Линия крови Роллинс Джеймс
Благодарности
Говорят, что много поваров на одной кухне – это плохо. Ну что ж, к кулинарии это утверждение, может быть, и применимо, – но только не к литературе. Каждый человек, который будет упомянут ниже, сделал эту книгу лучше.
Первую группу этих людей я не люблю объединять в одну кучу, но они сами так сделали. Это мои первые читатели и редакторы – и лучшие друзья: Салли Барнс, Крис Кроу, Ли Гаррет, Джейн О’Рива, Денни Грейсон, Леонард Литтл, Скотт Смит, Пенни Хилл, Джуди Прей, Дейв Мюррей, Кэролайн Уильямс, Джон Киз, Кристиан Райли и Эмми Роджерс. И, как всегда, особое спасибо Стиву Прею за его карты и рисунки… а также Черей МакКартер за материал для отличных историй. Благодарность Скотту Брауну за помощь в области медицины (видишь, ты есть в романе), а также Михир Ванчу – за присутствие с самого начала. Спасибо Каролин МакКрей, которая наконец-то зажигает собственную звезду… и Дэвиду Сильвиану за то, что собрал вместе все куски. Спасибо всем в «Харпер Коллинз» за то, что всегда прикрывают мне спину: Майклу Моррисону, Лиате Стелик, Силу Балленджеру, Даниэле Бартлетт, Джошу Марвеллу, Линн Грейди, Адрианне ди Пьетро, Ричарду Акуанну, Тому Эгнеру, Шону Николсу, Ане-Марии Аллесси, Ольге Гарднер и Венди Ли (я буду скучать по тебе). И, в конце, конечно, особая благодарность четырем людям, технически осуществлявшим все этапы производства: моему редактору Лисе Кёш и ее коллеге Аманде Бержерон, а также моим агентам Руссу Галену и Дэнни Барору. Ну, и как обычно: все фактические ошибки и неточности в деталях, которые встретятся вам в этой книге, я оставляю на своей совести.
Высказывания президентов, погибших от рук заговорщиков
«…по всему миру нам противостоит монолитная и безжалостная организация заговорщиков, полагающихся, по большей своей части, на завуалированные средства в деле расширения сфер своего влияния… создающая крепко сколоченную высокоэффективную машину подавления из целой комбинации военных, дипломатических, разведывательных, экономических, научных и политических операций».
Джон. Ф. Кеннеди, из речи, произнесенной им в отеле «Уолдорф-Астория» 27 апреля 1961 года
«Очевидно, что Господь никогда бы не создал человека, не наделенного способностью объять бесконечное, существовать лишь ради одного дня! Нет, нет, человек создан для бессмертия».
Авраам Линкольн
Исторические заметки
В истории известно множество теорий заговоров. И мы обречены на вечные поиски определенных схем и моделей этих теорий среди хаоса, признаков невидимого кукольника, манипулирующего отдельными человеческими жизнями, целыми правительствами и путями развития человечества. Некоторые из этих тайных заговорщиков представляются нам злодеями; другие же, напротив, предстают великими благодетелями. Существование некоторых групп заговорщиков основано на исторических фактах; другие же являются лишь плодом вымысла; но еще больше таких, где вымысел и реальность сплетаются и образуют гордиев узел. Причем сплетаются так плотно, что отделить одно от другого невозможно, и перед нами предстает своеобразный узловатый и пестрый гобелен истории, не имеющей никакого отношения к правде.
И нет, пожалуй, в истории другой организации, которая выглядела бы правдивее, нежели пользующийся дурной славой орден рыцарей-тамплиеров.
Орден этот возник в начале двенадцатого века и состоял поначалу из девяти рыцарей, которые поклялись защищать паломников на их пути в Святую землю и обратно. Никто тогда не знал, что столь скромное начало приведет к созданию великой организации, чье богатство и власть будут только умножаться, чье влияние распространится в Европе до такой степени, что тамплиеров начнут бояться даже папы и короли. А затем 13 октября 1307 года король Франции и тогдашний папа договорились распустить орден и арестовать рыцарей на том основании, что те совершили множество жестоких преступлений. После этого, с позволения сказать, «очищения» возникло немало легенд и мифов, искажающих истинную судьбу ордена. Особое распространение получили истории о спрятанных и потерянных тамплиерами сокровищах; о рыцарях, которые бежали от преследования и нашли убежище на берегах Нового Света. Бытовала даже легенда, что орден дожил до наших дней, существует втайне и под строжайшей охраной и обладает властью, способной перевернуть мир.
Однако давайте оставим все эти спекуляции и мифологию и вернемся к тем первым девяти рыцарям. Многие понятия не имеют о том, что эти девять членов основателей ордена были связаны кровным родством и происходили из одной семьи. Имена восьмерых из них упоминаются в исторических документах. Девятый же до сих пор остается загадкой и источником измышлений современных историков. Кто же был этот таинственный основатель ордена, обретшего такое могущество и славу? Почему имя последнего рыцаря никогда нигде не упоминалось – ни в хрониках, ни в документах – в отличие от имен остальных восьмерых?
Ответ на эту загадку и есть начало великого приключения.
Отрывки из научных заметок
21 февраля 2011 года на обложке журнала «Тайм» появился такой подзаголовок: «2045, человек года обретает бессмертие». Подобное заявление могло показаться дикостью, но другие ученые пришли к аналогичным выводам. Вот что писал доктор Рональд Клац в своей книге «Последние достижения в геронтологии»:
«Вполне возможно, что лет через пятьдесят или около того любой индивид, не ставший жертвой несчастного случая или убийства, неважно он или она, сможет жить вечно, иными словами – стать бессмертным».
Все мы живем в удивительное время, когда прогресс в медицине, генетике, высоких технологиях и миллионе других дисциплин достиг таких высот, что перед человечеством открылись новые горизонты. А именно – бессмертие.
Как оно проявится, какую форму примет? На этих страницах вы найдете ответ. Концепции, описанные в этом романе, основаны на фактах, на обширных научных исследованиях, начало которым положили еще изыскания советских ученых во времена холодной войны. Но прежде чем вы перевернете первую страницу, мне хотелось бы внести одну поправку в приведенные выше смелые утверждения ученых. Они слишком консервативны в своих оценках.
Потому как бессмертие не только наступит в самом близком времени – оно уже существует.
Пролог
Лето 1134 года
Святая земля
Как-то ее обозвали ведьмой и шлюхой.
Но было это первый и последний раз.
Она сидела верхом на боевом коне серой масти, и этот конь в черных доспехах осторожно ступал по полю брани. Все поле впереди, насколько хватало глаз, устилали тела убитых, мусульман и христиан. При ее приближении прерывали трапезу и взмывали в воздух вороны, питающиеся падалью, и черными тучами вились в небе. Другие падальщики – двуногие – пробирались среди тел, стаскивали с мертвецов обувь, выдергивали из тел усопших стрелы ради острых наконечников и перьев. Лишь несколько человек подняли головы и тотчас опустили, продолжив заниматься своим черным делом.
Она понимала, кого они видели, – просто еще одного рыцаря среди прочих, что сражались здесь. Груди были скрыты под кольчугой с плотной тканевой подкладкой и наплечниками. Из-под конического шлема спадали темные волосы, обрезанные до плеч – короче, чем у большинства мужчин того времени; тонкие черты лица частично затеняла металлическая пластина, забрало для защиты носа. К седлу был приторочен обоюдоострый меч; ножны бились о левое ее колено, издавая звон, поскольку длинные ноги защищали латы.
Лишь несколько человек знали, что этот рыцарь не мужчина. И ни один не знал, что у женщины этой есть тайны еще похлеще ее половой принадлежности.
Оруженосец поджидал ее у обочины изрезанной колеями дороги. От нее начиналась извилистая тропа, круто поднималась в гору и обрывалась у каменной башни. Строение это, глубоко запрятанное среди горных отрогов Нафтали, что в Галилее, не имело названия и выглядело так, точно его выдолбили из цельного камня, точно является оно частью самой горы. За зубчатой стеной было видно, как раскаленный шар солнца медленно оседает к горизонту, временами красный его диск затенял дым лагерных костров и факелов.
Молодой человек опустился на одно колено, она натянула поводья, остановила лошадь и спросила:
– Он все еще здесь?
В ответ – кивок. И явный испуг на лице.
– Лорд Годфри поджидает вас.
Оруженосец явно избегал смотреть в сторону каменной башни. У нее же хватило духу. Она даже приподняла забрало, чтобы лучше разглядеть.
Ну, наконец-то… Лучше поздно, чем никогда.
Она провела целых шестнадцать лет – начиная еще с тех времен, когда ее дядя основал в Иерусалиме орден бедных рыцарей-тамплиеров, – в поисках невозможного, несбыточного. Даже дядя не в силах был понять, чем продиктована причина столь страстного ее желания присоединиться к ордену, но членам этой семьи отказывать не принято. И вот ей вручили белую мантию ордена, ничем не отличающуюся от тех девяти, самых первых, безликую, как и шлем, который она носила. А членов ордена вокруг все прибывало, и власть их только укреплялась.
Другие члены ее семьи, кровные родственники, продолжали манипулировать рыцарским орденом как извне, так и изнутри; приумножали свои богатства и знания, занимались поисками ценных реликвий в заброшенных склепах и древних захоронениях по всему Египту и на Святых землях. И, несмотря на четкую организацию и планирование, у них тоже, разумеется, случались провалы. К примеру, всего год тому назад они упустили случай приобрести мощи волхвов – останки трех библейских царей, наделенные, по преданиям, невиданной волшебной силой.
Но сегодня она не допустит очередного провала.
Она тряхнула поводьями и направила своего коня по каменистой тропе. С каждым шагом мертвых тел на обочинах становилось все больше; становилось ясно, что стражам башни стоило немалых усилий отбить последнюю атаку противника. Поднявшись на вершину горы, она увидела, что ворота сломаны, превратились в щепки под ударами огромного тарана в железной оковке.
Вход охраняли два рыцаря. Оба приветствовали ее кивками. Тот, что помоложе, был в ордене новичком, над сердцем у него был вышит алый крест. Не так давно рыцари-тамплиеры решили обзавестись собственным символом, демонстрирующим их решимость пролить кровь ради общего дела. Воин постарше, с растрепанными волосами и изъеденным оспинами лицом, носил традиционный белый плащ, накинутый поверх доспехов. Точно такой же был и у нее. Единственным украшением этих плащей служили пятна крови павших в бою врагов.
– Годфри ждет тебя в крипте, – сказал рыцарь постарше и указал на цитадель за воротами.
Она провела коня по обломкам, оставшимся от ворот, и быстро спешилась, взмахнув плащом. Обоюдоострый меч остался притороченным к седлу – она не опасалась нападения со стороны единственного выжившего защитника башни. Лорда Годфри никак нельзя было упрекнуть в отсутствии тщания. Свидетельства его усердия были видны по всему двору – на деревянные пики были насажены головы последних защитников крепости. А обезглавленные тела были сложены, точно поленья, у дальней стены.
Битва была окончена.
Остались лишь боевые трофеи.
Она толкнула дверь и оказалась в темноте. Сразу от входа начиналась узкая лестница, выдолбленная в камне, она уходила вниз. Там, в отдалении, мерцал оранжево-красный огонек факела, отмечавшего конец этой лестницы. Она торопливо сбежала вниз.
Неужели это правда? После стольких лет…
И вот она ворвалась в длинный и довольно широкий коридор, по обеим сторонам которого тянулись стены из каменных саркофагов, их были десятки, если не сотни. Спеша вперед, она едва замечала на них египетские иероглифы, целые строки из каких-то символов, напоминающие о таинственных дохристианских временах и их тайнах. Впереди, в самом дальнем конце, в свете факела вырисовывались две фигуры, один человек стоял на коленях, опираясь на посох, чтобы держать спину прямо.
Лишь приблизившись к ним, она заметила, что последний в ряду саркофаг вскрыт, треснувшая каменная крышка валялась рядом на полу. Похоже, кто-то уже заглянул в него в поисках сокровищ. Но во вскрытой гробнице не было ничего, кроме пепла и еще каких-то высохших листьев и стебля.
Она подошла уже совсем близко. На лице лорда Годфри читалось разочарование.
– Ну вот, наконец-то появилась, – пробормотал он с напускной веселостью.
Она проигнорировала рыцаря. Он был на голову выше ее, но сходство между ними подчеркивали прямые черные волосы и орлиный нос – внешность, характерная для выходцев с юга Франции. Что ж, неудивительно, ведь они являлись дальними родственниками.
Она тоже опустилась на колени и всмотрелась в лицо пленного. Загорелое, дотемна опаленное солнцем, но гладкое, без морщин, и напоминает мягкую кожу хорошей выделки. Из-под спутанных прядей темных волос на нее смотрели черные глаза, в них плясали отсветы факела. Он стоял на коленях, но не выказывал ни малейшего страха, лишь глубокую печаль, и при виде этого ей почему-то захотелось влепить ему пощечину.
Годфри опустился рядом с ней; ему явно хотелось вмешаться, как-то подчеркнуть свою значимость. И хотя он был одним из немногих, знавших, кто она такая, самые сокровенные ее тайны были ему неведомы.
– Моя госпожа… – начал он.
Глаза пленного сузились, только теперь он понял, что перед ним женщина, и так и впился в нее взором. От печали не осталось и следа, на смену ей пришел страх, но ему тотчас удалось совладать с ним.
Интересно… что ему известно о нашем роде, наших тайнах?..
Но Годфри прервал ее размышления и продолжил:
– Выполняя ваши приказы, мы положили немало жизней и пролили реки крови, чтобы отыскать это место, которое столь тщательно держали в тайне от всех и охраняли заклятия неверных. И что же нашли здесь? Лишь этого человека и охраняемые им сокровища. Кто он такой? Так и подмывает узнать это, ткнув его мечом.
Она не стала тратить лишних слов. И сама заговорила с пленным на древнем арабском диалекте:
– Ты когда родился?
Он не спускал с нее горящих темных глаз; казалось, способен был оттолкнуть ее одной лишь силой воли, силой внутреннего духа. Видно, пытался сообразить, стоит ли солгать, но затем, всматриваясь в лицо этой девушки, передумал – понял, что ложь не пройдет.
А потом заговорил, и каждое ее слово звучало тихо, но веско:
– Я был рожден в Мухарраме, в Хиджри, в девяносто пятом.
Годфри достаточно понимал по-арабски, чтобы понять это.
– В девяносто пятом году? Но тогда получается, что ему больше тысячи лет!
– Нет, – сказала она скорее себе, нежели ему, быстро произведя подсчеты в уме. – Его народ использует другое летоисчисление, и отсчет времени начинается с того дня, когда их пророк Мухаммед прибыл в Мекку.
– Так, значит, этому парню не тысяча лет?
– Нет, конечно, – ответила она, завершая подсчеты в уме. – Он прожил всего пятьсот двадцать лет.
Уголком глаза она заметила, как Годфри с отвращением затряс головой.
– Но это невозможно… – с дрожью в голосе, выдающей крайнюю степень волнения и недоверия, пробормотал он.
Она по-прежнему не отрывала глаз от лица пленного. Эти глаза говорили о глубочайшем пугающем знании. Она пыталась представить, чего удалось перевидать этому человеку на протяжении нескольких веков: подъем и распад могущественных империй, города, вырастающие из песков, с тем чтобы быть снова погребенными под ними… Да, этот человек способен немало поведать о древних тайнах и забытых страницах истории.
Однако не стоит давить на него. Она здесь не для того, чтобы задавать ему вопросы. Да и потом, вряд ли он станет отвечать на них.
– Нет, кто угодно, только не этот человек. Если его вообще можно назвать человеком.
Вот он заговорил снова; его пальцы так и впивались в посох, в голосе звучало предупреждение:
– Этот мир еще не готов для того, что вы ищете. Это запретное знание.
Но она отказывалась отступать.
– Не тебе это решать. Если человек достаточно умен, чтобы понять, значит, он вправе владеть этим знанием.
Он продолжал смотреть на нее, взгляд сместился чуть ниже, остановился на груди, спрятанной под доспехами.
– Сама Ева поверила в Сады Эдема, слушая змея. Вот и сорвала яблоко с Древа Знаний.
– Ах, – отмахнулась она и придвинулась поближе. – Ты меня с кем-то спутал. Я тебе не Ева. И никакое Древо Знаний меня не интересует. То, что я ищу, называется по-другому. Древом Жизни.
Выхватив кинжал из ножен, она вскочила и вонзила кинжал по самую рукоятку чуть ниже подбородка пленного. Вонзила с такой силой, что на миг приподняла его с колен. Этим смертоносным ударом она положила конец многовековому существованию загадочного создания. А заодно – и опасности, которую этот человек собой представлял.
Годфри ахнул и отступил на шаг.
– Но разве не этого человека ты так долго стремилась найти?
Она выдернула кинжал из раны – кровь так и брызнула фонтаном, – затем оттолкнула ногой тело. И перехватила посох прежде, чем он выпал из рук убитого.
– Я искала не человека, – пробормотала она, – а то, что он нес с собой.
Годфри покосился на посох, вырезанный из ветви оливкового дерева. Струйки свежей крови бежали по его поверхности, местами сквозь них проступала резьба – сложное переплетение из змей и виноградных лоз. Этот рисунок тянулся вдоль всего посоха.
– Что это? – Глаза рыцаря расширились от изумления.
Тут впервые за все время она взглянула прямо ему в лицо. А затем вонзила лезвие кинжала ему в левый глаз. Он слишком много знал и видел, чтобы оставлять его в живых. Рыцарь медленно осел на пол, тело забилось в безобразных предсмертных конвульсиях. Последним усилием воли он пытался вырвать кинжал из глаза. И только тогда она ответила на его вопрос, не выпуская из рук древний посох из оливкового дерева.
– Вот, смотрите, Бачал Изу[1], – прошептала она, адресуясь к грядущим векам. – Им владел Моисей, держал в руках Давид… Вот он, самый настоящий посох Иисуса Христа.
4 июля
За пять дней до настоящего времени
Убийца смотрел через телескопический прицел винтовки, затем опустил ствол чуть ниже – в перекрестье тонких черных линий попал профиль президента Джеймса Т. Ганта. Он перепроверил расстояние до цели – семьсот ярдов – и поймал в прицел снайперской винтовки «USMS M40A3» затылочную косточку за левым ухом мужчины, зная, что при попадании в нее нанесет максимальный ущерб. В микрофонах его наушников звучали веселая музыка и радостный смех – члены семьи проводили праздничный пикник. Но он тут же отмахнулся от всех этих звуков и мыслей, заставил себя сосредоточиться на своей цели, своей миссии.
В истории США три президента умерли именно в этот день, 4 июля, день рождения страны. Вряд ли то было простым совпадением.
Томас Джефферсон, Джон Адамс и Джеймс Монро.
Сегодня умрет четвертый.
Коммандер[2] Грей Пирс задержал дыхание и плавно спустил курок.
Часть первая
Нынешний день
Глава 1
30 июня, 11 часов 44 минуты по восточному поясному времени
Такома-Парк, Мэриленд
Когда Грей Пирс свернул к дому, мотор его «Форда Тандерберд» 1960 года выпуска капризно заворчал и закашлялся.
Он сам едва не разворчался.
– Ты вроде бы собирался продать этот дом? – спросил Кенни.
Младший брат Грея сидел рядом, на пассажирском сиденье, высунув голову в окно и глядя на искусно возведенное бунгало с деревянной террасой по кругу и низко нависающей двускатной крышей.
– Уже нет, – ответил Грей. – Только смотри, отцу ни слова. Он параноик, просто свихнулся на этой теме.
– Тоже мне, новость… – еле слышно и с горечью пробормотал Кенни.
Грей сердито покосился на брата. Он подобрал Кенни в аэропорту имени Даллеса после перелета через всю страну из Северной Калифорнии. Глаза у брата были красными – возможно, сказался долгий перелет или же бессчетное число маленьких бутылочек джина, выпитого в салоне первого класса. В этот момент Кенни напоминал ему отца, в особенности из-за запаха перегара.
Уже въезжая в семейный гараж, он взглянул на свое отражение в зеркале заднего вида винтажной машины. Общей чертой обоих братьев были красноватый, типично уэльский цвет лица и темные волосы – в точности как у отца. Только свои Грей стриг коротко, а Кенни завязывал в конский хвост – слишком уж молодежная, на взгляд брата, прическа для парня под тридцать. Мало того, он носил полотняные шорты и просторную футболку с логотипом какого-то клуба по серфингу. Кенни работал инженером-компьютерщиком на компанию в Пало– Альто, и, очевидно, такой прикид там был в порядке вещей.
Грей вылез из машины, стараясь подавить раздражение, которое вызывал у него брат. По дороге сюда Кенни непрерывно говорил по мобильнику, обсуждая какие-то дела с сослуживцем на том конце континента. С Греем он едва ли обмолвился парой слов, предоставив брату роль водителя.
Словно у меня нет своего собственного дела.
На протяжении всего последнего месяца Грею приходилось несладко – нужно было решать много вопросов после смерти матери, а умственное здоровье отца все ухудшалось, и тот уже был ему не помощник. Кенни приехал на похороны, намереваясь провести с братом неделю, чтобы помочь разобраться с делами, но ровно через два дня возникли безотлагательные проблемы, связанные с бизнесом, он улетел, и все тяготы пали на плечи Грея. В каком-то смысле было бы лучше, если бы брат не приезжал вовсе. Он начал заполнять какие-то бумаги, связанные со страховкой, все, разумеется, перепутал, и Грей был вынужден исправлять.
Но сегодня все будет по-другому.
После долгого и жаркого разговора Кенни согласился приехать, потому как положение сложилось критическое. Отец их страдал от болезни Альцгеймера и после скоропостижной кончины жены впал в глубокую депрессию. Последние три недели он провел в специализированной клинике для людей с психическими и умственными расстройствами, но вчера вечером вернулся домой. И в связи с этим Грею понадобилась пара лишних рук. У Кенни накопилось достаточно отпускных дней, и он вполне мог провести дома две недели. Грей твердо вознамерился не отпускать его раньше этого времени.
Сам он взял месячный отпуск и должен был вернуться в штаб-квартиру «Сигмы» через неделю. За это время надо было привести собственный дом в порядок. Куда он и привез теперь Кенни.
Брат вытащил свои вещи из багажника, с грохотом захлопнул крышку, но продолжал опираться рукой на хромированный бампер.
– А что с машиной отца? Мы и ее тоже можем продать. Вряд ли он сможет водить в таком состоянии.
Грей сунул ключи в карман. Классический «Форд Тандерберд» – черный, как вороново крыло, с красным кожаным интерьером салона – всегда был гордостью и радостью отца. Он держал машину в идеальном порядке, подправлял и реставрировал, установил новый карбюратор «Холли», новую систему зажигания и электрическую дроссельную катушку.
– Машина останется, – сказал он. – Врач отца настоятельно рекомендует, чтобы окружение оставалось стабильным и неизменным, чтобы все шло по заведенному в доме порядку. Кроме того, даже если он не может водить, ему все будет чем заняться. Чинить там, усовершенствовать…
Прежде чем Кенни сообразил, что еще можно было бы продать из отцовского имущества, Грей направился к двери. Он не собирался помогать брату с багажом – пусть сам несет. Может и попозже разобрать.
Но Кенни не унимался:
– Если все оставить как есть, притвориться, что ничто не изменилось, – почему тогда я вообще здесь?
Грей сжал кулаки и резко развернулся к нему. Так и подмывало врезать как следует.
– Да просто потому, что ты его сын! И самое время доказать это!
Кенни смерил брата взглядом. Глаза Грея гневно сверкали. В этот момент он был очень похож на отца. Кенни часто видел отца в гневе, особенно в последнее время, и чувство это было продиктовано у него ощущением собственного бессилия и страхом. Так что подобная реакция новостью для него не была. Отец всегда был человеком суровым и жестким; работал нефтяником в Техасе. Затем произошел несчастный случай, и ему отняли левую ногу выше колена, а заодно – гордость, и тогда весь свой гнев он направил на жену. Его бесила сама мысль о том, что мать двух сыновей вынуждена была пойти работать. Чтобы как-то компенсировать утраченную значимость, он установил в доме порядок, как в военном лагере. И Грей, такой же упрямец, как и отец, часто нарушал его – он был прирожденным бунтарем. А когда ему стукнуло восемнадцать, просто собрал свои вещи и ушел служить в армию. Только матери удалось сохранить семью от полного распада, вновь собрать всех вместе.
А теперь и она ушла.
Что же они будут делать, как жить без нее?..
Но вот Кенни подхватил наконец свою сумку, протиснулся мимо Грея и произнес несколько слов, которые резанули точно колючая проржавевшая проволока:
– Я, по крайней мере, маму не убивал.
Месяц тому назад подобное заявление привело бы Грея в неописуемое бешенство. Но после назначенных ему сеансов у психоаналитика – это вовсе не значит, что он не пропустил ни одного, – обвинение брата, брошенное прямо в лицо, заставило лишь похолодеть и на мгновение застыть на месте. Нет, он не такой дурак, чтобы поддаваться на дешевую провокацию. «Побочный эффект» – именно такое определение использовал его психиатр, выискивая причину, по которой пациент страдает чувством вины.
Однако хоронили маму в закрытом гробу.
Даже сейчас Грей был не в силах справиться с болью при одной только мысли об этом. Единственным, что заставляло его жить и как-то двигаться дальше, была мысль об отмщении. Он должен найти и уничтожить тайную организацию, стоявшую за этим хладнокровным убийством.
Именно этим он теперь и занимался, действуя неспешно, шаг за шагом.
И ничем другим заниматься просто не мог.
22 часа 58 минут по восточноафриканскому времени
Неподалеку от Сейшельских островов
Что-то разбудило ее ночью. Яхта стояла на якоре.
Чисто инстинктивным жестом Аманда дотронулась до разбухшего живота, точно проверяя, все ли с ней в порядке. Может, начались схватки? На девятом месяце беременности то было единственным поводом для волнения, чисто материнским рефлексом в попытке защитить свое еще не рожденное дитя. Но боли в животе не было, если не считать того, что плод давил на мочевой пузырь.
И все равно Аманда, перенесшая до этого два выкидыша, отказывалась успокаиваться. Она пыталась убедить себя, что потеряла тех двух младенцев – мальчика и девочку – на первых трех месяцах беременности.
А сейчас я уже перешагнула через этот рубеж – тридцать шесть недель. Все хорошо, все нормально.
Она приподнялась на локте. Муж тихо похрапывал рядом на широкой двуспальной кровати в главной каюте яхты; темная его кожа резко контрастировала с белоснежным шелковым постельным бельем. Она всегда успокаивалась в присутствии Мака, такого сильного, мускулистого, с полосками черной щетины, проступившей на щеках и подбородке. Он напоминал ей Давида Микеланджело, вырубленного из черного гранита. И, однако, ей никак не удалось побороть чувство беспокойства. Тонкие белые пальцы зависли над его обнаженным плечом. Ей не хотелось будить Мака, но если б он обнял ее сильными своими руками, сразу полегчало бы.
Ее родители – выходцы из аристократической семьи с американского Юга – хоть и с трудом, но одобрили замужество дочери: сказались современные веяния. И потом, подобное смешение кровей семье только на пользу. Она – голубоглазая блондинка, выросшая в замкнутом привилегированном мирке; он же, напротив, темноволос и темноглаз, и кожа у него черная, и детство у него было суровое, он провел его на улицах Атланты. Подобная пара – просто реклама фамильной толерантности, смотрится шикарно. Но рекламе счастливой молодой семьи недоставало одного ключевого элемента. Ребенка.
Поначалу они целый год не могли зачать. Затем выяснилось, что это вызвано бесплодием мужа, и они прибегли к искусственному оплодотворению донорской спермой. И вот после третьей попытки и двух выкидышей наконец преуспели.
Ладонь ее защитным жестом снова легла на живот.
Мальчик…
А затем снова начались неприятности. Неделю тому назад она получила загадочную записку, где ей советовали бежать, причем немедленно, и ничего не говорить семье. Там был намек и о причине, впрочем довольно туманный, однако и этого было достаточно, чтобы убедить ее пуститься в бега.
Сверху с палубы донесся шум, звук падения чего-то тяжелого. Она села, напрягла слух.
Муж перевернулся на спину, сонно протирая глаза.
– Что такое, малыш?
Аманда лишь покачала головой и прикрыла ему рот ладонью, заставив замолчать. Они предприняли столько предосторожностей, рассчитали каждый свой шаг. Нанимали несколько частных самолетов, пересекали границы по поддельным документам, петляли, меняли маршруты и вот всего неделю тому назад оказались в другом конце мира, приземлившись на узкой полоске аэродрома, на крошечном островке Эзампшн, который являлся частью Сейшельского архипелага. Почти сразу же после прилета они поднялись на борт частной яхты и пустились в плавание среди целой цепочки островов, изогнувшихся изумрудно-зеленой дугой на бирюзе морских вод. Аманде так хотелось уединения, хотелось оказаться вдали от любопытных глаз и одновременно – неподалеку от столицы Сейшел, города Виктории, на случай, если возникнут проблемы с беременностью.
По прибытии лишь капитан и два члена его команды видели их лица, но ни один не знал настоящих имен.
Казалось бы, план просто безупречный.
Тут она услышала приглушенные голоса. Разобрать слов не могла, но в интонациях звучала явная угроза. А потом вдруг грянул выстрел – оглушительный, точно удар грома.
Сердце у нее бешено забилось.
Только не теперь! Только не сейчас, когда мы так близки к…
Мак скинул простыни, на нем были только трусы.
– Останешься здесь, Аманда! – Он выдвинул верхний ящик тумбочки, достал большой черный автоматический пистолет – оружие, оставшееся после нескольких лет службы в полицейском управлении Чарльстона. Потом указал стволом в дальний конец каюты. – Спрячься в ванной!
Аманда, побледневшая и сразу вся ослабевшая от страха, медленно сползла с постели, придерживая руками огромный живот.
Мак метнулся к двери, посмотрел в глазок. Потом осторожно отворил ее, выскользнул в коридор и плотно и бесшумно прикрыл за собой, не забыв скомандовать жене:
– Запрись.
Аманда повиновалась, затем осмотрела помещение в поисках хоть какого-нибудь оружия. И остановила свой выбор на небольшом ноже для резки свежих фруктов, которые подавали в каюту каждое утро. Ножик до сих пор был липким от сока папайи. Зажав его в руке, она направилась к ванной, но на пороге вдруг остановилась. Просто не могла заставить себя туда войти. Боялась оказаться в ловушке в таком тесном замкнутом пространстве. Страх обуял все ее существо.
Наверху грохнули еще несколько выстрелов, послышались крики и проклятия.
Аманда медленно опустилась на колени, сжимая ножик в одной руке и придерживая живот другой. Казалось, ее волнение передалось ребенку. Она почувствовала, как он толкнул ее ножкой.
– Не позволю им обидеть тебя, – прошептала она своему мальчику.
Наверху, над головой, слышались шаги. Кто-то расхаживал по палубе.
Она смотрела в потолок, точно надеялась рассмотреть сквозь доски, что происходит на палубе в свете звезд. Что там? Сколько их?..
Потом вдруг в дверь кто-то начал царапаться, а затем раздался тихий стук.
Аманда подскочила к двери, посмотрела в глазок. Мак кивнул ей. Потом резко обернулся и осмотрел коридор за спиной. Неужели нашел способ выбраться с этой проклятой яхты или же прибежал от отчаяния, в последней попытке защитить ее?
Онемевшими пальцами она нащупала замок, отперла и потянула дверь на себя, приоткрыв на небольшую щелочку. И в следующую секунду в ужасе отступила. В каюту вошел высокий, обнаженный до пояса мужчина. Но это был не ее Мак.
Голову Мака он держал за горло, в правой руке. По ней до локтя стекали струйки алой блестящей крови. В другой руке он сжимал окровавленное мачете. И широко улыбался, обнажив огромные, точно у акулы, зубы, довольный тем, что фокус удался.
Она в ужасе отступала, забыв про зажатый в руке ножичек.
Вслед за этим монстром в каюту вошел еще один человек – бледный мужчина в безупречно пошитом белоснежном костюме. Единственное, что нарушало эту гамму, – темные волосы и тоненькие черные усики над плотно сжатыми, еще более тонкими губами. Он тоже улыбался, но как-то извинительно, точно был смущен выходкой своего напарника.
Затем он произнес несколько резких слов на каком-то африканском диалекте, очевидно отчитывая этого типа. Пожав плечами, тот швырнул отсеченную голову на кровать.
– Идемте, нам пора, – с классическим британским акцентом произнес мужчина в костюме, точно приглашал ее на вечеринку.
Она отказывалась двигаться – просто не могла.
Британец вздохнул и сделал знак своему напарнику.
Тот подошел, грубо схватил ее под локоть и потащил к двери. Британец последовал за ними. Они прошли через небольшой коридор, затем поднялись на палубу.
Там царили ужас и хаос.
Безжизненные тела капитана, двух его помощников и двух нападавших лежали в лужах крови. Нападение на яхту было внезапным, команда отступила и сдалась, численное преимущество было не на ее стороне.
Оставшиеся в живых разбойники собрались на палубе; несколько человек остались в старой, видавшей виды шлюпке, привязанной канатом к поручням. Еще одна группа бандитов рыскала по яхте, вытаскивала ящики с вином, коробки с продовольствием, хватала все ценное, что попадалось под руку. Все до одного чернокожие, на телах некоторых красовались племенные насечки, часть из них совсем еще мальчишки. И все вооружены – ржавыми мачете, старыми автоматами и пистолетами.
Пираты.
На небе ярко сияла луна, тянуло свежим ветерком с юго-востока, и в голове у Аманды достаточно прояснилось, чтобы понять: ситуация безвыходная. Ее тут же охватили отчаяние и глубокое чувство вины. Она вообразила, что здесь, невдалеке от Сейшельских островов, безопасно – ведь находились они достаточно далеко от Африканского Рога, – и считала, что они хорошо защищены от современных пиратов, хозяйничавших в тамошних водах.
Ужасная, роковая ошибка!
Ее подтолкнули к привязанной к борту лодке, британец шел следом. Когда-то в докладах отца она читала о том, что в финансировании и организации такого доходного бизнеса, как пиратство, самое активное участие принимали несколько эмигрантов из Европы.
Аманда смотрела на британца и дивилась тому, как это во время всей этой резни он умудрился не запачкать ни единой капелькой крови свой девственно-чистый белоснежный костюм.
Видимо, он заметил это и, дойдя до перил, остановился и обернулся к ней.
– Чего вам от меня надо? – спросила она и вдруг втайне порадовалась тому, что все бумаги, находившиеся на борту, скрывали ее истинное имя. – Ведь я просто никто.
Британец опустил глаза, но не потому, что ему вдруг стало стыдно.
– Нам нужны вовсе не вы. – Теперь он смотрел на ее живот. – Не вы, а ваш ребенок.
19 часов 00 минут
Такома-Парк, Мэриленд
Прижимая одной рукой к бедру пакет с продуктами, Грей распахнул застекленную заднюю дверь в дом. В ноздри ударил запах свежевыпеченного пирога с корицей, такой аппетитный. На обратном пути из спортзала он получил смс-сообщение от Кенни с просьбой купить коробку французского ванильного мороженого и еще кое-какие продукты для сегодняшнего обеда – первого семейного обеда со дня трагической кончины матери.
На плите в большом котелке томился и булькал соус болонезе; рядом с раковиной сушилась миска для спагетти. Тут послышалось шипение, и Грей снова взглянул на плиту. Только тут он заметил, что соус кипит слишком сильно. Никто не присматривал за его приготовлением; из котелка выплеснулась и потекла вниз густая красная жижа, с шипеньем закапала на газовую горелку.
В доме что-то не так.
И он тут же получил подтверждение этой своей мысли. Из соседней комнаты раздался громкий и яростный крик:
– ГДЕ МОИ КЛЮЧИ?
Грей уронил пакет с продуктами на разделочный столик, выключил газовую горелку и бросился в столовую.
– КТО-ТО УКРАЛ МОЮ МАШИНУ!!!
Пробежав через столовую, Грей ворвался в гостиную. Вокруг камина – сейчас холодного и темного – была расставлена массивная мягкая мебель. Отец сидел, откинувшись на спинку кресла, лицом к окну. Некогда он целиком заполнял своим телом это кресло и восседал на нем с командирским видом. Теперь же от него осталась лишь тень, он походил на скелет.
Но силы он сохранил. Резким движением попытался подняться из кресла, но Кенни придержал его за плечи. Ему помогала небольшого росточка женщина в голубом халате и тапочках, каштановые волосы с проседью собраны в пучок. Стоя на одном колене, она держала отца за руку и уговаривала его успокоиться.
Мэри Беннинг была дипломированной медсестрой и работала в той больнице, где лежал отец. Он успел к ней привязаться. И Грею удалось уговорить ее какое-то время поработать у них в доме, ухаживать за отцом, чтобы всегда быть под рукой в самые трудные моменты. Они договорились, что Кенни будет присматривать за ним днем, до тех пор, пока Грей с Мэри не подыщут сиделку на постоянной основе, и тогда наблюдение будет круглосуточным. Стоили такие услуги дорого, но директор Кроу договорился об адекватной компенсации, страховом пособии, выплачиваемом после смерти, что помогло бы покрыть все расходы и держать отца Грея дома, а не в больнице.
– Харриет! Отпусти! – взвыл отец, вырвал руку у Мэри и едва не заехал Кенни локтем в нос.
Читать бесплатно другие книги:
