Инстинкт гнева Шалыгин Вячеслав

– Да бес его знает, на. – Еремей пошарил в траве позади себя и выудил влажный бычок. – У тебя папироски нет?

– Нет.

– А парфум не китайский? Говорят, с китайского сразу боты на шкаф. Польский лучше всего, на. У тебя какой?

– Не пользуюсь. Дезодорант пойдет? Шариковый, отечественный.

– Не-е, блин, я чего, лизать его буду, что ль? – Еремей отвернулся, вынул из костра тлеющую ветку и принялся старательно раскуривать бычок. Преуспев, он задумчиво почесал под кепкой лысину и вернулся к теме: – Может, и не похож голос-то. Просто показалось, может. Он же наливал, вот я и…

Женя махнула рукой и быстро пошла к дороге. Толку от такого свидетеля ноль. Вот если ему налить… нет, все равно будет ноль. Насочиняет он за бутылку больше Толстого, но Жене сочинения Еремея, бывшего соседа по площадке, а ныне «странствующего алкаша», до лампочки. Она была уверена, что эту бессовестную скотину, страхующую маньяка, сумеет найти и без помощи случайного собутыльника. У Жени имелись кое-какие знакомые и среди «дружинников», и среди хулиганов. Не одним, так другим «тема» должна понравиться. Лучше бы, конечно, подписались «дружинники», связываться со шпаной – не лучший вариант, но упускать возможность покончить с кошмаром никак нельзя. В конце концов, шпана не менты, отыщут прихлебателя в момент и забесплатно. А через него и на маньяка выйдут. Им этот зверюга тоже порядком надоел. Во дворе говорили, что одна из погибших девчонок дружила с Бритым, а он как раз из «бригады» Кощея – «бандитствующего патриота» и вообще скользкого типа, но при этом большого любителя спокойствия и порядка в родном районе. В общем, дело стоило нервов.

– Выглядите, как подстреленный орел, – мастер Чесноков усмехнулся. – Болит?

Вообще-то Островский не находил в сложившейся ситуации повода для веселья. Совсем не находил. Начальству, конечно, виднее, да и дырка в животе не у него, но все-таки можно было вести себя и потактичнее.

– Ноет, – Островский поморщился и осторожно погладил бок. – Заживает непривычно медленно. Шесть часов прошло, а рана до сих пор не затянулась.

– Главное – живы, – мастер развалился в кресле и поправил очки.

Островский внутренне вскипел, но постарался скрыть эмоции. Что поделать, если так сложилось? Начальство не выбирают.

Мастер Чесноков никогда не слыл особо чутким человеком. Всеволод Семенович отлично помнил времена, когда Чесноков был бригадиром, затем начинающим мастером на Северо-Европейском участке, членом Цехового Совета по вопросам автоматизации… всегда было одно и то же: безупречная работа и полное равнодушие к подчиненным. Его вообще интересовали только две вещи: работа и трубки. Или наоборот, не суть важно. За целеустремленность и работоспособность его можно было уважать, все так и делали, но чуткости мастеру явно не хватало, это тоже замечали все, кто трудился на его участке.

Бригадир снова коснулся повязки. Ныло невыносимо. Понятно, что Чеснокову чужие раны до лампочки, но мог бы и посочувствовать, все-таки не первый день знакомы.

– Жив, – процедил бригадир сквозь зубы. – Разрешите продолжать?

– Продолжайте, – мастер снова поправил очки, но теперь не рукой, а состроив особую мину.

Очки ему шли, как корове седло. И нужны были так же. Со здоровьем у членов Цеха никогда не было проблем (не считая ранений, полученных от Хамелеона), так что всякие очки и трости – это выпендреж чистой воды. Лучше бы вес сбросил, усики свои дурацкие сбрил да трубкой перестал дымить, дышать невозможно! Сегодня внешность и привычки мастера раздражали особенно сильно, но Островский мужественно терпел, субординация прежде всего. Бригадир взял себя в руки и продолжил:

– Маскировка у врага высший класс, он действительно сливается с окружающей местностью, как хамелеон. Буквально растворяется. Мы взяли его в кольцо, положили по магазину точно в цель, как нам показалось, но на самом деле только попортили деревья. А потом начался ночной кошмар наяву. Хамелеон орудовал ножом, но его нож был гораздо быстрее наших пистолетов.

– У Хавьера нет ножевых ран, – заметил Чесноков.

– Ему враг сломал шею. Подкрался сзади и свернул, одним движением, как в кино. Силы ему явно не занимать. Я выстрелил, но промахнулся. Джакомо и Василий бросились на врага, но он выскользнул у них из рук и ударил итальянца в затылок. Вы видели, как проламывают череп ножом?

– Русским штыком. Последний раз это было в четырнадцатом.

– Согласитесь, зрелище впечатляющее.

– Ничего особенного. Вот когда бастардом рассекают до седалища закованного в броню рыцаря… помнится, Джонатан это умел. Почему вы не взяли его с собой?

– У Джонатана было свое задание. Он готовится действовать по особой программе.

– Неужели? – Мастер подался вперед. – А почему я о ней ничего не знаю?

– Это еще на уровне подготовки. – Островский всем своим видом постарался показать, что перспективы у затеи имеются, но пока докладывать практически нечего. Даже не стоит и начинать.

– Ну-ну. – Чесноков открыл резную шкатулку и вынул из нее новую трубку. – Перейдете на уровень выше, не забудьте предоставить отчет. Продолжайте.

– Обязательно предоставлю. Дальше было не лучше. Василий получил ножом в горло. Именно так: не по горлу, а в горло, колющий удар справа, нож пробил обе сонные артерии.

– Точное движение, мастерское.

– Артура Хамелеон убил ударом в сердце, тоже очень точным.

– И тогда вы решили бежать?

– Я оставался один на один с невидимкой, – Островский нахмурился. – Причем «слепым» в данной ситуации был только я. Хамелеон меня отлично видел. Что мне оставалось?

– Я вас не виню, – мастер снисходительно кивнул и принялся раскуривать трубку. – И что же случилось дальше?

– Я бежал со всех ног, почти выбрался на шоссе, но Хамелеон каким-то непостижимым образом успел совершить обходный маневр и выскочил мне навстречу. Я почти схватил его за горло, но не рассчитал и промахнулся. Честно говоря, во время первой стычки мне показалось, что он выше ростом. Я потерял равновесие, и враг успел ударить. Я выхватил пистолет и начал стрелять, но Хамелеон исчез. Я пополз к дороге… а дальше… дальше я плохо помню. Если бы не случайный помощник из местных и вовремя подоспевший Джонатан, сидевший в фургоне, для меня все могло закончиться так же плачевно, как и для остальных.

– Хамелеона так и не рассмотрели?

– Нет, на то он и Хамелеон, – Островский огорченно вздохнул и уставился на столешницу. – Но поиск хотя бы принес первые плоды.

– Слишком велика цена, – жестко парировал мастер. – Есть идеи?

– Мы знаем, где Хамелеон бывает и, возможно, оборудовал логово. От этого можно оттолкнуться. Надо искать…

– В лесопарке полно укромных местечек, – небрежно перебил Островского мастер. – Уверен, что часть из них занята бродягами. Вы собираетесь искать всех, кто мог находиться в том квадрате леса около полуночи?

– Это выполнимо, – уверенно ответил Островский. – Надо только провести плотные розыскные мероприятия. Собрать побольше сил и нормально вооружить.

– Розыскные мероприятия? И кто же их проведет, вы и Джонатан?

– Мы будем стараться. – Бригадир не понял, к чему клонит Чесноков.

– А опыт и навыки? – Мастер выпустил кольцо сизого дыма. В кабинете запахло вишней. – Старания тут будет мало, Всеволод Семенович. За пять месяцев с момента нового пришествия Хамелеона мы потеряли четверых профессиональных сыщиков. Реальных ищеек у нас просто не осталось, только любители, владеющие предметом на уровне хобби, или сыщики поневоле вроде Джонатана и вас. Даже если мы бросим на поиски Хамелеона все силы, нам не хватит оперативного опыта.

Чесноков взял паузу, наблюдая за причудливой игрой дымных облачков под потолком. Бригадир тоже поднял взгляд. «Кавендиш» танцевал хаотичный вальс с «Вирджинией». А может быть, кавалером выступал «Перик», в сортах трубочных табаков Островский не особенно разбирался; он не курил даже в те времена, когда дымили все, начиная с грудных младенцев.

– И что же нам делать? – оторвав взгляд от гипнотического танца дымных колец, спросил бригадир.

– Пока вы ехали, я переговорил со Смотрителем. – Чесноков признался в этом нехотя, как в дурном поступке, хотя на самом деле консультация у Смотрителя была в порядке вещей и ничуть не умаляла мудрости мастера. – Он предлагает использовать чужаков. Пусть они не смогут в полной мере заменить таких профессионалов сыска, как покойные Мирович, Престон или мастер Шуйский, но, во-первых, на них у Хамелеона нет инстинктивного чутья, а во-вторых, даже если они погибнут, мы ничего не потеряем.

– Это чревато раскрытием тайны существования Цеха, мастер. Господин Смотритель, возможно, этого не опасается, ведь он стоит особняком, чужакам его не вычислить при любом повороте дел, но что касается всех остальных… нас с вами в том числе… Я ведь докладывал – Контора давно проявляет повышенный интерес к нескольким нашим предприятиям. Привлечение к делу чужаков повысит риск вдвое, а то и втрое. Нам не помогут никакие связи и агентурная подстраховка.

– Чрезмерное любопытство ФСБ – это не ваша забота, Всеволод Семенович. С этой службой мы договоримся. К тому же у нас нет выбора, бригадир, – Чесноков сменил тональность, как бы подытоживая беседу. – Или мы меняем правила игры, или смиренно ждем, когда Хамелеон уничтожит нас всех. Так что, по сути, мы ничем не рискуем. Надо пробовать все варианты. В конце концов, если что-то пойдет не так, несложно пустить всех чужаков в расход до того, как эти ребята засветят Цех перед широкой общественностью.

– Довольно жесткий план, – Островский неодобрительно качнул головой.

– Вопрос выживания, – Чесноков даже не повел бровью. – Война – не Олимпийские игры, на ней хороши любые средства и методы.

– Согласен, но давайте ограничимся одним пробным шаром, – сказал бригадир и, будто бы желая упредить реплику мастера, торопливо добавил: – Не из гуманных соображений, просто за одним легче уследить.

– Согласен, – после короткого раздумья сказал Чесноков. – Смотритель рекомендовал взять в дело профессионального сыщика, хорошо знакомого с местностью и аборигенами. По картотеке проходят три кандидата, но наиболее доступен вот этот. Взгляните, что скажете?

Мастер положил перед Островским листок с фото и краткой справкой из Цехового архива – конторы до ужаса серьезной и до занудства точной. Справке на таком бланке можно было верить, как богу. А еще… если уж мастер запросил данные в архиве, что скажет бригадир Островский, не имело значения. Вопрос Чеснокова был вежливой формальностью, не более того.

– Туманов Виктор Алексеевич, – бригадир в сомнении поджал губы. – Послужной список небогатый.

– На вольных хлебах – да, но имеется опыт следственной работы в прокуратуре.

– Сыск и следствие – не одно и то же, но если вы рекомендуете именно его…

– Смотритель тоже. Бросьте этого Туманова для начала на какое-нибудь вспомогательное направление. Если не будет толку в течение недели, спишете его, наймете другого, по своему усмотрению. Возможно, не одного, а двоих или целое бюро; там будет видно.

– Хорошо. – Островский сложил листок и сунул в карман. – Но кроме чужака мне нужны и нормальные помощники взамен погибших. Джонатан работает по особой программе. У меня остался только Мартов.

– Я предвидел вашу просьбу. Даю две оперативные пятерки: по одной вам и адвокату, – мастер подвинул по столу папку с личными карточками бойцов. – Больше дать не могу, поиски Хамелеона идут сразу по нескольким вероятным направлениям, все люди, вплоть до членов Цехового Совета и даже Смотрителя, в деле.

– Вот как? – Островский усмехнулся. – Интересно было бы узнать, на каком из фронтов воюют гранды вроде мастера Орлова или нашего таинственного оракула.

– Classified.

Мастер встал и, снисходительно улыбнувшись, протянул руку. Островский тоже поднялся. Аудиенция закончилась, едва начавшись. В общем-то, так было даже лучше. Полеты разобрали, планы набросали, часы сверили, теперь лечиться, отдыхать и снова в бой. А что не попили чайку и не поговорили о жизни, как бывало с мастером Шуйским, так и не до того сейчас, и не больно хотелось.

– Понимаю, – пожимая руку мастеру, сказал Островский. – Хотя и не все. Например, почему никто, кроме мастеров, не должен знать имени Смотрителя? Откуда такое недоверие к остальным членам Цеха?

Чесноков взял раненого товарища под локоток и проводил до дверей. Эталон вежливости, а не начальник. Жаль, формальной вежливости, протокольной. Нет, все-таки по Шуйскому еще долго будут скучать все, кто с ним работал. Особенно сравнивая его методы и стиль общения с подходами нового начальства. Куда там этому Чеснокову! Юрий Михайлович был душа-человек, а этот… равнодушный службист, да и только. Проклятый Хамелеон, какого человека загубил!

– Простая предосторожность, Всеволод Семенович, – уже у самых дверей ответил мастер. – Ведь если имя Смотрителя узнает Хамелеон, он непременно схватит провидца и заставит работать на себя. И тогда мы обречены; враг будет знать о каждом нашем шаге за полгода до того, как мы его совершим.

– А если Смотритель откажется помогать врагу?

– Тогда он умрет. По-настоящему, навсегда. Вряд ли ему этого захочется.

После недели обложных дождей солнечное утро казалось чудом. Дожди основательно выстудили землю, но летнее солнце клятвенно обещало больше не прятаться за тучи и вскоре вернуть земле тепло, поэтому утренняя прохлада воспринималась как временное неудобство и не мешала наслаждаться жизнью. Той самой, что еще вчера казалась скучной и серой. Сегодня же солнце грело, ветерок освежал, деревья приветливо кивали, а цветы на пыльных клумбах благоухали неземными ароматами. Нирвана, да и только. А все потому, что появилась работа, первейшее лекарство от депрессии и лени: по мнению Виктора – родных сестер.

Сыщик остановился перед машиной и окинул ее скептическим взглядом. По уши в грязных разводах, вернее, по кончик антенны. И это в городе, где нет грунтовых дорог и даже в дождь по обочинам постоянно ползают уборочные машины. Вчера неряшливый внешний вид авто вызвал бы как минимум раздражение, но сегодня Виктор отнесся к этому факту спокойно. Ерунда, не стоящая нервов. После переговоров с клиентом заехать на мойку, и через пятнадцать минут все будет в порядке: новенький «Фокус» снова засияет, как начищенный пятак.

Но сначала дело. Туманов взглянул на часы. С учетом пробок добираться до офиса клиента придется около часа. Встреча назначена на десять, сейчас половина девятого. Можно не спешить.

Вообще-то в серьезных агентствах полагается принимать клиентов у себя, в собственном офисе, но поскольку контора Туманова пока не пользовалась такой широкой популярностью, как агентство Лукина, или известностью в узких кругах, как фирма «Эрик и K°», Виктору приходилось действовать гибко. К тому же клиент сослался на недомогание, почему не пойти навстречу? То, что особого выбора у Туманова нет, вопрос второй, клиенту знать об этом необязательно. И о том, что за полгода существования агентства Виктор получил только восемь заказов (два из которых с блеском провалил), тоже не следует распространяться. Благо конкуренты пока не рассматривают Туманова как опасного соперника и не проводят антирекламных акций.

В общем, повод для оптимизма был реальный, а не только хорошая погода. Эмоции – дело ненадежное, а работа это фундаментально. Занят, значит, нужен, а нужен, значит, есть чем гордиться. Есть за что себя уважать. Кому как, а Туманову осознание собственной полезности было важнее денег. Хотя и деньги важны. Выплаты по кредиту, взятому для обустройства офиса и на прочие нужды предприятия, доедали сбережения, как жирная гусеница остатки капустного листа. Еще три месяца такой работы, и придется решать: продолжать свободное, но безуспешное плавание или все распродать, вернуть деньги и снова сесть за обшарпанный стол следователя в районной прокуратуре. Там блудного сына примут, никуда не денутся, но самому будет очень неуютно. Да и душно после порции кислородного коктейля свободы. Можно, конечно, попроситься в сотрудники к «Эрику» или еще куда-нибудь, но кем туда возьмут? Рядовым сыщиком? Проследи, сбегай, принеси. И это после полугода вольных хлебов!

Туманов встряхнул небогатой шевелюрой и шлепнул себя по щеке. Очнуться! Взбодриться и выкинуть из головы все пораженческие мыслишки. Судя по местоположению офиса наклюнувшегося клиента, грядут большие перемены. Особенно в финансовом смысле. На золотые горы Виктор не рассчитывал, но не без оснований полагал, что будущий гонорар легко покроет проценты по кредиту. То, что клиент не обратился к известным сыщикам, может свидетельствовать о его прижимистости, но даже максимальная ставка Туманова ниже средней по городу, так что за этот нюанс можно не опасаться. Из-за финансовых разногласий сделка не сорвется.

Виктор вывел машину со стоянки и покатил в сторону центра. Пробки начались буквально сразу, на ближайшем перекрестке. По главной дороге шел такой плотный поток, что едва последние машины успевали «закончить маневр», то есть освободить место для выезда на проспект машинам из потока Туманова, как снова загорался «зеленый», и на перекресток въезжала следующая партия «главных». В результате на проспект Виктор выбирался минут десять. Впрочем, сегодня его это не раздражало. Время в запасе было, а думалось ему лучше всего именно в машине. Если точнее – в этой машине. Что ни говори, а новое авто действует на владельца магически. Это вроде платонической влюбленности: стоит лишь подумать о предмете обожания, и сразу становится хорошо на душе. А уж когда садишься в этот предмет… Эх, надо было вчера не киснуть на диване, а мотануть по МКАД четверть круга! Депрессию сняло бы как рукой.

Итак, о чем думал? А, да, о прижимистости клиента. Нет, он необязательно жмот. Вполне возможно, что дело не в деньгах, что ему просто требуется именно такой сыщик, как Виктор: неизвестный, незаметный и голодный. Пусть у него мало опыта, зато много энтузиазма. В некоторых ситуациях последнее качество гораздо важнее.

Будучи человеком отчасти наивным, но все-таки не самым глупым, Туманов допускал и худший вариант: «подставу». Обычно, если клиенты затевали некую авантюру, они также приглашали сыщиков из низшей лиги. Виктор слышал немало грустных историй на эту тему, но сегодня ему почему-то казалось, что чаша сия его минует. В первую очередь потому, что он сам ехал к клиенту, а не наоборот. Затевать аферу, снимая офис в Сити, в дорогущем небоскребе… как-то это было бы… слишком масштабно. Какая же должна быть ставка в игре, чтобы идти на такие капиталовложения? Да и сыщиков в этом случае наняли бы посолиднее, подороже. Чего уж мелочиться?

Нет, скорее всего, дело было надежное, простое, но сильно конфиденциальное. Например, о супружеской измене в семействе из высших кругов. Ведь как должны рассуждать эти нувориши: для таких дел безвестные сыщики подходят идеально. Раскрутят, поднесут в лучшем виде на блюдечке, а за труды возьмут по минимуму, поскольку будут страшно рады уже одному факту прикосновения к тайнам элиты, да к тому же постараются оставить хорошее впечатление, а значит, будут молчать, как рыбы, обо всем, что узнали за время «прикосновения». То есть отчасти из коммерческих соображений, но отчасти с перепуга. Ведь кто они, а кто их клиенты? Сыщики – мелкие букашки, а сильные мира сего – слоны, которые давят таких букашек, даже не замечая. Зато если букашки докажут, что способны хранить секреты, слоны о них, возможно, еще разок-другой вспомнят и подкинут работенку. А там, чем черт не шутит, станут постоянными клиентами.

И это так, навскидку. В действительности мотивов у богатых клиентов может быть гораздо больше. А если и меньше – какая разница? По сути-то все верно! Что требуется от сыщика? Выполнить работу, получить деньги и забыть обо всем, что узнал. Вот так и надо начать разговор. Сразу дать понять клиенту, что надежен. А дальше все пойдет как по маслу.

До Сити удалось добраться почти без приключений. Небольшие пробки на Кутузовском и Третьем кольце не в счет. Место на парковке тоже нашлось на удивление быстро. Определенно сегодня все складывалось удачно, и это был добрый знак. Туманов вышел из машины, поиграл брелоком сигнализации и, дождавшись, когда «Фокус» преданно подмигнет «хрустальными» фарами, неторопливо направился к входу в небоскреб. Этаж двадцать первый, офис двадцать один – пятнадцать. Адресок Виктор запомнил сразу. Теперь неплохо бы с ходу разобраться в топографии холла шикарного здания, чтобы не топтаться, как озадаченная деревенщина, озираясь по сторонам в поисках лифта. Туманов внутренне собрался и вошел.

– Господин Туманов, – тут же окликнул Виктора человек в строгом темном костюме.

– Да, – сыщик обернулся и озадаченно уставился на адвоката.

Нет, он мог быть и охранником, это было бы даже логичнее – встретить у входа в здание именно охранника, но Туманов почему-то сразу решил, что этот человек адвокат клиента. Черт знает почему. Справедливости ради надо заметить, что стоящие поодаль охранники почти не отличались от этого «адвоката»: такие же по качеству и цене английские костюмчики, холеные физиономии, вежливые, но твердые взгляды… разве что у них были «бэйджи» и гарнитура связи за ухом.

– Я адвокат господина Островского, – встречающий протянул руку. – Мартов Андрей Григорьевич.

– Очень приятно, – Виктор пожал Мартову руку. – Туманов Виктор… Алексеевич.

– Вы пунктуальны, – адвокат указал в глубь огромного холла. – Прошу.

Адвокат, хотя и выглядел неброско, был определенно непрост, очень непрост. Высокий, моложавый, с хорошей осанкой и спортивной фигурой, волосы тщательно уложены, ни единой сединки, гладко выбрит, на здоровой коже легкий загар. Все говорило о том, что человек грамотно сочетает работу и отдых. Правда, глаза немного усталые, вернее… какие-то… чересчур мудрые, будто ему не сорок с хвостиком, а все сто. Туманов незаметно хмыкнул. Просто идеал дорогостоящего адвоката. Так и хочется доверить ему все тайны. Костюмчик, между прочим, лишь издали выглядел добротной вещицей по разумной цене; при ближайшем рассмотрении Туманов убедился, что вряд ли примерит такую пару даже во сне. И заколочка на неброском галстуке явно платиновая, а бриллиантик на ней каратов этак в семь-восемь. И часики «Радо» на правой руке адвоката (левша?) стоят, как четыре тумановских «Фокуса», а туфли – как один, в базовой комплектации. И пахнет от адвоката не польским «Живанши», как от Виктора, а чем-то стопроцентно аутентичным. Но больше всего Туманова заинтересовал перстень на безымянном пальце левой руки Мартова. Во-первых, «печатка» выбивалась из общего стиля, во-вторых, была именно печаткой, а не перстнем с драгоценным камнем. Цепкий взгляд Виктора успел ухватить часть перевернутой монограммы на «клише». Похоже на «R» или «К». А между тем, в инициалах владельца таких букв не было. Мелочь, возможно, бесполезная, но Туманов решил ее запомнить. Уж играть в великого сыщика, так играть.

Проходя мимо зеркальной стены гардероба, Виктор покосился на собственное отражение и невольно поморщился. Прическа «три волосинки в шесть рядов», лицо бледное, под глазами темные круги, выбрит, правда, гладко, но нервно, с парой порезов, костюм не по фигуре, а лишь по размеру. Туфли польские, как и одеколон, к тому же вышедшие из моды года три назад. На вид даже не «средний класс», а серединка «бюджетного», не выше. А главное – во взгляде ни намека на мудрость. Цепкость взгляда не в счет, он и у прапорщиков бывает цепким, однако это не дает им права командовать полком. Единственное, что было схожего между Тумановым и адвокатом – принадлежность к роду человеческому. В остальном же… классом ниже. Даже двумя классами. К данной ситуации этот штамп подходил как нельзя лучше. «Фокус» рядом с «мерсом» SLR. Любимый «Фокус» тоже машина (в душе потеплело и защемило одновременно), и очень неплохая, но для другого контингента.

«Что я тут делаю?! – снова проснулась осторожность. – Зачем я этим людям?!»

Виктор едва не остановился на полпути к лифтам. Заметив, что сыщик чем-то обеспокоен, адвокат Мартов соизволил взглянуть на Виктора и даже дружески улыбнуться.

– Нервничаете, Виктор Алексеевич?

– Немного, – Туманов натянуто улыбнулся в ответ. – Есть вопросы, которые…

Виктор неопределенно помахал рукой.

– Понимаю, – Мартов вынул из внутреннего кармана конверт. – Здесь аванс. Сто тысяч. Ровно треть от общей суммы. Если уложитесь в неделю, возможна аналогичная премия.

– Что, вот так сразу, без собеседования? – Виктор замешкался.

Четыре сотни были неплохим гонораром. Виктор рассчитывал получить сотню «на круг». Ну, полторы, если сильно повезет.

– Вы нам подходите, – уверенно заявил адвокат. – Думаю, и мы вам подойдем. Наше дело не слишком сложное, но весьма конфиденциальное. Конечно, все в рамках закона. Банальный поиск человека по приметам. Ему полагается благодарность за неоценимую услугу, но он поскромничал и не оставил адреса.

– Так я и думал, – вырвалось у Виктора. – Извините.

– Мы были уверены, что вы придете к верному предварительному выводу. Поэтому и обратились именно к вам. В конверте, кроме денег, вы найдете небольшой релиз.

– Э-э…

– Грубо говоря, «вводную часть», – расшифровал Мартов. – Клиент сейчас заканчивает принимать лечебные процедуры, поэтому у вас будет время предварительно ознакомиться с сутью проблемы. Ну как, вы беретесь за дело?

– Я же еще не ознакомился… – Виктор осекся. – Да, берусь.

– Вот и отлично, – Андрей Григорьевич пропустил сыщика в лифт. – Прошу.

Интерьер холла и коридоров двадцать первого этажа подготовили Туманова к верному восприятию противоречивой «лаконичной роскоши в стиле хай-тек», поэтому, войдя в офис господина Островского, он не упал в обморок, а лишь слегка обалдел. Денег у клиента было, как у дурака махорки, и он явно не знал, куда их девать. Ну, скажите на милость, зачем водружать стеклянную столешницу на платиновые ножки? А телевизор трех метров по диагонали зачем? Если исходить из рекомендации врачей смотреть телик с расстояния в пять диагоналей, эту штуку следовало смотреть с пятнадцати метров. Получалось, что перед экраном остается больше ста квадратов «мертвой зоны», где ни мебель поставить, ни прогуляться, если кто-то решит посмотреть новости. Впрочем, офис был настолько просторным, что экономить место тут было незачем. По причине просторности помещения Виктор не сразу заметил, что кроме кожаных диванов, титановых стеллажей, аппаратуры класса «хай-энд», циклопического телевизора и «делового уголка» в левой части офиса имеется еще и нечто вроде миниатюрной выставки достижений современной цивилизации. На стеклянных постаментах и трибунах расположились весьма занятные экспонаты. Издалека бросались в глаза три «знаковые» вещи минувшего века: отлично сохранившийся «Порш» (не лень же было его сюда поднимать!) выпуска середины шестидесятых и два макета. Один макет какого-то самолета времен Второй мировой, а другой – подводной лодки, кажется, атомной. Что все это может означать, Туманов себе не представлял. Предположить, что господин Островский или его фирма имели отношение к созданию этих шедевров техники, было бы слишком смело. Возможно, клиент когда-то ездил на поставленном в «хрустальное стойло» суперкаре, а на подлодке служил, но как быть с самолетом, кажется, «Аэрокоброй»? Макет изображал именно боевую машину, а не спортивную послевоенную модель.

– У вас двадцать минут, господин Туманов, – предупредил адвокат. – Будьте любезны, ознакомьтесь с текстом, а после можете осмотреть экспозицию, она довольно занятна.

– А чему посвящена? Странное сочетание: «Порш» и «Аэрокобра». По времени никак не стыкуются.

– Сначала дело, Виктор Алексеевич, – Мартов откланялся. – Располагайтесь вот здесь, в гостевой зоне. Не буду мешать.

«Заявление», – значилось в заглавии. Кому и от кого, заявитель не указывал. Туманов хмыкнул. Наверное, клиент никогда и не интересовался, как полагается оформлять подобные бумаги. Для этих целей у него есть адвокат. У него, наверное, для каждой цели есть специальный человек. Вообще-то ничего предосудительного в таком подходе к делам Виктор не усматривал, просто было непривычно.

«Будь я на его месте, поступал бы точно так же. Хм… Будь на его месте… но я, к сожалению, на своем, на местечке человека „для определенной цели“. В моем случае, для поисков… кого?»

Туманов пробежал глазами короткий текст.

«Понятно…»

В первую очередь ему было понятно, что история, кратко изложенная в заявлении, – полнейшая липа. Наспех придуманная легенда для тупицы сыщика. Искомый субъект был нужен Островскому вовсе не для того, чтобы «отблагодарить за бескорыстную помощь», как было указано в качестве причины затеянного расследования. Для чего – неясно, но только не для вручения чека.

Туманов отложил листок, развалился на диване и прикрыл глаза. Чтобы лучше осмыслить информацию, он частенько пробовал представить события в виде небольшого кино, прокручивал в голове воображаемый видеоряд. Итак, затравка…

На клиента напали хулиганы. Почему-то в Битцевском лесопарке, недалеко от одноименной станции метро, где Островский якобы дышал воздухом. Сто к одному, что проживает господин Островский где-нибудь на Рублевке. Какая же нелегкая его занесла в Ясенево и зачем? Дышать? Мало зелени вблизи дома? Но бог с ним, дышал и дышал. Но откуда там взялись хулиганы в девять вечера, засветло? Там и ночью-то их не сыщешь, а уж днем… Но допустим и это. Что дальше? Раненный ножом в живот (гуманные хулиганы не добили, а раскаялись и убежали, все в чужой крови и стыдливых слезах) человек ползет к дороге, но силы его оставляют, и он уже почти прощается с жизнью, как вдруг… о, чудо! Появляется некий субъект, который взваливает раненого на горб и тащит прямиком в больницу. Ну, почти. Дотаскивает до ближайшей дороги и торжественно сдает бригаде «Скорой». После чего прячется в парковых кустах. И снова допустим, что скромные и бескорыстные герои еще встречаются, а «Скорая» зачем-то дежурила в парке; все это маловероятно, но допустимо. Рушит весь этот карточный домик один простой вопрос: если Островский миллионер, который и шагу не может ступить без «специальных» людей, где была его охрана?! Какого рожна он делал в парке без охраны? Гулял-дышал – это понятно, но почему один?

Короче, если это и не подстава, то игра вслепую точно. Нервотрепки и беготни будет ровно на четыре сотни, рано, братец, обрадовался легким деньгам. Пойди, Виктор Алексеевич, туда, не знаю, куда, и найди того, так и не узнаешь, кого, поскольку знать это тебе не положено по штату. Всех установочных данных: доброхот из парка. Причем данные – заведомая липа, и субъект может оказаться не каким-нибудь местным пенсионером, выгуливавшим собачку, или бегуном, тоже местным, а прохожим, который попал в те места случайно и возвращаться в них более не намерен. Или его может не оказаться вообще. Это в том случае, если Островский ставит спектакль для отвода глаз. «Скорая» ведь наверняка сообщила о его ранении в милицию, менты теперь ждут либо заявления от пострадавшего, либо объяснений. Клиент же по какой-то причине связываться с «органами» не желает и для проформы делает вид, что решил расследовать дело самостоятельно. Из чего следует, что он получил в пузо либо от своих, либо за дело.

Но вообще, если поверить в то, что пишет пресса, случай легко привязать к страстям-мордастям по поводу маньяка, промышляющего в том зеленом массиве. Спокойный и традиционно безопасный Битцевский лесопарк в последнее время окружила очень нездоровая атмосфера. Милиция на ушах, народ на нервах, шутка ли – двенадцать трупов за три месяца! Двое мужчин, двое детей и восемь молодых женщин. И все они не с Луны упали, а свои, родные. Возмущенные граждане даже нечто вроде дружины сколотили, по ночам дежурят, выслеживают изверга, да только все напрасно. И это их, конечно, раздражает. Так что местные дружинники запросто могли прощупать чужака. Только вряд ли сразу ножичком. Не такое у местных жителей воспитание.

Туманов знал это не понаслышке. Он прожил в Чертанове пять лет, и пробежки через парк до Ясенева были его любимым способом развеяться. Так что и людей, и места, где происходили убийства, он знал неплохо. Откровенных хулиганов там не водилось, наркоманы встречались (а где их нет?), но в разумных количествах, даже с бомжами в лесопарке было не очень. Попадались, но редко.

Хотя кто знает, что там сейчас? Может, «понаехали»? Виктор усмехнулся. Даже если так. Вряд ли хоть один из них помог бы раненому, разве что с целью заодно пошарить у него в карманах.

Вот! Еще версия: помощник был, но не бескорыстный, и теперь Островский желает его отыскать, чтобы вернуть украденное и «отблагодарить» спасителя дубиной по хребту. Тоже неплохой вариант, только все равно «хромает» и не объясняет отсутствие охраны.

«А так ли это важно? Нельзя, что ли, найти субъекта чисто по приметам, без углубления в детали?»

Туманов встал с дивана и, сдержанно потянувшись, подошел к странной экспозиции. Кроме двух макетов и авто, на хрустальных постаментах разной высоты и формы покоились еще десять-двенадцать занятных вещиц. Виктор с любопытством рассмотрел каждую и снова поймал себя на мысли, что хотя экспонаты расположены без соблюдения хронологии, между ними все-таки существует некая связь. Они были чем-то вроде небольших таких «вешек» на пути современного прогресса: золотой макет паровоза соседствовал с работающим ноутбуком, на экране которого висела живая картинка известного информационного сайта. Туманов сверил часы и пробежал глазами новостную ленту. Время реальное, новости свежие. Не муляж. Быть может, комп положили сюда случайно, используя пустующий постамент? Нет, слишком уж тумба подходит этому прибору по размеру и стилистике. А вон на том подиуме даже специальные крепления для экспоната имеются, вроде хрустальных замков. Интересно, прочные? Учитывая, что держат они автомат, должны быть прочными, иначе милиционеры замучают: «Почему не в сейфе? Не рабочий? Покажите боек». Дальше известный по картинкам из учебника физики макет ядерной бомбы в разрезе, а чуть выше, последним экспонатом в ряду, как бы вплотную к современности, на маленькой площадке из голубоватого стекла – громоздкая «Моторола» образца середины девяностых. Ну что ж, уместно, хотя и не по порядку. Вехи современного прогресса. Паровоз, авто, самолет, автомат, ядерная бомба, атомоход, комп, Интернет, мобильная связь… Что забыли? Ах да, космос. А вот и он. Но почему-то не орбитальная станция или марсоход, а всего лишь спутник. Хотя, если не брать в расчет бесследно исчезнувшую крышку, которая запирала шахту с первой ядерной бомбой в Аризоне… прорыв в космос осуществил наш спутник. Все остальное – последствия, вторичности.

За плечом раздалось вежливое покашливание, и Туманов прервал осмотр выставки.

– Здравствуйте, господин Туманов, я Островский Всеволод Семенович.

Виктор приклеил к лицу вежливую улыбку и кивнул:

– Здравствуйте.

Островский выглядел таким же холеным, как его адвокат, и вполне здоровым. До Виктора вдруг дошло, что в заявлении не указана дата инцидента. А что, если это случилось два месяца назад? Тогда дело становится и вовсе безнадежным.

– Я накачан лекарствами, как пивной бочонок, – Островский усмехнулся. – Ни боли, ни недомогания. Современная медицина творит чудеса, вы не находите?

– Судя по вашему виду… да. – Взгляд Виктора скользнул вниз, и сыщик успел заметить на безымянном пальце левой руки Островского перстень-печатку, один в один как тот, что был у адвоката.

– Перейдем к делу? – клиент указал на диван, который Туманов покинул пять минут назад. – У вас, наверное, есть вопросы?

– Есть. – Виктор уселся на диван. – В первую очередь… скажите, господин Островский, то, что написано в этой филькиной грамоте, соответствует действительности хотя бы на один процент?

– Все чистая правда, – клиент едва заметно ухмыльнулся. – Что вас смущает?

– Ничего, будь по-вашему, – Туманов поморщился. – В таком случае опишите приметы нападавших и этого… доброхота.

– Нападали трое. – Островский поднял взгляд к потолку. – Молодые, бритоголовые, в кожаных куртках…

– Стоп, достаточно, – Виктор покачал головой. – Версия нынче модная, но не для того района. Я хотел бы услышать правду.

– Это правда, – Островский пожал плечами. – Лиц я не рассмотрел, все произошло очень быстро. Выскочили наперерез из кустов, толкнули, ударили ножом и убежали.

– И ничего не сказали?

– Нет. А должны были?

– Если бы это были бритоголовые, они бы выкрикнули какую-нибудь националистическую глупость, а если вы получили своеобразное предупреждение от конкурентов, то наемники могли сказать что-нибудь соответствующее.

– Привет от Винченцо Корлеоне? – клиент коротко рассмеялся. – Нет, ничего не говорили. Не думаю, что нападение заказал кто-то из конкурентов.

– Почему вы гуляли один, где была охрана?

– Я не пользуюсь охраной.

– Как это? – Виктор удивленно уставился на Островского.

– Вы пользуетесь?

– Нет, но… я простой человек.

– Я тоже, – клиент осторожно привстал и протянул руку к сервировочному столику, где стояла бутылка коньяка и бокалы. – Не откажетесь?

– Я за рулем, – Виктор покосился на бутылку. – Впрочем…

Отказываться от дегустации коньяка за тысячу евро было глупо.

– Я такой же человек, как и вы, Виктор Алексеевич. Ем, сплю, работаю, выпиваю, гуляю…

Клиент пустился в типичные для небожителей рассуждения о духовном единстве с народом и о том, что, несмотря на богатство, он и его друзья вовсе не снобы и не бездельники, а такие же трудящиеся, как все. Обычно подобные выступления продолжались минут десять, и Туманов позволил себе на секунду отвлечься. Портрет типичного московского нувориша он составил для себя, еще работая следователем районной прокуратуры. Приходилось сталкиваться. Островский выглядел немного солиднее «среднестатистического» плейбоя, но по сути этот невысокий, подтянутый брюнет с редеющей шевелюрой и орлиным профилем был типичным представителем нового высшего общества. Того, что сформировалось в девяностых и очень быстро сочинило для себя правила игры в новых патрициев, а всем остальным навязало правила игры в плебеев. Особенно яркими «звездами» на новом небосклоне, конечно, сияли подросшие детишки этих «патрициев», но и родители светили неслабо.

Взять, к примеру, этого Островского. В раю, после такой, как у него земной жизни, точно не понравится. Вот навскидку несколько стандартных штрихов к портрету любого человека из его круга: живет и работает в Москве, но одевается в Лондоне. Ездит на «Бентли», но лишь из скромности, чтобы не смущать знакомых черным «Майбахом». Обедает в «Праге», но по субботам летает попить кофе в Париж или Рим. Он благополучен, как по мнению окружающих, так и по собственным ощущениям. Вечера трудовых будней он проводит насыщенно, разнообразно и непременно стильно. К его услугам специальные заведения «общепита для избранных», он посещает «гламурные» вечеринки, показы новых коллекций эффектной, но бесполезной одежды, выставки придворных художников и спектакли модных режиссеров. Он может сутками пропадать в гольф-клубах, на автодромах для суперкаров, подпольных стадионах для боев без правил и в прочих злачных местах, где место в первом ряду стоит десятки тысяч евро, а официантам на чай дают, как на ящик коньяка. Его (если он не «голубой», что не редкость) всегда и везде сопровождают длинноногие блондинки или роковые брюнетки, увешанные бриллиантами и перемазанные эксклюзивной косметикой. Его привлекает туризм по путеводителю «Мишлен», псевдоэкстрим на горнолыжных курортах в Альпах, охота на одомашненных кабанов в заповедниках, круизы на океанских яхтах и тому подобная чушь.

Это что касается всех. Теперь конкретно о клиенте. Ему стандартной «программы» маловато, ему хочется жить еще разнообразнее, черпать жизнь до самого «дна». Выражается это в том, что хотя бы раз в месяц, одной из ночей с воскресенья на понедельник, когда никто «из общества» не увидит и не осудит, он уезжает на экологически чистые окраины, чтобы «подышать» и побыть, как ему кажется, простым смертным. Побегать в парке, где бегают обычные люди, прогуляться по дворикам, полным детворы, попить пивка в скромном баре, снять нормальную бабенку, в конце-то концов. Для него это еще одно развлечение, без которого клиента просто выворачивает от скуки. Если он не выбирается изредка на «свободу», он чувствует, что способен кого-нибудь грохнуть. А это будет явно «не комильфо». Зато, выплеснув скуку в «нормальном» районе, он уберегает себя и высшее общество от крупных неприятностей.

Походы к психоаналитику по поводу странного способа избавляться от светской скуки, естественно, закончились ничем. Кроме счета, доктор ничего конкретного не выписал. Да оно и понятно, что тут анализировать и лечить? «Вариант нормы», – вот и весь диагноз, а норма не лечится.

Сила воли тоже не помогла. В общем, положение у клиента сложилось безвыходное. Помощи ждать неоткуда, продолжать свои тайные прогулки опасно, а другого способа разрядки нет. А без разрядки он просто часовая мина, а не человек.

Естественно, будучи в таком душевном раздрае, однажды клиент был просто обязан нарваться, и он, конечно же, нарвался. Да, он слышал о «маньяке», вроде как промышляющем в том районе, но не верил в него и потому гулял, ничего не опасаясь. Однако, похоже, нарвался именно на маньяка, поскольку все случилось быстро и бесшумно. Он только и успел заметить мелькнувшую наперерез тень, а потом сразу получил ножевое ранение в живот. И, возможно, от смерти его действительно спас некто, спугнувший маньяка и дотащивший раненого до дороги, где его и подобрала «Скорая».

Теперь клиент желает отблагодарить незнакомца, поскольку тот якобы просто жертва нравов своего общества, а не законченный негодяй. Найти его трудно, но Островский не привык оставаться в долгу.

Фальши в этой версии было бы все равно предостаточно, но не столько, сколько в «заявлении»!

Туманов снова включился в беседу. Клиент как раз заканчивал рассуждения о тяготах неправильного ритма жизни, когда после ночных развлечений на светских тусовках приходится еще и работать: строить финансовые пирамиды и контролировать нефтегазовые потоки.

Не дожидаясь, когда Островский перейдет к той части исповеди, где будет упомянуто о нормальном желании иногда, хотя бы пару часов, побыть среди простых людей, Виктор поднял руку, прерывая клиента.

– Когда на самом деле это случилось? Дату и точное время, пожалуйста.

Островский внимательно посмотрел на сыщика и вздохнул.

– Позавчера в одиннадцать вечера.

– То есть все-таки, когда стемнело? Что вы там забыли в столь поздний час? Это может быть связано с нападением?

– Я ничего не забыл. Нападение было немотивированным. И к тому же вас я прошу найти спасителя, а не преступника. Негодяя найдут другие люди.

– То есть преступник был один? – уцепился Виктор. – Всеволод Семенович, если вы действительно хотите найти своего спасителя, будьте откровенны и последовательны. Зачем было меня обманывать?

– Проверка вашей профпригодности, – Островский развел руками. – Уж простите, Виктор Алексеевич, но мы хотели убедиться.

– Убедились?

– Да. Желаете получить приметы моего спасителя?

– Вы рассмотрели его в темноте? Или снова хотите приукрасить?

– Нет. Это был немолодой, одетый в военную куртку человек, коренастый, с короткой седой бородкой и карими глазами. На голове кепи, тоже военного образца.

– Вы даже глаза рассмотрели? – Туманов недоверчиво хмыкнул. – А нападавший как выглядел? Случайно не так же?

– На что это вы намекаете?

– Пока ни на что, – Виктор сложил листок с заявлением и бросил на журнальный столик. – Я найду этого человека. Что с ним сделать? Привезти к вам?

– Ни в коем случае! – Островский положил на столик визитку. – Просто найдите его и позвоните мне. Я приеду лично. Идет?

– Конечно. – Туманов взял карточку и встал. – Мне меньше хлопот. Всего хорошего.

«Мутная компания, – подумалось Виктору, когда он уселся за руль своего „Фокуса“. – И дело мутное, с душком. Как бы не пришлось пожалеть, что связался с этими „друзьями народа“. С другой стороны, что я теряю? Ничего, кроме долгов».

– Привет, чего надо? – Кощей окинул Женю внимательным взглядом с головы до ног.

– Есть разговор. Можно войти?

– Заходи, если такая смелая, – парень ухмыльнулся. – На кухню проходи.

Женя преодолела внутреннюю дрожь и юркнула по узкому коридору на кухню. Проходя мимо большой комнаты, она успела заметить, что там расположились человек шесть или семь из Кощеевой бригады. Пили пиво и смотрели футбол. Ни дать ни взять примерные болельщики. Только здоровые все, как быки, и агрессивные даже сейчас, в редкую минуту отдыха от «патриотических» подвигов. Жене стало жутковато. Надо было позвонить и назначить Кощею свидание где-нибудь у метро или в кафе. Хотя, если он захочет, убьет в любом месте. Женя отмахнулась от этой мысли, словно от назойливой мухи. За что? Кощей просто так ничего не делает. Он натуральный бандит, но без причины никого не обижает. Разве что черных или южных торговцев на рынке. Но даже в этом случае у него находится оправдание: «Россия для русских!» и все такое. А в своем районе он почти примерный гражданин.

Даже участковый, наверное, не подозревает его ни в чем криминальном. Кощей же не пьет, не колется и другим наркотики не продает, спортом занимается, даже за порядком следит! А что он и его друзья делают за пределами района – это другой вопрос.

«Дома не гадят, и ладно. А „черных“, между прочим, надо иногда приводить в чувство! Понастроили тут рынков с казино!»

В общем, Женя слабо разбиралась в идеологии, которую исповедовал Кощей и его приятели, но понимала, что при нормальном поведении в их компании ей ничего особо страшного не грозит. Максимум – короткая случка (сексом это трудно назвать) с главарем. К такому повороту Женя была морально готова, но надеялась, что и этого не произойдет.

– Какие дела? – Кощей сегодня был явно в хорошем настроении, он даже достал для гостьи банку пива из холодильника. – Только внятно, Бритва, и коротко, пока там перерыв.

Он кивком указал на маленький кухонный телевизор. Команды устало побрели за пределы поля, а на переднем плане появилась виртуальная заставка со счетом: «0:0».

– Понабрали негров в команду, – послышалось из комнаты. – Уроды!

– Тихо там! – негромко, но солидно прикрикнул Кощей. – У меня тут разговор.

– Я вчера на маньяка напоролась. – Женя подняла на Кощея взгляд и тут же его опустила. Она чувствовала себя, как кролик перед удавом, ненавидела себя за слабость, но ничего не могла поделать. Кощей смотрел так… этого не передать. Он буквально гипнотизировал.

– Да? – Парень снова окинул ее взглядом, на этот раз скептическим. – А чего живая?

– Я его ножичком, слегка… – Женя все-таки подняла взгляд, но уставилась на кафельную стенку за спиной Кощея.

Кощей хмыкнул и указал на стул, значит, заинтересовался.

– Морду срисовала? – усевшись напротив, спросил он.

– Смутно. Ночью было. Но я видела, как ему помог какой-то местный. Дотащил до дороги и сдал «Скорой». А может, это и не «Скорая» была, но что-то похожее; белый фургон.

– И что дальше? – после недолгого раздумья спросил Кощей. – Что предлагаешь?

– Если найти помощника или фургон, можно вычислить и этого гада.

– К ментам ходила?

– Нет, что с них толку?

– Это правильно. – Кощей уставился в телевизор, но вряд ли его заинтересовала реклама, он размышлял. – Местного мы найдем, не вопрос. С фургоном будет сложнее. Номер не запомнила?

– Далеко было и темно, я не рассмотрела.

– Ладно, начнем с прогулки по кварталу, разомнемся заодно.

– Кощей, слышь, – в кухне появился Бритый (смешная кличка, учитывая, что тут все были бритые), правая рука главаря, – нельзя нам сейчас на акции выходить. Ложкин запретил светиться, ты забыл?

– Кто тебя спрашивал? – Кощей холодно взглянул на помощника. – Кто такой Ложкин? Здесь я командую, а не хлыщи из штаба, ты забыл?

– Как скажешь, размяться мы завсегда, – Бритый пожал плечами. – Кого пинать будем?