Игра Лазаря Марух Максим

2

Яника принесла большой пакет с сухарями, зелёную пачку чипсов «Лэйз» и пластмассовый термос.

– Приятного аппетита, – Лазарь подавил в себе желание поиздеваться над их совестью и, дабы им легче жевалось, отвернулся к окну.

Впрочем, размышлял он, о каком смущении может идти речь, когда речь идёт о выживании? В современной художественной литературе и кино на постапокалиптическую тематику оставшийся на попечение анархии народ обычно изображается сообществом первобытных хищников: охотников, кто посмелее, и падальщиков, кто нет. И дело здесь вовсе не в деградации. Дело в прогрессе – эволюции, обусловленной одним лишь дарвиновским естественным отбором.

Что-то ударилось Лазарю в спину, отскочило и упало на пол. Он обернулся. Джуда энергично хрустел чипсами, запивая чаем из крышки термоса, Яника грызла кусок высохшей ковриги и задумчиво смотрела в антрацитовый экран телевизора. Точно таким же куском она только что бросила в Лазаря.

Лазарь поднял хлеб с ковра и удивлённо повертел в пальцах, точно это был осколок метеорита.

– Гуманитарная помощь от Яни, – великодушно пояснил Джуда, опрокидывая залпом остатки чая. – Знаешь, она у нас филантропка…

– А то хрен бы ты меня впустил, помню.

– Именно.

Яника оторвалась от созерцания своего скукоженного отражения в выпуклой темноте кинескопа и забрала у Джуды крышку от термоса.

– Смотри, разбалуешь, – недовольно буркнул тот.

Лазарь неподвижно наблюдал, как она заново наполняет чашку и несёт ему. Травоядные вроде неё вымрут в числе первых. Естественный отбор беспощадно отбраковывает таких, чтобы навсегда исключить убогие аллели из генетического аппарата.

– Третьим, – сказала Яника, протягивая Лазарю чашку, – был мой отец, раз уж тебе интересно. Мы жили вдвоём. Три дня назад он оставил меня здесь, когда спасался бегством от твари, которая чуть не прикончила тебя утром. Ну, бери. Запьёшь.

Принимая чашку, Лазарь мельком коснулся её пальцев. Холодные и влажные, как после игры в снежки без варежек.

– Ты явно в мать, – заметил он, отпивая из кружки.

Яника поджала губы и быстро вернулась к Джуде.

– Не суди о том, чего не знаешь. Он меня не бросал.

Лазарь макнул сухарь в чай. Есть в чужом инсоне – всё равно, что справлять малую нужду во сне. Облегчение приходит лишь на время.

– «Оставил» звучит презентабельней, но смысл тот же.

В борьбе с новым приступом слёз Яника выпятила подбородок и принялась теребить манжет рукава:

– Я сама во всём виновата.

Конечно, сама. Они все так думают. Разные инсоны, разные люди, и уж совсем разные Игры, но всюду одна и та же проблема – смутные границы между «виноватой» и «виновной». Разглядеть эту тонкую грань – задача Игрока. Нащупать и показать её – задача Бегуна.

– Я впустила эту тварь, – продолжала Яника. – Отец не разрешал, а я впустила. Он пытался меня защитить, но зверь был сильнее.

– Можешь не рассказывать, – полушёпотом напомнил ей Джуда. – Кто он такой?

Последнее, очевидно, касалось Лазаря.

– Нет-нет, всё нормально, – она решительно замотала головой. Рыжие космы запрыгали над плечами. – Да, я в порядке… Нет, хочу рассказать.

3

Три дня назад, когда всё началось, они с отцом поссорились. Отец был пьян и зол. Она сказала, что её пригласили на вечеринку, и она собирается пойти. Он раскричался.

«Ты не пойдёшь ни на какую долбанную тусовалку!» – орал он в бешенстве. – «Сегодня никакой тусовалки, где ты будешь вертеть задницей, не будет!»

Его глаза едва не вылезли из орбит, с губ почти летела клочьями пена.

Она ответила, что всё равно пойдёт.

«Только попробуй! Только попробуй открыть эту грёбаную дверь! Я тебе такое устрою! Надолго отобью желание шляться по всяким тусовалкам! Уж поверь, золотко, отобью!»

– Если бы я послушалась, всё могло быть иначе, – сокрушалась Яника. – Но я так разозлилась на него…

Она оттолкнула отца, и пока он пьяно пятился назад, пытаясь вернуть равновесие, быстро обулась и выскочила в тамбур. Когда я открыла дверь на площадку, там стоял он.

– В жизни никого страшнее не видела. И, наверно, никогда в жизни так не кричала… когда бежала обратно в комнату.

Монстр ворвался в квартиру.

– В прихожей его встретил отец. Они стали драться… так страшно. Он кричал: «беги, беги, беги»!

Беги! Беги! Беги! Но она не побежала. Осталась стоять, как вкопанная. Просто стояла там и смотрела, оцепенев от ужаса, потеряв контроль над телом, ощущая себя пилотом огромного робота, запертым в черепной коробке, как в задраенной кабине, мигающей изнутри разноцветными лампочками закоротившей приборной панели. Всё, что ей оставалось – наблюдать за происходящим снаружи, приникнув ладонями к глазам-иллюминаторам.

Отец повторял «беги» снова и снова, но она так и не сдвинулась с места. И тогда побежал он.

– А зверь погнался следом. Они так громыхали в подъезде, что я думала, оба катятся вниз по лестницам, намертво вцепившись друг в друга.

Когда грохот на лестничной клетке стих, Яника осознала, что осталась в квартире одна. Робот дрогнул, тревожные огни в обесточенной кабине погасли. Мрак окутал всё прежде, чем подкосились бесчувственные ноги.

– Когда я очнулась, то обнаружила, что прошло много времени, – она кивком откинула назад волосы и быстро утёрла мокрые щёки. – Тогда я позвонила Джуде. Ну, а дальше ты знаешь.

Лазарь подошёл к дивану и вернул Янике пустую крышку от термоса.

– Спасибо.

– Да ну, – она отмахнулась, – не за что.

– Не за чай. За правду.

Джуда с угрюмым видом отряхнул ладони от крошек, одновременно выковыривая языком застрявшие в зубах остатки сухаря:

– Вот и пообедали.

4

За окном смеркалось. Порыжелое, в красных подпалинах небо свидетельствовало о том, что в зимней реальности давно стемнело. Лазарь старался не думать о том, что его ждёт по возвращению в явь. Длительные посиделки в инсонах плохо сказываются на самочувствии в реальности. Обычно хочется всего и сразу: есть, пить, в туалет, пулю в голову. Наверное, так чувствует себя медведь, вылезая из берлоги с первыми лучами весеннего солнца.

Интересно, как проходит спячка у медведей? Пролетает пьяным сном, одним мгновением меж моргнувших век, или растягивается на век в инфернальных образах бессонницы? Фантомные, шепчущие голоса. Галлюциногенные конструкции, которые восстают и тут же осыпаются, словно вылепленные из мокрого и сухого песка. И снова поднимаются… И снова падают…

Нет, это не сон. Это – абсурд засыпания.

Лазарь медленно отключался, раскинувшись в кресле у окна, запрокинув на мягкую спинку голову и раскрыв рот.

У людей, например, раз на раз не приходится. Неврологи утверждают, что всё зависит от стадии сна. Точнее от того, в которой из них тебя разбудят. Будет ли это миг или долгая череда обрывистых, бессодержательных лестниц… историй, конечно же, каких к чёрту лестниц, череда историй…

Так у людей…

А у медведей?

Спать в инсоне бесполезно, потому что инсон – это не берлога. Не абсурд на одну ночь.

Неврологи говорят, что у людей… а гризли – та ещё сволочь…

5

«Говорят выжившие! Всем выжившим! Мы ищем людей! Если вы нас слышите, мы стоим лагерем в супермаркете „Гризли“! Мы готовы помочь! У нас есть еда и оружие! Говорят выжившие! Всем выжившим!»

Лазарь вздрогнул и проснулся. Машинально утёр ладонью влажный след от слюны на щеке, другой рукой поправил съехавшую на глаза повязку. Сознание затуманило дрёмой, со сна он не сразу вспомнил, где находится. Словесные нелепицы почти уснувшего мозга каким-то образом перекочевали в реальность (или наоборот?) и теперь дребезжали рупорным эхом в темноте за окном.

«Говорят выжившие! Всем выжившим! Мы ищем людей! Если вы нас слышите, мы стоим лагерем в супермаркете „Гризли“! Мы готовы помочь! У нас есть еда и оружие! Говорят выжившие! Всем выжившим!»

Давненько он не засыпал в инсонах. Разницы, в принципе, никакой, если не считать неизменного чувства дезориентации при пробуждении. Сколько прошло времени? Лазарь нажал на кнопку подсветки в торце часов, и электронный циферблат зажёгся желтоватым отсветом. Полночь.

«Говорят выжившие! Всем выжившим! Мы ищем людей!»

Усиленный громкоговорителем голос казался смутно знакомым. Это настораживало, потому что шансы наткнуться в чужом инсоне на знакомого человека не больше, чем отыскать такового на Луне. Разве что…

– Что это? – испуганно прошептала с дивана Яника.

Они с Джудой тоже уснули. В полумраке гостиной, озаряемой жёлтым глазом луны, виднелись их сгорбленные силуэты. Лазарь прижался ладонями к оконному стеклу и долго всматривался во мглу двора. Оказывается, достаточно отключить во всём городе свет, чтобы понять, какими по-настоящему тёмными могут быть ночи. Царящее внизу разорение, прикрытое пологом тьмы, напоминало неубранную детскую комнату.

– Я ни черта не слышал, – сонно залопотал Джуда. – Ну, мы и рубанули! Сколько сейчас?

– Тс-с-с! – зашипела на него Яника. – Лазарь, ты слышал?

– Слышал. И вы сейчас услышите, если помолчите.

«Говорят выжившие! Всем выжившим! Мы ищем людей! Если вы нас слышите, мы стоим лагерем в супермаркете „Гризли“! Мы готовы помочь! У нас есть еда и оружие!»

Началось. Заглохшая машина, беззвучно катившаяся под горку, вздрогнула, поймала сцепление и взревела всеми цилиндрами ожившего двигателя. Теперь Лазарь почти не сомневался, что знает голос вещателя. Стало быть, офицеры Ведущего вступили в Игру и уже здесь.

– Вот это да! – Джуда подскочил к окну, упёрся лбом в стекло. – Где это – «Гризли»? Ни черта не видно.

– Это в двух кварталах отсюда, – сказала Яника. – По Королёва, в сторону центра.

Ну, надо же! Целых два квартала, а слышимость, будто лагерь за домом напротив. Достаточно выгнать из города всех людей, чтобы почувствовать всю мощь подлинной тишины.

– Далековато пилить, – Джуда возбуждённо мерил шагами комнату. – Какие у кого мысли?

Яника прошла к трюмо, вынула из ящика несколько чайных свечей в алюминиевых гильзах, расставила на журнальном столике и подожгла фитили. Пляшущие язычки пламени разогнали мрак по углам комнаты.

– Ты всерьёз хочешь попробовать добраться? – в свечном освещении её лицо выглядело особенно болезненно.

– Чёрт, да! Это же такой шанс – глупо будет упускать.

– Ты забыл, почему мы здесь, Джуд?

– Помню, не забыл. А ты что скажешь, Лазарь? Лазарь?

Лазарь слушал их вполуха. Он старался вспомнить хозяина голоса из громкоговорителя. Возможно, если он узнает его, получится установить серьёзности сложившейся ситуации.

– Земля вызывает Лазаря!

Лазарь отошёл от окна и ступил в круг света у журнального столика.

– Думаю, пора бежать с острова. И чем скорее, тем лучше.

Джуда ударил кулаком в ладонь:

– Вот и я про то же!

– И как ты собираешься это сделать? – раздражилась Яника. – Построим плот и будем надеяться, что нас не перехватят по дороге «другие»?

– Правильный вопрос не как, а куда, – сказал Лазарь. – Раньше бежать было некуда, теперь – есть. Как мы это сделаем уже вопрос фантазии.

– Точно-точно, – энергично закивал Джуда, – ты ведь к нам пробился как-то. Да ещё в одиночку. Нас трое, значит, втрое больше шансов.

На взгляд Лазаря, как раз в одиночку добраться до лагеря было бы проще. Если, конечно, Джуда не подразумевал командное преимущество в три «хит пойнта».

Яника обняла себя руками, поёжилась:

– Что-нибудь придумаем – таков план? Как все легко, оказывается.

– Мой план здесь не сдохнуть! – вскричал Джуда. – А мы обязательно сдохнем, если останемся. Ты же не думаешь, что можно вот так вечно сидеть здесь и жрать сухари? О, опять! Слышите?

Все замолчали и прислушались.

«Из лагеря выживших, всем выжившим! Мы движемся на восток, к Большому Мосту, подальше от города! Через сорок восемь часов лагерь тронется с места. Повторяем, у вас сорок восемь часов, чтобы присоединиться к нам! Мы находимся в супермаркете „Гризли“!»

Вот и условия Игры, а то уж Лазарь начал беспокоиться. За условиями, как водится, следуют препятствия. Чёрт, чей же это голос?

– Не знаю, как мы, но вот они, – он ткнул пальцем в желтовато-серый прямоугольник окна за спиной, – засиживаться точно не собираются.

Джуда заелозил вспотевшими ладонями о штанины:

– Так я и знал, так и знал. Яни, там ведь могут быть мои предки.

Незаметно для всех Лазарь принял на себя командование:

– Итак, голосуем. Кто за то, чтобы идти в лагерь, поднимают руку.

Две руки – его и Джуды – взмыли вверх. Рука Яники нерешительно присоединилась к ним через секунду. Хорошо, что она сделала это сама – не придётся вышвыривать её в окно.

– Единогласно! – Джуда добрёл на глазах.

– Конечно, – хмыкнула Яника, – когда есть единогласие, не придётся соглашать несогласных.

– Смешно, – Джуда придвинулся к подруге поближе. – Не бойся, солнце, я в обиду не дам. Всё будет хорошо.

Лазарь старался не смотреть, как они целуются, и молча ждал.

– Кхе-кхем, – покашлял он, когда ждать дальше становилось оскорбительно. – Я, вообще-то, здесь.

Они оторвались друг от друга с полуулыбками на лицах и подняли на него глаза.

– Выдвигаемся рано утром, – только сейчас Лазарь по-настоящему понял, насколько сильно хочет вернуться в явь.

– Мы не решили, как быть с прокажённым, – вспомнил Джуда.

– Мы подумаем об этом завтра. А сейчас надо хоть немного поспать. Я пойду в спальню, а вы тогда здесь…

– Да, точно, – охотно подхватил Джуда. – Располагайся в спальне Яни.

Когда Лазарь покидал гостиную, Джуда, незаметно от подруги, сально ему подмигнул.

Похоже, на счёт этих двоих Дара попала в точку.

6

Спальня Яники располагалась через стенку. В дальнем конце была дверь на балкон, с которого Джуда имел привычку отправлять малую надобность. Окно было зашторено, лунный свет едва брезжил через окошко в двери, отчего вся спальня казалась ещё темнее. Предметы обстановки выдавались объёмными чёрными пятнами на фоне остального пространства комнаты.

Лазарь нащупал на двери щеколду и замкнулся изнутри. Полезно на случай, если кто-нибудь вздумает проведать его ночью – не хотелось бы стать для Яники конфуцианской чёрной кошкой. Он ощупью добрался до кровати и, не раздеваясь, упал на покрывала. Закрыл глаза, прислушался к ритму сердца.

Пульс в норме, так что можно сразу приступать к выходу из инсона.

Вдох. Выдох. Вдох.

Если вход больше похож на туннель, то выход однозначно на колодец. Лазарь сосредоточился на самом дне. Минуты через две тело стало терять плотность, как кубик льда, брошенный таять на июльском солнцепёке. Руки-ноги отнялись первыми; они истончились и исчезли, оставив туловище лежать на кровати беспомощным мясным оковалком.

Третья минута. Кусок льда истлевал на поролоновой губке. Лазарь медленно просачивался спиной в зыбкую трясину матраца. Четвёртая минута, и вот он уже падает в нижнюю квартиру, позвоночником ощущая летящий на него пол. Ковёр натянулся и лопнул под весом тела, как сетка паутины, пропуская на нижние этажи. Второй, первый… пятая минута.

Лазарь летел сквозь землю в непроницаемый мрак, потеряв вес и полностью испарившись. От него остались лишь мысли, свободно парящие в воздухе. Самое трудное сейчас заставить себя открыть глаза. Если этого не сделать, можно падать так целую вечность, ограниченную ресурсами физического тела.

Нужно открыть глаза.

7

К потолку комнаты прилип неровный круг света из абажура торшера. Какое-то время Лазарь созерцал его, моргая глазами, пока пересохшее горло не свело перхотой. Надрывно кашляя, он перекинулся на бок, запутался в накидке и свалился с дивана на пол. Оказывается, чьи-то заботливые руки закутали его в плед, пока он был в отключке.

Лазарь проглотил слюну, и та покатилась по глотке раскалённым угольком. Выбравшись из пледа, он уселся на пол, откинулся на сиденье дивана и принялся ощупывать лоб над правым глазом. К счастью, наяву рана оказалась не столь устрашающей – кровь грамотно остановили смоченным в перекиси водорода тампоном, который приклеили ко лбу лейкопластырем. Рассечение, вроде того, что он получил в инсоне, для полного заживления в яви пришлось бы зашивать. К счастью для Бегуна, причинно-следственная связь между инсоном и явью инверсивна, и в квартире номер пятнадцать рана тоже затянется без вмешательства кривых игл и ниток. Казус в том, что благодаря этой инверсии он и очнулся сейчас наяву с разбитой головой.

Кроме Лазаря в комнате никого больше не было. Настольные часы показывали половину первого ночи, там же на столе чьи-то заботливые руки (Лазарь подозревал, что всё те же) оставили для него кружку и графин с питьевой водой. Присосавшись прямо к горлышку, Лазарь пил долгими жадными глотками, попутно сожалея о том, что владельцу заботливых рук не хватило ума, а может, воспитания поставить рядом ночной горшок, тазик или, на худой конец, ещё один, но уже пустой графин.

8

Лазарь нашёл Сенса, Дарению и Айму в гостиной на первом этаже. В камине потрескивал огонь, являвшийся единственным источником освещения в комнате. Неровный свет пламени заставлял тени на потолке извиваться в причудливом диско-танце. В комнате царили тепло и уют.

Сенс, укутанный в красный махровый халат, восседал в кресле, Инь и Ян в домашних майках и трико расположились на диване напротив. Когда Лазарь вошёл, все трое быстро свернули какую-то беседу и уставились на него, как семейство сурикатов на льва.

– Как продукты? – небрежно обронил Лазарь в сторону Аймы, усаживаясь на журнальный столик. – Всё купила?

– Почти, – язвительно отозвалась японка. – Зоомагазин закрылся, так что завтра ты без завтрака.

Дара бросила на подругу укоризненный взгляд и поспешила уточнить:

– Как голова?

Лазарь поднял со столика чашку с кофе, который пил Сенс, и в два глотка осушил её.

– Думать будет, твоими стараниями, – ответил он, возвращая Сенсу опустевшую чашку.

– Ну и денёк, – нервно улыбнулась Дара. – Два раза сегодня тебя хоронила.

– Считай дальше завтра.

Сенсор поставил чашку на пол и принялся массировать указательным пальцами уголки глаз.

– А что будет завтра? – вяло поинтересовался он.

– Завтра будет круче, чем вчера.

– Да куда уж круче, – сумрачно отозвалась Дара.

Судя по тому, как все уставились на неё, сейчас речь пойдёт о том, что они так усиленно обсуждали здесь до появления Лазаря. Опять же, никаких логических умозаключений – всё было написано у них на лицах.

Лазарь вопросительно посмотрел на Дару.

– Марс напился, представляешь? – замогильным голос объявила та. – Прогулял все уроки с какими-то старшеклассниками, привезли домой на машине… вдрабадан. Заблевал всю прихожую, ругался матом… – тут её голос дрогнул, – пытался лапать Айму…

Она умолкла и втянула голову в плечи, словно ожидала получить подзатыльник – и было за что получить. Теперь ясно, чего они так перетрухнули, когда он вошёл.

Полгода назад Дара с Аймой привели в дом Марса. Мальчишку вытащили с улицы грязным беспризорником, нюхавшим клей, купленный на честно украденные копейки. Наделённый даром эмпатии, парень сразу попал в поле зрения Ведущего и его зондеркоманды. Само собой, его «играли» – юные дарования вроде Марса интересуют Ведущего в первую очередь. К счастью, Сенс засёк Игру на ранней стадии, и мальчишку удалось отыграть. На том бы и закончить, но нет – сердобольные Инь и Ян не захотели отпускать несчастного дитятю обратно на улицу, в лапы наркотиков и воровства. Им захотелось поиграть в Игру иного сорта. Поиграть в покровительниц, воспитательниц, мам. С дозволения Мецената они взяли Марса на поруки и сделали сыном полка.

Лазарь сразу занял позицию против. Не только потому, что не любил детей (детей он просто ненавидел), но главным образом потому, что не верил в перевоспитание как таковое. В принципе он допускал, что в юном возрасте из человека ещё не поздно вылепить что-то путное, но дело это казалось ему до того трудным и неподъёмным, что он даже кончиком мизинца не желал участвовать в подобном опыте. Поэтому он сразу же открестился от любых попыток вовлечь себя в воспитательный процесс, лишь предупредив напоследок новоиспечённых мамочек, что трудный характер мальчишки аукнется им ещё не раз.

К вящему удивлению Лазаря, Марсен не оправдал его ожиданий. Поначалу всё шло не слишком гладко – мальчишка частенько взбрыкивал, тащил из дома всё, что плохо лежит, пару раз сбегал сам. Но всегда сам же и возвращался. Тогда Айма и Дара прибегли к уловке. Зачем иметь сверхспособности, если нельзя ими воспользоваться? Идея была проста, как всё гениальное – попытаться воздействовать на мальчишку изнутри, прямиком из инсона. Неизвестно, какие гайки им удалось подкрутить, а какие ослабить, но это возымело эффект. Через месяц пыл у парня поутих. Ещё через два от отмороженного вокзального попрошайки не осталось и следа.

Айма и Дара ходили гоголем, едва не лопаясь от гордости. Ещё бы – опыт удался! Марсен по-настоящему привязался к обеим, завёл дружбу с Сенсом, неплохо ладил с Матвеем. А вот с Лазарем не задалось. Видимо, на каком-то подсознательном уровне парень чувствовал питаемую к нему неприязнь, и отвечал взаимностью. Да и категорическое нежелание Лазаря брать его в инсон не способствовало.

И вот теперь, как гром среди ясного неба, рецидив. Да ещё какой – мальчишка никогда раньше не выказывал пристрастия к алкоголю. Неудивительно, что Инь и Ян забили тревогу.

– Сейчас он спит, – сказала Айма. Внутреннее напряжение выдавали сдвинутые клинышком брови, делающие её похожей на разъярённого Будду. – Завтра устрою такую взбучку, неделю на жопе сидеть не сможет.

Насколько помнил Лазарь, за всё время, что мальчишка провёл здесь, его ни разу пальцем не тронули, а значит, не тронут и впредь. А значит, угрозы Аймы – пустые обещания.

Похоже, скептицизм отразился у него на лице, потому что японка спросила:

– Что-то не так?

Лазарь с трудом подавил улыбку. На такие вопросы положено отвечать вопросом.

– За какое место, говоришь, он тебя пощупал?

Айма и Дара одновременно откинулись на спинку дивана с одинаково разочарованными выражениями на лицах.

– То есть вы, конечно, его мамочки и всё такое, но разве это не попахивает инцестом…

– Ничего другого от тебя и не ждали, – с отвращением проговорила Айма.

Дара подалась вперёд и обвела присутствующих серьёзным взглядом.

– Короче, – сказала она заговорщически полушёпотом, – с этого момента называем Марса мелким пьянчужкой, договорились?

Полусонная физиономия Сенса оживилась:

– Мелким пьянчужкой?

– Ну, или просто пьянчужкой, – смутилась Дара. – Это…

– …такой психологический приём, – закончил за неё Лазарь. – Задеть самолюбие, заставить доказать, что это не так, побудить к самоисправлению, не прибегая к рукоприкладству.

– А что? – насторожилась Дара. – Считаешь это неправильным?

Как ни крути, а мнение Лазаря для неё всегда было важнее собственного.

Лазарь поднял ладони:

– Кто я такой, чтобы указывать? Вы его мамочки, вам и решать.

Инь и Ян переглянулись. Видимо, эта идея родилась у них давно, они как раз собирались посвятить в неё Сенса, но появление Лазаря смешало все карты.

Дара решила идти до конца:

– Ну, что? Договорились?

– Пьянчужка так пьянчужка, – меланхолично отозвался Сенс. Он жаворонок, а потому уже к одиннадцати вечера согласится на всё, лишь бы его поскорее отпустили в гнездо.

– Пьянчужка, – скрепил Лазарь. А что, будет даже забавно. – Ну, а теперь, если вы не против, перейдём к мелкой шизичке. Что-нибудь выяснили?

– Кое-что-о-о, – Сенсор душераздирающе зевнул. – Но ничего особенно полезного.

Глядя на него, Лазарь тоже не смог подавить зевоту.

– Информация бывает неактуальной, но никогда бесполезной. Рассказывай.

Сенс ещё раз хорошенько зевнул и стал рассказывать. Всё, что им удалось с Дарой – разговорить некую бабулю, выходившую кормить кошек.

– Каких ещё кошек? – нахмурился Лазарь.

– О, у них там внизу настоящий «кошкин дом»! – восхищённо объяснила Дара. – Из картонных коробок, досок и бог знает чего ещё. Даже не дом, а целое общежитие.

– И в нём живёт по меньшей мере штук двадцать кошек и котят всех пород и мастей, – подтвердил Сенсор. – Бабуля, которую мы поймали, этот приют организовала и содержит.

Лазарь почувствовал поднимающуюся внутри неприязнь. Люди без цели – самые опасные люди на свете. Наверное, поэтому он одинаково недолюбливает стариков и детей.

– В инсоне Яники, – он неопределённо кивнул куда-то в сторону, – вскормленники её питомника стали неплохим снеком для целой ватаги голодных животных.

Дарения брезгливо поморщилась, но смолчала.

Сенс продолжил. По иронии судьбы бабка оказалось не просто помешанной кошатницей, но ещё и председателем тамошнего ТСЖ. Так что заведовала делами жильцов как картонной коробки, так и бетонной.

– В общем, мы ей наплели, что одна девчонка…

– Яника, – быстро вставил Лазарь.

– … Яника, – механически повторил Сенсор, – рыжая такая, сумочку с деньгами и паспортом на остановке забыла. Мы, дескать, нашли и вернуть хотим. Бабка знай не дура – фамилию, говорит, скажите, и тогда уж подумаем, наша она или нет.

– Хитро, – согласился Лазарь.