Оберег Святого Лазаря Тарасевич Ольга

– Невозможно. Но ведь мы знаем – Он всегда все предугадывает, никогда не ошибается. Значит, это правда. Это – страшная правда?!

Лазарь вздохнул:

– Спрашивать Его напрямую бесполезно. Никогда не говорит Он прямо, рассказывает свои дивные притчи. А как понять их – не объясняет. И записывать ничего не велит. Я видел, кто-то из апостолов пытался – а Он заметил и велел больше не писать. И еще, сестра, знаешь, что я тебе скажу. Помнишь, апостолы рассказывали – пришли они как-то с Иисусом в бедное селение и остановились на ночлег. Хозяин дома был рад, но не имелось у него ни крошки хлеба. Так все и легли спать голодными. Апостолы не понимали: коли есть у Иисуса такой редкий дар, то почему нельзя достать немного хлеба на ужин?! Учитель только улыбнулся и ничего им не сказал. Силы-то у Него великие имеются, это все знают. Но для себя Он, кажется, не хочет их использовать.

– Вот вы где! – между виноградных листьев показалось личико Марфы, раскрасневшееся и улыбающееся. – Кто-то работает, а кто-то просто болтает, и…

Она вдруг встревоженно нахмурилась, подошла к Лазарю, прикоснулась ладонью к его лбу и дернула Марию за руку:

– Сестра, да у него же жар! Смотри, пот с лица так и льется!

– Просто солнце слишком яркое. Но я Марии как раз предлагал вернуться в дом, и…

– Ты заболел, Лазарь, – Марфа подняла с земли плащ брата. – Пойдем скорее, надо звать врача.

– Тогда вы идите в дом, а я сразу побегу к доктору, – решила Мария, в тот же миг исчезая между зелеными ветками.

Лазарь покорно поплелся вслед за Марфой.

Голова и правда начинала болеть все сильнее, ноги еле двигались, а в глазах плясали темные мушки.

В прохладной комнате юноше сначала стало чуть легче.

«Может, и не надо врача? Врач берет дорого, – думал он, сворачиваясь клубочком на постели. – Теперь конец зимы, однако солнце светит уже ярко. Я не покрыл головы, напекло. Отлежусь, и все пройдет…»

Но в то же мгновение разгоряченное тело Лазаря затряслось от сильнейшего озноба. А еще он закашлялся и с ужасом увидел, что на ладони остался сгусток темной крови.

– Марфа, принеси попить, – простонал юноша, пытаясь сообразить, как бы половчее спрятать окровавленную руку. Не хватало еще, чтобы сестра испугалась! – Воды!

Как спешила к нему Мафра, Лазарь уже не видел – черная пелена опустилась на весь мир, и ничего в нем различить было уже невозможно.

Не видел он и доктора, растерянно ощупывающего его лоб.

Потом, через целую вечность вдруг раздался рядом голос Марии, которая, должно быть, разговаривала с Марфой:

– Надо дать знать Иисусу. Пошлем ему весточку. Учитель любит нашего брата и называет его своим другом. Верю я, что как только узнает Иисус о болезни Лазаря, наш брат сразу же сделается здоров.

«Значит, и правда все будет хорошо, – промелькнуло в голове Лазаря. – Не оставит Господь меня в беде, верую – не оставит…»

* * *

Как интересно, что меня ждет!

Гнилой труп?

Или множественные ножевые ранения?

Я бы все-таки предпочла первый вариант: да, вони больше, зато писанины меньше. Пока множественные раны измеришь, опишешь – с ума сойти можно! Некоторые наши судмедэксперты – люди, в принципе, ко всему привычные, – так до конца к виду и запаху сгнивших тканей и не адаптировались. А меня вот особо не мутит. Быстренько отключаю собственную физиологию и думаю только о том, как решить поставленную передо мной задачу. Вскрытие для судмедэксперта – как шахматная партия с преступником и смертью. Любые эмоции в этой игре только мешают. Я люблю выигрывать и умею становиться бесстрастной.

– Давай, проезжай скорее, – шепчу еле ползущей впереди «девятке». – На газ нажми, и побыстрее!

Такой же грязно-серый автомобиль только что загородил выезд моей машинке. Я полчаса то истошно сигналила, то металась по двору, разыскивая наглого хозяина тачки, – и вот итог: опаздываю на работу. А на нашу работу лучше приходить вовремя. Ровно в восемь утра начальник отдела танатологии Валера начинает распределять привезенные на вскрытия в морг трупы конкретным экспертам. Опоздавшим вечно самое сложное и муторное достается: сгоревшие тела, нашинкованные в капусту фрагменты. Но никто из наших особенно не возмущается. Правила известны, Валера суров, но справедлив. Так что без обид.

Наконец-то! Добралась!

Паркую немолодого, но дико любимого «Hyundai Tucson», «тушканчика» своего, верную машинку. Вылетаю из салона и вперед – мимо охраны, по коридору, в мой рабочий кабинет. Быстрее переодеться в светло-зеленую пижамку и предстать пред начальственные Валеркины очи.

Хочу гнилой труп – меньшее из зол, и…

– Привет, Рыжая! Долго спишь! Я уже собирался тебе звонить!

Не успеваю домчаться до своей каморки.

Валера. Легок на помине!

Мне он нравится: взяток не берет, перед начальством не прогибается. Конечно, иногда от экспертов требуется заключение, которое совершенно не отражает истинную картину произошедшего, но очень выгодно «нужным» людям. Тогда Валера начинает хитрить: на прямой конфликт не нарывается, косит под дурачка, тянет время. Но против совести не идет и за кресло свое не держится – поэтому я его уважаю.

Итак, мой начальник. Говорит – даже разыскивал меня! Ладно. Пусть будет нападение – лучший способ защиты.

– Наверное, Валера, ты мне звонил потому, что тебе не терпелось денег мне дать! Ты не жмись, все ж для братьев наших меньших. Люди о себе позаботиться могут, а вот зверушки – нет!

Делая вид, что «наезжаю», я на самом деле начинаю заводиться.

Почему бы Валерику и правда не дать мне денег для собак? Я давно помогаю собачьему приюту, и нам столько всего постоянно требуется: еда, медикаменты, ветеринарные услуги. От пары сотен рублей никто не обеднеет. Но эти несколько бумажек могут изменить жизнь собаки, вернуть ей здоровье, помочь обрести хозяина.

– Пошли ко мне в кабинет, поговорим, – Валера косится на мою короткую юбку, потом я чувствую его взгляд возле верхних расстегнутых пуговиц блузки.

Я нежно люблю своего начальника. Однако собственного мужа я люблю больше, и с Валерой мы – просто коллеги. Но, наверное, у всех мужиков это рефлекс – на красивые ноги пялиться. С внешностью и фигурой мне повезло. Те, кто не знают нашу семью, принимают меня за сестру собственного сына. Сынок, кстати, уже давно сделал меня счастливой бабушкой. И в некоторых ситуациях я рада вытащить фотку внучки из портмоне и объяснить, кем мне приходится сие прелестное чадо, – молодых ухажеров мигом как ветром сдувает.

«У всех заботы – у меня забавы, у всех работа – у меня игра, у всех проблемы – у меня задачки на сообразительность».

Опускаясь в кресло, машинально пробегаю глазами по этим строкам таблички, стоящей на столе Валеры, – и снова думаю о том, что надо бы и мне распечатать такую жизнеутверждающую фразу. Все-таки «как вы лодку назовете – так она и поплывет». Конечно, маловероятно, что вся жизнь может быть приятным беззаботным плаванием. Но правильные слова очень даже здорово помогают уменьшить количество штормов и бурь.

– Рыжая, у меня есть один знакомый журналист. Возник у него кое-какой интерес в нашем ведомстве. Он твое фото увидел и погиб: Наталию Александровну хочу. Только Писаренко и никто другой. А суть вопроса…

Перебиваю, не дослушав:

– А не пошел бы он в задницу! Валера, я не понимаю, сколько можно!

Опять начинаю заводиться.

Ну а как тут сохранять спокойствие, если опять двадцать пять: придет вьюноша с нежным румянцем или барышня с предвкушающе-выпученными глазами. Сначала, вдохнув нашей амброзии – гремучей смеси формалина, крови, экскрементов и разлагающейся человеческой плоти, – журналист рухнет в обморок. Быстро оклемается (папарацци, как тараканы, на редкость живучи), затем начнет с умным видом задавать тупейшие вопросы.

«Не страшно ли вам резать трупы? Почему вы выбрали такую странную профессию?»

И вот придерживаешь уже готовую излиться нецензурную Ниагару и гонишь какую-то пургу.

Нет-нет, не противно – мы ко всему адаптируемся еще в мединституте.

Нет-нет, чего покойников бояться – надо опасаться преступников, которые совершают такие зверства.

И в этом бессмысленном словесном пинг-понге нет ничего ни важного, ни настоящего.

На самом деле я бы хотела, чтобы кое-что из будней судебных медиков обсудили бы в СМИ. Правда, хотела бы.

Стоит написать о том, что следствие работает все хуже и хуже. Редко когда встретишь следователя, который работы не боится и которому действительно важно, чтобы преступник сидел в тюрьме. Большинство с поиском не заморачиваются, и единственное, что интересует среднестатистического следака, – это как дело прикрыть. И так они настойчивы бывают в этом стремлении! Читаешь их вопросы на постановку экспертам – и просто волосы дыбом встают. У младенчика следы удушения, у мужика – ножевые в спине. Насильственный характер – просто яснее ясного. Но нет, пиши, эксперт, – могли ли потерпевшие сами нанести себе такие повреждения? Мог ли младенец сам себя удушить, мог ли мужчина трижды спиной на нож напороться?!

А как Валере нашему нервы мотают! Нашлись у кого-то из преступников знакомые в правоохранительной системе – и все, фальсифицируй заключение, эксперт, а мы тебе в благодарность с ремонтом кабинета или покупкой компьютера поможем. Если начнешь выпендриваться – крылышки пообломаем, так что расслабляйся и получай удовольствие.

Противно? Еще бы! Но такова жизнь.

Только в какой газете обо всем этом напишут?

Нет, о важных вещах сегодня говорить нельзя. Так, пустые словеса, для потехи обывателей, для завлекаловки. «Скучно, девушки»[8] – хорошо сказано; жаль только, что не мной. Скучно, бессмысленно, поверхностно; мелка и мертва современная газетная душонка…

– Ладно, Валер, я пойду. Надеюсь, ты мне по старой дружбе гнилой, а не порезанный труп выделил? Развлекай сам своих журналистов, мне работать надо, – я встаю с кресла и опять чувствую тепло взгляда шефа на своих коленках. – Я же тебе говорила – больше в этом пустом времяпрепровождении не участвую.

– Ох, Рыжая, ну и темперамент у тебя!

– Нормальный темперамент. Муж не жалуется. Мне даже кажется, что он доволен!

– Что ж ты такая бешеная, если у тебя с личной жизнью все в порядке? Довольная женщина – она добрая, спокойная. А ты меня даже не дослушала. Присаживайся и расслабься!

Конечно, можно было бы ему сказануть. Про то, что это не я бешеная, а многие вокруг меня сонные. Жизни не видят, идут по накатанной колее – и думают, что так надо. И пусть мне уже сто пятьдесят лет – а я до сих пор готова рыдать над каждым весенним листиком, ведь он такой классный! И по мне, лучше вот такие сопли идиотского счастья, чем зажиревшее безразличие или глупое всезнание!

Ладно, хрен с ним, с Валерой.

Буду пытаться учиться сначала думать, а потом говорить.

Вряд ли у меня это, конечно, получится.

Но, может, к этому стоит стремиться, и…

– Короче, Рыжая, мой приятель решил замутить новый проект. Ты программу «Битва экстрасенсов» видела?

Киваю. Кто же ее хотя бы краем глаза не смотрит? И я, случается, поглядываю. Иногда прямо мурашки по коже – все-таки некоторые экстрасенсы обладают такой непонятной силищей, что даже страшно становится.

– Так вот, – продолжает Валера и берет лежащую рядом с компьютерной клавиатурой кисточку. Ага, верный признак: если шеф пыль гоняет – значит, нервничает, – программа его будет очень похожа на «Битву». Назовут проект иначе, «Ясновидящие». Но суть та же – сложные испытания для тех, кто якобы обладает какими-то там сверхспособностями. Программе нужны эксперты. В качестве постоянного эксперта мой приятель хочет пригласить судебного медика. Это логично: там многие испытания связаны с преступлениями, и никто лучше судебного медика не сможет задавать вопросы, спокойно общаться с родственниками, которые пережили горе. Все-таки у нас нервишки покрепче, чем у обычных граждан, профессия, как-никак, обязывает!

– Валер, ты чего? Какая из меня телезвезда!

– Рыжая, не скромничай. Мой друг просмотрел фото всех наших сотрудников. И решил, что ты наиболее фотогенична. Все-таки законов телевизионного шоу никто не отменял, внешность должна быть привлекательной. А ты ведь красавица, хоть и стерва.

– Да, я такая, – жеманно тряхнув огненной гривой, опять поднимаюсь с кресла. – Передай своему корешку мерси за предложение. Все, пойду работать. Делать мне больше нечего, только во всякой фигне сниматься. Да не мое это! Мне весь этот телевизионный гламур совершенно не интересен!

– Рыжая, а я тебе говорю – ты все равно согласишься. Уж я-то тебя знаю.

– Да ни за что! Что за странная уверенность в том, что любой дамочке хочется на себя по телевизору посмотреть?! Меня лично вот это ни капельки не вдохновляет!

– Ты через минуту страстно захочешь именно этого. Спорим?

В светло-голубых глазах Валеры уже пляшут хитрые чертики. Нет, спорить с ними не стоит, всей своей кожей чувствую – не надо этого делать.

Начальник что-то пишет на небольшом листке бумаги, протягивает его со словами:

– Участие в программе платное. Вот это – сумма твоего гонорара. Заработная плата по основному месту работы, естественно, сохраняется. К тому же Сергей мне объяснял: проект подразумевает частичную занятость, он постарается так спланировать твой график, чтобы ты была задействована на съемках два-три дня в неделю. А в остальное время будешь работать, как обычно, и план у нас успеешь выполнить.

План…

План по вскрытиям!

Наверное, есть вещи, к которым невозможно привыкнуть; которые устроены настолько по-идиотски, что мозг нормального человека просто отказывается все это принимать!

Ну вот, положа руку на сердце, – разве это нормально, устанавливать судмедэксперту план по вскрытиям? Как будто бы можно точно знать, какой урожай соберет смерть, сколько трупов привезут в наш морг?! Тем более эта норма выглядит по-дурацки, ибо вкалывать эксперту приходится, как правило, изначально всегда в несколько раз больше «плана». Москва – это такой конвейер смерти, который никогда не простаивает. Нагрузка на одного судебного медика огромна. Бывает, весь день от секционного стола не отходишь, всю ночь пишешь акты – а утром новый вал работы, и накапливается писанина, и кажется – из нее не вынырнешь никогда. Так что вся эта плановая бюрократия абсолютно бессмысленна! Только лишний повод для раздражения!

Валера хитро подмигивает:

– Ну что, чья взяла? Ты же корыстна, моя прелесть! Ты еще хочешь отказаться от заманчивого предложения?

У меня замирает сердце.

Сумма действительно очень внушительная.

Ее хватит и на корм для собак, и на кастрацию-стерилизацию, и на оплату хостинга для сайта приюта.

– Вижу, глазки у тебя заблестели! Что ж, можно звонить моему Сереге и говорить: у проекта «Ясновидящие» уже есть эксперт – судебный медик, – говорит Валера и с недоуменным видом пожимает плечами. – Честно говоря, я предупреждал своего приятеля, что он выбирает такую ведьму, которая всех экстрасенсов за пояс заткнет. Но он меня не послушал.

– И правильно сделал, – мысленно я продолжаю тратить телевизионный гонорар на своих любимых «дворяночек», а он все не заканчивается. – «Ясновидящие» так «Ясновидящие». Ради таких денег я запросто в телевизор схожу, не вопрос. От меня ведь не убудет, а собачатинам любимым сколько пользы!

* * *

– Девочка моя…

Я не помню, сколько раз я слышала этот прерывистый шепот мужа. Я знаю все, что сейчас будет: мы с Леней исчезнем, растворимся друг в друге. Я буду пытаться удержаться у пропасти удовольствия – потом пойму, что вот-вот сорвусь, потом улечу… Действительность вернется его шепотом «ты орешь, как ненормальная» и моими ладонями, скользящими по влажной коже мужа; мы выпьем губы друг друга, мы придумаем миллион нежных слов для наших тел. Мы честно попытаемся отклеиться, разорваться – но стоит только упустить пару секунд, безумный огонь страсти опять разгорится, испепелит нас.

Мне сто пятьдесят лет, а я люблю и хочу своего мужа. Мы часто беремся за руки. Иногда мне хочется просто так, безо всякого повода, чмокнуть колючую вкусно пахнущую Ленькину щеку. Он обожает нежно ущипнуть меня за задницу. Я точно знаю – это счастье.

– Девочка моя…

Прижимаюсь к Лене всем телом, задыхаюсь, замираю. И муж, дразня, начинает двигаться во мне медленнее. Чувствую, как его ладони проскальзывают к моим ягодицам – и мир сразу же разбивается вдребезги…

Через похожий на вечность миг муж довольно улыбается:

– Ты орала, как сумасшедшая!

Собираюсь нырнуть вниз, под одеяло; проложить дорожку из поцелуев по его плоскому животу, добраться до моего самого любимого «мороженого». О, сейчас раздастся такое «рычание тигра» – соседи опять за нас порадуются.

Но Леня удерживает меня:

– Подожди, давай поговорим. Ты маньячка, сколько можно заниматься сексом!

Я – маньячка?! А кто по утрам мне краситься мешает! Немного замешкаешься – и все, изнасилуют. Правда, так сладко, что изнасилованием это вряд ли можно назвать…

Впрочем, я даже не знаю, что я люблю больше – заниматься с мужем сексом или болтать. Он – отличный собеседник, прекрасный слушатель. Леня – тоже судебный медик, поэтому ему не требуются лишние объяснения. Впрочем, и капля дегтя, разумеется, наличествует. Я бы не отказалась, если бы муж не был таким язвительным. В конце концов, я хочу, чтобы меня защищали и оберегали – а не ерничали! Может, в гороскопах есть доля истины?

Муж родился в год Змеи. И я точно знаю: та змея была ну очень подколодной!

Леня откидывается на подушку, обнимает меня за талию и бормочет:

– Рассказывай обо всем по порядку. Кто там у вас главный ясновидящий, кто ведущий, какие задания? Моя жена – телезвезда, с ума сойти можно! Только попробуй променять меня на какого-нибудь экстрасенса!

Бац, бац, бац – иголки боли атакуют мое сердце.

Я еще не знаю, насколько велики способности тех людей, которые будут принимать участие в проекте «Ясновидящие». Со стороны все они похожи на городских сумасшедших, на разбалованных истеричных детей; на постаревших актеров, которым никогда не получить ангажемента, только они этого не понимают и не видят, насколько нелепы их изъеденные молью пыльные туалеты.

Но среди этих людей есть один молодой мужчина… Еще не знаю его имени. И не хочу его узнавать. Порочный взгляд и бесстыдные губы мальчика – это вирус, подцепить который проще простого. Теоретически у меня иммунитет – любовь к мужу. Практически лучше держаться от красавчика-экстрасенса подальше.

Что ж, браво, Леня. Ты никогда не шутил насчет моей возможной измены, ты не ревновал. Повода не имелось. До недавних пор… И вот теперь приходится констатировать: мой муж действительно видит меня насквозь, улавливает те вещи, которые я в себе самой пытаюсь не видеть…

Волевым усилием изгоняю из сознания манящие губы парня, прижимаюсь к мужу и шепчу:

– Самый главный на проекте – приятель нашего Валеры продюсер Сергей Кононов. Холеный, высокий – одевается, как англичанин. Классические брюки, галстук в тон рубашки, плащ, трость. Волосы залиты гелем и зачесаны назад – Мефистофель, неприятный типчик. Уж не знаю, где они пересеклись с Валерой и как подружились. Я бы с этим Кононовым в разведку не пошла. Он какой-то… зловещий…

– Работа у него такая – зловещую программу делать.

– Ой, нет!

Я уже готова поспорить.

Сказать, что ведущие для программы – Катя и Максим – выбраны самые обычные, в меру гламурные и очень приветливые. Еще мне хочется рассказать о том, что с первого же дня все пошло шиворот-навыворот. Сегодня я приехала в студию, где должна была проходить запись задания с моим участием, но мои съемки отменились, так как команде пришлось переснимать предварительные испытания. Сделанная накануне запись вдруг непонятно куда исчезла – и экстрасенсы принялись обвинять в этом друг друга.

Впрочем, не все стали с удовольствием скандалить.

Мне запомнился участник из Беларуси, одетый почему-то в белое кимоно, – Алесь Мацкевич. Узнав, что файл с записью исчез, этот совершенно лысый мужчина с длинной окладистой бородой отошел в сторону, уселся в позу лотоса и закрыл глаза. В его медитирующей фигуре было столько мудрости и светлого умиротворения! Я просто смотрела на него – и мне становилось так легко на душе, как бывает лишь в церкви.

Правда, потом я обернулась – и сразу же мороз прошел по коже. Позже возникло удивление по поводу мучительно-болезненного страха. Ведь находившийся в противоположной стороне комнаты человек не выглядел пугающе. Да, бугай с бритым черепом, горой мускулов и многочисленными золотыми цепями – на шее, на запястьях. Но сколько таких «братков» можно увидеть на рынках или в спортзалах! Не самый эстетичный тип внешности – однако уже довольно привычный. Вот только в огромных ручищах этого мужика была связка высушенных птичьих трупиков, черная свеча и козья ножка. И его взгляд буквально плавил все вокруг практически физически ощущаемой жгучей ненавистью…

– Это Петр Волков, черный маг, – прошептал за моей спиной мягкий женский голос с сексуальным прибалтийским акцентом. – А вы из съемочной группы?

Я повернула голову. Рядом стояла симпатичная блондинка лет пятидесяти, с огромными голубыми глазами, немного полноватая.

Представившись, я пробормотала:

– Буду на этом проекте экспертом на заданиях, связанных с криминалом.

– Очень приятно. Гинтаре Прунскене, приехала на программу из Литвы, – женщина попыталась улыбнуться, но ее лицо все еще сжимал страх. – Знаете, я – православная целительница. В нашей среде таких, как я, называют «светлыми». Чувствую, этот Волков – из «темных» и тут против нас колдовать будет…

Очень хотелось согласиться с этой дамочкой. Но, вспомнив о своей миссии беспристрастного эксперта, я каким-то непонятным образом сумела промолчать. Хотя очень даже хотелось выяснить, будет ли этот черный маг постоянно разгуливать со своими совершенно антигуманными амулетами.

Бр-р-р, у меня, активного борца за права животных, аж мурашки по коже от одного вида этих умученных птенчиков и расчлененных козочек…

В общем, день прошел бестолково.

Я немного перепугалась, познакомилась с несколькими людьми и вернулась домой, так как заниматься мне в студии было еще совершенно нечем. Не находиться же среди ругающихся, как базарные торговки, то ли экстрасенсов, то ли сумасшедших!

Я уже готова выпалить все это перебирающему пряди моих длинных волос Лёне, но бодрое пение собственного мобильника заставляет меня прикусить язык.

На экране телефона высвечивается совсем недавно внесенное в записную книжку имя: Сергей Кононов, тот самый продюсер проекта «Ясновидящие».

«Наверное, опять какие-то изменения в графике съемок», – вертится в голове, пока я отвечаю на звонок.

– Наталия Александровна, у нас тут, похоже, девушка умерла прямо после записи. Мы закончили работу, решили выпить по бокалу шампанского – а она вдруг упала. Судороги начались, пена изо рта пошла. Я «Скорую» стал набирать – а сердце уже все, остановилось. Я не могу до Валеры дозвониться… Что делать? Что в таких случаях вообще надо делать?! – звенит в динамике нервный срывающийся голос…

* * *

– А почему этот продюсер позвонил именно тебе?

– Слушай, так, а если все они экстрасенсы – разве сами они не могут сказать, кто убийца?

– Как думаешь, а могла она случайно отравиться? Паленого спиртного сейчас полно! Хотя, с другой стороны, если судороги, да еще и пена изо рта, и так все молниеносно – то тут невольно подумаешь о сильнодействующем яде…

Муж ведет нашего «тушканчика» и строчит вопросами, как из пулемета.

Вяло отзываюсь, щелкаю семечки очевидных банальностей.

Не у каждого человека перед глазами что ни день, то новый труп. И денди со взглядом барыги Кононов – не судмедэксперт. Когда девчонка после глотка шампанского стремительно взлетает к небесам – тут и правда с перепуга всех на уши поднимешь, и знакомых, и незнакомых. У нашего шефа Валеры есть одна мобила, которую он не отключает никогда, – но это рабочий номер, а не самые близкие приятели типа Кононова могут его и не знать. Валерик молодец: ближе к ночи телефон отрубает. Мы с Леней в этом плане бестолковые. Но и везучие. Если бы Кононов позвонил на пару минут раньше – весь кайф бы нам поломал.

Перепуганный продюсер так и не уточнил, с кем именно случилась беда. Сказал только – «девушка». Мне с Джомолунгмы прожитых веков кажется: никто из участниц под определение «девушка» вообще не подходит. Я бы оперировала словами «девочки» или «женщины»; участницы программы либо беззащитно юны, либо уже достаточно нашагались по жизненному пути. А вот среди съемочной группы полно «девушек»: всякие помощницы, ассистентки, администраторы. Длинные ножки в откровенных мини, сладкие духи, волнистые блестящие волосы, глупые сигареты в уголках пухлых губ (ох, молодежь, вы бы знали, сколько черной дряни осаждается в ваших розовых легочных тканях, авансируя будущую онкологию!) – мои воспоминания тут сливаются в пестрый хоровод, бурлящий юностью, но еще не обладающий яркой индивидуальностью.

А экстрасенсорные способности… Понятия не имею, позволяют ли они на самом деле просматривать «прошлое», как кинофильм. Мне приходилось видеть подобные испытания в «Битве экстрасенсов», и иногда участники так точно описывали произошедшее, что в голову невольно закрадывалось: «А вдруг это все разыграно, для зрелищности, для рейтингов?» Но проект «Ясновидящие» только стартует. Я не то что не могу судить о возможностях всех участников – я даже не успела как следует всех их рассмотреть. Однако того, что я видела, достаточно, чтобы понять: тот же Волков никаких моральных норм не имеет. Не надо быть экстрасенсом, чтобы осознать, всей своей леденеющей шкурой прочувствовать: рядом с таким человеком находиться опасно, он может легко раздавить тебя, как козявочку, и никаких угрызений совести не испытает. Помню, когда я все смотрела на его высушенных птенчиков, даже мысль мелькнула: «А не свалить ли мне отсюда? Вот сделаю что-нибудь, что этому дядечке не понравится, – а он как наведет на меня порчу». Но потом вспомнила про деньги и собачий приют – и решила, по крайней мере, не пугаться раньше времени.

Яд, не яд… Об этом муж вообще зря заговорил. Нет, конечно, кое-что при внешнем осмотре трупа эксперт сможет заподозрить: слишком сильное окоченение (или наоборот, выраженное менее обычного), пожелтевшие слизистые, резкие специфические запахи. Но даже вскрытие может четкой картины не дать – часто при отравлении ядом выявляются только общеасфиксические признаки. Было отравление или нет – это по гистологии становится ясно, по исследованиям тканей и жидкостей. Ленька все это прекрасно знает. Впрочем, все мы иногда забиваем на свои профессиональные знания и просто поддаемся эмоциям.

В любом случае, моя совесть чиста, я сделала все, что от меня зависело, – посоветовала Кононову вызвать «Скорую» и полицию. А сейчас еду с мужем в «Останкино». Тут у нас с Леней возникло полное взаимопонимание: хочется не хочется выбираться на ночь глядя из койки, а надо. Неизвестно, что там случилось; неизвестно, насколько вменяемые милиционеры (в смысле полицейские, когда же я привыкну ко всем этим переименованиям!) на место происшествия приедут. Присутствие нас с мужем там явно не помешает. И если мы можем кому-то помочь – мы просто делаем это.

– Ты глянь, на парковке – свободное место! – Леня лихо вписывает «тушкана» в пространство между серебристым «Volvo» и стареньким «Москвичом». И опять восклицает: – А мы не первые, смотри, тут уже пара милицейских машин!

Машинально поправляю:

– Полицейских машин, солнце.

Муж скептически усмехается. В его карих глаза явно читается: чем постоянно заниматься переименованием одних структур и формированием новых, лучше бы нормальную работу наладили. Но машина власти не требовательна: ей хватает и видимости деятельности.

Прямо из холла набираю Кононова.

Надо сказать, чтобы он спустился и встретил нас. Самостоятельно я не найду нужные кабинеты в этих лабиринтах останкинских коридоров даже под пытками.

Звоню, звоню.

«Сергей, почему же вы не берете трубку?!»

Впрочем, дурацкий вопрос. Нам с Леней легко предположить, почему продюсер не может ответить, – наверное, его уже взяли в оборот на предмет дачи показаний, и…

– Наталия Александровна, здравствуйте. Меня Сергей Николаевич послал вас встретить. Вы не одна, я вижу. На кого нам выписать пропуск?

Мой муж безмолвствует, не дышит, таращит глаза, и я его понимаю – перед нами материализовался ангел.

Девочка похожа на французскую актрису Софи Марсо – округлое личико, большие светлые глаза, пухлые губы, густые, длинные, разобранные на ровный пробор волосы… Единственное различие – она пепельная блондинка; ее волосы явно светлее, чем у француженки. Ей максимум двадцать, и она тоже участница проекта. На голубой блузке приколот бейджик с именем – Александра Ремизова. Фон карточки – ярко-зеленый, как и у всех участников.

Итак, Саша. Молодая, ранняя, красивая…

Смотрю на онемевшего мужа и испытываю самые противоречивые чувства. Ревность и… облегчение.

Не я одна поглядываю на сторону, не только я обращаю внимание на молодость и красоту.

Нет-нет.

Что за мысли!

Никто ни на что не обращает внимания!

Да, иногда мы с Леней пялимся на симпатичных экземпляров противоположного пола. Но это же не смертельно.

В нашей семье все хорошо. И будет еще лучше. Главное – выбросить из головы все эти глупости: интерес к другому мужчине, ревность к другой женщине…

Глава 2

Около 30 года нашей эры, Вифания, Марфа

– Почему Он ничего не сделал?

– Я не знаю, сестра… Филадельфия не так уж и близко от нашего селения. Может, получил Иисус послание уже после того, как Лазарь умер? Поэтому Учитель и не поспешил к нам. Знал, что брата нашего спасти уже невозможно…

– Ему – и спасти невозможно?! Ему?! Нет, так не бывает… Но и поверить, что Он бросил нас в нашей беде, я не могу. Может, его схватили?

– Не знаю, Мария. Когда пришел наш посланник в Филадельфию, Учитель беседовал со своими учениками. А узнав о болезни Лазаря, сказал как-то чудно: «Не к смерти эта болезнь, а к славе Божьей». По крайней мере, два дня назад с Иисусом все было в порядке.

– Хорошо, что враги Его не причинили зла Ему… Но как же мне больно!

– И мне больно, Мария, – прошептала Марфа, смахивая набегающие на глаза слезы. – Милый брат наш, зачем он оставил нас?..

О своем горе можно говорить свободно.

Об Иисусе – нет. Ведь дом полон людей. Узнав про кончину Лазаря, многие и из Вифании, и даже из Иерусалима пришли – чтобы выразить сочувствие, разделить скорбь. Но христиан мало среди них. Говорить об Иисусе опасно. Когда проповедовал Он в этих местах, многие схватили камни, желая побить Его.

Впрочем, Мария все понимает без слов…

Уже четвертый день покоится Лазарь в семейном склепе, расположенном в скале за садом.

Уже сколько говорено с сестрой обо всем произошедшем – и о том, что Иисус не поспешил на помощь; и о том, что все равно незримое присутствие Учителя рядом помогает пережить горе.

– Нет на Него обиды в моем сердце, – вздыхала Мария, когда вернулся от Иисуса посланник и передал странные слова Учителя. – Я знаю – любовь Его к нам бесконечна, и Он помог бы нам, если бы это только было в Его силах.

Случившееся обсуждено множество раз.

Но все равно – невозможно до конца осознать такое горе.

– Почему все-таки Он ничего для нас не сделал? – Мария снова подняла на сестру покрасневшие глаза.

Пожав плечами, Марфа отвернулась.

Нет сил больше видеть страдания сестры, нет сил отвечать на немые вопросы. Ее фигурка в темных одеждах кажется совсем хрупкой. У Марии не самое крепкое здоровье. Бог знает, сможет ли она пережить смерть Лазаря, и…

Очнувшись от своих мыслей, Марфа посмотрела на соседского мальчика, настойчиво тянувшего ее за рукав черного платья.

– Идет! Он идет! Расположился возле Вифании, я видел, как ученики Его уже разбили шатер, чтобы мог Он отдохнуть от долгого пути и палящего солнца.

Слабо улыбнувшись, Марфа потрепала подростка по темноволосой голове.

Все-таки Иисус пришел!

Значит, не зря она не теряла надежды; не зря отправила соседского парнишку наблюдать за дорогой на Иерихон.

Она собиралась сказать радостную весть Марии, поискала знакомую фигуру глазами и огорченно вздохнула: сестры нет в покое. Но и искать, ждать ее возвращения невмоготу.

«Пойду, скорее встречу Иисуса, – Марфа выбегает из дома и несется вперед, поднимая облачка пыли с раскаленной дороги. – Вот сестра удивится, когда вернусь я назад с Учителем!»

Его еще не видно.

Взгляд Марфы скользит по привычному пейзажу – невысокие серые каменные дома, сохнущее на веревках белье, галдящие ребятишки, коричневые изгибы скал.

Все выглядит совсем обычным – но вместе с тем и необычным. Кажется, сам воздух наполнен невероятной любовью, покоем и светом. И с каждым вдохом душа исцеляется. Так всегда происходит, когда Иисус находится рядом.

Вот и Он сам!

Должно быть, понял, почувствовал, что к Нему спешат, и тоже вышел навстречу.

В простом светлом эфоде[9], с наброшенным на плечи талитом[10], Иисус выглядит, как небогатый иудей. Но стоит только увидеть Его карие глаза и добрую улыбку – всем сердцем сразу чувствуешь: то непростой человек, в нем – благодать Божья.

Добежав до Иисуса, Марфа упала на колени и, роняя слезы на запылившиеся сандалии Учителя, простонала:

– Господи, если бы Ты только был здесь – мой брат Лазарь не умер бы. Но я и сейчас верую, что Отец Твой даст Тебе все, о чем Ты его попросишь.

Помогая Марфе подняться, Иисус тихо сказал:

– Лазарь не умер, он воскреснет.

Девушка, шмыгнув носом, быстро кивнула:

– Я знаю, в последний день.

– Я есть воскресение и жизнь. Верующий в меня, если и умрет, оживет. И всякий живущий и верующий в меня не умрет вовек. Веришь ли ты в это?

Перед глазами Марфы возникло бледное, залитое потом лицо Лазаря.

Страницы: «« 1234 »»

Читать бесплатно другие книги:

Противник всегда благороден и великодушен, а враг подл и коварен. Противник честен, правила войны дл...
Это третья книга из запланированной авторской серии, посвященной рекламным и PR-кампаниям, проводимы...
«Чего хотят женщины» – это увлекательное, смелое и рискованное путешествие в мир женских желаний. Эт...
«…Увиденное автором поражает своей точностью, пронзительностью. Галерея женских портретов, как говор...
Книга «Синдром Паганини и другие правдивые истории о гениальности, записанные в нашем генетическом к...
Джеймс Уайти Балджер, один из самых жестоких гангстеров в истории Соединенных Штатов, сумел добиться...