Смерть Британии! «Царь нам дал приказ» Ланцов Михаил

Глава 6

Захар Тимофеевич ехал в легкой подрессоренной коляске с Демьяном, своим другом детства, на очередное мероприятие уездного земства. Частые разъезды были нормальны для его должности поместного секретаря, отвечающего за вопросы миграционной политики. А потому эти собрания больше утомляли его и отвлекали от насущных дел, но отлынивать было нельзя – слишком много социальных гарантий оказалось связано с общественной активностью. Так что хочешь ты того или нет, но дабы все твое, честно нажитое имущество досталось детям, изволь прикладывать все усилия. Захару Тимофеевичу еще повезло, что ему разрешили компенсировать три года воинской службы на девять лет состояния при Земском собрании и сдачу нормативов по боевой и атлетической подготовке за свой счет, да приобретение всего обмундирования и снаряжения, что полагается иметь на сборах. Тоже за свой счет. А то многие сдавали дела близким и шли служить срочную службу. Причем за счет государства содержались только солдаты-отличники и хорошисты. Ежели же ты имеешь какие взыскания или там нормативы не сдаешь, то тебя переводят на личное обеспечение и только кормят за счет государства. Оружие же, форму и прочее необходимо выкупать за свои кровные.

Вот так и мыкался Захар Тимофеевич, два раза в год сдавая кроссы, стрельбу, атлетику и прочие «предметы». А иначе никак. Ничего толком ни передать, ни унаследовать, ни на должность какую встать, особливо командную, ни проголосовать на Земском собрании, ни себя выставить. Да что там говорить, даже на объем имущества, которым владел человек, и то наложили ограничение.

Простым крестьянам-то и рабочим хорошо оказалось. Ведь их он практически не касался. А вот всех более-менее состоятельных и уважаемых людей встряхнуло основательно. Хуже всего пришлось целой армии помещиков, которые слишком привыкли к вольностям… а тут враз все переменилось. Да и промышленникам с заводчиками – тоже не сахар. Однако Его Императорское Величество шутить не любил, и все хорошо помнили дворянский бунт 1867 года. Кроме того, он давал время привести дела в соответствие с новыми законами. Вот Захар Тимофеевич и приводил как мог.

– Слушай, Захар Тимофеевич, – нарушил размышления своего друга простой общинный крестьянин Демьян. – Я вот все в толк не возьму – отчего все это?

– Что именно?

– Ну вот смотри. Людишек с мест согнал обещаниями сладкой жизни да за тридевять земель отправил. Поди и в живых никого не осталось. Не зря же туда ссылали за проступки. А зачем? Чем ему людишки-то не угодили? Зачем со свету сживает?

– Демьян, кто тебе такую дурь в голову вбил? – поразился размышлениям своего старого друга Захар Тимофеевич.

– А то разве важно? – слегка раздраженно ответил Демьян.

– Ясно, – усмехнулся Захар. – Так и передай Марфушке своей ненаглядной, чтобы в мужские дела не лезла и голову твою не подставляла. Ты ведь поверил ей? Ведь так?

– Так.

– Но а если не ее словами, а сам-то что думаешь? Сгубил Император тех охочих людишек али нет?

– Того мы не ведаем. Оттуда еще никто не возвращался, – пожал плечами, слегка косясь на своего друга, Демьян.

– Неправда твоя. Сам видел ходоков. Беседовал.

– И что там, правда, земля обетованная? – С легкой усмешкой спросил Демьян.

– Отчего юродствуешь? Земли там плохо заселенные и обширные, но вполне пригодные для жизни. Лесов так и вообще – видимо-невидимо. Как у нас в древнюю старину. Оттого и дают огромные наделы на семью, что есть от чего отрезать. А что тут дашь? Пять-шесть десятин? Ну десяток. А толку с них? Все одно – хозяйство не пойдет, ибо мало. Ни леса тебе, ни выпаса нормального. Даже два десятка – и то не сильно помогут. Много нас тут жило, не прокормиться толком.

– Вот жили веками как-то, а теперь не прокормиться? – усмехнулся Демьян.

– Что знаю, то и говорю. Своими глазами читал в Статистическом временнике о том, как росло население России. Там ведь по головам пересчитали всех.

– Ну то сейчас. Раньше что, меньше было?

– А ты считаешь, что больше? – вернул усмешку Захар. – В той замечательной книжке показан учет душ по Московской губернии за последнюю пару веков. И ты знаешь – выросло новых едоков весьма прилично.

– Что-то не верится мне.

– Так верится или нет – дело десятое. Я говорю о том, как есть, – с легким нажимом произнес Захар. – Население России растет и сосредоточено по эту сторону Урала и Кавказа. Наше Закавказье населено очень скудно. А Сибирь – и того хуже. До того как Его Императорское Величество не начал переселение туда охочего люда, в тех краях жило всего два-три миллиона человек.

– Ого! И это, по-твоему, мало?! – искренне удивился Демьян.

– Да. Очень мало, – невозмутимо ответил Захар. – Ведь в старой России проживало свыше шестидесяти миллионов, а ее территория была раза в три менее Сибири и наших приморских владений вокруг Тихого океана.

Демьян запнулся, раскрыв рот. Видимо, посетившая его мысль встала колом, и он не решился ее озвучивать.

– Так что земли там изрядно, а людей – жиденько. У нас же тут – напротив. Оттого Его Императорское Величество и занимается переселением. Во имя всеобщего блага.

– А чего же тогда, разоряя владения помещиковбездельников, он их земли крестьянам не стал отдавать? Зачем городил эти странные… как их?

– Императорские заготовительные предприятия?

– Да. Эти самые. Вона – самые лучшие земли себе забрали. Хуже помещиков.

– А чем они лично тебе помешали?

Демьян зло поджал губы и промолчал.

– Если не можешь сам вести хозяйство, так иди к ним работать.

– Я живу трудом. Своим трудом. Мне все эти премудрости не нужны.

– Так это трактора так Марфу напугали?

– При чем здесь Марфа?! – вспылил Демьян.

– А кто тебе всю эту чушь в голову вбивает? Не иначе, как скалкой или ухватом каким себе помогает.

– Ты! – Демьян схватил за грудки своего друга, но ударить не решился, лишь бешено вращал глазами и строил страшное, разгневанное лицо.

– Хватит! Хватит, Демьян. Мы оба с тобой знаем, что я прав. Я не Марфа, сам знаешь. Да и должность у меня серьезная, уважаемая. Если есть какие вопросы – спрашивай. Отвечу как знаю. Что много лучше тех глупостей, что выдумала твоя баба. – Демьян отпустил Захара и с поникшей головой сел рядом. Минут пять они ехали молча, пока Захар не решил подбодрить поникшего сотоварища: – Ну же. Что ты сник? Я тебе когда дурость говорил? Или зла желал?

– Нет.

– Тогда что? – спросил Захар, видя, как Демьян неловко отводит глаза и явно стесняется, но очень желает перевести разговор в новое русло. – Спрашивай. Вижу же, что грызет тебя что-то.

– Мне Марфа уже все уши прожужжала бабьими сплетнями. Что они только не рассказывают. Особенно после того, как она впервые увидела эти трактора. Совсем ума лишилась. Как только освобождается – в церковь бежит. Отец Серафим ее оттуда уже и так и сяк пытался отвадить, ибо не дело крепкой, здоровой бабе по церквям так долго ходить. Хоть бей ее. Совсем с ума спятила.

– Да, беда, – расстроенно покачал головой Захар. – Как тебе помочь?

– Не получится, – сказал Демьян и сплюнул на пыль грунтовой дороги, по которой их несла лошадка. – Тут один Всевышний только способен подсобить, но ему, верно, нет дела до такого грешника, как я.

– Но ведь это не вопрос, верно?

– Верно, – спокойно произнес Демьян. – Бог не дал мне сыновей. Сам знаешь, семеро дочек растет. Все бы ничего, но расширение надела, что положили мне по переделу трехлетней давности, не помогает… – Демьян замолчал и потупился.

– И?

– Я знаю, что у нас собираются создавать это самое Императорское заготовительное предприятие. Помоги мне туда устроиться?

– Демьян, ты же всегда о таких вещах только хулу говорил. Как же так?

– Понимаешь, мне этих баб кормить как-то нужно. А потом и замуж выдавать. А там, поговаривают, что Император хорошо платит своим людям.

– Не всем. Ты ведь ничего толком не умеешь из того, что пригодится. А если идти разнорабочим, то несильно это и выгодно в твоем положении. Все-таки семь девок да жена…

– Что же тогда делать? Их без приданого никто не возьмет. Особенно после этих истерик, что Марфа устраивает у колодца и лавки Петровича.

– Значит, так. Я сегодня переговорю с Иваном Никитичем, он занимается набором добровольцев на курсы трактористов. Знаний от тебя никаких не требуется. Всему там научат. И читать, и писать, и считать. Но главное – после этих курсов тебя возьмут в ИЗП на хорошую должность. Например, тем же трактористом. Там зарплата солиднее, да и свой огород, в случае необходимости, сможешь вспахивать. Если, конечно, договоришься с руководством. Что сильно тебе облегчит жизнь. От тебя требуется только максимальное прилежание и рвение в учебе, ибо отсев негодных там сильный. Из-под палки никто ничему учить не будет. Захочешь – выучишься. Нет – скатертью дорожка.

– А долго ли учиться?

– Год.

– А кто же семью кормить будет? – опешил Демьян.

– Тебе как учащемуся Императорских технических курсов на общем начале будет полагаться стипендия, то есть выплаты. Не бог весть что, но должны помочь семье. Кроме того, твои старшие девки смогут устроиться в рыбоводческое Императорское заготовительное предприятие и присмотреться к тому, что будет в новом. Как-нибудь год продержатся. А потом уже дела в гору пойдут. Можно будет дочь какую тоже на курсы отправить. Их сейчас много стало. Если хорошо учиться будет, то на фабрику какую возьмут или завод, а то и вообще отправят в училище.

– Девок учить? – удивился Демьян.

– На то есть решение Земского собора и не нам ему перечить, – резко и раздражительно ответил Захар, не первый раз сталкивающийся с неприятием в крестьянской среде женского образования. Проще было сослаться на высокий орган, чем пытаться что-то объяснить недовольным. Это, конечно, было неправильно, но ему было так проще и легче. Да и крестьяне с такой постановкой не спорили, понимая, что «жираф большой, ему видней».

– Захар Тимофеевич… А меня точно возьмут? Боязно-то как, – произнес, слегка испугавшись от резкого тона друга детства, Демьян.

– Я попрошу за тебя. Должны. Во всяком случае – попытка не пытка. Всяко лучше, чем по вечерам слушать вопли Марфуши и думать, как дожить до следующего года.

– А если не сдюжат?

– Я обещаю тебе, что я помогу твоей семье, – Захар взглянул в глаза Демьяну. – Но и ты обещай мне хорошо учиться и не вылететь с курсов за халатность или неприлежание.Ведь я за тебя поручусь. Буду продвигать. Один трактор, которым ты будешь управлять после окончания обучения, стоит несколько тысяч серебром. Не подведи меня.

– Не подведу, Захар.

В здание совета Захар с Демьяном приехали вовремя, так как практически весь актив был уже в сборе и толпился во дворе, слегка почесывая затылки и думая, ради чего их всех собрали. В общем, толком поболтать им со старыми знакомыми не удалось, ибо буквально через десять минут всех пригласили в зал, где их ждали представители губернского земства.

– Здравствуйте, товарищи, присаживайтесь, – сказал седовласый мужчина с добрым взглядом, обращаясь к гостям.

– А зачем нас собрали? – раздался вопрос откуда-то из толпы.

– Присаживайтесь, присаживайтесь. Грядет реформа, и нам с вами нужно все обсудить…

Собрание неожиданно затянулось. Сначала губернский представитель прочитал простую, но доходчивую лекцию на тему «Природа денег», в которой кратко рассказывалось, какие деньги бывают, как классифицируются, что собой представляют и какие подвохи можно от них ожидать. А потом торжественно сообщилось, что Его Императорское Величество, видя полный разлад в денежном обращении России, решил провести реформу и упорядочить оное в государстве, приведя его к единому стандарту и общему образцу.

Дабы не возникало никакой путаницы, он высочайшим указом постановил вводить новую валюту – империалы, соответственно рублю и старой копейке[13]. Причем никаких аналогов дробной части – копейки – не вводилось, вместо этого просто ронялся курс империала, дабы оставить единый тип валюты и упростить финансовые расчеты.

Кроме лекции и порядка обмена, всем участникам семинара были розданы красочные бумажные буклеты, в которых описывалась каждая купюра, да не просто так, а с указанием особых мест, на которые надобно смотреть для проверки. В общем, подготовка в аспекте информирования населения шла весьма основательно.

Банкноты для своего времени были выполнены весьма и весьма качественно. Тут была и градация по цветовой гамме, и филигрань, и тиснение, и микротекст, и штриховые узоры, и многое другое. Конечно, ничего принципиально нового в империалах не применялось, однако одновременное использование всех этих средств защиты встречалось впервые. Единственным моментом стало то, что Александр лично настоял на единстве размера банкнот. Ну не нравилась ему лично ситуация, при которой пачка банкнот была не монолитным брикетом, а «охапкой макулатуры».

Особняком шел дизайн, который настолько сильно отличался от общепринятого, что бросался в глаза. В частности, Александр решил использовать компоновочный дизайн современных для него долларов США малых номиналов. Конечно, этот шаг был далек от патриотичности, но Императору так хотелось. Мог же он уступить перед столь непринципиальной слабостью.

В совокупности, конечно, пришлось очень долго возиться с новым оборудованием для изготовления банкнот, но за пять лет, что подготавливалась реформа, все положительно решилось. А потому к 1878 году Верейский монетный двор Государственного банка Российской империи был оснащен по последнему слову техники и уже полгода печатал новые банкноты для начала процедуры обмена.

С монетами вышло и проще, и сложнее одновременно.

Несмотря на то что споры в Министерстве финансов стояли жаркие, Александр все-таки пошел на то, чтобы ходовые монеты изготовлялись не из драгоценных металлов и так же как и банкноты являлись номинальным символом своей покупательной стоимости. В этом заключалась главная сложность.

Ведь люди привыкли к тому, что монеты можно накапливать в «кубышках» и они относительно стабильны по своей покупательной способности. Да и вообще – серебряная или золотая монеты была как-то ближе среднестатистическому обывательскому сердцу, но Его Императорское Величество решил, что «стерпится – слюбится», ибо рисковать, пуская золото и серебро в свободный оборот, очень не хотелось. Так что новые монеты стали изготавливать из «северного золота»[14]. Мало кто знал, что сам факт производства этого металла был обусловлен экспериментами при Ярославском металлургическом комбинате, который занимался обогащением цветных металлов электролитическим путем в неводных растворах. Это производство, решительно выбивающееся из общего контекста технологий конца семидесятых годов XIX века, очень сильно продвинуло экспериментальную металлургию вперед. Что и привело к созданию специального производственного комплекса в Ачинске, который состоял из металлургического комбината, ориентированного на производство алюминия, теплоэлектростанции и Сибирского монетного двора.

Ключевым словом во всем этом был алюминий, который промышленным способом вырабатывали только в Ачинске и больше нигде в мире. По идее нужно было бы использовать его в более важных направлениях, но опытный завод пока давал столь мало ценной продукции, что Александр решил на первых порах пускать его только на алюминиевую бронзу для монет. Тем более что эксплуатационные качества последних ощутимо возрастали от подобного шага, да и фальшивомонетчиков ставили в весьма неудобное положение – без алюминия с Ачинского металлургического комбината получать сырье для монет было крайне невыгодно. В лабораторных условиях алюминий был практически на вес золота.

Впрочем, все это было мелочами, которые тонули в предстоящей реформе и переводе всего и вся на новую единую валюту Империи. Причем она становилась не одной из многих вариантов оплаты, а единственной, так как все остальные изымались из оборота и с 1880 года становились нелегитимными. В том числе такие вещи, как иностранные денежные знаки и частные долговые расписки. В общем – участники собрания были озадачены и потрясены услышанными новостями, не понимая, как себя вести.

– Но ведь у некоторых зарыты кубышки со старыми монетами из золота и серебра. Как же быть этим людям? Явно-то вырыть их и поменять немногие решатся, ведь монеты не из золота или серебра, а из какого-то незнакомого металла. А ну как Его Императорское Величество решит все поменять спустя пять лет? Вот монеты и пропадут. – Захар Трофимович настороженно посмотрел на губернского представителя, потому что знал о неудобности своего вопроса.

– Я вам больше скажу – быстрее всего никто их не выкопает, – улыбнулся губернский представитель. – Впрочем, это не важно. Хранить свои накопления подданные Его Императорского Величества могут хоть в козлиных шкурках. Только расплачиваться они этими монетами нигде на территории Российской империи не смогут без нарушения закона. Никто не вправе будет принимать подобные монеты в качестве платежного средства. Да и налоги им ничем другим выплатить не получится. Так что толку от них будет немного. Но эта реформа не имеет целью ограбление населения или обесценивание их запасов. Поэтому сдать в отделение Государственного банка эти монеты можно будет и после окончания основного обмена. Но только по стоимости металла. С 1880 года в Российской империи можно будет использовать в качестве денег только империалы. За использование в качестве денег всего остального будет введена административная и уголовная ответственность.

– А если кто не успеет обменять старые ассигнации или иностранную валюту?

– Для них всегда будут открыты отделения Государственного банка, в которых они смогут по текущему курсу произвести обмен. Причем, что немаловажно, обмен будет продолжаться в течение последующих десяти лет во всех отделениях Государственного банка и еще десять лет – в губернских филиалах. Таким образом, обмен будет продолжаться вплоть до 1900 года, дабы никто не оказался обделенным.

Глава 7

– Итак, джентльмены, мы собрались здесь на уже традиционное заседание нашего клуба, – хитро прищурившись, произнес сэр Гладстон. – Надеюсь, возражений нет. – Он последовательно смотрел в лицо каждому из присутствующих в этом зале людей, дожидался утвердительного кивка и переходил к следующему. Затем уже немолодой мужчина тяжело вздохнул и, отпив немного вина из бокала, произнес: – Тогда начнем согласно традиции. Сэр Арчибальд[15], вам слово.

– Сэр, может быть, мы затронем смежную тему? – вопросительно поднял бровь Арчибальд.

– Хорошо.

– Итак. Всем вам известно, что сейчас идет подготовка к тому, чтобы объявить наши континентальные владения Королевством Франция. Благо что Париж и Орлеан, а также большая часть земель, традиционно входящих в королевский домен, находятся в наших руках. С моей стороны на данный момент полностью проведена дипломатическая подготовка этого акта.

– Даже Россия согласилась? – удивленно спросил седой грузный мужчина с одутловатым лицом.

– Конечно. Ничего зазорного в этом нет. Для Великобритании такая форма внутренней территориальной организации нормальна.

– Но ведь в этом случае…

– Да Александру плевать, как мы себя назовем. Хоть княжеством. Тем более, что кроме выделения Французского королевства мы проводим процедуру оформления Валлийского и Канадского королевств[16]. Таким образом, под сенью официально создаваемой Британской империи к лету следующего года будет собрано пять королевств[17].

– Он разве не понимает, что такое положение дел даст нам возможность претендовать на всю континентальную Францию?

– Его Императорское Величество Александр III в курсе подобного расклада, – улыбнулся сэр Арчибальд, – и не против. Он даже высказывался о том, что в случае необходимости готов обсуждать с нами совместную военную кампанию против Германской империи, предлагая нам забрать их французские владения в обмен на кое-какие территории в Пруссии и Мекленбурге.

– Вот даже как! – удивился Гладстон.

– Именно. Но, боюсь, нам следует избежать подобных авантюр. Ведь так? – обратился сэр Арчибальд к премьер-министру.

– Да, я с вами полностью согласен, – кивнул сэр Гладстон. – После того ужасного испытания, что нам принесли последние десять лет, ввязываться в какие-либо авантюры этого русского медведя нам не стоит.

– Ха! – Подал голос сухой седой мужчина в мундире адмирала. – Испытания? Да вы шутите, сэр! Эти испытания обернулись тем, что Великобритания лишилась практически всего военно-морского флота и десятков тысяч хорошо обученных моряков. Взять те же броненосцы – их до доков добралось только две штуки, да и то едва держась на плаву. Кроме военно-морского флота мы понесли колоссальные потери в гражданских судах и экипажах. За одну войну 1871–1872 года общий тоннаж кораблей Ее Королевского Величества уменьшился втрое. Пиратские выходки французов сначала в Атлантике, а потом и на индийских коммуникациях оказались катастрофическими для нас. Вспомните – сколько нам понадобилось сил и времени, чтобы пустить ко дну последнего пирата в Индийском океане? И ведь действовали они не на дрянных лоханках, а на военных парусниках французской короны, которые отказались капитулировать и сражались до последнего. Да с экипажами под стать. Эта война, в которую нас втянул русский медведь, заставила нас по-настоящему умыться кровью. Уже сейчас итальянский флот по тоннажу уверенно соперничает с Royal Navy, а в Пиренеях расправляет крылья испанский заморыш. Кто бы мог подумать о нем еще десять лет назад! Но сейчас, после такого удара по нам и весьма разумной финансовой политике Ротшильда в Мадриде, Испания становится действительно опасным, самостоятельным игроком.

– Кроме того, – подхватил недовольную речь моряка офицер-артиллерист, – из-за неудач на флоте мы понесли очень серьезные потери в Индии. Практически вся кадровая армия легла в боях с этими проклятыми сикхами, которые оказались не в пример лучше обучены, чем во время их последнего восстания. На текущий момент я могу констатировать – английская армия очень слаба, плохо обучена и весьма посредственно оснащена.

– Да, джентльмены, да. Мы дорого заплатили за то, чтобы закрепиться на континенте, – произнес Арчибальд Примроуз. – Большая цена за вкусный кусок. Мы разгромили нашего извечного противника и сделали то, чего во времена Столетней войны мечтали добиться наши далекие предки. Я думаю, это того стоит. Что же касается русского Императора, то нам не нужно однозначно отказываться от сотрудничества с ним. Он слишком опасен, чтобы мы пытались закрыться от него сплошной стеной. Если же возникнет такая ситуация, что Россия сойдется с Германией в серьезной битве, то, я думаю, мы сможем выбрать выгодную для нас позицию без лишних эмоций. Пусть даже ради этого нам придется пойти на открытый союз с Москвой.

– Дорогой мой друг, – обратился к Арчибальду Гладстон, – вы, безусловно, правы. Но давайте вернемся к тем вопросам, которые нас волнуют.

– Хорошо. Итак. Французская корона у нас в кармане. Нам остается только провести соответствующие ритуалы и подготовить законодательные акты.

– Фридрих?

– Германская империя нами контролируется очень хорошо благодаря тому, что Фридрих обожает Ее Королевское Величество. Наш германский друг в Лондоне проводит не меньше времени, чем в Берлине. Поговаривают, что в Германии такого поведения Императора не одобряют, но дальше ворчания в пивных дело не доходит. Кроме того, нами вполне успешно прогреваются реваншистские настроения, направленные против России. Тут и высказывания Фридриха, и статьи в газетах, и салонные провокации. Общий негатив к русским продолжает нарастать, хотя и не так интенсивно, как нам хотелось бы.

– Италия? – Она стала слишком самостоятельной последнее время. Особенно после той сделки, совершенной на Парижском конгрессе. Продажа Сардинии и Корсики банкирам дала Риму весьма солидное вливание в экономику иудейских капиталов. Причем, что немаловажно, безвозмездное. В самом Риме поглядывают, особенно после смерти Гарибальди, на эти «вкусные» острова, но пока сохраняют лояльность. Тем более что Израиль[18] проявил изрядную гибкость во внешней политике.

– И что, макаронники смогли разумно распорядиться большими деньгами? – спросил Гладстон.

– Вполне. За минувшие пять лет они построили свыше полусотни новых заводов, в том числе военных. Да и новый режим, несмотря на общую распущенность населения, дает о себе знать. Особенно они налегают на судостроение. Они вполне уверенно конкурируют с английским флотом на атлантических коммуникациях.

– С этим нужно что-то делать, – покачал головой седой адмирал.

– А что вы с этим сможете сделать? Объявить войну Италии? Попытаться на нее экономически надавить? Нет, сэр, мы никак открыто противодействовать ей не можем. Даже напротив – она нам нужна. Ведь там на данный момент единственная серьезная научная школа в Европе, способная противостоять русским. Нам нужны их разработки. Поэтому я считаю, что нам нужно… – сэр Арчибальд запнулся и замолчал.

– Что?

– Угроза России с каждым годом становится все более очевидной и растет день ото дня. Война 1871–1872 годов показала, что воевать с русскими один на один – самоубийство. Да, мы можем подождать, пока русский Император умрет, а его дело само зарастет бурьяном и эта дикая страна вернется к своему естественному состоянию. Но, вопервых, это слишком долго, он ведь здоров, полон сил и служба его безопасности не дремлет, а вовторых, не следует исключать, что его не сменит такой же выдающийся правитель. Поэтому я считаю, что мы должны настроиться на борьбу вплоть до открытой войны.

– И как вы себе это представляете? – скривился престарелый адмирал.

– Решение подсказал нам сам Александр. Вспомните, как он поступил со Швецией и Персией? Правильно, он включил их в очень любопытный союз. И я предлагаю вам, джентльмены, сделать что-то аналогичное. Североатлантический альянс с общим союзным правительством.

– Вы считаете, что Великобритания должна поступиться своим суверенитетом ради безопасности? – нехорошо прищурившись, произнес Гладстон.

– Кт вам сказал, что мы чем-либо поступимся? – ухмыльнулся сэр Арчибальд. – North Atlantic Treaty Organization только на словах будет равноправной. Мы легко подомнем под себя остальных участников. Это дело нескольких лет. После чего, при видимом равенстве стран-участниц, мы будем в этой организации доминировать и решать прежде всего свои проблемы. А дальше… дальше будет видно, – улыбнулся Примроуз сияющей улыбкой.

– Вы, как я понимаю, уже и проект союзного договора заготовили? – спросил сэр Гладстон, все еще хмурясь.

– Конечно, – кивнул Примроуз и с довольным лицом раздал всем присутствующим свои «заготовки», принесенные с собой в папке.

Спустя десять минут все завершили чтение, но высказываться никто не спешил. В конце концов сэр Гладстон нарушил молчание.

– Я думаю, джентльмены, что выскажу общее мнение, – он перевел взгляд на сэра Арчибальда. – Начинайте работать по этому вопросу. Если Берлин и Рим не против, то Лондон готов принять рабочую конференцию по этому вопросу. Мы готовы договариваться ради выживания. Да, джентльмены, именно выживания, потому что Александр показал себя очень сильным игроком и нам нужно прекратить его недооценивать. Как показала практика, это слишком дорого обходится нашей многострадальной родине. Кстати, сэр, – обратился Гладстон к Примроузу, – а что по России? Мы как-то совершенно отвлеклись.

– Что тут сказать, – сэр Арчибальд потер руками лицо и вздохнул. – Ничего хорошего. Для нас, разумеется. Вы понимаете, наша разведка имеет, конечно, кое-какие силы в этой дикой стране, но… Россия развивается совершенно непонятным для нас способом. Мы совершенно точно знаем, что русские смогли серьезно ограбить Францию во время кампании 1872 года, но куда делись эти деньги? Мы просматриваем все их публичные отчеты по финансам и не понимаем, что происходит. С одной стороны, совершенно точно не наблюдалось выброса свободного капитала на рынок. С другой стороны, мы видим плавный, но уверенный рост расходов государственного бюджета.

– Я не очень понимаю природу ваших затруднений, – нахмурил лоб Гладстон.

– В России происходит ежегодное увеличение расходной и доходной статей бюджета. Меня смущает ряд статей, но проверить их мы не можем.

– Какие же?

– Например, доходы, полученные от ценных бумаг. Какие ценные бумаги, где они размещены и… нам ничего не известно. Черная дыра, через которую в бюджет закачиваются довольно солидные деньги.

– И это не приводит к инфляции?

– Нет.

– Почему?

– Не знаю. Все, с кем я консультировался, говорят о том, что не понимают сложившуюся финансовую ситуацию в Российской империи. И указывают на то, что очень большие деньги сейчас уходят на строительство железных дорог. Просто колоссальные затраты. – Сэр Арчибальд задумался и замолчал.

– Что-то еще?

– Да. С каждым годом происходит очень солидное увеличение основных фондов личного имущества Императора, которое представлено прежде всего заводами, фабриками и сырьевыми разработками. Думаю, Александр вкладывает туда деньги. Но, опять же, совершенно не понятно, сколько, в каком порядке, сколько у него осталось и сколько реально стоят заявленные фонды.

– А это важно?

– Думаю, что да. Дело в том, что из Франции было вывезено русскими больше двух миллиардов рублей золотом и серебром, плюс еще сколько-то произведениями искусства. Сколько Александр выгреб из Османской империи, сложно сказать, но думаю, не меньше. Ведь после войны большая часть старой аристократии Великой Порты прекратила свое существование, как и их блистательные апартаменты. Таким образом, мы получаем свыше четырех миллиардов рублей в драгоценных металлах. Это колоссальные суммы! И что-то должно было остаться от грабежей Австрийской империи. Какой-то доход ему приносят финансовые махинации в Новом Свете. Иными словами – он сейчас должен располагать просто колоссальным финансовым резервом, от которого зависит стабильность России во время войны и то, как долго она протянет в затянувшемся серьезном конфликте.

– Вы забыли про Среднюю Азию и ее захват.

– Умышленно пропустил, потому что там особенно и захватывать нечего было.

– Все равно.

– Сэр, я хозяин Foreign Office, и я лучше вас информирован о том, что происходило в Средней Азии. Все местные князьки спустили свои капиталы на закупку вооружения у нас для борьбы с русскими. Александру там достались сущие крохи и целый ворох устаревшего оружия.

– А почему вы думаете, что Император показывает не реальную стоимость основных фондов?

– Мы до конца не понимаем, как он смог избежать инфляции, да и движения средств вызывают очень много вопросов. Александр содержит очень серьезный штат разных специальных ведомств вроде Имперской контрразведки, из-за чего у нас не получается нормально внедриться в систему управления государством. Неподкупных людей не бывает, но даже если кто и уступает перед нашим предложением, их… в общем, мы их теряем, – сказал и многозначительно улыбнулся сэр Арчибальд.

– И что вы предлагаете?

– Работать дальше. Мы решили начать переориентироваться на главный контролирующий орган – Имперскую контрразведку. Я не верю, что там трудятся идеальные люди. Поэтому необходимо упрямо идти вперед и искать подходы к тем или иным сотрудникам. Даже простой поручик Имперской контр-разведки для нас будет крайне полезен. Кроме того, мы активизировали свою работу с уголовниками. Подкармливаем некоторых потихоньку. На данный момент это наша единственная опора в России. Уж больно они перепугались 1867 года, а потому сплотились и искренне возненавидели Императора. Он для них хуже дьявола и всей преисподней.

– А оппозиционно настроенные дворяне и разночинцы?

– С ними мы тоже работаем, но они слишком сильно разрозненны. Мы до сих пор не смогли выдвинуть никакого серьезного лидера в изгнании, чтобы от его имени сколачивать костяк новой подпольной оппозиции в России. Так что пока приходится держаться уголовной среды. По крайней мере, они охотно оказывают нам бесценную помощь в сборе информации. Им достаточно того, что Александр и наш враг тоже.

– Но разве Александр не борется с преступностью?

– Борется. Но у него просто нет достаточного количества людей для того, чтобы контролировать всю Россию, поэтому он держит только важнейшие направления. Так что у нас есть с кем сотрудничать. По крайней мере, пока есть.

Глава 8

Михаил Михайлович Голицын[19] сидел в красивом генерал-губернаторском особняке на берегу Тихого океана и наслаждался величественным видом, что открывался на волны, уходящие куда-то вдаль за горизонт. Было тихо и спокойно. Хотелось просто забыться и заснуть тут же, на лавочке, под мягкий приглушенный шум робкого прибоя, который, казалось, сам стремился услужить дорогому гостю. Впрочем, этому не суждено было сбыться, задержавшийся Николай Геннадьевич Казнаков[20] прибыл в этот райский уголок, чем завершил «зауральский триумвират», собранный по инициативе главы Тихоокеанского генерал-губернаторства – Николая Петровича Синельникова[21].

– Итак, товарищи, – начал свое выступление Николай Петрович. – Я вас здесь собрал, чтобы обсудить планы развития нашего «Зауралья», – он улыбнулся. – Грядет торжественное открытие Транссибирской железнодорожной магистрали, которая сейчас высасывает огромные ресурсы и силы. И их, после высвобождения, нужно будет направить куда-нибудь еще. Именно для этого я вас и собрал.

– А почему не в Москве? – слегка удивился Голицын.

– Потому что в Москву нам нужно будет ехать с уже готовым проектом плана действий. Я думаю, Его Императорскому Величеству эта вся возня будет не с руки. У него и так забот хватает.

– Вы не боитесь, что наш план вступит в противоречие с тем, что задумал Его Императорское Величество?

– Если так получится, то мы уступим, – Синельников был неумолим. – Главное заключается в том, что он у нас будет. Мы начинаем плясать, отталкиваясь от этого. Согласитесь, это все-таки лучше его отсутствия или попытки родить оный на ходу. – Голицын с Казнаковым, немного подумав, кивнули в знак согласия. – Раз вы согласны, то с чего начнем?

– С самого насущного – с транспорта.

– Но ведь Транссибирская магистраль, которая тянется ударными темпами как со стороны Европы, так и со стороны Тихого океана, должна будет решить эту проблему.

– Если бы, – горько усмехнулся Голицын. – Ее задача – выступить хордой, которая проходит сквозь тело Империи и обеспечивает магистральные переброски. Интенсивное переселение народа в наши генерал-губернаторства последние несколько лет создали очень большие проблемы транспортного характера. Люди ведь селятся не только рядом с дорогой, но и вдали от нее. Особенно сейчас, когда из Москвы к нам приехал план перспективных месторождений и кое-какие наметки новых императорских заводов да разработок.

– И что вы предлагаете?

– Нам нужна не только хорда, но и поперечные магистрали, причем не только железнодорожные, но и иные. То же речное судоходство нужно переводить на новый уровень и заказывать больше паровых катеров и пароходов. Кроме того, по ряду направлений требуется создание шоссейных дорог, потому как объем грузоперевозок незначительный, но сообщение с этими удаленными пунктами требуется. Сейчас там по размытым большакам двигаются одно– и двуконные фургоны, постоянно строчащие жалобы на отсутствие мостов и плохое состояние обычных трактов.

– То есть вы хотите предложить Его Императорскому Величеству направить два военно-строительных полка на возведение речных портов и отсыпание шоссейных дорог[22]?

– Да, но не только. На данный момент в Европейской части Российской империи активно используется труд осужденных на строительстве дорог. Это очень хорошая практика. Учитывая общий недостаток техники, я предлагаю начать формировать строительные отряды из уголовников, бродяг и прочих мутных личностей, которых в районе монгольской и маньчжурской границ очень много. Вспомните, сколько ежегодно мы интернируем случайных гостей из Китая? Особенно натыкаясь на их стихийные поселения. Корпус пограничной стражи решительно перегружен, но толку этого не приносит.

– Вы хотите смешать уголовников с китайскими крестьянами? – удивился Синельников.

– Нет, что вы. Строительные отряды нужно будет делать разные. Даже уголовных преступников нужно делить на категории. Тех, кто опаснее, отправлять в какую-нибудь страшную глушь, чтобы сбежать не было шанса. А иных, кто за мелочь сел, поближе к человеческим условиям. Китайцам – так и вообще пообещать подданство после десяти лет подобных работ, а потому нормально кормить и вести себя с ними прилично.

– Интересно, как к этому отнесется Его Императорское Величество? – задумчиво спросил Казнаков.

– Я полагаю, что положительно. Турецкие военнопленные до сих пор что-то строят на Кавказе. Не все, конечно, но свыше сорока процентов все еще не амнистировано. А ведь прошло больше шести лет. Кроме того, в Европейской части России сейчас, согласно статистике, порядка миллиона человек отбывает наказание в стройотрядах, создавая нормальную дорожную систему. У нас, конечно, столько людей привлечь не получится, но кое-что мы собрать сможем.

– А вы не боитесь, что «иваны-законники» смогут очень сильно нам навредить? – спросил Голицын, потирая виски. Что-что, а борьба с уголовниками, в том числе высокопоставленными, за минувшее десятилетие, которое он бессменно занимал пост Восточносибирского губернатора, успела его утомить и довести до особой формы раздражения.

– Есть указ Его Императорского Величества от 7 марта 1878 года[23], – произнес задумчиво Казнаков. – Вы разве о нем не помните?

– Он уже вступил в силу? – спросил Голицын.

– Да. Так что нам в этом плане развязаны руки.

– Не будет ли перегибов на местах? – задумчиво произнес Синельников.

– Пусть лучше будут перегибы. Я считаю, что указ очень даже правильный, и буду ему следовать неукоснительно. Чего и вам рекомендую делать.

– А вы не думаете, что таким образом сами «иваны-законники» будут бороться с конкурентами или нормальными, здоровыми людьми, попавшими в тюрьму случайно?

– Я думаю, что будут. Но страх случайно наказать невиновного не должен, я считаю, останавливать нас в борьбе со злом. В конце концов, подобного от нас просит Его Императорское Величество. – Хорошо, хорошо, – успокоил Казнакова Голицын под усиленное кивание Синельникова. – Вы правы. Думаю, нам тоже нужно последовать этим путем. Но все равно, даже такие драконовские меры в нашем случае не решат всех наших проблем. Когда я смотрю на ту карту, что нам прислали из Москвы, мне дурно становится. Как мы будем осваивать все эти месторождения? Это же огромное количество заводов и разработок! На них уголовниками и китайцами не обойдешься. Да и опасно это делать. Еще дорогущее оборудование испортят. Кроме того, такой подход к производству не оценит Он, – Голицын многозначительно поднял палец. – Вы же знаете, как Его Императорское Величество трепетно относится к квалификации и условиям труда рабочих. Как родных, холит и лелеет. А тут мы со своими уголовниками.

– Вы правы, – кивнул Синельников. – Эти строительные отряды мы сможем использовать только на неквалифицированных тяжелых работах, вроде отсыпания дорожного полотна.

– Самое неприятное во всем этом заключается в том, что выписать несколько тысяч рабочих из Европейской России нам просто не дадут. Там у самих острейший дефицит. И ладно бы – заводы. Так ведь еще и императорские заготовительные предприятия ими комплектуются. Вы же все сами видели отчет. Там сейчас тракторов больше, чем во всех военно-строительных частях, трудящихся в Зауралье.

– Предлагаете ехать на поклон к нашим друзьям-конфедератам?

– Да там тоже все скудно. Кого могли, уже завербовали, остался только всякий шлак или авантюристы. А также те, кто трудится на совместных предприятиях и уже работает на нас.

– Дела… – задумчиво произнес Голицын. – Нужно ставить новые заводы, а у нас нет ни подготовленных людей, ни оборудования. Хорошо хоть разнорабочих теперь нанять можем, благо что в наших трех генерал-губернаторствах уже не так пустынно, как десять лет назад.

– Михаил Михайлович… – покачал головой Казнаков, – разве пятнадцать миллионов на такую огромную территорию – не пустыня?

– Кстати, – всполошился Голицын, – индейцев так и не получилось уломать начать массово переходить в российское гражданство?

– Куда там! – махнул рукой Синельников. – Уехало больше половины из тех, что с трудом утащил с собой Его Императорское Величество, – горько усмехнулся Николай Петрович. – Поехали отвоевывать свою родину, отказавшись от подданства. По последним данным, у нас всего полторы тысячи человек осталось, да и то преимущественно девушек, принявших христианство в связи с бракосочетанием.

– И как идет эта борьба за родину? – улыбнулся Голицын.

– Да никак. Воевать индейцы не умеют совсем. Даже с нормальным оружием. Сколачивают обычные банды вокруг одной-двух тачанок и начинают терроризировать поселение в КША и САСШ. Хорошо хоть эти американцы сами воюют не лучше. В общем – у них там идет неугомонная, вялотекущая мясорубка.

– Вас не тревожат?

– Боятся. Год назад одна банда решила испытать удачу. Так ее положили полностью, а потом еще по округе наши эскадроны лазили, вырезая все, что хоть отдаленно напоминает индейцев, невзирая на пол, возраст и цель визита. Прониклись. Ощутили разницу. Больше не лезут. Боятся. Тем более что мы потихоньку продолжаем комплектовать регулярные полки и проводить учебные сборы среди народного ополчения. Причем не только в землях Российской империи, но и в союзной Калифорнийской республике. Ее два полка рейнджеров очень нам помогают. Благо что искренне ненавидят индейцев. В общем – на границе все спокойно. Но нашим соседям на востоке Северной Америки от этого не лучше.

– Жаль, очень жаль. Это ведь сколько рабочих рук могло появиться! – покачал головой Голицын.