Колечко с бирюзой Мельникова Ирина

Глава 9

Бабушка поджидала внучку на лавочке у калитки. Завидев две темные фигуры, показавшиеся на фоне заметно посветлевшего неба, она молча прошла в дом. Виновато взглянув на Петра, Наташа последовала за ней, но он решительно взял ее за руку, остановил на пороге:

– Давай-ка сначала я с бабушкой поговорю, а ты иди к себе в комнату. Я позову, если потребуется.

Прокравшись на цыпочках мимо кухни, Наташа успела заметить, как Петр, отобрав у бабушки чайник, поставил его на огонь. Анастасия Семеновна что-то тихо говорила ему, но что именно, Наташа не разобрала. Осторожно прикрыв за собой дверь в спальню, она забралась на кровать с ногами и попыталась осмыслить случившееся.

Несколько часов назад она и не помышляла о замужестве, а вечеринку у Романовых воспринимала лишь как тяжкую повинность, которую легче отбыть, чем отказаться от нее. Что же послужило толчком к тому, что она враз забыла обо всех своих принципах и легла в постель с мужчиной, которого никогда не любила и не любит сейчас? Почему с такой готовностью откликалась на его ласки?.. А может, это и есть самое главное в семейной жизни – ощущать себя любимой, а со временем она и сама научится любить?

Но почему тогда чувство безысходности и тоски рвет на части ее сердце? Почему с момента их соединения она испытывает стыд и отчаяние, словно изменила кому-то, чье присутствие ощущала рядом с собой с того самого момента, когда руки Петра впервые коснулись ее обнаженного тела? Ощущала сердцем… И к этому тревожному ощущению примешивалось усилившееся чувство вины перед Петром. Выходит, там, в маленьком домике на берегу Суйфуна, она подло его обманывала?

Наташа опустила голову на подушку. С удовольствием вытянула ноги. Наверно, стоит немного поспать, а после обдумать сложившееся положение на свежую голову.

Она закрыла глаза и забылась… И вдруг чье-то теплое дыхание коснулось ее щеки… Она вздрогнула. В затуманенной голове пронеслось: неужели проспала? Неужто бабушка сговорилась с Петром и специально ее не разбудила? Хотела посмотреть на часы – их на руке не оказалось. Наташа вскочила на ноги… и с удивлением оглядела чужой двор. Как она здесь очутилась? За спиной послышались шаги, и, повернувшись, она застыла в еще большем недоумении. От дверей совершенно незнакомого дома к ней подходил также совершенно незнакомый мужчина. Он молча, словно не заметив замершей в оцепенении девушки, прошел мимо. Наташа успела рассмотреть крошечные капельки пота, выступившие на его обнаженной загорелой спине. Под правой лопаткой виднелось темное родимое пятно в форме перевернутого вверх рожками полумесяца. Незнакомец подошел к висевшему на дереве умывальнику и склонился над тазиком. Умываясь, он шумно отфыркивался, затем обтерся полотенцем и, повесив его на плечо, поднялся на крыльцо. Наташа потрясла головой, пытаясь стряхнуть наваждение, и тут поняла, что по-прежнему сидит на своей кровати, закутавшись в бабушкин пуховый платок.

Из кухни доносились тихие голоса. Выходит, Петр еще не ушел, и разговор, очевидно, идет нелегкий…

Наташа выглянула в окно. Дальние сопки уже зарозовели. Еще несколько минут, и солнце выплывет из-за горизонта, наступит новый день. Пока же можно еще немного поваляться в постели. Вещи у нее собраны, а до вокзала десять минут ходьбы…

Наташа вновь склонила голову на подушку, и в ту же секунду лицо незнакомца возникло перед ней. Впрочем, оно не было таким уж незнакомым. Она определенно где-то его уже видела, но где, не могла вспомнить. Наташа сжала голову ладонями и вдруг поняла, что этого человека она знает уже целую вечность и отчаянно его любит.

Мужчина медленно склонился над ней, и Наташа с готовностью подалась ему навстречу. Она обхватила его руками за шею и притянула к себе. Незнакомец шевельнул губами, точно порывался о чем-то спросить, но она мгновенно прижалась к этим губам пылающим от нестерпимой жажды ртом и, ощутив ответное движение, застонала от почти болезненного желания немедленно слиться с этим человеком в единое целое. Ее руки скользнули по его обнаженному телу и наткнулись на грубый рубец. Наташа удивилась, почему не заметила этого шрама, когда мужчина проходил мимо нее…

Между тем ее одежда словно испарилась, и его руки мягко коснулись ее груди. Сильные пальцы обняли упругие полушария, и Наташа почувствовала, что сердце неистово, странными рывками ответило на его ласку. Левой рукой он приподнял ее голову, и Наташа вдруг не ощутила привычной тяжести косы. Но и это почему-то ее не испугало, а лишь вызвало легкое недоумение. Правая рука незнакомца продолжала ласкать ее грудь, и девушка вдруг почувствовала, что вот сейчас с ней произойдет нечто необыкновенное, ни разу в жизни не испытанное. Она обняла мужчину, прильнула к его груди. Его губы ласково пробежались от ее уха до ключицы, и Наташа едва разобрала тихий шепот:

– Не уходи, останься со мной! Я так по тебе соскучился…

Она хотела ответить, что тоже очень соскучилась и никогда не уйдет от него, но резкий звонок заставил ее очнуться и открыть глаза. За окном вовсю светило солнце, она одна-одинешенька лежала одетая поверх одеяла, а рядом стояла бабушка с будильником в руке.

– Вставай, гулена! Через час электричка, а тебе и горя мало!

Наташа с опаской посмотрела на нее:

– Бабуля, Петр тебе все рассказал?

– Ну а как же? Целый час грехи замаливал. – Анастасия Семеновна присела на кровать и прижала внучку к себе. – Что же ты натворила, девочка? Понимаешь ли хотя бы, что это на всю жизнь?

Наташа пожала плечами:

– Теперь уже ничего не изменишь. Я пообещала Петру выйти за него замуж.

– Одного не пойму, – бабушка с грустью смотрела на нее, – почему ты вдруг согласилась выйти за него? Еще вчера днем ты и слышать об этом не хотела.

Наташа сердито нахмурилась:

– Знаешь, как его родственники на нас накинулись, когда он заявил, что хочет жениться на мне, а не на Милке Севостьяновой? Если бы не этот скандал, наверно, ничего бы не случилось… А то они считают, что я недостойна стать женой их дорогого Петеньки.

– Наташа, подумай, что ты говоришь! – Анастасия Семеновна схватилась за сердце. – Выходит, ты в пику его родителям так поступила? Лишь бы досадить им? Разве так можно? Ты же и себе, и Петру жизнь поломаешь!

Наташа фыркнула, поднялась с кровати и подошла к зеркалу. Распустив волосы, она тщательно расчесала их и принялась снова заплетать в косу. Бабушка некоторое время молча наблюдала за ней, потом встала за Наташиной спиной. Ее сердитый взгляд встретился в зеркале с безмятежным внучкиным взором.

– Откажи Петру, пока не поздно!

Наташа отвернулась от зеркала, обняла старушку за плечи и с расстановкой произнесла:

– Ни за что! Он меня любит, и это главное! Со временем и я его полюблю.

В дверь постучали и помешали бабушке высказать все, что она думает о своей пустоголовой и несерьезной внучке. В комнату вошел Петр. Мокрые волосы курчавились на затылке: он уже успел сбегать на реку и искупаться. В руках он нервно крутил сумку, которую вчера захватил из дома.

Наташа тщательно уложила косу в тяжелый узел, закрепила его шпильками и только после этого соизволила повернуться и бросить взгляд на будущего мужа. Петр смотрел на нее печально и виновато.

– Значит, ты все-таки едешь на работу? А как же насчет заявления в загс?

– Петя, мы ведь обо всем договорились! – Наташа недовольно скривилась. – Во вторник или даже в среду я попрошу Нину Ивановну подменить меня на пару часов, тогда и съездим, подадим заявление.

– Хорошо! – Петр вздохнул с облегчением. – Если хочешь, я могу тебя отвезти во Владивосток. Сейчас только сбегаю за машиной…

Он поспешил на улицу. Бабушка проводила его взглядом и покачала головой:

– Не думала, что он так быстро под твой каблук попадет. Мой тебе совет, внучка, если хочешь его полюбить, сначала научись уважать, прислушиваться к его мнению и помнить, что он-то тебя уже любит. – Анастасия Семеновна направилась к двери, но на пороге остановилась. – Петр поживет в дедушкиной комнате до свадьбы, раз уж у него так с родителями получилось.

Наташа пожала плечами и вновь повернулась к зеркалу.

Минут через пятнадцать Наташа вышла на кухню, за окном послышался шум автомобильного мотора. Наташа выглянула из окна и увидела у калитки «Жигули». Открыв багажник, Петр вытаскивал из него какие-то коробки и чемоданы. Наташа подозвала бабушку.

– Кажется, Наталья, у Петра и вправду полный развод с родителями. Ну что это за люди такие? – Анастасия Семеновна огорченно посмотрела на внучку. – Неужели из-за какого-то барахла можно расплеваться с собственным сыном? Иди-ка помоги мужику, – подтолкнула бабушка Наташу, и та поспешила на помощь Петру. Анастасия же Семеновна, заметив брошенный украдкой взгляд будущего зятя на окна, отступила в глубь кухни. Не увидев ничего подозрительного, Петр обнял Наташу и поцеловал в губы.

– Ты не представляешь, я уже успел по тебе соскучиться! Разреши мне хотя бы через день приезжать к тебе. Часок, думаю, сумеешь выкроить, чтобы повидаться и побыть вместе.

– Наверно, сумею. – Наташа чмокнула его в щеку и впервые со вчерашнего вечера улыбнулась. – Ну, пошли завтракать, а то на работу опоздаю.

Петр обнял ее за плечи, так они и вошли в кухню, где бабушка уже накрыла стол к завтраку. Наташа очень быстро управилась с тем, что лежало на ее тарелке, потом принялась торопливо глотать чай. Но Петр лишь ковырнул яичницу и отодвинул ее в сторону, к чаю же совсем не притронулся. Бабушка многозначительно скосила глаза в сторону Петра, и Наташа подсела к нему, участливо взяла за руку, отметив горькие складки около рта и глубокую морщину, прочертившую лоб.

Петр поднял на нее глаза и вдруг изо всех сил сжал ее руку, так что Наташа сморщилась от боли. Но Петр, похоже, не заметил этого и с грустью произнес:

– Понимаете, родители даже не захотели со мной разговаривать. Выкинули все мои вещи на крыльцо. Галина, правда, вышла, открыла гараж, но тоже молча. Но когда я сообщил, что мы с тобой, Наташа, поженились, она чуть с ума не сошла. Схватила полено – и на меня! Хорошо, я успел вовремя увернуться. Кое-как скрутил ее и затолкал в курятник. Орала как блаженная. Теперь весь поселок в курсе, что мы с тобой практически поженились! – Он невесело улыбнулся. – Извини, что так получилось!

– Знаешь, сплетен я меньше всего боюсь. – Наташа с вызовом тряхнула головой. – Поговорят и через неделю забудут.

– Я тоже так думаю. – Петр нежно погладил ее по плечу. – Утром я все успел обдумать. До регистрации, так уж и быть, поработаешь в госпитале, а я подготовкой к свадьбе займусь. А в сентябре у меня отпуск, так что следом за тобой прикачу в Ленинград. Там и решим все вопросы с твоим переводом, не возражаешь?

«Что мне теперь остается», – подумала Наташа, а вслух произнесла:

– Естественно, нет. Немного жалко, конечно. Я ведь так хотела именно в Ленинграде учиться. И дедушка наш мединститут окончил, и папа с мамой… – Наташа на секунду задумалась, словно избавляясь от сомнений, махнула рукой. – Обязательно приезжай! Я тебя с Сонькой познакомлю, с ее мамой и тетушками…

Анастасия Семеновна поставила на стол перед Наташей две стеклянные баночки: одну – с медом, другую – с лимонником:

– Отвези своему подопечному. Пускай быстрее поправляется!

Петр одобрительно усмехнулся:

– Спасибо, Анастасия Семеновна, вы всегда все правильно понимаете!

Глава 10

До начала дежурства оставалось чуть более получаса. Петр помог Наташе донести чемодан до входа в отделение. Тут их увидела Нина Ивановна. Строго оглядела ладного парня, сопровождавшего Наташу. Старенький халат, позаимствованный девушкой у знакомой санитарки, доставал ему едва до середины спины, а на плечах держался вообще на честном слове.

– Познакомьтесь, Нина Ивановна, это – Петр Романов, мой жених. – Наташа смущенно улыбнулась и виновато посмотрела на свою начальницу.

Обомлевшая от удивления Нина Ивановна машинально пожала протянутую руку. Парень улыбался и внешне производил весьма неплохое впечатление. Нина Ивановна с некоторым недоумением глянула на Наташу. Интересно, почему девочка ни разу не вспомнила о нем во время их вечерних чаепитий? Стеснялась? Из многолетнего опыта работы в женском коллективе Нина Ивановна знала, что основной темой разговоров молоденьких медсестер являлось обсуждение достоинств и недостатков женихов и мужей, толкование снов, различных высказываний, вольных или невольных намеков, которые могли бы поведать о грядущей судьбе. А тут вдруг ни слова! Нина Ивановна еще раз удивилась подобной выдержке и приказала попавшемуся под руку санитару отнести Наташины вещи в палату.

Оставив молодых людей за дверями отделения, она ушла по своим делам. Но прощание у них получилось неловким и скомканным. Врачи и сестры, спешившие мимо них на службу, считали своим долгом оглядеть их с ног до головы. Поэтому Наташа ограничилась лишь быстрым поцелуем в щеку и выпроводила будущего мужа восвояси, еще раз заверив его, что непременно отпросится у Нины Ивановны на пару часов, чтобы подать заявление в загс.

Она быстро добежала до первой палаты, радуясь в душе, что Нина Ивановна не стала расспрашивать ее о Петре. Честно сказать, она немного побаивалась грядущих объяснений со своей строгой наставницей. Хотя что тут особенного, если до поры до времени она скрывала скорое замужество? И совсем не обязательно Нине Ивановне знать, что все получилось так неожиданно, буквально с бухты-барахты…

В палате Наташа обнаружила Екатерину с очередной капельницей. Но больной по сравнению с предыдущим днем выглядел несравненно лучше: на впалых щеках появился едва заметный румянец, а глаза оживились и весело заблестели, когда он увидел свою сиделку.

– Я уж подумал, что вы мне приснились! – Раненый приподнял голову, точно пытался оглядеть Наташу с ног до головы, но, заметив косой взгляд Екатерины, широко улыбнулся и ей. – Вот вас-то мне уже никак не забыть! Ведь это не капельница, – он хитро блеснул глазами, – а прямо райское наслаждение, особенно в ваших искусных руках!

Процедурная медсестра покраснела и смущенно улыбнулась.

– Скажете тоже! – Она удобнее уложила его руку, которая свесилась с кровати. – Через часик капельницу уберем, и вам станет легче. После этого Наталья вас напоит, а до этого лучше не пить.

Екатерина вышла из палаты, а Наташа принесла из ванной тазик с теплой водой и осторожно влажным полотенцем протерла лицо и руки раненого лейтенанта. Все это время Игорь молча и исподлобья рассматривал Наташу. Она тоже молчала и старалась избегать его пристального взгляда. Стоило ей войти в палату, и она вновь ощутила знакомое возбуждение. Обнаружив, что ее подопечный выглядит вполне прилично, девушка неожиданно для себя страшно обрадовалась, поэтому чувствовала себя сейчас не в своей тарелке.

Странно, но все вчерашние события вдруг отступили на задний план как малозначительные и не требующие того, чтобы о них постоянно помнить.

Закончив умывание, Наташа решилась все-таки посмотреть на него и вдруг вздрогнула. Точно мощный электрический разряд проскочил между ними, и ее словно током ударило. Глаза лейтенанта на мгновение вспыхнули, и Наташа поняла, что он тоже испытал нечто подобное. Сиделка испуганно отпрянула, но раненый лишь молча усмехнулся и закрыл глаза. Девушка поспешила в ванную, чтобы вылить воду.

Вернувшись, она подошла к окну, раздвинула шторы и распахнула оконные створки. Поток свежего воздуха ворвался в палату. Стараясь лишний раз не смотреть в сторону своего подопечного, Наташа принялась наводить порядок на столике рядом с его кроватью. Судя по обилию фруктов и соков в холодильнике, вчера у ее пациента перебывало немало посетителей. Два огромных букета гладиолусов мешали друг другу на столике, и один из них она решила переставить на тумбочку у окна. Среди цветов что-то белело. Девушка вытащила из букета маленький кусочек картона и увидела аккуратные буквы, выведенные, несомненно, женской рукой: «Несравненному и любимому Игорю Карташову с надеждой на скорое выздоровление!» Наташа протянула карточку «несравненному» и кем-то любимому пациенту:

– Это, видимо, вам?

Повертев послание в руке, Игорь опустил его на одеяло и умоляюще глянул на девушку:

– Ради бога, Наташа, перестаньте суетиться! Лучше сядьте и поговорите со мной.

Наташа подчинилась, присела на краешек стула и уже смелее посмотрела на Игоря. Серые глаза встретились взглядом с голубыми, и молодые люди дружелюбно, хотя и смущенно, улыбнулись друг другу.

Игорь прищурился:

– Кажется, мы с вами подружимся. Признаюсь, вчера я как следует вас не разглядел и теперь очень рад, что за мной будет ухаживать такая красивая медсестра.

– Я не медсестра, всего лишь студентка мединститута.

– Что ж, тем лучше! Я постараюсь стать образцовым объектом вашей лечебной практики.

Игорь продолжал вежливо задавать вопросы, Наташа не менее вежливо отвечала. Изо всех сил она старалась скрыть свое смятение и почти проклинала тот день и час, когда согласилась поработать сиделкой. Этот человек, даже в нынешнем его состоянии, был слишком опасен для нее, но поняла она это чересчур поздно. Ее подопечный явно был из тех субъектов, которые добиваются всего, чего захотят, и в максимально короткие сроки. Здравый смысл подсказывал ей: с этим лейтенантом недопустим даже легонький флирт, и необходимо соблюдать приличную дистанцию, чтобы не попасть в расставленные им ловчие сети. Все это Наташа отлично понимала, но тем не менее уже ничего не могла с собой поделать. Она точно приклеенная сидела рядом на стуле, болтала с ним и даже улыбалась в ответ на его незамысловатые шутки, как самая последняя дурочка.

Наташа не подозревала, насколько сам Игорь поражен этой встречей. Умение сдерживать свои эмоции, всегда помогавшее ему и выручавшее в трудных ситуациях, на этот раз основательно подвело его. Поначалу он хотел признаться, что рыжий санитар не только побрил, но и умыл его. Но слишком велико было искушение почувствовать вновь тепло ее ладоней, которое так благотворно на него действовало, о нем он тайно мечтал во время ее отсутствия. Лейтенант знал, что прикосновение этих нежных рук вернуло его из забытья, но он почти не запомнил свою сиделку. В памяти осталась только необыкновенная яркость девичьих глаз да русая коса – большая редкость по нынешним временам.

Старшая медсестра предупредила его, что сиделка появится к восьми, и он все утро исподтишка наблюдал за дверью, в душе посмеиваясь над собой. Взрослый мужчина, а ведет себя как сопливый юнец на первом свидании. Неужели он ослабел до такой степени, что полностью потерял над собой контроль? Конечно, втайне ему очень хотелось, чтобы девица оказалась симпатичной.

В душе лейтенант Карташов был большим эстетом. В редкие свободные от службы часы старался выбраться в театр или на выставку. Женщин признавал исключительно красивых, с изюминкой. Они отдавались ему охотно, без лишних сантиментов, потому и он воспринимал их соответствующим образом: как приятное дополнение к тем удовольствиям, которые положены мужчине в расцвете сил, к тому же не обремененному семьей и заботами, с ней связанными.

Девочка, к его потаенной радости, оказалась прехорошенькой, очень юной и застенчивой, краснеющей по любому поводу.

Стараясь не выдать возникшего к ней интереса, Игорь прикрыл глаза, но сквозь ресницы продолжал наблюдать за своей сиделкой, которая, кажется, обрадовалась, что он прекратил свои расспросы и пытается теперь задремать.

Наташа тихо передвигалась по палате, не подозревая, с каким вниманием ее изучают, иначе она не вела бы себя так естественно, как ни одна еще женщина в присутствии Игоря Карташова.

На вид ей было не больше двадцати. При высоком росте она совсем не казалась худой. Грудь была высокой и, судя по углу отклонения белого халата, красивой формы. Но особенно его поразили ноги девушки: высокий подъем, изящные щиколотки – он не встречал ничего подобного в своей практике и потому уделил их разглядыванию гораздо больше времени, чем обычно. Халат прикрывал Наташины колени, но тут она подошла к окну и, поднявшись на цыпочки, раздвинула шторы. Мелькнули точеные колени, узенькая полоска бедра, и Игорь задохнулся от возбуждения: девочка, несомненно, произвела на него впечатление. С одной стороны, это его обрадовало: значит, основные функции его организма находятся в добром здравии, если на третий день после операции он уже способен реагировать на женщину. Может, сказалось почти месячное воздержание? Но почему же вчерашнее появление Виктории, с которой он спал последние полгода, ничего, кроме легкой досады, у него не вызвало? Он объяснил себе это состоянием после операции. Торопливый, жадный поцелуй любовницы не возбудил ответного огня, а сейчас он еле-еле сдерживал нетерпение при одном воспоминании о теплых девичьих пальцах, касавшихся его кожи.

Наташа могла только догадываться, какие мысли бродят в черноволосой голове ее подопечного. Игорь открыл глаза и уже без капли стеснения продолжал изучать ее, не скрывая при этом своего одобрения. Девушка отметила для себя, что холодные льдинки в его серых глазах растаяли и они стали теплее и выразительнее. Одновременно они неудержимо притягивали, манили обещанием чего-то неизведанного и потому еще более заманчивого.

– Сколько вам лет, Наташа? – спросил вдруг Игорь, и она, растерявшись, ответила, что ей девятнадцать.

Серые глаза еще раз пробежались по ладной девичьей фигурке и остановились на ее лице. Игорь не ошибся: его сиделка была слишком молода и, по всей видимости, совсем неопытна. От его вполне невинных вопросов она постоянно и отчаянно краснела и отводила взгляд в сторону. Но, с другой стороны, он впервые встретил женщину, которая столь быстро и безбоязненно ответила на вопрос о своем возрасте.

Игорь прикинул разницу. В принципе, ничего страшного – восемь лет совсем не смертельно. Это не должно ее испугать. Он вдруг осознал, что думает об их будущей связи как о деле решенном, но согласится ли на эту связь Наташа, если до сих пор невинна? Игорь еще ни разу не был близок с девушкой, но знал от приятелей, что это может привести к непредсказуемым последствиям и даже к необходимости жениться. Однако даже мысли о «подводных камнях» не помешали ему мечтать о своей юной сиделке.

Скосив глаза на одеяло, Игорь попытался рассмотреть, не слишком ли выдает себя. Кажется, все в порядке, но на всякий случай пришлось приподнять и согнуть ноги в коленях. К его удивлению и радости, это движение не отозвалось резкой болью в прооперированном боку, и Игорь принял это за добрый знак.

– Жених-то уже есть? – Он постарался скрыть свой интерес за отеческой интонацией, и вопрос прозвучал достаточно равнодушно, но вызвал у его хорошенькой сиделки неожиданную реакцию.

– Простите, но вас это не касается! – Наташа сердито фыркнула и, закусив губу, с негодованием посмотрела на своего пациента. – И впредь прошу все вопросы задавать только по делу!

Наташа прошла за ширму, оставив Игоря в недоумении. Почему вопрос о женихе так расстроил ее? Или это больная тема для нее? Он уже встречал таких женщин, не только красивых, а вдобавок еще умных и образованных, так и не сумевших найти себе мужа. Всех потенциальных соискателей их руки и сердца именно подобное сочетание и отпугивало. Обычный мужик всегда предпочтет феминистке, которой палец в рот не клади, женщину по всем показателям обыкновенную, смирную и сговорчивую. Только вот потом налево будет бегать именно к интеллигентной стерве, независимой и непредсказуемой, уготовив законной супруге место при кухне и детях.

В линии решительно сжатых губ сиделки, в ее внезапно сузившихся зрачках Карташов разглядел именно такой характер. Девочка, очевидно, не так проста, какой показалась на первый взгляд. Что ж, тем интереснее будет искать к ней подход и тем слаще может оказаться победа.

Следующие три-четыре часа и пациент, и его сиделка были заняты каждый своим делом. Утренний осмотр, во время которого Лацкарт и Герасимов упражнялись в латыни и ободряющих улыбках, несколько снял напряжение, воцарившееся в первой палате после неудачного вопроса Игоря, но взаимопонимания пока не добавил.

Перевязку тоже делали в палате. Медсестры прикатили специальный столик с бинтами, тампонами, дезинфицирующими средствами. При перевязке, несмотря на субботу, присутствовал Герасимов. Он собственноручно снял повязку и с удовлетворением осмотрел марлевую наклейку, прикрывавшую шов. Она была чистой и сухой, но, когда сестра с большой осторожностью сняла ее, Наташа заметила капельки пота, выступившие у раненого на лбу. Открылся шов, и девушка вздрогнула от испуга и сострадания, хотя ей приходилось видеть нечто и похуже. Багровая полоса с темно-коричневой линией разреза, стянутая стежками швов, начиналась почти у пупка и уходила наискосок под ребра за спину. Закусив губу от волнения, Наташа наблюдала, как длинные сухие пальцы хирурга исследовали страшную отметину. Наконец Герасимов, оставив Игоря в покое, удовлетворенно хмыкнул и вытер руки о полотенце, которое протянула ему Наташа.

– Ну что ж, – он с оптимизмом посмотрел на Игоря, – есть небольшое воспаление наружного характера, но с этим, я надеюсь, мы легко справимся. Главное, что резать вторично не придется. Благодарите бога, Карташов, что так легко отделались. – Герасимов вернул Наташе полотенце и строго посмотрел на нее. – Вставать вашему подопечному не позволим еще дня два, а дальше все будет зависеть от его поведения. Бинты мы уберем, оставим только наклейку, так что, Наташа, посматривайте, не появятся ли следы крови или гноя. Сегодня подержите его на соке и бульонах, а завтра уже можно что-нибудь в виде кашки предложить. – Заметив кислый взгляд Игоря, хирург ободряюще похлопал его по плечу. – Держитесь, молодой человек! Манная каша – еще не самое страшное испытание в жизни! – Он опять повернулся к Наташе и добавил: – Настоятельно прошу вас на некоторое время ограничить нашего героя в курении. Не больше одной сигареты в день!

– Я не курю! – пробурчал Игорь и с некоторой долей смущения посмотрел на Герасимова. – Доктор, можно мне по одному вопросу переговорить с вами с глазу на глаз?

– Хорошо, хорошо, – согласился Герасимов. Выпроводив медсестер, он присел на стул рядом с кроватью Игоря. Заметив, что тот выжидательно смотрит на Наташу, спросил: – Синьорите тоже прикажем покинуть палату?

– Извините, Наташа, но мне нужно обсуждать с доктором некоторые вопросы, не предназначенные для девичьих ушей, – пробормотал Игорь, старательно отводя взгляд, и вдруг неожиданно для себя сконфузился.

Наташа стремительно покраснела и уже привычно сердито закусила губу.

– Я в первую очередь медработник, а потом уже женщина, – произнесла она с негодованием. – И нечего стесняться. Если что-то у меня не получается, говорите сразу. Я свои обязанности знаю и все, что потребуется, выполню так, как положено.

– И правда, лейтенант, не стоит делать из мухи слона, – благодушно пробасил хирург. – Конечно, Наталья – девица у нас видная, но поймите: подобных вам орлов через руки наших медсестер за месяц по нескольку сотен проходит. Так что смутить наших дам вашей голой, простите, задницей больших усилий стоит. Если они на каждого будут заглядываться, надолго их не хватит.

Глаза Карташова сузились и гневно сверкнули из-под бровей.

– Я все прекрасно понимаю, но мне все-таки не хотелось бы, чтобы столь юная особа сажала меня на горшок.

Наташа задохнулась от злости: слишком уж демонстративно-насмешливым взглядом окинул ее Игорь. Она еле сдержалась, и только присутствие врача не позволило ей высказать все, что она думает об этом привереде, доставшемся ей в попечение.

Герасимов засмеялся:

– Вот оно что! Еще один хороший признак, что вы пошли на поправку, Карташов! Как только больной начинает стесняться медсестры или, наоборот, искать ее благосклонности, значит, пришла пора его выписывать. Только у вас, голубчик, это слишком рано, на мой взгляд, проявилось. И теперь Наташино расположение вряд ли получится заслужить. Она у нас девушка строгая, выдержанная… – Хирург предостерегающе посмотрел на сиделку. – И думаю, все-таки простит вас при условии чистосердечного раскаяния.

– Семен Семенович, Наташа, – Игорь попытался приподняться на локтях, но, охнув от боли, упал на подушку, – я никого не хотел обидеть. Просто я привык обходиться без нянек… – Он с трудом перевел дух и виновато посмотрел на продолжавшего улыбаться Герасимова и свою рассерженную сиделку.

– Ладно, хватит дискуссий по поводу и без повода! – Герасимов поднялся со стула и окинул пациента строгим взглядом. – В конце концов, я старше вас по званию и могу просто-напросто приказать выполнять все предписания врачей. Ну а что касается интимных сторон вашего бытия, так и быть, избавлю Наташу от созерцания ваших мужских достоинств. Не дай бог сглазит, правда, Наташка?

Девушка сердито сверкнула глазами и ушла к себе за ширму.

– Ох и серьезная девица! – посмотрел ей вслед хирург и повернулся к Игорю: – Мой вам совет, голубчик, вы уже взрослый, опытный человек, поэтому не унижайте девочку. Хотя, если пожелаете, я попробую найти вместо нее кого-нибудь из пенсионерок. – Герасимов с хитрецой посмотрел на помрачневшего больного. – Только подскажите, а то я запамятовал, кто из нас двоих настаивал на Наташиной кандидатуре?

– Хорошо, сдаюсь! – Игорь поднял ладони вверх. – Но при условии, что туалет и ванную я буду посещать в одиночестве.

– При условии, что Наташа все же поможет вам добраться до оных апартаментов. Но больше никаких прогулок по палате до моего особого разрешения.

На том и порешили.

Наташа, дождавшись, когда Герасимов покинет палату, подошла к Игорю с подносом, на котором стоял стакан с клюквенным морсом и тарелка крепкого куриного бульона. Лейтенант как ни в чем не бывало улыбнулся ей:

– Слышали, Герасимов разрешил мне пробежки до мест не столь отдаленных?

Девушка поставила обед на столик.

– Что ж, его слово для меня закон. Попробуем подняться. Придерживайте рукой наклейку, а я постараюсь помочь вам.

Склонившись над Игорем, Наташа обхватила его за талию, а правую руку закинула себе на плечо, и он удивился, как легко ей удалось помочь ему приподнять непослушное тело. Выходит, зря сомневался в ее способностях.

От волнения Наташа то и дело закусывала нижнюю губу, и Игорь, несмотря на неимоверные усилия, которые ему пришлось затратить только на то, чтобы спустить ноги с кровати, тем не менее улучил момент и прижался щекой к ее груди. Наташа не отстранилась, и он заподозрил, что девушка даже не заметила его уловки. Прикосновение к мягкой, упругой плоти заставило на мгновение забыть о неприятных ощущениях в заштопанном боку, и Игорь достаточно резво поднялся на ноги. Сильнейшее головокружение отбросило его в сторону, и он помимо воли обхватил девушку руками и повалился на постель. Наташа со всего размаху ткнулась носом ему в грудь, и оба зашипели от боли.

Наташа тут же оттолкнулась обеими руками от кровати и попыталась встать на ноги, но, по нелепой случайности запутавшись в ногах Игоря, со всего размаху приземлилась на пол. Придерживая рукой заклеенный шов, Игорь с трудом привел себя в сидячее положение. Но он не смог удержаться от смеха, когда увидел, как его молодая сиделка старается подняться с пола. Девушка обиженно взглянула на него и вдруг не выдержала и тоже расхохоталась.

Держась за спинку кровати, Игорь попытался поднять свое большое тело, но скривился от боли:

– Видно, не обойтись мне без вашей помощи.

Наташа молча поднялась с пола. Опять мелькнули изящные колени, а Игорь, вспомнив тепло, исходившее от девичьей груди, большую часть сил потратил на то, чтобы не выдать своего волнения. Подчинившись ее приказу, он обхватил рукой тоненькие девичьи плечи и сделал несколько неуверенных шагов на дрожащих от слабости ногах. Но молодой лейтенант не привык сдаваться и решительно отстранил сиделку у дверей известного помещения. Затем так же настоятельно попросил не заходить в ванную и, к своей большой – а позже заметил, и к Наташиной – радости, довольно успешно справился с водными процедурами. Потом он доковылял до кровати и приготовился к трапезе. Но тут силы неожиданно оставили его, и Игорь чуть не пролил суп себе на грудь. Поддерживая его голову, Наташа напоила его соком, вытерла губы салфеткой.

Игорь лежал спокойно, вытянув руки поверх одеяла. Боль отступила, стоило девичьим ладоням прикоснуться к нему. Наташа копошилась в своем углу, кажется, мыла посуду. Скосив глаза, он видел край ее халата и стройные ноги в белых босоножках. Она убрала посуду и сняла косынку. Тяжелый узел волос распался, и русая коса, будто сноп солнечных лучей, легла на ее плечи.

Игорю нестерпимо захотелось дотронуться до ее волос, зарыться губами в упрямые завитки, выбившиеся на шее и висках, вдохнуть их аромат…

У него был опыт общения с женщинами, и он знал и умел обращаться с ними сообразно своим намерениям и желаниям. Но случались в его жизни события, о которых он предпочитал никогда не вспоминать. Он не имел привычки афишировать свои победы на любовном фронте даже среди друзей и долго не мог понять, почему женатые приятели постепенно перестали приглашать его на семейные праздники. Их общение ограничивалось встречами в сугубо мужской компании в его холостяцкой комнате в офицерском общежитии. Оказывается, одна из отвергнутых возлюбленных не преминула отомстить ему, пустив слух о том, что Карташов, мол, не гнушается переспать даже с женами своих друзей. Товарищи, в принципе, не поверили, но от дома на всякий случай его отлучили. Игорю стоило больших трудов выяснить истинную причину, почему милые женщины, которым он не сделал ничего плохого, шарахаются от него как от зачумленного, а их мужья отводят глаза в сторону и что-то смущенно мямлят в ответ на его вопросы.

С тех пор все интимные встречи с женщинами Игорь воспринимал лишь как жестокую необходимость и физиологическую потребность. Но с его последней пассией отношения неожиданно затянулись, и, как он подозревал после вчерашнего ее визита, Виктория приобрела некоторую надежду, несовместимую с его планами на будущее. Сегодня Виктория непременно появится, и он уже заранее тяготился необходимостью поддерживать игривую беседу с легкими намеками и кокетливым щебетанием, что Игорь так ненавидел.

Наконец он приказал себе не расслабляться, не забивать голову дурными мыслями и возобновил визуальное наблюдение за ширмой.

Наташа тем временем навела окончательный порядок, налила себе стакан чаю из самовара, непременного атрибута первой палаты, и решила перекусить пирогами, сверток с которыми бабушка сунула в ее сумку.

Беспокойство, охватившее ее с момента появления на пороге палаты, не отпускало ни на минуту. Странное влечение к человеку, лежавшему в пяти шагах от нее, измученному ранением и операцией, тревожило ее, не позволяло полностью сосредоточиться на работе и чуть не довело до шокового состояния, когда, падая, она уткнулась лицом в твердую мужскую грудь. К своему стыду, она поняла, что ничего так не желала в тот момент, как прижаться в поцелуе к его губам, ощутить их тепло. Она не сомневалась, что Игорь тоже был готов поцеловать ее – слишком опасно сверкнули его глаза. Но он удержался от соблазна, хотя и с явным трудом, она тоже это заметила. Наташа вспомнила эти мгновения и невольно облизала вдруг пересохшие губы. Нет, определенно нужно срочно чем-то заняться, чтобы изгнать эту чепуху из головы.

Она прошла в ванную и, быстро раздевшись, встала под душ, словно спешила смыть прикосновения его рук. Интуиция ей подсказывала: это лишь малая толика тех испытаний, которые ей предстоит преодолеть в будущем. Зажмурившись под струями воды, девушка представила себе ласковые руки, скользнувшие по ее бедрам, погладившие живот и замершие на груди. Блаженство от предчувствия желанных ласк наполнило ее ощущением небывалого, никогда не испытанного счастья. Но тут она вспомнила о Петре. Менее суток прошло с того момента, как она согласилась стать его женой, и вот уже мечтает о другом мужчине. «Бред какой-то!» – рассердилась Наташа, отгоняя мятежные мысли. Она закрыла воду и принялась энергично растираться большим махровым полотенцем.

Одевшись и взглянув на часы, Наташа торопливо вышла из ванной, покосившись в сторону подопечного. Часа через полтора должны появиться первые посетители. И тут же она поймала себя на мысли: придет ли обладательница ровного, красивого почерка, которая ждет и надеется на скорое выздоровление Игоря Карташова?

Наташа на цыпочках прокралась мимо Игоря и вышла в коридор. Тетя Катя мыла полы, и девушка шепотом попросила ее одолжить на время ведро с водой и швабру.

– Прекрати выдумывать, – замахала руками пожилая санитарка, – закончу с коридором, приду подмахну полы и у тебя. – Не переставая елозить тряпкой по линолеуму, она кивнула в сторону палаты: – Ну, как там энтот генерал? Свирепствует небось?

– Да какой же он генерал? – улыбнулась Наташа. – Всего лишь старший лейтенант.

Старушка поджала губы:

– Что ж ему такой почет не по чину выходит? А может, у него папаша адмирал? Не зря ведь Самойлович перед ним прямо пташкой порхает!

Наташа развела руками:

– Ему приказали, он и выполняет, что тут такого? Да я и не заметила, чтобы Лацкарт перед ним слишком уж заискивал.

– Самойлович у нас мужик правильный, даром что еврей.

Девушка рассмеялась:

– У вас какие-то претензии к евреям, тетя Катя?

– Да нет, просто к слову пришлось, вроде присказки какой. – Тетя Катя оглянулась по сторонам и доверительно прошептала: – Я в отделении уже без малого сорок лет служу. Всякое на своем веку повидала. Но одно тебе скажу: вежливее и обходительнее мужиков, чем евреи, никого более не встречала.

В дальнем конце коридора показалась Нина Ивановна и поманила Наташу к себе.

– Спит твой Карташов?

– Вроде спит. Глаза были закрыты, когда я уходила.

– Ладно, посиди у меня с полчаса. Ничего с ним за это время не случится. – Старшая медсестра открыла двери в свой кабинет. – Заходи, теперь здесь придется чаи гонять и беседы беседовать.

– Почему же? – запротестовала Наташа. – Можно и у меня в палате, за ширмой. К тому же там и самовар есть, а в холодильнике мед и варенье, я из дома привезла.