Турнир Глушков Роман

Глава 3

Чтобы добраться до рыбозавода, нам пришлось проделать обратный путь. Само собой, не по шоссе, а по дорогам, проложенным меж яблоневых посадок. Летом и в пору уборки урожая по ним наверняка сновали тракторы и машины, но сейчас сады были совершенно пусты. Кресты с распятыми на них вампирами, что там и сям торчали вокруг Паркдейла, теперь нам на глаза не попадались. И неудивительно, так как проку от них в этой глуши было бы не больше, чем в дорожном знаке «Берегись автомобиля!» на необитаемом острове.

Пока мы колесили и петляли среди пустынных, сбросивших листву рощ, наступил вечер. Это было весьма кстати, поскольку вторгаться на рыбозавод было лучше в сумерках. Все мы нарядились в охотничьи штаны и бушлаты и потому чувствовали себя гораздо лучше, чем утром. Похищенных вещей оказалось достаточно для того, чтобы даже дюжий Гробик и невысокая Шира смогли подобрать себе одежду по размеру. Оставшуюся мы, естественно, не выбросили, а упаковали в багажный отсек. На случай, если нам опять придется ночевать на открытом воздухе. В прошлый раз, во время нашей аномальной трехмесячной спячки, нам не дали замерзнуть «серые». Теперь, когда мы вновь были предоставлены самим себе (так, по крайней мере, я предполагал), лишь теплая одежда спасет нас от холода в ноябрьскую орегонскую ночь. И мы, уверен, еще не раз скажем себе спасибо за то, что выкрали из «Пещеры Короля Маунт-Худа» столько шмоток, сколько смогли унести.

Я снова ехал в кузове вместе с Крупье и Гробиком. Перед тем, как мы доберемся до рыбозавода, нам нужно было провести кое-какую подготовку. А именно – напоить пленника водкой. Ее запас у нас также имелся – сугубо в медицинских и дипломатических целях, поскольку на работе мы к спиртному даже не прикасались. Но для того, чтобы, например, быстро согреться после купания в холодной воде или подружиться с нужным человеком, любителем выпить, спиртное всегда имелось у нас под рукой. Так же, как сигареты, хотя никто из нас не курил. Старая шпионская традиция: сигаретами и выпивкой всегда можно угостить незнакомого тебе человека. И, начав беседу на этой дружественной ноте, быстро втереться к нему в доверие.

Нынче нам втираться в доверие пленника было уже поздно (да и бесполезно), и потому угощение в него вливалось насильно. Впрочем, много водки ему не потребовалось. Растворенный у него в крови «правдоруб», смешиваясь со спиртом, усиливал действие последнего, и мы тщательно следили за тем, чтобы не переусердствовать. Клиенту следовало быть сильно пьяным, но держаться на ногах и связно разговаривать. Обвинят его сограждане в том, что он якшался с нечистью, или нет, еще неизвестно. Но они точно не отнесутся всерьез к словам человека, от которого за милю разит выпивкой.

Как ни ерепенился пленник, протестуя против навязанного ему угощения, но, когда мы достигли места назначения, он был пьян. Еще не в стельку, но очень близко к этому. Говорят, что обычно люди в таком состоянии неуправляемы. Это не так. Наоборот, очень даже управляемы. Но при одном условии – надо обозначить для них четкий ориентир и дать стимул не отклоняться от заданного курса.

Оставив пикап на обочине дороги, метрах в двухстах от рыбозавода, мы велели Шире приглядывать за машиной. И пригнать ее к заводским воротам сразу, как только Крамер получит от нас сигнал по УЗП. Сконструированные Крупье ультразвуковые передатчики были единственным устройством, способным обеспечить нам беспроводную связь в аномальных зонах. Шира не владела морзянкой, с помощью которой общались через такие передатчики мы, но ей это и не требовалось. Простое мигание сигнальной лампочки подскажет ей, когда пора заводить мотор и гнать «Додж» в условленную точку.

Дав Крамер последние указания, мы заткнули пленнику рот кляпом, затем напялили ему на голову мешок и, подхватив его под руки, пошагали вместе с ним через лес к рыбозаводу. Он давно не функционировал, но был освещен фонарями, так же как и подступы к нему. Даже спустя четыре месяца со дня образования Орегонской зоны с электричеством в ней был полный порядок. Это косвенно свидетельствовало о том, что в ней обошлось без разрушительных катаклизмов, а все здешние боевые действия не вылились в полномасштабную войну.

Завод был единственным освещенным объектом в пределах нашей видимости. И когда с головы пленника был снят мешок, он наверняка сразу узнал это место. По крайней мере донесшееся из его заткнутого рта мычание звучало радостно. Кляп мы затем тоже вынули. А вот руки развязывать не стали, дабы пьяный Саймон не хватался ими за что не следовало. После чего, не обращая внимания на околесицу, которую он понес, надели на него плащ-накидку и развернули в нужном направлении. А сами отступили назад и скрылись во мраке среди деревьев.

Далеко уходить мы, естественно, не намеревались. Как только получивший свободу пленник осознал это и, продолжая без умолку бредить, потопал в сторону заводских огней, мы последовали за ним.

Поначалу это можно было делать, совершенно не таясь. Саймон не оглядывался и вообще, похоже, забыл о нашем существовании, едва мы скрылись с его глаз. Но на опушке, за которой начиналась территория завода, мы остановились. После чего растянулись в цепь, залегли в сухой траве и достали бинокли. А Саймон продолжал идти на свет, качаясь из стороны в сторону и издавая пьяные выкрики.

Рыбозавод был обнесен ограждением из обычной металлической сетки. Но внутри, возле корпусов, виднелись укрепления – легкие баррикады, сооруженные из мебели, контейнеров, поддонов и иного подручного хлама. Объект не являлся стратегическим – вряд ли горожане стали бы проливать кровь за тех, кого они здесь содержали, – и потому не был рассчитан на длительную оборону. Тем не менее брать его штурмом мы все равно не рискнули. Ради чего и затеяли всю эту игру с «засланным казачком».

Не будь он сильно пьян, вряд ли нам удалось бы использовать его в этом качестве. На трезвую голову Саймон мог поступить благородно: он или отказался бы возвращаться к своим после того, как был «осквернен» нами, или даже покончил с собой. Но, проведя с ним алкогольную подготовку, мы усыпили в нем предательский разум и отдали пленника на попечение одним лишь инстинктам. Которые и вели его сейчас прямиком на свет. К товарищам, у которых он хотел после всего пережитого обрести утешение и поддержку.

Ворота – трубчатая рама на колесиках, обтянутая той же сеткой, – оказались заперты. Руки Саймона были связаны за спиной, поэтому он сначала потыкался в преграду грудью, пытаясь сдвинуть ту в сторону. Это не принесло результата, и он взялся с криками пинать сетку, требуя, чтобы его немедленно впустили.

Вопли позднего визитера были услышаны. Едва он поднял шум, как от баррикады к нему устремились двое охранников с винтовками. Кажется, кто-то из них узнал Саймона по голосу, потому что оба они сразу же опустили оружие и бросились открывать ворота. То, что он оказался пьян, никого не удивило – очевидно, сегодня в Паркдейле это был распространенный грех.

Сетчатая перегородка отъехала в сторону, гость ввалился в ворота, и охранники получили первый неприятный сюрприз. Мы понятия не имели, как пребывание в нашей компании могло осквернить аборигена – для нас каким он был, таким и остался. Но подвергнутые психотропному воздействию – по версии аль-Наджиба – другие аборигены так не считали. Тут же их винтовки снова нацелились на собрата, только вместо выстрелов ему было приказано поднять руки и лечь на землю лицом вниз.

Плащ-накидка связанного Саймона не позволяла охранникам увидеть, почему он не может исполнить их приказ. Поэтому они, видимо, объяснили его строптивость опьянением. Судя по всему, при контакте зараженного человека с обычным скверна уже не передавалась, потому что сограждане без опаски подступили к Саймону вплотную и схватили его. Но прежде чем повалить его наземь, они решили сорвать с него дурацкую неудобную накидку…

…И обнаружили под ней второй сюрприз, который поверг их в еще больший ужас!

Жаль, было далековато, и мы не могли увидеть в этот момент выражения их лиц. То-то небось они повытягивались, когда под накидкой нашего «казачка» обнаружился разгрузочный жилет, карманы которого были битком набиты взрывчаткой. Саймон не просто нес ее на себе – он являлся ходячей бомбой с часовым механизмом, прикрепленным к его груди и уже ведущим обратный отсчет до взрыва, показывая убывающие минуты и секунды на маленьком электронном табло.

И времени на то, чтобы разрядить бомбу, у охранников оставалось крайне мало – пять с небольшим минут. Мы знали это совершенно точно, потому что секундомер на моих часах был синхронизирован с таймером на «поясе шахида».

Обезвреживание бомбы… Я бы весьма удивился, если бы кто-то из стражей изолятора взял на себя эту смертельно опасную работу. Но, как, впрочем, и ожидалось, героев среди них не нашлось. Узрев ведущий обратный отсчет таймер и внушительное количество навешанной на смертника взрывчатки, охранники в ужасе переглянулись, попятились, почти в один голос выкрикнули «O, holy shit!» и, не сговариваясь, рванули наутек. Но не прочь с завода, а обратно, к корпусам. Туда, где находились их товарищи, которые еще не ведали о нависшей над ними угрозе. И которых эта парочка сочла своим долгом о ней предупредить.

Возможно, пьяный Саймон и сознавал, в какое страшное оружие мы его превратили. Но его замутненный водкой рассудок отреагировал на бегство собратьев вполне естественно – заставил Саймона броситься следом за ними. Однако, если ходить в таком состоянии он еще мог, то спринтерские рывки были ему уже противопоказаны. Пробежав несколько шагов, «камикадзе» споткнулся и упал, треснувшись лицом об асфальт. После чего так и остался лежать ничком, видимо, потеряв от удара сознание.

Срочная эвакуация с рыбозавода касалась только охранников. И немудрено: часики неумолимо тикали, и вывести отсюда узников представлялось уже невыполнимой задачей. Поэтому при грядущем взрыве они должны были погибнуть. Что никого особо не волновало, ведь их и так оставили в живых лишь из сострадания. А теперь и оно было забыто. Напуганные охранники в панике выскакивали из корпусов, перепрыгивали через забор и стремглав улепетывали в лес, дабы успеть отбежать подальше, прежде чем все здесь взлетит на воздух.

– Вперед! – скомандовал я группе, когда последний из беглецов перемахнул через ограждение. Следовало понимать, что на территории завода больше не осталось врагов, и нам не придется тратить на них патроны.

Мы вскочили на ноги и, пригнувшись, поспешили к заводским воротам. На все про все у нас было не более пяти минут. Так что пришлось забыть о конспирации и действовать в лучших традициях штурмовиков-спецназовцев: стремительно и беспощадно.

Ах да, я ведь запамятовал о самом главном – о взрыве, которого так испугались охранники и который должен был вот-вот прогреметь!.. По крайней мере, так они думали. В действительности же никакой взрыв им и рыбозаводу не угрожал. Ну разве что они сами, убегая, забыли выключить газ или бросили тлеющий окурок возле бочки с бензином.

Хвала Голливуду и обожающим смаковать акты насилия телерепортерам: сегодня нет нужды объяснять простым американцам, и не только им, как выглядят взрывные устройства террористов-камикадзе. Даже обычная домохозяйка или подросток могут во всех подробностях описать вам «пояс шахида», даже не глядя на него. А если они вдруг увидят эту штуковину воочию, то сразу же поднимут тревогу и бросятся бежать.

У нас имелось достаточно взрывчатки, чтобы соорудить настоящий пояс смертника. Да только зачем он нам сдался, если мы могли обойтись без взрыва, стрельбы и смертоубийств? Напилив в лесу три десятка ровных одинаковых палок длиной около тридцати сантиметров каждая, мы обмотали их коричневым скотчем и прикрепили к ним отдельные провода, после чего они стали похожи на динамитные шашки. Затем мы рассовали их в разгрузочный жилет, а другие концы проводов подцепили к настоящему таймеру-взрывателю, который закрепили на самом видном месте. Под ним для полного правдоподобия и отвода глаз повесили несколько электронных штучек из запасов Крупье – реле, клеммную коробку и еще какую-то ерунду, – и тоже соединили их проводами. На вид вышло довольно грозное и сложное устройство, хотя единственной функционирующей деталью в нем был лишь вышеназванный таймер.

Чтобы пьяный «камикадзе» не испортил раньше времени нашу бутафорию, его руки оставили связанными. А чтобы она стала сюрпризом для охранников, Саймона вдобавок нарядили в плащ-накидку. И, запустив на таймере обратный отсчет, отправили на дело. С которым он справился просто превосходно. И без малейших усилий со своей стороны очистил нам рыбозавод от противника гораздо быстрее и гуманнее, чем если бы мы брали тот штурмом.

– Негоже оставлять этим олухам столько ценного добра! – пояснил Крупье, срезая с лежащего в отключке Саймона обнулившийся таймер и прочую электронику. – Для них оно – мусор, а нам так или иначе еще пригодится.

– Поторопись! – крикнул я ему, не сбавляя хода. – И как закончишь, сразу вызывай сюда Ширу!

Капитан показал мне большой палец – дескать, вас понял! – и продолжил «разряжать» псевдобомбу. А мы, не снижая шага, направились прямиком к сырьевому складу. Туда, где, по словам Саймона, жители Паркдейла держали своих якшавшихся с нечистью, оскверненных сограждан.

Изолятор был оборудован довольно просто. На складе имелась дюжина бассейнов для живой рыбы. Выкачав из них воду, инквизиторы поместили туда узников и сверху перекрыли резервуары железными решетками. На прогулки этих бедолаг вряд ли выводили, а кормили, просовывая еду сквозь прутья решеток. Несмотря на неприглядные условия содержания, в «камерах» было относительно чисто – судя по всему, все экскременты регулярно смывались из шлангов в сливные отверстия бассейнов.

В каждом из них сидело по пять или шесть человек. Мужчины, женщины и дети были, естественно, разделены. Мы не считали, но по беглым прикидкам всего в изоляторе находилось около полусотни «зараженных». На наш взгляд – совершенно обычных людей, но сами они явно считали иначе, воспринимая себя и своих сокамерников в облике монстров. Я понял это, когда ни один из них не запрыгал при виде нас от радости и не стал умолять освободить его. Наоборот, узники таращились на нас из-за решеток с таким ужасом, что мне даже захотелось перед ними извиниться. За то, что мы посмели вероломно сюда ворваться и напугали их.

– Прикажете открыть камеры, полковник? – осведомился у меня шейх, с опаской глядя на угрюмо помалкивающих арестантов.

– Вот еще! – бросил я в ответ. – Зачем нам освобождать этих людей? Да они же сразу набросятся на нас, чтобы поквитаться с нами за то, что мы якобы осквернили их чистые, непорочные души! Нет уж, пускай торчат здесь столько, сколько отмеряно им судьбой. А я выступать в ее роли категорически отказываюсь.

Крайняя камера была, однако, не такая, как прочие. В ней сидел всего-навсего один человек – молодой рослый негр в полевой армейской форме. С виду он ничем не отличался от своих товарищей по несчастью, но тем не менее его реакция на наше появление оказалась иной. Заметив нас, громила несколько секунд растерянно хлопал глазами, но потом запрыгал, замахал руками и радостно закричал:

– Эй! Эй вы, парни! Вы ведь солдаты, да?! Точно солдаты, я же вижу! Эй, я свой! – И, выделив меня из нашей группы как старшего по возрасту, заговорил уже со мной: – Виноват, не знаю, вашего звания, сэр, но прошу, выслушайте меня! Я – сержант Эндрю Фуллер! Морская пехота, Первая дивизия, Пятый полк! Эти люди незаконно удерживают меня здесь почти полтора месяца! Помогите мне выбраться отсюда, сэр! Весь мой отряд, похоже, погиб! И я бы тоже погиб, но меня зачем-то оставили в живых…

Отчасти верное наблюдение – будь мы американцами, он и впрямь мог бы называть нас братьями по оружию. Когда мы носили гражданскую одежду, у нас без труда получалось выдавать себя за кого угодно. Но в камуфлированных охотничьих штанах и бушлатах нашу военную выправку было не скрыть от наметанного солдатского глаза.

– Похоже, этот тип – именно тот, кого мы ищем, босс, – сказал Бледный, указав на Фуллера.

– Похоже, что так, – согласился я. И, подойдя к краю бассейна, обратился к Эндрю: – Сержант! Здесь есть еще заключенные, которым не мерещатся вампиры и прочая чертовщина?

– Полагаю, что нет, сэр, – ответил тот. – Я отсюда никого не вижу, но иногда пытаюсь до кого-нибудь докричаться. Без толку! Эти сумасшедшие только и делают, что постоянно молятся, плачут, несут всякую ахинею или скандалят друг с другом.

– Понятно, – кивнул я. Потом осмотрел внимательнее соседние камеры и решил, что Фуллер не ошибается. На меня таращилось из-за решеток множество пар глаз, но эти взгляды больше походили на взгляды затравленных животных, чем людей. – Ладно, вытаскиваем парня и уходим! Живее!

Решетки, что накрывали бассейны, крепились к ним элементарным способом: к их углам были привязаны проволокой железные детали от автомобилей и промышленного оборудования. Отчего и без того тяжелые перегородки становились совершенно неподъемными. Большинство узников не могло дотянуться до них со дна резервуаров, и эта мера предосторожности являлась достаточной. Разумеется, до тех пор, пока к арестантам не придет помощь извне.

Перекусив проволоку карманными кусачками, мы сняли с решетки отягощения. Затем совместными усилиями сдвинули ее в сторону и, ухватив сержанта за руки, вытащили его из бассейна. Иной помощи ему не потребовалось, так как он не выглядел больным или ослабевшим. Видимо, в заточении Эндрю не забывал о физических упражнениях, да и голодом его, так же как других арестантов, не морили.

Едва мы его освободили, как снаружи донеслись три короткие автоматные очереди. Стреляли, правда, пока не по нам. Это следящий за подступами к заводу Крупье давал понять, что не дождавшиеся взрыва хозяева возвращаются. А заодно намекал им, чтобы они не расслаблялись и продолжали бояться тех, кто подослал к ним мнимого «шахида».

В ответ из леса раздалось несколько одиночных выстрелов. Сделаны они были наугад, поскольку вряд ли враги заметили, откуда по ним велся огонь. А вот ворвавшийся на территорию завода «Додж» (мы оставили ворота открытыми, чтобы Шира смогла заехать внутрь и вывезти нас отсюда как можно быстрее) не заметить было трудно. Но робеющие охранники не рисковали выходить на опушку, а все еще отсиживались за деревьями, которые загораживали им видимость. Вдобавок пикап являл собой движущуюся мишень, что также усложняло задачу стрелкам противника.

Крамер умела управлять машиной, но с такой крупной техникой, похоже, раньше дел не имела. Желание не ударить в грязь лицом заставляло ее спешить, и она не утруждала себя аккуратностью вождения. Протаранив одну из баррикад – благо, та была сделана из мебели, – Шира описала по заводскому двору лихую петлю и, ударив по тормозам, остановила завизжавший покрышками «Додж» напротив выхода из цеха. После чего выскочила из-за руля и переместилась на заднее сиденье, уступая место Бледному.

Хлопнув на бегу Эндрю по плечу, я указал ему на кузов, куда он, а вслед за ним я и Гробик, запрыгнули сразу, как только выбежали из цеха. Крупье, который прикрывал нас до тех пор, пока мы не очутились в машине, занял мое место в салоне. Выпустив на прощание очередь по вяло огрызающимся из леса охранникам, капитан заскочил в пикап последним. И Бледный, утопив педаль газа в пол, помчал нас прочь от этого отвратительного места, где одни безумцы держали в клетках других, играя в какую-то дикую игру, смысл которой мы так и не выяснили…

Пробыв полтора месяца в компании сумасшедших, любой нормальный человек мог сам превратиться в такового. Но Эндрю Фуллер был не офисным клерком, а сержантом морской пехоты. Чтобы свести с ума такого крепыша, его следовало поместить в гораздо более тяжкие условия. И поручить издеваться над ним не фермерам и работягам, а настоящим мастерам заплечных дел. Первый же заданный мне Фуллером вопрос дал понять, что его рассудок в полном порядке. И что он – отнюдь не тупой солдафон, а довольно смышленый и наблюдательный человек.

– Разрешите вопрос, сэр? – обратился ко мне Эндрю, когда мы отъехали подальше от рыбозавода, и нам вслед перестали лететь пули.

– Разумеется, сержант, – отозвался я. – Спрашивайте о чем угодно.

– Вы не солдаты, я прав, сэр? И даже не американцы. Могу я узнать, кто вы такие и откуда прибыли, сэр?

– Ты угадал. Мы действительно не те и не другие, – ответил я, не видя смысла выдавать себя за тех, кем мы не являлись. Однако это еще не означало, что я скажу Фуллеру правду. На заданный им вопрос существовало не два, а как минимум десяток различных ответов. И не обязательно лживых – половину из них можно было считать сравнительно честными. – Мы – отставные ветераны Французского Иностранного легиона, прибывшие сюда по просьбе частного лица из Европы для того, чтобы отыскать его дочь. Она была альпинисткой, приехала сюда, чтобы взойти на Маунт-Худ, и пропала в тот день, когда здесь образовалась аномальная зона. К сожалению, по независящим от нас причинам, мы прибыли сюда с большим опозданием – всего три дня назад. И теперь разыскиваем тех, кто мог бы подробно рассказать нам о том, что здесь творится.

– То есть, если я вас правильно понял, сэр, вы – иностранные наемники, работающие на территории США э-э-э… нелегально?

– В точку, сержант! – подтвердил я. – Именно так и есть. Вам, морпехам, некогда искать в этом хаосе одного-единственного человека, да к тому же иностранца. Вот мы и берем на себя добровольно часть вашей работы. А попутно помогаем вам наводить здесь порядок и вызволяем вас из плена. Ну а кто мы такие – нелегалы или нет, – кому какое дело… Или этот факт представляет для тебя серьезную проблему?

Я продолжал открыто и искренне улыбаться гостю. Сидящий справа от него Гробик тоже старался выглядеть дружелюбным, но его правая рука незаметно легла на рукоятку пистолета. Выдавать оружие Фуллеру мы не собирались – да он и сам пока его не просил. Так что если морпех вдруг захочет погеройствовать или удрать, шансов на то и на другое у него практически не было. Пускай мы освободили его из тюрьмы, в нашей компании он не мог чувствовать себя в безопасности. Особенно если нам покажется, что он против нас что-то замышляет.

Вот зачем я рассказал Эндрю эту заведомо провокационную историю. Первая его реакция на подобное «чистосердечное» признание – верный индикатор того, чего нам ждать от него в дальнейшем. К счастью для нас обоих, он повел себя так, как мне хотелось бы. То есть не вытаращил от испуга глаза, не задергался, прикидывая шансы на побег, и не начал пытаться пудрить нам мозги враньем. Нет, он воспринял мое признание спокойно, после чего понимающе кивнул и усмехнулся. Так, словно подобное было для здешних краев в порядке вещей.

– Похоже, сержант, мне не удалось вас удивить, – заметил я в ответ на его ухмылку. – Интересно почему?

– Так точно, сэр, – не удалось, – ответил Фуллер. – Знаете, кого я только тут за это время не встречал! Пришельцев в серых комбинезонах, вытворяющих чудеса. Взвод русских десантников на бронетехнике. Людей со странным оборудованием, ищущих странные вещи. И это не считая массового помешательства местных жителей, которые казнили моих товарищей, поскольку всерьез считали нас вампирами. Так что простите, сэр, но ваша история на фоне всего этого психоза выглядит абсолютно нормальной…

Что ж, возможно, он прав. Вот только что запоет Эндрю, когда опознает во мне знаменитого Грязного Ирода, который, согласно официальным данным, скончался в российской тюрьме полгода назад? Или все-таки не опознает? Еще в Скважинске я обрил себе голову и отрастил бородку-эспаньолку. После чего, если верить моим людям, стал выглядеть не так презентабельно, как раньше. Зато и узнать во мне военного преступника с мировым именем стало сложнее. Тем не менее, Шире Крамер при нашей первой встрече это удалось. Но хитрая бестия сама являлась преступницей. А рыбак рыбака, как известно, видит издалека, пускай мы и «рыбачили» с ней в свое время на разных водоемах.

Насколько зорок глаз и крепка память у американского морпеха, мне еще только предстояло выяснить. У него хватило ума понять, что я иностранец, но сможет ли он вычислить акцент, с которым мы говорим? Наш английский был, конечно, не безупречен, но и не настолько плох, чтобы его огрехи выпирали наружу. Авось удастся выдать себя, к примеру, за датчан или тех же французов – вряд ли этот чернокожий парень с американского Запада знаком с данными европейскими языками.

– Позвольте спросить, куда вы меня везете, сэр? – вновь полюбопытствовал Эндрю.

– Подальше от Паркдейла, – ответил я и вкратце обрисовал гостю наши ближайшие планы: – Первым делом найдем место для ночлега и отдохнем. Не знаю, как было у тебя, а у нас выдался суетливый денек.

– А в каком направлении вы двигаетесь? – Похоже, в темноте и суете побега Фуллер не заметил, куда свернул «Додж», выехав из ворот завода. Бледный же вез нас по лесной дороге на юго-запад. И теперь, переехав вброд несколько речушек, мы, согласно карте, находились на участке вулканического предгорья, где в радиусе десятка километров не наблюдалось селений. И где было маловероятно нарваться на психопатов-аборигенов, коим повсюду мерещилась нечисть.

– Понятно, сэр, – кивнул морпех, когда я уточнил ему наш текущий курс. – И я бы на вашем месте где-нибудь здесь заночевал. Дальше на этом маршруте будет уже не так спокойно. Эта дорога скоро выйдет на шоссе Лоло-Пасс, а вам ведь не хочется столкнуться там с армейскими патрулями?

Мысль была здравая. Желай Эндрю выдать нас собратьям по оружию, вряд ли он заикнулся бы насчет шоссе и патрулей. Поэтому, когда нам попался поворот и табличка, указывающая, что он ведет к кемпингу, я велел Бледному сворачивать туда.

Вскоре мы очутились на маленькой полянке, со всех сторон окруженной густым еловым лесом. Вряд ли в былые времена она пользовалась большой популярностью у туристов, поскольку окрестные деревья напрочь заслоняли им главную здешнюю достопримечательность – Маунт-Худ. Сегодня обнаружить на этом месте нежелательных соседей было и вовсе маловероятно. Зато мы обнаружили кое-что другое: домик, сколоченный из фанерных щитов. Судя по всему, он предназначался для мамаш с маленькими детьми, которым было неудобно ночевать в машинах или палатках. В домике имелась дровяная печурка, кровати и иная непритязательная мебель, позволяющие с относительным комфортом провести здесь ночку-другую.

Пока Бледный и Гробик собирали дрова и размещали вокруг поляны сигнальные мины-растяжки, Крупье взобрался на крышу домика и установил там видеосистему кругового наблюдения. Она могла сканировать подступы к базе в инфракрасных лучах и в случае чего посылала сигнал тревоги по проводу на лэптоп. Проверив, что умная электроника исправно засекла наших сборщиков хвороста, мы остались довольны. После чего поручили ей работать в дежурном режиме и стали обустраивать свое временное обиталище.

Спустя полчаса, когда в печурке уже потрескивал огонь, наша компания сидела за одним столом, поглощала скромный ужин и слушала рассказ Эндрю. Которому, разумеется, было о чем нам поведать. Он находился в Орегонской зоне почти со дня ее образования, даром что провел без малого половину этого срока в плену у аборигенов…

Рождение Тридцать второй зоны не сопровождалось жуткими катаклизмами. Просто однажды, в конце июля нынешнего года – еще до появления Скважинской аномалии, – в радиусе полусотни километров от Маунт-Худа вдруг пропала вся беспроводная связь. После чего из этого района, как по команде, рванули птицы и дикие животные. А вслед за ними – кошки и собаки. Те собаки, что сидели на привязях, принялись выть и одержимо рваться с цепей. И не прекращали буйства, пока хозяева, сжалившись, не отпускали их на свободу.

Все признаки образования новой зоны были налицо, хотя в округе не зафиксировали ни землетрясений, ни иных стихийных бедствий. Военные и американское «МЧС» – FEMA – быстро определили границу территории, которую следовало блокировать и поместить в карантин. Северная точка этой окружности лежала на берегу Колумбия-ривер. Южная – возле маленького вулканчика Олалли Батти, торчащего между Маунт-Худом и еще одной популярной у альпинистов возвышенностью – горой Джефферсона. Западная граница пересекла городок Санди, а восточная – Тай-Вэлли. Тогда же выяснилось, что черный разлом – центр любой подобной аномалии, – находится не на вершине Маунт-Худа, как поначалу все считали, а южнее – на берегу озера Триллиум. В общем, никакой «высшей» логики в месторасположении Орегонской зоны не обнаруживалось. Она захватила лишь мелкие города, фермы и туристические базы на севере штата. И что за опасность им грозила, было в тот момент решительно непонятно.

Хаос начался через несколько часов, когда местных жителей и туристов, прибывших в этот район до катастрофы, охватила паника. Прежде чем зона была помещена в карантин, ее границу успело пересечь немало людей. Которые и не подозревали тогда, что отсутствие связи – наименьшее из зол, уготованных им здесь.

Как выяснилось впоследствии, подозрительно тихий орегонский катаклизм разделил обитателей зоны на две неравные группы. Те, кому не посчастливилось очутиться здесь после ее появления, оставались нормальными людьми. Но – только для таких же недавних приезжих. Вторая, гораздо более многочисленная категория граждан смотрела на них с нескрываемым ужасом. И, крича, обзывала их чудовищами, а также прочими нелестными эпитетами. И ладно бы только обзывала! Вскоре дело дошло и до насилия, ведь не каждый человек готов стерпеть, когда его оскорбляют ни за что ни про что. Потасовки от единичных перешли к массовым. А когда с обеих сторон появились первые жертвы, в ход пошли не только кулаки, но и оружие.

Во что это в итоге вылилось, было понятно и без уточнений Фуллера. В Орегонской зоне началась локальная гражданская война. Или Армагеддон, если оценивать ее глазами тех, кто воевал не с согражданами, а с тварями из Преисподней. И вторые благодаря своему количественному превосходству быстро одержали верх над первыми.

Как бывает и на любой войне, в этой тоже не обошлось без беженцев. Вот только в связи с карантином армия теперь не выпускала из зоны никого. Конечно, нельзя оцепить лесной и гористый район площадью восемь тысяч квадратных километров так, чтобы туда или оттуда даже мышь не проскочила. Поэтому кое-кому наверняка удалось скрыться. Но таковых насчитывались единицы – выданные войскам ультрасовременные средства охраны и наблюдения были задействованы в полном объеме и днем, и ночью.

Армия не выпускала за периметр беженцев, но и молча взирать на насилие, которое здесь творилось, она тоже не собиралась. В зону были введены подразделения миротворцев… которые тут же ощутили на себе весь гнев борцов с нечистой силой! Сержант Фуллер командовал разведгруппой морпехов, входившей в состав одного такого отряда. Посланная на разведку в Паркдейл его группа попала в ловушку и погибла… По крайней мере, Эндрю так думал. С места той бойни аборигены вынесли его одного, оглушенного после касательного попадания ему в шлем винтовочной пули.

В общем, с миротворчеством у военных не заладилось – вся ярость аборигенов теперь нацелилась на них. Образумить психопатов было невозможно. Когда их арестовывали, они продолжали истово верить, будто угодили в лапы вампирам и оборотням. Сколько ни бились с ними психиатры, все без толку. Хотя что тут удивительного, ведь они не были больными. Все проведенные над ними исследования доказывали, что эти люди не пережили психические сдвиги и не галлюцинировали. Они действительно видели в некоторых согражданах чудовищ. И испытывали по этому поводу вполне естественный, а не иррациональный страх. Но поскольку их поведение не отличалось от поведения обычных безумцев, их было принято называть так. Равно как и обращаться с ними не лучшим образом.

Самоотверженно обороняя свои поселения, аборигены, однако, не преследовали военных, когда те отступали. И не воевали друг с другом. Напротив, они поддерживали в своих поселениях строгий порядок, соблюдая некое подобие законов военного времени. Поэтому военные подумали-подумали и решили отказаться от насилия. Они вывели к границе карантинной зоны остатки нормальных людей, а борцов с нечистой силой предоставили самим себе. Все равно деваться из оцепленного района тем было некуда, а между собой они не враждовали. Ну а за тех, кто проникал сюда нелегально после отгремевшей здесь краткосрочной войны, миротворцы ответственности не несли. Официальные предупреждения о том, что находиться в Орегонской зоне смертельно опасно, регулярно транслировались по государственным телеканалам и пестрели в Интернете.

С той поры аборигены вели войну лишь с нелегалами. Которые, несмотря на старания военных, тем или иным путем пробирались в зону. Фуллер уже упоминал об этом по дороге сюда и повторил снова: до того, как его разведгруппа погибла, а сам он попал в плен, им довелось сталкиваться и с «серыми», и с десантурой русских, и с квестерами ЦИКа (к какой конторе принадлежат последние, Эндрю не знал, но по его описанию мы поняли, о ком идет речь). А также с несколькими группами не то подобных нам наемников, не то иных сомнительных личностей, преследующих столь же сомнительные цели.

К исходу первого месяца существования Зоны № 32 все боевые столкновения в ней стали носить характер мелких и эпизодических. Штурмы городков прекратились, поскольку в планы нелегалов не входило их завоевание и усмирение местного население. В связи с чем осмелевшие аборигены сами стали делать вылазки и карательные рейды, выискивая шастающую по лесам и горам «нечисть». И, разумеется, нередко ее находили. Особенно в центральной части зоны, вблизи от черного разлома. Там, где было вероятнее всего отыскать пресловутые пакали и куда прежде всего стремились их искатели…

– Кстати, о пакалях. – Я решил плавно подвести рассказ Фуллера к интересующей нас теме, раз уж он сам заикнулся об этом. – Считается, будто они очень ценные и на них в определенных кругах имеется большой коммерческий спрос. Не верю, что ты со своей группой исползал зону вдоль и поперек и не пробовал искать эти штуковины. Пробовал, я прав?

– Правы, конечно, – не стал отнекиваться морпех. – Пытаться-то мы пытались, да только ничего не нашли. Наверное, потому что все пакали успели собрать до нас – вон сколько охотников за ними тут рыскало. А может, мы просто не там искали, кто знает… Однако слухи насчет артефактов до нас доходили. Например, такой слух, будто ни один из пакалей не в состоянии пересечь границу зоны. Возможно, за последнее время в этом плане что-то изменилось, но до того, как меня посадили в яму, про пакали говорили именно так.

– Очень любопытно, – заметил я. – И чем, по-твоему, здешние пакали отличаются от тех, которые были найдены в других аномалиях и затем без проблем вынесены оттуда? И как эта невозможность выглядит на практике? Если пакаль просто швырнуть через границу, он что, отскочит от невидимой стены и ударит швырявшего по лбу?

– Что-то типа того, – подтвердил Фуллер. – Люди проходят, а артефакт – нет, во что бы он ни был упакован. Вертолет каких-то искателей потерпел аварию, когда хотел пересечь границу зоны с пакалем на борту. Уткнувшись в тот невидимый барьер, пакаль прорвал насквозь фюзеляж, повредил заодно какие-то механизмы и упал на землю. А вертолет полетел дальше – искать площадку для экстренной посадки. Потом еще один чудак хотел вывезти добычу на тракторе, спрятав ее внутри тяжелого сейфа. И что бы вы думали? Трактор в итоге забуксовал, а на стенке сейфа появилась вмятина – с такой огромной силой та маленькая железка сопротивлялась.

– Сможешь указать на карте примерные координаты, где произошли оба этих случая? Просто для справки: нам надо знать, какие участки периметра использовали другие нелегалы для проникновения в зону и выхода из нее. Наверняка эта информация окажется нам полезной.

– Без проблем, – пожал плечами сержант. – Только за этими лазейками с тех пор наверняка установили наблюдение. Поэтому вряд ли вам удастся ими воспользоваться.

– Посмотрим. Не подойдут для бегства, возможно, сгодятся для отвлекающего маневра. Мы сейчас за любые сведения будем премного благодарны. Особенно те, что касаются нашей безопасности…

Насчет точного количества найденных здесь пакалей, их цвета, а также изображенных на них рисунков Эндрю был не в курсе. О судьбе русских десантников, которых занесло в Орегон вместе с нами и по нашей вине, он знал мало. В ходе своего последнего рейда группа Фуллера наткнулась на их лагерь у восточного склона Маунт-Худа. Правда, десантники тоже засекли тогда американских разведчиков. После чего открыли по ним огонь, и те во избежание ненужных потерь были вынуждены отступить и скрыться. Маловероятно, что после разоблачения интервенты продолжили отсиживаться на том же месте. Наверняка они поспешно перебазировались в другой район. Или же поступили разумнее: сдались американцам, поскольку воевать с ними на их же территории являлось бессмысленной и провальной затеей.

Вытянув из сержанта все, что он, по нашему мнению, мог знать, я велел ему отправляться отдыхать. Что он и сделал с большим удовольствием. После заточения в холодной и сырой камере тепло печи, свежий воздух, долгая беседа и избыток новых впечатлений обессилили его. И спустя пять минут он уже спал, посапывая, беззаботным сном младенца на одной из кроватей. Сомневаюсь, что морпех полностью нам доверял, но за свою жизнь он, похоже, не опасался. И правильно делал, ведь он знал: надумай мы от него избавиться после допроса, могли бы прикончить его, не дожидаясь, когда он заснет.

Убедившись, что Фуллер не притворяется, а взаправду спит, я молча указал товарищам на дверь, дав понять, что нам надо кое-что обсудить подальше от его ушей. Выйдя наружу, мы отправились в столовую на краю кемпинга – ко врытым в землю деревянным скамьям и длинному столу. Все, кроме Гробика – его я попросил посидеть на пороге хижины и приглядеть на всякий случай за сержантом. Пусть он не представлял для нас угрозу, оставлять его без надзора было все равно нежелательно.

– Ну вот, наконец-то хоть что-то конкретное! – всплеснул руками Бледный, когда мы расселись по скамейкам. – Как минимум о двух пакалях нам теперь известно. И если они действительно не покинули зону…

– Уверен, что не покинули, – перебил его аль-Наджиб. – Шансы на то, что за полтора месяца аномальная «погода» здесь изменилась, невелики. И раз «серые» установили жесткое ограничение на вынос пакалей, значит, клянусь Аллахом, ни с того ни с сего они его не отменят. Вероятно, это будет сделано лишь по завершении игры, в случае победы одной из команд.

– И что, по-вашему, может считаться такой победой? – спросил я. – Сбор полного комплекта пакалей, как в Дубае?

– Возможно, – ответил шейх. – А возможно, что-то еще. Например, победа над очередной дьявольской тварью, как в Скважинске.

– Как же меня достали все эти дьявольские твари, которые нам уже полгода житья не дают! – буркнул Крупье. – Почему бы «серым» не устроить вместо этого обычную телевикторину! И позволить нам разыгрывать пакали культурным, цивилизованным способом, а не вырывать их из пасти очередного монстра вместе с зубами.

– Ладно, забудем пока о монстрах, – отмахнулся я от брюзжания капитана. – Сосредоточимся на тех двух пакалях, о которых известно Фуллеру. Допустим, я – сотрудник ЦИКа, который перевозил артефакт на вертолете и «выронил» его при пересечении границы зоны. Мои дальнейшие действия?

– Вернуться, подобрать, хорошенько припрятать до лучших времен, – рассудила Шира.

– А если пакаль самый ценный – зеркальный? – Я вписал в задачу новое, усложняющее ее условие.

– Прикомандировать к артефакту человека или двух. Тех, что станут приглядывать за ним и перепрятывать по мере необходимости, – логично рассудила Крамер.

– И которые должны регулярно, по два-три раза в день проверять, не исчез ли барьер, – добавил Бледный. – И так же регулярно пересекать его для сеансов связи с Центром. Из чего следует, что квестеры с пакалем не удаляются в глубь зоны, а пасутся рядом с ее границей.

– Их «вертушка» потерпела аварию вот в этом юго-восточном каньоне, неподалеку от индейской резервации. – Я положил на стол планшет с выведенной на экран картой и указал на отметку, которую поставил на ней Фуллер. – Удачное место для прорыва через периметр на вертолете. Ущелье узкое, по дну течет река, и лишь опытный пилот способен пролететь там над самой водой, ниже уровней радаров. Не говоря уже о том, чтобы удержать поврежденную машину в воздухе.

– Центр изучения катастроф нанимает в квестеры только опытных, хорошо подготовленных бойцов, – подтвердил шейх. – И пилоты на него работают тоже самые лучшие. Такие, которые могут летать в каньонах даже ночью и при сильном ветре.

– Но этот проход ЦИКа сегодня рассекречен, – напомнила Шира.

– Да и пускай, – отмахнулся я. – Квестеры неслучайно выбрали для вторжения данный сектор периметра. Взгляните, сколько тут еще подобных каньонов. Дюжина как минимум! Дюжина альтернативных маршрутов, где можно обмануть военных подобным эффектным фокусом еще не раз и не два.

– После того случая военные могут посадить в каждом ущелье по ракетчику со «стингером» и пулеметчику, – предположил Крупье.

– Чтобы перекрыть круглосуточным огневым заслоном такой широкий сектор, понадобится около шестидесяти-семидесяти человек, – быстро прикинул я в уме. – А у военных и так людей наперечет. Да и к чему столь суровые меры, когда речь идет о прорыве гражданского, а не боевого вертолета? Причем доподлинно неизвестно, повторится прорыв или нет. Ответь, капитан, что проще: перенаправить в этот район два дополнительных взвода, которые всегда могут потребоваться на более горячем участке периметра, или, заметив неопознанный вертолет, сообщить о нем в местную полицию, и пусть уже она перехватывает его своими силами?

– Ваша правда, полковник, – не стал спорить Крупье. – Наверняка те квестеры прячутся в одном из этих каньонов, чтобы в случае исчезновения барьера ЦИК мог сразу же эвакуировать их вместе с пакалем… Но как мы их отыщем? Да нам потребуется пара суток, чтобы только одно ущелье прочесать, а ведь их там целая дюжина!

– Зачем прочесывать! А ты у нас в группе на кой черт нужен? – усмехнулся я, похлопав электронщика по плечу. – Или ты настолько привык к отсутствию беспроводной связи, что вконец утратил свою легендарную электронно-охотничью хватку?

– Пелядь и простипома! – Осененный Крупье хлопнул себя ладонью по лбу. – Вот я осел! Это же граница зоны! А значит, там будет полноценная связь, что в корне меняет дело! Но, чтобы вычислить точное место, откуда квестер ведет передачу, мне придется подключаться к спутнику ЦИКа и взламывать его защиту, а это тоже работа не на один час. Кирсанов, конечно, у нас не Господь Бог, но программисты у него в команде ничуть не хуже, чем в Интерполе.

– А кто тут недавно хвастался, что он ломает брандмауэр Интерпола быстрее, чем выпивает чашку кофе? – заметил с укоризной Бледный.

– Ну допустим, все на самом деле происходит не так быстро. – Крупье смущенно покряхтел и потер переносицу. – Хотя я действительно брал этот «измаил», и не раз. Вот только, когда имеешь дело напрямую со спутником, есть одна проблема – время сеанса связи с ним ограничено. Ломать его в одиночку крайне сложно. Для этого нужны трое-четверо или даже больше спецов. Их надо рассредоточивать по планете так, чтобы они передавали друг другу эстафету по мере того, как спутник пропадает из поля зрения одного из них и появляется на горизонте у другого. Конечно, теоретически я могу справиться и без помощников. Но если мне не удастся пробить спутниковую защиту с первой попытки, боюсь, эта работа тоже затянется надолго.

– Да, не лучшая стратегия, – согласился я. Потом еще раз внимательно взглянул на карту и продолжил: – Поступим иначе и гораздо проще: не мы пойдем разыскивать квестеров, а они сами прибегут в нужное нам место. Для чего нам уже не понадобится перехватывать никакие спутники. Крупье, что тебе известно о полевых станциях связи, которыми сегодня пользуются американские вояки?

– Намного больше, чем о спутниках ЦИКа, если я правильно понимаю, к чему вы клоните. Вдобавок раньше я имел с ними дело и пробовал на вкус их начинку.

– Что ж, это я и хотел от тебя услышать! Значит, с этого бока мы и станем рыть наш подкоп.

– Но чего мы этим добьемся, полковник? – нахмурился Крупье. – Если квестеры до сих пор не пойманы, значит, у американцев нет о них никакой информации. Если же пойманы, то информация о них будет для нас бесполезна. Так или иначе, но рытье такого подкопа окажется глупой тратой времени и сил.

– Сомневаюсь, что квестеры пойманы, – помотал головой Бледный. – Во-первых, они профессионалы. Если они схоронятся в глуши, то уже не позволят себя так легко обнаружить. И, во-вторых, они прячутся на территории зоны. А армия, чтобы лишний раз не баламутить аборигенов, сунется туда лишь в одном случае: когда будет полностью уверена, что в ее сеть попадется крупная рыба. Иначе вояки и палец о палец не ударят. Разве им охота отдуваться перед Вашингтоном за то, что из-за их провалившейся операции в зоне случилась новая вспышка насилия?

– В самую точку, майор! Именно к этому я и веду, – отметил я. – У нас есть два потенциальных противника, которые не ищут друг с другом встречи. Но мы устроим им такое свидание, а потом используем их драку с выгодой для себя.

– Есть мысли, как мы это сделаем, босс? – осведомился Бледный.

– Разыграем второй имеющийся у нас американский козырь. Все равно от Фуллера придется как-то избавляться. Так почему бы не сделать это с максимальной пользой и для нас, и для него?..

Глава 4

– Я признателен вам, сэр, за то, что вы снова мне помогаете, – обрадовался Эндрю, когда на следующее утро мы сообщили ему, что намерены сопроводить его к границе зоны. – Это очень великодушно с вашей стороны. Вот только не сильно ли вы при этом рискуете? Честно скажу: вряд ли мои братья оценят по достоинству ваш благородный поступок. Они обязательно задержат вас, если вы приблизитесь к периметру.

– Значит, мы не будем к нему приближаться, – ответил я. – Однако не думай, что мы помогаем тебе совершенно бескорыстно. Когда вернешься к своим, ты тоже можешь кое-что для нас сделать.

– Если это не потребует от меня нарушать присягу или причинять вред моим товарищам – с радостью, сэр!

– Я никогда не обратился бы к тебе с подобными гнусными просьбами, сержант. Напротив, я попрошу тебя об услуге, от которой ты выиграешь не меньше, чем мы. По прибытии в часть тебя ждет серьезное разбирательство по поводу гибели твоих бойцов и твоего долгого отсутствия. Наверняка вслед за этим последует наказание. Но ты бы мог смягчить его, предоставив дознавателям полезную информацию.

– Я весь внимание, сэр!

– Мы знаем, что кроме нас в зоне присутствует еще одна группа нелегалов. Только, в отличие от нас – обычных наемников, – эти ублюдки занимаются шпионажем в пользу врагов Соединенных Штатов. На кого они работают, мы не в курсе – возможно, на Россию или Иран. Но нам известен район, из которого они регулярно выходят на связь со своим командованием.

– Откуда у вас эта информация, сэр?

– Из одного очень надежного источника. Но ты можешь сказать, что разузнал об этом, находясь в плену. Например – от человека, с которым вы сидели в одной камере и которого потом казнили аборигены. Скажи дознавателям: тот человек был уверен, что вы оба обречены, вот он и откровенничал с тобой, выдав напоследок все тайны, какие знал… Только одна большая просьба, сержант: доложи об этом своему командиру сразу, как только явишься к нему на доклад. Сразу, без отлагательств, о’кей?

– Именно так и поступлю, сэр! Будьте уверены!.. А могу я спросить, какая вам от всего этого выгода, сэр?

– Кое-какие старые счеты, сержант. В свое время у нас были разногласия с этими людьми, и они остались нам много должны. Вот мы и хотим с ними поквитаться, раз у нас есть такая возможность.

– Понимаю, сэр! Давайте мне координаты нужного района. Если шпионы еще там, обещаю: завтра у них под ногами земля будет гореть не хуже адской сковородки!..

– …А где гарантия, полковник, что завтра земля не загорится также под нашими ногами? – усомнилась Шира, глядя вслед удаляющемуся от нас в направлении периметра морпеху. – Почему бы Фуллеру не выдать за компанию и нас? Вы сами навели его на мысль, что ценные сведения смягчат грозящее ему наказание. А за сведения сразу о двух группах нелегалов Эндрю небось не только не накажут, но и в звании повысят.

– Таких гарантий нет, – ответил я. – Более того, я почти уверен, что он так и сделает. Кто мы для него с этой минуты?

– Люди, дружба с которыми может серьезно подпортить ему карьеру и репутацию, – заключила Крамер.

– Совершенно верно, – подтвердил я. – Так зачем, скажи на милость, ему нас выгораживать? Не лучше ли ему использовать этот козырь так же, как мы используем его самого? Обычный бизнес, ничего более… Ладно, не будем терять времени. Проваливаем отсюда, пока Фуллер не добрел до своих…

Встав затемно, мы еще до рассвета добрались по глухим проселкам аж до южной границы зоны. И теперь громада Маунт-Худа не загораживала нам просвечивающее сквозь тучи бледное орегонское солнце. В пути мы сделали лишь одну остановку: заглянули на автозаправочную станцию, когда пересекали хайвэй. Это было рискованно, но он тянулся с запада на восток, огибая вулкан с юга, и разминуться с ним у нас не получалось.

Судя по зажженным фонарям и вывеске, на станции кто-то дежурил. Возможно, она даже работала, разве что табло с ценами не светилось. Остановившись под прикрытием леска – так, чтобы деревья загораживали нас от возможного обстрела, – мы оставили Ширу в автомобиле, взяли оружие и пошли выяснять, кто здесь хозяйничает и нельзя ли разжиться у него бензинчиком.

Я был уверен, что нас опять примут за вампиров и что без насилия нам пикап не заправить. Но нас ожидал приятный сюрприз. Высунувшийся из павильона заспанный растрепанный мужичок приветливо помахал нам рукой и прокричал:

– Здорово, ребята! Я – Мартин! И кто я, по-вашему, а? Ну-ка ответьте!

– На вид ты нормальный человек! – отозвался я. – А что скажешь насчет нас?

– Вы тоже не похожи на чудовищ, – констатировал очевидный факт заправщик и обрадованно провозгласил: – Спасибо тебе, Иисус, за столь хорошее начало дня! Надеюсь, все сегодняшние клиенты будут такие же, как эти благородные джентльмены! Добро пожаловать на автозаправочную станцию Мартина Хини! Только у меня самые низкие цены на бензин во всей этой дерьмовой аномальной дыре! А если у вас нет денег, можете расплатиться едой, оружием и патронами. Пачка патронов за галлон бензина – вполне честная сделка!

Последние слова своей рекламной речи Мартин произносил, уже выйдя из укрытия и шагая нам навстречу. Поверх его замызганного рабочего комбинезона был опоясан ковбойский ремень-патронташ с двумя набедренными кобурами. В каждой из них торчало по длинноствольному револьверу. Несмотря на небоевой вид мужичка, я почему-то не усомнился в том, что он умеет обращаться со своим оружием.

– Мартин Хини? – переспросил я. – А почему на вывеске написано «Горючка Боба О’Нейла»?

– Верно подмечено, мистер! – подмигнул мне Мартин, ничуть не смутившись. – Старина Бобби – мой двоюродный брат, но у него сегодня не все дома. Вы же понимаете, о чем я говорю, так ведь?.. Вот почему я срочно примчался сюда из Портленда, отстранил братца от работы, чтобы он тут все не угробил, и делаю бизнес вместо него.

– Надеюсь, отстранили не навсегда? Вы тоже понимаете, что я имею в виду, верно?

– О да! Еще как понимаю! Не волнуйтесь, мистер: Бобби жив и здоров, – поспешил объясниться Хини. – То есть, настолько здоров, насколько может быть здоровым псих, заявляющий, что я – оборотень и что меня надо нашпиговать серебряными пулями. Я держу Бобби в этом, как его…

– В карантине, – подсказал Бледный.

– В точности так, мистер! – закивал хозяин. – В карантине, значит, его и держу. И ухаживаю за ним получше, чем даже за собой, можете быть спокойны. Хотите, взгляните сами.

– Верю на слово, – отмахнулся я и задал еще один интересующий меня вопрос: – Скажите, мистер Хини, а как вы умудряетесь продавать горючее местным жителям? Насколько я понимаю, их мнение совпадает сегодня с мнением вашего брата, и они тоже видят в вас монстра.

– Местные жители не ездят по дороге Дьявола, – ответил Мартин, обведя рукой протянувшийся перед нами хайвэй. – Это одна из главных магистралей в нашем чертовом гадюшнике, и потому военные сразу взяли ее в оборот. Да и прочие нормальные парни вроде вас, мистер, порой тут ездят. А по мнению психов, эта дорога – просто скопище нечисти, вот они и стараются держаться отсюда подальше… Иногда, правда, некоторые смельчаки высовываются из леса, почему я и спрашиваю своих клиентов, кем они меня считают. И если те начинают стрелять, врубаю тревожную сирену. Это военные мне ее подарили, чтобы я поддерживал порядок на своей территории. Психи боятся моей сирены похлеще пуль. Думают небось, что это архангельские трубы ревут и сейчас сюда четыре всадника Апокалипсиса самолично прискачут, хе-хе!.. Так что там насчет горючего, мистер? Сколько будете брать? С клиентами нынче негусто, поэтому запасы у меня иссякают медленно…

Цены у Хини были, конечно, грабительские. И торговаться, теряя выгоду, он в отсутствие наплыва покупателей категорически не желал. Нам было бы куда проще отобрать у него бензин силой, а его самого запереть в одной клетке с сумасшедшим братцем. Однако «Горючка Боба О’Нейла» являлась пока что единственным обнаруженным нами источником топлива, и было негоже обижать стерегущего его человека. Без Мартина психи из окрестных селений быстро присвоят себе его запасы. А то и вовсе сожгут станцию, чтобы очистить это место от дьявольской скверны.

Слово за слово, и вскорости мы с Хини сторговались на том, что часть оплаты он возьмет натурой: винтовкой и полным патронташем Саймона – трофеями, которые мы не забыли подобрать вчера на выезде из Паркдейла. Вышло не слишком разорительно. В итоге наличных денег мы отдали лишь в четыре раза больше, чем подобная заправка обошлась бы нам за пределами аномальной зоны.

За время, что мы заполняли бак и канистры, мимо нас не проехал ни один автомобиль. Это породило в нас желание прокатиться с ветерком по хайвэю, но мы не поддались искушению. Наш первоначальный план был хорош, и отклоняться от него означало подвергнуть себя ненужному риску. Который будет уместен во время охоты на квестеров ЦИКа, но только не на этапе подготовки к ней.

Спустя полтора часа мы доставили наконец Эндрю до места, высадив его близ военной базы на южной границе зоны. После чего спешно покинули тот район – чтобы погоня, которую мог направить по нашему следу вернувшийся к своим сержант, не повисла у нас на хвосте. А заодно прокатились лесными дорогами вдоль южного и юго-восточного секторов периметра, изучив местность воочию, а не по карте.

Надо отдать должное вкусу «серых» – в отличие от тех зон, которые мы уже посетили, в этой наблюдалось хоть какое-то ландшафтное разнообразие. Скатившись с гор и вынырнув из густых лесов, мы очутились на красивом полупустынном нагорье, покрытом ковром сухой травы. Именно это нагорье пересекали ущелья, в которых, по нашей версии, скрывались квестеры ЦИКа, не сумевшие переправить пакаль за пределы зоны. По многим ущельям текли речушки, порою сливающиеся одна с другой. Их пересекающиеся русла образовывали целую каньонную сеть – не слишком запутанную, но достаточно протяженную.

Результат разведки был в целом обнадеживающий. Отсутствие деревьев – они росли здесь редкими перелесками, – не превращало нас, однако, в видимые издалека мишени. Высокая трава и сильная пересеченность местности позволяли нам маскироваться от армейских наблюдателей, разве что теперь у них появился шанс засечь нас с воздуха. Разумеется, мы боялись только вертолетов. Все летающие над зоной беспилотники вели съемку, но не были способны передавать «картинку» на базу в прямом эфире. Так что этот способ для нашей поимки не годился. Пока БПЛА приземлится и его оператор обнаружит нас на видеозаписи, мы к тому времени успеем скрыться из опасного района.

Следующим нашим шагом был переход границы. Чтобы отслеживать активность военных, нам предстояло взломать их систему связи. Проделать такое из зоны было невозможно. Но удаляться для этого от границы тоже не требовалось. Крупье мог отползти всего на метр от невидимого барьера, за которым появлялась связь, и преспокойно начать работать. Не забывая, естественно, о маскировке. Поэтому покидать аномальную территорию пришлось пешком, а не на автомобиле.

Спрятать его было легко. Съехав с дороги неподалеку от границы, мы загнали «Додж» во впадину и накрыли его маскировочным тентом. Последний, правда, не подходил по цвету и контрастировал с сухой травой – темно-зеленый на светло-коричневом. Впрочем, на ней частенько попадались островки густого кустарника, так что при взгляде с воздуха укрытие пикапа могло сойти за такое естественное вкрапление зелени.

Не исключено, что в приграничной полосе кроме обычных патрулей рыскали также армейские разведгруппы – этого мы пока не знали. Но сами патрули ни от кого не таились и раскатывали по дорогам на «Хаммерах» – по две машины в одной патрульной группе, перевозящие отделение солдат. Периодически они останавливались на пригорках и обозревали окрестности, после чего следовали дальше по маршруту.

Прежде нам доводилось неоднократно переходить настоящие границы в настоящих пустынях – там, где сирийские или иорданские пограничники могли расстрелять нас при поимке без суда и следствия. Так что здесь, среди травы и оврагов, мы чувствовали себя довольно уверенно. К тому же с нами не было Ширы и аль-Наджиба. Они не обладали опытом скрытного перемещения по охраняемой территории, и брать их с собой в этот рейд означало лишь добавить себе хлопот. Поэтому эти двое остались дожидаться нас возле «Доджа», тоже укрывшись под маскировочным тентом.

Сложный рельеф местности мешал патрульным перемещаться на машинах непосредственно вдоль границы зоны. Да и пешком пограничники тоже не горели желанием ходить, особенно по оврагам и колдобинам. У рядовых американских солдат, при всей их непохожести на солдат Российской армии, на самом деле было с ними немало общих черт. Получив четкий приказ, они старались выполнить его на совесть, особенно под надзором сурового командирского ока. Но когда дело касалось нудного патрулирования в безлюдной местности, не только солдат и сержантов, но и офицеров начинала одолевать банальная скука. Они не горели желанием прочесывать без причины подозрительные участки местности, заглядывая под каждый камень или куст в поисках затаившегося там нарушителя. Мы же старались прятаться за теми камнями и кустами, что торчали дальше всего от дороги. И замирали без движения, становясь в буквальном смысле тише воды ниже травы, едва до нас доносилось рычание «хаммеровских» моторов.

Короче говоря, сегодня мы вновь отвели в этом плане душу. И, как в прежние времена, вдоволь наигрались в пресмыкающихся, чем нам почти не довелось заниматься в Дубае и в Скважинске. И вот, наконец, наши терпение и труд были вознаграждены. Сканер частот, который у Крупье все это время был включен, оповестил нас, что он обнаружил в округе множественные источники радиосигналов.

Было обнаружено и еще кое-что любопытное. Чтобы проверить сведения насчет невозможности выноса из зоны пакалей, я прихватил с собой всю нашу коллекцию артефактов – оба зеркальных и черный (коллекция эта изрядно поредела в Скважинске после гибели Кальтера, вместе с которым канули в бездну сразу два пакаля – белый и красный). Действительно, Фуллер говорил правду. Пеналы с артефактами лежали у меня в заднем – спинном – кармане разгрузочного жилета. И вот при пересечении барьера я почувствовал, будто некая сила схватила меня за «разгрузку» и не пускает дальше. Желая довести эксперимент до конца, я начал бороться с незримым противником, но безуспешно. Пришлось сдаться, а иначе я оторвал бы себе карман. Вынув пакали, я решил протолкнуть их через границу рукой, что у меня также не получилось. Проще было бы, наверное, засунуть их в затвердевший бетон, чем в этот непроницаемый воздух. Который сразу перестал быть для меня таковым, когда я отложил артефакты в сторону и переполз рубеж без них.

Уже в метре от границы прием радиосигналов был достаточно устойчив, и двигаться дальше не имело смысла. Спрятавшись в зарослях кустов, мы расчехлили принесенное с собой полевое оборудование и развернули станцию радиоразведки. Компактную, но вполне подходящую для той цели, которой мы намеревались достичь.

Ограниченный правилами зоны, за ее пределами Крупье воспрянул духом и начал кипучую деятельность. Его пальцы забегали по клавиатуре с такой скоростью, что, казалось, еще немного, и они задымятся. Засвистели сервомоторами миниатюрные антенны, ловя направления нужных сигналов. Заморгали десятки сенсоров и индикаторов. По экрану лэптопа одна за другой побежали строки зашифрованных программных команд и прочих технических данных. Я тоже мог бы справиться с этой работой – статус командира группы обязывал меня уметь обращаться с подобной техникой. Но, черт побери, не так стремительно и безошибочно! Операцию, на которую я затратил бы минуту, Крупье проделывал за десяток секунд. И вдобавок он успевал при этом считывать и анализировать данные еще с нескольких устройств, на лету внося в их настройки нужные коррективы.

Я, Бледный и Гробик примолкли и замерли, стараясь не отвлекать товарища, погрузившегося с головой в работу. В эти минуты от нас практически ничего не зависело. Все, что мы могли, это посматривать по сторонам. И следить за тем, чтобы себя не выдать и не дать патрульным повод броситься прочесывать местность.

– Готово, – доложил Крупье спустя примерно двадцать минут после того, как он настроился на частоты противника. – Я в их сети. Пять оперативных каналов под контролем, еще три особо секретных взломаю в ближайшие полчаса.

– Отлично, – резюмировал я. После чего взял протянутый капитаном миниатюрный наушник, вставил его в ухо и принялся слушать армейский радиоэфир. Индикаторы на мониторе подсказывали, на каком из каналов начиналась активность, и мне оставалось лишь на него переключиться.

А пока я разбирался в кодовых терминах и выражениях, которые использовали в переговорах стражи периметра, Крупье отыскал их интерактивную штабную карту. Ту, где практически в прямом эфире отслеживалось передвижение всех патрулей и иных подразделений, работающих в юго-восточном секторе зоны. Причем на карте отмечались объекты, находящиеся и снаружи, и внутри охраняемой территории. Отсутствие беспроводной связи не отражалось на работе спутников – до тех высот аномальные щупальца черного разлома не дотягивались. Мощные телекамеры контролировали с орбиты маневры этих групп. А вот им самим свериться с такой картой уже не удавалось – они не могли принять сигнал из космоса даже тогда, когда спутник пролетал аккурат над ними.

Круги от заброшенного нами американцам «камня» начали расходиться часа через два после того, как сержант Фуллер доложил командованию о своем возвращении. Кто бы сомневался, что вокруг предполагаемого шпионского лежбища поднимется нешуточная суета. И вся она транслировалась в эфире: и посредством переговоров, и в виде новых значков на оперативных картах. Чтобы видеть объективную картину происходящего, нам оставалось лишь сопоставлять звуковую и визуальную информацию, делая отметки на своей карте и терпеливо дожидаясь, когда ситуация обернется благоприятным для нас образом.

Мы находились в стороне от района поисков. И потому не опасались, что нас изловят за компанию с квестерами ЦИКа или того хуже – примут за них. Облава была развернута северо-восточнее нашего укрытия. Однако, если мы утратим осторожность, на нас все равно могут обратить внимание. Здешняя армейская группировка располагала ограниченными ресурсами – мы поняли это еще со слов Фуллера. Она могла бы полностью блокировать нужный район, если бы дело происходило в голой степи. Но на изрядно пересеченной местности, как эта, ловцам шпионов было по силам устроить разве что загонную охоту с травлей жертв, вынуждая их бежать в нужном направлении. Это была самая разумная из всех доступных воякам тактик, и я бы удивился, предприми они что-нибудь другое.

Гнать квестеров им предстояло не абы куда, а в глубь зоны – против течения текущих по каньонам рек. Это поставит шпионов перед нелегким выбором. Либо они станут отступать по дну ущелья, в котором прячутся, – но их продвижение будет сильно затруднено, либо им придется выбираться наверх и удирать по нагорью. В первом случае беглецы окажутся намного медлительнее преследователей, и те возьмут их в кольцо. Во втором они, возможно, сумеют оторваться от наземной погони, но от вертолетов им не скрыться.

В общем, командующий местной армейской группировкой генерал Беннет оправдал возложенные мной на него надежды. Он рассредоточил свои немногочисленные войска очень рационально. И организуй он охоту не на квестеров, а на нас, мне пришлось бы из кожи вон лезть, чтобы вывести свою группу из ловушки прежде, чем та захлопнется.

Доклады загонщиков шли в штаб один за другим, и мы следили по монитору, как их огромная дуга медленно движется от границы на северо-запад. Беннет отрядил для ловли шпионов сразу три вертолета. Они кружили над прочесываемой территорией, готовые сбросить десант сразу, как только вспугнутый противник себя обнаружит. Генерал наверняка жалел, что не может задействовать в этой операции кинологов, поскольку в зоне все собаки ударялись в панику и отказывались повиноваться. Нас же, наоборот, их отсутствие только радовало. Собаки могли бы испортить наш план, ведь им было без разницы, по чьим следам идти: квестеров или нашим.

Первый доклад о замеченных с воздуха предполагаемых целях прозвучал в эфире, когда цепь охотников продвинулась в глубь зоны примерно на пять километров. Вертолетчики видели трех вооруженных людей, когда те взбирались по склону каньона, намереваясь, судя по всему, скрыться в кустарнике на ближайшем нагорье.

Не факт, что это были нужные нам и американцам люди. Но кроме доклада с вылетевшего за границу зоны вертолета были отправлены в штаб несколько фотографий. Их Крупье также сумел перехватить.

Снимки оказались нечеткими. Но автоматическое оружие – оно походило на современные бельгийские винтовки «FN» – и хорошо подогнанная экипировка подозрительных субъектов давали основание полагать, что они – именно те, кто нам нужен.

Прежде чем возвращаться к Шире и аль-Наджибу, мы должны были удостовериться, куда побежали квестеры после того, как выбрались из каньона. Теперь отметки на карте появлялись реже – по мере того, как тот или иной вертолет вылетал из зоны, пересылал в штаб актуальную информацию и возвращался к патрулированию. Согласно последнему перехваченному нами отчету беглецы повернули на запад. И вряд ли это являлось обманным маневром. Больше походило на то, что они стремились опередить ближайшую к ним левофланговую группу охотников, пока цепь вояк не замкнулась в кольцо.

Ну что ж, в квестерах я тоже не ошибся. Это были хорошо подготовленные профессионалы, которые до того, как наняться к Кирсанову, наверняка послужили в каких-нибудь элитных войсках. Они вовремя почуяли угрозу, правильно оценили, откуда она наступает, и сорвались с места еще до того, как враги стали кусать их за пятки…

…Если бы только не эти проклятые вертолеты!

Будь на дворе жаркое солнечное лето, квестеры укрылись бы сейчас в кустах, по которым они продирались. В жару земля хорошо бы прогрелась, и пилоты не смогли бы использовать тепловизоры. Теперь же, когда солнце скрывалось за тучами, листья с кустов облетели, а нагорье выстудили ноябрьские ветры, квестерам следовало показать чудеса изворотливости, чтобы обмануть противника. Впрочем, с их подготовкой и оснащением им было рано признавать свое поражение. И я был почти уверен, что еще как минимум час или полтора они смогут водить преследователей за нос.

Этого времени должно хватить, чтобы мы завершили нашу авантюру. Маскироваться отпала нужда – все окрестные патрули бросились ловить шпионов, – и мы проделали обратный путь до пикапа, практически не таясь. После чего выгнали его из ямы и, развернувшись, покатили обратно. Но не к военной базе, куда мы доставили Фуллера, а в сторону района, где сейчас вели охоту его собратья по оружию.

Вертолетным экипажам приходилось не только выслеживать шпионов, но и обеспечивать связь между армейскими подразделениями. Облетая загонщиков, пилоты оповещали их по громкоговорителям, куда им приказано двигаться. Так что теперь, когда мы лишились доступа к интерактивным картам противника, его местоположение и характер его маневров выдавало перемещение вертолетов. Они стали для нас своего рода путеводными воздушными маяками. В то время как мы, двигаясь в высокой траве, еще не привлекли к себе ничье внимание.

Впрочем, долго оставаться в тени у нас не получится. Куда, скорее всего, побегут квестеры, когда выберутся из зарослей кустарника, мы догадывались – к другим зарослям, расположенным в паре километров западнее. Там кусты были повыше. И тянулись они почти до края нагорья, за которым уже начинался еловый лес. Вот на этом ровном, покрытом сухой травой пространстве мы клиентов и перехватим. Независимо от того, будут кружить над нами вертолеты или нет.