэн шел первым. За ним – двое мужчин, один лет тридцати, второй, как показалось Сюзанне, раза в два старше. Более пожилого отличали тяжелые щеки, которым с годами предстояло отвиснуть еще сильнее, и глубокие морщины, тянувшиеся от крыльев носа к уголкам рта (Дэн Холмс, имеющий такие же, говорил, что они – признак сильного характера). Голову молодого мужчины покрывало потрепанное сомбреро, пожилого – чистенький белый «стетсон», при виде которого Сюзанна едва не улыбнулась: в старых, черно-белых вестернах такие шляпы носили хорошие парни. Она догадалась, что «стетсон» этот наверняка стоит недешево, и сделала логичный вывод: пожилой мужчина – Уэйн Оуверхолсер. «Крупный фермер», как назвал его Роланд. Которого, по словам Каллагэна, следовало убеждать.

«Но это не наша забота», – с облегчением подумала Сюзанна. Тонкие сжатые губы, проницательные глаза, а главное – эти глубокие морщины (еще одна вертикально рассекала лоб, аккурат над глазами) говорили за то, что убедить в чем-либо сэя Оуверхолсера – задача не из простых, попотеть придется.

За двумя мужчинами, точнее, за более молодым, шла высокая симпатичная женщина, скорее всего не негритянка, но практически такая же темнокожая, как и Сюзанна. А замыкали группу серьезного вида мужчина в очках и фермерской одежде и похожий на него мальчик, возможно, на два или три года старше Джейка. Одного взгляда хватало, чтобы понять, что это отец и сын: Слайтман-старший и Слайтман-младший.

«Мальчик годами, возможно, и старше Джейка, – подумала Сюзанна, – но по виду он какой-то мягкотелый». С другой стороны, в этом, возможно, и не было ничего странного. Просто Джейку, в его юном возрасте, много чего пришлось повидать. Да и сделать тоже.

Оуверхолсер глянул на их оружие (большие револьверы с рукоятками из сандалового дерева Роланда и Эдди, «ругер» Джейка), потом на Роланда. Изобразил приветствие: пальцы, наполовину сжавшиеся в кулак, до лба не добрались, кланяться не стал. Если Роланда это и покоробило, виду он не показал. Собственно, никаких эмоций вообще не просматривалось на его лице, за исключением легкого любопытства.

– Хайл, стрелок, – приветствовал Роланда мужчина, шагавший рядом с Оуверхолсером, и упал на одно колено, уткнувшись лбом в кулак. – Я – Тиан Джеффордс, сын Люка. Эта женщина – моя жена, Залия.

– Хайл, – ответил Роланд. – И зови меня Роланд, если тебя это не затруднит. Пусть будут долгими твои дни на этой земле, сэй Джеффордс.

– Тиан. Пожалуйста. И пусть у тебя и твоих друзей…

– Я – Оуверхолсер, – перебил его мужчина в белом «стетсоне». – Мы пришли, чтобы встретить тебя, тебя и твоих друзей, по требованию Каллагэна и молодого Джеффордса. Я бы предпочел побыстрее покончить с формальностями и сразу перейти к делу, только не обижайся, прошу тебя.

– Извини, но все было не совсем так, – вновь заговорил Джеффордс. – Было собрание, и мужчины Кальи проголосовали…

Оуверхолсер вновь оборвал его. «Такой уж он человек, – подумала Сюзанна. – Возможно, даже не отдает себе в этом отчета».

– Ага, мужчины проголосовали. Мужчины Кальи. Я готов выполнить все пожелания моего города и моих соседей, но время сейчас жаркое, особенно для меня, вот…

– Жизнь – урожаю, – спокойно ответил Роланд. Сюзанна поняла скрытый смысл этих слов, отчего по спине ее побежал холодок, а вот Оуверхолсер просиял. И у нее появилась надежда на то, что день этот закончится очень даже хорошо.

– Приходи жатва, мы говорим спасибо, сэй. – Стоявший чуть сбоку Каллагэн смотрел на лес. За спиной Оуверхолсера Тиан Джеффордс и Залия переглянулись. Слайтманы ждали и наблюдали. – Это ты, я вижу, понимаешь.

– В Гилеаде нас окружали фермы и поля. Так что мне случалось и косить траву, и молотить зерно. А также собирать корнеплоды.

Оуверхолсер ответил улыбкой, которая показалась Сюзанне оскорбительной. Она как бы говорила: «Мы же оба знаем, что это выдумка, не правда ли, сэй? В конце концов мы оба много чего повидали на своем веку».

– Откуда ты в действительности родом, сэй Роланд?

– Мой друг, тебе нужно проверить слух, – ответил ему Эдди.

Оуверхолсер в недоумении посмотрел на него.

– Что ты сказал?

Эдди скорчил гримасу, как бы обращаясь к остальным: «Сами видите, о чем я толкую», – и кивнул.

– Именно об этом я и говорил.

– Помолчи, Эдди, – все тем же ровным и спокойным голосом одернул его Роланд. – Сэй Оуверхолсер, мы все-таки потратим несколько минут, чтобы обменяться именами и поприветствовать друг друга. Так ведут себя цивилизованные, вежливые люди, не правда ли? – Роланд выдержал значимую паузу. – Торопыги, возможно, устроены иначе, но ведь здесь торопыг нет.

Губы Оуверхолсера сжались еще сильнее, он вперился взглядом в Роланда, готовый парировать возможное оскорбление. Но на лице стрелка читалось исключительно спокойствие, и он чуть расслабился.

– Спасибо, сэй. Это Тиан и Залия Джеффордс, как ты уже слышал…

Залия сделала реверанс, расправив невидимые юбки по обе стороны штанов из грубой парусины.

– …А Это Бен Слайтман-старший и Бенни-младший.

Отец прижал кулак ко лбу и кивнул. Сын, на лице которого читался благоговейный трепет (Сюзанна предположила, что вызывало этот трепет прежде всего оружие), поклонился, выставив перед собой правую ногу и уперевшись каблуком в землю.

– Старика ты знаешь, – закончил Оуверхолсер с тем легким пренебрежением, которое, относись оно к нему, сам воспринял бы как серьезное оскорбление. Сюзанна предположила, что, будучи крупным фермером, Оуверхолстер привык везде вести себя как хозяин. И ей оставалось только гадать, насколько хватит у Роланда терпения. На некоторых людей давить не следовало. Какое-то время они не реагировали, зато потом…

– А это мои спутники, – заговорил Роланд. – Эдди Дин и Джейк Чемберз из Нью-Йорка. И Сюзанна, – на нее он указал рукой, не удостоив взгляда. Выражение лица Оуверхолстера чуть изменилось. «Все понятно», – прочитала на нем Сюзанна. Детта Уокер быстро умела стирать такое вот выражение с мужских лиц, но Сюзанна полагала, что дискутировать с Оуверхолсером о равноправии женщин по меньшей мере бессмысленно.

Вот почему она смиренно улыбнулась ему и остальным и расправила свои невидимые юбки в реверансе. Она надеялась, что ее реверанс по грациозности не уступает реверансу Залии Джеффордс, хотя понимала, что без стоп и части голеней делать реверанс куда труднее. Гости, конечно, заметили, что ног у нее нет, но их чувства на этот счет Сюзанну не интересовали. Зато хотелось бы знать, что они подумали о кресле-каталке, добытой Эдди для нее в Топике, последней остановке Блейна Моно. Само собой, эти люди никогда не видели ничего подобного.

«Каллагэн, возможно, видел, – подумала она. – Потому что Каллагэн с нашей стороны. Он…»

– Это ушастик-путаник? – спросил мальчик.

– Ш-ш-ш, ты что. – Слайтман, похоже, пришел в ужас, услышав голос сына.

– Ничего страшного, – ответил Джейк. – Да, это ушастик-путаник. Ыш, подойди к нему, – и указал на Бена-младшего. Ыш обошел костер и, подойдя к мальчику, поднял на него большие, с золотыми ободками глаза.

– Никогда не видел ручного путаника, – признался Тиан. – Слышал, конечно, о них, но мир сдвинулся.

– Возможно, сдвинулся не весь. – Роланд смотрел на Оуверхолсера. – Возможно, что-то от старого мира и осталось.

– Можно мне погладить его? – спросил мальчик Джейка. – Он не кусается?

– Можешь погладить, он не кусается.

Когда Слайтман-младший опустился на корточки перед Ышем, Сюзанне оставалось только надеяться, что Джейк хорошо знает своего зверька. Если б ушастик-путаник отхватил Бенни полноса, переговоры определенно бы не заладились.

Но Ыш позволял себя гладить и даже вытянул длинную шею, чтобы обнюхать лицо Слайтмана. Мальчик рассмеялся.

– Как, ты говоришь, его зовут?

С ответом ушастик-путаник опередил Джейка: «Ыш».

Все рассмеялись. И напряжение сразу спало, возникла некая общность людей, путешествующих по дороге, идущей вдоль Тропы Луча. Связь эта была очень хрупкой, но даже Оуверхолсер ее почувствовал. А смеясь, он превращался в человека, с которым, похоже, можно было найти общий язык. Да, испуганным, да, напыщенным, но при этом все-таки вменяемым.

И Сюзанна не знала, радоваться этому или бояться.

4

– Я бы хотел перемолвиться с тобой парой слов, если ты не возражаешь, – сказал Оуверхолсер.

Мальчишки отошли на несколько шагов, Ыш – между ними. Слайтман-младший спрашивал Джейка, умеет ли ушастик-путаник считать. Он слышал, что некоторые из них умеют.

– Может, не стоит, Уэйн, – тут же вырвалось у Джеффордса. – Мы же договорились: вернемся в наш лагерь, преломим хлеб и объясним этим людям свои нужды. А потом, если они согласятся…

– Я не возражаю против того, чтобы поговорить с сэем Оуверхолсером, – прервал его Роланд, – и у тебя, сэй Джеффордс, думаю, тоже не должно быть возражений. Ибо не он ли здесь старший? – и, прежде чем Тиан успел оспорить его слова, добавил: – Сюзанна, угости наших гостей чаем. Эдди, присоединись к нам, если тебя это не затруднит.

Сюзанне, само собой, не оставалось ничего другого, как молча восхищаться дипломатическими способностями Роланда.

– У нас приготовлена для вас еда, – застенчиво молвила Залия. – Еда, грэф и кофе.

– Мы поедим с удовольствием и с радостью выпьем кофе, – ответил ей Роланд. – Но сначала выпейте чаю, прошу вас. Наш разговор займет минуту или две, не так ли, сэй?

Оуверхолсер кивнул. Сковывающая его неловкость исчезла. Похоже, он полностью вернул себе контроль над телом, движения стали уверенными и плавными. Чуть дальше по дороге (примерно в том месте, где женщина, которую звали Миа, прошлой ночью ушла в лес) мальчики смеялись, видимо, Ыш сделал что-то умное: Бенни – восторженно, Джейк – с гордостью.

Роланд взял Оуверхолсера за руку и повел по дороге в другую сторону. Эдди неспешно последовал за ними. Джеффордс, нахмурившись, уже собрался присоединиться к ним, но Сюзанна коснулась его плеча.

– Не надо, – прошептала она. – Он знает, что делает.

Джеффродс с сомнением посмотрел на нее, но остался рядом.

– Может, я разожгу для тебя костер, сэй. – Слайтман-старший с сочувствием посмотрел на ее лишенные ступней ноги. – Угольки еще тлеют, так что я это сделаю.

– Будь любезен, – ответила Сюзанна, думая: как же удивительна ее новая жизнь. Удивительна и странна. Потенциально смертельно опасная, но она научилась наслаждаться ее прелестями. Так вероятность наступления темноты заставляет по-особому ценить яркость дня.

5

Шагах в тридцати трое мужчин остановились. Говорил в основном Оуверхолсер, иногда энергично жестикулируя, чтобы добавить весомости своим словам. Говорил он так, словно имел дело с вооруженным бродягой, случайно проезжающим этой дорогой с несколькими приятелями. Он объяснил Роланду, что Тиан Джеффордс – дурак (хотя и хотел, чтобы все было как лучше), который не понимает жизни. Сказал, что Джеффордса надо остановить, привести в чувство, не только ради его благополучия, но ради благополучия всей Кальи. Он убеждал Роланда, что, если что-то действительно можно сделать, он, Уэйн Оуверхолсер, сын Алана, будет в первых рядах тех, кто за это возьмется. Никогда в жизни он не уходил от ответственности за судьбу города, но выступить против Волков – это безумие. Именно к такому безумию, тут он понизил голос, призывал и Старик. В своей церкви он мог делать все, что ему заблагорассудится. Без толики безумия в его ритуалах просто не обойтись. Но реальная жизнь – это же не церковные ритуалы. Далеко не церковные ритуалы.

Роланд слушал внимательно, изредка кивая. Практически не произнес ни слова. Выговорившись, Оуверхолсер, самый крупный фермер Кальи Брин Стерджис, замолчал и теперь как зачарованный смотрел на стоявшего перед ним стрелка. Просто не мог оторвать взгляда от этих выцветших синих глаз.

– Ты тот, кем себя назвал? – задал он еще один вопрос. – Скажи мне правду, сэй.

– Я – Роланд из Гилеада, – ответил стрелок.

– Потомок Эльда? Ты это мне говоришь?

– По праву и по крови, – ответил Роланд.

– Но Гилеад… – Оуверхолсер запнулся. – Но Гилеада давно нет.

– Зато я есть, – ответил Роланд.

– Ты убьешь нас всех или станешь причиной нашей смерти? Скажи мне, прошу тебя.

– А как думаешь ты, сэй Оуверхолсер? Я спрашиваю, как думаешь ты в эту самую минуту, а не о том, что ты будешь думать через день, неделю, месяц?

Оуверхолсер долго стоял, переводя взгляд с Роланда на Эдди и обратно. Он относился к людям, не привыкшим менять своего мнения. А если такое происходило, то причиняло сильную боль. С дороги донесся смех мальчиков: Ыш принес палку, которую бросил Бенни, размером чуть поменьше самого ушастика-путаника.

– Я тебя выслушаю, – изрек Оуверхолсер. – Я на это пойду, да помогут мне боги, и говорю, спасибо тебе.

– Другими словами, он обстоятельно объяснил, почему считает эту затею дурацкой, – потом рассказывал Эдди Сюзанне, – а в итоге сделал именно то, что хотел от него Роланд. Прямо-таки магия.

– Иногда мне кажется, что Роланд и есть маг, – ответила ему Сюзанна.

6

Жители Кальи разбили лагерь на полянке, которая занимала чуть ли не всю вершину холма к югу от дороги, практически на Тропе Луча, поэтому казалось, что застывшие над Тропой облака находятся на расстоянии вытянутой руки. К лагерю вели большие зарубки на деревьях, Сюзанна заметила, что некоторые размером не уступали ее ладони. Эти люди, конечно, знали толк в земледелии и разведении скота, но в лесу явно чувствовали себя не в своей тарелке.

– Могу я немного покатить этот стул, молодой человек? – спросил Оуверхолсер Эдди, когда начался последний подъем. Но до ноздрей Сюзанны уже долетел запах жареного мяса, и она задалась вопросом, кто же занимается готовкой, если вся группа Каллагэна – Оуверхолсера отправилась на встречу с ними. Впрочем, женщина упоминала какого-то Энди. Слуга? Вполне возможно. К примеру, личный слуга Оуверхолсера. Почему нет? Человек, который мог позволить себе такой роскошный «стетсон», вполне мог иметь личного слугу.

– Пожалуйста, – ответил Эдди. Но не решился добавить: «Прошу тебя». («Прозвучало бы фальшиво», – подумала Сюзанна.) Отступил в сторону, давая возможность Оуверхолсеру взяться за рукоятки кресла-каталки. Фермер не мог пожаловаться ни на рост, ни на силу, и, пусть склон был достаточно крутым, а Сюзанна весила сто тридцать фунтов, дыхание его не участилось.

– Могу я задать тебе вопрос, сэй Оуверхолсер? – спросил Эдди.

– Разумеется, – ответил тот.

– Какое твое второе имя?

Кресло на мгновение остановилось: Сюзанна отнесла сие за счет изумления.

– Странный, однако, вопрос, молодой человек. Почему ты спрашиваешь?

– Ну, это мое хобби, – ответил Эдди. – По вторым именам я предсказываю судьбу.

«Осторожнее, Эдди, осторожнее», – подумала Сюзанна, но и ей не терпелось услышать ответ.

– Правда?

– Да. Если говорить о тебе, я готов поспорить, что твое второе имя начинается… – он сделал вид, будто что-то рассчитывает, – …с буквы Д, – только произнес он это как «дех», на манер букв из Высокого Слога. – И, полагаю, оно у тебя короткое. Из пяти букв. Может, даже из четырех.

Вновь коляска на мгновение застыла.

– Дьявол будет доволен! – воскликнул Оуверхолсер. – Как ты узнал? Скажи мне.

Эдди пожал плечами.

– Тут все построено на расчетах и догадках. По правде говоря, я ошибаюсь столь же часто, как и попадаю в точку.

– Чаще, – вставила Сюзанна.

– Скажу тебе, что мое второе имя Дейл, – ответил Оуверхолсер, – и если кто-то и объяснял мне почему, моя память объяснений этих не сохранила. Родителей я потерял совсем молодым.

– Мы скорбим о твоей потере, – откликнулась Сюзанна, радуясь тому, что Эдди отходит от них. Должно быть, чтобы сказать Джейку, что насчет среднего имени она не ошиблась. Уэйн Дейл Оуверхолсер. Девятнадцать букв.

– Этот молодой человек очень умный или совсем дурак? – спросил Оуверхолсер Сюзанну. – Ответь мне, прошу тебя, ибо сам я понять не могу.

– Есть в нем и первое, и второе.

– Насчет этого стула на колесах такого не скажешь, ты согласна? Его сделали очень умные люди. Он сложный, как компас.

– Я говорю, спасибо тебе, – ответила она и внутренне облегченно вздохнула. Слова сами, легко и непринужденно, слетели с губ, возможно, потому, что она не готовилась их произнести.

– Где вы его взяли?

– Далеко отсюда, в той стороне, откуда мы пришли. – Такой поворот разговора ей не нравился. Она полагала, что об их прошлом рассказывать должен Роланд. Он был их старшим. А кроме того, когда говорит один, не возникает никаких противоречий, которые потом приходится объяснять. Однако она сочла возможным кое-что добавить: – Там есть червоточина. Мы пришли с другой ее стороны, где жизнь совсем не такая, как здесь. – Она повернула голову, чтобы посмотреть на него. Щеки и шея покраснели от напряжения, но в целом, подумала она, получается у него очень даже неплохо, учитывая, что ему далеко за пятьдесят. – Ты знаешь, о чем я говорю?

– Ага, – кивнул он и сплюнул через левое плечо. – Не то чтобы я видел или слышал ее сам, ты понимаешь. Я никогда не уходил так далеко: слишком много дел на ферме. Жители Кальи, как правило, в лесу чувствуют себя неуютно, видишь ли.

«О да, это я вижу», – подумала Сюзанна, заметив зарубку величиной с обеденную тарелку. И решила, что этому дереву очень повезет, если оно сможет пережить грядущую зиму.

– Энди много рассказывал о червоточине. Он говорит, она издает какой-то звук, только его трудно описать.

– Кто такой Энди?

– Скоро ты увидишь его сама. Ты из того же Йорка, что и твои друзья?