Комендантский час Иванова Вероника

– Я вас внимательно слушаю.

– Без бетона разве никак не обойтись? Нарушается же целостность всего ансамбля. Но это ладно, можно заретушировать… А дренажная система? Вы подумали, что станет с газоном?

– Станислав Валерьевич, вот вы уже давно знаете Афанасия Аристарховича, а так и не поняли, что господин Семенов – человек современных взглядов, устремленный, можно сказать, в будущее, нашедший в себе смелость сбросить оковы устаревших…

Ясно, чем он его взял. Модные веяния, инновационные технологии. «Мы наш, мы новый».

– Допускаю, что этот ансамбль, как вы утверждаете, представляет собой определенную архитектурную ценность, но поскольку он не был внесен в перечень памятников…

Он мог бы им стать. Зоя Аркадьевна хотела тут жить и жила. Даже просто в память о ней было бы правильно сохранять и поддерживать то, что радовало эту женщину на склоне лет. Не говоря уже о том, что мода на псевдодворянские поместья не прошла и проходить пока не собиралась.

Правда, где Фаня и где дворяне? Максимум дворня рядом пробегала. Так что все правильно: газоны вытоптать, дорожки забетонировать, кусты вырвать с корнем, стены зашить пластиком или замазать штукатуркой, стеклопакеты поставить. Какие еще будут креативные идеи?

– Вы меня слушаете, Станислав Валерьевич?

Безнадежно. Это совершенно безнадежно.

– Я вам завтра передам всю документацию, Гурген Вазгенович. Самое позднее к вечеру.

– Послезавтра. Завтра мы с Анжелой Афанасьевной едем смотреть летний дом.

Все, добил. Стасика можно уносить. Только кто ж забесплатно согласится? Нет, придется самому топать прочь. Ножками.

– Ваш заказ готов, можете забирать.

Хорошо, что копировальный центр недалеко от дома, иначе пришлось бы вызывать такси, чтобы притащить обратно отксеренную в тройном количестве кипу бумаг. Подозреваю, что Пургену на всю эту документацию начхать, но раз уж по инструкции положено, получит все в комплекте. А то вдруг Фаня, не приведи господи, читал, чего и сколько я должен сдать?

Тележка, в которую кое-как поместились чертежи, схемы, сметы и инструкции, осталась от бабушки: та ходила с ней по магазинам, пока еще могла ходить. И помогать не позволяла. Говорила, чтобы не брал на себя лишнего. Заботилась…

Я, наверное, для нее тоже был чем-то вроде груза. Пусть и своего, родного, но все-таки тяжелого. Потому и пыталась пристроить, как могла. Устроить то есть. Подругу старинную разыскала, хотя это было совсем непросто сделать. Главное, ушла в мир иной, веря, что у меня по жизни все складывается, вот что хорошо. И я тогда, кстати, тоже верил в нечто подобное. Пока не начались всяческие изменения в хозяйской среде.

Красиво, когда тротуар плиткой выложен, ничего не скажешь. Но тот, кто этим занимался, хоть бы сам раз попробовал через швы тележку катить! Только бы не развалилась на ходу, иначе…

– О, кого я вижу! Стас Батькович собственной персоной!

Его мне точно не хватало. Сегодня. Для полного счастья.

– Ты, я смотрю, тоже при колесах? Только не маловато ли их?

Тактом Витька Погорелов не отличался никогда. Тонким юмором – тоже. Правда, я бы на его месте, то есть небрежно облокачиваясь на капот серебристого двухместного «порша», наверное, шутил бы еще толще. Особенно если бы нашлось над кем.

– А сил сколько? Одна?

Подвизался он то ли в банке, то ли в инвестиционной компании, под крылом доброго дядюшки, громко называясь начальником какого-то начальника и его начальников. Сомнительно только, что часто показывался на работе: время детское, едва три часа пополудни, а Витька щеголяет не в костюме, а в фирменной куртке. Ну да, все с той же эмблемой, что и на радиаторе кабриолета.

– А ты, я смотрю, совсем «запоршивел»…

Мне-то казалось, что я это подумал, а на самом деле сказал. Вслух. И достаточно громко, чтобы Витька нехорошо так подобрался и сделал шаг в мою сторону.

– Вот что я тебе скажу, Стасик…

Окончания фразы я, к счастью или к сожалению, так и не услышал. В первую очередь из-за того, что в тротуар между нами вонзился обрывок жести, прилетевший откуда-то сверху. И именно вонзился, войдя ровнехонько в шов между плитками, как нарочно посланный снаряд. Громыхнул, потрепетал немного и замер.

Вместо того чтобы покинуть опасную зону, мы оба почему-то рефлекторно посмотрели вверх: я с нездоровым интересом, Витька – с определенной озабоченностью. И сверху на нас, что характерно, тоже посмотрели: блондинистый парень со смутно знакомой физиономией.

– Здесь еще много мусора, – улыбаясь, сообщил он, обращаясь вовсе не ко мне.

Витька понял намек сразу и отвалил. Вместе с «поршем». А я снова задрал голову.

– Никаких проблем? – спросили сверху.

– Никаких.

– Вот и отлично.

Он выпрямился, исчезая из виду, но потом снова перегнулся через ограждение:

– Помощь нужна?

Он про тележку, что ли?

– Сам справлюсь.

– Сам так сам.

Опять исчез. Ну да, разговор окончен. И логически, и физически. Так какого черта я все еще пялюсь в небо над карнизом?

Чем дешевле покупной сервис, тем больше пашешь сам: черта лысого копии были разложены по порядку. Но хоть деньги сэкономил, и то ладно. Деньги у меня теперь наперечет, каждая. Деньга. А вот времени – вагон, раз уж сам Фаня благодушно разрешил «не торопиться». Правда, дурака валять все равно не стоит. Днем больше, днем меньше – а полечу я скоро из этого дома далеко-далеко.

Кстати, о доме. Энтузиазм хоть и умирает на глазах, а вечерний обход никто не отменял. Тем более скоро господа-хозяева изволят собраться в родных пенатах после трудов, праведных и не очень. Понятно, что напоследок пытаться угодить – затея глупая и бездарная, но себя надо уважать. Хоть изредка.

М-да, не парк у нас теперь, а то ли передовая времен Первой мировой, то ли египетская пустыня в преддверии пирамидного бума. Странное дело: вроде и бригада у Шамшата аховая в смысле трудолюбия и скорости работы, а изгадить ухитрились… Не то что больше необходимого, а просто – всё. На газон без слез смотреть уже невозможно. На кусты лучше вообще не смотреть. И конечно, погоды у нас стоят самые подходящие для бетонирования, да? Сколько эта пакость будет застывать? Я в любом случае уже не увижу результат инновационной деятельности Пургена. Впрочем, и слава богу!

А вот тут уже не до славословий. Мать-перемать…

Роскошный ковер на лестнице. Был. Настоящий бархат, отреставрированный. Даже оригинальный цвет удалось вернуть, в точный тон к стенной росписи. А зачем, спрашивается, если теперь по глубокому багрянцу пролегает тропа каменного гостя? Вернее, бетонного.

И конечно, все уже засохло. Насмерть. Наверное, полчаса назад произведение искусства еще можно было спасти, вот только спасатели местные – такие отзывчивые люди…

– Зульфият Мамедовна!

– Курлы-мурлы?

– Вашим заботам поручена входная зона, правильно?

– Мурлы-курлы.

– Вы там давно последний раз были?

Глазки хлопают, пальцы бегают. По экрану телефона. И так каждый день, с утра до вечера. Если бы я столько времени проводил онлайн, давно бы по миру пошел. Тариф у них, что ли, какой-то свой особый, безлимитно-беспроцентный?

– Зульфият Мамедовна, нужно быть немного внимательнее.

Закивала, часто-часто. И смотрит понятливо, и с виду – сама исполнительность, а стоит мне зайти за угол, снова приткнется к вазе и начнет курлыкать с кем-то о своем, о девичьем.

С одной стороны, неплохо было бы знать, что означает весь этот птичий базар, с другой… когда Шамшатовы воробьи чирикают, лучше о сути происходящего не задумываться.

– Зульфият Мамедовна!

– Курлы-мурлы?

Ведро-тряпка-швабра, марш! Вот как надо руководить персоналом. И поймет ведь все, особенно то, что скрывается за словами. Потому что не было у нее бабушки, любящей повторять лозунг про почетность любого труда.

– Когда закончите переговоры, пройдитесь, пожалуйста, по коридору.

– Мурлы-курлы, мурлы-курлы!

Что ж с ковром-то делать? Уничтожать последствия катастрофы, пока следы Командора не стали достоянием широкой общественности. Пока закатаю к перилам, потом спущу вниз, в подсобку. Тяжелый, сцука… Позвать кого, что ли? Который у нас час?

Хрена их дозовешься, работничков. Вечерний отмаз в разгаре. То есть намаз. Война войной, обед обедом, как и положено.

Нет, я не против. Хоть Иисус, хоть Аллах, хоть Будда – верьте на здоровье. И традиции соблюдайте, кто ж вам мешает? Но почему всякий раз, когда требуется быстрое и немедленное реагирование на внештатную ситуацию, рядом вечно никого не оказы…

Цок-цок-цок. Дыша духами и туманами.

– Доброго вечера, Анжела Афанасьевна!

Духов, кстати, она изрядно на себя выливает. Так что запах и впрямь туманит глаза, а рассмотреть пришелицу хочется получше, ибо есть куда взгляд приложить.

Еще в школе расцвела, класса после пятого. На третий год обучения в этом самом классе. А потом любящий папочка спешно сплавил дочурку подальше от позора, в какую-то элитную гимназию, где, судя по результатам, явленным Анжелкой по возвращении, не набирались ума, а старательно учились создавать его видимость.

Но впечатление производит, да. На все органы чувств сразу: даже голос не подкачал. Беседу только лучше не заводить, особенно долгую и требующую размышлений. Просто любуйся тенью задумчивости на прекрасном лице и молчи. В тряпочку.

Цок. Цок. Цок. Цыррр!

Не предназначены шпильки для каменных ступенек, выщербленных историей. Красиво, соблазнительно, но крайне травмоопасно. Хотя мне-то чего жаловаться? Ведь благодаря дамской прихоти держу в руках… Себя пока еще тоже держу, конечно, но Анжелку – в первую очередь.

– Ой.

Кукла. Если смотреть издалека. А вот если волей случая дотронуться, делаешь открытие почище, чем те, великие мореплавательские.

– С вами все хорошо, Анжела Афанасьевна? Не ушиблись?

Реснички опускаются и поднимаются чересчур плавно. Отрепетированно. Можно биться об заклад: дочка Фани даже не поняла, что именно произошло.

– Будьте осторожнее, я вас сейчас отпущу.

Хотя и не хочется. Совсем-совсем. Потому что Анжелка теплая, мягкая и податливая. Мечта всех парней в округе. А кто способен выпустить мечту из рук, да еще по собственной воле?

– Где же ты, моя Желико…

Тоже мне, Соткилава нашелся. Успешно гробит все, к чему прикасается. И памятники архитектуры, и музыку.

– Желико?

О, какие интересные новые нотки в голосе! Поздравляю тебя, Стасик, ты балбес. Тормоз то есть. И отпусти ее уже, хватит лапать! Не твое приданое.

– Желико, свет очей моих, что происходит?

– Гурген Вазгенович, вы все неправильно поняли…

Почему эта фраза, справедливая в каждом случае, когда используется, всегда звучит совершенно по-идиотски?

– Я не к вам обращаюсь, Станислав Валерьевич.

– Гугочка? Гугочка!

Только языка высунутого не хватает, как у собачки. А ведь радуется искренне, ничего не скажешь. То ли и впрямь есть что-то такое в Пургене, женщин покоряющее на два счета, то ли мозги Анжелкины сохнут год от года все быстрее.

– Гугочка, а мы завтра поедем на воды?

На гнусный серый мелкий залив вы поедете. Будете гулять по бетонному причалу и с французским прононсом кидать в пространство пространные же замечания о наступающей осени.

– Желико, свет очей моих… Нет, не поедем.

– Как же так, Гугочка? От меня уже все ждут фоточек!

– Будут фоточки, Желико, сколько пожелаешь, но не завтра.

– Но, Гугочка…

– Завтра я собираюсь лично убедиться, что Станислав Валерьевич покинул пределы этого дома.

Если уж попадать в дерьмо, так по полной программе, правда, Стасик? Плакали твои наивные планы на поэтапное выселение: не съедешь до полудня, как тебе прозрачно намекнули, получишь путевку от Пургена. С местом назначения на его усмотрение. А заступаться никто не станет, это и ежу понятно.

Ну хоть Анжелку успел потискать напоследок: будет что рассказывать на старости лет. Еще бы слушатели нашлись…

Интересно, сегодня полковнику опять никто ничего не написал? Пока мыло-сервер главную страницу не загрузит, не узнаю. А случится это… Что наши умелые связисты с вай-фаем снова начудили, кто бы ответил? Не подключение в последние дни стало, а дорога в тысячу ли, первым шагом по которой становится…

Кто бы сомневался!

– А твой аватар уже онлайн? – прогремел из колонок и одновременно высветился в середине экрана изрядно опостылевший мне вопрос.

Следом всплыла безликая, условно женская фигура. Безликая в прямом смысле: деталь пазла, который пользователю предлагали сложить, все еще оставалась непроглядно серой, лишний раз доказывая, что даже на такую мелочь у Стасика не хватило ни времени, ни желания.

По сути это был всего лишь индикатор работы программы, и, до конца заполненный, он открывал доступ к твоему личному представителю в Сети. Причем не просто картинке, пусть и отражающей тебя лучше зеркала. В комплекте шло все, что могло понадобиться при имитации общения, даже смена настроения в зависимости от погоды, биржевых сводок, новостей спорта, дурного сна, плохого аппетита и кучи других факторов. Как этого добивались программеры, для меня было загадкой. Да, можно предсказать реакцию на какое-то внешнее событие, благо информация о нем общедоступна, но то, что происходит у тебя с самим собой наедине… Если это все розыгрыш, то гениальный, ничего не скажешь. И очень реальный, потому что готовые аватары приятелей, навещавшие меня, были до жути похожи на своих хозяев.

Вот этот, например. Вадька Торопов, мой одноклассник, он же «Кардинал Сиз», заместитель клан-лидера из «Мира миров». Маячит в углу укоризненным напоминанием и хмурится гораздо выразительнее, чем во плоти.

Пару минут погодь, ладно? Пока с почтой не справлюсь.

М-да, снова пусто. Рекламный спам не в счет, хотя и его непривычно мало. Верный признак снижения моей сетевой активности, кстати. Но пара недель после похорон Зои Аркадьевны выдалась слишком нервной и мутной, чтобы подолгу зависать за компом. Сначала инвентаризация имущества, потом перепланировка помещений и ремонт – одни дизайнеры чего стоили со своими выкрутасами на тему инженерных коммуникаций! Про рабочих вообще молчу. Шамшата с бригадой до такого тонкого дела, как бывшие господские комнаты, не допустили, но «приглашенные специалисты» по факту свинячили ничуть не меньше и, что особенно пикантно, как начальнику, подчинялись не мне. Да-да, все тому же Пургену. Вот и приходилось тратить силы на самое бесполезное на свете занятие: слежку за дюжиной проказников, норовивших одновременно устроить потоп, пожар и обрушение несущих конструкций. Какая уж тут Сеть?

Ответов на резюме нет. Ни одного. Не говоря уж о приглашениях на собеседование. В принципе вполне ожидаемо. Последним текущим местом работы я что указываю? Правильно, владения Фани. А кто из разумных людей рискнет нанять специалиста по эксплуатации, имевшего дело с господином Семеновым? И нет никакой разницы, уволюсь я по собственному желанию или буду выдворен за порог по хозяйскому капризу: трудовое сотрудничество с Афанасием Аристарховичем всегда выглядит подозрительно. И во время, и по завершении. Соврать? А толку? Проверят, и будет только хуже. Так что придется искать другую сферу применения знаний и умений.

– Тук-тук-тук!

О, Вадька, похоже, появился самолично: аватар засиял ярче прежнего, и картинка, если так можно сказать, углубилась, становясь… Это не видео, просто не может им быть, но эффект стопроцентный. И почему-то слегка пугающий.

– Стас, где брюква?

На грядках, где же еще. В огороде.

– Не молчи, я знаю, что ты в доступе!

Еще одно милое свойство той же программы: после первого запуска отключить ее оказалось невозможно. Только вместе с компом.

Всего лишь еще один мессенджер, правда, интегрированный везде и всюду. И как в один голос твердят все знакомые, очень удобный. Вот не хочешь ты разговаривать с человеком… не важно почему, хоть из вредности, хоть из стыда. Тогда и запускаешь своего аватара в автоматическом режиме, и чудо программерской мысли все делает за тебя. Как двое из ларца, те, что одинаковы с лица. А твой собеседник пребывает в полной уверенности, что на связи именно ты.

У меня, конечно, нет такого количества контактов, чтобы подсовывать вместо себя электронную копию, но немного обидно думать, что у других игрушка есть, а у…

Честно пытался справиться с этим тамагочи. Даже ответил на первый десяток вопросов. Но когда начались задания типа: «Вы – на пороге комнаты, заполненной людьми. Ваши непроизвольные действия: а) осмотреться, б) остановиться, в) занять свободный стул, г) найти себе пару, д) пройти дальше, е) захлопнуть дверь», пришлось сдаться.

Не люблю тесты, хоть текстовые, хоть анимированные. Потому что понятия не имею, как поступлю, случись нечто подобное в реальной жизни. А играть в театр одного актера – идиотизм. Зачем представлять себя в ситуациях, которые вот прямо сейчас, в эту самую минуту, не происходят? Добро бы было что-то полезное, тренирующее, задающее шаблон поведения на вполне определенную жизненную коллизию…

Шаблон, ага. Опять же конструктор. Если, то, иначе, и ни шагу в сторону. Удобно, наверное. Особенно для того, кто шаблоны эти кропает у себя в лаборатории.

– Стас!

Я громкость динамиков не повышал, откуда же такой ор? Или Вадькин аватарчик шалит? Не удивлюсь, если электронное чудо добралось до настроек: удаленный доступ еще никто не отменял.

«Тут я, тут».

– Гарнитуру так и не поменял?

Не слышит моего голоса и бесится. Каждый раз одно и то же.

«Некогда было».

– Ну конечно, ты ж у нас самый занятой на свете человек!

Ему хорошо говорить: сидит в офисе дни напролет и всегда на связи, что называется. Правда, иначе не выбился бы в руководители. Главное в игре ведь что? Контроль над игроками. Постоянный и неусыпный.

– Так что там с брюквой?

А я откуда знаю? Вчера вроде сажал. Или позавчера? А убрать надо было…

Ой-ой-ой.

«Извини».

– Засушил?!

«Вадик, у меня сейчас такая ситуация…»

– У нас у всех сейчас ситуация будет! Рейд на носу, а тоников не наварено!

Вообще-то купить все это можно. На свободном рынке. Но, естественно, не за копейки. И хотя у того же Вадьки игровой валюты полны закрома, он удавится потратить хоть монетку, если можно получить искомое бесплатно. За мой счет то есть.

– Я только-только уговорил парней взять тебя в пати, вешал всем на уши, какой ты полезный член клана…

Что, правда? Не верю. Еще один крючок с наживкой, только и всего. После провала с предыдущим сорванным рейдом мне рассчитывать не на что. А сколько было ожиданий! Гордости даже. Но на середине боя с первым же боссом в западном флигеле лопнула труба с горячей водой, и вместо рисованных монстров Стасику выпал квест с аварийкой и скорой помощью.

«Извини».

– У тебя это слово в буфере забито на любой случай?

Нет, одним пальцем настукиваю, если понадобится. Мне не трудно.

– Ладно, сегодня прикрою твое разгильдяйство… но к завтрашнему вечеру чтобы брюква была в двойном размере!

Хороший срок. Как раз для меня.

«Вадик, я завтра не смогу. Особенно вечером».

– Это еще почему?!

«Говорил же: ситуация. И вообще, наверное, выйду из клана».

– Ты чего это удумал?! А ну не смей!

О, забеспокоился. Ну конечно, чем больше игроков, которых привел он лично, тем выше его вес. Даже такая никчемная единица, как я, все равно стоит голоса.

– Стас, не дури!

Сейчас, одну минуту, только загрузка завершится.

Где там кнопка «Выйти?» А, вот она. И тут же стоит нажать следующую по смыслу. Ага, «Завершить работу», потому что слушать Вадькины вопли нет никакого желания.

На что я могу рассчитывать реально? На одно из общежитий, тех, где сутки обходятся рублей в двести, не больше. В такое место брать с собой что-то, кроме смены белья, опасно, значит, зимние шмотки отправятся в камеру хранения. Техника? Слишком древняя, чтобы ее куда-то пристроить. Оставлю Пургену на память. Личные вещи? Все поместится в сумку через плечо. Вот как получается: и собираться толком не надо.

Хотя так жить проще. Налегке. Никогда не понимал людей, тащащих за собой гору всяких сувениров и памятных мелочей. Вы же сами, глядя на какой-нибудь магнитик или открытку, зачастую не можете сообразить, где и когда все это было. Да и с вами ли? Прошедшее быстро забывается, особенно если есть чем занять свою оперативную память. Вон, бабушки года полтора как нет, разве это срок? А подробностей уже не помню. Осталось только что-то светлое и теплое. А детали, черточки… другим голова забита. Была.

Правда, и теперь свободного места не предвидится: все пойдет под думы о будущем. Забрать расчетные документы, приказ об увольнении опять же. Но это как раз не раньше полудня случится: Фанин главбух из утреннего бассейна, дай бог, только к десяти выплывет, потом у нее спа, парикмахер, маникюр… Да, торопиться некуда. Только вот чем заняться, пока не пришло время убираться отсюда восвояси?

Нет, комп включать не буду, там Вадька со своей истерикой меня ждет не дождется. Лучше поболтаюсь по дому. Все-таки сколько лет и нервов на него угробил, что расставаться жалко.

Да и он тоже… грустит. Правда, не по мне, а по приближающейся судьбе. Вон маячки на штукатурке снова потрескались, значит, есть повод составить акт о пришествии в негодность и все такое. Генеральский особняк, может, и не снесут полностью, но флигели порушат сто процентов. А ведь отреставрировать – легче легкого. Ну да, средства понадобятся, но не особо огромные. Шамшатовы воробьи, вон, каждую неделю аккумуляторы на дрелях сажают до ниже пола, и новые комплектующие уже обошлись в сумму, которой с лихвой хватило бы на ремонт всего уличного фасада. Если, конечно, нанимать рабочих, умеющих обращаться со сложными инструментами. Да и вообще хоть что-то умеющих.

Тихо тут с утра. Всегда так. Когда хозяева спят допоздна – и прислуга вставать не торопится. Со двора только доносятся сонные голоса. Ну да, выслуживается же табор наш среднеазиатский перед новым начальником.

Коридор, конечно, не метен с вечера. Не моя забота теперь, но все равно противно. Трудно оторваться от телефона на пару минут и помахать шваброй? Хотя что я говорю? Пылесосом и то не заставишь пройтись, а с ним даже напрягаться не надо: сам тебя за собой тащит.

Ворс у ковра не взбит, можно сосчитать все шаги и определить, кто, куда и откуда вчера ходил. К Анжелкиным апартаментам, например, два следа ведут. Туфли на шпильках и ботинки остроносые. У двери вообще целая поляна вытоптана. Странно. Разговаривали, что ли? Такое впечатление, что заходить Пурген не стал. Гордость горская взыграла? Тоже мне, нашел соперника в моем лице! Только девушку расстроил: вон до сих пор глаза на мокром…

Нет, просто влажные. Загадочно поблескивающие.

Всем хороши ковровые покрытия, кроме одного, не считая технологии уборки: позволяют подкрасться незаметно. Ни одного ведь шороха не услышал, а дверь уже распахнута и Анжелка стоит прямо посреди проема, сонная вся такая, домашняя, как в благородных домах говорят, в неглиже. То есть в одном халатике, под которым…

– Мм?

Обычно в ее взгляде куда меньше осмысленности – одна загадочная рассеянность, но сейчас все наоборот, устремлено к цели. Как и язычок, облизнувший верхнюю губу.

– Мм.

Если она спит без ночнушки, ее дело. Личное. Но сверкать голыми грудями и всем остальным в коридоре, пусть даже если смотреть, кроме меня, некому… Вот это точно не дело.

– Анжела Афанасьевна, ну как же вы так?

– Ммм!

Затолкать ее обратно в комнату удалось достаточно легко, а вот выпутался из цепких объятий я далеко не сразу. Минуты через две и с большими усилиями, что, прямо скажем, удивляло. Памятуя о вчерашней гримасе Пургена, Анжелка должна была шарахаться от меня, как от огня, а не обвиваться всеми четырьмя конечностями сразу и лезть язычком в рот. Если только после ссоры не последовало примирение с кучей подарков, а дочка Фани была девушкой вполне материальной и могла сделать только один вывод. По принципу подобия. И это значит, что вот-вот где-то рядом возникнет…

– Да успокойтесь вы, Анжела Афанасьевна!

Нет, вроде никого вокруг. Уфф! Камер наблюдения в этих комнатах точно нет, потому что личная жизнь госпожи Семеновой – вещь неприкосновенная, а кроме того, слишком однообразная, чтобы имело смысл вести запись. Значит, у меня все еще есть шанс уволиться не ногами вперед, что весьма отрадно. Осталось только избавиться от атакующей самки павиана и убраться подальше.

Попытка отстранить настырную девицу от себя обернулась толчком: Анжелка плюхнулась на постель. Но вместо того, чтобы обидеться или позвать кого-нибудь вроде своего извечного заступника, извернулась всем телом, проявив гибкость, больше свойственную животным, и посмотрела на меня. Призывно.

– Мм?

Ну точно. Самка. Может, я, конечно, совсем перестал что-либо понимать, но не смотрят так женщины. Разве только в тяжелой степени подпития, но здесь даже не пахнет ничем, кроме духов. Парфюмерии, что ли, нажралась? Нет. Когда лезла целоваться, никакого амбре изо рта не чувствовалось.

– Мм!

Не надо так по кровати елозить! А то не дай бог, что… или кто. Меня Анжелка в таком виде пугает не на шутку, но у того же Сереги представления о приличиях как пить дать другие. Не преминет приступить к активным действиям, если нарвется на это непристойное предложение.

– Анжела Афанасьевна, вы, наверное, не выспались?

Ну да, как же! Полна сил и желания, понятного даже незрячему. По глубокому грудному стону, переходящему то ли в рычание, то ли в мурчание.

– Не поднимайтесь, не поднимайтесь!

Она, правда, и не собиралась: по атласным простыням скатилась с постели и растянулась на ковре, аки львица в разгар течки.

– Мррр…

Что-то Фанина дочурка все-таки выпила. Или съела. Колоться точно не колется: видно ее сейчас всю прекрасно, от пяточек до затылка, чистую и гладенькую. Максимум понюхала. Правда, сама вряд ли решила побаловаться, но вокруг ведь полно щедрых душ…

– Мрр!

Не надо хватать меня за штанину!

Успокоить бы Анжелку. Хоть чем-нибудь. Но не душить же подушкой, право слово. Нет, тут нужен врач. Семейный, видевший многое и молчаливый, как рыба. На какой он у меня быстрой клавише?

А, нашел.

– Вы только не нервничайте, Анжела Афанасьевна, я сейчас позвоню Георгию Христофоровичу, и он все-все уладит.

Гудок. Еще один. Не занято, слава богу!

Третий. Пятый. Двенадцатый. Двадцать второй.

Что за чертовщина? Он же всегда берет трубку не позже третьего.

Опа! Сбой вызова.

Даже так? Быть не может. Наверное, оставил телефон в пальто или еще где. Ну ладно, добегу до его дома, благо тут рядом, через квартал.

– Я на минутку, Анжела Афанасьевна! Никуда не уходите!

Особенно если сможете открыть запертую снаружи дверь.

Не нравится мне все это. Очень не нравится.

Была она всегда дурой, временами – похотливой, чего греха таить. Но не настолько же, чтобы лезть под первого встречного? А тем более под меня, на которого у Анжелки и всей ее семьи давно вырос большой зуб по причине проведенного в непосредственной близости детства. Из других одноклассников одних уж нет, как говорится, а те далече, зато я – прежнее бельмо на глазу. Зоя Аркадьевна, земля ей пухом, отменно выполняла функции ангела-хранителя, но Фаня на память еще не жаловался, и стоит мне хоть где-то и как-то рыпнуться…

Прохладно сегодня. Накинуть на себя что-нибудь не помешало бы. Правда, в комнату возвращаться неохота. Далеко: целый круг по флигелям надо дать. Вот что, загляну-ка я к Шамшату, у него в подсобке должна найтись пара курток. Не зря же закупали перед осенне-зимним сезоном новую рабочую униформу.

Надо же, и тут тихо. Но что еще загадочнее, запахи кружатся в воздухе только ремонтно-строительные и чуть масляные, а должно пахнуть шурпой, тушеным луком и специями. Потому что самое время для завтрака. Это только я на голодный желудок играю в мороза-воеводу, шляясь по владениям, а местные работнички свой режим блюдут свято.

– Шамшат? Вы здесь?

Ничего не фырчит, ничего не шкварчит. Да еще и темновато. Ну это как раз неудивительно: на дворе погоды непогожие, утро едва отличается от позднего вечера, и тени… метутся. Может, даже злобные.

– Шамшат?

Он сконденсировался из сумерек, странно ссутулившийся, а потому кажущийся ниже обычного.

– Мне куртку накинуть, прогуляться надо. Где они тут у тебя?

Ни движения, ни дыхания, только какой-то скрип. Или шорох?

– Шамшат, вы меня слышите?

Хрясь!

Это было черенком лопаты. Когда-то. А сейчас дубиной пронеслось по тому месту, где я только что стоял. И взлетело снова.