Третья девушка Кристи Агата

Глава 1

Эркюль Пуаро сидел за столом и завтракал. Возле его правой руки стояла дымящаяся чашка шоколада. Сыщик всегда был ужасным сладкоежкой. Шоколаду сопутствовала бриошь – она прекрасно с ним сочеталась. Пуаро даже одобрительно покивал. Бриошь была из четвертого по счету магазина, которые маленький бельгиец обошел в поисках нужного продукта. Это была датская ptisserie[1], но тамошние изделия были несравнимо лучше, чем в так называемой французской, что находилась поблизости. Те были не чем иным, как скверной подделкой.

В гастрономическом плане Пуаро был вполне доволен. Желудок его пребывал в миролюбивом состоянии, мозг тоже был настроен миролюбиво – может быть, даже слишком миролюбиво. Сыщик как раз закончил свой Magnum Opus[2], собственный критический разбор произведений самых видных авторов детективных романов. Он позволил себе едко и уничижительно высказаться об Эдгаре Аллане По, выразил сожаление по поводу отсутствия должного метода или последовательности в романтических излияниях Уилки Коллинза, превознес до небес двух американских авторов, практически не известных читающей публике, и разнообразными способами отдал должное тем, кто этого заслуживал, но жестко и сурово воздержался от похвал тем, кто, по его мнению, не был их достоин. Наконец Пуаро отослал рукопись в издательство, и ее опубликовали. Он полюбовался на результат и, несмотря на поистине невероятное количество опечаток, признал его отличным. Пуаро наслаждался этим своим литературным достижением, как наслаждался огромным количеством книг, которые ему пришлось прочитать; он наслаждался даже собственным раздраженным сопением, когда с отвращением швырял очередной том на пол (но никогда не забывал потом встать, поднять его и аккуратно уложить в корзину для мусора). Он также наслаждался и тем, что одобрительно кивал в тех редких случаях, когда книга заслуживала одобрения.

И что теперь? Он заслужил эту интерлюдию, этот период расслабленности и отдыха, весьма необходимый после всех его интеллектуальных трудов. Но нельзя же, в самом деле, расслабляться и отдыхать до бесконечности! Нужно переходить к следующим трудам. К сожалению, Пуаро не имел понятия, каковы они будут, эти его следующие труды. Еще какое-нибудь литературное исследование? Нет, решил он. Сделал одно дело хорошо – оставь это занятие. Это уже стало для него максимой. А если сказать по правде, то ему просто стало скучно. Вся эта напряженная умственная деятельность – ее было слишком много. И это стало для сыщика скверной привычкой, он начал волноваться и беспокоиться…

Томление духа, вот что это такое! Пуаро помотал головой и отпил еще шоколаду.

Отворилась дверь, и в комнату вошел Джордж, его прекрасно воспитанный лакей. Манера поведения у него была почтительная и слегка извиняющаяся. Он прокашлялся и пробормотал:

– Э-э-э… – Пауза. – К вам пришла некая молодая леди.

Пуаро посмотрел на него удивленно и с легким отвращением.

– Я в это время никого не принимаю.

– Да, сэр, – согласно кивнул Джордж.

Хозяин и слуга посмотрели друг на друга. Общение между ними иной раз было чревато некоторыми затруднениями. Джордж с помощью косвенных намеков или модуляций голоса, а также тщательного выбора слов мог дать понять, что из него можно извлечь нечто важное, если задать ему соответствующий дополнительный вопрос. И Пуаро задумался, каков в данном случае должен быть этот соответствующий вопрос.

– Она красивая, эта молодая леди? – осторожно осведомился он.

– По моему мнению, нет, сэр. Но о вкусах спорить не принято.

Пуаро задумался над полученным ответом. Он припомнил ту маленькую паузу, которую сделал Джордж, прежде чем сообщить о приходе молодой леди. Слуга всегда был осторожен в выборе характеристики посетителя. В данном случае он не был уверен в социальном статусе посетительницы, но все же допускал возможность наличия оного.

– Вы придерживаетесь мнения, что это была скорее молодая леди, нежели просто молодая девушка?

– Да, мне так показалось, сэр, хотя в нынешние времена это не всегда легко определить. – Джордж произнес это с некоторым сожалением.

– Она сообщила причину, по которой желает меня видеть?

– Она сказала… – Джордж произносил эти слова с некоторой неохотой, словно заранее извиняясь за них. – Она сказала, что желала бы проконсультироваться с вами по поводу убийства, которое она, возможно, совершила.

Эркюль Пуаро уставился на слугу в недоумении.

Он даже поднял брови.

– Возможно, совершила? Она разве сама этого не знает?

– Она так сказала, сэр.

– Неудовлетворительное объяснение, но, вероятно, это интересное дело, – заметил Пуаро.

– Это могла быть… возможно, шутка, сэр, – с сомнением произнес Джордж.

– Все возможно, я полагаю, – согласился с ним сыщик. – Но вряд ли стоит думать… – Он снова поднял свою чашку. – Хорошо, пусть заходит через пять минут.

– Да, сэр. – И слуга вышел.

Пуаро прикончил шоколад, отставил в сторону чашку и поднялся на ноги. Подошел к камину и поправил усы перед зеркалом, что висело над каминной полкой. Удовлетворенный своим внешним видом, вернулся к столу и сел в ожидании прихода посетительницы. Он с трудом представлял себе, чего от нее можно ожидать…

Пуаро рассчитывал, возможно, на нечто близкое к своей собственной оценке женской привлекательности. Ему даже пришло в голову затасканное выражение «красавица в беде». И он был разочарован, когда Джордж вернулся, впустив в комнату посетительницу; даже тяжко вздохнул про себя и мысленно покрутил головой. Ни следа красоты здесь не было – но не было и никакого заметного выражения беды или несчастья. Наиболее подходящим определением было бы «некоторая растерянность».

«Фу ты! – с отвращением подумал Пуаро. – Ох уж эти мне современные девицы! И почему они даже не пытаются хоть как-то привести себя в порядок? Хороший макияж, красивое платье, волосы, уложенные опытным парикмахером, – тогда, возможно, она еще могла бы сойти за милую юную леди. Но вот в таком виде!..»

Посетительница оказалась девушкой лет двадцати. Длинные, беспорядочно торчащие в стороны волосы неопределенного цвета падали на плечи. В больших зеленовато-синих глазах застыло пустое, отсутствующее выражение. Одежда на ней была, надо полагать, в стиле, популярном в ее поколении: высокие черные сапоги, белые ажурные шерстяные чулки сомнительной чистоты, слишком короткая юбчонка и длинный неряшливый пуловер из толстенной шерсти. У любого человека возраста и поколения Пуаро при ее виде могло возникнуть только одно-единственное желание: как можно быстрее засунуть эту девицу в ванну. У него нередко возникало подобное желание, когда он ходил по улицам. Там ему встречались сотни юных особ, выглядевших точно таким же образом. Все они казались грязными. И тем не менее, словно противореча подобному определению, данная девица выглядела так, словно ее недавно утопили в реке, а потом вытащили на берег. Подобные девушки, подумалось ему, на самом деле, наверное, не особенно грязные. Просто они не жалеют сил и времени, чтобы выглядеть такими.

Он встал, с обычной вежливостью пожал ей руку и пододвинул ей стул.

– Вы желали меня видеть, мадемуазель? Присаживайтесь, прошу вас.

– Ох, – сказала девица, немного запыхавшись. И уставилась на него.

– Eh bien?[3] – спросил Пуаро.

Она явно колебалась.

– Думаю, мне лучше постоять. – Ее большие глаза продолжали с сомнением смотреть на него.

– Как вам будет угодно.

Сыщик сел на свое место и, поглядев на нее, стал ждать, что будет дальше. Девушка переминалась с ноги на ногу. Поглядела на свои ноги, потом подняла взгляд обратно на бельгийца.

– Вы… вы действительно Эркюль Пуаро?

– Несомненно. И чем я могу быть вам полезен?

– Ох, понимаете, это довольно трудно объяснить… Я хочу сказать…

Пуаро решил, что ей, наверное, требуется немного помочь.

– Мой слуга сообщил мне, что вы желали проонсультироваться со мною, поскольку полагаете, что, «возможно, совершили убийство». Это верно?

Девушка кивнула:

– Да, верно.

– Но в подобных делах обычно не возникает никаких сомнений. Вы должны сами быть уверены в том, совершили вы убийство или нет.

– Ну я не знаю, как это объяснить. Я что хочу сказать…

– Давайте рассказывайте, – мягко сказал Пуаро. – Присядьте. Расслабьтесь. И расскажите мне все.

– Я не знаю… ох, боже мой, я не знаю, как… Понимаете, это так трудно… Я… я передумала. Не хочу быть грубой и невежливой, но… мне, наверное, лучше уйти.

– Рассказывайте. Смелее!

– Нет, не могу. Я-то думала, что приду и… и попрошу вас, спрошу, что мне дальше делать… но не могу, понимаете, не могу! Это совершенно не так, как я думала, совсем иначе…

– Иначе, чем что?

– Мне ужасно жаль, и я вправду не хочу выглядеть невежливой, но…

Она очень глубоко вздохнула, посмотрела на Пуаро, потом отвернулась и внезапно выпалила:

– Вы слишком старый! Никто не говорил мне, что вы такой старый! Я правда не хочу быть невежливой и грубой, но… это вот так. Вы слишком старый. Мне правда очень жаль…

Она резко повернулась и выскочила из комнаты, похожая скорее на мотылька, отчаянно испугавшегося света лампы.

Пуаро с удивленно открытым ртом услышал грохот захлопнувшейся парадной двери и высказался:

– Nom d’un nom d’un nom…[4]

Глава 2

Телефон звонил не переставая, но Эркюль Пуаро, кажется, даже не замечал этого.

Телефон звонил пронзительно, с настоятельной настойчивостью и упорством.

В комнату вошел Джордж и приблизился к аппарату, обратив вопрошающий взор в сторону хозяина.

Тот, махнув рукой, произнес:

– Оставьте.

Джордж подчинился и вышел из комнаты. Телефон продолжал звонить. Пронзительный раздражающий звон не прекращался. Вдруг аппарат замолчал.

Но через минуту или две зазвонил снова.

– Ах, sapristi![5] Должно быть, это женщина! Несомненно, женщина!

Сыщик вздохнул, встал на ноги, подошел к аппарату и поднял трубку:

– Алло!

– Это вы? Вы, месье Пуаро?

– Это я.

– Это миссис Оливер. У вас голос как-то по-другому звучит… Я вас сперва и не узнала.

– Bonjour[6], мадам. У вас всё в порядке, я надеюсь?

– О, в полном порядке. – Голос Ариадны Оливер доносился до него со всеми его обычными радостными интонациями. Хорошо известная авторша детективных романов и Эркюль Пуаро были в добрых дружеских отношениях.

– Сейчас еще довольно рано вам звонить по этому поводу, но я хочу заранее попросить вас об одолжении. – Да-да?

– Я насчет ежегодного обеда в нашем Клубе авторов детективов; мне бы хотелось пригласить вас на него в качестве почетного гостя и докладчика. Это было бы очень мило с вашей стороны, если б вы согласились.

– Когда он состоится?

– В следующем месяце, двадцать третьего.

В телефонной трубке раздался глубокий вздох.

– Увы! Я слишком стар для этого.

– Слишком стары?! Да что вы такое говорите?! И вовсе вы не старый!

– Вы считаете, что нет?

– Конечно, нет! Вы просто прекрасно можете у нас выступить! И можете рассказать нам кучу замечательных историй о настоящих преступлениях.

– Да кто захочет это слушать…

– Все захотят! Они все… месье Пуаро, у вас что-то случилось? Что-то произошло? Вы, кажется, чем-то расстроены.

– Да, я несколько расстроен. Мои чувства… впрочем, это неважно.

– Нет-нет, рассказывайте!

– Вряд ли стоит волноваться из-за таких пустяков.

– А почему бы и нет? Приезжайте-ка лучше ко мне и все расскажите. Приедете? Нынче же, во второй половине дня. Приезжайте, и мы с вами выпьем чаю. – Я ведь не пью днем чай.

– Тогда выпьете кофе.

– В это время дня я обычно не пью кофе.

– Тогда, может, шоколад? Со взбитыми сливками сверху? Или ячменный отвар, а? Вы же любите попивать ячменный отвар, не так ли? Или лимонад. Или апельсиновый сок. Или, может быть, вы предпочитаете кофе без кофеина, если мне только удастся его купить…

– Ah, a, non, par example![7] Отвратительные напитки!

– Тогда какой-нибудь сироп, которые вы так любите. У меня в шкафу имеется полбутылки «Райбины». – А что такое «Райбина»?

– Витаминизированный напиток со вкусом черной смородины.

– Да, вам следует отдать должное! Вы и впрямь весьма настойчивы, мадам. Я тронут вашей заботой… Хорошо, я с удовольствием принимаю ваше приглашение выпить нынче чашку шоколаду в вашем обществе. – Отлично! И тогда вы расскажете мне, почему так расстроены.

И она повесила трубку.

Пуаро некоторое время раздумывал. Потом снял трубку, набрал номер и произнес:

– Мистер Гоби? Это Пуаро. Вы в данный момент очень сильно загружены работой?

– Средне, – ответил ему голос мистера Гоби. – Нагрузка от средней до приемлемой. Но я всегда рад служить вам, месье Пуаро, если у вас срочное дело – впрочем, у вас все дела срочные… Ну что же, не могу утверждать, что мои мальчики не смогут справиться со всеми делами, которые у нас сейчас имеются. Конечно, хороших мальчиков нынче трудно заполучить, не так, как в прежние времена. Они нынче слишком много о себе воображают. Считают, что уже знают все на свете еще до того, как начали учиться! Но вот ведь какое дело: невозможно ожидать, что на плечах юноши окажется голова умудренного опытом старика. Я буду рад предоставить себя в ваше распоряжение, месье Пуаро. Может быть, даже смогу направить на эту работу парочку парней получше… Полагаю, дело предстоит обычное – собирать информацию?

Далее он кивал и слушал, пока Пуаро в деталях объяснял, что именно ему нужно.

Закончив разговор с мистером Гоби, сыщик позвонил в Скотленд-Ярд, где его должным образом соединили со старым приятелем. Когда тот, в свою очередь, выслушал вопросы Пуаро, то ответил так:

– За малым вы не обращаетесь, не правда ли? Любое убийство, в любом месте! Время, место и жертва неизвестны. Выглядит прямо как охота за химерой, если хотите знать мое мнение, старина! – И добавил неодобрительно: – Кажется, вы вообще ничего не знаете.

В тот же день в четверть пятого Пуаро сидел в гостиной у миссис Оливер и с удовольствием попивал шоколад, сдобренный белопенными взбитыми сливками, чашку с которым хозяйка только что поставила перед ним на небольшой столик, при этом пододвинув к нему небольшое блюдо с печеньем langue de chats[8].

– Chre madame![9] Вы ужасно добры!

Сыщик с легким удивлением смотрел поверх чашки на прическу миссис Оливер, а также на ее новые обои. И то и другое было для него новостью. В последний раз, когда Пуаро виделся с миссис Оливер, ее прическа была простой и скромной. А сейчас она являла собой богатую россыпь кудряшек, завитков и крученых жгутов, хитроумно уложенных по всей голове в сложный узор. Эта избыточная роскошь, как он подозревал, была по большей части искусственного происхождения. Пуаро уже прикидывал в уме, сколько накладных волос и завитков может неожиданно упасть с головы миссис Оливер, если она вдруг взволнуется, как это обыкновенно с нею случается. Что же касается ее обоев…

– Эти вишни – они ведь новые? – Он махнул чайной ложечкой в сторону стены. Ощущение у него было такое, словно он попал в вишневый сад.

– Их там не слишком много, как вам кажется? – спросила миссис Оливер. – С этими обоями всегда так трудно понять заранее… Вам не кажется, что мои прежние были лучше?

Пуаро постарался вспомнить то, что смутно представлялось ему по памяти как огромное количество ярко окрашенных тропических птиц в тропическом же лесу. И у него тут же возникло желание сказать: «Plus a change, plus c’est l mme chose»[10].

– А теперь, – заявила миссис Оливер, когда ее гость наконец поставил чашку обратно на блюдце и удовлетворенно откинулся назад, вытирая с усов остатки взбитых сливок, – рассказывайте, что у вас там произошло.

– Рассказать это не составляет труда. Сегодня утром ко мне явилась некая девица. Я предложил ей – через слугу – сперва записаться на прием. Это ведь обычное дело, вы понимаете; существует определенный порядок. Она же передала, что желает видеть меня тотчас же, потому что полагает, что, возможно, совершила убийство.

– Какое странное заявление! А разве она сама этого не знала, не была в этом уверена?

– Вот именно! C’est inouї![11] Вот я и велел Джорджу ввести ее ко мне. Она вошла и встала. Встала и отказалась сесть! Так и стояла там и смотрела на меня. И выглядела при этом как полоумная. Я попробовал как-то подтолкнуть ее, попросил все мне рассказать. А она вдруг заявила, что передумала. Сказала, что не хочет выглядеть грубой и невежливой, но что я – как вам это понравится? – что я слишком старый…

Миссис Оливер тут же поспешила высказать слова утешения и сочувствия:

– Ох, эти юные девицы все такие! Всех, кто старше тридцати пяти, они считают наполовину мертвецами! У них же отсутствует всякий здравый смысл, у этих девиц, вам следует понимать это!

– Меня это задело, – признался Эркюль Пуаро.

– Ну я бы на вашем месте не стала беспокоиться по такому поводу. Но, конечно же, это очень грубо с ее стороны!

– Это не имеет значения. В конце концов, задеты всего лишь мои чувства… Да, я обеспокоен.

– Ну я на вашем месте уже забыла бы об этом, – успокаивающе посоветовала миссис Оливер.

– Вы не понимаете. Я беспокоюсь об этой девице. Она пришла ко мне за помощью. А потом вдруг решила, что я слишком старый. Слишком старый, чтобы хоть чем-то ей помочь. Она, конечно, ошибалась, это и без слов понятно, но после этого она просто убежала. Однако точно говорю вам, эта девушка нуждается в помощи!

– Не думаю, что это так, – утешила его миссис Оливер. – Девушки любят поднимать шум по всяким пустякам.

– Нет. Вы ошибаетесь. Она действительно нуждается в помощи.

– Но не думаете же вы, что она и впрямь совершила убийство?

– Почему нет? Она же сказала, что совершила.

– Да, но… – Миссис Оливер замолкла. – Она сказала, что, возможно, совершила его, – медленно произнесла она. – Однако что она имела в виду…

– Вот именно! В голове не укладывается.

– А кого она убила – или полагает, что убила?

Пуаро пожал плечами.

– И почему она кого-то убила?

Сыщик снова пожал плечами.

– Конечно, это могло быть все, что угодно. – Миссис Оливер сразу повеселела, как только пустила в ход свое плодовитое воображение. – Она могла переехать кого-то своей машиной и не остановиться. Она могла подвергнуться нападению мужчины на каком-нибудь утесе и, обороняясь, ухитриться столкнуть его с обрыва вниз. Она могла дать кому-то не то лекарство – по ошибке. Она могла отправиться на какую-нибудь вечеринку, где балуются наркотиками, и затеять там драку. А когда пришла в себя, то обнаружила, что кого-то там зарезала. Она могла…

– Assez, madame, assez![12]

Но остановить миссис Оливер было уже невозможно.

– Она могла быть операционной сестрой, которая ввела пациенту неправильную дозу анестетика. Или… – Тут писательница внезапно остановилась, вдруг решив, что ей необходимы некоторые детали и подробности. – А как она выглядела?

Пуаро с минутку подумал.

– Как Офелия, лишенная физической привлекательности.

– Ох, боже мой! – воскликнула миссис Оливер. – Я ее уже почти вижу, какая она… Как странно! – Она неопытна и не знает жизни, – сказал сыщик. – Такой вот она мне представляется. Она не из тех, кто умеет справляться с затруднениями. Она не из тех, кто способен наперед знать об опасностях, которые могут возникнуть. Она из тех, кого другие осмотрят со всех сторон и заявят: «Нам нужна жертва. И вот эта как раз подходит».

Но миссис Оливер уже его не слушала. Знакомым Пуаро жестом она обхватила свои роскошные кудри обеими руками и вскричала, словно терзаемая мукой:

– Погодите! Погодите!

Маленький бельгиец молчал, чуть приподняв в ожидании брови.

– Вы не сказали мне, как ее зовут, – сообщила миссис Оливер.

– Так она и не назвалась. Такая несчастная… я с вами вполне согласен.

– Погодите! – умоляюще вскричала снова миссис Оливер, точно страдая от той же боли.

Она ослабила хватку, которой держала свою прическу, и глубоко вздохнула. Волосы отсоединились от своих креплений и связей, от шпилек и заколок, и упали ей на плечи – все эти роскошные, величественные, царственные кудри и завитки волос полностью отделились от головы и свалились на пол. Пуаро поднял их и незаметно положил на столик.

– Итак, – продолжила миссис Оливер, внезапно успокоившись, поправила заколку или две и задумчиво покивала. – А кто сообщил этой девушке о вас, месье Пуаро?

– Никто, насколько мне известно. Естественно, она слыхала обо мне, в этом нет сомнений.

Миссис Оливер подумала, что слово «естественно» здесь совершенно неуместно. Что было естественно, так это то, что сам Пуаро уверен, что о нем слышали все на свете. Вообще-то огромное количество людей посмотрят на вас совершенно пустым взглядом, если вы упомянете при них имя Эркюля Пуаро. Особенно это относится к молодому поколению. «Только вот как мне ему об этом сказать? – подумала миссис Оливер. – Причем так, чтобы не задеть его чувств?»

– Я думаю, что вы ошибаетесь, – заявила она. – Девушки… нет, и девушки, и молодые люди ничего толком не знают о детективах и тому подобных вещах. Они никогда про них и не слышали.

– Все должны были слышать про Эркюля Пуаро! – с великолепным апломбом заявил сыщик.

В это он верил свято и непреклонно.

– Но они нынче так плохо образованы! – сказала миссис Оливер. – Ведь правда, единственные люди, имена которых они знают, это поп-певцы и певички, или группы, или диск-жокеи – и прочее в том же роде. А вот если вам понадобился какой-то специалист – я имею в виду врача, или детектива, или дантиста, – тогда, конечно, я думаю, приходится у кого-то спрашивать. И вы спрашиваете, к кому лучше всего обратиться. И тогда спрошенный вам отвечает: «Ну, мой милый, вам нужно обратиться к этому абсолютно великолепному специалисту на Куин-Энн-стрит. Он вам ноги три раза обернет вокруг шеи, и вы тут же исцелитесь». Или: «У меня украли все мои бриллианты, и Генри был бы в бешенстве, так что я никак не могла пойти в полицию, но есть один такой необыкновенно проницательный детектив, он всегда соблюдает крайнюю конфиденциальность, вот он их мне и вернул, а Генри так ничего и не узнал». Эту девушку к вам кто-то направил!

– Я весьма в этом сомневаюсь.

– Да вы об этом и не узнаете, пока вам кто-нибудь не скажет. И вам скоро об этом скажут! О! Мне это только сейчас в голову пришло. Это я направила к вам эту девушку!

Пуаро уставился на нее удивленным взглядом.

– Вы? Но почему вы мне это сразу не сказали?

– Потому что это только сейчас пришло мне в голову – когда вы упомянули Офелию. Длинные, словно мокрые, волосы, выглядит довольно простенько, некрасивая… Мне это кажется описанием человека, которого я действительно видела. И совсем недавно. И тут до меня дошло, кто это был.

– И кто она такая?

– Я вообще-то не знаю, как ее зовут, но это нетрудно выяснить. Мы с нею разговаривали – о детективах и частных сыщиках, – и я рассказала ей о вас и о тех поразительных вещах, которые вы делали.

– И вы дали ей мой адрес?

– Нет, конечно, не давала. Я и понятия не имела, что ей нужен детектив или что-то в этом роде. Я думала, мы просто беседуем. Но я несколько раз упомянула ваше имя, и, несомненно, ей было нетрудно отыскать вас в телефонной книге и явиться к вам.

– ы говорили об убийствах?

– Насколько я помню, нет. Я даже не понимаю, как мы переключились на беседу о детективах – если, конечно, это не она сама затронула эту тему…

– Тогда расскажите мне все, что знаете, – даже если вы не знаете ее имени, расскажите все, что вам о ней известно.

– Ну это случилось в прошлый уик-энд. Я была в гостях у Лорримеров. Они тут совершенно ни при чем, разве что пригласили меня с собой к каким-то своим друзьям на вечеринку. Там собралось несколько человек – мне там было несколько не по себе, поскольку, как вам известно, я не слишком увлекаюсь выпивкой, и поэтому хозяевам приходится разыскивать для меня что-нибудь безалкогольное, а это для них лишние хлопоты. А гости все время мне что-то говорят – ну, понимаете, как им нравятся мои книги, как они страстно хотели со мною познакомиться, – и от всего этого мне всякий раз становится жарко и неудобно, и вообще я глупо себя при этом чувствую. Но все же ухитряюсь как-то со всем этим справляться. Более или менее. А они все твердят, как им жутко нравится этот мой ужасный детектив Свен Хьерсон. Если б они только знали, как я его ненавижу! Но мой издатель вечно твердит, что мне не следует об этом говорить вслух. Как бы то ни было, разговор о детективах в реальной жизни вырос именно из этого, и я немного рассказала им о вас, а эта девица стояла рядом и слушала. И когда вы сказали про некрасивую Офелию, у меня в мозгах что-то щелкнуло. И я подумала: «А кого это мне напоминает?» И тут до меня дошло: «Да! Конечно! Это та самая девица на той вечеринке!» Мне кажется, это была именно она – и именно там, если, конечно, я не путаю ее с какой-то другой девушкой.

Пуаро вздохнул. Общаясь с миссис Оливер, следовало хорошенько запастись терпением.

– А кто были те люди, с которыми вы отправились на ту вечеринку?

– Трефузисы, кажется. А может, Трехорны… Что-то в этом роде. Он – крупный магнат. Богатый. Какая-то важная шишка в Сити, но большую часть жизни провел в Южной Африке…

– Он женат?

– Да. Она очень привлекательная женщина. Гораздо моложе его. Огромная грива золотых волос. Она – его вторая жена. Есть дочь от первого брака. И еще там был дядюшка – невероятно древний старикан. Довольно глухой. И ужасно знаменитый – куча титулов и званий. Он, кажется, астроном. У него, знаете ли, имеется дома телескоп, прямо из крыши торчит. Правда, думаю, это для него, наверное, всего лишь хобби. Там еще была одна девушка, иностранка, которая вроде как таскается повсюду вместе с этим старикашкой. Ездит с ним в Лондон; как мне кажется, приглядывает, чтоб его там машиной не переехало… Довольно симпатичная девушка.

Пуаро пытался разобраться в информации, которую вывалила на него миссис Оливер, чувствуя себя при этом чем-то вроде человека-компьютера.

– Стало быть, там проживают мистер и миссис Трефузис…

– Нет, они не Трефузисы, я сейчас вспомнила. Их фамилия Рестарик.

– Но это же совсем другая фамилия!

– Да, другая. Корнуолльская, не так ли?

– Значит, там проживают мистер и миссис Рестарик и этот знаменитый пожилой дядюшка. Кстати, его фамилия тоже Рестарик?

– Его зовут сэр Родрик какой-то.

– И там же проживает девушка au pair[13], или кем она им там приходится, и дочь. А еще дети есть?

– Не думаю, но, скорее, просто не знаю. Их дочь с ними не живет, кстати. Она лишь на уик-энд приезжала. Не ладит с мачехой, надо полагать. У нее есть работа в Лондоне, а еще она подцепила какого-то бойфренда, который родителям не слишком нравится, как я поняла.

– Такое впечатление, что вам довольно много известно об этом семействе.

– Ну понимаете, земля слухами полнится. Лорримеры любят болтать и сплетничать. Вечно кому-нибудь косточки перемывают. Вот сплетни повсюду и расходятся. Правда, нередко в них легко можно запутаться. И я, кажется, именно что запуталась. Жаль, что я не запомнила, как зовут эту девицу. Что-то такое, похоже на песню… Тора? Поговори со мною, Тора. Тора, Тора… Что-то в этом роде. Или, может, Мира? О, Мира, любовь моя, это все для тебя. Что-то в этом роде. Мне снился сон, что живу я в мраморных покоях. Норма? Или, может, Маритана? Нет, Норма! Норма Рестарик! Точно, я уверена! – И добавила вне всякой связи с предыдущим: – Это и есть третья девушка!

– Мне казалось, вы сказали, что в семье один ребенок.

– Так оно и есть… вернее, я так думаю.

– Тогда что вы имели в виду, когда сказали, что это и есть третья девушка?

– Бог ты мой, разве вы не знаете, что такое третья девушка? Вы разве «Таймс» не читаете?

– Я читаю только о рождениях, смертях и женитьбах. И еще те статьи, которые представляются мне интересными.

– Нет, я имею в виду первую полосу и объявления с рекламой. Они, правда, теперь не на первой полосе печатаются. Я уже думаю выписывать какую-нибудь другую газету. Но я вам сейчас покажу.

Миссис Оливер отошла к столику у стены, схватила с него «Таймс», перевернула несколько страниц и принесла газету ему.

– Вот, смотрите. «НУЖНА ТРЕТЬЯ ДЕВУШКА – для совместного проживания в комфортабельной квартире на третьем этаже. Отдельная комната, центральное отопление, Эрлз-Корт». «Требуется третья девушка для совместного проживания. 5 гиней в неделю. Отдельная комната». «Нужна четвертая девушка. Район Риджентс-парк. Отдельная комната». Вот так нынешние девушки любят селиться. И это лучше, чем в пансионе или в общежитии. Какая-нибудь девушка снимает меблированную квартиру, а потом подселяет к себе кого-то, чтобы делить квартплату. Вторая девушка – это обычно подруга первой. А потом они с помощью объявлений в газете находят третью девушку, если у них пока нет никого на примете. И, как видите, довольно часто им удается втиснуть туда еще и четвертую девицу. Первая девушка занимает лучшую комнату, вторая платит немного меньше, а третья – еще меньше, но ее засовывают в сущую крысиную нору. Потом они договариваются между собой, в чьем распоряжении будет квартира в конкретный день недели и ночью… Или как-то еще справляются. Обычно такая схема работает вполне удовлетворительно.

– И где эта девушка, чье имя вроде как Норма, живет в Лондоне?

– Так я уже говорила вам, что вообще-то ничего о ней не знаю.

– Но вы ведь можете узнать?

– О да! Думаю, это будет очень легко.

– Вы уверены, что не было никаких слухов, никаких разговоров о чьей-то внезапной смерти?

– Вы хотите сказать, смерти в Лондоне? Или в доме Рестариков?

– И тут и там.

– Не думаю. Может, мне попробовать что-то накопать?

Глаза миссис Оливер вспыхнули от возбуждения. Она уже полностью прониклась духом предстоящего расследования.

– Это будет очень любезно с вашей стороны.

– Тогда я позвоню Лорримерам. В принципе, сейчас как раз самое удобное время. – Она пошла к телефону. – Мне нужно придумать какой-нибудь предлог… может быть, что-то такое изобрести? – Писательница с некоторым сомнением посмотрела на Пуаро.

– Ну конечно! Это и так понятно. Вы женщина с богатым воображением – у вас с этим никаких затруднений не возникнет. Но! Ничего фантастического, понимаете? Нечто средневзвешенное.