Трансчеловек Никитин Юрий

Светлана легонько ткнула его в бок, он скорчился и сделал вид, что сломала все ребра. Они якобы вытерли ноги, прошли в комнату, Линдочка в кресле подняла голову и пару раз вяло шевельнула хвостиком.

Коля раскрыл рот и растопырил в великом удивлении руки. На месте обеденного стола, за которым вся компания сидела не раз, распивая пивко, – спортивная скамья, а на дешевом синтетическом коврике – набор гантелей. В углу беговая дорожка с максимальной длиной в два метра и регулируемым углом наклона, с набором манжет для кардиодиагностики.

– Ничего себе, – задумчиво сказала Светлана. Она оценивающе взяла с пола самую тяжелую гантель, я такие в жиме лежа на спине поднимаю четыре раза, легко и просто покачала бицепс.

– Легковата… но для начинающего – неплохо. А плечи или грудь чем качаешь?

– Это и есть для груди, – огрызнулся я.

Она снисходительно улыбнулась.

– Ничего, для начинающего сойдет. Вообще-то для плеч бери на пару половинных блинов меньше, чем при жиме от груди лежа. А для рук вообще ставь половинки. Здесь у тебя два по пять и блинчики по два с половиной, еще гриф в два кэгэ… имеем по семнадцать на руку. Значит, на плечи – пятнадцать, да и то будет тяжеловато. А для руки большие блины скинь. Для начала хватит и четырех с половиной…

Коля вышел на кухню, слышно, как загремел посудой. Послышался шум льющейся воды. Светлана потрогала мой живот.

– А для этого что-то делаешь?.. Учти, женщины в мужчинах прежде всего ценят плоское рельефное пузо в шесть квадратиков. Еще лучше, если в восемь. Вот посмотри, как у меня… Нет, ты пощупай, пощупай!

Я нехотя подумал, живот у нее в самом деле, как вырезан из светлого дуба, но тугие мышцы скрыты тонким нежным слоем женского жирка, такого зовущего, что кончики пальцев ощутили зуд. Светлана сделала вид, что не заметила, как стыдливо отдернулась моя рука, на лице ничего не изменилось, но я ощутил ее тайное удовлетворение.

В другое время она потрогала бы меня и ниже, но между нами все еще Каролина, как вообще между мной и всеми женщинами мира. Остается уповать, как я видел по ее глазам, только на время, что все лечит, если не брешут.

– Знаешь, – сказала она с явными сожалением, – чувствую себя как тампакс: в хорошем месте, но в плохое время. Я бы с удовольствием позанималась с тобой…

С кухни донесся вопль:

– Володя, а как у тебя эта мудреная кофемолка запускается?

– Кофе нашел? – крикнул я.

– Я все нашел!

– Там на кофемолке сбоку зеленая кнопка… Слева.

– Ага, – послышалось довольное, – отыскал!

Донесся шум размалываемых зерен, Светлана повернулась ко мне. Глаза полны сочувствия и дружеского участия.

– Коля говорит, что иной раз за высокими моральными устоями жизни не видно…

– Это намек? – спросил я. – Знаешь, Света, скажу честно, у меня впервые в жизни появилась цель.

– А до этого?

– Да разве то цели? – перепросил я. – Накопить и купить мотоцикл. Заработать больше – поставить дисплей с диагональю на целый дюйм ширше. Накопить – купить тачку круче…

Она поощряюще усмехнулась.

– Все мужчины так живут. Во всяком случае, все те, кого знаю.

– Я тоже знаю только таких, – ответил я невесело. – Но есть же люди?.. Есть же цели?..

– А какая цель у тебя?

Я оглянулся в сторону кухни, там звякает посуда и доносится веселый голос Коли. Он врубил плеер, телевизор и музыкальный центр, которого я не касался с того дня, как Каролина сказала о своей болезни, подпевает и, похоже, даже подтанцовывает со своей медвежье-слоновой грацией.

– Есть, – ответил я, – есть. Кому-то покажется смешной, кому-то – дикой… но теперь у меня цель есть.

Она сказала медленно:

– И как у всех мужчин, конечно же, грандиозная и далекая. Вот почему я так и не стала лесбиянкой. Люблю мужчин за эту наивную дурость.

На кухне Коля тряс рукой и дул на пальцы. Увидев нас, пожаловался:

– Вроде и неплохо физику знал, а вот забыл основной закон!

– Какой? – полюбопытствовала Светлана. Она захватила с собой семнадцатикилограммовую гантель и как теннисный мячик перебрасывала ее из руки в руку.

– Горячая джезва с виду такая же, как и холодная!

– Это все, – спросила она, – что ты запомнил на уроках физики?

Он не отрывал взгляд от темно-коричневой пористой поверхности в узком горлышке, еще не поднимается, но уже набухает, поинтересовался:

– Почему турок – мужчина, а турка – эта штука для кофе?

– Потому же, – ответила Светлана, – почему американец – человек, а американка – бильярд.

– А индеец человек, – обрадованно подхватил он, даже засиял, – а индейка – птица.

Она снисходительно улыбнулась в мою сторону, Коля в своей стихии, здесь с ним не тягаться. Он сразу же завалит сведениями, что поляк человек, а полька – танец, канадец – человек, а канадка – стрижка, знает и единственное исключение, так что если поддерживать разговор в этом направлении, мы получим такой ворох приколов, что не выкарабкаемся до утра.

Мы оба с удовольствием рассматривали ее точеную фигуру, когда она прошлась вдоль полки, где выстроились пластиковые коробочки с глютамином, L-карнитином и даже ацетил-L-карнитином, всевозможные добавки и даже трехлитровая бадья с протеином в фирменной упаковке Твинлаба.

– Интересная подборка, – проговорила она задумчиво, – вроде бы не случайный подбор, но все равно не просекаю фишку. Работаешь на массу? Так надо больше креатина с антианаболиками. Если на силу, то у тебя совсем не вижу рибозы, а как без нее? Не забудь что-нибудь для суставов, им придется потрудиться в любом случае.

Я пробормотал:

– У меня несколько… иная методика.

– Развелось этих методик, – заметила она с неодобрением. – Все обещают без усилий и похудеть, и мышцы нарастить, и молодость обрести… Только, мол, купите наши препараты! На самом деле, пока не прольешь реки пота, ничего не получится. Смотри, не ловись на эти дешевые приемчики.

– Не словлюсь, – пообещал я.

– Многие ловятся, – сообщила она. – Всем хочется без труда да рыбку из пруда.

Я смотрел, как она снова с легкостью, не напрягаясь и не меняясь в лице, несколько раз качнула этой предельной пока что для меня гантелью бицепс. От плиты усиливается дразнящий аромат, я принюхался, Коля угадал с количеством ложек, а Светлана сообщила деловито:

– Кофеин тоже сжигает лишний жирок, но в мышцы не переводит. Если хочешь, чтоб нарастали сухие мускулы, употребляй рибозу. Я дам адресок, где недорого и с качеством в порядке. А то подделок развелось и в спортивном питании…

Коля переставил джезву на подставку, запах обалденный, деловито порылся в холодильнике. Оглянулся, лицо обиженное.

– Издеваешься, – сказал он плаксивым голосом, – где твой второй холодильник?

– И этот великоват, – ответил я.

– А где мясо? Мясо где, спрашиваю?

– Мясо? – переспросил я. – Какой-то ты хыщный…

– Человек – хыщник, – ответил Коля гордо. – А у тебя даже колбасы нет!.. Ты не буддист, случаем? У тебя ж гастроном прямо под носом, там все есть. Я как-то заглядывал, одной буженины пять сортов!.. А какая баранина, какая баранина… Такой даже в Стокмане не отыщешь.

– В Стокмане есть все, – заступилась Светлана, – только подороже. Увы, там для состоятельных господ, а мы простенькие такие… господа.

Коля хохотнул:

– Мы там заметили в холле записку на доске объявлений: «Господа, не ссыте в лифте!» Есть у вас люди с юмором.

Он резко оборвал себя, лицо стало серьезное, мы все трое наблюдали за горячей коричневой струей, что заполняет по очереди три чашки. Закончив, Коля с глубоким облегчением вздохнул, лицо из умного снова стало нормальным. Он переставил с плиты на стол три тарелки с огромными бутербродами, увы – с рыбой.

– Черт-те что, – сказал он с неодобрением, – рыба, рыба… мы что, в пустыне?

– Там была манна, – напомнила Светлана.

– А рыба где? – удивился Коля. – Я ж помню, где-то рыба!..

– Рыба должна быть везде, – сказала Светлана и с удовольствием взяла бутерброд с толстым ломтем рыбы. – Хороша, хороша… Коля, ты не понимаешь… Спортсмен должен быть в первую очередь здоров… изнутри. Если печень барахлит, мускулатуру не накачать. Никак! Даже та, что есть, растает, как снег на горячей сковородке. А в рыбе ненасыщенные жирные кислоты, понял? Вероятность смерти от остановки сердца снижается втрое, а от инсульта – в девять раз!.. Володя все верно делает.

– Кто не курит и не пьет, – ответил Коля, – тот здоровеньким помрет! Я не враг своему здоровью, я ему соперник.

– Современные люди принимают добавки, – заметила Светлана. – Теперь этого уже не очень-то и стыдятся. Кое-где почти модно. В определенных кругах, конечно.

– Я ими не пользуюсь, – заявил Коля без особой жалости в голосе. – На дорогие не хватает денег, а на дешевые – здоровья. Да и вообще… Здоровый образ жизни улучшает здоровье, но ухудшает качество самой жизни, верно?

Она кивнула.

– Да, конечно. От некоторых радостей приходится отказаться. Но взамен получаешь другие…

Она выгнулась, закинув руки за голову, у нас обоих невольно перехватило дыхание. Могучая и полная грудь приподняла маечку так, что уже не только живот видно, но и выше, выше… а вон красиво вылепленный живот переходит в четко очерченные холмы, вершины которых скрыты майкой, талия настолько узка, что руки сами тянутся ухватить и проверить: в самом ли деле пальцы рук сомкнутся, а безукоризненные руки, юные и в то же время женственные, должны бы обнять за шею…

– Ты не шейпингистка, – заявил Коля. – Ты эта… как ее… фотомодель!

Она засмеялась, очень довольная.

– Эх, заглянул бы ты к нам, когда тренировки! Эти фотомодели качают такие штанги, не всякий пауэрлифтовик поднимет. От них пот ручьями, ибо стройные бесцеллюлитные ножки и попки так просто не даются! А на фото такие милые, женственные, мягкие, беззащитные…

– Здоровье, – сказал Коля, – это просто незнание своих болезней! Вон у меня был двоюродный дядя, так тщательно берег здоровье, что умер, ни разу им не воспользовавшись. Не понимаю, зачем так жить?

Он громко сёрбал кофе и с таким аппетитом пожирал бутерброд, что Светлана понимающе засмеялась и, спросив у меня взглядом разрешения, поднялась к холодильнику. Мы с Колей снова уставились на ее тугой зад в сверх–коротких шортах, больше похожих на плавки, выставляющих на обозрение ягодицы, похожие на поверхность огромных бильярдных шаров, такие же твердые, гладкие, без намека на целлюлит или возраст.

Она повернулась уже с куском рыбы в руках, в глазах смех, все понимает, все мужчины смотрят на нее одинаковыми глазами, сказала весело:

– Но зато с такой фигурой я могу быть полной дурой!

– Ты не дура, – поспешно сказал Коля. – Ты такая умная, что неуютно даже…

– Даже с такими вот формами? – удивилась она.

– Нет, – признался он честно, – когда смотришь на формы, то… Тогда не раскрывай рот! Или чирикай что-нить, будто блондинка какая…

– Так я и есть блондинка.

– Натуральная? – спросил он с недоверием.

– Самая что ни есть, – заверила она. – Вот вы все не можете понять, почему у блондинок корни волос черные… Посмотри, какие у меня! И корни белые.

– Чудовище, – заявил он убежденно. – Я не понимаю, как блондинка может быть и красивой, и умницей!

– Я прикидываюсь, – сообщила она.

– Блондинкой?

– Нет, умной. Это Альбине надо быть умной, а мне зачем? Сравни ее интеллект и мой бюст! Мой – круче.

Коля поспешно размолол зерен еще на три чашки, а Светлана, соорудив бутерброды, подошла к полке и снова уставилась на биодобавки оценивающим взглядом профессионала. Скорее всего, оценивает с позиций фитнесистки, хотя для меня прием добавок – возможность стареть в соответствии с заложенной генетической программой организма. То есть не опережая ее. А так как большинство ученых полагает, что генетический порог человека где-то на уровне ста двадцати лет – ста тридцати лет, то человек, принимающий эти штуки, должен прожить этот срок. Во всяком случае, такова теория. Даже не теория, а так… надежды.

По этим шатким гипотезам не доживаем только потому, что сами же укорачиваем дурными привычками и неправильным питанием. Ну, а если кто-то жаждет прожить дольше физиологически отпущенного срока, тот должен решиться на более серьезные меры. То есть на гормон роста, на ДГЕА, на ИГФ-3 и прочие рискованные, пока что и не проверенные временем методы.

Правда, может показаться, что гормон горста и прочее все равно не воздействуют на генетическую карту, но на самом деле ощущение такое, что все-таки происходит мощное омоложение организма. Возможно, генетические часы старения перезапускаются снова. Подтверждений нет, но до полной проверки и подтверждений дожить не так уж и просто.

– Неплохо, – заметила она со сдержанным одобрением. – Только слишком сильный крен в сторону здоровья. Вон три препарата для регенерации печени!.. Здоровая печень необходима, чтобы переваривать массу протеина и креатина, без них мускулатуру не накачать, но я что-то креатина не вижу вообще.

– Протеин есть, – сообщил Коля и указал на трехлитровую пластиковую емкость. – Вон. Какой-то суперочищенный! Из сыворотки. А может, Володя у нас не столько качается, сколько здоровье поправляет?

– Здоровье лучше всего поправлять физическими упражнениями, – возразила она. – Гантели, бег хотя бы по такой дорожке, если лень выйти и побегать в парке…

– Да и вообще, – сказал Коля. – Вон в нашей деревне один дед пил водку, как воду, курил самосад… все называли горлодером, ни один не мог выкурить такую самокрутку, а дед смалил по десять в день!.. И те, кто не пил и не курил, уже давно перемерли, как мухи на морозе. А тот дед, как написала мне мамаша, недавно на молодой девке женился в свои девяносто пять лет!..

Я смолчал, только кивал и улыбался, я же хозяин, с гостями спорить неприлично. Но достало, что когда упоминают какого-то долгожителя, то обязательно смакуют, что ел все, никаких диет, курил и пил не только вино, а еще коньяк и водочку. Про Черчилля непременно, как же без него, уже и не помнят, что был премьером или лауреатом Нобелевской премии по литературе, зато знают, что прожил девяносто лет, отличаясь необыкновенной тучностью, постоянно курил толстенные кубинские сигары, выпивал в день бутылку бренди, схлопотал девять инфарктов, но все равно пил, курил…

Но никто не знает, да и не желает знать, что Черчилль раз в год ездил в Швейцарию в особую клинику по продлению жизни, где в течение двух месяцев проходил полный курс очищения и оздоровления, что он обязательно спал не меньше часа днем и не менял этого важного для укрепления здоровья правила ни при налете немецких бомбардировщиков, ни когда королева вызывала во дворец: да пошли они все, здоровье дороже! Кстати, в той клинике постоянно обновлялись Бернард Шоу, погибший в автокатастрофе, Соммерсет Моэм и еще куча народа, все они прожили дольше девяноста лет. Так что не надо про их вредные привычки. Шварценеггер не раз фотографировался с сигарой во рту, но на самом деле не курит и не пьет, но это народу совсем не интересно.

Мы выпили еще по чашке, а так мы не какие-нить европейцы сраные, что могут пить кофе просто так, да еще и без сахара, но у нас и сахара в каждой чашке на треть, и бутерброды в руках такие, что мускулы напрягаются. А если бы мы были еще и хохлами, то вместо рыбы у каждого на тонком ломтике хлеба лежало по толстому шмату сала.

– Хорошо выглядишь, – одобрительно заметил Коля. – Вообще, русский человек вынесет все, что Господь пошлет, и еще все, что плохо лежит.

– Качаюсь, – объяснил я. – Еще здоровье берегу.

Он спросил насмешливо:

– Ты что, хочешь жить вечно?

Я смолчал. На этот вопрос во все века и тысячелетия во всех странах и при всех режимах отвечали одинаково. И вопрос давно превратился в риторический, который не требует ответа.

Но я впервые готов был дать ответ, который Коля никак от меня не ждет. Ответ, который должен б прозвучать смешно…

И я смолчал.

Коля покосился в сторону телевизора, все-таки включил, но Светлана убрала звук до минимума, Коля всмотрелся в быстро мелькающие кадры хроники.

– Вот, – сказал он с возмущением, – американцам понадобилась нефть, и напали на Ирак. А если понадобятся балалайка, валенки и, страшно подумать, водка? Кстати, а почему это у тебя водки нет? Ты кто, горбачевец?

– Зато вино осталось, – сообщил я, защищаясь.

Он встрепенулся.

– Где? Я не нашел!

– Вон в ящике, – сказал я и указал пальцем.

Он с торжеством вытащил красивый деревянный футляр, а из него – литровую бутылку причудливой формы. Когда-то мне подарили, я такую красоту открывать не стал, спрятал в ящик, постепенно забыл, а при запое в помрачении лакал только водку из холодильника.

На столе появились три рюмки, Светлана свою тут же перевернула вверх дном, еще на службе, я помотал головой – нужно сегодня закончить срочную работу и сбросить по емэйлу, Коля вздохнул и налил себе одному.

– Ну вот, опять, нет повода не выпить. Жизнь прекрасна, удивительна, если выпить предварительно. Все взаимосвязано: живешь – хочется выпить, выпьешь – хочется жить. Года приходят и уходят, а выпить хочется всегда…

Светлана мягко улыбнулась, Коля неисправим, говорит будто фразами из расхожих анекдотов, но все от того, что человек чувствует ущербность своего языка, хотел бы что-то сделать, но не может, ума и образования не хватает, вот и украшает свои речи перлами из анекдотов, афоризмов, услышанных сентенций, и речь его уже ярче, интереснее, а то и остроумнее.

Коля вскинул рюмку и посмотрел на просвет.

– Красиво… Как будто смотрю на закат Европы. Хорошее вино! Вообще жизнь без женщин и вина бесполезна и скучна. Говорят, красное вино полезно для здоровья. А здоровье нужно, чтобы пить водку. Или я это уже говорил? С моим здоровьем я могу выпить больше пол-литра! И больше литра могу. И даже больше полутора!

– А меньше ста грамм слабо? – спросила Светлана.

Он обиделся.

– За кого ты меня имеешь? За лилипута? Думаешь, я не пробовал вообще бросать пить? Вот только дня три тому пытался бросить. Утром осознал: недобросил…

Она засмеялась.

– Плохо размахнулся?

– Не знаю, – признался он. – Наверное, потому, что я вообще-то на вещи смотрю трезво. А если смотреть трезво, то хочется выпить. Вон смотри, по новостям опять говорят, что Россия близка к самоубийству. Да мы и сами знаем, что без приезжих страна вымрет, с ними – развалится. Уже через десять лет число граждан России… не русских, а вообще граждан!.. сократится со ста сорока до сотни миллионов человек. Вымирающие окраинные территории заполнятся мигрантами из других государств. Уже вот-вот Дальний Восток станет китайским… А этих проклятых чучмеков я бы вообще всех перестрелял! Жили бы в своих горах, так нет же, поналезли…

– Ненавижу, – согласилась и Светлана. – Наглые, грязные, вонючие… и туда же: «Дэвушка, давай будэм знакомы!»

– Перестрелял бы, – повторил Коля, налил и снова выпил. – Хуже негров.

– Да и негров в Москве уже хватает, – снова согласилась Светлана. – Но чурок, конечно, больше. Куда смотрят наши бритоголовые?

– Надо бы как-то помочь ребятам, – сказал Коля. – Все им сочувствуем, а помочь, так языки втягиваем в задницы!

Я слушал его горячую речь, очень пылкую и насыщенную, не так давно и я заводился с пол-оборота, а сейчас как молотом стукнуло: да ведь если все пойдет так, как идет, то очень скоро, еще при моей жизни, на планете не останется ни русских, ни чернокожих, ни китаез, ни жидов, ни хохлов или кацапов, а еще исчезнут чурки, мусульмане, христиане, буддисты, синтоисты, сатанисты и даже язычники.

Будет единое человечество, а потом, потом…

Я отвлекся, с холодком в душе скользнул мыслями дальше, дальше, вздрогнув от громкого и чересчур оптимистично-обвиняющего тона Коля:

– Сегодня с нами ты не пьешь, а завтра Родине изменишь!

Он уже перевернул наши со Светланой фужеры и наливал красное вино. Я хотел было отказаться, затем вспомнил, как читал где-то, что красное вино укрепляет сосуды и снижает давление, смолчал. Светлана тоже не стала на этот раз противиться, ее красивые пальцы изящно обхватили длинную тонкую ножку.

– Утром выпью пива, – заявил Коля, – просто похмелюсь, днем еще добавлю, вечером нажрусь…

– Где пиво? – спросила Светлана.

– Да это я так, – ответил Коля беспечно. – Как повяжешь галстук – береги его, он ведь от Версаче, стоит ого-го. А вот еще: из двух зол выбирай меньшее, из двух жоп выбирай большую… ха-ха, здорово? Одна голова хорошо, две – лучше, а три, как вот у нас, уже повод выпить.

Он снова налил в свой фужер, мы со Светланой отказались, он победоносно засмеялся, ведь пить – признак доблести, а кто отказывается, тот – ха-ха-ха! – здоровье бережет, как не стыдно? Люди, плюйте на него!

Я подумал, что человек, который не просто сам пьет, но еще и других уговаривает выпить, даже нажраться, пусть даже очень хорошим вином, не должен жаловаться на подростков, расписавших матюгами стены подъезда, а в лифте еще и насравших. При всей кажущейся разнице это в одном ряду. Взрослому человеку неприятен и даже враждебен вид опрятного подтянутого партнера, самому бы на его фоне выглядеть этаким спортивным и моложавым бизнесменом, который и на тренажерах, и в теннис, но как, если пузо через ремень, а морда от пьянства похожа на испорченное тесто?

Лучший способ – опустить партнера, уговаривая выпить, расслабиться, отдохнуть, оттянуться, побалдеть, махнуть на работу рукой: всех денег не заберешь, и все такое. Для этого и самому можно выпить, а еще больше рассказывать, как вот вчера нажрался, не помню, кто и домой меня привел, вот гудели, так гудели – чуть хату не спалили!

А его сын, глядя на такого лихого папу, точно так же бунтует против правильности и упорядоченности мира. По-своему. На своем уровне. Сейчас гордится, что насрал в подъезде и побил стекла в телефонной будке, а подрастет, будет гордиться, что может бутылку водки из горла, что в театре ни разу в жизни, что пьет и по бабам, и плевать на какую-то печень, один раз живем, в могилу ничего не утащим, гуляй, Вася, жги боярское имение и эти проклятые книги, от них глаза портятся, ломай компьютеры, от них дуреют…

Коля спросил встревоженно:

– Володя, что-то ты весь потемнел. Зуб болит?

– Да, – пробормотал я, – зуб.

– На меня? – спросил он догадливо. – Не сдерживайся, дай в морду. Может, отойдет? Но лучше Светлане, больше удовольствия! Все-таки бить женщину – это класс. А ей все равно, она как из дерева.

Я покосился на Светлану, она печально улыбается, словно видит мои мысли. Что роднило ее с Каролиной, обе не любили все эти глупости, которые называются драгоценности: золото, камешки, дорогие висюльки в ушах или кольца на пальцах. Разве что Светлана работала над фигурой и внешностью, а Каролина предпочитала компьютер помощнее, экран пошире и с хорошим разрешением, новую аудиоаппаратуру. Единственное, что на ней было из украшений, это всегда самый стильный плеер, мобильник с фотокамерой, часы с множеством разных функций.

– А мне говорили, – сказал Коля грустно, – не откладывай на завтpа то, что можно выпить сегодня. Володя, если ты не будешь убивать время, оно убьет тебя. Начинать делать глупости нужно как можно раньше, тогда будет время их исправить, так что давай налью?.. Ну, как знаешь… Человек, любящий жизнь, не насилует ее своими мыслями. Он живет просто, безмятежно, как вот я.

Светлана поднялась, мы думали, что в туалет, но я слышал, как она прошла дальше в комнату, вышла на балкон, Линдочка ревниво потащилась за нею следом. Слышен был тихий смех Светланы, она уверяла моего сторожа, что ничего не сопрет, ничего не разобьет, все останется в целости. И что вообще Линдочка – молодец, хорошая, очень хорошая собачка.

Линдочка бурчала, я слышал в низком недовольном рыке недоверие. Она и Каролину приняла с большим недоверием, только через пару недель начала с нею играть, приносить мячик, а когда я задерживался с поздними заказами, влезала к ней на постель.

Коля кивнул им вслед.

– А ты знаешь, ее прочат в руководители шейпинг-клуба.

– Ого, – сказал я, – выходит в бизнес-леди?

– Да, – согласился он, вздохнул. – Нет равноправия полов: женщину, стремящуюся походить на мужчину, называют красиво – бизнес-леди, а мужчину, стремящегося походить на женщину, – просто пидаром.

– Это ты стараешься походить?

Он обиделся:

– Почему я? Такой прикол. Ты что, приколов не понимаешь?.. Без приколов жить скучно. Вообще вся жизнь – сплошной прикол. Только понимать надо, что живем в нем, и станет легче, на все махнешь рукой. Как можно к приколу относиться серьезно?.. Ладно, засиделись мы у тебя. Проводишь до метро?

– А что, вы не на машине?

– Зачем, когда ты возле метро?.. мы ж, чудак, специально к тебе ехали! А у тебя даже водки нет.

С огромной неохотой я вышел, устояв перед просьбой Светланы взять Линдочку, пусть, дескать, прокакается к ночи. В ночи ярко полыхают огни реклам, цветные световые слоганы, блестящие машины бесшумно проскакивают по асфальту дороги, послушно останавливаясь перед красным светом. Пешеходы, правда, на указания светофора плюют, все с детства усвоили: переходя улицу, посмотри направо, а потом налево – нет ли милиционера, а потом переходи. У нас это бунтарство против правил уже в крови, в костях.

На Светлану народ таращит глаза и даже оглядывается. Слишком хороша для нас с Колей. Рядом с нею выглядим дворняжками.

Коля засмотрелся на яркую рекламу ночного клуба напротив. Оттуда вываливаются подгулявшие мужички с яркими женщинами, их усаживают в лимузины, слышатся понимающие женские смешки, машины степенно выруливают на проезжую часть и уносятся по блестящему от разбрызганной воды шоссе.

– Хорошо живут, – вздохнул Коля. – А вот из Екатеринбурга поступило тревожное сообщение. Как сообщил корреспонденту первого телеканала пресс-секретарь мэрии, водки в городе осталось всего на два дня…

Светлана засмеялась, выходящие из ночного клуба к ней начали присматриваться.

– Ох, Светка, – сказал Коля, – как ты только одна ходишь поздно ночью… В городе столько озабоченных!

Она отмахнулась.

– Если попадется симпатичный, я его сама изнасилую. Но это если попадется. А так везде одни уроды.

Коля вздохнул печально.

– И уродам хочется тебя… потрогать. Город, увы, это огромное сообщество, в котором люди одиноки вместе.

Она покачала головой.

– Я не одинока. У меня мой фитнес-клуб! Он мне заменяет и семью, и родню… Ну ладно, ребята, вот подходит мой поезд!

Вдали на эстакаде зажглись огоньки, Светлана припустила к станции, нужно еще успеть проскочить через турникет и взбежать по лестнице, Коля заорал и помчался следом.

Обратно топаю быстро, автоматически придерживаясь правила «левой руки», то есть иду по правой стороне тротуара, пропуская незримых встречных пешеходов слева. Так, как будто у меня на левой руке щит, которым настороженно прикрываюсь от встречного, пропуская его слева, а в правой руке у меня обнаженный меч. Идущий настречу, понятно, тоже прикрывается щитом, а в другой руке держит меч.

Это правило, как уже понятно, стихийно возникло много тысяч лет тому, но сколько этого тупейшего быдла, что до сих пор не усвоили это правило и прут, вытаращив глаза перед собой, не важно, правая или левая сторона? Их толкают, пинают, а они ругаются, что вот какие пошли некультурные люди.

Повбывав бы!

Видимо, этот мусор останется в прошлом, немыслимо, чтобы и эти человеческие отбросы получили бессмертие или хотя бы действительное долголетие. Вот этим дебилам и надо проповедовать, что жить надо по-мужски: то есть пить, плясать и помереть как можно раньше. Лучше – от передозировки, это романтично. Или захлебнувшись блевотой при перепое, как мужественный и неустрашимый Аттила, бич народов, гроза и потрясатель Европы.

Вернувшись, пришлось выдержать стремительный натиск Линдочки, бедняжка ухитрилась встать на задние лапы, как пудель, и, подпрыгивая, старалась лизнуть в лицо. Я подхватил ее на руки, поцеловал, она трепыхалась в моих объятиях и уверяла, что чуть не умерла от горя, когда я бросил так надолго в пустой и ставшей сразу чужой квартире.

Полка с биодобавками забита, блестящие баночки и коробочки с яркими наклейками назойливо привлекают внимание, просятся в руки. Конечно, как говорит Светлана, можно вообще обойтись без эти препаратов, если жаждешь жить здоровой жизнью, отдалить старость. Таскать гантели, бегать хотя бы на беговой дорожке, соблюдать диету, правильно дышать, отказаться от всех вредных привычек вроде регулярных и бесцельных выпивонов, не переедать – все это даст солидную прибавку к жизни лет эдак на двадцать, а то и на сорок.

Конечно, это не спасет от рака, диабета, болезни Альцгеймера, но все-таки отдалит на десяток-другой лет. Словом, я смогу прожить сто лет. Так что если сейчас 2006-й, то, учитывая, что уже истратил из отпущенного мне срока четверть, помру в 2082-м. Правда, могу и не прожить ста лет, нет еще таких статистических данных, может быть, организм все-таки как-то взбунтуется и такого слишком «правильного» сам как-то угробит. Намного раньше.

Но если пользоваться добавками, то есть и обещанный шанс, что проживу намного дольше. Если не до самого бессмертия, то до продления жизни на очень долгие сроки. Правда, добавки – только обещание продления жизни. На самом деле никто ими еще не пользовался в течение жизни. Может быть, если попить с десяток лет, то умрешь от них в куда больших корчах, чем от рака?

Словом, большинство населения относится к биодобавкам с предубеждением, что и понятно. Я сам им не очень-то доверяю и не люблю, но они дают мне шанс выполнить то, что я задумал, потому буду принимать их столько, сколько нужно. И ничто меня не остановит.

– А тебе дать гормона роста? – спросил я. Линдочка повиляла хвостиком и сообщила преданным взглядом, что из моих рук съест все. – Правда, вырастешь со слона… С другой стороны, чем раньше начнешь, тем лучше…

Высыпал ей в мисочку горсть сухого корма и, пока она громыхала и звякала ею, подсел к компу. Судя по прессе, а теперь пресса – это Интернет, обычные новости на бумаге смотрят только старики, их уже не переделать, так вот Яндекс выдал, что за самую высокую продолжительность жизни спорят Швеция и Япония. Для меня существенно, что среднестатистический швед, доживающий до 84 лет, начал использовать добавки где-то лет в 60. Он и раньше бы рад, да тогда были только диеты да пробежки, теперь же со всеми средствами продления жизни двадцатипятилетний швед проживет все сто лет.

А где швед, там проживу и я. К тому же медицина каждый год открывает новые пути, дороги, тропки. Порой – рискованные. А порой – очень рискованные, зато обещающие очень много. Главное же в том, что окончательная победа над старением в самом деле если не близка, то ее можно рассмотреть и даже, если очень постараться, можно дотянуть до ее прихода. Те миллиардеры, которые прожигали сотни миллионов на покупках ненужных островов или картин Тициана, те сумасшедшие деньги теперь вложат в исследования по продлению жизни. В награду получат шанс дожить до бессмертия лично.

Когда чистил зубы на ночь, из десен снова начала сочиться кровь, на которую не обращаю внимания вот уже пару лет. Или больше, мужчины не очень-то обращают внимание на такую ерунду, как и не впадают в панику, когда увидят новую морщинку на харе или седой волос.

Я промыл щетку, сполоснул рот, зубы как зубы, трех уже нет, шесть с пломбами, что выпадают всякий раз, если начну жрать ириски или что-то подобное.

– Завтра, – сообщил я Линдочке, – тебе придется полдня побыть одной.

Она жалобно скульнула, а когда я лег и выключил свет, так долго сидела рядом и смотрела преданными любящими глазами, что я наконец спросил раздраженно:

– Ну что тебе?

Она скульнула снова.

– Этого делать нельзя, – сказал я зло, – не понимаешь?

Не понимаю, ответила она взглядом и вилянием хвостика. Ну вот не понимаю, хоть убей, почему нельзя. Разве я не замечательная, как ты говорил?

Я закрыл глаза, полежал, а когда открыл, она все так же сидит в темноте, как суслик, и смотрит мне в лицо.

– Ладно, – проворчал я, сдаваясь, – залезай! Но только сегодня.

Она моментально запрыгнула, прижалась к моей спине, засопела в ухо. Слезы навернулись на глаза сами по себе, я старался сдержать рыдания. Линдочка тяжело вздыхала, пару раз лизнула за ухом, сладко засопела. Очень медленно горечь отступила, я провалился в тяжелый сон.