Лицензия на happy end Романова Галина
Вон в чем дело! Прозрел моментально Дедков. Вот откуда у этой гнусной мелодрамы ноги произрастают! Татьяна не простила его любви к сыновьям от первого брака. Она старательно делала вид все эти годы, что мальчики ей не в тягость. Что она не злится, когда он уезжает к ним по субботам. И ей совершенно не жаль тех денег, которые он тратил на них сверх положенных алиментов. И вежливо улыбалась всегда, когда он с упоением рассказывал ей про Мишку и Сережку, поддакивала даже.
А что оказалось на самом деле?
А на самом деле она их ненавидела, получается?! Ревновала своего сына, их общего, между прочим, к тем двоим, которых он никогда не переставал любить. И считала, что Марк обделен. Что ему плевать на то, в какой именно коляске Марк будет вывезен на прогулку, главное – выкроить денег Мишке и Сережке на летний отдых у моря.
– А что здесь дикого? Всем должно быть поровну! Они же все мои сыновья, – вяло огрызнулся Дедков в сторону Татьяны.
Она не ушла, оказывается. Она все это время торчала в прихожей. А потом выскочила оттуда и наговорила такого, что, если бы не Марк, он бы лично попросил папашу забрать свою дочурку к чертовой матери.
– Но не мои, скотина! – взвизгнула она тонко.
Подбежала к нему, распростертому на полу, и наподдала ногой, за что тут же была проклята Дедковым на веки вечные.
– У меня один сын! И все должно быть только для него! Мне плевать на Мишу, Сережу, Васю, Петю и кого ты там еще успел наплодить! У меня сын один – Марк! И он не должен быть обделен.
– Он и не будет, дорогая. – Папа приобнял дочь за плечи одной рукой, второй небрежно удерживая внука.
– Держи ребенка аккуратнее, дедуля хренов! Уронишь! – снова не выдержав, возмутился Дедков и застонал от боли.
Чертов охранник снова дернул его за руку, и сустав, не выдержав, вышел из положенного места. Теперь еще и к травматологу визит обеспечен. Надо же, а утро так хорошо начиналось. Ничто не предвещало, и тут такое…
– Теперь это уже не твоя печаль, мой милый зять. Хотя теперь какой ты уже мне зять. Когда придешь в себя, ознакомься. – Тесть передал хныкающего Марка дочери, вытащил из кармана пиджака лист бумаги казенного образца и кинул Дедкову в лицо. – Ты теперь свободен, Кирилл. Да, чуть не забыл! Не пытайся что-то изменить. Мне проще стереть с лица земли все воспоминания о тебе, чем вернуть тебе Марка. Помни это, дорогой. Помни, живи пока, но оглядывайся. Все, уходим!..
Перед тем как уйти, дюжий молодец врезал Дедкову как следует. Врезал по самым уязвимым местам, исключив тем самым возможное преследование. И Кирилл еще с полчаса корчился на полу в собственной гостиной, рассматривая замысловатый узор на ковре. Когда боль понемногу отпустила, он поднялся на ноги. Прошелся взад-вперед по комнате. Вроде бы ничего, все цело. Даже плечо, как ни странно, не особо беспокоило. Чего нельзя было сказать о его душе. Там было так гадко, так омерзительно!..
Дедков нагнулся за листком, что швырнул ему в лицо тесть. Развернул и стал читать. Ну конечно! Глупо было ожидать иного. Свидетельством о расторжении их с Татьяной брака оказалась эта гнусная бумага. Дедков скомкал ее в руке и зашвырнул куда-то себе за спину.
Развелась, стало быть, гадина! Развелась за его спиной, вступив в сговор с папочкой своим, которому приспичило вдруг воспитать себе наследника. Ну а он, Дедков, тут при чем?! Почему он должен был выступать в роли суррогатного папаши?! Это ведь не вчера задумывалось – отобрать у него пацана, это обдумывалось днями, неделями и месяцами. Платились деньги, устраивались разводы, оформлялись документы. Они вот уехали теперь, а ему что делать?! Что делать в этой пустой квартире, забитой под потолок детскими вещами и игрушками?!
Гадкий комок тут как тут, встал в горле, и Кирилл глухо застонал.
Что устроили!!! Что натворили!!! Как он будет с этим жить? Как жить, есть, пить, дышать, зная, что где-то там его сын, с которым он уже никогда, никогда не увидится?!
Дедков побрел на кухню, сел прямо на пол перед баром, достал бутылку водки, открутил пробку и…
И так и не донес ее до рта. Пить нельзя, сказал он себе. Помощи от этого никакой. Будет только хуже. Такое же случалось прежде, когда Ангелина пошла войной против него. Что он выиграл? Да ничего! Только время зря потерял. Да и за руль пьяным не сядешь, а он ведь собирался…
Да, он ведь собирался вызволять из захолустья свою глупую подругу – Катьку Старкову. Удумала тоже искать шикарных мужиков за сотни верст от родного города. Еще в историю какую вляпается со своим неуемным желанием делать все по-своему. Надо хотя бы ради нее сохранить твердость духа и трезвость мысли. А водка, она никуда от него не денется. Она так и будет стоять в баре и ждать его возвращения.
Кирилл вошел в ванную, сунул голову под ледяную струю. Долго фыркал и плескал себе в лицо, пытаясь прогнать отвратительное жжение в глазах. Кое-как справился. Глянул на себя в зеркало, нашел, что для совершенно несчастного человека выглядит неплохо, и позвонил Савостину.
– Слышь, Игорек, а меня Танька бросила, – сказал он сразу, как только его приятель и начальник в одном лице снял трубку.
– Да ну! Когда?! Слушай, когда ты только успеваешь?! – попытался тот сострить.
– Только что бросила, Гоша! Ввалился ее папочка, приволок с собой целую армию твердолобых охранников, они меня на полу распластали и… И Марка забрали, представляешь?! – На последних словах голос все же изменил, как Дедков ни крепился. – И я его никогда больше не увижу, Гоша!
– Кто сказал? – осторожно вставил друг, поняв, что с остротами надо бы повременить, слишком уж голос Кирилла был надрывным.
– Папа ее и сказал. Швырнул мне в морду свидетельство о расторжении брака. Предупредил, чтобы я жил теперь с оглядкой и не пытался вернуть свою семью.
– О как!!! – ахнул Савостин, и не понять было, чего в этом возгласе больше – горечи или зависти.
Сам Игорек был женат единожды, детей не имел. Не желали они их иметь по обоюдному с женой согласию. Жену свою терпеть не мог, сотни раз намеревался с ней расстаться, но всякий раз его останавливал один-единственный аргумент – контрольный пакет акций их общего бизнеса в ее руках. Может, потому и ненавидел ее, что оставить не мог, черт его знает.
– Да ладно бы Танька, хрен с ней! Таких, как она, пруд пруди, но Марк. Ты же знаешь мое отношение к детям, Гоша! Что делать, а, дружище?! Что?! – Дедков снова очень некстати вспомнил о водке, спрятанной им в бар. – Нажраться, что ли?!
– Хочешь, составлю компанию? – подхватил участливо Савостин и даже в кресле заерзал от перспективы выпить и как следует пройтись по костям слабой половины человечества.
– А работа? – все еще пытался сопротивляться Кирилл. – Прямо уедешь с самого утра ко мне, пить водку?
– Легко! Так я поехал?… – И чтобы Кирилл не передумал, Игорек отключился.
Тут же суетливо сбегал в комнату отдыха, расположенную дверью напротив через приемную. Собрал внушительный пакет со спиртным, бросил туда банку черной икры, палку копченой колбасы, компот с ананасами, несколько упаковок бутербродного сыра и четыре апельсина.
Секретарша, выпрыгнувшая из-за своего стола и последовавшая за ним, удивленно выкатила голубые глазищи.
– Игорек! Ты куда это собрался?!
– У друга беда, надо поддержать, Ленок, – пояснил Игорь и тут же попросил: – Ты уж меня прикрой, Ленок, если гарпия моя явится. Хорошо?
– Конечно, прикрою, но как же наши планы? Мы же собирались вечером… – нараспев проворчала Леночка, скрестив пальцы на удачу.
Сегодня вечером он ей был совершенно не нужен, ну нисколечко. Отказать ему, когда он просил задержаться или съездить с ним в сауну, она не имела права, конечно, но если он сам от нее отказывается, глупо было бы не воспользоваться моментом.
– Да будет у нас с тобой еще не один вечер, Ленок! – на подъеме подхватил Игорек, свойски устраивая потные ладони на ее декольтированной груди. – Моя собирается в следующем месяце в турне по Европе, тогда и оторвемся. Идет?
Она лишь кивнула, мысленно послав своего шефа и мучителя ко всем чертям. Она его не то что ненавидела, она его глубоко и прочно презирала. Мужчина, который живет рядом со стареющей жадной стервой ради денег, недостоин уважения. Молодой, достаточно привлекательный, если не сказать красивый, а губит себя ради горы бумажной, еженощно укладываясь в постылую постель.
Упреков в свой адрес, намекающих на ее меркантильность, Леночка никогда не принимала и не приняла бы. Она с ним не из-за денег, ну, или не из-за них одних. Она с ним ради удовольствия, Игорек умел его доставить.
– Так я пошел? – Савостин с трудом оторвался от четвертого размера груди секретарши Леночки, потоптался у порога комнаты отдыха и, жалко улыбнувшись, снова попросил: – Ты уж подстрахуй, Ленок. Не забудь…
Тремя часами позже Савостин пьяно улыбался несчастному Дедкову и уговаривал, смешно коверкая слова:
– Дурак ты, Кирюха! Форменный дурак! Ты счастья своего просто оценить пока не в состоянии! А оно тебе привалило, поверь!
– Да ну!
Дедков хмуро смотрел перед собой, проклиная себя в сотый, наверное, раз, что пошел на поводу у Савостина и напился. Легче, как и ожидалось, не стало. Притупилось немного в груди, да. Чуть завязло, сделавшись липким, клейким и оттого еще более противным его горе. Но облегчения не наступило. И гвоздем в мозгах сидела мысль о Катьке, которая мало того что укатила к черту на кулички, так еще и телефон отключила из вредности.
Что из вредности, Дедков не сомневался. Обиделась на него за «дуру старую», вот и отключилась. А то еще чего вредного удумала, новую симку купила, а новый номер не сообщила. О том, что с Катькой могло что-то случиться, Дедков даже и не думал. Он просто мысли такой не мог допустить по одной простой причине: что все несчастья на него за один день свалиться не могут.
Глава 5
– Слушай, Василек, ты мне услугу не окажешь? – сладким-сладким, будто патока, голосом пропела Катерина, прижимая плечом к уху свой мобильник.
– Та-а-ак! Старкова, последний раз ты со мной разговаривала подобным образом, когда твой милейший Сандро сбил на пешеходном переходе пожилую женщину, – настороженно ответил ей еще один старый друг. Правда, рангом пониже Дедкова. – Что на этот раз?! Что натворил твой любезный?!
– Успокойся, Василек, – заторопилась Катерина, сощурившись от яркого солнца, исколовшего ей глазные яблоки до радужных кругов, что вдруг поплыли над рекой.
Она выбралась-таки на городской пляж. И, облачившись в недавно купленный купальник, добросовестно переворачивалась уже полтора часа с живота на спину. Загорать ее смуглой коже смысла не было, зато имелся смысл находиться на глазах у соседа, что бомбил визитами Ивана Голощихина, общался с неведомым ей Тарасом, а тот, в свою очередь, желал ей не чего-нибудь, а смерти.
– Сандро давно числится в бывших супругах.
– Да ну! Не верю, старуха!
И он, блин, туда же. Мало ей Дедкова, так теперь еще и Василий Терехов, прозванный Теркой еще со стародавних времен, будет ее именовать так гадко. Вот погодите, мерзавцы, вернется домой, она им устроит выходные дни с головомойкой. Она на-учит их общению с молодой еще женщиной.
– Такая любовь! Такая страсть!!! Под вашими ногами земля же горела, когда вы рука об руку шли! И вдруг в бывших! А кто кого бросил, если не секрет? – ядовито поинтересовался Терехов, давно и безуспешно штурмующий ее женское естество. – Ты его или он тебя, а, Катерина?
Конечно же, она… была оставлена красавцем Сандро. Оставлена ради молоденьких прелестниц, которым он правил потянутые лодыжки, массировал позвоночники и которых избавлял от целлюлита. Массажистом был ее бывший муженек. Модным, красивым, высокооплачиваемым, а оттого и чрезмерно востребованным.
– Какая тебе разница, Терка?! – возмутилась Катерина, краем глаза заметив, что сосед вроде бы направляется в ее сторону. – Какая тебе разница, скажи, кто кого бросил?! Это принципиально?
– Ну, конечно! – Васька рассмеялся отвратительно и тут же, оборвав свой смех, с интимным придыханием шепнул: – Если ты его бросила, я могу все еще на что-то надеяться. А если он тебя…
– Что тогда? – лениво поинтересовалась Старкова и перевернулась животом вверх.
– Тогда мои дела дрянь. Ты же станешь его оплакивать, страдать, проклинать всех, кого он полюбит после тебя. Считать их недостойными, гадкими особами.
Приблизительно так оно и было первые два месяца после развода. Она их проклинала, ненавидела, считала гадкими и недостойными, гнусно обольстившими ее красавца мужа, чрезмерно падкого до женских прелестей. Потом случился раздел имущества, и Катерина думать так перестала. Сандро проявил себя таким мелочным, таким отвратительно меркантильным, ведь он даже столовое серебро разделил по три ложечки каждому. А когда встал вопрос о дележе трех скатертей, привезенных Катерине матерью из-за границы, он просто сделался несчастным, не зная, как три делить на два.
Она нашла тогда выход, да какой! Она схватила ножницы и располосовала пополам одну из самых лучших, одну из самых красивых. Сандро едва сдержал слезу, обозвав ее истеричной гадиной. Как вам такой расклад?!
– Я его не оплакиваю, Василек, – утешила, как могла, старого друга Старкова. – Я его ненавижу!
– Тоже не очень… – Терехов озадаченно прищелкнул языком. – От ненависти до любви, сама знаешь, всего ничего. Слушай, Старкова, а ты где сейчас вообще? Чего это вдруг звонишь мне, не заехав?
– Я на отдыхе, Василек, – терпеливо молвила Катерина.
Палящее солнце ее доконало, хотелось окунуться в воду и сидеть там до самого заката. Дернул ее черт выбраться сегодня из спасительной прохлады старого съемного домика, утопающего в тени яблонь и дикого винограда. Дернул ее черт выехать следом за соседом.
А тот, как на грех, не шел на контакт. Если и глазел в ее сторону, то без малейших намеков на любезность. Сейчас вон снова прошуровал мимо, а она-то надеялась…
Дошел до ларька с прохладительными напитками, купил что-то, Катерине с ее места видно не было, что именно.
Может, ей самой инициативу проявить? Может, просто подойти, оскалиться по-голливудски и предложить…
– Как это на отдыхе?! – перебил плавное течение ее крамольных мыслей Терехов. – И просишь теперь оказать тебе услугу? Какого плана, интересно? Погоди, попробую догадаться… Наверняка затеяла курортный романишко и жаждешь пробить по базе того человечка, с которым нежишься? Я угадал?
– Почти, – начала Катерина и тут же, услышав протяжный стон Терехова, поспешила успокоить: – Но не совсем! Дело обстоит много хуже, чем ты можешь себе представить, Василек.
– Что опять?! Ты опять втрескалась?! – То ли он в самом деле так переживал, то ли издевался, но трагизма в голосе на четверых хватило бы. – Старкова, тебе не стыдно, в твоем-то возрасте! Уж прости, что об этом вспоминаю, но пора бы, пора тебе остепениться!
– Дурак ты, Терка! – не выдержала она его причитаний, тут еще снова сосед прокоптил мимо и даже не покосился в ее сторону. – Все много хуже! Меня хотят убить!!!
– Что? Тебя? Да кому ты… Та-ак! И куда на сей раз ты вляпалась? – наконец-то, Терехов проникся и забеспокоился.
Катерина живенько представила себе, как он сейчас нервно теребит узел галстука, пытаясь расстегнуть пуговку тугого накрахмаленного воротничка. Он всегда так делал, когда нервничал. И еще пытается найти что-то неведомое в ящиках стола. Он начинал ими поминутно двигать, когда психовал, хотя необходимости в этом почти никогда не было.
– Вот и звоню тебе, чтобы не вляпаться, – промурлыкала Катерина, заметила, что сосед снова удостоил ее вниманием, и живописно изогнулась, поправляя под собой махровую простыню. – Тут такое дело, Василек, что по телефону всего и не расскажешь. Ты лучше номерок телефонный один пробей и узнай по возможности, что это за клиент. Идет?
– Идет, – проворчал Терехов после непродолжительной паузы. – Диктуй.
Она быстро выговорила ему набор цифр, которые заучила наизусть. Пожелала другу удачи и отключилась, решив искупаться. Сосед как раз полез в воду, и она поняла: либо сейчас, либо никогда.
Прохлада воды обожгла пережаренное на солнце тело, и Катерина невольно ахнула. Но, заметив, что интригующая ее темная макушка неумолимо удаляется от берега, прыгнула и поплыла.
Она догонит его, непременно догонит! Она плавает ничуть не хуже, хотя и силы явно не равные.
Догнала и с улыбкой, проплыв бок о бок метра три, проговорила:
– Неплохой сегодня день, не правда ли?
– Да, ничего, – осторожно заметил мужчина, вблизи он показался ей много моложе и много привлекательнее, чем на расстоянии. – Вы неплохо плаваете.
– Ага! – обрадовалась сразу она представившейся возможности продолжить разговор. – Я еще много чего неплохо делаю!
– Да? И что же?
Он развернулся к ней лицом и уставился, как на своего злейшего врага, что вдохновляло мало. Но Катерина была полна решимости, и суровость его взора ее не напугала.
– Я неплохо пою, танцую, и собеседник я исключительный, – продолжала она скалиться. – А вы что делаете сегодня вечером?
– То же, что и вчера. Отдыхаю! – с явным намеком на то, что вмешательства в свою личную жизнь он допускать не намерен, ответил сосед. Потом все же счел, что это невежливо, и поинтересовался для приличия: – А вы?
– А я… То же, что и вчера, – продолжу скучать! На редкость унылый городишко, не находите? – Она устала, пора было разворачиваться и плыть к берегу, но сосед упорно греб в обратную сторону.
– Да нет. Нормально, – буркнул он, покосился в ее сторону и нехотя спросил: – Вас как зовут?
– Катерина. А вас?
– А я Александр. Давайте поплывем обратно, вы явно устали. Не хватало мне еще вас спасать.
Они развернулись и обратный до берега путь проделали в полном молчании.
Александр, значит, размышляла Катерина, отфыркиваясь. Однажды судьба сподобилась преподнести ей одного Александра в лице бывшего мужа. Звался он, правда, очень замысловато – Сандро. Хотя корни у того были рязанскими, и все детство пробегал он в сандалиях по пыльным деревенским улицам обычным Сашкой, а чаще всего просто Шуриком. Когда подрос, выклянчил у родителей медицинское образование, попал в струю, занявшись частной практикой массажиста, и стал Сандро.
Высокий, смуглокожий, черноволосый, с повадками огромной хищной кошки, с бицепсами борца и сильными порочными пальцами, он не мог быть простым Сашкой. Жизнь в большом городе, пристальное внимание женщин, зачастую красивых и молоденьких, развратили его, и он уже почти не вспоминал о своих корнях. И дорогу в деревню к родителям забыл, отделываясь ежемесячными денежными посланиями…
Тот Сандро, что плыл сейчас слева от Катерины, тоже был под стать ее бывшему мужу. Такой же крепкий, загорелый и красивый лицом, только от женщин он почему-то шарахался. В частности, от нее. Почему?
Почему молодому красивому мужику не увлечься одинокой привлекательной женщиной, мающейся в одиночестве по соседству? Что его останавливает? Осторожность или какой-то тайный порок, напрямую намекающий на его преступную деятельность?
То, что Александр весьма и весьма не прост, Катерина поняла сразу. Тут вам и непонятный интерес к Голощихину, потихоньку спивающемуся в старом развалившемся доме, и странный телефонный разговор, свидетелем которого она невольно стала.
Ну, ничего, решила она, нащупав босыми ногами песчаное дно. Он от нее никуда не денется. Ни он, ни Иван Голощихин. С тем она непременно переговорит, только дождется, когда он протрезвеет. Пока ей с этим не везло, Голощихин ушел в запой, а это, как подсказала тетя Маша, на неделю, не меньше.
– Катерина, – окликнул ее новый знакомый с неблагозвучным для нее именем. – Вас подвезти?
– Спасибо, я на машине, – лучезарно улыбнулась она, отжимая кончики намокших волос. – А вот пообедать бы не помешало где-нибудь в городе. Устала вкушать трапезу в одиночестве. Вы как?
Обедать с ней он не желал. Это было видно по насупленным бровям, по сведенному судорогой недовольства рту, но отказать он не посмел. Уж из каких таких соображений, бог его знает.
– Хорошо. Идет. Я знаю тут одно неплохое местечко. Кавказская кухня. Готовят славно. Вы как насчет кавказской кухни? Ничего не имеете против? – пробубнил он, глядя куда-то в сторону.
Катерина даже обиделась немного. Разве у нее не на что посмотреть? Да в том купальнике, который они выбрали с Дедковым, только и делай, что смотри! Все буквально на виду, ни одно достоинство не сокрыто, а их у нее…
– Ничего не имею против, – через силу улыбнулась Старкова, мысленно содрогнувшись от подобной перспективы.
Не любила она никакой экзотики, хоть убей! Ей бы чего попроще, поделикатнее для желудка. Щи, к примеру, со сметанкой. Или картошечка с укропчиком, ну и с котлеткой, как полагается. А харчо, шурпа и прочие густые пряные похлебки неизменно вызывали у нее изжогу. Ладно, потерпит ради скрепления уз знакомства. Выберет себе что-нибудь менее жирное и острое.
Они сели каждый в свою машину. Александр резво взял с места, Катерина выехала со стоянки следом за ним и всю дорогу до ресторана слабо охала, безбожно нарушая скоростной режим. Минут через десять они, изрядно поколесив по городу, остановились в самом центре города возле помпезно отделанного шероховатым камнем здания. По камню ползли искусственные лианы, изрядно выцветшие под палящим солнцем. Перед входом в ресторан уныло плевался тонкой струйкой крохотный фонтанчик.
Александр затормозил почти возле самых ступеней, выбрался из машины и, кивнув Катерине, сразу же пошел внутрь.
Вот вам и любезность, опешила она, почти бегом бросившись за ним. Оказалось, что поспешил он от нее отделаться с одной-единственной целью – успеть переговорить по телефону все с тем же Тарасом. Последняя фраза, что достигла слуха Старковой, была:
– Да, я не дурак, Тарас! Все под контролем. Так, я считаю, лучше. В смысле, когда на виду.
Тут Катерина как раз и выбралась на тот самый вид, о котором спешил доложить Александр Тарасу, и он резко свернул разговор. И даже галантно предложил ей свою руку, проводив до самого столика.
– Что заказывать станете? – деловито осведомился он, заметно повеселев после Тараскиного благословения, надо полагать. – Рекомендую шашлык, он тут отменный. Рагу отличное. Сациви тоже неплохое. Итак?
Старкова остановила свой выбор на печеных баклажанах, зажаренных вполне тривиально, почти по-отечественному, куриных крылышках и салате из красного перца.
Заказ прибыл минут через двадцать. Все это время они пытались поддерживать вежливый разговор. Вернее, это она пыталась. Александр лишь отвечал на ее вопросы, старательно перед этим обдумывая ответы.
В результате их общих напряженных трудов у Катерины сложился приблизительно следующий портрет ее нового знакомого.
Холост или говорил, что холост. Живет неподалеку от того города, из которого она не так давно рванула на поиски приключений. Занимается бизнесом, каким конкретно, ответил весьма уклончиво, что-то связанное со сбытом строительных материалов. В этот забытый богом и цивилизацией городишко прибыл с той же самой целью, что и она, – отдохнуть от тягот жизни и смога крупных населенных пунктов, а также от клиентов, что не давали покоя ни днем, ни ночью.
В свою очередь Старкова поделилась с ним своей вымышленной биографией.
Якобы она работает учительницей во вспомогательной школе. Добавила, не соврав, что разведена, детей не имеет. Жизнью своей в принципе довольна. Одинока бывает лишь на отдыхе, что тоже являлось полуправдой. В одиночестве-то она прозябала лишь здесь. Все прошлые ее поездки были полны знакомств, шумных вечеринок и целой кучей номеров контактных телефонов. Но об этом Александру знать было ненадобно. Он заметно повеселел, услышав от нее ее историю.
– Невеселая ваша жизнь однако, – пожалел даже ее, когда она закончила говорить. – Трудно учить детей, особенно…
– Да, невесело, – с печалью поддакнула Катерина, мысленно послав его к черту.
Учить детей ей нравилось, а она их и в самом деле учила, правда, литературе и в обычной средней школе. Дети ее любили и прозвищ обидных, в отличие от друзей, не давали. Звали ее за глаза Катенькой или Котенком.
– А что заставило вас пойти туда работать? – не унимался ее сосед, громко хлебая из глиняной миски густую похлебку, пряно пахнущую чесноком. – Льготы?
Об этом она никогда не задумывалась, если честно. И в первую минуту растерялась, принявшись изворачиваться и врать что-то о чувстве долга. Он принял, поддакнув:
– Если не вы, то кто же, так?
– Ага! – обрадовалась подсказке Старкова, обгладывая куриное крылышко. – Именно!.. Я вот что хотела у вас спросить, Саша… Как вам обитатели нашей улицы? Хозяйка своим присутствием не докучает?
– Нет, – последовал краткий ответ.
– Колоритный народ, конечно. Тетя Маша, что заселяла меня, таких историй насочинять способна. Представляете, второй день потчует меня какой-то легендой о кладе, что нашел вроде их местный пьяница.
Ой, не надо было ей даже заикаться об этом! Ой, не надо! Поспешила!
Александр так и замер с занесенной у рта ложкой. Замер, побледнел до неприятной желтизны. Спрятал лицо в носовой платок, пытаясь откашляться вроде бы. А потом осторожно так спрашивает:
– И что она вам рассказала, эта ваша тетя Маша?
Угроза в его голосе угадывалась, проницательной быть не надо. Поэтому она тут же заспешила, стремясь обезопасить разговорчивую женщину.
– Да то же, что и всему городу, наверное, известно! – Катерина делано рассмеялась. – Что вроде бы этот пьяница по весне нашел у себя на огороде клад, представляете!
– Ну! А дальше что?! – Угроза плеснулась в нее из его глаз.
– Я-то откуда знаю? – Старкова взгляд уткнула в стол, вроде бы пробуя салат, от которого у нее во рту тут же загорелось. – Вроде в милицию сдал. Чудак, правда?
– Почему? – Александр с каждой минутой становился все угрюмее и угрюмее. – Почему чудак?
– Кто же в наши времена с богатством расстанется? Таким благородством может теперь либо юродивый страдать, либо… – Катерина вздохнула, отчетливо осознав, что ее неумолимо несет не в ту степь. – Либо пьяница. Что, собственно, и имеет место быть.
Александр обдумывал ее слова минут десять. Молчал, наедался шашлыком сразу с трех шампуров и упорно не смотрел в ее сторону. Потом отер сальный рот салфетками, зачерпнув их с подставки сразу дюжину, и спросил:
– А не говорил тот самый пьяница, что именно он нашел?
– То есть? – Она и правда не сразу поняла, что именно он желает знать.
– Что было в том кладе? Что за клад такой вообще? Кто-то находит старинные иконы, кто-то горшок с золотыми червонцами, а кто-то…
– Ой, не знаю! – перебила его Катерина. – Но, думаю, врет он. В милиции сей факт отрицают.
Это было очередной ее промашкой, потому что Александр тут же вцепился в нее.
– А это вам тоже тетя Маша рассказала? – спросил он с желчью.
– Ну да. Она, – кивнула Старкова, мысленно извинившись перед бедной женщиной. – Вот я и говорю, какой клад, если о нем никто, кроме него, не знает?!
– Да… – Александр снова погрузился в размышления, скатывая на столе груду сальных салфеток в один внушительный неряшливый комок. – Да, действительно… Это ведь вы правильно сказали… Никто, кроме него, не знает. Ни милиция, никто. Стало быть…
– Стало быть, что? – Она даже через стол попыталась перегнуться, не тарелки – точно вцепилась бы в его полосатую трикотажную рубашку.
– Стало быть, либо он врет, либо оставил клад себе, – ошарашил ее Александр неожиданным выводом, недобро, почти по-волчьи улыбнувшись ей прямо в глаза.
Тему клада они свернули по обоюдному молчаливому согласию буквально через минуту, перекинувшись на обсуждение преимуществ отдыха на море. На той же волне покинули ресторан, распрощавшись прямо на ступеньках. У Александра обнаружились неожиданные дела в городе, и он ее, мягко говоря, отшил.
Сев в машину, Катерина резво вырулила со стоянки и взяла курс на отделение милиции. Она узнает все, решила, узнает, с чьей-то помощью или без оной. Узнает, для начала посетив местный участок. Там ведь должны знать о найденном кладе, если таковой имелся. Хотя, наверное, все же имелся. Неспроста Александр приехал в этот город, только что с воодушевлением перечислив ей преимущества отдыха на курорте. Неспроста крутился на улице Дзержинского и навещал Голощихина.
Чего, спрашивается, на море не поехал, раз ему там так нравится?…
Милицейский райотдел в этом городе был всего лишь один. Дежурная часть была отделена от посетителей стеклянной перегородкой с крохотным окошком посередине. К нему Старкова и прильнула, старательно изображая деловитость.
– Мне нужен участковый с улицы Дзержинского, – отрапортовала она, когда дежурный удостоил ее вниманием. – Я могу с ним переговорить?
– Да, но позже. Он сейчас на обеде, – охотно отозвался дежурный. – Вы посидите на скамеечке перед кабинетом номер десять. Он подойдет с минуты на минуту.
– А как его имя-отчество?
– Борис Иванович Мишин. Он скоро будет, ждите.
Старкова прошла по коридору. Обнаружила запертую дверь с номерком десять. Села на жесткую скамью напротив и принялась ждать.
Борис Иванович явился через десять минут. Он оказался еще достаточно молодым, чернобровым, широкоплечим, ему бы еще роста сантиметров тридцать, и ничего получился бы мужчинка, а так…
Ей он не понравился сразу. Она ему тоже, потому что, поднявшись со своего места, оказалась почти на голову выше. Комплекс в крови Бориса Ивановича поднял голову и забурлил жгучей обидой на всех рослых баб мгновенно. Он глянул на нее с ненавистью и прокаркал:
– Чем могу служить, гражданочка?
– Служить мне не надо, – неудачно пошутила она. – А вот помочь можете.
По тому, как моментально перекосило полногубый рот Мишина, Старкова поняла, что на помощь надеяться особо не придется. И все же пошла следом за ним в кабинет, прокуренный до такой степени, что даже у нее – курильщицы со стажем – заслезились глаза.
Мишин поспешно занял место за столом. Разложил перед собой несколько пухлых папок. Устроил на них растопыренные локти и спросил:
– Итак, что привело вас ко мне? И как, кстати, вас звать-величать?
Она представилась и тут же полезла в сумочку за липовым удостоверением сотрудницы…
Отдел именовался очень замороченно и витиевато. Именно там служил Терехов Васька, никогда не открывая секрета, в какой именно должности. И точно так же всегда умалчивал, чем конкретно его отдел занимается. Они с Дедковым отстали от него со временем, но помощью периодически пользовались. И однажды на день рождения Терехов приволок ей это вот удостоверение и вручил со словами:
– Это твой последний лепесток, Старкова, от цветика-семицветика! Можешь использовать его лишь в случае крайней нужды. Когда это вопрос жизни и смерти…
Ее жизни угрожала опасность? Угрожала! Тарас с Александром вели переговоры на предмет того, как распорядиться ее судьбой? Вели! Можно считать данную ситуацию крайней нуждой? Запросто!
Она и сунула без лишних предисловий под нос Мишину Борису Ивановичу липовое удостоверение. И не без удовольствия наблюдала потом, как тот медленно меняется в лице, наливаясь апоплексическим румянцем. Читал он его долго – минут десять, наверное, читал.
– Что вы хотите? – обронил он бесцветным, полинявшим голосом, в котором не было и намека на гонор.
– Мне необходимо узнать, на самом ли деле Голощихин Иван, проживающий… – Старкова скороговоркой назвала его адрес, – весной нашел клад на своем огороде?
– Ох ты боже же мой! – Не побоялся он ее величественного статуса и шарахнул локтями об пухлые папки. – Вот идиот! Разболтал спьяну, а теперь нам покоя не дают!
– А кто не дает покоя?
– Кто, кто!!! Все подряд! Сначала телевидение пожаловало. Потом корреспонденты из газет валом повалили. Теперь вот вы явились по наши души. Не ровен час, проверку пришлют с области. А вас, собственно, кто послал? – Его темные глаза подозрительно скользнули по ее пляжному наряду, состоящему из крохотной легкой юбочки, майки, едва достающей до пупка, и сандалий. – Больно уж неофициально вы выглядите, уж простите мою вольность.
– Меня? – Катерина так растерялась, так перепугалась того, что Мишин станет требовать с нее сейчас какие-нибудь документы или контактные телефоны, что тут же поспешила рассказать ему всю правду. – Меня никто не посылал. Я в частном порядке, так сказать. Отдыхаю я в вашем городе. Остановилась как раз на улице Дзержинского, услышала эту странную историю с пропавшим в никуда кладом. И решила удовлетворить свое любопытство.
– А удостоверение зачем мне тогда показали? – недовольно попенял ей Мишин, испуг перед властными структурами его заметно отпустил.
– А стали бы вы со мной без него разговаривать? – Катерина лукаво улыбнулась.
– Пожалуй, что нет, – согласился Борис Иванович и поерзал на стуле. – Только говорить особо не о чем. Не было никакого клада. Врет этот гад! Врет и лишь подрывает авторитет приличных людей. Допился до чертей, вот ему и мерещится черт-те что, простите! Он врет, а нам расхлебывай! Начальник поначалу хотел даже его к ответственности привлечь, да потом рукой махнул. Ваньке и так никто не верит. Посудите сами, разве понес бы он эти деньги к нам, коли нашел бы?! Да он пропил бы их тут же, и дело с концом.
Деньги? Значит, все же деньги!
– И много было денег? – задумчиво обронила Старкова и, заметив, как недовольно полезли под густую челку мохнатые брови Мишина, поспешила добавить с улыбкой: – Что говорит Голощихин? Сколько он нашел?
– Да он каждый раз по-разному говорил, – хмыкнул Мишин. – То сумку нашел с пачками рублей. То чемодан с долларами. То и вовсе начал говорить, что мешок был банковский. И сумму всякий раз называл разную. То сто тысяч, то двести, потом договорился до миллиона. Идиот! Алкоголик, одним словом!
– Странно это все, – вдруг задумалась Старкова. И упустила из виду, каким неадекватным образом подействовала ее задумчивость на Мишина Бориса Ивановича. Он насторожился, нахохлился и косился то в ее сторону, то в сторону аппарата внутренней связи.
– Странно что? – не выдержал он ее молчаливой прострации.
– Странно, что разговор об этом вообще он завел. Откуда-то ноги произрастали у пьяной его болтовни! Так откуда?
Она говорила скорее сама с собой, на мгновение позабыв про Мишина. Но он вдруг рассердился и посоветовал ей, сопроводив совет невежливым фырканьем:
– Пойдите и спросите, раз вам так интересно.
– И пойду! – Катерина сорвалась с места, быстро дошла до двери, схватилась за ручку, но обернулась на Мишина и обронила с вызовом: – И спрошу!..
Она уже вышла из его кабинета и дверь плотно за собой закрыла, поэтому не могла слышать, как Мишин снял трубку и со вздохом доложил своему начальству:
– Кажется, Иван Дмитрич, дождались мы с вами все-таки проверки.
– Это ты о чем?
– Да была тут у меня сейчас фифа одна. Больно деловая! Совала мне в нос удостоверение оттуда!.. – Борис Иванович назвал структуру и аж вспотел с перепугу. – Интересовалась Голощихиным и кладом его.
– Да?! С чего это вдруг? – Начальство не обеспокоилось, но удивилось. – А сама она как?
– Да так, скажу вам, пигалица какая-то. В сумке купальник, на ногах сандалии, пятки в песке. Может, наврала, что оттуда? Хотя удостоверение…
– Ты данные с удостоверения списал? – перебило его начальство.
– Не переписал, но запомнил, – похвалил себя Борис Иванович.
– Диктуй! – последовал приказ.
Мишин послушно продиктовал серию, номер, месторасположение ведомства, фамилию и имя с отчеством его недавней гостьи.
– Есть у меня человек свой в их кругах, попробую узнать, кого они нам подсунули. А то с ними знаешь как!.. – Начальство протяжно вздохнуло. – Улыбаются, веснушками сверкают, задницы на пляже греют, а потом бац – и петля на твоей шее уже затянута. Узнаем, с кем придется иметь дело, Боря, не сомневайся. Если понадобится, и люкс ей в ведомственной гостинице организуем, и досуг оплатим.
Мишин Борис Иванович повеселел, выбрался из-за стола, подошел к окну и не без самодовольства наблюдал за тем, как его гостья усаживается в свою машину и выезжает со стоянки. Потом встрепенулся, подбежал к столу и записал в блокнот номер ее машины. Мало ли, вдруг понадобится…
Глава 6
Читать бесплатно другие книги:
