Смерть Британии! «Царь нам дал приказ» Ланцов Михаил

Глава 9

Андрей Васильевич Киселев дремал в своем купе. Обычный рязанский парень – выходец из простых крестьян сделал совершенно нешуточную карьеру к своим двадцати годам. Приходская школа. Начальная школа. Кадетский корпус. Начальное военное училище. И вот он, юный поручик, едет в форт А28 Южного генерал-губернаторства Российской империи для прохождения службы. Не самый спокойный участок, но он был даже рад этому, ибо его молодые амбиции так и играли, а тут наконец-то серьезное дело.

– Что, – усмехнулся старый, седовласый попутчик, – не терпится завоевать мир?

– Это так заметно? – по-доброму улыбнулся Андрей Васильевич.

– Конечно! – попутчик пригладил рукой седые волосы и, посмотрев с отеческой добротой на молодого офицера, произнес: – Ято тут уже десятый год воюю. Много раз предлагали по выслуге перевести в спокойные регионы, но я отказывался. Не могу. Приезжаю к себе под Смоленск в отпуск и от тоски вою. Нет там дела для меня – старого солдата. А тут – война. Настоящая война. Только здесь я чувствую себя по-настоящему живым. И не берите в голову то, что пишут всякие газетенки. Стыдно им честно освещать события. Вот и юлят, как голодные дворняжки перед хозяином с косточкой. Тут война. Эти пытаются убить нас, мы – их. Да еще и между собой, как бешеная свора, сцепились. И ненависть… дикая ненависть висит в воздухе. Становясь с каждым годом сильнее от обильно проливаемой крови.

– Ненависть? – удивился Андрей. – Но почему? Что мы им такое сделали?

– Что? – расплылся Петр Сергеевич. – Мы пришли на их землю. Назвали ее своей и установили наши законы. Мы – оккупанты, сынок. За что нас любить этим чернокожим?

– Но ведь мы несем и медицину, образование и прочие плоды цивилизации!

– Они им не нужны. Наши враги – дети природы. Им и так хорошо.

– И что же… – смутился Киселев. – Почему?

– Они такими родились. Ты ведь не спрашиваешь, почему курица клюет зерно, а кошка ловит мышей? Боюсь, что эти чернокожие люди довольны своей жизнью. А их мир слишком мал, чтобы делиться им с кем-то. Вот они и борются за свои идеалы, а мы – за свои. Да еще и между собой у местных единства нет. Сначала тутси режут хуту, потом хуту режут тутси. А потом они вместе ходят за удачей к бушменам. И везде, куда бы кто ни пошел, за ним остаются трупы и кровь.

– И кто берет верх?

– Тот, у кого лом крепче, – усмехнулся Петр Сергеевич. – Потому я тут и остаюсь. Помяни меня, сынок, но если патроны будут подвозить так же исправно, то спустя еще лет десять, кроме наших крепостиц, то есть фортов, все будет безлюдно. Понятия не имею, почему эти аборигены так набросились друг на друга, но изменить это мы можем, только лишь поддерживая наиболее толковых из племен. Да что я говорю! Скоро сам все увидишь. Первое время я не мог с этим свыкнуться, но потом как-то отпустило. Понимаешь, жизнь негра в этих краях зачастую не стоит даже одного патрона или старых подранных штанов. Причем для самих же негров, – Петр Сергеевич сверкнул глазами. Взял Андрея Васильевича за руку. Положил свою руку ему на плечо и подвел итог: – Если ты не боишься смерти, то приехал по адресу. Тут у нее натуральное пиршество.

Русская Африка. Дикое, совершенно непонятное и невразумительное словосочетание для читателя, привыкшего к тому, что в судьбе этого Черного континента поучаствовали все серьезные европейские страны, кроме России. Основным ключом этой удивительной экспансии русских на Черном континенте стал грандиозный разгром Франции в 1872 году и последующий ее раздел как в Европе, так и в колониях. Учитывая, что Российская империя, сыгравшая одну из наиважнейших «скрипок» в «Парижской симфонии», отказалась от каких-либо серьезных земель в метрополии, остро встал вопрос о колониях и разделе сферы влияния.

Ажиотаж и неразбериха, вкупе со стремлением «хапнуть» побольше от столь значительного пирога, как Французская метрополия, застилали взор европейских держав на дела, творимые русскими в Африке. Мелкие, но хорошо укрепленные форты росли как грибы после дождя, а между ними сновали караваны до зубов вооруженных людей, которые железной рукой пытались «принести демократию» местным племенам, как любил шутить Император. Без фанатизма, конечно, но любые попытки покуситься на имперские объекты и имперских же подданных пресекались с крайней жестокостью. Благо что патроны в Африку везли в избытке и никакого дефицита в них не имелось.

– А как же так случилось, что мы смогли захватить без малого половину континента? – спросил Андрей Васильевич своего попутчика. – В газетах про это ничего не пишут. Да и вообще мне кажется, что наших тут очень мало.

– Наглостью, напором и абсолютным превосходством в вооружении. Что-то подобное в свое время проделали испанцы в Южной Америке, завоевав Империю инков одной небольшой бандой. К нашему счастью, местные народы сейчас развиты еще хуже, чем инки к моменту их завоевания испанцами.

– Но неужели негры не сопротивляются так же, как и инки? – удивился Андрей Васильевич.

– А кто вам сказал, что инки не сопротивлялись? Но что они могли противопоставить прекрасным доспехам и клинкам испанцев с их костяными топорами и шкурами? Железная пехота Испании, закаленная в бесконечных боях с арабами в ходе Реконкисты, смогла смять орды этих примитивных дикарей и подчинить своей воле. Но у нас все еще веселее, – улыбнулся Петр Сергеевич.

– Вот как? Веселее?

– Именно. Компактно проживающие полуголодные племена, столкнувшись с цивилизацией, которая на пару тысячелетий ушла вперед в своем развитии, повели себя по-разному. Кто-то, вроде племени тутси, решил, что им нужно сотрудничать с нами. Большинство же туземцев посчитали иначе. Но все бы было ничего, если бы они ходили войной на нас – завоевателей, захватчиков и оккупантов. Но нет. Эти дикари устроили драку между собой, да такую, что если бы не видел собственными глазами – никогда не поверил бы.

– Что же они такое творят?

– С нами они стараются не связываться, по крайней мере, нападения на конвои и форты происходят редко. А вот между собой дерутся знатно. Особенно у них хорошо получается вырезать поселения проигравшей стороны. Понимаешь? Просто так, поголовно вырезать все живое. Причем часто с таким диким изуверством, что диву даешься. Признаться, поначалу меня рвало, и весьма обильно. Особенно тогда, когда осознавал – весь этот ужас с людьми сотворили не бездушные фугасы да пули, а живые руки других людей.

– И что, войска не пресекают таких зверств? – обеспокоенно спросил Киселев.

– А мы можем это пресечь? Вы ведь едете в форт А28. Знаете, какой там гарнизон?

– Рота в сорок пять человек, сведенных в три взвода. Само собой, все неполного состава.

– Правильно. А туземцев в пределах всего трех дневных переходов от этого форта живет несколько десятков тысяч, – усмехнулся Петр Сергеевич. – В открытом поле они весь гарнизон смогут растерзать даже без оружия, если, конечно, вместе соберутся. Но к форту подходить боятся лишний раз. Особенно после нескольких удачных демонстраций… таких, что мы там едва не надорвались хоронить плоды своих же усилий. Пулемет – это, знаете ли, на редкость полезная вещь. Но, конечно, держимся не только за счет оружия.

– Поселения?

– Совершенно верно. При каждом форте разрешается селиться только тем, кто соблюдает законы Российской империи. Учитывая введенное указом Его Императорского Величества чрезвычайное положение на территории нашего генерал-губернаторства, они очень простые.

– И что, аборигены на это идут?

– Не все, но все нам и не нужны. У них ведь тут не сытно, а железная дорога, протянувшаяся от форта Солнечный[27] до форта Лесная река[28], очень сильно нам помогает. Она в совокупности с караванами на базе паровых тракторов позволяет неплохо снабжать наши поселения продовольствием и прочим необходимым. Не Москва, конечно, но жить можно. А по сравнению с аборигенами так и вообще – у нас можно считать, что рай.

– А везут продовольствие откуда? Из Европы?

– Почему? Тут все выращивают, просто не везде, а в наиболее удобных районах. У нас ведь при каждом форте своя работа. В одном лес заготавливают и перерабатывают на строительные материалы, в другом руду копают и выплавляют металл, в третьем – еще чего-нибудь делают, например ту же рыбу ловят.

– И всем хватает? – удивился Киселев.

– Кому «всем»? Всему населению Африки, безусловно – нет. А войскам, персоналу и трудящимся неграм на наших производствах – вполне. Еще и на склады уходит. Особенно это касается консервов и зерна. Аборигены, конечно, рабочие не очень, но им ничего сложнее, чем «подай – поднеси – копай здесь», и не поручают. Впрочем, они довольны. Стабильный заработок позволяет им кормить свою семью много лучше, чем бегая по лесам, пустыням или саваннам.

– Неужели остальные аборигены, оставшиеся за пределом нашего интереса, им не завидуют и не пытаются пощипать?

– Пытаются. Но стоит какой банде лишь приблизиться, как к нам уже стучатся гонцы от пары окрестных деревенек. Для пришлых они первая и легкая добыча, вот и бегут за помощью к нам, а мы и помогаем – всё лучше, чем ждать, пока мародеры к самому форту пожалуют.

– Любопытно, – задумчиво произнес Киселев.

– Еще как! – ухмыльнулся попутчик. – А добавьте к этому наших переселенцев, которые едут из Центральной России и морока с ними, и вы поймете, какое счастье вас ожидает.

– А вы случаем не из форта А28? – спросил Андрей Васильевич.

– Прошу любить и жаловать, – кивнул попутчик. – Петр Сергеевич Иванов, командир той самой роты неполного состава.

– Очень приятно, очень, – оживленно полез пожимать ему руку Киселев.

– А мне-то как приятно, – улыбнулся Иванов. – Я ведь специально ездил за вами. Неделю нервы трепал начаьству, выбивая командира взвода. Ваш же предшественник погиб, а солдат без офицера оставлять нельзя. Тем более, что скоро должно прийти небольшое пополнение да часть ротационных.

– Погиб… – резко погрустнел Киселев. – И как это произошло?

Но ответить Петру Сергеевичу не дали. Поезд резко стал тормозить, и под скрип колодок раздался громкий хлопок выстрела, после которого стекло в их секции вагона с дребезгом разлетелось, а в легкой двери, что отделяла купе от прохода, образовалась дыра впечатляющих размеров. А спустя пару секунд, слившихся в один сплошной грохот от целой серии выстрелов, раздался нечеловеческий рев, доносящийся из леса, который исторгнул из своих объятий целую толпу негров.

От вида большой массы практически голых негров, вооруженных в основном холодным оружием, Андрей Васильевич слегка растерялся. Петр Сергеевич же лихо выхватил из поясной кобуры свой револьвер и, держась в тени, начал аккуратно выпускать пулю за пулей в набегающую толпу. Благо что дистанция была невелика – не больше пятидесяти метров.

Спустя еще несколько секунд, захлебываясь, заработали четыре пулемета, что стояли на головной и ретирадной платформах. А к ним присоединились выстрелы самого разномастного стрелкового оружия.

Киселев пришел в себя только на пятнадцатой секунде, когда где-то недалеко ухнула ручная граната, которая буквально встряхнула Андрея Васильевича и привела в чувство. Иванов к тому моменту уже извлек свой второй револьвер, держа его заряженным на столе, и перезаряжал первый.

В общем – боевое крещение получилось вполне удачным. Да и личный счет удалось открыть с весьма фееричного выстрела в упор в лицо туземца, который пытался влезть в разбитое окно поезда. Да и потом, пострелять пришлось вполне прилично, а в конце так и вообще – на саблю переходить, потому что кое-кто из нападающих прорвался прямо в вагоны или залез под них, уходя из сектора обстрела пулеметчиков и пассажиров. А потому кто-то должен был их оттуда выкуривать. И не важно, что у поручика Киселева кончились патроны. Требовались решительные действия, потому как в поезде ехали не только военные, способные за себя постоять, но и гражданские. Ну и запал юности, конечно, сказался, ведь людей с патронами было весьма прилично.

Именно тогда Андрей Васильевич обратил внимание на то, что Петр Сергеевич таскает с собой не штатный комплект из пятнадцати патронов и даже не усиленный двойной запас, а целую кучу боеприпасов. Один только его пояс чего стоил с аккуратным вертикальным частоколом патронташа! Да еще и подсумок из комплекта снаряжения рядового, набитый револьверными патронами.

– Ну как? Понравились подданные Его Императорского Величества, – спросил Иванов, когда, весь залитый чужой кровью и своим потом, Киселев вернулся в купе и устало обрушился на свое место.

– Дикари… – покачал он невидящими глазами. – Зачем они на нас напали?

– Так это же поезд! Вы представляете, сколько тут ценных вещей? Оружие, боеприпасы, одежда, белые женщины, еда, ножи и многое другое.

– Белые женщины?

– О! Так вы не знаете? – улыбнулся Иванов. – Вы понимаете, примерно с 1873 года началась такая практика – при каждом форте ведь постоянный гарнизон стоит. И солдаты там не видят женского тепла по полугоду, а то и больше. Дабы не плодить распущенность и аморальное поведение, Его Императорское Величество распорядился при каждом форте не только строить церковь при священнике, тоже, кстати, не постоянно, а на ротации, но и выкупать у туземцев молодых и красивых девушек.

– При каждом форте что, бордель? – удивленно спросил Киселев.

– Нет, что вы. Это же борьба с аморальным поведением, а не его поощрение. В общем, этих девиц отправляют поездом в более обжитые центры, например на то же побережье, где обучают русскому языку, приводят к православию и дают начальное образование. Через год они сдают экзамены, и начинается процедура сватовства.

– Экзамены? А если кто не сможет осилить программу за год?

– Их возвращают тому, кто их продал, требуя возврата платы.

– Платят?

– Нет конечно, – улыбнулся Иванов. – Просто взамен приводят новых, но уже бесплатно.

– А как поступают с теми, кто был возвращен?

– Обычно их убивают. Они ведь трофеи, и к моменту возврата не то что их семьи, но даже и их деревни уже, как правило, нет. Убивают, правда, не всегда. Некоторые из этих девиц оказываются женами вождей из-за того, что неплохо знают наш быт. Это они сейчас на поезд нападают. Еще лет пять назад они от одного его вида бледнели.

– В самом деле? – округлил глаза Андрей Васильевич.

– Да шучу я, шучу, – засмеялся Петр Сергеевич.

– А что с этими девушками потом происходит?

– Дальше девушки в сопровождении священников и охраны начинают ездить по гарнизонам, помогая по хозяйству. Если какая юная особа кому из бойцов нравится, то их венчают, и девицу, а точнее уже молодую жену, оставляют с мужем в гарнизоне. При ротации они уезжают с мужем и детьми, если к тому времени их нажили.

– А у вас тоже есть такая черная жена?

– Конечно! Я бы с ума тут спятил без ее общества, – засмеялся Петр Сергеевич. – Черная жена и пара смуглых детишек. Я как их к себе на Родину привез первый раз, как показал отцу, так тот чуть дара речи не лишился. Все поначалу крестился. Но ничего. На второй приезд уже нормально реагировал… Да что я – у нас такие семьи у половины бойцов. В основном, конечно, у старослужащих, но и с прошлого пополнения один шустрик уже оженился.

– И что, никто не пускается во все тяжкие?

– За это строго карают. Да и за девушками присматривают с регулярными осмотрами. Их ведь берут только девственницами, и если она вдруг ее лишается до венчания, то ее также возвращают. Блудливых особ нам не надобно, – улыбнулся Иванов.

– Да… Кстати, чуть не забыл, а при чем тут белые женщины?

– Вожди дикарей решили нам подражать. Поэтому молодая белая женщина хороший объект торга. За нее можно выменять много чего. Товар очень ценный. Особенно в том ключе, что мы проводим обычно карательные мероприятия после подобных поступков. То есть обходится одна белая девушка им очень дорого. Иногда в несколько тысяч жизней.

– Да, – усмехнулся Киселев. – Весело у вас.

– А то! Особенно «жизнерадостно» стало после 1875 года, когда завершилась Португальская война.

– Странная она была, – задумчиво произнес Андрей Васильевич. – Мне вообще не понятно, кто с кем и за что воевал? И была ли война?

– Да чего там не понимать? Испанцы захотели Императорскую корону, вот и «зашли в гости» к португальцам, которые к тому времени совершенно разругались с Бразильской империей. А мы к испанцам присоседились. В общем, мудрый народ эти португальцы – никто толком даже стрелять не стал. Выиграть шанса у них не было, а жить с кровниками на одной земле они посчитали себе дороже.

– Ну так а нам с того что?

– Как «что»? Али не поняли?

– Ну… земли мы себе прирезали. Формально. Правда, закрепили ее за нами только в прошлом году.

– Это все, дорогой друг, фигня на постном масле. После того как наш Император снова успешно провел очень выгодную для России войну малой кровью, англичане и прочие «друзья» Отечества сильно перепугались. Ведь у нас что ни война, то жирный кусок вкушаем. Да не сильно надрываясь. Вот и решили они себя обезопасить – создать Лигу Наций.

– А как она с Африкой связана?

– А так, что нам по карте обозначили границы и наказали дальше не ходить. Дескать, это будет незаконно. И черт бы с ним, с законом. Нам ведь эту гигантскую землю еще надо как-то осваивать да к порядку приводить.

– Ну да. Но какая связь этого события с весельем?

– Вот! – Петр Сергеевич поднял указательный палец. – После той войны все и началось. И огнестрельное оружие у туземцев. И нападения на составы. Было даже несколько попыток взять штурмом форт. Но уж больно хорошо они защищены. С тех пор и держится это хрупкое равновесие. К фортам чужаки ходят только торговать, выменивая девушек, продукты питания и дары природы на промышленные товары. Изредка озоруют на железных дорогах или караванных тропах. Но в основном режут друг друга.

– Похоже на умышленную деятельность чьей-то разведки.

– А то ж! Вот только чьей? В общем, с 1876 года «легкая жизнь» африканских гарнизонов закончилась и наступили суровые, я бы даже сказал, черные будни. Война. Гнилая такая и жуткая война. Вы хоть представляете, сколько за последние четыре года в этих лесах трупов легло? И я нет. Но чую – прилично.

К 1880 году Лига Наций закрепила и признала за Российской империей весьма обширные территории, которые охватывали практически половину Африки.

На юге граница шла от самого Атлантического океана по реке Оранжевая до республики Трансвааль и далее, по берегу Крокодиловой[29] реки до Индийского океана. То есть фактически отсекала Капскую колонию Великобритании, Трансвааль и Империю Зулусов от остальной Африки. На севере же Южное генерал-губернаторство отчеркивалось линией, идущей сначала по Великой[30] реке до ее второго пересечения экватора, а далее по нему на восток до самого Индийского океана.

Само собой, ни о каком полноценном освоении этих земель не было и речи. Император в своем дневнике, опубликованном спустя многие десятилетия, в те дни писал:

«…Совершенная авантюра! Как эти дикари нас еще не сбросили в океан? Всего пятнадцать тысяч солдат и офицеров да до сотни тысяч переселенцев, включая этих юных негритянок, что обвенчаны с личным составом гарнизонов. Какие-то жалкие форты. Жидкие патрули. Да железная дорога, проложенная каким-то чудом от океана до океана. В сущности, там у нас ничего, кроме амбиций нет. Но пока нам хватает и их…»

«…Сергей Петрович донес, что в районе к западу от Великого озера[31] полный успех нашей опытной геологической разведки. Уже найдены крупные месторождения меди и олова. К сожалению, алмазов пока не нашли, но я не теряю надежды. Впрочем, уже сейчас выглядит оправданным проект железной дороги от форта А31 к восточному побережью Африки. Ни о каком полноценном обогащении медной и оловянной руды, безусловно, речи быть не может. Но сырье выходит знатное. Особенно из-за практически бесплатного труда местных жителей. В конце концов, полторы тысячи километров железной дороги – это не так уж и много, зато станет легче с медью, на которую сейчас острый дефицит…»

Глава 10

– Ваше Императорское Величество, – министр финансов Александр Агеевич Абаза[32] был в растерянности. – Я проделал огромную работу по анализу текущего финансового положения Российской империи и, признаться, не понимаю вашего спокойствия. Это ведь катастрофа!

– В самом деле?

– Да! Да! Ваше Императорское Величество! В самом деле! Вы разве не понимаете, что сложившаяся ситуация катастрофична и необратима? Еще пять лет – и мы окажемся на грани банкротства! У нас не будет средств даже для того, чтобы содержать все построенные заводы, пусть даже в законсервированном виде.

– Александр Агеевич, – улыбнулся Император. – И все равно я вас решительно не понимаю. С чего вы решили, что наступит банкротство?

– В… – Абаза начал было говорить в столь же эмоциональной манере, но тяжело вздохнул и попытался собраться с мыслями, стремясь втолковать этому «молодому человеку», заигравшемуся со своей гениальностью, о которой все вокруг только и твердят. Минута молчания закончилась. Абаза собрался с мыслями и продолжил: – Я проанализировал оборот императорских предприятий, которых в последнее время стало очень много, и пришел к выводу, что он никак не связан с реальной покупательной способностью российского рынка. Да, мы смогли прорваться на некоторые ниши в Америке и Азии, но это не закрывает вопроса. Мы производим гораздо больше, чем можем продать. Сейчас это закрывается внутренними заказами из имперской казны, в которую плавно вводятся капиталы… взятые в качестве контрибуции в минувших войнах. Но они имеют свои пределы. Причем вполне реальные и осязаемые. Я убежден, что, как только произойдет истощение этого резерва, императорские предприятия окажутся банкротами. Казна у них ничего заказывать не сможет, а покупателей не найдется. Это все один большой мыльный пузырь… Особенно трагично это понимать в свете того, что львиная доля императорских предприятий имеет довольно не самую популярную на рынке специфику и их оборудование можно будет продать только по цене лома. Было бы легче, если бы они вместо высококачественных шпал производили какой-нибудь «короткий» товар вроде тканей.

– Любопытно, – Александр со все тем же лукавым взглядом с «чертиками» смотрел на Абазу, и тот решительно не понимал причину столь неуместного озорства. – Александр Агеевич, а позвольте вас спросить, каким образом вы анализировали финансовую ситуацию на императорских заводах?

– Самым что ни на есть штатным – запросив отчеты за весь период их деятельности.

– И вы просто анализировали числа? Не вдаваясь в подробности? Например, откуда они взялись и куда ушли? Вы учитывали, кто заказчик и кто подрядчик в этих операциях?

– А какая для нас разница? – удивился Абаза. – Я ведь анализирую финансовый поток…

– Вот именно, любезный Александр Агеевич, финансовый поток. А у него, как и у любого потока, имеется не только характеристика объема, но и направления. Вы ведь это тоже учитывали? – все так же улыбался Александр. – Ведь так?

– Нет. Признаться, эти вопросы я не учитывал, полагая, что не принципиально, кто и что заказывает. Ведь это не меняет числовых значений.

– О! Александр Агеевич! Очень даже меняет. Вы даже не представляете, как это все меняет! – Александр не просто расплывался в улыбке. Нет. Он уже сиял, как начищенный золотой червонец екатерининской поры.

– Вы можете пояснить свою мысль? – стушевался Абаза, начиная понимать, что он упустил что-то очень важное.

– С удовольствием, – кивнул Александр. – Но вы должны отдавать себе отчет в том, что все услышанное здесь и сейчас по этому вопросу находится в категории государственной тайны.

– Боюсь, что не знаю, о чем с людьми беседовать, – грустно пошутил Абаза. – Постоянно боюсь рассказать какую-нибудь из них.

– В данном случае вопрос не терпит сатиры, – резко поменялся в лице Император.

– Прошу прощения, – подобрался Абаза. – Я отдаю себе отчет в том, что здесь происходит, и готов нести всю полноту ответственности.

– Хорошо. Так вот. Основной секрет, который вы не смогли заметить, заключается в том, что практически все операции купли-продажи и подряда выполняются между императорскими предприятиями, которые, как вам известно, сведены в единый корпоративный механизм, – Александр снова улыбнулся. – Продолжите?

– Нет, пожалуй, нет. Я все еще не понимаю секрета.

– Превосходно! Особенность этой системы заключается в том, что по большому счету все эти предприятия являются составными частями одного финансового механизма, внутри которого осуществляется только безналичная оплата всего и вся.

– И? – недоуменно пожал плечами Абаза.

– Александр Агеевич, вы даже не представляете, как замечательно, что вы не понимаете, – сиял Александр. – На самом деле это и есть секрет. Дело в том, что внутри предприятия деньги как таковые не ходят. Там на данный момент функционируют только учетные единицы. Вспомните замечательный оборот «у. е.», который постоянно и повсеместно фигурирует в отчетах. Да, он приравнен к империалу, но это не империал. Зачем это сделано?

– Понятия не имею, – снова пожал плечами Абаза. – Я решил, что это какой-то изыск ведения бухгалтерии, который вы ввели с какой-то целью.

– Отчасти вы правы. Но только отчасти. Дело в том, что эти самые учетные единицы не являются деньгами. Это единицы, в которых производится оценка фондов. Они вращаются только внутри корпоративной системы императорских предприятий и вообще никак не связаны с империалами.

– Не пониаю, – покачал головой Абаза. – Как это «не связаны»?

– А вот так, – мило улыбнулся Александр. – Проанализировав финансовую ситуацию императорских предприятий, вы, я думаю, должны отлично представлять их масштабность. Ведь так?

– Да, вполне, – Абаза прикрыл глаза и спустя несколько секунд выдал: – Пять тысяч двести сорок восемь субъектов. Из которых семьсот двадцать один идут по категории «крупное производственное предприятие». И их количество увеличивается за счет введения в строй императорских заготовительных предприятий, которые сейчас ударно разворачиваются в области сельского хозяйства и добычи полезных ископаемых.

– Отлично. А теперь представьте ситуацию, в которой все эти пять тысяч двести сорок восемь субъектов – единое предприятие. Представили? Отлично. А теперь подумайте, разве нужно между подразделениями одного и того же предприятия осуществлять расчетно-валютные операции? Это значит, у вас транспортная компания, которая своему ремонтному подразделению выплачивает реальные деньги как стороннему предприятию? Согласитесь, это было бы странно. Ведь ремонтное подразделение – часть предприятия.

– И что это меняет?

– А то, что вы свели баланс императорских предприятий без учета того, кто и кому что заказывает. Если бы вы это сделали, то получили бы совсем иную картину. И выглядит она примерно так. Все эти пять тысяч двести сорок восемь субъектов работают в общем балансе, который, кстати говоря, положительный. А взаимозачет между ними производится в условных единицах, никак не связанных с реальными деньгами.

– И каким же образом получается положительный баланс, если используются не деньги, а некие учетные единицы… фантики…

– Императорская корпорация использует принцип строгого разделения оборота внутренних и внешних средств. Они никак не взаимосвязаны. Вообще.

– Но ведь это нарушает все мыслимые и немыслимые законы экономики! – воскликнул Абаза.

– Все верно. Экономика наоборот. Шиворот-навыворот, – пошутил Александр, вспоминая о том, как оценивали западные экономисты финансовую структуру Советского Союза. Они просто не понимали, каким образом все это работало.

– Но…

– Дорогой мой друг. Причина, почему это работает, очень проста. Любое производственное предприятие имеет как внешний оборот материальных средств, так и внутренний. Обычно они взаимосвязаны и взаимно обусловлены. Например, для того чтобы держать производство на определенном уровне, нужно иметь пропорциональный рынок сбыта. При этом объем чистого дохода в производственной сфере довольно скромен, что в свою очередь диктует интенсивность роста производительных сил. Как вы понимаете, в этом случае внутренний оборот ограничивается только тем, насколько успешно продаются производимые товары. Если их продавать некуда, то цикл производства прекращается из-за недостатка финансирования. В ситуации же с разделением этих оборотов в два независимых цикла мы получаем ограничение внутреннего оборота только техническими средствами.

– Но как?!

– Очень просто. Дело в том, что при таком подходе немного иначе считается себестоимость производимой продукции, – снова улыбнулся Александр. – Что нужно для оценки себестоимости?

– Закупочная цена сырья, совокупная стоимость человеко-часов, потраченных на производство учетной единицы продукции, амортизация средств производства, транспортные издержки, климатические издержки, коэффициент доли брака…

– Ограничимся этими параметрами. Так вот. В нашем случае себестоимость производства будет оцениваться по двум шкалам: человеко-часы и привлеченные внешние ресурсы. Иными словами, в идеально утрированной ситуации, когда все сырьевые, промышленные и транспортные фрагменты производства сосредоточены в руках одного предприятия, себестоимость произведенной продукции будет равна человеко-часам, затраченным на ее производство, произведенным на стоимость их оплаты. Так как все остальное будет проходить в виде «изменения учетных фондов внутреннего оборота», которые для удобства считают в учетных единицах, равных империалу. Вы понимаете, о чем я?

– Смутно, – задумчиво произнес Абаза. – И как тогда формируется положительный баланс внешнего оборота?

– Во внешнем обороте предприятия находятся настоящие империалы. Они используются для того, чтобы выплачивать заработную плату рабочим, всевозможные социальные компенсации и осуществлять закупки тех или иных товаров, которые нужны Имперской корпорации, но внутри нее не производятся. По большому счету на текущий момент выплата заработной платы рабочим – основная статья расходов внешнего оборота. Поступления же в этот фонд внешнего оборота идут от продажи производимой продукции и комиссии от эксплуатации транспортной инфраструктуры Имперской корпорации, например, тех же железных дорог, сеть которых растет как на дрожжах. Корпорация продает оружие и боеприпасы, военную амуницию, паровую технику, инструменты и сельскохозяйственный инвентарь, метизы и многое другое. Значительную долю производимой продукции закупает правительство Российской империи для нужд армии и флота, но не только. Расширяющийся внутренний рынок поглощает весьма ударно всю эту полезную продукцию. И так далее. Или вы думаете, корпорация той же Бразильской империи осуществляла последнюю поставку десяти тысяч винтовок старого образца бесплатно? – улыбнулся Александр. – В общем, приход по внешнему обороту пока превышает расход, не сильно, но превышает.

– Как-то очень путано и мудрено получается.

– Непросто. Вы правы. Но это работает. Строительство тех же железных дорог ограничивается на данный момент не наличием в казне достаточных средств для финансирования этого строительства, а упирается в технические возможности заводов по выпуску всего необходимого, с одной стороны, и реальные физические ограничения военно-строительных частей. Вы понимаете, насколько парадоксальна ситуация?

– Но в этом случае построенные железные дороги становятся собственностью корпорации.

– Верно. А корпорация – собственность Императора. А Император – правитель России, – улыбнулся Александр. – То есть составная часть государственного аппарата. Бессменная часть государства вне зависимости от того, кто будет занимать эту должность. Фактически Императорская корпорация – это часть государства. Подобная хитрая система пользования и владения упирается в необходимость, с одной стороны, иметь замкнутую систему с жестким разделением внутреннего и внешнего оборота, а с другой стороны – продиктована необходимостью оставить зазор для частной коммерческой деятельности. Ведь я бы мог подобным образом перекроить вообще всю экономику Российской империи, но решил не доводить до крайности, чтобы дать выпускать пар всем желающим. Тот же частник-земледелец пускай извращается на своем клочке земли столько, сколько ему будет угодно. Финансовое благополучие государства будет базироваться исключительно на Императорской корпорации.

– Довольно интересная схема, – задумался Абаза. – Но меня терзает еще один вопрос. Внешний оборот. Он ведь упирается в те самые империалы. Настоящие, не фиктивные. Как быть с ним? Не окажется ли, что в один прекрасный момент у Императорской корпорации просто не окажется средств во внешнем обороте для выплаты зарплат? Ведь для положительного баланса нужно, чтобы объем выплат покрывался поступлениями от продаж.

– Резонный вопрос, – сказал Александр. – И он решается комплексно. Вопервых, в объеме производимой продукции Имперской корпорации должна быть определенная доля товаров народного потребления. То есть то, что востребовано на рынке как внутреннем, так и внешнем. Вовторых, государственные заказы. Например, то же перевооружение армии.

– Перевооружение армии… это ведь весьма дорогое удовольствие. Откуда мы возьмем деньги на регулярное перевооружение? – смущенно пожал плечами Абаза. – Раньше Россия испытывала в этой связи очень большие проблемы. Причем, что немаловажно, постоянно.

– Вспомните, какие у нас запасы золота, серебра, платины, алмазов, изумрудов и рубинов?

– При установленной форме резервирования мы можем выпустить в оборот наличные средства на сумму в сто сорок миллиардов империалов, не наруая закон о резервировании.

– Сейчас у нас в обороте тридцать семь миллиардов. Ну не в обороте, конечно, а вводится в него, но это непринципиально. Так? – смотря прямо в глаза, спросил Император.

– Так.

– Какой у нас годовой объем добычи товара казначейского резервирования?

– В прошлом году мы закрыли баланс в районе миллиарда империалов. Большая доля, безусловно, ушла в алмазы…

– Это не принципиально. Важно то, что покрывать минус внешнего оборота за счет выпуска обеспеченных денежных знаков мы сможем очень и очень долго. По моим подсчетам, десятки лет. Особенно если сможем открыто подмять под себя Трансвааль.

– А потом?

– А что потом? Вы хотите создать идеальную систему? – улыбнулся Александр. – Это не получится, потому что мир слишком быстро развивается. Я убежден, что на ближайшие полвека придуманной мной схемы должно хватить за глаза даже при негативных условиях.

– После вас хоть потоп? – грустно произнес Абаза, цитируя Людовика XIV.

– Отнюдь. Что нам мешает после изживания схемы частичного резервирования на основании золотого эквивалента добавить в него новый пункт? Например, коэффициент промышленного развития, тем самым изменив ставку резервирования, привязав ее по формуле не только к объему накопленных ценностей в хранилище, но и к объему производимых товаров.

– Но ведь свободный обмен… он ведь ограничен только временно…

– Я вас уверяю, этот шаг вполне осмыслен и эта «временная мера» в будущем только усугубится, – улыбнулся Александр. – Думаю, что через лет пятнадцать-двадцать минимальный порог обмена будет увеличен и установлен верхний.

– Но что скажут люди? – развел руками Абаза.

– Поживем – увидим. Впрочем, ситуация еще может много раз измениться. Я не исключаю, что мы вообще уйдем от золотого эквивалента к какой-нибудь иной абстрактной системе. В любом случае это вопрос будущего.

Глава 11

– Господа! – Алессандро Грациани[34] повысил голос, чтобы перекричать весь тот шум и гам, что творился в зале заседаний. – Господа! Прошу внимания! – громко сказал он снова и выдержал небольшую паузу, давая уважаемым людям усесться поудобнее. – Итак, мы здесь собрались для того, чтобы обсудить сложившуюся непростую обстановку.

– Россию! – воскликнул король Дании Кристиан IX, имевший очень большие претензии к русской ветви Ольденбургской династии и Александру, в частности, считая его своим личным врагом.

– Да, в том числе и Россию. Но начнем с более насущных вещей. Не секрет, что в созданном несколько лет назад Североатлантическом альянсе сложилась нездоровая ситуация с финансами. Большое количество разнообразных денег приводит к росту издержек и затруднению товарного и денежного оборота между нашими странами.

– И что вы предлагаете? – спросил сэр Гладстон. – Ввести единую валюту?

– Это было бы замечательно, но я считаю, подобный шаг пока преждевременен. Но упорядочить денежное обращение нужно, безусловно!

Глава Италии предложил не что иное, как Латинский монетный союз, не возникший в этой реальности в 1865 году по причине куда более сложной политической обстановки. И, прежде всего, из-за очень сильного напряжения между основателями этого союза – Франции и Италии.

Предложенный Грациани проект декларации несколько отличался от того, что должен был появиться в 1865 году. Главным отличием было то, что эмиссия национальных валют стран-участниц ограничивалась только обеспечением их наличным золотом и серебром. Да и соотношение золота к серебру устанавливалось как один к семнадцати, а не один к пятнадцати с половиной, что давало чуть больший запас прочности.

Учитывая, что Североатлантический альянс готовился к большой войне с Россией, подобный шаг был принят относительно позитивно. По крайней мере, после выноса проекта декларации на голосование большинством голосов его приняли. Впрочем, Великобритания, не желая что-то менять в своей финансовой системе, вертелась как уж на сковородке и искала лазейки для того, чтобы избежать ратификации союзной декларации. К ее огромному сожалению, Алессандро подготовился очень хорошо, а потому отказ Британской империи приводил к роспуску всего Альянса, на что Лондон пойти не мог. Так что пришлось подчиняться… «Временно», – как на встрече с королевой Викторией сказал Гладстон.…

Глава 12

– Ваше Императорское Величество! – рапортовал начальник Имперской разведки, влетевший в кабинет так, будто он только что сотворил чудо. – Нам удалось это сделать!

– Что именно? – невозмутимо переспросил Александр.

– Они заключили декларацию о стандартизации монет внутри Североатлантического альянса.