Царь Соломон. Мудрейший из мудрых Тибергер Фридрих

Глава 1

Эпоха

Наше историческое сознание, представляющее собой сплав конкретных знаний, случайного и закономерного, способно создать довольно полную картину мира. Упорядочив множество разрозненных событий, оно позволяет выявить их внутреннюю связь. Вот почему мы можем выделить несколько эпох, повлиявших на всю историю человечества. И если вглядеться пристальнее, то окажется, что в истории человечества подобных вершинных периодов не так много. Однако именно эти эпохи наполняют нас гордостью за своих предков. Они обуславливают свободу, нравственность и величие грядущих поколений, потому что дают им осознание своей силы и опору для сопротивления невзгодам жизни. Благодаря этому мы чувствуем свою причастность вечности.

Заметим также, что подобные эпохи принадлежат не одной нации, а становятся достоянием всего человечества. И теперь, глядя на них с высоты прошедших веков, мы не только пополняем исторические знания, но и обогащаемся накопленным тогда опытом.

Эпоха Соломона воспринимается именно как время, в котором сконцентрировалась мудрость всего человечества. В книге она рассматривается с высоты нашего исторического опыта, позволяющего не только углубиться в нее, но оценить критически, стараясь избежать неоправданного возвеличивания.

Автор также стремится отдать должное памяти израильских народов, странствиям патриархов и поискам цели, которые были свойственны уже ранним народам. Стремление к национальному самоопределению появилось еще в Египте, и потребовалось несколько столетий, чтобы призывы Моисея и полученные от него заповеди были осознаны как руководство к действию, став символами будущей жизни.

Когда при Иисусе Навине удалось завоевать Землю обетованную, то все дальнейшие перемены и рассеяния проходили под знаком того, что вот-вот образуется новая империя, очертания которой уже были видны. Период Судей означал и угасание порывов, и начало обновления.

Когда Илий и еще более могущественный Самуил начали разрабатывать духовную концепцию, то есть отошли от примата священничества, пытаясь образовать государство и объединить людей в общее целое, они были подавлены инстинктивным сопротивлением людей, до тех пор пока не образовалось государство Саула. Однако он не мог предвидеть, что все созданное им развалится. Давиду тоже пришлось применить силу, чтобы сосредоточить в своих руках власть. Но ему удалось только приблизиться к цели, но не достичь ее.

Только его сыну Соломону было суждено принести покой земле, лишь с виду казавшейся гладкой. Мир, пришедший с ним, покинул страну вскоре после смерти Соломона. Лишь одному поколению удалось прожить практически без военных конфликтов – в древней истории такого феномена больше не известно.

Хотя при Давиде власть была максимально централизована, военная система полностью обновлена и во всех жизненно важных пунктах воздвигались крепости, административный аппарат так и остался децентрализованным – царь был постоянно занят внутренними и внешними военными стычками.

Впервые в истории страны была создана и доведена до совершенства система торговых связей. Отвечая новым потребностям, по всей стране строили дороги, организовывали торговый флот, в шахтах и карьерах добывали природные ресурсы. В сознании людей глубоко укоренялись чувства законности и справедливости. А мощное религиозное чувство нации зримо воплотилось в созданном народом величественном Храме.

В то же самое время появилась историография, которая обобщила достижения прошлых веков, составив славу израильскому народу. Именно теперь он начал воспринимать собственную историю как последовательное развитие событий начиная с периода своего рождения, минуя беспокойное Давидово время и вплоть до эпохи Соломона. Устанавливая связи между характером и судьбой, исторические достижения, возникшие в ходе продуманного планирования, стали рассматривать как чудо.

Тогда же появляются первые значительные собрания лирики и дидактической поэзии. Новый Храм стимулировал прежде всего развитие религиозной лирики. Когда в стране впервые установилась стабильность, появилась уверенность в своих силах и в преемственности происходящего, проявилось и осознание традиции. Существование храмового хора и музыкантов предполагало наличие песен для исполнения во время ежедневных и праздничных богослужений.

В это же время появилась Псалтирь – собрание дидактических стихотворений Давида. Это породило особую разновидность поэзии, вдохновленной монотеистическими чувствами, своей чистотой и глубиной, естественно превзошедшей ту религиозную лирику, которая сохранилась с более древних египетских и вавилонских времен.

В Песни песней ярко отразилась атмосфера двора царя; это собрание любовных песен – самое чувственное и в то же время наиболее целомудренное из всех нам известных. Речь идет о песнях эпохи Соломона, поскольку из-за религиозной политики песни, созданные до времени Давида, не сохранились. Именно поэтому следует уделять такое внимание первым иерусалимским псалмам, которые были введены в традицию. Древний материал мы находим в псалмах, которые датируются, скорее всего, временем изгнания, когда образовывалась религиозная общность и где, говоря от своего имени («гласом моим», «ложусь я»), автор пишет о целом народе, и они выражают чувства, объединяющие всех членов этого сообщества. Впрочем, вряд ли тексты сохранились бы, если не расценивались бы как самое драгоценное наследие, которое следовало сберечь для будущих поколений.

Как повелось еще с античных времен, дидактическая поэзия по-прежнему занимала ведущее положение среди произведений, которые переходили от одного поколения к другому. В Книге Царств говорится, что Соломон написал «три тысячи притч, и песней его было тысяча и пять» (3 Цар., 4: 32). Принадлежность такого множества текстов одному автору может вызвать сомнение, однако не следует забывать, что он был ярчайшим деятелем своей эпохи и его тексты необычны уже этим. Притчи Соломоновы замечательно отразили дух времени и остаются образцом этики вот уже тысячи лет.

Необходимо сказать еще об одном достижении этого периода, оказавшем особое влияние на судьбу еврейского народа и всего человечества. Речь идет о монотеистическом учении, точнее, о его письменной фиксации. Именно в конце царствования Давида и в период правления Соломона были составлены основные книги Ветхого Завета. Можно сказать, что Соломон помог создать те условия, при которых удалось последовательно осуществить работу, значение которой невозможно переоценить, и сегодня человечество обладает этим сокровищем, называя ее Книгой книг.

Как и за тысячелетия до эпохи Соломона, все произошедшее как бы готовилось к этому времени, и другие поколения смотрят на эту эпоху с гордостью и некоторой завистью, что не довелось увидеть золотой век собственными глазами.

Чтобы спастись от распада и разрушения, нации необходимо обрести источник духовной силы. Не случайно в 4-й главе Третьей книги Царств описывается богатый и процветающий мир при Соломоне, противоположный тому, когда Северное и Южное царства распались: «И жили Иуда и Израиль спокойно, каждый под виноградником своим и под смоковницею своею, от Дана до Вирсавии, во все дни Соломона» (3 Цар., 4: 25).

Несколько сентиментально звучащая фраза «от Дана до Вирсавии, во все дни Соломона» (Суд., 20: 1) употреблена, чтобы обозначить крайние пределы Палестины (3 Цар., 3: 20), и прежде всего потому, что в первом стихе той же самой главы точно обозначены границы более обширной империи: «И господствовал он (Соломон) над всеми царями, от реки Евфрата до земли Филистимской и до пределов Египта» (2 Пар., 9: 26), то есть от Ливанских гор до середины современного Египта. Возможно, данный стих является частью плача об утерянной собственности.

Только через пятьдесят лет после Соломонова правления царь Омри попытался воссоздать классическую эпоху Иерусалима в отделившемся Северном царстве. Он защитил свое государство с помощью разнообразных средств: женился на иностранной принцессе, построил в Самарии новую столицу с великолепным дворцом, соорудил новую крепость Иерихон и попытался с помощью мирного договора, заключенного с Южным царством, хотя бы частично возобновить прежний союз Иудеи и Израиля.

Его сын Ахав, не уступавший отвагой Давиду, даже связал оба царствующих дома с помощью женитьбы. Если бы, кроме всего прочего, оба правителя отличались и культурными достижениями, тогда их стремление воссоздать нечто вроде эпохи Соломоновой смогло бы полностью изменить развитие еврейского государства, и даже всего мира, поскольку именно здесь, в Галилее, появились первые сторонники христианства.

Но пример Самарии ясно показал, что Иерусалим занял лидирующее положение среди всех других поселений благодаря не только Храму, но и особому духовному климату, сложившемуся в этом городе во время правления Соломона.

О его особой духовной силе упоминают все пророки, сочинения которых дошли до нас. Старейший из них, Амос, появился в Северном царстве через два столетия после Соломона и объявил о возрождении «павшей скинии Давидовой», то есть о необходимости объединения царств под началом Иерусалима. Негодующие слова пророков об автоматическом соблюдении обрядов показывают, что в памяти людей еще были живы воспоминания об эпохе былого процветания. Напоминание о ней воспринималось как утешение.

Исайя и Иеремия сравнивают Иерусалим, который они видят, не с городом, который представляют в своем воображении, а с тем, который остался где-то в прошлом, как детство, и обязательно возродится когда-нибудь: «Как утешает кого-либо мать его, так утешу Я вас, и вы будете утешены в Иерусалиме» (Ис, 66: 13); «Вот, наступают дни, говорит Господь, когда город устроен будет во славу Господа от башни Анамеила до ворот угольных… И вся долина трупов и пепла, и все поле до потока Кедрона, до угла конских ворот к востоку, будет святынею Господа; не разрушится и не распадется вовеки» (Иер., 31: 38—40).

Пророк Иезекииль, находившийся среди вавилонских эмигрантов, дает самое глубокое описание тех переживаний и чаяний, которые испытывали люди, находившиеся в изгнании. Он смотрит с надеждой на проблему возрождения нации в границах империи Соломона и описывает тот Храм, который видел в бытность свою священником. По форме и величине является прообразом храма Соломона, своеобразным символом и вдохновляющей национальной идеей будущего, таким он остается и для покоренной нации. «И Я, Господь, буду их Богом, и раб Мой Давид будет князем среди них. Я, Господь, сказал это» (Иез., 34: 24).

Находящаяся в центре всех пророческих книг фигура Давида отличается некоторой двойственностью. Впервые его величие было осознано именно в эпоху Соломона. Фактически именно Давид заложил ее основу, хотя и нельзя сводить все заслуги только к его личности. Но все же именно Соломону удалось установить преемственные связи и сохранить их.

В книге «Наследие Соломона» (1934) Дж. Гарстанг, подробно описывая предысторию эпохи Соломона, возвращается к самым ранним из известных периодов в истории страны. В кратком эпилоге он показал, каким выдающимся организатором являлся Соломон, сумевший использовать сложное наследие – конфликтующие племена – и учесть опасность, исходившую от непрерывно интригующих друг против друга врагов.

Последующие поколения воспринимают Соломона несколько отстраненно, возможно благодаря его недосягаемой мудрости. Его эпоха оказалась великой, как и все, что он создал. Но если бы вам хотелось найти правителя, который бы оказался более земным, вы бы обратились к Давиду, который поднимался, карабкался и боролся и, несмотря на годы, преодолевал сложности как друг, муж, любовник, отец, правитель, герой и художник. Он оставался живым и несчастным человеком, обуреваемым страстями и болью, несгибаемым и в то же время умеющим найти выход из неловких положений, отважным и одновременно смиренным.

Противопоставление сдержанной мудрости Соломона и человечности Давида служило опорой во времена национальных бедствий и вдохновляло стремления к стабильной мирной жизни, а царственная фигура Давида, ведущего свой народ сквозь невзгоды, казалась подобной Мессии, благословленному Господом. И то, что Давид завещал своему сыну, воздалось сторицей Соломону. В еврейской литературе упоминается «Мессия, сын Иосифа», который предшествовал «Мессии, сыну Давида». Возможно, концепция «Мессии бен Иосифа» возникла в Северном царстве, которое населяли племена Иосифа, как политическое движение, направленное против ценностей, проповедуемых Давидовым Мессией в Южном царстве. Возможно, его разрозненные фрагменты сохранились и после падения Северного царства.

Вот почему Иезекиилю в видении являются два скованных вместе раба, символизирующие Южное царство Иудеи и Северное царство Иосифа, которые давно исчезли, но должны возродиться, на что указывает двукратное повторение этого выразительного пророчества (Иез., 37: 15—28).

Верно, что Иосиф через страдания и преследования обрел настоящее благородство, стал трогательно человечным как сын и как брат. Но у него еще не было связи с еврейской национальной жизнью. Он всего лишь выполняет свою роль и предсказывает страдания «предтечи Мессии», за которым последовал победоносный «Давид Мессия».

Однако в народном сознании фигура Соломона приобрела гиперболизированные черты, ибо только посредством сверхъестественного можно было объяснить необычайность одной из самых счастливых эпох, сохранившихся в памяти человечества. Монотеизм отрицал не только магию, но даже и восхищение чудом. Однако по отношению к Соломону это считалось вполне естественным и допустимым даже в нормативном еврейском сознании.

Соломон имел власть над демонами, понимал язык животных и растений, обладал несметными сокровищами и волшебными предметами, наделял чудодейственной силой своих потомков. Рассказы о его чудесах стали частью мирового фольклора. Если мы сравним их с фольклором языческих народов, то заметим, что и здесь упоминается Соломон как волшебник и как легендарный строитель Храма. Однако и магия, и превращения совершаются по воле Бога и управляются им. В них нет противопоставления божественной силы дьявольской, а есть лишь воля Создателя всего сущего. Если в современном сознании фигура Соломона лишена магического ореола, то для миллионов людей она все равно остается символом сверхъестественной силы и образцом для подражания. Продолжатели его дела, прежде всего строительства Храма, чтобы создать свободное братское общество, и ныне собираются, чтобы поклоняться ему, как святыне.

Закономерно, что по прошествии многих веков имя Соломона становилось все более легендарным, причем вымысел, как и в рассказах о Мессии, доминировал над реальными фактами. Не приходится сомневаться в том, что это оказалось возможным, потому что речь шла о реально существовавшем человеке.

Рассматривая эпоху Соломона в общем историческом контексте, мы должны учесть еще один момент. Внутренняя энергия человека питается прямо или косвенно из духовной сферы и обусловлена эмоциональными особенностями. Восхищение человека вещами и его желания зависят от того, что движет им, что возбуждает его. Происхождение эмоций, безусловно, зависит от контакта, который обычно спонтанно проявляется между личностью и предметами или явлениями окружающего мира.

Теперь остается только ответить на вопрос, который кажется весьма простым: почему могущественный правитель более великой и великолепной Египетской империи фараон Сусаким, младший современник Соломона, оказался в тени правителя маленького еврейского государства? Ответ, конечно, заключается в том, что, несмотря на огромный промежуток лет, существуют определенные связи между Соломоном и современным человечеством. Они сохранились, хотя миновали века, с их религиозными, литературными и художественными экспериментами и новшествами. По своему внутреннему миру Соломон ближе нам, чем правитель Египта.

Разве мы можем объяснить, почему с таким энтузиазмом и самопожертвованием поколение за поколением посвящают себя всесторонним исследованиям доизраильской Палестины, иной причиной, кроме ощущения прямой связи между тем давним временем и нашей эпохой?

Согласимся, что не так-то просто перенестись в то время, которое отделено от нас тремя тысячами веков. Тогда еще не был основан Рим, не произошли битвы, которые позже были увековечены в бессмертных поэмах Гомера. И греческая и римская культуры, да и вся европейская история, отделяют нас от эпохи Соломона.

Однако повседневная жизнь людей в те времена мало отличалась от современной. В книге «Повседневная жизнь в Древнем Египте» Эрман пишет: «Пять тысяч лет тому назад мир ничем не отличался от сегодняшнего. Все достижения и открытия человечества с того времени не привели к существенным изменениям. Одни и те же конфликты, те же самые условия расцвета или заката искусства действовали и в древности, и в современную эпоху. Изменились отдельные детали, но сохранились те же самые проблемы общественной жизни, социального устройства, законности и взаимопонимания между нациями и государствами!»

Тогда, как, впрочем, и сейчас, людям казалось, что они достигли вершины в развитии техники и уровне жизни. Духовное совершенство человечества никогда не зависело от развития знаний о природе или широты исторического кругозора, хотя именно свободные от религиозных догм умы обладали способностью к фантастическим идеям. Но именно в монотеистической концепции мира, которая и выделяет эпоху Соломона среди других культур, мы находим пути понимания мыслей, конфликтов и надежд человека далекого прошлого.

Чтобы соотнести эпоху Соломона с нашей обычной хронологией, которая основана на летоисчислении от Рождества Христова, мы должны соотнести еврейский и нееврейский календари. Прежде всего это ассирийские погодные записи, которые начали вести только через поколение после Соломона. В них указаны годы правления каждого властителя, причем начало каждого правления обозначается именем высшего чиновника (лимму). По форме эти клинописные записи близки к римским анналам, где фиксировались важнейшие события и исключительные природные явления. Так, мы читаем, что в тринадцатый год правителя Саргона Ассирийского (что соответствует первому году его правления как правителя Вавилона) лимму Пураншагал из Газана вступил в должность в первый день месяца ниссан, а в месяце сиван наступило затмение солнца.

На основании приведенных данных астрономы подсчитали, что практически полное солнечное затмение, наблюдавшееся в Вавилонии в месяце сиван, произошло 15 июня 763 года до н. э. Следовательно, мы можем определить время правления царя Салманассара II Ассирийского как период между 859—825 годами до н. э.

В упомянутой нами надписи, связанной с Салманассаром, также говорится, что 14-го лиджара лимму Дайан взял штурмом город Каркар и что иудейский правитель Ахав сражался против него. Этот текст помогает датировать события, описанные в Третьей книге Царств, где говорится о союзе Ахава и сирийского правителя Бен-Адада. Следовательно, сражение при Каркаре произошло примерно в 853 году до н. э., что является самой ранней известной датой, относящейся к личности еврейского происхождения, упомянутой в Библии, и подтвержденной историческими данными.

Кажется, что такой способ позволяет достаточно точно датировать периоды царствования правителей, описанных в Библии, и, в частности, время правления Соломона. Но на самом деле все не так просто. В Библии отмечены только полные годы правления, в течение которых царствовал один и тот же человек, и не отмечены неполные месяцы и дни. Записи использовались лишь для фиксации событий и важных государственных документов, а не в династических или статистических целях.

Следовательно, когда новый правитель занимал трон, время его восшествия (подобная практика существовала на всем Востоке вплоть до 500 года до н. э.) отмечалось как дата правления и старого, и нового владык, следовательно, можно установить время правления по названному числу лет. Скажем, когда говорится, что «правитель N правил четыре года», означает, что он умер на четвертый год своего правления. С другой стороны, когда говорится, что «он умер на четвертый год своего правления», обозначает, что он в действительности правил три года, но не четыре.

Теперь попробуем определить, на каком году правления Ахава произошла, скажем, битва 853 года до н. э. В Библии об этом не говорится ничего, но из надписи на монументе Салманассара мы узнаем, что в 841 году до н. э. израильский царь Иеуй начал платить ему дань. На обелиске в Каллахе, старейшем памятнике, где упоминается имя Салманассара, мы видим, как Иеуй склонился перед ассирийским владыкой. Между Ахавом и Иеуем правили два сына Ахава – Ахазия и Иерохам; с учетом вышеизложенного это было в период между 841-м и 853 годами до н. э.

Следовательно, нам удалось выяснить, что Иеуй вступил на трон в 841 году до н. э. и что Ахав умер в 853 году до н. э. От даты правления Ахава вернемся назад и подсчитаем, когда правили более ранние владыки, окажется, что Ахав правил двадцать один год, Омри – одиннадцать, Элах – один, Бааса – двадцать три, Надаб – один и Иеровоам, сменивший Соломона в Северном царстве, двадцать один год. Всего получилось 708 лет. Теперь, начав с 853 года до н. э., мы получим 931 год до н. э. как дату смерти Соломона.

Наши подсчеты подтверждаются другими сведениями, связанными с правителями Южного царства. Иосафат, правитель Иудеи, стал властвовать на четвертый год правления Ахава, то есть в 871 году до н. э. До Иосафата царем был Аса, сидевший на троне сорок лет, перед ним Эбиам – два года, Ровоам, сын Соломона и его преемник, – полных семнадцать лет. Так мы добираемся до 930 года до н. э. Возможное расхождение на один год из-за перехода от лунного к солнечному календарю указывает на первую из упомянутых дат. Поскольку в Северном царстве были более частыми смены правлений внутри одного и того же периода, датировка может быть менее точной.

Так как Соломон умер на сороковой год своего правления (1 Цар., 11: 42), его царствование закончилось в 970 году до Рождества Христова. Какие же внутренние движения и перемены произошли в этот промежуток правления Соломона с 970-го по 931 год до н. э.! Действительно, этот период был отмечен войнами и катастрофами, что позволяет объяснить происходившее людям, всматривающимся в глубь веков.

За спокойным течением событий, переданным в описаниях, мы не различаем духовные переживания наших отдаленных предков. Но одно все же ясно: эпоха началась с драматичной кровавой революции, направленной против Соломона, но он сумел быстро установить контроль над ситуацией.

Следующие сорок лет на границах было спокойно, благодаря чему спокойно развивались страна и культура. Но смерть одного лишь человека повлекла за собой величайшую катастрофу, определившую всю последующую историю еврейского народа. Оказалось, что определяли развитие целой эпохи воля и стремления лишь одной личности.

Отсутствие сильной объединяющей власти привело к росту недовольства и соперничеству среди множества племен. Происшедшее нельзя объяснить существованием обременительных налогов, политической нестабильностью или религиозными противоречиями, поскольку позже ситуация как в Северном, так и в Южном царствах оказалась намного хуже. Следовательно, причина гораздо глубже: народ не смог успевать идти в ногу со своим правителем. Прошли века, прежде чем народ снова духовно возродился, и эта вторая жизнь сама породила мечту о Мессии.

С другой стороны, как жизнеподобно выглядят фигуры его предшественников: несчастный, угрюмый Саул, страстный, героический Давид – их беспокойные и неуемные характеры определили всю их бурную жизнь.

И в самые напряженные моменты Соломон умел находить счастливые мгновения, позволявшие ему успокоиться, оглядеться, чтобы найти выход из сложного положения. Несмотря на недюжинный ум и поистине царскую прозорливость, он был чрезвычайно чувствительной и поэтому трагически одинокой личностью, вынужденной полагаться только на себя. У него не было ни сына, как Ионафан у Саула, ни находившегося рядом вначале преданного военачальника, а затем изменника, каким являлся Иоав у Давида. В его жизнеописаниях нет упоминаний о друзьях, помощниках или советниках – там названы только официальные лица, которые были назначены самим Соломоном. Они не могли возражать, потому что были его подчиненными, а следовательно, не могли быть и советчиками.

Кажется невероятным, что человек, столь прозорливый и искусно устанавливающий многочисленные внешние связи, построивший такое количество великолепных сооружений для своего народа, не смог позаботиться о самом себе. С редким хладнокровием, удивляющим всех позднейших историков, он просчитывал каждый свой шаг, отказываясь, например, от притязаний на северной границе, которые могли привести к внешним или внутренним конфликтам.

В каждой строчке повествований о Соломоне говорится, что его занимали гораздо более существенные проблемы, и прежде всего достижение духовного единства нации, ее территориальной целостности, надежные и свободные отношения с другими странами. Пытаясь этого достичь, он был поистине неутомим. Став царем, он шел к этим целям с неиссякаемой энергией и несгибаемой волей.

Действительно, он не мог терять время даром. Существовала проблема Храма и еще более острые вопросы веры и духовенства. Дворец правителя должен был демонстрировать силу нации всему цивилизованному миру, а также новую концепцию государственности.

Этим Соломон резко отличался и от Саула, продолжавшего оставаться в памяти людей крестьянским царем, который часто спал на голой земле и жил своим собственным трудом на полях и пастбищах, а также от Давида, который мог, к стыду своей жены, во время торжественной церемонии от избытка чувств вдруг пуститься в пляс.

Стремясь к царским почестям и зрелищности, Соломон не только следовал примеру других восточных правителей, но и наслаждался прекрасным искусством и мастерством ремесленников. Он собирал при своем дворе самых лучших мастеров, самые великолепные изделия.

Кроме того, в его планы входили возведение системы военных укреплений, развитие племенного коневодства, разработка рудников и собственно управление страной, населением, которое только начинало чувствовать свое единство. Это всего лишь часть проблем, которые Соломон должен был решать с первых дней своего правления.

Успешное решение любой из них могло бы составить цель жизни какого-нибудь правителя, поскольку требовало последовательного формирования единой нации, создания необходимого уровня военного и экономического развития, к чему обычно приходят спустя существенное время.

Бурная и переменчивая жизнь земледельческих племен помогала приспосабливаться к новым идеям – люди были свидетелями быстрых перемен во время правления Самуила, Саула, Давида, которые представляли не только разные типы царей, но и различные политические системы, столкновение которых могло привести к поистине разрушительным результатам, несмотря на чувство гордости, которое они вызывали самим фактом своего существования. Так происходило в тех сферах, где Давид уже попытался кое-что сделать, например в военной и административной областях.

Неизбежно сталкиваясь с реальностью, Соломон испытывал прилив интеллектуальной активности. Этим качеством, заметным в его речах и высказываниях, он отчасти близок нашим современникам.

Соломон не отличался мрачной нервозностью или излишней торопливостью. Мотивы его поступков были продиктованы ясным пониманием, что только стабильность сможет обеспечить спокойное существование и процветание еврейскому народу. И Соломон стремился в полной мере воспользоваться открывшимися перед ним возможностями. Никому из его последователей не удалось достичь того, что стало основой для развития и выживания иудаизма.

Обратим наше внимание на политический горизонт вокруг империи Соломона.

Глава 2

Окружение

Долгое время считалось, что народы, три тысячи лет тому назад населявшие Восточное Средиземноморье от Египта до Малой Азии, вели такой же первобытный образ жизни, как племена кочевников-бедуинов, до сих пор живущие в районах, граничащих с пустыней. Лишь в последние десятилетия стало понятно, что они обладали огромным опытом выживания в экстремальных условиях и их переход к оседлой жизни был вызван социальными причинами, а не только стремлением улучшить свою жизнь.

Израильские племена сражались за право на оседлую жизнь вовсе не потому, что они устали от кочевого уклада. Они не были дикарями, которые, попав в цивилизованную страну и пораженные увиденным, начали постепенно привыкать к оседлому образу жизни. В памяти еврейского народа и во всех его легендах, посвященных этим событиям, кочевая жизнь всегда рассматривалась как вынужденный и временный этап.

Любой, кому доводилось побывать на раскопках Ура, древнего города в Месопотамии, и южной Вавилонии, считающейся родиной Авраама, знает, что еще за тысячу лет до Соломона на Ближнем Востоке существовала цивилизация с развитой наукой, системой транспорта и обширными торговыми связями, там изготавливали не только повседневную хозяйственную утварь, но и предметы роскоши, выполненные искусными мастерами.

Тексты на стеле Хаммурапи подтверждают, что уже в то время существовало развитое законодательство и особое отношение к человеку. Так, если мы рассмотрим миграцию израильтян в Иорданскую землю как перемещение рассеявшихся еврейских племен (до этого двигавшихся в Египет), то обнаружим, что в описываемое нами время они встретились с другими представителями своего народа, осевшими в Ханаане в более ранний период. Вначале между ними не было единства, но со временем они образовали крепкое объединение людей, принадлежащих к одному народу.

Анализ имеющихся сведений о миграции в Землю обетованную и движении отдельных племен, после того как земля была завоевана, показывает, что израильтяне принесли в страну, находившуюся на высокой ступени развития, свою собственную культуру, отличную от других народов. Именно поэтому они не растворились в массе коренного населения.

Еще до их появления в Ханаане слились два мощных культурных потока, встретившиеся благодаря географическому положению региона на перекрестке всех транспортных дорог Восточного Средиземноморья и политической экспансии Вавилона с севера и Египта с юга. Стремясь расширить свои территории, обе этих страны неизбежно должны были проходить через Ханаан. Судьба народов, населявших этот регион с давних пор, определялась соперничеством ее могущественных соседей.

Первыми его покорили вавилоняне и оставались здесь по крайней мере восемьсот лет, их господство достигло расцвета при Хаммурапи (около 2000 года до н. э.). Около 1600 года до н. э. Египет, вынужденный защищаться от вторжений гиксосов, изгнал вавилонян, и, пройдя через Палестину и Сирию, египтяне установили в Ханаане свою власть, одновременно разместив гарнизоны во всех укрепленных пунктах.

С большим или меньшим постоянством Египет продолжал управлять Ханааном на протяжении не менее пяти сотен лет. Когда в 1200 году до н. э. израильтяне вошли в Ханаан из Египта, власть последнего ослабла настолько, что с ним перестали считаться. Вавилон также утратил свое политическое могущество.

Однако даже во время господства Египта население Ханаана, похоже, тяготело к вавилонской культуре. Обнаруженные в Тель-эль-Амарне сообщения, посылавшиеся фараону Аменхотепу IV правителями городов и командующими войсками в Палестине и Сирии (а также из Малой Азии и даже Кипра), написаны примерно за 150 лет до иммиграции израильтян в Ханаан вавилонской клинописью. Исключения немногочисленны (порядка трех из 350 записей).

Даже относительно поздние надписи из архива хеттских правителей могущественной, хотя и существовавшей недолго империи с главным городом Хаттцсой (современный Богазкей в Анатолии), распространивших свое владычество на ряд местностей, прежде всего на север Сирии, и оказывавших значительное воздействие на Палестину, написаны вавилонской клинописью. Об их контактах с израильтянами свидетельствует библейский рассказ о том, как Авраам купил землю для погребения своей жены Сарры в Хевроне у хеттов (Быт., 23: 4, 15—18). Другой персонаж, Исав, женился на хеттской девушке, которая, несмотря на свое огромное богатство, считалась чужеземкой (Быт., 4: 23, 26, 34—35).

Традиционно язык и письменность являются лучшими культурными ориентирами для понимания особенностей страны. Поэтому заметим, что развалины храмов и мест поклонения, обнаруженные во время раскопок египетских укрепленных поселений в Палестине, таких как Беф-Сан, Газер или Мегиддо, еще не свидетельствуют о преобладающем культурном влиянии Египта.

Несмотря на то что израильтяне еще не обладали такой же высокоразвитой культурой, они принесли в Ханаан свой собственный язык, возможно, даже свое собственное письмо и, главное, совершенно особую религию.

Оба государства, превосходившие по величию и богатству все другие государства Средиземноморья и Ближнего Востока, оказывали огромное влияние в ходе создания единого Израильского государства. Вместе с тем большинство населения было склонно отдать предпочтение Египту. Исход воспринимался как огромный рывок в их политической и, следовательно, религиозной истории, хотя это была любовь, соединявшаяся со страхом.

Рассказы о патриархах и происхождении нации, завораживающие подробности их маленьких радостей и огорчений, все образы их героического прошлого и скромные деяния неизменно связывались с Египтом. Они всегда думали о Египте как о благословенной земле, где они прожили счастливые годы. И когда на них обрушились невзгоды, надежда на великое спасение вела их дальше в огромный мир, туда, где им приходилось уже рассчитывать только на себя.

С точки зрения психологии вполне вероятно, что воображение людей сохраняет простое и упрощает сложное, поэтому даже сильные чувства должны представать в легкой, понятной, конкретной форме. Все истории и легенды, связанные с Египтом, построены на антитезе черного и белого, искренне и простодушно в них преподносятся картины страха и любви, ненависти и радости, гнева и торжества. И именно они говорят о том, что жизнь в Египте была необычайно богата переживаниями.

Отчаяние, испытанное после сытой жизни в Египте, привело к накалу страстей, в которых соединились отвращение и привязанность. Именно эти противоположные чувства проявились и в законодательстве, где явственно ощущается влияние Египта: «Не гнушайся египтянином, ибо ты был пришельцем в земле его» (Втор., 23: 7) и в то же время: «Не соглашайся с ним и не слушай его, и да не пощадит его глаз твой, не жалей его и не прикрывай его» (Втор., 13: 8).

В текстах, относящихся к периоду Судей, правлению Самуила, Саула и Давида, ничего не говорится о каких-либо политических или экономических отношениях с Египтом, хотя в то же время связи, существовавшие с Сирией (Финикией), обозначены.

Следовательно, установленные Соломоном новые отношения с Египтом казались его современникам удивительным политическим поворотом. Он стал возможен только потому, что историческое сознание нации победило его внутреннее сопротивление. С этого времени Египет оставался тесно связанным с политической и экономической жизнью Израиля. Но в высказываниях Исаака и Иеремии, несмотря на политические требования времени, мы отчетливо ощущаем прежнее двойственное отношение к «дому рабства».

Столь эмоциональные описания исторических обстоятельств сохранили живую реальность. Но отношение к Египту было лишь одним, и притом достаточно субъективным, фактором. Вторым, более объективным, фактором было положение государства на Ниле во времена первых израильских правителей.

Если сравнить тысячелетнее величие Египта с рассматриваемым периодом, то очевидно, что его влияние в регионе значительно ослабло. За власть сражались две партии: фиванские жрецы бога Амона – с одной стороны и ливийская военная клика – с другой. Ливийцы представляли собой решительную нацию, чья военная мощь постепенно росла. Вместе с другими средиземноморскими народами, которые вторглись в Африку, они были в армии лучшими наемниками. Позже их нанимали Давид и, возможно, Соломон.

Вначале победу одерживали жрецы. Верховный жрец Херихор свергнул династию потомков Рамзеса и провозгласил себя правителем Верхнего Египта. Однако одновременно Несубанебджед захватил власть в Нижнем Египте, и впервые более чем за 2000-летнюю историю Египта его единство было разрушено. Но только при втором преемнике Херихора, Пайносеме, женившемся на дочери правителя Нижнего Египта, оба царства снова объединились. Его внучка стала женой Соломона.

Но к 945 году до н. э., то есть к концу правления Соломона, ливийская партия вновь так окрепла, что смогла привести к власти энергичного Сусакима в качестве первого фараона новой династии, который устремил свой взор на Запад, поддержав политических противников Соломона, ратовавших за разделение еврейского государства. И вскоре после смерти Соломона войска Сусакима вошли в Иерусалим, захватили государственную сокровищницу, видимо, как компенсацию за мирное урегулирование (3 Цар., 25: 26).

Сусаким умер в 924 году до н. э., а преемники продолжили его политику. Тогда стало ясно, что образованию объединенного еврейского государства будет неизменно препятствовать более сильный Египет.

Однако наряду с негативными мы должны отметить некоторые существенные положительные факторы, связанные с политическим влиянием Египта. Он оказался единственным составным государством, известным в ранней античности. За тысячелетия до Соломона обе его части пришли к политическому единству. Египет представлял собой узкую, почти не орошаемую дождями полоску земли, расположенную вдоль берегов Нила вплоть до современного Каира, и широкую заболоченную дельту.

Несмотря на различия в языке и религии, эта общность продолжала существовать почти в целостном виде, не испытывая влияния династий и воздействий со стороны отдельных правителей. Так, практически без потрясений она смогла выдержать правление и реформы Эхнатона (около 1350 года до н. э.).

Устав от старого идолопоклонства, оставив древнюю столицу Фивы, он захотел упразднить национальную религию и поклоняться только одному богу Солнца. В его честь он и переменил свое имя Аменхотеп IV на Эхнатон, что означало «приветствующий бога Солнца Атона». Свой дворец, построенный близ Тель-эль-Амарны, он сделал новым центром империи, который был оставлен в забвении после его смерти на долгие времена, пока в начале XX века оттуда не были извлечены на поверхность артефакты из сухих, все сохраняющих песков Египта.

Единство Верхнего и Нижнего Египта, которого добились фараоны из династии Рамзеса, правившей в течение длительного времени, продолжало сохраняться и тогда, когда в связи с расширением контактов со средиземноморскими странами правительственная резиденция переместилась из Верхнего Египта в Дельту. Первоначально состоящая из двух частей страна получила у евреев название Мицраим. Справедливо замечают, что только благодаря искусной системе устройства каналов, по которым текли воды Нила, относительно небольшая территория, порядка 9600 квадратных миль (меньше территории Ирландии), была способна прокормить девятимиллионное население – число внушительное по современным понятиям и просто гигантское по представлениям древних. Конечно, следует учитывать исключительное плодородие илистой почвы и климат, при котором получали три урожая в год. Благодаря этому Египет мог вывозить зерно в другие страны. Хотя истоки реки не были известны египтянам, земли более чем на пятисотмильной протяженности были тщательно возделаны. Правда, там, где воды Нила не могли орошать землю, она оставалась голой.

Располагавшиеся по берегам Нила города были автономны и развивались независимо. Централизация управления страной не преследовала целей нивелировать их особенности и воспринималась населением как важная и необходимая мера. Без Нижнего Египта Верхний не имел бы свободного выхода к морю и, следовательно, практически был бы лишен связей с внешним миром.

С другой стороны, регион Дельты терял свое значение без такой протяженной реки: он напоминал бы магазин без товарного склада. Ситуация не изменилась и в настоящее время. Это понимал Наполеон, когда говорил, что в любой стране залогом благосостояния является эффективная система управления, приводя в качестве довода Египет. Похоже, что и для молодого еврейского государства Египет также представлялся идеалом государственного устройства.

Когда после долгих размышлений «собрались все старейшины Израиля» (1 Цар., 8: 1), чтобы потребовать от Самуила назначить правителя, пророк в своей речи обосновал концепцию власти. Часто ее относят к более позднему периоду, поскольку в ней содержатся резкие возражения против феодальной системы налогов и упоминание об использовании правителем рабов и солдат. Очевидно, что изменения в политической жизни обуславливали иной взгляд на роль правителя. Он был уже не просто племенным вождем, который исполнял волю большинства старейшин, как во всем Ханаане и Сирии того времени, а единолично принимал решения и возглавлял армию. Очевидно, что идею правления подобного типа израильские племена заимствовали из Египта. Только развитая монархическая система, поддерживаемая властью старейшин, давала возможность для установления контроля над правителями небольших городов Ханаана, постоянно угрожавшими только что завоеванным землям.

Собравшиеся чувствовали, что склонны принять за образец египетскую модель власти, их слова: «Итак поставь над нами царя, чтобы он судил нас, как у прочих народов» (1 Цар., 8: 5) – означают дипломатическое предложение консервативно настроенному Самуилу.

Под царствованием старейшины подразумевали просто хорошо отлаженную систему судей, в которой не было ничего необычного. Но Самуил усмотрел здесь скрытый смысл. Он также хотел перемен. Предостерегая, он говорит о правах царя как военачальника, воина-феодала, главы административного аппарата: «…Сыновей ваших он возьмет, и приставит к колесницам своим, и сделает всадниками своими, и будут они бегать пред колесницами его. И поставит их у себя тысяченачальниками и пятидесятниками, и чтобы они возделывали поля его, и жали хлеб его, и делали ему воинское оружие и колесничный прибор его» (1 Цар., 8: 11—12).

Одновременно он предупреждает о тех опасностях, которые угрожают свободе и жизни каждой личности, – все это полностью соответствовало модели египетской монархии. Но старейшины продолжали настаивать на своем, и они поняли, что Самуил услышал их. Повторив свое требование, они добавили еще одно пожелание: чтобы правитель возглавил армию.

Антимонархические нотки в ответе Самуила касаются только Соломоновой системы налогообложения, в которой ограничивались обязательные поборы. Поэтому постоянно повторяющиеся слова о военных колесницах – необходимом средстве ведения войны в Египте – не означают фактического осуществления всего того, о чем говорит Самуил.

Самуил выступал против последовательного и преднамеренного использования Соломоном опыта Египта в качестве модели государственного устройства. С помощью женитьбы на дочери фараона, которую рассматривали как подлинную правительницу и права которой были шире, чем у других наложниц, Соломон осуществлял прямые контакты с египетскими наставниками.

Кроме того, Соломон познакомился с великолепием египетского двора, пышным церемониалом придворной жизни. Представление о могуществе государства на Ниле воплощалось в личности правителя, который был сыном бога Солнца. Вся страна принадлежала ему, а он лишь милостиво «позволял» жить своим подданным, государственные чиновники были всего лишь «глазами и ушами» правителя – это было не чем иным, как просвещенным абсолютизмом.

Любой мог обратиться со своей просьбой к правителю. Государственные чиновники перемещались по всей стране, собирая жалобы. День за днем правителю приходилось выполнять огромный объем работы, требовавший особой осторожности и профессионализма. Династиям не удалось бы продержаться так долго, если бы правители удовлетворяли только деспотическую жажду власти. За исключением жрецов, солдат и государственных чиновников, каждого горожанина могли привлечь на общественные работы: перевозить камни для сооружения храмов, дворцов и пирамид. Ему приходилось платить налоги, если он был мастером по металлу, и выплачивать деньги на содержание административного аппарата и двора.

В состав двора входил и гарем, жившие в нем женщины должны были услаждать правителя музыкой, танцами и играми. В целом египтяне были, как и евреи, моногамны, но допускался брак между братом и сестрой.

Для оптимизации системы налогообложения страну разделили на районы, и каждый египтянин был занесен в соответствующий список. За обеспечение дома правителя отвечал специальный высший чиновник, носивший титул «друга правителя», данный титул встречается и среди чиновников Давида и Соломона. В течение длительного времени термин оставался непроясненным.

Высшим чиновником, державшим в своих руках все нити управления, был визирь, которому позже, когда его обязанности изменились, помогали два наместника из Верхнего и Нижнего Египта и вице-король Нубии – области, расположенной между первым и пятым порогами Нила.

Казначей – второй высший чиновник – должен был представлять визирю ежедневный отчет о доходах и расходах по дому и наличии всего необходимого, а визирь каждое утро докладывал об этом правителю, более того, он был в государстве вторым по значению лицом, высшим судьей, который проводил заседания суда в специальном зале вместе с сенатом, состоявшим в основном из жрецов. Согласно специальным предписаниям, для судей устанавливались определенные правила в ношении одежды, порядке занятия ими своих мест и форма, в которой должны были являться на суд стороны.

Самостоятельный класс представляла собой армия, она наделялась специальными привилегиями, в частности освобождалась от налогов. На военных же возлагалась обязанность всегда находиться в полной боевой готовности, чтобы при первой необходимости принести себя в жертву интересам государства.

Ежегодно из числа представителей двух народностей, заселявших район дельты Нила, выбирали тысячу человек, из которых формировали личную стражу правителя. Очевидно, что именно по этой модели Давид устроил собственную гвардию, состоявшую из представителей двух племен.

Египетская армия, оснащенная военными колесницами, заставляла трепетать весь Восток. Сохранившиеся до наших дней документы показывают, что безусловное подчинение вышестоящим чиновникам и введенная ими практика диктаторских полномочий были отличительными особенностями внутреннего устройства государства.

Государственные секретари и писцы вели переписку и следили за порядком в архивах. Существовали государственные канцелярии, где находились меморандумы и достаточное количество копий, которые затем рассылали в канцелярии всех районов.

Однако письменность и чтение были не просто средствами коммуникации, но выполняли и эстетические функции. Люди отправлялись в храмы, чтобы читать поучения на стенах и столбах, рассматривали их как картину.

Компактность страны, отделенной от других государств пустыней или морем, общая озабоченность разливами Нила и налаженностью системы орошения, связывающей все части страны, жизнь в относительно одинаковых климатических условиях, которые настолько отличались от других стран Средиземноморья, что даже сегодня египтяне испытывают трудности с акклиматизацией в любом районе, отсутствие амбиций завоевателей – все эти факторы способствовали росту национального самосознания, которое стало отличительной чертой населения этого государства.

В то же время характерной особенностью было толерантное отношение к людям других национальностей: достаточно ознакомиться с изображением их на росписях во дворцах и храмах. Несомненно, подобное государство вызывало особый интерес у Соломона, строившего свое молодое государство на принципе формирования национального самосознания, только на совершенно иных основах.

Египетская система власти жрецов, наделенных земельной собственностью, оказала минимальное влияние на еврейский народ. Эта иерархическая система основывалась на принципиально иной религиозной концепции. Еврейский священник беден, потому что он получает все, хотя и не в буквальном смысле, от Бога. Только в одном отношении, связанном с организацией объединенного государства, Египет, вероятно, мог служить моделью для израильского государства: со времен Давида царь являлся первосвященником, как фараон – высшим жрецом. Однако вопреки египетской традиции израильский правитель не мог назначать и лишать полномочий других священников. Как и египетские жрецы, еврейские первосвященники должны были носить льняные одежды, символизировавшие их чистоту и подчеркивающие торжественность церемоний.

В те времена Нубия – страна, расположенная к югу от Египта, – являлась тем же, что представляла собой во времена римлян и греков сказочная Индия – страна несметных сокровищ. Там египтяне выменивали золото, слоновую кость, драгоценные камни, благовония. Они также отправляли торговые корабли в африканские страны вдоль побережья Красного моря, такие как Сомали. Известно, что еще за тысячу лет до правления Соломона египетские моряки привозили драгоценные камни и экзотических животных с побережья таинственного Пунта (Индийского океана). К этим же странам были устремлены и мысли ханаанцев.

В собственной стране египтяне испытывали серьезный недостаток только в древесине, которую они импортировали из Ханаана. Лес им был нужен не только для строительства и производства мебели, но также для изготовления оружия и боевых колесниц. Поэтому развился интенсивный обмен; пути шли по морю, между Египтом и финикийскими портами, и прежде всего через Библос, в который привозили из Ливана кедровое дерево. Понятно, что финикийцы стремились овладеть этими лесными территориями и соответствующими землями, через которые могли бы его доставлять.

Поскольку египтяне потеряли Ханаан во время правления династии Рамсеса, еще за столетия до Соломонова царствования, им приходилось покупать кедр в обмен на ценные товары. В этом случае драгоценные металлы с юга, египетская керамика и прекрасные одежды отправляли в Сирию и Палестину, где они были предметами торговли и образцами для местных мастеров вплоть до того времени, когда Соломон и Хирам из Тира сами стали посылать торговые суда в эти сказочно богатые земли.

Влияние египетской культуры было ничтожно малым по сравнению с развитием торговых связей. Сюжеты египетской мифологии, удивительные рассказы о смерти и возрождении Осириса, великолепной процессии в священной ладье, культ мертвых, вера в загробную жизнь – все это казалось слишком материальным для гораздо более абстрактного религиозного мышления евреев.

Даже тот, кто был поверхностно знаком с монотеистическими концепциями, оказывался не в состоянии принять Бога в образе ибиса, крокодила или сокола, ибо в эти конкретные образы просто не вмещалось представление о таинственном, грозном и всемогущем едином Боге.

Обычно признают, что история о золотом тельце связана с древним культом египетского бога Аписа. На самом деле поклонение быку не было рождено в Египте: у вавилонцев известен бог Мардук, в Сирии – бог грозы Хадад, у арамейцев в западном Иордане – бог урагана и дождя Рамман; все эти божества воплощались в образе священного быка.

Однако было бы слишком просто сводить к религиозным символам те изображения, которые мы встречаем в храме Соломона, и рассматривать изображения быка как отголосок ранних египетских концепций Бога. Не существует связей между мифологическим быком и самым примитивным монотеистическим Богом.

Даже тот факт, что бык и лев могут выступать в качестве тотемных образов в том или ином клане, вовсе не свидетельствует о том, что при любых обстоятельствах образы животных использовались для воплощения абстрактных или эстетических представлений, например могущества. Они прежде всего относятся к тотемным животным.

Венецианский лев определенно не говорит о том, что венецианцы поклонялись льву как местному божеству в некий более ранний период. Было бы неверно характеризовать поколения, которые создали законы Хаммурапи и гимн Эхнатону, как примитивные по своим религиозным воззрениям.

В их любопытных символах скорее можно увидеть очень сложную и даже неловкую попытку нащупать свой путь познания загадочного мира. Новизна в монотеистической системе как раз и заключалась в том, что Бог не выступал в каком-либо конкретном образе, изготовленном человеком из дерева или камня.