Хранители холода Абдуллаев Чингиз

Средство борьбы со злом нередко бывает гораздо хуже самого зла.

Публий Сир

ЮРМАЛА. ЛАТВИЯ. 4 МАЯ 2006 ГОДА

Он любил приезжать сюда и прогуливаться по берегу моря ранним утром. Этой привычке было уже более десяти лет. К семидесяти годам Иварс Залькалис полюбил подобные прогулки на свежем воздухе. Раньше на них не хватало ни времени, ни сил. Но в последние годы у него появилось слишком много свободного времени, и он мог позволить себе долгие прогулки по песчаным пляжам Юрмалы.

Бывший высокопоставленный сотрудник Комитета государственной безопасности Латвии, оставшийся в своей стране и даже получавший приличную пенсию от нового государства, Залькалис ушел в отставку в звании полковника еще в девяносто первом году, а затем в течение нескольких лет помогал новым структурам, создаваемым в его стране.

Он никогда не вспоминал о своих прежних товарищах, многие из которых оказались в тюрьме или вынужденной эмиграции. На всю его многолетнюю работу до девяносто первого года было наложено негласное табу. На прежнюю дружбу, прежние идеалы, прежние знакомства. Вся его жизнь словно начиналась с пятидесяти пяти лет, когда он вышел на пенсию и через несколько месяцев снова вернулся в привычные коридоры, но уже в другом качестве. Для многих это была грустная и трагичная история жизни, для него она была более чем успешной.

Вдыхая морской воздух, он шел по пляжу в своих новых кроссовках, которые он приобрел совсем недавно в модном спортивном магазине, открывшемся недалеко от его дома. Спортивная куртка, джинсы, цветная рубашка – он любил поддерживать себя в форме. Даже сейчас он выглядел лет на десять моложе своего возраста. Обычные старческие недуги обходили его стороной.

Залькалис обернулся. Смутное беспокойство он почувствовал еще полчаса назад. Этот высокий мужчина, появившийся на пляже в довольно холодную погоду и так же бесцельно прогуливающийся между песчаными дюнами, как и он сам. Откуда появился здесь этот незнакомец? Или он тоже любитель прогулок на свежем воздухе? Но раньше его здесь не было.

Залькалис ускорил шаг. Незнакомец начал отставать, очевидно, в его планы не входило догонять другого одинокого путника. Залькалис еще раз обернулся и усмехнулся. Его бывшая профессия подсознательно делала его подозрительным. Сколько лет прошло с тех пор? Пятнадцать. Сейчас уже мало кого интересует, что происходило в Латвии до девяносто первого года. И после тоже. Постепенно успокоились обе стороны. И хотя некоторые старики, бывшие ветераны с обеих сторон, все еще пытаются доказывать свою истину, все давно махнули на них рукой. У каждого сегодня свои проблемы.

Залькалис посмотрел на море. Сегодня оно было неспокойным, седые волны накатывались на берег. В такую погоду лучше не выходить в море, подумал он. Хотя некоторые рыбаки часто рискуют. Он решил повернуть назад.

Незнакомец, сильно отставший от него, медленно подходил. Они начали сближаться. Незнакомец часто смотрел в сторону моря – возможно, также думал о плохой погоде или размышлял о чем-то своем. Залькалис даже решил, что нужно будет познакомиться с этим чудаком, который появляется у моря так рано, чтобы понаблюдать за восходом солнца.

Они подходили друг к другу. Расстояние сокращалось. Пятьдесят метров, тридцать, двадцать, десять. Незнакомец был выше среднего роста, носил старомодную шляпу и длинный плащ. Он был в очках, и поэтому солнечные блики, отражавшиеся на стеклах, мешали Залькалису рассмотреть выражение его лица. Наконец они сблизились.

– Лабрист, – по-латышски пожелал доброго утра неизвестному Залькалис.

– Здравствуйте, – ответил тот по-русски.

Иварс улыбнулся. Несмотря на прошедшие пятнадцать лет и на изменившийся мир, все еще многие люди упрямо говорят по-русски. Ни для кого не секрет, что почти половина людей, проживающих в Риге, считает русский язык родным и предпочитает общаться именно на нем. Залькалис подумал, что незнакомец, возможно, приехал из Риги.

– Вы не говорите по-латышски? – перешел он на русский.

– Нет, – ответил незнакомец, – я не понимаю латышского.

Ему было лет шестьдесят. Или чуть больше. Высокий рост, тонкие губы, прямой нос, внимательный взгляд.

– Вы, наверно, приезжий? – Залькалис решил, что нужно закончить этот разговор. В конце концов, необязательно знакомиться с каждым встречным.

– Да, – кивнул неизвестный. Он засунул руку в карман своего длинного плаща, и Залькалис почувствовал некоторое беспокойство.

– До свидания, – кивнул Залькалис своему случайному собеседнику. Возможно, этот тип был одним из тех редких отдыхающих, которые появлялись здесь даже в начале мая.

Залькалис прошел мимо. Он успел сделать два шага, когда неизвестный его окликнул.

– Атвайнуонет, – неожиданно остановил его незнакомец. Он произнес слово «извините» по-латышски.

Залькалис изумленно обернулся.

– Вай юэс рунаят латвиски? – переспросил он неизвестного. Что означало: «Вы говорите по-латышски?»

– Я приехал к вам, полковник Залькалис, – вдруг сказал неизвестный, доставая правую руку из кармана. В ней был пистолет с глушителем. Ошибиться было невозможно. Очевидно, в этом длинном плаще были такие карманы. Нет, в последние секунды своей жизни профессионально отметил Залькалис, у этого типа был специально сделанный карман для подобного вида оружия.

– За что? – успел спросить он, ошеломленно глядя на незнакомца.

– За все, – ответил убийца и спустил курок. Первый выстрел, второй.

Залькалис упал на песок. Кровь плохо впитывалась в мокрую землю. Неизвестный чуть приподнял пистолет и сделал контрольный выстрел. Затем быстро пошел дальше, уже не оглядываясь на убитого. Тело Залькалиса нашли через три часа случайные прохожие, оказавшиеся в этот холодный день на песчаном пляже. Неизвестный в это время был уже в самолете, который вылетал из Риги. Пистолет с глушителем он выбросил. Подобную улику необязательно иметь с собой. Даже не очень профессиональному убийце. А он был одним из лучших профессионалов.

ДУДЕРШТАДТ. ГЕРМАНИЯ. 7 МАЯ 2006 ГОДА

В Европе окончание войны и победу над фашизмом отмечали восьмого мая. Формально все было правильно. В тот момент, когда фельдмаршал Кейтель и сопровождавшие его лица подписывали капитуляцию Германии в Европе, было восьмое мая, а в Советском Союзе к этому времени было уже девятое мая, сказывалась разница во времени.

Седьмое мая было воскресеньем перед праздником, и Зинаида Маланчук провела этот день вместе со своими родными. Муж у нее умер семь лет назад и был похоронен в Бремене, где они тогда жили. Пять лет назад она перебралась сюда, продала квартиру в Бремене и купила дом в Дудерштадте. Отсюда было совсем близко до Веймара, где проживали ее дочь с мужем и двое внуков. В этом городке она купила себе хороший дом с небольшим садом. Как раз такой, о котором все время мечтала. В Бремене у них была всего лишь квартира в городском доме на четвертом этаже.

Еще в девяносто пятом в бывшую Восточную Германию переехала ее дочь со своим мужем, которые поселились в Веймаре. На территорию бывшей ГДР Зинаиду долго не пускали ее новые хозяева. Сначала спецслужбы категорически возражали против подобных «экскурсий», даже после объединения Германии, затем она сама не хотела туда ехать. И лишь несколько лет назад, уже после смерти мужа, она навестила дочь. Первое, что увидела Зинаида, едва сойдя с вокзала, – это был памятник лидеру немецких коммунистов Эрнсту Тельману, установленный на площади, чуть ниже вокзала. Ее неприятно поразило, что у памятника были живые цветы. Очевидно, его почитатели были даже в объединенной Германии.

Зинаида провела в Веймаре несколько дней и вернулся в свой, уже ставший родным Дудерштадт. Этот город находился буквально на самой границе между двумя бывшими немецкими государствами. Раньше здесь размещался американский батальон, и его казармы находились на окраине города. Дудерштадт жил в постоянном ожидании русских танков, которые стояли в нескольких километрах от границы, где размещался советский танковый полк. Но танки так и не появились, граница между двумя государствами исчезла, тяжелые надолбы убрали, рвы засыпали, проволоку сняли. Американцы ушли из городка, и Дудерштадт стал обычным тихим провинциальным городом. Но он находился на бывшей Западной территории, и это как-то успокаивало Зинаиду Андреевну.

Ей было уже далеко за пятьдесят, но эта невысокая худая женщина бегала по утрам, принимала холодный душ и плавала в бассейне ежедневно по два часа. Одним словом, она следила за собой и была в прекрасной форме. Ее дочери шел уже тридцать третий год. Мужу было под сорок. Они поженились еще в девяносто четвертом году, когда дочери было двадцать один и она была уже студенткой университета в Гамбурге, куда Николай приехал на практику. Он не мог знать, что Зинаиде Маланчук, ее супругу и дочери было предоставлено немецкое гражданство еще в девяносто первом году, за особые заслуги перед объединенным немецким государством. Николай не должен был узнать, что Зинаида Михайловна работала в Германии по линии бывшего Главного разведывательного управления Генштаба СССР и еще в восемьдесят восьмом начала сотрудничать с немецкой разведкой БНД. Сотрудничество закончилось к началу девяносто первого года, когда Маланчук едва не разоблачили. Немцы вывезли ее тогда из Шверина в Гамбург, благо границ к тому времени уже не было. Первые годы ее прятали в небольшом городке Бремерферде, находившемся между Гамбургом и Бременом. После вывода советских войск в девяносто четвертом ей наконец разрешили поселиться в Бремене.

С тех пор прошло так много лет. Ей платили хорошую пенсию, да и деньги, которые она получила за свое «сотрудничество», оказались нелишними. Они вместе с мужем купили неплохую квартиру, приобрели две машины. Теперь они могли позволить себе увидеть мир, поездить по Европе. К началу девяносто шестого в Западной Европе появилась Шенгенская зона и можно было ездить в большинство соседних государств уже безо всяких формальностей. Но через три года умер супруг Зинаиды Михайловны. Внешне он был здоровым пятидесятилетним мужчиной, но она знала, как часто он жаловался на свое сердце. По большому счету он так и не смирился с этим переездом. До побега на Запад он работал консультантом крупной строительной компании в Шверине, помогал сооружать новые здания. После побега несколько лет сидел без дела, и они жили на ее деньги. Когда он захотел вернуться к своему любимому детищу, было уже поздно. Его никуда не принимали. Он остался дома, замкнулся в себе, стал много курить. Он почти не пил, и это волновало Зинаиду Михайловну. В последние годы перед смертью он устроился в небольшую строительную фирму, но сердечные приступы повторялись все чаще и чаще. Врачи считали, что ему необходимо шунтирование, но он категорически отказывался ложиться в больницу. И однажды ночью очередной сердечный приступ оказался роковым. Зинаида Михайловна не любила вспоминать об этом. Она понимала, что вынужденное бегство на Запад, его одиночество, невостребованность, разрыв прежних связей оказались для мужа слишком тяжелым испытанием.

В это воскресенье дочь привезла в Дудерштадт всю семью. Вечером они должны были заехать в Геттингем, к друзьям Николая, а затем вернуться обратно. Дочь забрала с собой старшую дочку, оставив на попечение матери младшую, двухлетнюю Лизу. Они должны были вернуться к десяти часам вечера. Когда они уехали, Зинаида Михайловна включила телевизор, усадила на диван свою внучку и поднялась на второй этаж, чтобы закрыть окно в спальной.

В этом городке почти никто и никогда не закрывал дверей на замок. Здесь все знали друг друга, все жили рядом десятилетиями. Зинаида Михайловна поднялась наверх, в спальную, закрыла окно и спустилась вниз по лестнице. Подошла к входной двери. Открыла ее и посмотрела на пустую улицу. У дома стоял ее «Опель», который она купила несколько лет назад. Мимо проехал на велосипеде соседский мальчишка. Она улыбнулась ему, и он вежливо поздоровался. Она захлопнула дверь и вернулась в гостиную. Лиза ползала по дивану, весело играя с двумя мягкими игрушками, зажатыми у нее в руках.

Зинаида Михайловна убавила звук громко работающего телевизора и прошла на кухню. Лиза продолжала играть со своими игрушками. Внезапно звук стал громче. Зинаида Михайловна обернулась. Она оставила пульт управления на столике, в нескольких метрах от дивана. Неужели Лиза сползла с дивана? Она поспешила в гостиную. Взглянула на диван. Лиза по-прежнему сидела на диване, растерянно глядя на бабушку. Игрушки лежали рядом. Девочка испуганно моргала.

«Наверно, включила рекламу», – подумала Зинаида Михайловна, подходя к столику. И в этот момент почувствовала, что у нее за спиной кто-то появился. Она его не услышала, только почувствовала. Непонятную тень. Или движение воздуха. Очевидно, неизвестный вошел, когда она была на втором этаже. Нужно посмотреть – кто это решил войти в ее дом? Но обернуться она не успела. Незнакомец ловко и быстро накинул ей на шею удавку, которая больно сдавила горло, не давая дышать. Но убийца не спешил. Он словно нарочно давал ей возможность прочувствовать свою смерть в эти последние несколько секунд ее жизни. Чуть ослабил удавку.

– Что... кто... зачем... – Она не могла даже поднять руки, настолько неожиданными и быстрыми были движения незнакомца. И так сильно давила эта удавка на горло.

– Ты знаешь, – сказал он по-русски, и она все поняла. Через столько лет, с внезапной досадой подумала Маланчук, через столько лет. А ведь ее предупреждали. Последняя ясная мысль была о внучке. Как все нехорошо получилось. Ее внучка в доме. Они не оставят ребенка в живых. Какое несчастье. И этот убийца...

– Не трогайте ребенка, – успела прохрипеть она, но убийца уже затягивал свою удавку. Она не сумела даже набрать воздуха, когда тьма окончательно сомкнулась перед глазами. Убийца затянул удавку, прислушался. Он знал, как умирают люди, и не мог ошибиться, услышав предсмертный хрип. Тело обмякло. Он осторожно уложил погибшую на ковер, снял удавку. Затем подошел к девочке. Ребенок недоверчиво смотрел на незнакомца. Незнакомец улыбнулся девочке, протянул к ней руки и, подняв ребенка, пересадил ее в круглый манеж, стоявший в углу, чтобы она не упала с дивана. Затем взял обе игрушки и перенес их ребенку. Девочка улыбнулась незнакомцу. Этот дядя ей понравился.

Она сделала два шага и уселась прямо в манеже, двигая к себе игрушки. Убийца перешагнул через труп ее бабушки и вышел из гостиной. Он был в черных перчатках. Открыв дверь, огляделся. На улице никого не было. Убийца вышел из дома, мягко прикрыв дверь. Он не стал ее запирать, чтобы не помешать родителям девочки попасть в дом, когда они вернутся из Геттингена. Спустившись вниз по лестнице, он прошел за дом, исчезая где-то на соседней улице.

Когда через полтора часа вернулись родители девочки, они нашли Лизу в манеже, уснувшую между игрушками. Ее бабушка лежала в гостиной, не подавая признаков жизни. Дочь испуганно бросилась к ней, решив, что у матери был сердечный приступ. Она сразу позвонила в больницу, вызывая врачей и надеясь спасти свою мать. И только тогда ее муж заметил нехарактерную для сердечного приступа красную борозду вокруг шеи. Николай поднял трубку и позвонил в полицию. Он так никогда и не узнал, чем занималась Зинаида Маланчук в своей прежней жизни.

МОСКВА. РОССИЯ. 12 МАЯ 2006 ГОДА

Все неприятности начинаются с телефонного звонка. Он протянул руку, снимая трубку. За последние годы он отвык от подобных неожиданных звонков. Посмотрел на часы. Восьмой час утра...

– Тимур, – услышал он голос Наташи, – извини, что беспокою тебя так рано. Но ты знаешь, Павел домой не вернулся...

– Как это не вернулся? – не понял Тимур, сразу просыпаясь. – Он что, с ума сошел? Где он мог остаться? Подожди. Алло, ты меня слышишь? Наташа? Ты что, плачешь? Что случилось? Почему он не вернулся?

– Это я хотела узнать у тебя, – услышал он ее голос, – мне только сейчас сказали, что вчера вечером вас видели вместе. Эдуард Алексеевич, наш сосед, видел, как вы сидели вместе в кафе. И поэтому я тебя разбудила. Где Павел?

– Он позвонил мне вчера вечером, – вспомнил Тимур, – было уже около девяти. Он был в плохом настроении и просил меня приехать. Я его таким никогда в жизни не видел. Он был какой-то подавленный. Сидел один в кафе, рядом с вашим домом. Тот самый «Чемпион». Когда я приехал, то увидел, что он сидит за столиком и пьет. Можешь себе представить? Когда мужчина пьет в одиночку. И тем более такой человек, как Павел. Я не понимал, что с ним происходит. Он как-то путано говорил, вспоминал прошлые годы, нашу работу. Потом снова пил. Много пил.

– И ты его бросил одного? – с горечью спросила Наташа.

– Как ты могла даже подумать такое? – обиделся Тимур. – Конечно, я его не оставил. У каждого мужчины бывают такие тяжелые дни. Обычная депрессия. Может, у него были неприятности на работе. Он ничего мне не сказал. Только как-то неприятно усмехался и говорил, что его проблемы меня не касаются. Можешь себе представить? А потом я его проводил до вашего дома. Я сам видел, как он вошел в дом. Набрал код и открыл дверь в подъезд. А потом вошел в дом и закрыл дверь. Только после этого я ушел. Может, он сел где-нибудь на лестнице и заснул там? Он был в таком непривычном состоянии.

– Я уже четыре раза бегала вниз по лестницам, – вздохнула Наташа, – его нигде нет. Тимур, я даже не знаю, что подумать. Почему ты не позвонил мне, ничего не сказал?

– Зачем? Мы попрощались, и он сказал, что идет спать. Я не хотел вас беспокоить...

– Беспокоить? – с укором переспросила Наташа. – Я всю ночь не спала. С ума схожу, не понимаю, что случилось. Всех обзвонила. Хорошо, что вас видел Эдуард Алексеевич. Я его только сейчас на лестнице встретила. Он мне и сказал, что вас видел.

– Подожди, подожди. – Тимур поднялся. – Ты звонила ему на мобильный?

– Конечно. Он отключен.

– Отключен? Ничего не понимаю. А его машина. Она на стоянке?

– Не знаю. Я не знаю, как туда звонить. Может, ты заедешь и проверишь наши машины?

– Конечно, проверю, – немного растерянно сказал Караев. У Паши был хороший «Мерседес», почти как новый. Как рассказывал Слепцов, ему повезло. Эту машину перегнали для него друзья из Германии, и он, заняв деньги в собственном банке, купил почти новый «Мерседес» за двадцать девять тысяч долларов. А жене купил очень неплохой «Ситроен».

– Может, он куда-нибудь уехал? – предположил Тимур.

– Я ничего не знаю. Если уехал, то почему не позвонил. Он вчера был на машине?

– Нет. Мы были недалеко от вашего дома, и он был без своего автомобиля. Я сейчас к вам приеду. Нужно позвонить в соседние больницы – может, ему на лестнице плохо стало с сердцем.

– Я уже звонила. – Было понятно, что она с трудом сдерживается. – Я звонила во все три больницы, которые находятся рядом. Его нигде нет. Я не знаю, что мне думать, Тимур. Мне так страшно...

– Я сейчас приеду, – сказал Тимур, – ты только меня дождись. И никуда не уходи. Мы его обязательно найдем. Ты меня слышишь, Наташа? Сиди на месте и жди меня.

Он бросился одеваться. Как могло такое случиться? Павел не ребенок, ему уже пятьдесят восьмой год. Он обязан был предупредить Наташу о своем опоздании. Куда он мог уйти? Вряд ли у него была новая пассия. С Наташей он живет уже девять лет. Ей сорок восемь, она врач-терапевт, работает в больнице заместителем главного врача. Очень толковая, умная, выдержанная женщина. Павел познакомился с ней сразу после смерти своей первой супруги, еще в девяносто шестом. На следующий год она переехала к нему. У нее уже взрослая дочь, которой двадцать три года. Девушка встречается с хорошим парнем, и, кажется, они собираются пожениться.

Тимур прошел в ванную и достал элетро-бритву. По старой привычке он никогда не выходил из дома небритым, даже в подобных случаях. Что могло произойти с Павлом? Почему вчера он был в таком настроении? И куда он мог уехать? Ничего не понятно. Тимур взглянул в зеркало. Они с Павлом знакомы уже больше двадцати лет. Он обязан был почувствовать состояние своего друга.

Тимуру Караеву шел пятьдесят шестой год. Бывший сотрудник Комитета государственной безопасности и Федеральной службы безопасности, полковник Караев проработал в органах более тридцати лет. Он попал в систему органов безопасности сразу после окончания юридического факультета университета. Ему шел только двадцать второй год. Затем он работал некоторое время оперативником, потом учился, снова работал. Основная часть его жизни пришлась на работу во Втором главном управлении КГБ СССР, как называли тогда контрразведку. Позже именно на базе этого управления была создана Федеральная служба безопасности.

Караев ушел на пенсию четыре года назад в звании полковника. Ему назначили хорошую пенсию, и он перешел на работу в службу безопасности крупнейшей нефтяной компании «Лукойл». На новой работе весьма ценили его знания и опыт. Караев жил один, он развелся со своей супругой еще пятнадцать лет назад. Хотя сохранил с ней хорошие отношения. И со своим сыном, которому исполнилось уже двадцать семь. Сын работал менеджером в крупной компании, занимавшейся сбытом радиотоваров. Отец гордился своим отпрыском, сумевшим стать самостоятельным и независимым человеком в столь молодом возрасте.

Павел Слепцов пришел на работу в Комитет государственной безопасности чуть позже Караева. Он служил в пограничных войсках, затем решил остаться на работе в органах безопасности. Пограничные войска тогда входили в часть системы органов КГБ и считались отдельным Главным управлением. После окончания специальной школы в Минске Слепцова направили на работу в Первое главное управление, в разведку, считавшуюся элитой. Но в самой разведке существовала своя внутренняя контрразведка, управление «К», в которое и попал Павел Слепцов. Тогда, в восемьдесят пятом, он и познакомился с Караевым. И с тех пор дружили.

Тимур закончил бритье, убрал бритву, затем затянул галстук на шее. Еще раз посмотрел в зеркало и поспешил надеть пиджак. На улице было уже достаточно тепло, можно было не надевать плаща. Он еще раз подумал, что Павел пропал так неожиданно и глупо. Может, нужно обзвонить морги. Господи, какие глупости ему приходят в голову. Хотя – почему глупости. В современном мегаполисе может произойти все что угодно. Возможно, на лестнице Слепцову попался какой-то мерзавец, решивший поживиться за счет пьяного и пожилого соседа. Хотя Павел довольно уверенно держался на ногах. А насчет пожилого тоже большой вопрос. В свои пятьдесят восемь Павел мог спокойно справиться с двумя или тремя нападавшими. Для этого он был неплохо подготовлен. Но тогда что могло с ним произойти?

Караев достал ключи от машины. Нужно будет объездить все соседние больницы. Может, Павел попал туда с сердечным приступом и его зарегистрировали под другой фамилией. Иногда такое случается. Тимур вышел из квартиры, закрыл ее на ключ, спустился в кабине лифта на первый этаж. Вышел из подъезда. Свою машину он обычно оставлял на стоянке, расположенной на соседней улице.

Караев поежился, было достаточно прохладно. Посмотрел на небо, затянутое тучами. И пожелел, что не надел плащ. Очень возможно, что пойдет дождь. Нет, сегодня просто холодно. Нужно вернуться и взять плащ. Заодно он может захватить и именной пистолет, который ему подарили шесть лет назад. На всякий случай.

С другой стороны, возвращаться – плохая примета. Хотя в приметы он не очень верит. Тимур поднял руку. Дождь уже накрапывал.

Он поднялся в квартиру. Надел плащ, забрал пистолет, привычно проверив магазин с патронами. Если бы его спросили – зачем он берет свое оружие, он никогда бы не смог ответить. Возможно, сработала интуиция. Но он взял свой пистолет и положил его в карман плаща. Только после этого вышел из квартиры. И спустился вниз, быстрым шагом проходя на стоянку. Здесь находился его «Вольво», такой привычный и удобный. Любовь к подобным машинам у него осталась еще с тех пор, как он пробыл в длительной командировке в Швеции, работая десять месяцев прикомандированным сотрудником в посольстве.

Караев завел машину и мягко отъехал. Ему и в голову не могло прийти, что с этой минуты все его приключения только начинались.

ГЛАСГОУ. ШТАТ КЕНТУККИ. США. 12 МАЯ 2006 ГОДА

Найти этот небольшой городок даже на самой крупной карте Соединенных Штатов было почти невозможно. Трудно было его найти и на карте самого штата. Гласгоу был одним из тех редких городов огромной страны, мимо которого не проходили ни железнодорожные пути, ни крупные автомобильные трассы. Он словно выпал из неких планов составителей, спланировавших все дороги к западу от города в тридцати километрах от него. Зажатый со всех сторон небольшими озерами и горами, Гласгоу был одним из тех городов, в которых сама жизнь, казалось, застыла неподвижно. И хотя здесь появлялись современные автомобили, у некоторых жителей были даже плазменные телевизоры и современные холодильники, но неспешное течение жизни этого провинциального городка сказывалось и в неторопливых беседах жителей Гласгоу, и в их ритме жизни, сильно отличавшемся от напора американских мегаполисов.

Он взглянул на проходившую мимо машину. Новый автомобиль появился на их улице. Наверно, направляется в сторону национального парка. Если проехать, не сворачивая, на север, можно попасть туда уже часа через два. Раньше, много лет назад, каждый новый автомобиль, появлявшийся в их городке, заставлял его напрягаться, нервничать, волноваться. Но те времена уже давно прошли. Почти тридцать лет. Тридцать лет он живет в этом городке, который стал для него родным. Уильям Бернард Бентон. За столько лет он даже привык к этому имени, свыкся с окружающими, по-своему привязался к этому месту.

Тридцать лет назад его привезли в этот дом, оставив одного. Он хорошо помнит эту первую ночь. Как переживал тогда, как осматривал дом в поисках привычных «жучков». Техника была еще допотопной, подобные предметы наблюдения легко можно было обнаружить при подробном осмотре. Но «жучков» уже не было. В них отпала необходимость. Ему сменили имя, подарили новый дом, дали новые документы, даже немного изменили внешность. И оставили одного. Вот это и было самым страшным. Остаться одному. Одному после трех лет беспрерывных наблюдений, проверок, недоверия, страха, разочарований. После трех лет беспрерывного пресса, в ходе которого из него выжали, казалось, все, что могли выжать.

Шестидесятипятилетний Бентон выглядел гораздо старше своих лет. У него были кустистые седые брови, лицо перечеркивали глубокие морщины. Только его голубые глаза глядели пронзительно и тревожно. С годами они становились более бесцветными, но не менее внимательными. Первые годы он почти не выходил из дома, позволяя себе покупать товары в небольшом магазине, находившемся на соседней улице. Пенсию ему платило военное ведомство, он был пенсионером в свои тридцать пять. Очевидно, он проходил службу где-то во Вьетнаме или в других опасных районах, где один год службы мог засчитываться за два, хотя никому из соседей он ничего не рассказывал. Со временем он познакомился и близко сошелся с вдовой Лианой Джеральди, которая потеряла мужа в автомобильной катастрофе за год до того, как в их городке появился Бентон.

У Лилианы были две дочери, которые неплохо отнеслись к своему отчиму. Примерно двадцать лет назад Лилиана переехала жить в его дом. Переходить в ее дом он категорически отказался. Здесь ему казалось безопаснее, к тому же просматривалась вся улица. В первые годы постоянный страх сделал его почти психопатом. Он купил пистолет и доставал его каждый раз, когда на их улице появлялся незнакомец. Так продолжалось первые десять лет. Потом он познакомился с Лилианой, которая внесла в его жизнь некоторую определенность. Ее дочери выросли и уехали. Старшая переехала в Теннесси, где вышла замуж и устроилась работать в Нэшвилле. У нее уже было двое взрослых сыновей – он в какой-то мере ощущал себя дедушкой. Младшая уехала на север, в Чикаго, и жила там с каким-то программистом, но детей у них не было.

О своем сыне, оставшемся далеко, где-то на другой «планете» и в другой системе координат, он не хотел вспоминать. Когда он принял свое решение, сыну было шесть лет. Он помнил его совсем маленьким, всегда улыбающимся карапузом. Сейчас ему должно быть тридцать шесть. Нет, даже тридцать девять. В первые годы он ему снился, потом перестал. Странно, что он никогда не видел в своих снах оставленную жену. Может, потому, что уже не помнил ее лица, даже не помнил ее запаха. Прошло столько лет...

В последние годы он немного успокоился. Казалось, что вся его прошлая жизнь была такой же. Неторопливой, устоявшейся, размеренной, спокойной. Он перестал видеть сны на другом языке, знакомом ему с детства. Он перестал дергаться по ночам, просыпаться в холодном поту. Уильям Бернард Бентон – американский пенсионер и житель Гласгоу – вел обычную жизнь среднего жителя в глубокой провинции.

Сегодня он должен был сходить на почту, которая находилась на соседней улице. До почты было минут пять или шесть пешком, но раньше он часто брал машину. И не забывал свое оружие. В последние несколько лет он ходил на почту пешком, а купленный пистолет пылился где-то на полке. Он даже начал о нем забывать. Да и к тому же трудно спрятать такое оружие, когда ходишь в одной рубашке и легких брюках. На юге штата Кентукки в мае месяце уже часто бывает под тридцать градусов.

Брентон вышел на улицу. У соседнего дома качается в своем кресле-качалке их сосед, старый Дюк Буанья. Ему уже лет восемьдесят или больше. Этот темнокожий афроамериканец по-своему местная легенда Гласгоу. Он помнит события Великой депрессии, когда он был совсем мальчиком, президентство Франклина Рузвельта и Вторую мировую войну. А может, он все врет, когда вспоминает, как к концу двадцать девятого года за бесплатным супом выстраивались в очередь почти все мужчины Гласгоу, в котором тогда было не больше пяти тысяч жителей.

Брентон поздоровался со стариком, и тот важно кивнул ему. Они знакомы уже много лет, но для Буаньи Брентон все еще новичок, ведь он приехал сюда только тридцать лет назад. И хотя Брентона все давно уже признали за своего, Буанья считает, что только родившийся и проживший всю свою жизнь в Гласгоу человек может удостоиться его монолога.

Когда Брентон свернул на соседнюю улицу, он увидел, как мимо проехал темно-синий «Линкольн» с номерами штата Миссури. За рулем сидела женщина. Ей было лет сорок. У нее были светлые волосы и темные очки. Такие туристки часто проезжали через их городок. Рядом сидел лысоватый мужчина – очевидно, ее муж. Он тоже был в темных очках, но, в отличие от супруги, посапывал, позволяя себе немного отдохнуть, пока его супруга уверенно управляла машиной.

Брентон ускорил шаг. Навстречу ему прошли две женщины, которых он хорошо знал. Они работали в местной больнице. Женщины вежливо с ним поздоровались, он им ответил. В этом небольшом городе он знал почти каждого из местных жителей. И почти каждый знал его.

Впереди была видна почта. Кирпичное здание выделялось на фоне других сероватых зданий. Новое здание почты была построено уже после его переезда в Гласгоу.

Он чуть ускорил шаг. И в этот момент «Линкольн», делавший уже второй круг мимо него, мягко притормозил. Мужчина, опустив голову на стекло, спал. Очевидно, они включили кондиционер, и его разморило. А женщина, мягко притормозив машину, опустила стекло со своей стороны.

– Извините, – спросила она, – как мне проехать в сторону Мамонтовой пещеры?

Это был национальный парк, находившийся на севере. У нее было хорошее английское произношение, и она не глотала окончания слов, как это обычно делают на юге. Вполне возможно, что они приехали с севера или даже из Великобритании. Хотя нет, англичане говорят немного иначе. Он хорошо знал, как говорят англичане и как говорят американцы-южане. Возможно, эти гости приехали из Австралии.

– Вам нужно в другую сторону, – показал Брентон, – вернитесь на соседнюю улицу и поезжайте на север. Там есть указатель.

– Саймон, – попыталась разбудить мужа женщина за рулем, – я же тебе говорила, что мы неправильно едем.

Мужчина приподнял голову и что-то пробормотал.

– Ты всегда ведешь себя так, словно я во всем виновата, – укоризненно произнесла женщина, – что нам теперь делать?

Мужчина опять что-то пробормотал. Брентон расслышал, что он предлагает пообедать, но его супруга резко возражала. Она поблагодарила Брентона и, ткнув пальцем в кнопку, раздраженно смотрела, как поднимается стекло. Очевидно, она не хотела, чтобы случайный прохожий оказался свидетелем их обычной семейной перепалки. Или просто ей было жарко.

Брентон усмехнулся. Наверно, они с Севера. Только там живут подобные эгоцентричные люди. И такие уверенные в себе дамочки.

Он прошел дальше, входя в здание почты и уже забывая об этих случайных туристах.

Из здания почты он вышел минут через десять. «Линкольн» все еще стоял на прежнем месте. Очевидно, супруги не пришли к определенному выводу. Возможно, муж все-таки настоял, чтобы они сначала пообедали. Мимо прошли две пожилые женщины – сестры Слоссера. Обеим старушкам было лет по восемьдесят, но они неизменно ходили вместе и были очень привязаны друг к другу. Их так и называли в городе – «сестры Слоссера», который умер более полувека назад. Но старушки были по-своему особой достопримечательностью Гласгоу. Брентон улыбнулся, остановился, чтобы перекинуться с ними парой фраз. Для них он оставался молодым человеком, приехавшим в этот город более тридцати лет назад. После взаимных приветствий Бентон оставил своих милых собеседниц, пересек улицу и вошел в магазин. Это был самый большой двухэтажный магазин в южной части города. Кажется, он должен купить салфетки и большие черные пакеты для мусора.

Ему всегда не нравились эти поручения Лилианы. Но некоторые обязанности по дому он иногда выполнял. Он прошел в дальний конец магазина, где лежали черные рулоны свернутых пакетов для мусора. Здесь были небольшие пакеты, пакеты средней величины, большие и очень большие. Америка, раздраженно подумал Брентон, уже в который раз за эти тридцать лет. Страна неограниченных возможностей. Впервые в жизни он подумал так еще много лет назад, когда впервые попал в эту страну.

Тогда на бензоколонке он попросил апельсинового сока. Улыбающийся юноша терпеливо ждал, когда посетитель объяснит ему, какой именно сок он хочет.

– Что вам непонятно? – наконец не выдержал тогда Брентон. – Я хочу апельсиновый сок.

– Какой? – спросил продавец. – Свежевыжатый, натуральный или обычный?

– Натуральный.

– Какой? – снова спросил продавец. – В стеклянной таре, в пластиковой или в картонной?

– В пластиковой.

– Какой? – терпеливо уточнил продавец. – Ледяной, холодный или теплый.

– Холодный.

– Какой? – в очередной раз спросил этот юноша, не понимавший, что его вопросы выглядят издевательством. – Маленький, средний или большой?

– Средний. – Брентон решил, что вопросы закончились.

– Какой? – в пятый раз спросил юноша. – Какую фирму вы предпочитаете?

Это было еще в начале семидесятых. В Советском Союзе только наступала эра тотального дефицита. Но там даже не могли подозревать, что на обычной бензоколонке может быть столько различных сортов апельсинового сока. Может, тогда у него впервые зародилось неосознанное желание перемен. Ему хотелось этого западного благополучия, западного зноя, западной состоятельности после многих лет нищеты и бытовой неустроенности, которыми была полна его прежняя жизнь.

Он вырос вместе с братом в коммунальной квартире, когда они вчетвером, вместе с родителями, делили одну комнату и выстраивались в очередь по утрам, чтобы воспользоваться туалетом. И потом студенческое общежитие и снова комната одна на четверых. А как долго они ждали с женой собственной двухкомнатной хрущевки, чтобы наконец жить отдельно, а не снимать комнаты у всегда привередливых и склочных хозяев, которым не нравилось сдавать комнаты семьям с маленьким ребенком. Все это было так сложно, так тяжело. И все это можно было сменить на западный рай. Но для этого нужно было решиться. И Брентон тогда решился. Он принял решение и резко изменил свою судьбу. Ему повезло. Он не только остался в живых, но и все годы пользовался благами того западного рая, о котором так неистово мечтал.

Брентон наконец выбрал и поднял голову. Перед ним стояла дама из «Линкольна». Совсем рядом. Странно, что она так бесшумно подошла, подумал он, совсем не испугавшись, ведь он должен был ее услышать.

– Мы решили остаться, – улыбнулась ему дамочка, снимая очки. Удивительно, но глаза у нее были темные. Для ее светлых волос подобный цвет совсем не характерен.

– Правильно сделали, – кивнул Бентон, – у нас есть неплохие ресторанчики, в которых вы можете пообедать вместе со своим мужем. На соседней улице есть популярный мексиканский ресторан.

– Мы не будем обедать, – раздался вдруг голос у него за спиной.

Он резко обернулся. Ее муж был ростом чуть ниже Бентона и смотрел на него, не снимая своих темных очков. Впервые Бентон испытал некое чувство страха.

– Мы не будем обедать, майор Труханов, – вдруг сказал этот неизвестный мужчина, называя его по имени, которое он потерял тридцать три года назад. И которое более всего боялся услышать. Ему даже показалось, что он ослышался. Но незнакомец произнес эти слова по-русски, и ошибиться было невозможно.

На всякий случай Бентон обернулся. И почувствовал, как сталь большого ножа входит в его тело. Он хотел закричать, позвать на помощь, крикнуть, но стоявшая у него за спиной женщина вдруг резко, наотмашь, ударила его по лицу. Нет, не ударила. У нее в руках была какая-то тряпка. Или платок. Она просто резко прижала к его носу эту тряпку. Пропитанную чем-то приятным, аморфным. Бентон почувствовал второй удар, третий. Было совсем не больно. Это удивляло его более всего. Когда его ударили в четвертый раз, он снова почувствовал боль. Но кричать уже не мог. Глаза сомкнулись. Убийца сделал еще несколько ударов. Бентон лежал на полу. В этой части магазина не было привычных камер, которые следили бы за посетителями. Да и в самом Гласгоу не было никогда воровства в подобных магазинах.

Убийца поднял голову. Взглянул на женщину. Она быстро кивнула, убирая платок с лица Бентона. Посмотрела на убитого.

– Нужно было, чтобы он мучился, – убежденно сказала она.

– А он мучился, – твердо ответил убийца, – все тридцать лет мучился. И еще три года.

Он достал из кармана целлофановый пакет, упаковывая свой нож. Затем быстро кивнул, и они вышли из магазина. Через минуту «Линкольн» уже выезжал на другую улицу. А еще через несколько минут на полной скорости покинул город. Когда они отъехали достаточно далеко, женщина мягко затормозила. Мужчина вышел из машины, прошел метров двадцать. И затем начал быстро разрывать землю руками. Сделав небольшую ямку, он бросил туда свой нож, завернутый в целлофан. И начал забрасывать яму землей. Через десять минут он вернулся. Женщина уже успела снять свой белокурый парик, превращаясь в коротко стриженную брюнетку.

– Кажется, все прошло нормально, – сказала она.

МОСКВА. РОССИЯ. 12 МАЯ 2006 ГОДА

Он подъехал к дому Павла ровно через двадцать минут. Он заехал на стоянку, где Слепцовы держали свои машины, и убедился, что оба автомобиля простояли всю ночь там. Затем он оставил свой автомобиль во дворе и прошел к подъезду дома. Вчера он запомнил комбинацию цифр, которую набирал Павел. И Караев вошел в подъезд. Пахло сыростью и краской, здесь недавно сделали ремонт. Он решил подняться на четвертый этаж пешком, рассчитывая заметить возможные мелочи, на которые могла не обратить внимание Наталья.

Медленно поднимаясь по лестнице, Караев внимательно присматривался, рассчитывая увидеть следы борьбы, отпечатки, оставленные башмаками, новые потертости на свежевыбеленных стенах, возможные пятна крови. Но нигде не было никаких подозрительных следов. Вся лестница до четвертого этажа была почти в идеальном состоянии, сказывался недавний ремонт. На всякий случай он поднялся до пятого этажа. И снова спустился. Никаких следов борьбы. Павел вошел в подъезд и словно растворился.

Гараев позвонил в его дверь. Она сразу открылась, словно Наташа стояла за дверью.

У нее было опухшее от слез и волнений лицо, красные глаза. Было заметно, что она только недавно причесала волосы. Она была по-своему красивой женщиной. Высокой, несколько дородной, с немного вытянутым аристократическим лицом, красивыми голубыми глазами.

– Тимур, – устало произнесла женщина, – я не знаю, что мне делать. Куда мне звонить. Я ничего не понимаю.

Он вошел в квартиру. Как часто он здесь бывал. В этой большой и такой знакомой трехкомнатной квартире Павла Слепцова. Тот переехал сюда несколько лет назад. В ответ на расспросы друга Павел пояснил, что «Альфа-банк» выделил ему специальную ссуду на приобретение такой дорогой квартиры. Он не хотел переезжать к своей новой супруге, они поженились с Натальей гораздо позже, уже когда стали жить вместе. Павел настоял, чтобы она переехала к нему. Его сын от первого брака жил в Америке. Он уже успел жениться и стать отцом десятилетней девочки, которая плохо говорила по-русски, предпочитая общаться с дедушкой и его друзьями на английском.

– Я проверил ваши машины, – соообщил Тимур, – они на месте. Никто их не забирал.

Наташа провела его в гостиную. На столике лежали таблетки от головной боли, валидол. Ей, очевидно, было действительно очень плохо. Он вспомнил, какую тревожную ночь она провела, и невольно вздрогнул. Наташа была в темной рубашке и в темной юбке, словно заранее подготовившись к самым тяжелым вестям. Но никаких вестей не было.

– Сейчас приедут дочь со своим женихом, – сообщила Наталья, – я позвонила им, чтобы они приехали. Впервые в жизни не знаю, что мне делать. Так глупо. Словно перед большой стеной, которую нельзя ни объехать, ни обойти.

Она села на стул, устало наклонив голову.

– Нужно успокоиться, – твердо предложил Тимур. – Успокоиться и подумать, что могло произойти. Он не жаловался в последние дни на свое здоровье? Может, у него были затылочные боли? Или боли под лопаткой?

– Ты забываешь, что я врач, – печально улыбнулась Наташа. – Если бы у него были подобные симптомы, я бы первая всполошилась. Но он даже давление никогда не измерял. И мне не позволял. Он был абсолютно здоровым человеком, любая версия его сердечного приступа абсолютно отпадает. Ты знаешь лучше других, что он играл в теннис, и играл неплохо.

– Может, на него напали?

– Я все время бегала вниз. Там никого не было. И соседи ничего не слышали. Если бы его избили или... или ударили чем-то тяжелым, он должен был остаться на лестнице. А его нет. И никаких следов борьбы. Я уже думала звонить нашему участковому.

– Вот он вряд ли поможет, – возразил Тимур. – А на работу ты к нему не звонила?

– Ночью? Там никто не отвечает. Но я все равно нашла телефон Виктора Васильевича, их начальника отдела. Он сказал, что Павел ушел в половине седьмого. Вел себя как обычно. Со всеми попрощался и ушел. Ничего подозрительного. И утром они его ждут на службе. Что он тебе говорил вчера вечером?

– Ничего не говорил. Какие-то глупости. Жаловался, что не всегда умел выбирать верные пути. Говорил, что очень тебя любит. Я так и не понял, зачем он меня позвал. Подумал, что у него неприятности на работе.

– Может быть, – задумчиво предположила Наташа. – В последние дни он был сам не свой.

– У него могла быть знакомая женщина? Извини, что я спрашиваю, но, возможно, ты лучше меня его знала. Какие у вас были отношения в последнее время? Он не мог обидеться на тебя и уйти к другой?

– Господи. Я бы бога благодарила, если бы сейчас его нашли в постели другой женщины. Честное слово, пошла бы и свечу поставила. Только у него не было любовниц. И не могло быть. Он был слишком цельным человеком, дешевый адюльтер был не для него. Ты знал его столько лет. Неужели ты думаешь, что он мог вот так уйти. Ничего не сказав, не выяснив, даже не попытавшись поговорить. И потом, зачем ему уходить? Это ведь его квартира. Было бы гораздо правильнее, если бы ушла именно я. Он мог честно сказать мне об этом. Нет, Тимур, эта версия как раз не подходит. Он просто не мог никуда уйти. Ни к какой другой женщине. Я думала, что ты мне подскажешь, что именно произошло. Ты все-таки работал вместе с ним в такой организации, где умели понимать людей и узнавать, где они находятся.

– Я уже там давно не работаю, – в сердцах произнес Караев. – Давай вместе поразмышляем, куда он мог деться. Вчера он позвонил мне примерно в девять часов вечера. Где он был до этого?

– Позвонил и сказал мне, что задерживается.

– Значит, он не приходил вчера домой после работы?

– Нет, не приходил.

– И позвонил мне уже в девять часов вечера, – вспомнил Тимур.

– Тогда получается, что он где-то еще был до того, как встретился со мной. Я спрашивал в «Чемпионе», он приехал туда часов в восемь, в половине девятого.

– Но дома его не было. Я вчера приехала раньше и была здесь уже с пяти часов вечера.

– Я приехал к нему в девять вечера. Мы сидели вместе часа полтора или два. Он мрачно пил и говорил какие-то непонятные вещи. Про нашу судьбу, про нашу прошлую работу. Я видел, в каком он состоянии, и пытался его успокоить. Думал, что у него неприятности на работе. Но он еще больше пил и мрачнел. Часам к одиннадцати я повел его домой. Он шел довольно спокойно, на него не действовало такое количество алкоголя, которое могло свалить с ног другого человека. Мы дошли до вашего двора и я увидел, как он набирает код, чтобы открыть дверь в подъезд. Код я запомнил, иначе не сумел бы сегодня попасть к тебе. Он вошел в дом и махнул мне рукой. А я пошел за своей машиной, которую оставил у кафе.

– И больше ничего?

– Больше ничего. Я один раз обернулся, но не заметил ничего подозрительного. Никто за ним в подъезд не входил.

– Я не знаю, куда еще звонить? Может, в милицию?

– А ты не звонила в милицию?

– Нет. Только в соседние больницы. Я боюсь звонить в милицию и в морг. Но рядом с нами есть отделение милиции.

– Я знаю... – Тимур подвинул к себе телефон, набирая номер, чтобы узнать телефон местного отделения милиции. Наташа молча наблюдала за ним. Было заметно, как она волнуется. Тимур узнал номер и перезвонил в милицию. Дежурный сообщил ему, что за последние сутки человек с фамилией Слепцов не поступал к ним в отделение. И посоветовал позвонить в городское управление. Но не дал номера телефона, а сразу положил трубку.

– Так они не будут ничего сообщать, – нахмурился Караев. – Даже если у них были какие-то происшествия. Кто по телефону сообщит о задержании неизвестного. Или о его убийстве... Только не дергайся, это я говорю для примера...

– Что мне делать? – простонала Наталья. – Я просто сойду с ума. Или попаду в свою собственную больницу.

– Подожди, – попросил Тимур. – Который час? Я сейчас позвоню одному своему знакомому. Он может все быстро узнать. Только ты подожди. И не нужно сразу предполагать самое плохое. Разве у вас мало бывает случаев, когда человека привезут к вам, а он ничего не помнит. Или просто потерял сознание. Сколько хотите подобных фактов.

– Если человек в коме, – жалобно согласилась она.

– Ну зачем сразу такие дикие подробности, – отмахнулся Караев. Он достал свой мобильный телефон и поискал по справочнику нужный ему номер. Затем набрал его, ожидая, когда абонент наконец ответит.

– Кто говорит? – раздался недовольный и заспанный голос. Было ясно, что телефонный звонок его разбудил.

– Извини, Семен, это я, Тимур, – быстро сказал Караев.

– Чтоб тебе... – выругался Семен. – Я только два часа как лег спать. Только недавно вернулся и не успел отключить свой мобильный. И тут ты позвонил...

Подполковник Московского уголовного розыска Семен Маляров был старым знакомым Тимура Караева. Именно ему и позвонил Тимур, решив, что тот сможет ему помочь.

– Извини, Семен, – еще раз сказал Караев, – если бы не важное дело, я бы тебя не беспокоил так рано утром.

– Уже догадался и принял твои извинения, – пробурчал Семен, – все равно ты меня уже разбудил. А теперь скажи, что случилось?

– Пропал наш друг. Паша Слепцов. Ты его знал, он работал со мной в органах. Помнишь, мы с ним вместе приезжали к тебе на дачу в прошлом году.

– Конечно, помню. Он же бывший офицер КГБ. Как это пропал?

– Вот так и пропал. Я вчера сам его проводил до дверей дома. Он вошел в подъезд и не поднялся к себе в квартиру. Исчез...

– Вы с ним пили?

– При чем тут это?

– Я тебя спрашиваю – вы пили или нет?

– Пили, конечно. Одну бутылку. Нет, две. При чем тут сколько мы пили?

– Может, он после этого передумал. Решил поехать к знакомой. Иногда такое случается...

Тимур покосился на сидевшую рядом с ним женщину. Переложил аппарат в другую руку.

– Нет, – сказал он, – такого не могло быть. Он возвращался домой, к своей жене.

– Именно к жене в таком состоянии и не очень хочется ходить, – рассмеялся Семен.

– Я с тобой серьезно говорю. Он исчез, и мы нигде его не можем найти. Обзвонили все соседние больницы.

– А в морги звонили?

Тимур поплотнее прижал аппарат к уху.

– Нет, – ответил он, – пока не звонили.

– Нужно позвонить, – решил Семен, – и к нашим дежурным. Может, у них есть какие-нибудь сведения.

– Поэтому я к тебе и позвонил, – сообщил наконец Караев. – Мне нужно узнать, какие происшествия случились в городе за минувшие сутки.

– Так бы сразу и сказал. Еще нет девяти утра. Может, не все сводки пришли. Но я сейчас перезвоню и узнаю. Заодно проверю и морги.

Тимур убрал телефон и взглянул на Наталью.

– Он мне перезвонит, – сообщил Караев.

Кто-то постучал в дверь, не воспользовавшись звонком. Она испуганно взглянула на него.

– Наверно, Маша приехала с Сергеем, – сказала она, не двигаясь с места.

– Я открою. – Он поднялся и подошел к дверям. Посмотрел в глазок. Старая привычка – всегда быть осторожным. За дверью стояли ее дочь со своим парнем. Дочь была очень похожа на мать. Парень был похож на Джо Дассена. У него были немного косые глаза, смешные пухлые губы и пышные волосы.

– Что случилось? – крикнула Маша, врываясь в квартиру, когда он открыл дверь. – Где мама?

Тимур показал в сторону комнаты. Маша побежала туда. Сергей пожал руку Караеву и медленно прошел следом за ней. Маша уже обнимала маму, успокаивая ее. Сергей молча стоял на пороге.

– Он найдется, он найдется, – шептала Маша, обнимая маму.

В этот момент раздался телефонный звонок. Тимур достал свой аппарат. Это был Семен Маляров.

Страницы: 12 »»

Читать бесплатно другие книги:

В книге определены цели и задачи логопедического массажа в комплексной системе преодоления речевых р...
Что делать японской виолончелистке-виртуозу, которую зовут на гастроли в Европу и Америку, а она пат...
Будни небольшой инженерной фирмы. Исполнительный директор фирмы – красивая молодая блондинка с сильн...
Пожилая женщина устраивает на работу свою внучку через старого знакомого. Она приходит в отдел кадро...
…Вы – добропорядочный и вполне заурядный средневековый рыцарь. Скромная мечта вашей жизни – стать уч...
Представлены основные элементы системы управления государственным долгом. Анализируются ее цели, зад...