Засада. Спецназ 1941 года Пивень Сергей

4

В то самое время, когда Черняк разговаривал с Ковальским, Золенберг проводил совещание со всеми руководителями немецких оккупационных служб в Белостоке. В город он прибыл три дня назад. Самолет, как и обещал ему Геринг, доставил его в Белосток на следующий же день после охоты на его вилле в Восточной Пруссии. Ординарец Геринга капитан Неймар проводил его до самого трапа самолета и только там вручил ему портфель с планом операции. За время полета Золенберг успел просмотреть все находившиеся в портфеле бумаги. Помимо самого плана операции, которая фигурировала в документах под кодовым названием «Тевтонский огонь», в портфеле находились также приказы рейхсмаршала о наделении группенфюрера СС Золенберга широкими полномочиями и подчинением ему всех находившихся в районе проведения операции немецких войск, служб безопасности и лагерей для военнопленных.

Присутствовавшие на совещании начальники всевозможных ведомств с нескрываемым интересом рассматривали доверенное лицо Геринга, прибывшее к ним с особым заданием рейхсмаршала. Кто-то из них, у кого были связи в Берлине, уже знал причину появления здесь Золенберга, кто-то же, у кого такой возможности не было, терялся в догадках насчет того, чем же ничем не примечательное место на Восточном фронте так заинтересовало второе лицо в иерархии Третьего рейха. Гадать им оставалось недолго.

– Господа! – начал Золенберг, когда все расселись за широким дубовым столом. – Я приехал сюда с особым заданием, выполнение которого на меня возложил господин рейхсмаршал. Надеюсь, всем понятно, что я не буду церемониться с теми, кто станет плохо выполнять свою работу. Для этого у меня есть все возможности. Я не пугаю вас, я только предупреждаю. Если кто-то из вас думает, что можно будет относиться к тому, что я вам сейчас скажу, как к второстепенным событиям, – пусть сразу же выйдет в соседнюю комнату и поступит как истинный офицер. Потому что виновные в срыве намеченной операции, несмотря на звания и регалии, будут расстреляны публично!.. Думаю, вы понимаете, что большего позора ваши семьи, находящиеся в Германии, уже не заслужат!..

В комнате воцарилась гнетущая тишина. Все сидели, не смея пошевелиться.

Видя, что его слова достигли своей цели и теперь каждый из присутствующих понял, насколько все серьезно, Золенберг, стараясь четко и твердо произносить слова, продолжил:

– В данном районе нам предстоит провести операцию «Тевтонский огонь». Смысл ее в том, чтобы очистить от населения территорию между Беловежской пущей и Августовскими лесами, а затем соединить эти лесные массивы в единый лес, засадив пустое пространство новыми породами деревьев. На этой территории со временем будет самый большой лес в Европе. Здесь будут превосходные охотничьи места и замечательные дома отдыха для нас, немцев. Господин рейхсмаршал уже дал указание привезти из Швеции и Норвегии саженцы хвойных пород деревьев, а также животных. Операция должна быть проведена в срок максимум два месяца. Я имею в виду очистку территории от местного населения. С этой целью я прошу вас, господа, дать указание своим службам о полной готовности…

Золенберг посмотрел в лежащий перед ним на столе лист бумаги, на котором были записаны фамилии и должности присутствующих на совещании лиц, поправил пенсне, а потом продолжил:

– Полковник Кель, доложите о настроении местного населения в подчиненном вам округе. – Золенберг окинул Келя долгим пронизывающим взглядом. – Оказывается ли сопротивление новым властям?

Себастьян Кель, руководивший службой безопасности округа Белосток, быстро поднялся со своего места и уверенным, четко поставленным голосом заговорил:

– Господин группенфюрер, ситуация в округе достаточно спокойная. Местное население встретило немецкие войска как освободителей. За те два года, что здесь хозяйничали большевики, они умудрились настроить против себя даже тех, кто приветствовал их приход в 1939 году. К тому же здесь никогда не любили русских, господин группенфюрер…

– Это важно, полковник, но меня интересует отношение жителей к нам, немцам. Вы не новичок в нашей работе и прекрасно понимаете, что операция, которую мы будем проводить, – это не пикник на природе. Населенные пункты, находящиеся в зоне, будут уничтожены в любом случае, а их жителей нам придется куда-то деть. Тех, кто станет сопротивляться, мы уничтожим. Молодых женщин и детей отправим на работы в пользу Германии. Со стариками церемониться не будем. Как рабочая сила они бесполезны, а кормить их просто так никто не собирается. Я думаю, все понимают, о чем я говорю?..

Безусловно, все присутствующие в силу своего опыта знали, что имел в виду группенфюрер Золенберг. Сидящие за столом люди не были новичками в своем деле и довольно ясно представляли себе, что им предстоит сделать. То, о чем говорил им Золенберг, на их языке называлось «полной зачисткой территории». На месте проведения операции, после ее окончания, не должно остаться ровным счетом ничего и никого.

– В любом случае, полковник Кель, я жду от вас более полной информации о тех, кто может представлять для нас серьезную опасность при проведении операции, – продолжил Золенберг, расположившись поудобнее в кресле. – Я не думаю, что таких людей не существует, как вы пытаетесь нам представить. Русские здесь тоже два года не бездельничали. У них явно имеется агентура. Мы должны знать своих врагов, господа. А недооценивать русских – значит, обречь себя на потерю инициативы. Это мы должны делать первые шаги, господа, а вовсе не русские. Я хочу, чтобы все присутствующие уяснили это.

Потом настала очередь отвечать на вопросы командиру расквартированной в Белостокском округе сухопутной дивизии полковнику Клозе. Это был старый пруссак, всю жизнь посвятивший армии. В Первую мировую войну Клозе воевал на Восточном фронте против русских, а потому из всех присутствующих на совещании лиц только он мог представить себе, с чем им придется столкнуться. Но, как типичный военный, Клозе был слишком прямолинеен, и это было его ошибкой, в конечном итоге решившей его дальнейшую судьбу.

– Господин группенфюрер!.. – начал он, резко вставая со стула. Недовольный тон голоса Клозе сразу же насторожил Золенберга. Ему изначально не понравился этот полковник, едва он окинул взглядом всех прибывших на совещание. Во всем внешнем облике этого человека чувствовалось какое-то пренебрежение ко всему происходившему. Видимо, опьяненный стремительными победами вермахта на фронте, Клозе представлял себе сотрудников всех остальных немецких служб как уже ненужных и лишних. – Я готов выполнять ваши приказы, но только в том случае, если я получу соответствующее подтверждение от командующего армией, в которую входит моя дивизия. К тому же я полагаю, что намеченная операция настроит против нас все население округа. В то время, когда наша армия громит русских уже далеко на востоке, появление в ее глубоком тылу восставших сил не придаст ей уверенности. К тому же придется отвлекать силы с фронта и…

Но группенфюрер не дал Клозе договорить.

– Хватит, полковник! – неожиданно крикнул Золенберг, вскакивая с кресла. – Я не потерплю рядом с собой людей, сомневающихся в целесообразности операции!.. Вы ничего не поняли, Клозе!.. Операция «Тевтонский огонь» одобрена самим фюрером, а это есть прямое указание нам выполнить все быстро и неукоснительно!.. Ваши попытки прозондировать мои возможности есть не что иное, как саботаж с вашей стороны приказов высшего руководства рейха!.. – Золенберг ударил кулаком по столу. – Властью, данной мне, вы отстраняетесь от командования дивизией, Клозе!.. Более того, вы будете доставлены в Берлин и преданы суду!..

Полковник, все еще не веря в только что услышанные им слова и не понимая, что его участь уже решена, продолжал по инерции топтаться на месте. Все смотрели на него с сожалением, как на человека, явно не заслужившего подобное обращение с собой.

Когда формальности с полковником Клозе были окончены и его увели вызванные специально для этого сотрудники гестапо, поочередно выступили начальник абвера, начальник лагеря для военнопленных, а закончилось совещание докладом шефа интендантской службы о материальных возможностях, которыми располагало немецкое командование в зоне проведения операции.

То, что услышал от этих людей группенфюрер Золенберг, заставляло его надеяться на благополучный исход операции. Абвер не располагал сведениями о том, что в зоне проведения операции есть какие-то крупные войсковые соединения русских, способные вести боевые действия. Золенберг с интересом выслушал сведения о том, что остатки десятой русской армии, располагавшейся вокруг Белостока, практически все уничтожены. Правда, некоторым частям удалось уйти на восток, к Минску, но теперь их полное уничтожение оставалось лишь вопросом времени. Так что зона операции, с учетом того, что партизан в районе замечено не было, представляла собой спокойное тыловое место.

По сообщению начальника интендантской службы, имеющаяся в наличии материальная часть полностью соответствовала масштабам предстоящих действий войск по зачистке территории. Продовольствие, техника, оружие – всего было достаточно. Кроме того, как сообщил интендант, на его складах скопилось огромное количество советских трофеев, которых хватит не то что на одну, а на несколько подобных операций.

Комендант лагеря для военнопленных заверил Золенберга, что у него достаточно рабочих рук для того, чтобы засадить деревьями уже очищенную территорию. К тому же в лагерь с каждым днем прибывает все больше и больше русских солдат, которых уже некуда размещать. Приходится часть из них держать в открытом поле, огороженном лишь одним-единственным рядом колючей проволоки. Золенберг не преминул заметить, что в случае необходимости военнопленных в самое кратчайшее время можно будет перебросить и из других лагерей.

– Итак, господа, – подводя итоги, сказал Золенберг тоном человека, привыкшего к тому, что ему подчиняются, – прошу вас немедленно отбыть в расположение своих служб и ждать от меня дальнейших указаний. Прошу еще раз уяснить, что без моего ведома никто из вас с нынешнего момента не сделает и шагу. В противном случае вас ждет участь полковника Клозе!..

Участники совещания встали со своих мест и медленно потянулись к выходу из кабинета. У всех был понурый вид. Пример Клозе показал всем, что их задачей с сегодняшнего момента будет являться только слепое и неукоснительное соблюдение приказов, исходящих от группенфюрера Золенберга.

5

Вечером того же дня по улицам Белостока спешила молодая девушка. Это была Алинка Зимич – одна из трех машинисток, работающих в машбюро белостокского гестапо. Подполью города стоило огромных усилий внедрить ее в стан врага, для чего была проведена хитроумная операция, имевшая своей целью показать немцам лояльность Зимич новому порядку, пришедшему в город.

Только днем гитлеровские войска вошли в Белосток, а уже вечером того же дня Зимич появилась в здании местного гестапо с сообщением о том, что ей известны два человека, сочувствующие советской власти и, возможно, оставленные в городе для сопротивления немцам. Гитлеровцы схватили этих людей, нашли в их домах оружие и гранаты, а потом, спустя двое суток, толком не добившись от них каких-либо признаний, расстреляли. На самом деле немцы не догадывались, что эти люди были членами польской националистической группы, боровшейся с советской властью после того, как в 1939 году Белосток вошел в зону влияния Советского Союза. К июню 1941 года чекисты установили лишь двух человек из этой группы, установлению остальных помешала начавшаяся война. Вот их-то и было решено «сдать» немцам. Члены подполья еще до прихода фашистов подбросили в дома этих людей гранаты и винтовки, после чего оставалось только ждать реакции новых властей на сообщение Зимич. И та не подвела, справилась со своей ролью блестяще.

Выяснив, что Алинка Зимич является дочерью погибшего в советско-польскую войну 1920 года Христо Зимича, известного в Белостоке торговца, да к тому же довольно сносно знающая немецкий язык, начальник местного гестапо Берг предложил ей в своей службе должность секретаря-машинистки. Недолго думая, Зимич согласилась. При этом Берг не догадывался, что именно на такой поворот событий и надеялись местные подпольщики, когда затевали свою операцию.

С того времени прошел ровно один месяц. За это время Алинка освоилась со своей ролью, присмотрелась к работающим вместе с ней сотрудникам гестапо, составила и передала подпольщикам списки тех из них, кого она знала. Некоторых из них удалось ликвидировать, с помощью других, захваченных врасплох и выбравших вместо смерти жизнь, подпольщики выяснили фамилии агентов, работающих в городе.

Сейчас Зимич спешила не зря. Информация была сверхважной, и ее нужно было как можно скорее передать.

Сегодня днем, после того как Берг вернулся с совещания, которое, как шептались, проводил какой-то важный чин из Берлина, в здание гестапо прибыл посыльный с запечатанным конвертом, который он вручил лично Бергу. После этого начальника гестапо, до того момента выглядевшего бодро и все время шутившего, словно подменили. Он стал каким-то раздражительным, орал на своих сотрудников по всяким пустякам, а одного даже ударил по щеке. Алинка долго не находила объяснения изменению поведения шефа, догадывалась только, что это было как-то связано с тем конвертом, который вручил Бергу посыльный. И только после того как она напечатала на машинке переведенный к тому времени на русский и польский языки полученный начальником гестапо приказ, ей все стало ясно. В приказе, адресованном лично Бергу, предписывалось обеспечить встречу группенфюрера СС Золенберга, который, как было сказано, завтра днем проведет ознакомительную поездку в село Сивичи, расположенное в двадцати километрах к западу от Белостока. Кроме того, приказ предписывал обязательный перевод на русский и польский языки, однако в нем не было сказано ни слова о том, зачем это было нужно.

Алинка не знала, что Берг лично связался по телефону с начальником сивичского отделения гестапо Хемпелем и приказал тому к завтрашнему дню очистить село от всяких подозрительных элементов. «Очистить» в этом случае означало расстрелять. Боясь утечки информации, Берг не сообщил Хемпелю о приезде Золенберга, лишь обмолвился о том, чтобы завтра тот ждал у себя высоких гостей.

Улицы на глазах пустели. Алинке хотелось идти еще быстрее, но она понимала, что этим только привлечет к себе внимание. На часах было восемь вечера. Комендантский час начинался через три часа, а еще многое предстояло сделать. Алинка редко оглядывалась, стремясь обнаружить опасность, но пока все было спокойно.

Когда она подошла к магазину одежды, расположенному в зеленом доме на Кайзерштрассе, была половина девятого. Бросив взгляд на витрину, Алинка убедилась, что сигнала тревоги не было – на голове манекена был берет коричневого цвета.

Толкнув входную дверь, Алинка вошла внутрь. За прилавком стояла Анна, обслуживающая полную женщину, пытающуюся подобрать на свою фигуру что-либо подходящее.

– Вам что-то предложить? – спросила Анна, когда Зимич подошла к прилавку.

– Я ищу блузку. Желательно с накрахмаленным воротничком.

Это была заранее обусловленная фраза, которая означала, что имеется информация, которую необходимо срочно передать. Анна знала, что если Зимич рискнула зайти в магазин, то случилось что-то действительно важное.

– Подождите минутку, сейчас я обслужу клиента и займусь вами. – Анна стала торопливо объяснять полноватой женщине, что из тех пяти платьев, что она выбрала, ей больше подходит длинное платье с цветами. Через некоторое время женщина, довольная покупкой, с пакетом в руках покинула магазин, и Анна вернулась к Зимич, которая рассматривала лежащую под стеклом бижутерию.

– Для вас у меня есть несколько блузок. Пожалуйста, пройдемте в примерочную.

Женщины прошли к ширме, расположенной у дальней стены. Анна принесла блузки, подала их Алинке, которая, зайдя в примерочную, чтобы не вызвать подозрения, поскольку в магазине было еще несколько покупателей, действительно стала примерять одежду, тихо говоря при этом через ширму:

– Сегодня днем Берг получил приказ от группенфюрера Золенберга. Это тот, который прибыл в Белосток три дня назад. Так вот. В приказе было указание Бергу обеспечить встречу Золенберга в селе Сивичи. В этом селе Золенберг будет завтра.

– В какое время он выедет из Белостока? – тихо спросила Анна, всем своим видом показывая, что консультирует примеряющую одежду женщину.

– Точно не знаю. В приказе лишь было указано, чтобы Берг обеспечил завтра встречу Золенберга в Сивичах.

– Это все?

– Да, больше ничего. Нужно срочно передать эту информацию Ежи…

– Я сообщу, не волнуйся. Теперь возьми эту красную блузку и подходи к прилавку. Если за тобой следят, то нужно показать им, что сюда ты приходила за покупкой…

Когда Алинка покинула магазин, Анна выждала еще какое-то время, а потом по винтовой лестнице поднялась в квартиру Ежи Ковальского. Тот сидел в кресле, читая утреннюю газету.

– Ежи, только что приходила Алинка…

Ковальской тут же отложил газету в сторону. Он заметил, что Анна была напряжена. Значит, Зимич передала что-то важное.

– Что она сказала?

– Завтра Золенберг будет в селе Сивичи…

– Когда он туда поедет? – спросил Ежи, не зная, что раньше об этом же спрашивала Алинку и Анна.

– Она не знает. В приказе, который она печатала, об этом не было сказано ни слова.

– Это скверно. Золенберг может выехать туда прямо сейчас, а может быть и этой ночью.

– Вряд ли он решится ехать в село ночью. Это риск нарваться на партизанскую засаду.

Ковальский сердито затеребил пальцами по столу. Ситуация говорила, что время теперь играло против них. Нужно было срочно сообщить о поездке Золенберга парню, который приходил к нему в форме немецкого офицера несколько часов назад. Успел ли он добраться до своей базы в лесу или все еще в городе? Ежи знал только, что этот парень русский, но как его в действительности зовут, ему не сообщили. Сказали только, что это человек, известный как Лесовик. Оставался лишь один выход – немедленно сообщить информацию Лукашу. Тот работал в железнодорожном депо машинистом и знал расписание движения всех поездов по ветке Белосток – Барановичи. К тому же Лукаш сумел вовлечь в подполье еще нескольких парней, работающих на железной дороге.

Анна, безусловно, о существовании Лукаша не знала. Она знала только лишь Ковальского и Алинку Зимич…

– Возвращайся обратно за прилавок, – сказал ей Ежи, стремительно поднимаясь с кресла. – Я ненадолго отлучусь.

Примерно час спустя после этого разговора Ковальский стоял неподалеку от дверей железнодорожного депо и разглядывал выходивших оттуда людей. Прислонившись спиной к стволу дерева, Ежи то и дело поглядывал на часы. По времени получалось, что работа Лукаша вот-вот закончится, и он должен пойти домой.

Ковальский помнил, как еще мальчишкой он бегал среди этой аллеи, посаженной возле депо еще в начале века. Теперь, спустя десятилетия, деревья выросли и служили своеобразным местом отдыха для железнодорожников. Везде были расставлены скамейки, а под разросшимся дубом поставили стол, где играли в домино и карты.

Когда из депо появился Лукаш, Ежи вздохнул с облегчением. Лукаш был один. Заговорить с ним было бы труднее, если бы он вышел с другими рабочими.

– Ты с ума сошел!.. – тихо сказал Лукаш, когда он подошел к окликнувшему его Ежи. – Я же просил тебя не появляться здесь!.. Нас могут увидеть!..

– У меня не было другого выхода. Срочное сообщение. Его немедленно нужно сбросить на двадцать третьем километре. Кто-то из твоих парней едет по этой ветке сегодня?..

– Не здесь…

Убедившись, что за ними никто не наблюдает, они отошли от входа в депо подальше и уселись на скамейку, делая вид, что незнакомы друг с другом.

– Мой парень поедет в Барановичи только завтра утром, не раньше. – Лукаш смотрел на дорожку, следя за тем, чтобы их никто не мог подслушать. – Говори, что передать…

Ежи на словах сообщил ту информацию, которую передала ему Анна, а той – Алинка. Железнодорожник слушал спокойно, хотя было понятно, что те сведения, которые он услышал, просто не могли оставить его равнодушным. Полученная информация требовала от него решительных и немедленных действий. Промедление могло привести к срыву полученного из Центра задания.

– Мне все понятно, Ежи, – произнес Лукаш, когда Ковальский окончил говорить. – Я должен вернуться в депо. Мой парень сейчас находится там.

– Но как ты объяснишь свое возвращение? – спросил Ежи с тревогой в голосе. От Лукаша он знал, что на пропускном посту немцы проверяют и записывают всех, кто входит в депо и кто выходит из него. Если они заинтересуются его возвращением, то это может помешать Лукашу своевременно встретиться с нужным парнем, который утром поведет поезд по ветке Белосток – Барановичи.

– Немцы уже привыкли ко мне, не волнуйся. Скажу, что забыл свою кепку. Я ее специально там оставляю – на случай, если придется вернуться. Как вот сейчас… Все – я пошел.

Лукаш медленно поднялся со скамейки и побрел к входу в депо. Только когда он вошел внутрь, Ковальский, выждав еще несколько минут, встал и быстрым шагом двинулся домой.

До начала комендантского часа оставалось каких-то сорок минут…

6

Утром следующего дня легкий прозрачный туман окутал лес. В медленно рассеивающемся мраке ночи вокруг проступали коричневые стволы сосен и темно-зеленые ели. По земле ползли черные тени. Лес стоял молчаливый, чужой и опасный.

Стараясь двигаться бесшумно, по лесу шли два человека. Три часа непрерывной ходьбы по лесистым лощинам, покрытым толстым слоем хвои и густым зарослям папоротника, сильно измотали их. Но им нужно было спешить.

Когда они отправились в путь, в лесу уже царила ночь. Тьма, словно покрывало, опустилась на огромный лесной массив, тянувшийся вокруг на многие десятки километров.

Теперь ночь отступала, рождался новый день. Утренний туман принес с собой запах сырости и гнили, поднимающийся от земли.

Человек, шедший первым, внезапно остановился и прислушался.

– Похоже, подходим. По-моему, я слышал гудок паровоза. Правда, далековато…

Второй поправил на плече автомат и сказал:

– Я бывал здесь неоднократно. Железная дорога в километре отсюда, нужно быть осторожнее. Немцы могли оставить засаду.

Это были Колодин и Седаков – бойцы группы Черняка. Тот, вернувшись вечером из города, приказал им немедленно выдвинуться в район столба-указателя двадцать третьего километра железной дороги Белосток – Барановичи, объяснив, что возле него для группы подпольщики оставят сообщение, которое будет находиться в пачке из-под папирос.

Через десять минут бойцы приблизились к «железке» настолько, чтобы просматривать нужный железнодорожный указатель в бинокль. Подходить ближе было опасно – можно было нарваться на немцев.

В том месте лес примыкал к железной дороге почти вплотную, и это, видимо, и предопределило выбор подпольщиков, выбравших этот указатель в качестве места для передачи информации группе капитана Черняка.

Седаков и Колодин залегли под густым кустом орешника, тщательно замаскировавшись, так что если бы кто-то даже прошел вблизи, то не заметил бы их. Колодин, как старший группы, продумывал дальнейшие действия, которые им предстояло предпринять. Для него было понятно, что нужно было обследовать место вокруг столба как можно быстрее, но перед уходом Черняк предостерег его от поспешных действий, объяснив, что слепо доверять подпольщикам не стоит, лучше все тщательно проверить. Опасения капитана основывались на вполне очевидном факте – если кто-то из подполья «провалится» и, не выдержав пыток, назовет это место немцам, то те, естественно, не преминут организовать возле него засаду. Возможно, пачка из-под папирос с информацией уже лежала возле столба, и им оставалось только забрать ее, ну а если нет, то, как решил для себя Колодин, придется ждать поезд, дрезину, а возможно, что и человека, посланного доставить нужные группе сведения. Сколько придется ждать в том случае, если информация еще не доставлена, Колодин не знал. По крайней мере, Черняк об этом ему не говорил, значит, ждать придется до того момента, пока не появится связник.

Колодин удобно расположился под кустом, лежа на животе, раскинув ноги и положив рядом с собой автомат с гранатами. Седаков лежал немного в стороне, посматривая назад, готовый в случае необходимости прикрыть товарища и не дать застать себя врасплох. С собой у него был советский автомат «ППШ», патронов в котором было куда больше, чем в немецком «шмайссере», которым был вооружен Колодин.

Лес вокруг становился прозрачнее, между деревьями стремительно возникали просветы, растворяя рваные лохмотья тумана. Впереди явственно проступала железнодорожная насыпь.

Осмотрев в бинокль территорию вокруг столба-указателя и не найдя ничего подозрительного, Колодин повернулся к Седакову и тихо сказал:

– К указателю пойду я. Если начнется стрельба – уходи. Доложишь обо всем командиру…

Он хотел сказать что-то еще, но не успел – царившую тишину леса разорвал протяжный гудок паровоза. Судя по звуку, поезд двигался со стороны Белостока…

Помощник машиниста Зденек Сикора, высунувшись из окна паровоза, напряженно всматривался в пролетающий мимо утренний лес. В свои двадцать с небольшим лет Зденек был рассудительным парнем, научившимся различать людей. С начала войны он быстро уяснил себе, кто чего стоит и кто на самом деле кем является. Многие из тех, кого он считал надежными волевыми людьми, с приходом немцев на деле оказались обыкновенными трусами, жаждущими только одного – спасти свою жизнь любой ценой. Оттого он стал осторожен и никому не доверял – понимал, как мало стоила сейчас человеческая жизнь, особенно тогда, когда ее можно запросто лишиться за одно неосторожно сказанное слово.

– Что там видно, Зденек? – Машинист Войцех Красовский, старый железнодорожник, смотрел на своего помощника, высунувшегося в окно.

У Красовского было четверо детей, и, в отличие от Зденека, пойти работать машинистом к немцам его заставила нужда. Нужно было как-то содержать свою семью, где самому младшему было пять лет.

– Прошли двадцатый километр, – ответил Зденек, повернувшись к Красовскому. – Скорость набрали, теперь можно и покурить…

Машинист кивнул головой, соглашаясь. Зафиксировав рычаги управления, Красовский взял в руки висевшее на крючке полотенце и вытер им лицо. Поезд шел достаточно быстро, можно было немного и передохнуть.

– Эй, Юзик, бросай лопату, угля в топке хватит на километр. Пойдем перекурим. Зденек угощает…

Кочегар поезда Юзеф Суваль выпрямился и, следуя совету Красовского, отбросил лопату в сторону. Испачканное углем лицо делало его похожим на мулата. Медленной походкой он двинулся к Сикоре.

Зденек достал из внутреннего кармана пиджака пачку, вытащил из нее две папиросы и протянул их кочегару и Красовскому. Те молча закурили и стали смотреть в окно. Мимо проносились стройные ряды вековых деревьев, стоявших стеной практически у самой железнодорожной насыпи.

– А ты сам почему не куришь? – спросил Красовский, видя, что Зденек не притронулся к папиросам.

– Жарко тут, пойду наружу…

Машинист покачал головой, выказывая свое неудовольствие.

– Часовой может запретить… Смотри – нарвешься…

– Все же пойду, духота невозможная… Постарался ты, Юзик, на славу!..

Кочегар в ответ только улыбнулся и пожал плечами.

Зденек вышел из кабины паровоза наружу и оперся на металлические прутья, служившие перилами. В лицо сразу же ударил свежий запах утреннего леса. Сикора посмотрел в сторону вагонов – к нему спешил немецкий часовой, о чем и предупреждал его машинист Красовский.

Состав, который они вели сейчас, был с военной техникой. На платформах, прикрытые брезентами, стояли танки и артиллерийские орудия. В наглухо задраенных вагонах находились ящики с боеприпасами. Зденеку сказал об этом Красовский, когда полчаса назад они отправились с вокзала Белостока в сторону Барановичей. Сам машинист, а также кочегар Юзеф Суваль не были членами подполья, а потому Зденек был с ними всегда настороже. Он не исключал и того, что кто-то из них являлся тайным осведомителем гестапо.

Часовой стремительно приближался. Сикора посмотрел вниз – поезд только что прошел мимо указателя двадцать второго километра. Осталось еще немного.

Зденек достал из пачки папиросу, чиркнув спичкой, закурил. Поезд начал набирать обороты – видимо, Юзик подбросил угля.

– Что случилось? – жестко спросил часовой, подходя ближе к Сикоре. – Почему вышел из вагона? – Хотя сказано это было по-немецки, но Зденек за месяц научился понимать эту отрывистую гортанную речь.

– Господин солдат, пожалуйста!.. – Сикора протянул немцу пачку с папиросами, предлагая тому присоединиться к нему. Тот понял, довольно улыбнулся, достал из пачки последнюю папиросу, но курить не стал и затолкал ее в свой карман. После чего, немного смягчившись, сказал:

– Зайди обратно!.. Больше не выходи!..

Зденек услужливо стал кланяться. Впереди замаячил черно-белый столб-указатель.

– Хорошо, хорошо!.. Только докурю!..

Через несколько секунд брошенный Зденеком окурок полетел вниз. Следом за ним вниз полетела и ставшая ненужной пустая пачка из-под папирос. Немецкий часовой ничего не заподозрил – пачка упала неподалеку от указателя двадцать третьего километра…

Вернувшись обратно в кабину паровоза, Зденек как ни в чем не бывало продолжил свою работу – задание, которое дал ему Лукаш, он выполнил…

Состав прогрохотал мимо и вскоре скрылся за темными рядами деревьев, между которыми была зажата железная дорога. Оторвав бинокль от глаз, Колодин, обращаясь к Седакову, сказал:

– Запомни – в составе было десять вагонов и двенадцать платформ. На платформах, судя по очертаниям брезента, семь танков и пять орудий. Черняк должен передать это в Центр…

Сняв с шеи бинокль, он протянул его Седакову.

– Действуй, как договорились. Если что – бегом к командиру. Даже если я нарвусь на засаду…

– Может, немного подождать? – предложил Седаков. – С железной дороги насыпь просматривается очень далеко. Вдруг кто увидит?

– Нет, к указателю нужно идти прямо сейчас. Пришло время проверить – поступила ли для нас информация.

Поднявшись с земли и держа автомат наготове, Колодин, слегка пригнувшись, двинулся к указателю двадцать третьего километра, стоявшему возле железнодорожной насыпи.

Говорить Седакову о том, что он видел в бинокль, как какой-то парень бросил с паровоза смятую бумагу, он не стал. Мало ли что может случиться с ними на обратном пути? Не дай бог в плен попадут – зачем давать немцам шанс установить этого парнишку-железнодорожника, а через него выявить и других подпольщиков? Нет, в себе-то Колодин был уверен, а вот как поведет себя Седаков, попади он к немцам, – одному богу известно. Тогда зачем рисковать?

Непрерывно вертясь по сторонам, опасаясь засады, Колодин быстро добрался до столба-указателя. В метре от него на земле лежала смятая пачка из-под папирос. Колодин осмотрелся – пока все было тихо. Кругом стояла тишина, нарушаемая лишь пением окончательно проснувшихся пернатых обитателей леса.

Он быстро поднял с земли смятую бумагу, затолкал ее за пазуху, а потом рванул к лесу. У ближайшего куста ольховника остановился, перевел дыхание. Нужно было проверить – есть ли в обнаруженном «почтовом ящике» информация, которую так ждал от подпольщиков Черняк. Хотя вероятность того, что у определенного столба лежала смятая папиросная пачка, которая была выброшена кем-то случайно, была ничтожно мала, Колодин все же привык проверять то, в чем он не был до конца уверен.

Полминуты у него ушло на то, чтобы убедиться в том, что он нашел именно тот предмет, который искал. Внутри папиросной пачки была записка. По-русски в ней было написано следующее: «В четверг он будет в деревне Сивичи».

Колодин про себя выругался – четверг был сегодня.

7

В схроне было темно, и им вдвоем пришлось выбраться наружу. Солнце уже поднялось над деревьями, с листвы исчезли последние капли росы.

Подойдя к находящейся неподалеку от входа в схрон поваленной ветром сосне, Черняк достал карту, разостлал ее на стволе дерева, махнул рукой в сторону Седакова, приглашая того подойти ближе.

– Ты знаешь, Иван, здешний лес как свои пять пальцев. Как думаешь, где нам лучше устроить засаду?

Не прошло и получаса, как вернувшиеся с задания разведчики принесли Черняку обнаруженную в папиросной пачке записку. Информация, которая в ней содержалась, не давала шанса на тщательную подготовку операции.

Седаков какое-то время молча всматривался в обозначения карты, затем ответил:

– Шоссе от Белостока до деревни Сивичи идет больше перелесками и только в одном месте, практически возле самого села, примыкает вплотную к пуще. Получается, что только в этом месте можно подстеречь фашистов, командир. Больше негде… – Помолчав немного, Иван добавил: – Правда, гарнизон села рядом, помощь фашистам может подойти очень быстро.

– Согласен, но такой шанс нам упускать нельзя. Другого такого может больше не представиться. Меня смущает одно – как-то быстро все складывается… Ну да ладно…

Седаков внимательно наблюдал за своим командиром, который задумчиво водил пальцем по карте.

– Будем исходить из того, что фашисты не ждут засады, – продолжил Черняк, убеждая больше самого себя. – Судя по карте, от нашего схрона до деревни около семнадцати километров. Ну что ж, созывай ребят, будем выдвигаться.

Через минуту из подземного бункера выбрались все десять бойцов группы, которой командовал капитан. Одетые в маскхалаты, хорошо вооруженные, они представляли собой грозную силу. Все кадровые военные, прошедшие специальную подготовку, бойцы были заброшены в тыл противника для диверсий и лесной войны.

Построенные в ряд, они внимательно слушали своего командира, который ставил перед ними боевую задачу:

– Сегодня нам предстоит устроить засаду на немецкий кортеж. Наша задача – уничтожить в нем всех фашистов, вне зависимости от чинов. Все документы, что будут обнаружены, забрать с собой, ничего не оставляя. До точки – семнадцать километров. Выдвигаемся немедля…

К деревне Сивичи они подошли через полтора часа. Действительно, как и говорил Седаков, подлесок сменялся густым лесом практически возле самого села, так что выбор места засады был невелик. Тем не менее, оценив обстановку, капитан определил своих бойцов по конкретным точкам, разделив группу на две части. Одна скрылась на границе леса и подлеска, а основная часть бойцов сосредоточилась на обочине шоссе возле самой деревни. Расчет капитана здесь был прост: первая группа, затаившаяся в ста метрах от второй, пропускает кортеж, и в том случае, если немцы, нарвавшись на огонь, попытаются повернуть обратно, они перекроют им дорогу назад, не дав вырваться. К тому же было неизвестно – откуда поедет Золенберг? А если он уже находился в Сивичах? Тогда его кортеж пропустит основная группа, а первыми огонь откроют те бойцы, что затаились в подлеске. Их было шесть человек – вполне достаточно, чтобы в течение минуты удерживать под огнем кортеж, пока остальные бойцы из основной группы не подойдут к ним на помощь, одновременно перекрывая немцам дорогу обратно в Сивичи.

Старшина Журбин, посланный в деревню разведать обстановку, вернулся довольно быстро.

– Докладываю ситуацию, командир. В селе только маленький гарнизон, состоящий из нескольких полицаев, да еще два человека из службы безопасности.

– Как определил? – спросил Черняк, расположившийся под толстой сосной.

– По черным мундирам… Гестаповцы… Видно, что суетятся. Двор перед сельской комендатурой подметают. Значит, не приехал еще группенфюрер.

– Тебе не кажется, что для встречи такого чина, как Золенберг, двух сотрудников службы безопасности маловато?

– Креститься не буду, но – кажется. – Журбин присел возле дерева, поправил заткнутые за пояс гранаты. – Может, «языка» из деревни взять? Вмиг расколем…

– Не пори горячки, старшина. Вряд ли эти местные вояки что-то знают. Думаю, никто их в планы не посвящал… слишком мелкие сошки. Да к тому же, захватив «языка», мы спугнем немцев… У них есть связь с Белостоком – сообщат о пропаже, и что тогда – поминай как звали этого Золенберга!.. Где его потом искать?.. Нет, будем действовать по ситуации. Будь что будет – а выводы потом делать станем.

Старшина промолчал, зная, что решение капитаном уже принято и предлагать что-то иное уже бессмысленно.

– Давай, – продолжил Черняк, – бери пятерых бойцов и двигай на ту сторону шоссе – будешь напротив меня. Одного человека отправь присматривать за деревней. Его задача проста: если полицаи попытаются прийти на помощь – сдержать их до того момента, пока мы до конца не разделаемся с кортежем… Колодина я отправил командовать группой, что затаилась в перелеске. Как только я брошу гранату под переднюю машину – это сигнал для всех открыть огонь. Ни одна гадина не должна уйти, старшина, ни одна!..