Россия и мусульманский мир № 1 / 2012 Сченснович Валентина
КАК ВОЗМОЖЕН ДИАЛОГ ЦИВИЛИЗАЦИЙ
Владислав Лекторский, академик РАН (Институт философии РАН)
Есть свойство и признак человеческого общения, без и вне которого рассуждать о диалоге цивилизаций просто нельзя. Это толерантность, или в русском переводе терпимость, выступающая как первоначальное, исходное условие любого плодотворного диалога.
Можно рассматривать диалог как один из способов проявления толерантности (мне самому приходилось писать именно в таком духе). Однако лучше все-таки различать толерантность и диалог: диалог предполагает толерантность, последняя же может и не сопровождаться диалогом. Почему это нужно и важно и какой практический смысл все это имеет, я постараюсь показать. Но с самого начала хочу подчеркнуть, что в понимании роли диалога цивилизаций в современном мире существует определенная неясность. Получило распространение, например, мнение о том, что именно этого рода диалог является универсальным способом решения тех сложных проблем, которые порождает современное социальное развитие, в частности процесс глобализации. Я думаю, что в действительности дело обстоит все же не совсем так. Во-первых, потому, что глобализация при некоторых обстоятельствах может и не нуждаться в диалоге такого рода. Тот тип глобализации, который сегодня реально разыгрывается, никакого межцивилизационного диалога не предполагает. Ибо в действительности происходит экспансия на все регионы мира системы рыночной экономики, современных информационных технологий и сопутствующей им массовой культуры. Та глобализация, которая является сегодня реальным фактом, ведет к нивелированию цивилизационных различий, к гомогенизации человечества в целом. Модернизацию в свое время отождествляли с вестернизацией. Есть соблазн назвать современную глобализацию «американизацией» мира. Но в таком случае межцивилизационный диалог просто бессмысленен, ибо речь идет как раз о создании унифицированной, гомогенной цивилизации, а не о разных цивилизациях, которые могут вступать (или не вступать) в диалог друг с другом. Значит, когда мы говорим о возможности и даже о необходимости диалога цивилизаций, мы имеем в виду не ту глобализацию, которая реально совершается ныне, а ту, которая нам представляется желательной, т.е. глобализацию иного типа, не отменяющую цивилизационных различий, а напротив, их культивирующую. Иными словами, разговор о важности и нужности диалога цивилизаций сегодня предполагает в том числе и возможность изменения направления и характера глобализации.
Во-вторых, не следует думать, что даже в том случае, если глобализации будет придан иной, чем сегодня, т.е. более гуманный, характер и если будет практиковаться диалог разных цивилизаций, то мы с помощью этого диалога сможем решить все современные проблемы. В действительности многие из них не имеют готовых решений. Не содержится решение этих проблем и в наследии существующих сегодня разнообразных цивилизаций. Ибо с ними человечество никогда до сих пор не сталкивалось. Есть основания считать, что сегодня человечество стоит перед каким-то серьезным вызовом, когда возникает вопрос и о будущем человека, и о будущем общества и культуры.
Это прежде всего проблемы, являющиеся результатом новейшего этапа развития науки и техники, возникновения новых информационных технологий (телевидение, использование компьютера, коммуникация с помощью Интернета). Высокий темп обновления знаний, характерный для информационного общества, влечет быструю сменяемость социальных структур и институтов, воплощающих это знание, типов и способов коммуникации. Многие социальные процессы становятся чем-то эфемерным: существующим относительно небольшое время. Интеграция прошлого и будущего в единую цепь событий, образующая индивидуальную биографию и лежащая в основе личности, «Я», оказывается в некоторых случаях непростым делом. Все более усложняющаяся в современном глобализирующемся обществе цепь социальных и технологических опосредований между действием и его результатом делает сложным рациональное планирование действий не только на коллективном, но даже и на индивидуальном уровне. Но дело не только в этом. Любое рациональное действие предполагает не только учет его возможных последствий, но также и соотнесение выбранных средств с существующими в обществе нормами поведения, с коллективными представлениями о дозволенном и недозволенном, с представлениями действующего субъекта о самом себе, о своей биографии, о принятых на себя в прошлом обязательствах, о принадлежности к той или иной коллективной общности, т.е. с тем, что называется индивидуальной идентичностью. Между тем современный западный мир, вступающий в информационное общество и втягивающий посредством процесса глобализации в это общество остальную часть мира, переживает кризис индивидуальной идентичности. Начинается кризис и ряда коллективных идентичностей.
Вот еще один современный вызов нашим представлениям о человеке. Это попытки с помощью воздействия на генную систему изменить саму человеческую телесность, создать более «совершенного» человека, наиболее приспособленного к выполнению тех или иных конкретных функций. Кажется, что современная наука открывает такие возможности. Появились энтузиасты, пропагандирующие новые способы экспериментирования над человеческим телом и связывающие с изменением человеческой телесности осуществление самых дерзновенных мечтаний, реализацию новой генно-технологической утопии. Возникающая в этой связи проблема связана даже не столько с возможностью или невозможностью такого рода экспериментов (как писал Н. Бердяев, особенность утопии не в том, что она не существует, а в том, что она может осуществиться), сколько с тем, что подобного рода вмешательство может привести к необратимым последствиям, сходным с результатами человеческого воздействия на природу, породившими современный экологический кризис: человек может перестать быть человеком. Известный теоретик Ф. Фукуяма пишет о «нашем постчеловеческом будущем». Между тем все существующие сегодня на Земле цивилизации с их представлениями о нравственности предполагают ту человеческую телесность, с теми присущими ей возможностями и ограничениями, с тем распределением способностей между индивидами, которая до сих пор считалась чем-то неотъемлемым от самого понимания человека.
Эти (а также многие другие) исключительно острые, притом не только теоретические, но и практические проблемы, конечно, не могут быть решены только с помощью диалога цивилизаций. Диалог в этом случае совершенно необходим, но это должен быть прежде всего диалог между специалистами разных областей знания, между философами и учеными, между экспертами и обычными людьми. Определенную (но вряд ли решающую роль) в этом случае может сыграть и диалог цивилизаций. Роль последнего в данном случае, таким образом, ограничена.
Где же и каким образом диалог цивилизаций может быть полезен в решении тех проблем, с которыми сталкивается сегодня человечество? В этой связи хочу высказать два соображения.
1. Конечно, цивилизации сами по себе никакого диалога вести не могут. «Диалог цивилизаций» – это метафора. Могут вести диалог лишь конкретные представители разных цивилизаций. Это могут быть индивиды, социальные группы, сообщества, правительственные структуры.
2. Диалог, как правило, ведется не по поводу самих цивилизаций: их систем ценностей, взглядов на мир, религиозных убеждений. Дело в том, что эти смысловые установки как раз и конституируют идентичность цивилизаций и лежат в основе социальной идентичности каждого индивида, приобщенного к данной цивилизации. Поэтому если только цивилизация не распадается, не переживает кризиса собственной идентичности (что все-таки иногда происходит, особенно сегодня), то ядро цивилизации не обсуждается. По поводу этого ядра диалог невозможен. Это ясно видно на примере возможности диалога разных религий, которые исторически всегда входили в ядро конкретных цивилизаций, по крайней мере, с того времени, когда эти религии возникли. Представители разных религий могут вести диалог по поводу конкретных социальных проблем: как эти проблемы могут быть поняты и решены с позиций этих религий. Но они не будут вести диалога о религиозной догматике. Ведь каждая религия исходит из абсолютности и непререкаемости своих догматов. Можно дискутировать по поводу их толкования, чем и занимаются теологи. Но нельзя сомневаться в абсолютной истинности самих догматов. Если только допускается возможность взгляда на догматы с позиций другой религии, данная религия перестает существовать.
Диалог между цивилизациями возможен и может быть плодотворным в связи с решением конкретных практических проблем и связан как с пониманием этих проблем с позиций той или иной цивилизации, так и с предлагаемыми способами решения. Каждая цивилизация задает собственную перспективу в подходе к современным проблемам. Сравнение этих перспектив с точки зрения их плодотворности возможно и насущно необходимо. Об этом я подробнее скажу несколько позже. Но сейчас я хочу обратить внимание на то, что такого рода диалог предполагает, что само ядро разных цивилизаций, к которым принадлежат вступившие между собой в общение индивиды, этим диалогом не затрагивается. Иными словами, такого рода диалог предполагает вместе с тем межцивилизационную толерантность, т.е. терпимость, невмешательство в глубинные смысловые основы чужой цивилизации, бережное отношение к тому, что не похоже на то, к чему мы привыкли.
Итак, что же такое толерантность?
1. Первое понимание толерантности было первым и исторически. В некоторых отношениях оно считается классическим и дожило до наших дней. Оно связано с именами Бэйля и Локка, с классической либеральной традицией. Мне представляется важным и во многом проливающим свет на сам характер проблемы тот исторический факт, что она как философская была сформулирована в связи с проблемой веротерпимости и первоначально понята как своеобразное осмысление итогов Тридцатилетней войны, в ходе которой представители враждующих религиозных конфессий почти поголовно истребили друг друга.
Согласно этому пониманию, истина, основные моральные нормы, основные правила политического общежития могут быть неоспоримо и убедительно для всех установлены и обоснованы. В этих вопросах бессмысленно говорить о толерантности, так как доказательство, рациональное обоснование убедительны для всех. Однако люди не только разделяют истинные утверждения, но также и придерживаются различных мнений. Истинность некоторых из этих мнений может быть впоследствии установлена. Однако среди них есть такие, истинность которых никогда не может быть установлена бесспорно. Это прежде всего религиозные взгляды, метафизические утверждения, специфические ценности разных культур, особенные этнические верования и убеждения. Эти мнения принимаются людьми на внерациональных основаниях и связаны прежде всего с самоидентификацией: культурной, этнической, личной. Без самоидентификации нет личности, т.е. человека, самостоятельного в своих решениях и ответственного за свои поступки. Однако способы самоидентификации во многих случаях являются внерациональными и связаны с определенной, принимаемой человеком традицией, с тем местом, где он родился и живет, с культурой, к которой он принадлежит, с историей его страны, с его собственной биографией и т.д.
Что касается познавательных истин (в особенности истин науки), рационально обоснованных норм права и нравственности, то нельзя, конечно, терпимо относиться к тому, что им противоречит, и к действиям, которые их нарушают. Люди, нарушающие нормы морали и права, должны быть наказаны. Однако и в этом случае следует отдавать себе отчет в том, что истина не может быть навязана силой: силой физического принуждения или пропагандистского внушения. К принятию истинного утверждения человек может прийти лишь самостоятельно. Поэтому нужно вести борьбу с действиями, нарушающими разумно установленные правила общежития и вместе с тем проявлять в некоторых пределах терпимость к неразумным взглядам, создавая для тех, кто их придерживается, такие условия, в которых они могли бы сами прийти к признанию истинности того, что может быть бесспорно и универсально установлено.
Что же касается тех мнений, истинность которых не может быть доказана, которые принимаются на внерациональных основаниях (религиозные убеждения, метафизические утверждения, специфические ценности разных культур, этнические верования и т.д.), то не только их, но и соответствующую им практику вполне можно допустить в тех случаях, когда они не вступают в противоречия с основами цивилизованного общежития. В этом случае такого рода мнения и соответствующая им практика выступают как «особое дело» определенных культурных, этнических, социальных групп. Терпимость в данном случае обосновывается тем, что различия во взглядах, не относящихся к вопросам истины и основных моральных, правовых, политических норм, индифферентны к основным ценностям цивилизации и не препятствуют нормальному общежитию. Различные социальные, культурные, этнические группы могут иметь свои церкви, школы, культивировать свой язык, иметь свои обычаи. Недопустимо вмешиваться в эти дела со стороны (со стороны правительства, если речь идет, например, о существовании этнических меньшинств на территории большого государства, или со стороны одного государства по отношению к другому). Основным для нормальной жизни в обществе и для мирных взаимоотношений разных обществ и культур считается согласие в понимании основных моральных норм и того, что установлено в познании (в частности, в науке). Очень важно отметить, что с точки зрения данного понимания толерантности различия в специфических цивилизационных ценностях будут постепенно уменьшаться по мере развития человечества, так как усиление взаимодействия разных цивилизаций и этносов, необходимость совместного решения практических проблем будут неизбежно вести к этому. Толерантность при таком ее понимании выступает как безразличие к существованию различных взглядов и практик, так как последние рассматриваются в качестве неважных перед лицом основных проблем, с которыми имеет дело общество.
2. Второе понимание толерантности исходит из того, что нельзя принять ту предпосылку, из которой исходит первый способ понимания, а именно: что существуют такие истины познания и нормы социального общежития, которые могут быть бесспорно и убедительно для всех установлены. Данное понимание опирается на результаты современных культурно-антропо-логических исследований, на некоторые результаты анализа истории науки, социального исследования научного познания, на некоторые современные концепции в философии науки. Согласно данному пониманию, религиозные, метафизические взгляды, специфические ценности той или иной цивилизации не являются чем-то второстепенным для деятельности человека и для развития общества, а определяют сам характер этой деятельности и способ развития той или иной цивилизации. Плюрализм этих взглядов, ценностей и способов поведения неустраним, так как связан с природой человека и его отношениями с реальным миром. Все цивилизации (и познавательные установки) равноправны, но в то же время и несоизмеримы. Не существует никакой привилегированной системы взглядов и ценностей.
Единственное исключение следует сделать для идеи о том, что все люди, независимо от расы, пола и национальности имеют равное право на физическое существование и культурное развитие (в отношении нарушения этих прав не может быть никакой терпимости). Но, будучи равноправными и заслуживающими уважения, разные системы взглядов (в том числе разные цивилизации), по сути дела, не могут взаимодействовать друг с другом, ибо замкнуты на себя, несоизмеримы друг с другом. Самоидентичность разных цивилизаций, культурных и социальных общностей основана на том, что они как бы не касаются друг друга, существуя, по сути дела, в разных мирах. Можно переходить из одного цивилизационного или познавательного мира в другой. Но нельзя одновременно жить в двух разных мирах. Толерантность в данном случае выступает как уважение к другому человеку или цивилизации, которые я не могу понимать и с которыми я не могу взаимодействовать. Однако против такого понимания толерантности и плюрализма можно возразить. Эти возражения формулируются в третьем понимании.
3. Третье понимание. Во-первых, можно показать, что в действительности между разного рода системами ценностей и концептуальными каркасами существует реальное взаимодействие. Это просто факт истории культуры. При этом в результате этой критики одни из ценностей и концептуальных каркасов сходят со сцены, уступая место другим. Ибо не существует их принципиальной несоизмеримости. Между разными системами ценностей, разными традициями идет постоянное соревнование, в ходе которого они пытаются показать свою состоятельность, возможность с их помощью и на их основе справиться с решением различных технических, социальных и интеллектуальных проблем, с которыми сталкиваются люди. А при всем различии традиций и цивилизаций им все же приходится решать немало общих проблем. В результате соревнования происходит отбор тех норм, систем ценностей, интеллектуальных традиций, которые соответствуют требованиям постоянно меняющейся ситуации. Но нельзя силой навязывать свои убеждения другим людям или ценности одной цивилизации другим. В данном случае толерантность выступает как снисхождение к другой цивилизации.
Толерантность абсолютно необходима, если мы хотим избежать того столкновения цивилизаций, о котором писал С. Хантингтон. Вместе с тем как бы ни понимать и ни практиковать толерантность (как индифферентность, как уважение, как снисхождение к другому), она все же сводится к невмешательству в иную цивилизацию и исключает взаимодействие с ней. Между тем сегодня взаимодействие цивилизаций жизненно необходимо. Верно, что одного этого взаимодействия недостаточно для решения всех тех проблем, которые возникают перед человечеством. Но верно и то, что это взаимодействие (диалог цивилизаций) жизненно необходимо.
Диалог (не только цивилизаций, но и культур, социальных групп, научных сообществ, индивидов) – это вообще нечто большее, чем толерантность. Ибо он предполагает не только терпеливое допущение иной позиции, иной системы ценностей и установок, но и желание чему-то научиться у другого.
И ведь исторически цивилизации учились друг у друга, пытаясь учесть чужой опыт и тем самым расширяя горизонт собственного опыта. Это бесспорный факт истории культуры. Между прочим, самые интересные идеи в истории философии и науки возникали как раз при столкновении и взаимной критике разных концептуальных каркасов, разных интеллектуальных парадигм. Западноевропейская цивилизация возникла из синтеза двух других, очень разных и, казалось бы, даже несоизмеримых: иудео-христианской и античной. Христианские Отцы Церкви, разрабатывая систему религиозной догматики, вели плодотворный диалог с античной философией. Современная физика, будучи продуктом развития прежде всего европейской цивилизации, черпает некоторые принципиальные идеи из изучения индийской и китайской мифологии: речь идет не о синтезе мифологии и науки, а о переводе на язык науки некоторых идей, навеянных этой мифологией (как отмечал лауреат Нобелевской премии И. Пригожий, предлагаемая им картина мира близка представлениям древней китайской мифологии).
Как любил подчеркивать М. Бахтин, диалогична уже сама природа сознания. «Я» не похоже на лейбницевскую монаду, ибо не замкнуто на себя, а открыто другому человеку. Само отношение к себе как Я – элементарный акт саморефлексии – возможно только на основе того, как я отношусь к другому человеку, что я могу отнестись к самому себе как к другому, т.е. мысленно или в воображении (как правило, не сознавая этого) встать на точку зрения другого. Каждый человек не только обладает самоидентичностью. Он может развивать эту самоидентичность, меняясь в существенных отношениях. Особенно остро эта проблема стоит сегодня. Развитие идентичности возможно только на основе постоянной коммуникации с другими, диалога с иными точками зрения, позициями, возможностью понять эти другие позиции.
Сегодня человечество оказалась в такой ситуации, когда явно осознаются недостаточность и односторонность того опыта отношений людей с природой и друг с другом, который был накоплен до сих пор, необходимость расширения этого опыта. А это предполагает также и взаимный учет опыта друг друга. Это, конечно, вовсе не означает, что чужой опыт просто некритически осваивается. Речь идет совсем о другом: о необходимости видеть в иной позиции, в другой системе ценностей, в чужой цивилизации не то, что враждебно моей собственной позиции, а то, что может помочь мне в решении проблем, которые являются не только моими собственными, но и проблемами других людей и других цивилизаций, других ценностных и интеллектуальных систем отсчета. В этом диалоге не только отдельные люди, но и цивилизации могут и должны развиваться.
Взаимодействие с позициями, отличными от моих, сопоставление моей аргументации с аргументами в пользу иной точки зрения выступает как необходимое условие развития моих собственных взглядов. То же относится и к взаимодействию цивилизаций. В этом случае плюрализм выступает не как нечто мешающее существованию данной цивилизации, нечто глубоко ей чуждое, но как необходимое условие ее плодотворного развития и как механизм развития культуры в целом. Это уже не просто плюрализм, а полифония, как выражался Бахтин, т.е. диалог и глубинное взаимодействие разных позиций.
Диалог – это вообще более высокая форма развития как индивидуальной идентичности, так и идентичности той или иной цивилизации. Это нечто большее, чем простая толерантность. И это более высокая форма уважения к чужому, чем та, которая предполагается простой толерантностью. Сегодня, как я уже отметил, этот диалог не может затрагивать глубинного ядра цивилизации (так же, как и глубинного ядра личной индивидуальной идентичности). В отношении этого ядра поэтому можно и нужно практиковать толерантность. Но будущее человека и культуры, по моему глубокому убеждению, связано именно с диалогом, при этом таким, который будет затрагивать также и ядро идентичности. Ибо только диалог дает возможность не только сохранить, но и развить, т.е. в чем-то изменить идентичность. А современный этап развития человечества как раз и предполагает динамизацию всех социальных процессов, в том числе динамизацию идентичностей: как индивидуальной, так и коллективных (в частности, идентичности цивилизаций).
Что же означает межцивилизационный диалог в современных условиях? Я хочу подчеркнуть, что диалог –это особая форма коммуникации. Диалог означает, во-первых, что собеседники имеют разные позиции по какому-то вопросу. Во-вторых, он предполагает, что каждый из собеседников исходит из ценности рационального обсуждения, из того, что существуют аргументы в пользу его позиции и что они будут поняты собеседником, что можно и нужно в этом диалоге защищать свою позицию и вместе с тем учитывать точку зрения другого, и если эта иная точка зрения в чем-то обнаружит преимущества, то можно и нужно изменить в этом пункте собственную позицию. В итоге диалога оба собеседника придут к некоей общей позиции по обсуждаемому вопросу. Иными словами, если не признается ценность рационального рассуждения, диалог невозможен.
Конечно, рациональность не является специфическим достоянием западной цивилизации. Индийская, китайская, арабская и другие цивилизации внесли неоценимый вклад в ее развитие. Так, например, в арабско-мусульманском мире всегда почиталась наука: алгебра, химия, медицина и др. Но нужно все-таки признать, что современные формы рациональности в том виде, в каком они практикуются сегодня наукой и техникой, связаны с развитием прежде всего западной цивилизации. В этом ее особый вклад в создание условий, в которых возможен межцивилизационный диалог. Мы не можем не признавать этот исторический факт.
Практически диалог цивилизаций возможен сегодня не по поводу самих цивилизаций (их ядерных оснований), а по поводу решения тех или иных конкретных социальных проблем. Представители разных цивилизаций имеют свои взгляды на эти проблемы, исходя из своих систем ценностей. Обмен этими взглядами, их сопоставление, рациональное обоснование их преимуществ могут быть очень плодотворными и вести к поиску общих решений тех проблем, которые являются общими для всех. Mнe представляется, что сегодня предметом диалога цивилизаций могут и должны быть проблемы, от решения которых зависит ближайшее будущее человечества. Вот некоторые из них.
Это прежде всего создание нового мирового правового и политического порядка. Есть мнение о том, что западная цивилизация тяготеет исторически к демократии (и связанным с нею ценностям индивидуальной свободы и прав личности), в то время как восточные («традиционные») цивилизации больше ценят ответственность и обязанности и в связи с этим склонны в политическом плане к авторитаризму. Если это так, то, казалось бы, диалог цивилизаций по этим проблемам невозможен, ибо данные ценности входят в ядро соответствующих цивилизационных образований, а обсуждение этого рода ценностей, как я писал выше, невозможно на данном этапе развития человечества. Я думаю, что до недавних пор диалог между цивилизациями по этим вопросам был действительно невозможен. Но сегодня ситуация в ряде важных отношений другая. Ибо ныне речь идет об установлении такого рода отношений между разными странами, представляющими разные цивилизации, при которых они могут сохранить свою идентичность. Но единственную возможность такого рода дает именно демократия в международных отношениях. Таким образом, ценности демократии хотя бы в этом отношении не могут не признаваться сегодня представителями разных цивилизаций. При этом нужно признать, что до конца не очень ясно, что такое ценности демократических отношений между странами (до сих пор демократия понималась как политическая система применительно к отдельной стране). Значит, предмет для диалога и обсуждения имеется. Между прочим, справиться с международным терроризмом без решения этого рода проблем вряд ли возможно. Можно предполагать, что по мере развития будет все больше происходить процесс конвергенции разных цивилизаций. А это значит, что те вопросы, в отношении которых современные цивилизации должны практиковать простую толерантность, во все большей степени будут предметом настоящего диалога.
Предметом диалога цивилизаций сегодня могут и должны быть экологические проблемы, касающиеся всех жителей Земли, проблемы взаимоотношений мирового центра и мировой периферии и ряд других.
Приведу пример такого рода диалога. В августе 2003 г. в Стамбуле проходил Всемирный философский конгресс. Его главная тема формулировалась так: «Человечество перед лицом глобальных проблем». Вопросы, связанные с глобализацией, были центральными и на пленарных, и на секционных заседаниях, и на многочисленных круглых столах. Вот некоторые темы этих обсуждений: неравенство и нищета; война, мир и насилие; глобализация и культурная идентичность; будущее демократии; роль средств массовой информации в современной культуре. На одном из заседаний обсуждается одна их этих острых и всех затрагивающих тем. Выступают три главных докладчика. Один из них живет в США, другой в Индии, третий в Южной Африке. Все трое ценят рациональную аргументацию и владеют ею, прекрасно знают современную литературу по данному вопросу, говорят по-английски. Но в подходе к теме каждый докладчик выражает позицию, связанную с ценностями именно его цивилизации. Поскольку эти позиции формулируются с помощью рациональной аргументации, они могут обсуждаться всеми участниками. Каждому понятна позиция других. Он сравнивает свою позицию с иными, обсуждает другие подходы. В дискуссию включаются другие участники конгресса. Конечно, в течение двухчасового заседания нельзя прийти к общему решению, но все, кто выступал на этом обсуждении, и даже те, кто просто слушал дискуссию, получили новое представление и о самой проблеме, и о возможных способах ее решения.
Если практиковать такого рода диалог, глобализация будет выглядеть не как навязывание всем регионам Земли единственно возможной системы ценностей, а как создание такого мира, который един и в то же время состоит из многих уникальных цивилизаций.
«Человек в интеллектуальном и духовном пространствах», М., 2010 г., с. 23–37.
ИСЛАМСКИЕ НАЛОГИ КАК ИНСТРУМЕНТ
РЕШЕНИЯ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИХ
ПРОБЛЕМ МУСУЛЬМАНСКОГО НАСЕЛЕНИЯ
РОССИИ
Р. Беккин, востоковед (ИВ РАН)
Духовные управления мусульман в России не случайно выступают за развитие вакфов1 и практически игнорируют вопрос о закяте2 – несмотря на то, что последний мог бы стать частью федерального религиозного налога (подобно тому, что существует в Германии).
Отсутствие интереса к закяту со стороны значительной части мусульманского духовенства объяснимо. Дело в том, что закят, в отличие от вакфа, не является таким же универсальным средством покрытия расходов религиозных организаций. Большинство мусульманских правоведов полагают, что использование средств от закята на строительство мечетей в регионе, где уже есть определенное их количество, недопустимо. Ученые полагают, что расходы на строительство мечети должны покрываться за счет государства, если, конечно, это государство мусульманское. Если же государство – немусульманское, то использовать большую часть закята на строительство мечетей также нежелательно.
Вместе с тем не вызывает вопросов расходование средств от закята на образовательные, издательские и иные нужды, связанные с просвещением мусульман в вопросах веры. Важно не забывать при этом, что выплата закята носит в большинстве стран добровольный характер. В связи с этим возникает проблема соблюдения мусульманами одного из пяти столпов ислама – выплаты закята.
Еще в 70-е годы ХХ в. во многих мусульманских странах религиозным деятелям приходилось прилагать немало усилий, чтобы в буквальном смысле слова уговорить верующих платить данный налог. Сейчас желающих выполнить свой религиозный долг в мусульманском мире предостаточно. Причем мусульманину, намеревающемуся уплатить закят, совсем не обязательно выходить из дома: он может сделать это с помощью пластиковой карты через Интернет или посредством мобильного телефона. Во многом в связи с ростом количества физических и юридических лиц, выплачивающих закят, в мусульманском мире стала разрабатываться исламская финансовая отчетность.
Если говорить о культуре закята в России, то она также была утрачена в годы советской власти, как и культура вакфа. Еще в первые годы после революции в РСФСР выплачивался закят. В частности, за счет поступлений от данного очистительного налога в регионах компактного проживания мусульман (в Поволжье, на Северном Кавказе, в Средней Азии) для колхозов приобретали инвентарь. Однако в последующие годы закят в местах компактного проживания мусульман собираться перестал. На Кавказе в советские времена в села приезжали состоятельные мусульмане и просили местных жителей показать тех, «Кто совершает молитву». Им и передавали средства, собранные в качестве очистительного налога. На смену ему пришла нерегулярная садака, выплачиваемая благочестивыми мусульманами в дни религиозных праздников.
Вопрос о закяте должен был рано или поздно встать перед мусульманами России, поскольку в отличие от вакфа – это один из пяти столпов ислама. В феврале 2005 г. у мусульман Татарстана появилась возможность выплачивать закят через банки «Ак-Барс» и «Татфондбанк». Впрочем, указанные банки выполняют в данном случае лишь роль финансового посредника, и полученные средства вряд ли будут использоваться так же эффективно, как это имеет место в ряде мусульманских стран. Например, Египетский общественный банк Насера, вместо того чтобы просто распределять средства от закята среди нуждающихся, помогает им на льготных условиях приобретать, например, сельскохозяйственный инвентарь. Банк также закупает по рыночным ценам продукцию у крестьян, позволяя им со временем из получателей закята стать теми, кто сам в состоянии выплачивать данный налог. В таких условиях очистительный налог действительно выступает в качестве эффективного орудия борьбы с бедностью.
В некоторых регионах России мусульманское духовенство пытается поставить на службу мусульманам другие религиозные налоги, не всегда понимая при этом их исконную шариатскую сущность. Так, в 1990-е годы в ряде районов Татарстана (Балтасинском, Арском и др.) имамы обращались к председателям колхозов с просьбой выделять часть картофеля на питание студентам мусульманских религиозных учебных заведений. Однако, по сути, в данном случае имеет место сбор садаки – единовременного благотворительного взноса, а не ‘ушра, или, как его называют в Татарстане, гышара (гышыра), – налога в размере 1/10 части урожая.
Развитию культуры закята в России, помимо прочего, препятствует отсутствие у населения необходимых знаний о данном очистительном налоге. Большинство верующих, как видно из вышеприведенного примера, не в состоянии отличить закят от других исламских институтов благотворительности. И религиозные деятели ничего с этим не могут сделать. Например, несколько лет назад в мечети г. Майкоп (Адыгея) имам велел установить два ящика – один для закята, другой – для садаки. Но поскольку прихожане не понимали разницы между ними, имаму пришлось отказаться от данной идеи.
Однако смешивание закята и садаки – это еще полбеды. В Москве и Московской области, например, в некоторых местных религиозных организациях мусульман (МРОМ) регулярные взносы верующих, идущие на покрытие административных расходов местных общин, нередко именуются закятом. Очевидно, со стороны руководства данных общин имеет место сознательная попытка сакрализировать характер взимаемых на нужды общины членских взносов и придать им «особый» статус. Подобные уловки, думается, дискредитируют не только мусульманское духовенство, но саму идею очистительного налога. Наблюдая, как средства, полученные в виде закята, идут не в пользу тех категорий, которые упомянуты в Коране, верующие теряют доверие к закяту как инструменту по эффективному перераспределению богатства в обществе в пользу нуждающихся членов общины.
Трактуя положения об очистительном налоге в своих интересах, морально нечистоплотные или просто безграмотные мусульманские служители культа в этом смысле мало чем отличаются от представителей вооруженных формирований, прикрывающихся исламской терминологией в своей противозаконной деятельности и именующих, в частности, дань, которой они облагают предпринимателей, закятом. Основное предназначение такого «закята» – финансирование джихада в том значении, в котором его понимают представители вооруженного подполья. Как отмечает российский этнограф А.А. Ярлыкапов, такой псевдозакят собирается с бизнесменов – уроженцев Северного Кавказа не только на их исторической родине, но и по всей стране.
В такой ситуации сложно сказать, кто более циничен: недоучившиеся боевики, выбивающие из состоятельных граждан деньги на джихад, или представители духовной «элиты», трактующие положения о закяте так, как им это удобно.
Так, в частности, в книге М.Э. Калимуллиной «Закят. Практическое руководство», в написании одной из глав которой, к сожалению, принимал участие автор этих строк, есть параграф «Закят как обязательные взносы членов местной религиозной организации», где, в частности, говорится следующее: «Каждый мусульманин является членом МРОМ, платит в нее необходимые и утвержденные собранием организации членские взносы и туда же отчисляет закятные средства, либо не платит, если относится к неимущим, и получает закятные средства из фонда организации. Подобная форма сбора является вполне приемлемой и видится эффективной для стран СНГ, и для России в частности».
Иными словами, автор не только констатирует практику смешения членских взносов с закятными средствами, но и характеризует ее как «вполне приемлемую». Может быть, здесь какая-то неточность в формулировках? Но следующая фраза в этом небольшом параграфе не оставляет никаких сомнений: «Таким образом, определенная доля закятных средств при этом отчисляется в вышестоящий орган, который распределяет эти средства на проекты, связанные с нуждами общин, входящих в данный орган». О том, какую долю может позволить взять себе «вышестоящий орган», управляющий проектом, автор предпочитает умолчать – равно как и о том, какое, собственно говоря, отношение подобная схема имеет к определенному в Священной Книге и Сунне порядку распределения закята. Вместе с тем было бы неверно утверждать, что духовные организации мусульман повсеместно демонстрируют неэффективность в вопросах сбора и распределения закята.
Заслуживает внимания опыт Республики Карелия, где сбором и распределением закята занимается Духовное управление мусульман Республики Карелия (ДУМ РК), имеющее общины в Петрозаводске, Костомукше и Кондопоге. Успех карельской общины в вопросах сбора и распределения закята объясняется во многом ее немногочисленностью. Члены общины хорошо знают тех, кто может выплачивать закят, и тех, кто нуждается в средствах. На плечи ДУМ РК, таким образом, ложится лишь техническая задача по сбору и распределению очистительного налога. Немаловажную роль играет и тот факт, что муфтий Республики Карелия Висам ‘Али Бардвил пользуется уважением и доверием среди верующих. В своих публичных выступлениях он говорит, что готов отчитаться за каждую потраченную копейку из числа средств, поступивших в качестве закята. Любой плательщик закята и в самом деле может получить в ДУМ РК полную информацию о том, каким образом расходуются его средства, но для «людей с улицы» эти данные недоступны, что опять же не позволяет говорить о стопроцентной транспарентности системы по сбору и распределению очистительного налога в республике. Автором несколько раз направлялись в ДУМ РК запросы с просьбой предоставить сведения об объеме собранных и распределенных закятных средств, но они остались без ответа.
С учетом вышесказанного, нет ничего удивительного в том, что верующие испытывают больше доверия к специализированным мусульманским благотворительным организациям, чем к Духовным управлениям. В качестве примера можно привести интернет-ресурс Sadaka.ru. Целью создателей сайта было не перераспределение полученных средств на благотворительные цели, а помощь тем, кто нуждается в средствах, в поиске потенциальных спонсоров. На сайте в разделе «Им нужна помощь» вывешены объявления людей, обратившихся за поддержкой. Любой желающий может заполнить на сайте www.sadaka.ru специальную форму и оставить данные, по которым благотворители смогут связаться с ним.
В отличие от учредителей проекта Sadaka.ru благотворительный фонд «Солидарность» непосредственно занимается перераспределением средств спонсоров на благотворительные цели. На сайте фонда в разделе «Куда пошли ваши деньги» перечислены жертвователи (если они пожелали обнародовать свое имя), внесенная сумма, адресат помощи и дата поступления денежных средств. Примечательно, что на том же сайте фонда есть раздел «Закят», где рассказывается о суммах, собранных волонтерами фонда в качестве закята или закята ал-фитр.
Как нам представляется, будущее мусульманской филантропии в России – зa пpoeктами типа Sadaka.ru или благотворительными фондами. Пока что они имеют дело преимущественно с садакой, но в перспективе возможно развитие на их базе системы по сбору и распределению закята, как это, например, имеет место в фонде «Солидарность». Говорить же в настоящее время о создании какой-либо централизованной системы по сбору и распределению закята во всероссийском масштабе под эгидой Совета муфтиев или других координирующих мусульманских структур в условиях отсутствия единого для мусульман Духовного управления, на наш взгляд, преждевременно. Первым шагом на этом пути должно стать не только совершенствование технической базы по закяту, в частности формирование баз данных получателей очистительного налога, но и укрепление доверия к мусульманским служителям культа.
Для того чтобы собирать и распределять закят в России, не требуется внесения поправок в нормативно-правовые акты. Однако необходимо в дальнейшем предусмотреть в законодательстве налоговые льготы в отношении регулярных плательщиков закята, в противном случае закят будет иметь характер нерегулярных благотворительных выплат, т.е. будет, как и прежде, подменяться садакой.
Пока же безграмотность многих зякятоплателыциков и отсутствие прозрачной системы по сбору и распределению закята являются серьезным препятствием на пути развития данного института в России. Изжить мифы, связанные с закятом, в головах людей крайне сложно. Насколько далеко зашли ложные представления об исламских налогах в обществе, видно на примере такого мусульманского налога, как закят ал-фитр. У некоторых мусульманских народов России (например, адыгейцев и кабардинцев) закят ал-фитр принято раздавать еще до окончания поста. При этом выплата закят ал-фита регулируется не только нормами мусульманского права, но и местными обычаями. Известен случай, когда одна из жительниц аула Хатукай (Республика Адыгея) при исчислении суммы закят ал-фита включала в число тех, за кого полагалось платить данный налог, помимо детей, своих коров, считая, что они – тоже живые существа, и за них также следует выделять милостыню. А в другом адыгейском ауле, Кошехабль, закят ал-фитр распределяется в основном среди родных и близких плательщика.
К сожалению, зачастую местные суеверия и предрассудки, а не осознанная необходимость выполнять один из пяти столпов ислама лежит в основе выплаты нерегулярной милостыни многими мусульманами в России. Так, на Северном Кавказе садака выплачивается за умерших родственников, если они привиделись плательщику во сне. Остается лишь догадываться, кто приходит во сне к некоторым нашим мусульманским деятелям, если они позволяют себе столь бесцеремонно обращаться с закятом.
«Исламская экономическая модель и современность», М., 2010 г., с. 289–305.
ВАХХАБИЗМ В РЕСПУБЛИКАХ СЕВЕРНОГО
КАВКАЗА: РЕАЛИИ И ПОСЛЕДСТВИЯ
Хасан Дзуцев, доктор социологических наук (Северо-Осетинский ЦСИ ИСПИ РАН)
Распространение религиозного течения ваххабизма в республиках Северо-Кавказского федерального округа (СКФО) во многом связано с кризисом ислама. Как правило, в этот период цивилизация подрывает консервативные основы любой религии, в том числе мусульманства, и такого идейно-политического течения, как ваххабизм; ответная их реакция проявляется в виде самозащиты и приобретает острые формы. Можно прогнозировать, что ваххабизм будет быстро распространяться в мусульманском мире именно как признак кризиса образа жизни, быта и т.д., но не идеологии. Кризис хорошо просматривается среди автохтонных этносов республик СКФО, которые сплачиваются на основе образа жизни. Проблема в том, что религия переплелась с традициями, стала сутью данного народа, и если образ жизни начинает изменяться, то ломаются и принципы самой религии, ее идеология.
В странах, где ваххабизм получил распространение, цель та же – связать народы в некую целостность. Исходным материалом служили не территориальные границы, а этносы и субэтносы, с учетом, что этническая принадлежность не является сдерживающим фактором для распространения идей ваххабизма. Ислам предоставляет для этого широкие возможности. Одно из его основных положений перешло из Средневековья: религия превыше этнической принадлежности. Ваххабизм, как никакой другой толк ислама, придерживается этого догмата.
Экономический кризис как один из главных факторов усиления межнациональной и межконфессиональной напряженности на Северном Кавказе создает благоприятную почву для дестабилизации политической жизни для распространения радикального ислама. Чрезвычайно актуальным является изучение масштабов и основных факторов распространения ваххабизма, являющегося мощным фактором повседневной жизни значительной части населения Северного Кавказа.
С этой целью в январе-феврале 2009 г. был проведен социологический опрос населения республик СКФО РФ, в результате которого были выявлены социальные слои, поддерживающие ваххабизм.
В ходе исследования решались задачи:
1) определение основных причин распространения ваххабизма на Северном Кавказе на фоне активизации фактора «спирали молчания»3;
2) выявление отношения населения к запрету ваххабизма в Российской Федерации;
3) описание характера воздействия религиозных течений на социальное поведение людей, на социокультурную динамику общества, с учетом связи религиозных верований респондентов с их национальной принадлежностью. Объектом исследования являлись национальные республики Северного Кавказа – Адыгея (РА), Дагестан (РД), Ингушетия (РИ), Кабардино-Балкария (КБР), Карачаево-Черкесия (КЧР), Северная Осетия-Алания (РСО-А), Чеченская Республика (ЧР).
В наибольшей степени ваххабизм распространяется в мононациональных республиках СКФО с этнократической системой управления. Подавляющее большинство респондентов считают, что наибольшее распространение это течение получило в Чеченской Республике; по мнению русских и русскоязычных в КЧР и РСО-А (72,6 и 71,3 % соответственно), в то время как чеченцы так не считают. На втором месте по степени распространения ваххабизма – Дагестан. В отличие от Чечни, респонденты в Дагестане независимо от национальной принадлежности считают, что по уровню распространенности ваххабизма республика стоит на втором месте после ЧР. На третьей позиции – Ингушетия, так считает население РСО-А (58,6 % русских и русскоязычных и 50,9 % осетин). Только население КБР по сравнению с ответами других жителей Северного Кавказа полагает, что у них в республике ваххабизм получает широкое распространение (32,2 % кабардинцев и балкарцев, 29,4 % русских и русскоязычных). Самый высокий процент затруднившихся или отказавшихся ответить на вопрос – среди населения Ингушетии (ингуши – 49,1 %; русские и русскоязычные – 61,1 %), Чечни (чеченцы – 44,3 %; русские и русскоязычные – 37 %), Карачаево-Черкесии (30,1 %). Наблюдения интервьюеров свидетельствуют, что русское и русскоязычное население северокавказских республик более информировано и открыто в своих высказываниях.
Анализ ответов респондентов в зависимости от гендерной принадлежности, возраста, образования и места жительства особых изменений не выявил. В целом, на основе оценок населения можно сделать вывод, что ваххабизм получил широкое распространение в Чечне, Дагестане и Ингушетии.
Причин распространения ваххабизма на Северном Кавказе на фоне активизации фактора «спирали молчания», по мнению экспертов, несколько: ислам рассматривается как важнейший критерий реконструкции постсоветского пространства; радикализация ислама в республиках СКФО – это вызов официальным властям, которые должны не просто соответствовать нормам ислама, но возникать, формироваться из элиты, санкционированной религиозными авторитетами; требование перестройки не только социального, но и общественно-политического порядка на «исламских началах» (фундаментализм в данном контексте понимается как идеология, обосновывающая радикальную перестройку на основе ислама).
Ясно, что сам по себе ислам не является дестабилизирующим фактором. Политизация – радикализация ислама в политическом дискурсе является неизбежным следствием либерализации постсоветских авторитарных режимов, результатом воспроизводства традиционных социальных связей на фоне ослабления навязанной государственности, политической механики. Кризис советской, а затем и российской государственности обнажил социокультурные основания общественного порядка, где бы их властный статус оказался более гарантированным.
По мнению экспертов, ваххабизм там, где мусульманство является доминирующей конфессией, и во всех республиках СКФО имеет достаточно прочные позиции. Есть и такое мнение: сегодня в неспокойных республиках, таких как Чечня, Дагестан, Ингушетия, Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария, все просчеты в работе властных структур, террористические и сепара-тистские настроения оправдывают наличием ваххабизма. Одни эксперты выражают надежду, что на Северном Кавказе уже не осталось людей (ваххабитов), исповедующих это реакционное течение. В то же время в СМИ, по их мнению, наблюдается тенденция говорить о ваххабитах и мусульманах в одном лице. Может, поэтому общество их воспринимает как взаимосвязанные понятия. Другая часть экспертов уверены, что ни в одной из республик Северного Кавказа ваххабизма как такового нет. Просто силовые ведомства оправдывают свое присутствие в некоторых северокавказских республиках, получая дополнительное финансирование на борьбу с так называемым «ваххабизмом».
Прямых последователей учения Ваххаба на Северном Кавказе нет, но есть те, кого можно назвать салафитами «ищущими чистоты». В 1980 – 1990-х годах возрождение переживали и православие, и ислам. Молодое поколение неофитов – новых приверженцев религиозного учения захотело очиститься от муфтиев, которых считало связанными с КГБ СССР. Отсутствие образованных наставников привело в ряде случаев к появлению настоящих салафитских сект, в которых исполнение норм шариата доводилось до абсурда и вступало в противоречие с Уголовным кодексом РФ. Те северокавказские мусульмане, кого сейчас принято называть ваххабитами (они же салафиты), действительно являются исламскими фундаменталистами. Но между ваххабизмом и терроризмом не следует ставить знак равенства. В России же эти понятия стали синонимами; возможно, правильнее использовать термин «фундаменталистский ислам». Но точных сведений, в силу закрытости данных сообществ, нет. Не исключено, что люди, исповедующие фундаментальный ислам, есть в Чечне, Ингушетии и Дагестане.
В северокавказских республиках около 70 % населения находится в состоянии абсолютной бедности, что является одной из базовых причин такого явления, как ваххабизм. К этому можно добавить массовую безработицу, озлобленность народа, имущественную дифференциацию, национальный и религиозный экстремизм, подогреваемые теми лидерами, которые оканчивают духовные учреждения в Саудовской Аравии (ваххабитского толка), в других странах Ближнего Востока и Египте.
На Северном Кавказе в 90-е годы XX в. были уничтожены все общественные институты, взамен до сих пор ничего не создано. В результате народ предоставлен сам себе. Люди разобщены по национальному, имущественному, религиозному признакам. Для настоящего времени характерна тенденция к созданию моноэтнических республик. У жителей создается впечатление: российское правительство плохо представляет ситуацию на Северном Кавказе, похоже, оно удивляется стремительному распространению радикального ислама, ваххабизма. По мнению эксперта из Кабардино-Балкарии, ситуация в республике будет осложняться, так как наблюдается интенсивное распространение ваххабизма. Никого не смущает, что во всех мусульманских республиках СКФО в людных местах столиц, районных центрах расплодилось огромное количество магазинов, которые продают печатную продукцию ваххабитского толка, мусульманскую одежду, атрибутику и т.д. Примечательно, что продавцами в этих точках являются мужчины, которые больше походят на ваххабитов. Обращает на себя внимание тот факт, что на российские деньги строятся новые города, похожие на города Ближнего Востока, т.е. искореняется идеология, связанная с истинно народным исламом. На это местная элита закрывает глаза, потому что заинтересована только в сохранении своей власти и вынуждена лавировать между центром и ваххабитами.
Широкое распространение ваххабизма в северокавказском регионе, на наш взгляд, во многом тесно коррелирует с формированием политических режимов в этих республиках. Данный тип власти можно было бы назвать дотационным авторитаризмом. Его основные характеристики заключаются в определенном способе обретения финансовой и политической власти. Эту связку можно пунктирно обозначить следующими штрихами:
1) способ дохода – трансферты и дотации из федерального центра;
2) основание власти – распределение этих средств;
3) пределы власти – способность к тиражированию лояльности в обмен на протекцию.
Социальная база радикализации ислама – социальные слои или этнонациональные общности, отделенные от потоков бюджетных средств и имеющие альтернативные источники доходов. Рассматривая правящие слои в контексте данного вопроса, можно выделить три основные группы. Прежде всего, можно говорить о номенклатурной элите, сформировавшей свой идеологический и хозяйственно-правовой профиль в ходе распределения бюджетных средств. Выделяется бизнес-элита, сформировавшаяся во многом из номенклатуры, но дистанцировавшаяся от нее и обретающая иной хозяйственный профиль. Идеология национальных бизнес-элит в республиках Северного Кавказа – это синкретическое смещение патернализма (генезис капитала), национализма (республика как налоговый плацдарм для общероссийского льготного оперирования) и либерализма (открытость, прозрачность границ и пр.). Эта группа – существенное препятствие для радикализации ислама.
Важной нишей, по мнению экспертов, для радикального ислама представляется образованная среда, состоящая из людей экономически неадаптированных в той хозяйственно-экономической конфигурации, которую выстроили для себя успешные северокавказские диаспоры в России. Обрести свой внутренний властный статус эта элита может, только опираясь на радикально-исламскую риторику. Хозяйственной инфраструктурой для усиления этого слоя могут быть экономические связи с исламскими, арабскими странами, подготовленные в учебных заведениях Ирана, Иордании, Саудовской Аравии кадры, возвращающиеся на родину и оказывающиеся естественными конкурентами этнических бизнес-элит, ориентированных на Россию, или номенклатурных элит, дотируемых Москвой. Свое место в политической и духовной жизни альтернативные элиты смогут обрести только в определенном социально-экономическом контексте (сокращение тех социальных дивидендов, которые получают северокавказские общества от делового и политического «обращения» первых двух упомянутых нами национальных элит). Значительное расслоение, коррупция – вот выражение кризиса «национальной идеи» и почва исламизации. Потенциал таких элит прямо соотносится с количеством обучающихся в Турции, Иране и арабских странах в расчете на душу населения; этой точки зрения придерживаются как эксперты русской и русскоязычной национальностей, так и коренное население республик СКФО.
У граждан республик СКФО ваххабизм ассоциируется с чеченской войной, и на вопрос: «Как Вы относитесь к запрету религиозного течения ваххабизм в Российской Федерации?» подавляющее большинство населения отвечает, что он несет угрозу социально-экономической и политической жизни в ареале их проживания. Самый высокий процент с нейтральным отношением – у респондентов Карачаево-Черкесии, а самый высокий процент затруднившихся ответить – среди жителей Адыгеи и Кабардино-Балкарии.
В обществе есть мнение: нужен жесткий контроль, должна проводиться профилактика со стороны государства. И если бы такая профилактика проводилась, мы смогли бы избежать очень многих негативных последствий и научиться снимать напряжение. Необходимо, особенно сельским населенным пунктам, провинциальным городам, предоставлять большую культурную и языковую автономию, возможность самовыражаться на родном языке, иметь свое печатное издание, т.е. нужна коммуникация, а не изоляция, в результате которой противоречия загоняются вглубь и люди становятся еще более замкнутыми. Необходимо не просто примирить одни народы с другими, а создать условия, в которых люди могли бы чувствовать себя комфортно.
Ваххабизм, по мнению экспертов, не всегда понимается правильно. Одни полагают, что надо к нему подходить очень тонко, осторожно. В обществе должны доминировать не запретные меры, а вестись большая разъяснительная работа. Запрещать необходимо только в тех случаях, если это связано с крайним экстремизмом, если движение неотвратимо несет агрессию, неприятие других религий. Другие эксперты придерживаются мнения, что ваххабизм не является синонимом терроризма, это государственная религия Саудовской Аравии, российские ваххабиты запятнали себя участием в террористических актах, сформировав негативный имидж ваххабизма.
В политическом прогнозировании мы считаем важным учесть отношение населения республик СКФО к шариату, который предполагает полную идентичность образа жизни и моральных норм Корану. С историко-социологической точки зрения шариат можно понимать как учение об исламском образе жизни, представляющее комплекс обязательных религиозно-правовых предписаний и норм, основанных на Коране и Сунне.
Как видим, число желающих жить в шариатском государстве невелико, только в двух республиках данная проблема значима и набирает весомый процент. Национализм на Северном Кавказе концентрируется вокруг ислама, а связь национализма и ислама носит более противоречивый характер. Идеология этнического национализма и ислам подпитывали друг друга в ситуациях самоопределения в отношении России как определенно неисламского государства. В условиях самостоятельности возникает напряжение между исламом и национальной идеологией. Одним из проявлений этого противоречия является фрагментация сети исламских учреждений, явная тенденция к их разделению по этническому признаку. Но именно кризис национальных протогосударств будет иметь всплеск исламизма как свое следствие. Кризис этнической (шариатской) государственности и этнических солидарностей обостряет потребность в исламе как подлинном ресурсе солидарности и политической силы. Как нам кажется, с этих точек зрения можно объяснить установки населения в Карачаево-Черкесии, Ингушетии и отчасти Чечни.
Особенно разрушительными последствиями для социума стали попытки использования религии как альтернативы действующему позитивному праву, выдвижения концепции «верховенства шариата» как на территории Дагестана, так и Чеченской Республики и Ингушетии. Если лидеры вооруженных групп взывали к исламу в целях обрести политическую легитимность и верховенство, то со стороны невооруженного народа была наивная вера во всемогущество упрощенно понимаемого шариата, который способен почти моментально и радикальным образом покончить с преступностью и решить острые социальные проблемы.
Материалы исследования показали, что подавляющее большинство граждан республик СКФО соблюдают основные религиозные, обряды. Религия оказывает влияние на различные сферы социальной жизни общества. Часть взрослого населения Северного Кавказа считает себя принадлежащей к той или иной религиозной организации, хотя число регулярно читающих Библию (Коран) незначительно.
Существует определенная модель в отношении к религии, обусловленная возрастом, полом, образованием и местом проживания. Обычно пожилые люди религиознее тех, кто относится к более молодым возрастным группам. Женщины, как правило, чаще вовлекаются в лоно религиозных организаций, чем мужчины, сельские жители активнее соблюдают религиозные обряды, чем горожане. В целом, посещаемость религиозных храмов и открытое выражение религиозных чувств чаще встречаются среди состоятельных людей, чем среди бедных групп населения, богатые не упускают возможность продемонстрировать свое отношение к религии публично: ремонтируют или строят религиозные храмы, передают им в дар ценные вещи.
Согласно материалам наших исследований, значение ислама и посещаемость мечетей заметно растут. Появление ваххабизма, делающего ставку на личную духовность, привлекает многих жителей, потому что их пугают негативные процессы, которые происходят в регионе. По мере того как подрывались традиционные социальные устои после 90-х годов XX в., люди начинали искать объяснение происходящему и утешение в религии. Религиозный фундаментализм на Северном Кавказе – результат социально-экономической и политической нестабильности в регионе. Лидеры ваххабизма призывают последователей к строгой приверженности принципам, верований, к буквальному пониманию основных терминов («реформаторство» или «обновление») и считают, что доктрины, возникающие в результате такого прочтения, должны применяться ко всем отраслям общественной жизни и выступать как оппозиция к модернизационным попыткам, которые происходят на Северном Кавказе.
«СоцИс: Социологические исследования», М., 2011 г., № 8, с. 107–114.
ДАГЕСТАН И ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ
ПРОБЛЕМЫ ЮГА РОССИИ
К. Ланда, востоковед
Республика Дагестан после распада СССР стала субъектом Российской Федерации, который граничит с пятью государствами: с Казахстаном, Туркменией, Ираном по морю, с Азербайджаном и Грузией по суше. В связи с природно-географическим положением более масштабные взаимодействия у Дагестана развиваются с Азербайджаном. На современном этапе между Россией и Азербайджаном, благодаря адекватной каспийской политике (сначала В. Путина и Г. Алиева, а потом президентов Д. Медведева и И. Алиева), решены многие противоречия и преодолены разногласия как в политической, так и в экономической областях.
Как пишет профессор В.А. Михайлов, со времени приобретения независимости Азербайджаном в российско-азербайджан-ских отношениях последовательно сменилось несколько периодов, и они отмечены резкими скачками. Можно говорить о трех этапах постсоветских отношений между государствами.
Первый этап – отношения с лидерами Народного фронта и президентом Абульфазом Эльчибеем. Тогда в контактах превали-ровали взаимная подозрительность, претензии и упреки (зачастую крайне эмоциональные, но необоснованные). Москва и Баку с трудом приучались жить по-новому. Многое было, увы, испорчено субъективными факторами.
Второй этап – отношения с Гейдаром Алиевым, когда происходило медленное сближение (первые соглашения по Каспию, первые договоренности по Габалинской РЛС, вступление в СНГ), но в целом тональность отношений была прохладной. Этот период можно назвать периодом несбывшихся надежд.
Третий этап начался с приходом к власти Владимира Путина. Всплеск российской активности на постсоветском пространстве сближает страны и позволяет выстраивать политику стратегического партнерства. Сейчас мы являемся свидетелями продолжения этой линии. Азербайджан и Россия избавились от многих комплексов и иллюзий, научились по-новому реализму и прагматизму, преодолели трудности переходного периода собственного развития, сумели пройти сложный путь от политики эмоций к долгосрочному партнерству и проектам.
Придя к власти, Г. Алиев внес серьезные изменения в политический, в том числе и внешнеполитический, курс страны, Азербайджан вступил в СНГ, была скорректирована протурецкая ориентация политического курса и предприняты шаги к восстановлению связей с Россией в рамках диверсификации международных связей страны. Укреплению позиций Г. Алиева способствовало также подавление сепаратистских выступлений талышей на юге республики во главе с полковником А. Гумбатовым летом 1993 г. Можно сказать, что те силы, которые способствовали демонтажу всех связей, соединявших Азербайджан с Российским государством, исчерпали свои возможности. Они либо окончательно сошли с политической арены, либо отошли на задний план, освободив место для Г. Алиева и его команды. Но их заслуга состоит в том, что они подготовили условия для того, чтобы Азербайджан де-факто и де-юре стал независимым государством.
Азербайджанцы, живущие в России, являются неотъемлемой частью российского общества. Руководство РФ (и в частности Москвы) понимает, что необходимо общими усилиями ученых, политиков, представителей национальных общин создать такой климат, чтобы любой гражданин страны независимо от его национальности, вероисповедания, языка, в России чувствовал себя полноправным человеком и гражданином. Российские азербайджанцы играют немаловажную роль в поддержке экономики своей непосредственной родины. Так, по данным ЦБ РФ, в 2006 г. объем денежных переводов из РФ в Азербайджан составил 440 млн. долл. По другим данным (Госкомстат Азербайджана), объем переводов из РФ достигает 720 млн. долл. в год. По оценкам, учитывающим возможности недекларируемого ввоза плюс безналичный перевод валюты, размер внешней «субсидии» со стороны российских азербайджанцев может достигать 2 млрд. долл.
На начальном этапе становления новых независимых государств Москва допустила много грубых, осознанных и неосознанных, явных и случайных, ошибок по отношению к государствам постсоветского пространства, особенно на кавказском направлении, как по отношению своих субъектов, так и по отношению к Азербайджану. России в то время было не до Каспийского региона, и она была слишком слаба. К тому же СССР в последние годы своего существования, а затем и Россия, закулисно поддержав позиции и сторону Армении по Нагорному Карабаху, допустили грубые ошибки по отношению к Азербайджану. Этим воспользовались США; они развернули сотрудничество в экономической (через ТНК), политической и военной сферах и заняли прочные позиции в Азербайджане. В начале 2009 г. разгорелся еще один скандал о передаче российского оружия, дислоцированного в Гюмри (Армения), на 800 млн. долл. армянской стороне. Россия отрицала эти факты в заявлениях МИД и министра обороны Анатолия Сердюкова, что не удовлетворило официальный Баку, который помнил, что прежде Москва также сначала отрицала факт передачи вооружения Армении в 1994–1996 гг. на сумму в 1 млрд. долл. (эти факты подтвердил депутат Государственной думы генерал Лев Рохлин). Напомним, что Россия официально занимает нейтральную позицию в армяно-азербайджанском конфликте, и процесс мирного урегулирования карабахского конфликта протекает в рамках Минской группы ОБСЕ, в которую входит и Россия. Рецидивы таких сепаратных сделок в России еще будут, ибо в ее современной истории ни один чиновник высшего ранга не понес уголовную ответственность за политику в ущерб имиджу страны.
По предложению азербайджанских дипломатов 14 марта 2008 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию «О положении на оккупированных территориях Азербайджана». В документе говорилось о необходимости «полного и безоговорочного вывода всех армянских сил со всех оккупированных территорий Азербайджанской Республики». 39 стран проголосовали «за», 7 – «против», а 100 – воздержались. Такое большое количество воздержавшихся объясняется тем, что против резолюции выступили все страны – сопредседатели Минской группы ОБСЕ (Россия, США, Франция). Подобная позиция Минской группы в очередной раз подтвердила сложившуюся в экспертных кругах оценку о нежелании международных посредников способствовать окончательному разрешению армяно-азербайджанского конфликта. Политика «двойных стандартов» объясняется сиюминутной политической конъюнктурой.
Из вышесказанного складывается впечатление, что Азербайджану нельзя надеяться ни на кого: ни на ООН с ОБСЕ, ни на посредников, ни на НАТО с США.
Тем не менее необходимо отдать должное обеим сторонам. Если говорить о влиянии карабахского конфликта на двусторонние отношения, то эта тема (участие РФ в МГ ОБСЕ, поддержка Кремлем военного равновесия в пользу Армении и другие аспекты, негативно влияющие на Баку) давно переведена в отдельный блок отношений, который не довлеет над той содержательной частью двусторонней политики.
Таким образом, несмотря на многие внутренние трудности, Азербайджану в последние годы удается гораздо успешнее, чем, например, Грузии, поддерживать хорошие отношения одновременно с Москвой и Вашингтоном. Это связано и с тем, что у Баку нет комплекса неполноценности перед Москвой в отличие от Тбилиси, и в Азербайджане там не рассматривают российское военное присутствие (Габалинская РЛС, проект «Касфор») как угрозу суверенитету.
К сожалению, Азербайджан не достиг того уровня сотрудничества, прежде всего в военной и политической сферах, который есть сегодня в отношениях между Россией и Арменией. В отличие от Армении Азербайджан не состоит в ЕврАзЭС и ОДКБ (структуре, которой российские дипломаты и военные отводят большую роль в обеспечении безопасности на постсоветском пространстве). Азербайджан – член ГУАМ, организации, заработавшей себе имидж своеобразного анти-СНГ и ставшей определенным противовесом российскому влиянию в ближнем зарубежье. Но эта близость к антироссийскому альянсу во многом диктуется пророссийской ориентацией Армении. В военном присутствии РФ в Армении лидеры Азербайджана напрасно видят опасность эскалации армяно-азербайджанского противостояния. Насколько обоснованы (если обоснованы) подобные опасения – другой вопрос.
Азербайджан стремится активно использовать весьма значительный транзитный потенциал. Так называемый Кавказский транспортный коридор, который в значительной своей части проходит по территории республики, может превратить ее в центр международной торговли и реэкспорта. С российской стороны руководство Дагестана готово всячески способствовать развитию транспортных коммуникаций обоих государств, прекрасно понимая экономическую выгоду полноценного функционирования автомобильного и железнодорожного транспорта по территории республики. Естественно, в данном контексте все более возрастающее значение приобретает сотрудничество с западными странами в сфере коммуникаций. Баку получает от ЕС предынвестиционное техническое содействие в восстановлении системы трубопроводов. В этом плане наиболее важной инициативой является программа TRASECA, особенно если учесть, что железнодорожное сообщение республики с Россией резко сократилось.
Есть и другая – «тлеющая» проблема в отношениях России и Азербайджана, пока еще не вышедшая на межгосударственный уровень. Из года в год осложняется и накаляется социально-политическая ситуация в Северном Азербайджане, где компактно проживают с азербайджанцами соплеменники дагестанцев – аварцы, лезгины, цахуры и др. После распада СССР они стали разделенными народами и оказались в двух разных государствах. Их судьба, крайне мало обсуждаемая в азербайджанском публичном пространстве, редко становится предметом комментариев и со стороны российских официальных лиц. Однако для дагестанской общественности вопрос о соплеменниках, которые после распада СССР оказались за границей, – один из животрепещущих, если судить по количеству публикаций, посвященных этой проблеме, в региональных СМИ.
Основные проблемы «азербайджанских дагестанцев» в Азербайджане касаются сегодня трех сфер – языковой, политиче-ской и религиозной. Например, только в 20 % школ Азербайджана, где учатся аварские дети, сейчас преподается аварский язык (два часа в неделю). Дагестан не может поставлять учебники по аварскому, лезгинскому, цахурскому языкам и другую литературу в Азербайджан, не имея межгосударственных договоров между Россией и Азербайджаном. Азербайджан преднамеренно растягивает заключение этих договоров. В Закатальском районе ранее было два местных телеканала, на которых звучали хотя бы песни на аварском. Один из них, DM-TV, принадлежавший аварцу Мустафе Дибирову, был закрыт. На другом, АйгюнТВ, сейчас аварская музыка почти исчезла. Так же остро стоит вопрос подготовки учителей родного языка для районов, где проживают дагестанцы. В настоящее время филиал Дагестанского государственного университета (ДГУ), работавший в Баку, закрыт. В нем с 1998 г. действовал филиал факультета дагестанской филологии, готовивший преподавателей лезгинского и аварского языков.
Очень низким остается представительство аварцев во власти. В Закатальском районе, где проживает наиболее многочисленная в республике аварская община, ее представитель занимает лишь пост заместителя главы района по культуре, а глава района – выходец из Нахичевани. Можно сказать, что в этом отношении положение аварцев существенно хуже, чем других дагестанских народов, живущих в Азербайджане. (По высказыванию местной элиты, действия азербайджанских властей сравнимы с геноцидом этнических меньшинств на севере Азербайджана.) Неоднократные обращения местного населения к руководству Азербайджана и Дагестана результатов не дают.
Противоречия, не разрешенные на межгосударственном уровне, переходят во взаимоотношения между Дагестаном и Азербайджаном, хотя понятно, что без участия Москвы Дагестан не может реально влиять на ситуацию. Конституция России не позволяет субъекту Федерации самостоятельно вести переговоры по урегулированию межгосударственных отношений с другими государствами. Таким образом, при неспособности государства и его чиновников определять причины возникновения конфликтных ситуаций, иметь волю для их решения и способность использовать механизмы и государственные рычаги, на политической арене появляются общественные движения и организации, которые начинают по-своему «разруливать» трансграничные проблемы. Именно так лезгинское национальное движение «Садвал» начало свою деятельность на юге Дагестана.
После распада СССР проблема разъединения лезгинского народа по обоим берегам Самура стала более острой, чем проблема белаканских и закатальских аварцев Азербайджана. Граница, разделяющая дагестанских и азербайджанских лезгинов, – река Самур. Сами лезгины могли бы стать лидирующим этносом среди соседей, но их влияние резко ограничивается их разделенностью. Здесь национальные движения имеют огромную силу и не смягчаются никакими урбанизированными центрами.
В силу этого на юге Дагестана завязывается узел межэтнических противоречий. Этот «этнический район» в регионе существует параллельно центральному (Баку), из-за вышеприведенных факторов ущемления их прав и свобод, и северному (Махачкала); связи с ними слабеют, так как неоднократное обращение за помощью к руководству Дагестана приводило к очередному витку преследования «обращенных» со стороны местных властей. По сути он склонен к самостоятельности и вполне может стать основой для формирования отдельной этнополитической конструкции, как предлагал «Садвал», или заразиться «багисским синдромом»4 (что в конечном итоге одно и то же), чего пока старается не допустить и дагестанское, и азербайджанское руководство.
Идея лезгин о «прозрачности» границ на российско-азербайджанском промежутке по реке Самур и создании условий для развития общественно-политических, экономических, культурных связей между северными и южными лезгинами является наиболее приемлемой.
В сентябре 2010 г. Президент России Дмитрий Медведев посетил Баку с двухдневным официальным визитом. Президента в ходе визита сопровождали его помощник Сергей Приходько, вице-премьер Александр Хлопонин, глава МИД РФ Сергей Лавров, министр энергетики Сергей Шматко, руководители ряда регионов, включая Дагестан и Ингушетию, а также ряд представителей российского бизнеса, в том числе глава ОАО «Газпром» Алексей Миллер. В рамках визита должны были быть подписаны соглашения о делимитации государственной границы, об использовании водных ресурсов пограничной реки Самур и по вопросам собственности на комплекс зданий посольства Азербайджана в Москве. Ожидалось подписание соглашения по факту передачи в полное подчинение Баку Самурского гидроузла, который является основным водозаборным сооружением на Самуре. Через него получает воду трехмиллионный мегаполис – Баку. Естественным водопотребителем реки является и Самурский природный комплекс, представляющий собой уникальный реликтовый лес с разнообразной флорой и фауной.
Ранее, 15–16 апреля 2010 г., в городе Хачмазе на севере Азербайджана были достигнуты договоренности по вопросам делимитации государственной границы и вододелению на пограничной реке Самур. Работа по делимитации российско-азер-байджанской государственной границы на уровне межправительственной комиссии фактически завершена, сообщил тогда азербайджанский сопредседатель комиссии, заместитель министра иностранных дел Азербайджана Халаф Халафов. По словам Халафова, на переговорах с российской делегацией, возглавляемой послом по особым поручениям МИД, спецпредставителем Президента РФ Александром Головиным, были достигнуты договоренности, как по делимитации границы, так и по вододелению пограничной реки Самур. В частности, предусматривается совместное использование ресурсов воды реки Самур по принципу «50:50». Для управления водными ресурсами предполагается создание совместной комиссии.
Река Самур протяженностью 213 км берет свое начало на территории Дагестана близ селения Кусур в Рутульском районе. Сток ее на 96,4 % формируется на территории Дагестана. Самур практически является внутренней рекой Дагестана и лишь на небольшом участке (38 км) протекает по границе с Азербайджаном. Протоколом Минводхоза СССР от 7 октября 1967 г. были установлены годовые лимиты, изначально приоритетные для Республики Азербайджан: Азербайджану – 800 млн. м3; Дагестану – 300 млн. м3; на экологический пропуск – 510 млн. м3. Вместе с тем в течение всего периода действия протокола, вплоть до настоящего времени, азербайджанская сторона постоянно нарушала договоренности, увеличивая водозабор в 1,5 раза по отношению к вышеуказанному лимиту. Фактические заборы воды из реки в среднем за 1990–2000 гг. составили: Азербайджан – 53 %, Российская Федерация – 9, экологический попуск – 38 % годового стока. Плотинный гидроузел на Самуре, обеспечивающий вододеление, построен в соответствии с Постановлением Совета Министров СССР от 9 октября 1949 г. № 4321 на участке, выделенном под строительство распоряжением Совета Министров ДАССР от 11 марта 1952 г. № 125-р, и до настоящего времени эксплуатируется Азербайджанской Республикой, что позволяет ей полностью контролировать водные ресурсы Самура. Подобное распределение водных ресурсов не устраивает, по идее, российскую сторону и ущемляет ее законные интересы, однако почему-то руководство страны это мало волнует.
Детали сентябрьского визита подробно не раскрывались, что породило различные слухи вокруг него. По тем данным, которые удалось собрать из своих источников, в ходе переговоров просматриваются и более существенные уступки для российской политики в регионе.
Так, приводят и другие аргументы в пользу того, что некоторые силы в Кремле в последнее время в переговорах с Баку представляют скорее интересы Азербайджана, нежели российского Дагестана. В частности, это самовольный отвод российских пограничников сначала на середину моста, потом и на левый берег Самура, тогда как граница фактически проходила по правому берегу. Далее – сдача позиций по вопросам делимитации границы с Азербайджаном и необъяснимое нежелание федерального центра выделить финансовые средства на ввод в действие вышеуказанного водозаборного сооружения у села Куйсун, которое позволило бы полностью контролировать водные потоки Самура.
Эксперты усматривают в действиях федерального центра и другие признаки пораженчества или, что хуже, сдачу интересов Дагестана в обмен на эфемерную лояльность Азербайджана. Понимает ли Москва, что любые неправомерные уступки Азербайджану будут откликаться ущемлением прав азербайджанских дагестанцев?
В свое время президент России Д.А. Медведев принял решение и отложил этот вопрос до лучших времен, сказав: «Надо подумать». Это было лучше, чем пораженческие для российского Дагестана позиции, предложенные нашими топ-чиновниками из президентского окружения.
Отсутствие информации по встрече и непрозрачный характер принимаемых решений не позволяют нам пока сделать иного вывода, нежели как сдача интересов Дагестана – южного форпоста России, который неоднократно в тяжелых для страны ситуациях доказывал свою приверженность идеям общероссийского патриотизма в угоду мнимой лояльности потенциального члена НАТО. Сегодня ясно одно, что приграничное с Азербайджаном население России становится жертвой большой политики.
Как в таких условиях поведет себя руководство Дагестана? Ведь имеется печальный опыт президента Муху Алиева, когда опытный дагестанский руководитель на очередных переговорах президентов России и Азербайджана (Баку, 29 июля 2009 г.) выступил категорически против такого раздела Самура и лимитации государственной границы, которая планировалась в ущерб Дагестану. (Муху Алиев соглашался разделить водозабор Самура: 70 % на 30 % в пользу Дагестана, и то с оговоркой, что его народ не поймет, когда Москва и Баку предлагали раздел «50:50».) Обращаясь к руководителю Администрации Президента РФ Сергею Нарышкину (как организатору встречи) и министру иностранных дел Сергею Лаврову (с ним разговор на повышенных тонах состоялся и в Москве), он утверждал, что предложенная ими линия «антидагестанская и антигосударственная», и с ней он согласиться никак не может. Будет ли так же отстаивать интересы России нынешний президент Дагестана Магомедсалам Магомедов, выступив против политики Москвы и Баку, учитывая близкие связи между семьями президентов Дагестана и Азербайджана, – неизвестно.
Понятно одно: несмотря на все имеющиеся проблемы и разногласия по обе стороны государственной границы, их необходимо решить за столом переговоров, в интересах народов России и Азербайджана, в первую очередь, в интересах людей, проживающих в регионе. (Дагестанцы надеются, что это произойдет не за счет ущемления интересов российского Дагестана и дагестанцев, проживающих в Азербайджане.) Мы не должны терять наши позиции в Азербайджане, ибо Россия рискует ослабить влияние на Каспийский регион. Вопрос возврата Азербайджана в фарватер российской внешней политики на Каспии остается актуальным.
«Вопросы национальных и федеративных отношений», М., 2011 г., с. 193–204.
АЗЕРБАЙДЖАН МЕЖДУ ТУРЦИЕЙ И РОССИЕЙ
Расим Мусабеков, доктор философских наук (Азербайджан)
На протяжении многих столетий геополитику Южного Кавказа определяло соперничество между Турцией, Ираном и Россией. В XIX – ХX вв. свое присутствие здесь обозначили и иные акторы. Сначала Великобритания, обладавшая в эпоху расцвета империи глобальным влиянием. А после распада Советского Союза – США и Европейский союз. Влияние Ирана, принимая во внимание его международную изоляцию и специфичность политико-идеологического режима, в настоящее время ослаблено. Поэтому при анализе региональных векторов стратегического притяжения и отталкивания на Южном Кавказе прежде всего следует рассматривать Турцию и Россию. По причинам национального, исторического, геополитического и культурного свойства наибольшее воздействие этих полей напряжения ощущает Азербайджан.
Последние два столетия Азербайджан входил в состав Российской империи и Советского Союза, испытав их огромное культурное и цивилизационное влияние. И царская администрация, и советские чиновники всячески ограничивали контакты Азербайджана с близкородственной Турцией. Коренным образом ситуация изменилась после восстановления государственной независимости в начале 1990-х годов. Анкара первой из зарубежных стран объявила о признании этого акта, открыла дипломатическое представительство в Баку и начала активно развивать отношения с Азербайджаном по всем направлениям.
Процесс этот, начавшийся еще при первой постсоветской администрации президента Аяза Муталибова, приобрел всеобъемлющий характер в недолгий период правления Народного фронта Азербайджана (НФА) и президентства Абульфаза Эльчибея. В условиях провозглашенного курса на тюркизацию Азербайджана Турция была объявлена единственным союзником и эталонным образцом государственного строительства. Во всех учреждениях и структурах появились турецкие советники. Все связанное с бывшим СССР и Россией рассматривалось как наследие колониального прошлого, подлежавшее слому и устранению. Президент Эльчибей публично назвал себя «солдатом Ататюрка» и демонстративно дистанцировался от всего русского. Азербайджан первым из новых независимых государств добился вывода со своей территории частей бывшей советской, а ныне российской армии, авиации и флота. Торгово-экономические отношения резко пошли на спад. Баку не ратифицировал договор о Содружестве Независимых Государств и заморозил свое участие в нем. Непродолжительное правление Эльчибея и НФА на рубеже 1992–1993 гг. стало периодом безраздельного преобладания Анкары и стремительного ослабления влияния Москвы.
Запад в лице Соединенных Штатов и Евросоюза был тогда озабочен тем, чтобы без осложнений завершить вывод советских вооруженных сил из стран бывшего Варшавского договора, и не торопился вторгаться в сферу исключительного влияния России – постсоветское пространство, включавшее и Азербайджан. Что же касается Ирана, то правительство НФА и президент Эльчибей не скрывали негативного отношения к исламистскому режиму в Тегеране как угнетателю более чем 20 млн. южных азербайджанцев.
В результате острого политического кризиса летом 1993 г. правительство НФА пало, Абульфаз Эльчибей покинул пост и к власти был призван многоопытный и авторитетный политик Гейдар Алиев. Он отказался от односторонней ориентации на Анкару и заложил основы современной многовекторной внешней политики Азербайджана. Страна вернулась в СНГ, и даже на время (до 1999 г.) стала членом созданной под эгидой Москвы Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Был подписан «Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной безопасности между Российской Федерацией и Азербайджанской Республикой». После длительных переговоров удалось урегулировать условия использования Москвой Габалинской РЛС, являющейся важным компонентом стратегической системы слежения и раннего оповещения.
Однако известная еще со времени работы в Политбюро ЦК КПСС неприязнь к Гейдару Алиеву президента России Бориса Ельцина препятствовала укреплению доверия между ними, а это отрицательно сказывалось и на российско-азербайджанских отношениях. Тем более что в армяно-азербайджанском конфликте вокруг Нагорного Карабаха Москва негласно взяла сторону Еревана, оказывая армянам экономическую и военную поддержку. В результате Азербайджан так и не вернулся в сферу влияния России, а стал шаг за шагом сближаться с Евросоюзом и США. Президенту Алиеву также удалось несколько оживить диалог с Ираном.
Доверительные и тесные личные контакты Гейдара Алиева с турецким коллегой Сулейманом Демирелем способствовали тому, что партнерство Баку с Анкарой сохранило приоритетный характер. Формула азербайджано-турецких отношений нашла свое выражение в высказывании президента Алиева: «Одна нация – два государства». При этом Баку настойчиво проводил линию на равноправие без деления на «старшего и младшего брата». От услуг турецких советников вскоре отказались, в том числе и в армии. В крупном консорциуме на Каспийском шельфе Азербайджана «Азери–Чираг–Гюнешли» (нефть) и «Шахдениз» (газ) Турция, как и Россия, получила скромную 10 %-ную долю, а основным акционером и оператором проектов стала англо-американская ВР.
Завершение президентской каденции Сулеймана Демиреля и его преемника Ахмета Недждета Сезера, установление в Турции долговременного правления умеренных исламистов из Партии справедливости и развития (ПСР), возглавляемой президентом Абдуллой Гюлем и премьер-министром Реджепом Тайипом Эрдоганом, наложило отпечаток на турецко-азербайджанские отношения. На уровне первых руководителей в них стало меньше доверительности, личной теплоты и больше прагматизма. Турецкие государственники-националисты в высших эшелонах власти и в армии, безусловно, больше подходили в качестве партнеров для светски ориентированного азербайджанского руководства, чем пусть умеренные, но исламисты из ПСР.
Обратная эволюция произошла в отношениях с высшим руководством России. Бориса Ельцина сменил выходец из советских спецслужб Владимир Путин, не скрывавший пиетета к президенту Гейдару Алиеву, в прошлом генералу КГБ и члену Политбюро ЦК КПСС. Хорошие личные контакты установились впоследствии и между новыми президентами Азербайджана и России Ильхамом Алиевым и Дмитрием Медведевым. Оба примерно одного возраста, хорошо образованны, современны и нацелены на модернизацию своих стран с опорой на жесткую властную вертикаль.
Личностный фактор во взаимоотношениях Баку, Москвы и Анкары играл важную роль, но еще более значимым обстоятельством стало изменение положения самого Азербайджана. С начала 2000-х годов страна стала получать большие нефтяные доходы, что позволило достичь фантастических темпов роста экономики, резкого повышения жизненного уровня населения. Азербайджан, нуждавшийся во внешней финансовой и технической помощи, в политической и дипломатической поддержке, в рекомендациях и советах, трансформировался в стабильное, уверенное в себе, быстроразвивающееся государство. Такое повышение экономического и геополитического веса отразилось на отношениях со всеми внешнеполитическими партнерами, включая Турцию и Россию.
Стратегическое партнерство с Анкарой сохранилось. А после того, как в августе 2008 г. Турция дистанцировалась от грузино-российской войны, Баку даже посчитал, что негласных военно-политических гарантий Анкары недостаточно, и настоял в 2010 г. на заключении «Договора о стратегическом партнерстве и взаимопомощи между Азербайджаном и Турцией». Статья 2 документа гласит, что в случае вооруженной атаки или агрессии третьего государства или группы государств каждая из сторон окажет другой помощь с использованием всех возможностей. Статья 3 предусматривает тесное сотрудничество в оборонной и военно-технической политике. Также предусмотрены совместные действия по устранению угроз и вызовов национальной безопасности. В соответствии с совместным заявлением, принятым президента-ми и ратифицированным парламентами, создан Совет стратегического сотрудничества высокого уровня между Азербайджаном и Турцией.
Торгово-экономические, транспортно-коммуникационные отношения Баку и Анкары развиваются по восходящей линии. Вопреки скептическим прогнозам, успешно реализованы проекты стратегического нефтепровода Баку–Тбилиси–Джейхан (мощность 50 млн. т в год с перспективой расширения); газопровода Баку–Эрзерум. Идут работы по соединению железнодорожных путей посредством нового строительства, а также реконструкции линии Баку–Тбилиси–Карс. В стадии разработки проекты газопроводов ITGI (Interconnector Turkey–Greece–Italy), TAP (Трансадриатиче-ский газопровод) и Nabucco.
Турция делит первое-второе места с Россией в импорте Азербайджана, является первым зарубежным инвестором в ненефтяной сектор его экономики. Многие тысячи бизнесменов из Турции открыли здесь свои малые и средние предприятия. В свою очередь, Азербайджан, используя солидные финансовые ресурсы, все чаще выступает в качестве крупного инвестора на территории Турции посредством Государственной нефтяной кампании (SOCAR). Достаточно и частных азербайджанских инвестиций.
Единственный зарубежный телеканал, который транслируется в Азербайджане на национальном метровом диапазоне, – это турецкий государственный ТРТ-1. По плотности сети и охвату обучающихся турецкие учебные заведения (вузы, лицеи, детские сады) занимают в Азербайджане второе место после аналогичных заведений с русским языком обучения, но в отличие от них демонстрируют устойчивую тенденцию к росту. Тысячи студентов поступают в университеты Турции – по правительственной программе и самостоятельно.
Азербайджан и Турция тесно взаимодействуют в политической и военной сферах. Анкара безоговорочно выступает на стороне Азербайджана в споре с Арменией по поводу Нагорного Карабаха, а Баку неизменно поддерживает Турцию в вопросе так называемого армянского геноцида. Стороны координируют усилия на уровне правительственных учреждений, общественных институтов, а также зарубежных диаспор. На регулярной основе встречаются главы государств, правительств, парламентов, министры и военные. Азербайджанские офицеры обучаются в турецких академиях. Налаживается тесная кооперация в производстве вооружений. Анкара и Баку – наиболее активные проводники политики сближения и интеграции тюркских государств и народов. Азербайджанский представитель долгое время возглавлял организацию культурного сотрудничества ТЮРКСОЙ. В Баку расположена резиденция Парламентской ассамблеи тюркских государств.
Однако тесное стратегическое партнерство Азербайджана и Турции не исключает и определенного расхождения интересов. Так, Баку вежливо, но решительно отклонил намерения Анкары стать эксклюзивным продавцом азербайджанского газа на рынках третьих стран. Упорный торг идет о цене поставляемого Турции газа (около 6 млрд. куб. м в рамках первой фазы проекта «Шахдениз» и столько же по второй фазе) и его транзите в третьи страны. Хотя после встречи министра энергетики и природных ресурсов Турции Танера Йылдыза с министром промышленности и энергетики Азербайджана Натиком Алиевым в конце апреля 2011 г. объявлено о достижении окончательной договоренности, подписание документов откладывается.
Турция (кстати, как и Иран) в одностороннем порядке отменила визовый режим для граждан Азербайджана. Однако Баку не спешит отвечать соседям взаимностью. Газеты Стамбула и Анкары утверждают, что именно в связи с разногласиями по этому вопросу, а также из-за того, что не до конца подготовлен текст соглашений по газу, откладывается очередной визит турецкого премьера Эрдогана в Баку.
Есть расхождения и по ряду международных вопросов. Так, Баку не признал независимость Косова и солидаризировался с Сербией, тогда как Анкара безоговорочно и одной из первых встала на сторону албанцев-косоваров. Баку поддержал Соединенные Штаты в Ираке, выделил небольшой военный контингент в состав коалиции, Турция же демонстративно отказала Вашингтону даже в пропуске войск через свою территорию.
Читать бесплатно другие книги:
