Машины Российской Империи Крамер Иван

Аппарат загудел. Вставленная в приемник перфокарта поползла внутрь кофра, который начал тарахтеть и пищать. Я узнал бессмысленный шум мирового эфира – атмосферные помехи, окружающие нас, но неслышные для человеческого уха. Раздались писки, короткие и длинные, когда аппарат начал передачу, считывая сведения с перфокарты, которую сам же и закодировал. Генри отправил в приемник вторую, а мне пришло на ум, что, наверное, можно было обойтись вообще без перфокарт, транслятор мог бы снять информацию со схемы, зашифровать при помощи латунного барабана и тут же передать в эфир…

Ритмичный писк смолк. А потом произошло невероятное. Сквозь шипение, хрип, щелчки и треск из решетки динамика донесся голос:

– Здесь Мессия. Передача принята. Прошу дополнить словесным описанием.

Это было так неожиданно, словно пол вагона провалился подо мной. Мое воображение взвизгнуло и перепуганно затихло, а разум уселся на зад, выпучив глаза и разинув рот. Голос?! В эфире?! Не азбука Морзе – живой человеческий голос!

У меня даже подогнулись ноги, я попятился и привалился к стене. Генри оглянулся на меня, и я хрипло прошептал:

– Он передает и принимает голос! Но… но ведь… Ведь можно посылать только сигналы азбуки Морзе! Радиоустановки не передают голоса! Хотя… – моя мысль уже работала вовсю. – Хотя можно использовать колебательный контур. Он будет модулировать акустический сигнал, а на той стороне приемник преобразовывает его обратно в звук. Здесь что, стоит такой? Мы можем не только слышать, но и отвечать?

– Ага, – довольно осклабился отец, не очень понявший причину моего изумления. – Мы слышим его, а он нас.

Снова заискрила клемма. Генри подкрутил рукоять, транслятор зашипел громче, из него донеслось:

– Мессия слушает. Двузубец, передавайте.

Говорили на английском. Голос отдавал странным металлическим призвоном и был не очень разборчив, а интонации его казались необычными и какими-то чуждыми, что ли.

– Значит, Мессия, – тихо повторил я.

– Мессия, это Двузубец, – громко произнес отец тоже на английском. – Двузубец. Как слышно?

После паузы невидимый собеседник откликнулся:

– В пределах нормы, с учетом всех обстоятельств и производных.

Производных? Я попытался понять, что он имеет в виду. Вскоре стало ясно, что Мессия зачастую использует не совсем верные слова… то есть внешне – правильные, но ускользающе-неточные, словно он либо не вполне владел английским языком, либо отличался необычной, экстравагантной работой ума.

– Мы готовы… – начал отец, но я, нагнувшись к транслятору, перебил:

– Мессия, где вы находитесь?

– Кто произнес это? – донеслось из аппарата.

Чудно он все-таки звучал. Будто с нами разговаривал Механический Человек – диковинка, которую на Всемирной Выставке должна была представить французская «Дюкрете».

– Приглашенный помощник, – пояснил Генри и локтем ткнул меня, чоб помалкивал, но я не собирался отступать:

– Вы над нами, Мессия?

– Это не так.

– А как тогда? – удивился я. – Антенна передатчика направлена вверх.

– В средних слоях атмосферы над участком Москва – Санкт-Петербург висит трансляционный зонд.

– Зо… – я запнулся, снова пытаясь понять, о чем это он. – То есть там… дирижабль? Змейковый воздушный шар с радиостанцией?

– Я называю его «летательный дрон», – откликнулись из транслятора. – Он управляется дистанционно и…

– Дистанционно? – перебил я. – Такое невозможно.

– Есть многое в большом пространстве, чего вы пока не знаете, приглашенный помощник. На дроне установлена переизлучающая станция, работающая на длительных волнах.

– Длительных? Ага, значит, есть совсем короткие, а есть длительные? О’кей, понял, но где же находитесь вы?

– Мессия расположен в другой среде.

– В другой среде? Что, во имя Ньютона, это значит?!

– Готов принять сообщение, – произнес Мистер Икс, проигнорировав последний вопрос. – Попрошу словесное описание осмотренной машины.

Генри оглянулся на меня, пожал плечами, словно говоря: ты и так влез и болтаешь без умолку, вот и давай, описывай. Я откашлялся, чтобы собраться с мыслями, и заговорил:

– Первое: это тандем-компрессор, а на «Самодержце», судя по документации, стоит насос-компаунд. Второе: внутри компрессора обнаружен неизвестный элемент в виде стеклянной трубки с утолщением. Светящейся, в смысле… фосфоресцирующей.

– Цветовой оттенок? – голос прозвучал громче и напряженнее.

– Оттенок изумрудный и…

– Бирюзовый, – подсказал Джейн от двери.

– …и бирюзовый. А это важно? Еще на схеме есть надпись латынью: солярис рецептум детонатиус.

Собеседник надолго замолчал, только помехи были слышны, и я решил, что парящий где-то в ночном небе невероятный «дистанционно управляемый летательный дрон» потерял связь с нами, но тут Мистер Икс произнес:

– Дождитесь ответного сообщения. Возможно, понадобятся дальнейшие действия.

Джейн резко повернулась к нам. Ссутулившийся Генри распрямился на лавке:

– Но предполагалось, что после осмотра и сеанса связи мы сразу вернемся в свое купе.

– Сеанс не закончен. Важно дождаться ответа, не покидая место теперешнего нахождения. Крайне важно, Двузубец.

– Трезубец, – поправил я машинально. – Нас же трое.

Голос смолк, остались лишь помехи. В конце вагона негромко стукнуло. Я посмотрел туда: Джейн, приоткрыв монтировочный люк, уставилась на светящуюся поганку.

Протянув руку над плечом Генри и немного прикрутив ручку громкости, чтобы шипение помех стало тише, я сказал:

– Могу еще поверить в радиоуправляемый воздушный шар, этот «дрон», висящий над нами. Не думал, что такое существует… ладно, поверил. Но что он подразумевал под «другой средой»? Какая другая среда, где он находится, этот ваш Мессия? Мистер Икс?

Генри, хлопнув ладонью по столу, выпрямился:

– Так или иначе, мы дождемся ответа, а после вернемся в наше купе. Время еще есть.

– Идут! – шикнула мама, бросаясь к нам. – Сюда идут!

Мы с отцом переглянулись. Я рванул провода из клемм, а он захлопнул кофр и сунул за радиоустановку, к стене. Джейн, отправив пистолет в кобуру, на полпути к нам подскочила – и оказалась под потолком. Он был покато выгнут, вдоль него шли тонкие рельсы, а в дальнем конце вагона был подъемный блок на колесиках, который я раньше не заметил, потому что тот прятался в густой тени. Наверное, с его помощью в вагон ставили громоздкую часть оборудования и железные шкафы.

– В гардероб! – отец, схватив меня за рукав, рванулся туда.

Мама повисла у потолка лицом книзу, упираясь в рельсы руками и ногами. Из тамбура донеслись голоса. Мы заскочили внутрь гардеробной, я нырнул за черное пальто и замер рядом с Генри.

Первым из тамбура шагнул Вилл Брутман, следом в вагон вступил человек-лоза. Они прошли так близко, что, вытянув руку, я бы мог дотронуться до них. На этот раз человека-лозу я сумел разглядеть отчетливо: лет тридцать шесть – тридцать восемь, красив, но как-то неприятно красив. Крупный нос с горбинкой, высокий лоб, густые темные волосы, черные глаза. Похож на балканца, решил я. Серб или хорват.

Инженер неожиданно остановился, и спутник едва не налетел на него. Я не видел этого, но понял: Брутман смотрит на клеммы радиоустановки. Все пропало! Сейчас он поймет: что-то не так. Но в этот момент человек-лоза произнес красивым баритоном:

– А я говорю вам: от паренька необходимо избавиться.

Брутман развернулся на каблуках:

– Мистер Чосер, я не позволю ни вам, ни этому вашему монстру убивать невинных людей!

Человек-лоза отступил на шаг, будто под напором уверенного голоса инженера, согнув спину, кротко поклонился… А потом случилось нечто странное. Будто судорога прошла по его телу, и в своем укрытии я вцепился в пальто, увидев стремительную перемену, произошедшую с ним. Генри рядом со мной переступил с ноги на ногу и тихо вздохнул.