Бессмертные Ковальчук Игорь

– Послушай меня. Тебе не надо так на это реагировать. Ты ведешь себя так, словно твоя внешность – твоя вина.

– Но Руин, кто же…

– Не перебивай меня, – властно сказал он, и девушка немедленно замолчала. – Пойми, что твоя внешность – всего лишь болезнь. Так что в недостатках своей внешности ты не виновата.

– Эта болезнь – уродлива! – вспыхнула она – и тут поняла, что именно сказал брат. Растерянно посмотрела на него. – Болезнь?

– Болезнь.

– Но любую болезнь можно вылечить, разве нет?

– Можно, – нехотя ответил он.

– И мою тоже?

Надежда опалила ее изнутри, как нутро опаляет крепкая выпивка, счастье волной поднялась в душе, хотя Моргана едва ли поверила в такую волшебную возможность сразу. На ее глазах вновь вскипели слезы, и Руин почти с испугом отвел глаза. Он уже жалел, что сказал.

Но, раз начав, следовало идти до конца. Солгать под взглядом сестры принц бы не смог.

– Да, можно.

– А… Ты – можешь?

– Я не уверен. Пожалуй, нет.

Она вцепилась в его локоть.

– Но, значит, ты хотя бы представляешь себе, что нужно делать… А кто-нибудь может это сделать?

– Я таких не знаю.

Он скинул с плеч свой плащ и набросил на сестру, закутал. Одежда еще хранила тепло его тела. На мгновение оказавшись в кольце его рук, Моргана вздрогнула всем телом, потому что лишь теперь ощутила, насколько замерзла. После плача всегда холодно, особенно если находишься в полузаброшенном и неприютном крыле старого дворца. Может быть, Руин просто угадал, или в самом деле почувствовал, как она продрогла.

– Пойдем, – мягко произнес он. – Здесь холодно.

– Постой… Но ты… попробуешь?

– Давай об этом потом.

– Скажи мне, – молила она, дрожа – но не столько от холода, сколько от возбуждения. Ее поманила из призрачной дали самая заветная мечта, и на мгновение девушка поверила – представила себе, что это возможно. Минута была поистине сладостна. – Скажи, ты попытаешься? Ты попробуешь? Может, получится, а, Руин?.. Ты же все можешь…

– Я не все могу, – отрезал принц, сердясь сам на себя, и потому неосознанно перенося раздражение на сестру. – Далеко не все. Давай поговорим об этом позже.

– Но поговорим же? Правда?

– Да. Потом, – он отвел взгляд. Не было сил смотреть в ее прекрасные глаза, сияющие любовью и тоской.

– Спасибо.

Она с надеждой смотрела на него снизу вверх.

Руин дождался, пока сестра уснет на его широкой кровати с причудливым пологом из прозрачной черной кисеи, собранной треугольными складками на дугообразных опорах. Измученная слезами Моргана заснула, как ребенок – сжимая в ладонях его пальцы. Хватка принцессы ослабела лишь тогда, когда она заснула, и тогда принц осторожно отнял руку и вышел из покоев, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Его терзала жалость к сестре и досада на себя. Краем сознания он прекрасно понимал, что за сорняк посадил в ее душе. Теперь Моргана, сходящая с ума из-за своей внешности, уже не забудет о том, что он сказал. Ни за что не забудет. И долго лгать ей Руин не сможет. Рано или поздно девушка поймет, что брат при должных усилиях способен излечить ее.

Но он очень сомневался, что красота принесет принцессе счастье. Провал был жестоким миром, знатная женщина, если она не была глупой клушей, готовой наслаждаться богатством нарядов, сплетнями и знаками высокого положения, а заодно мириться с прихотями мужа, вряд ли могла быть здесь счастлива. Мир провала был миром мужчин, женщине не оставалось почти никакой свободы. Традиции и законы делали ее лишь частью мужской жизни, одной из множества.

Арман-Уллу не так легко будет выдать замуж Моргану в том облике, в котором она сейчас находится. Девушка слишком знатна, чтоб сплавить ее кому-нибудь, готовому ради приданого связать себя браком хоть с крокодилицей. И слишком некрасива, чтоб властитель целого мира пожелал видеть ее рядом с собой на троне. Тем более, что особой необходимости побыстрей пристраивать дочку не было – жены Армана-Улла (их у него сменилось три, считая ныне здравствующую) подарили ему несколько вполне привлекательных дочерей.

Значит, младшая провальская принцесса, оставаясь некрасивой, еще долго пребудет во власти отца, которому до нее нет никакого дела. Власть правителя не слишком обременяет Моргану, которая не склонна ни к веселому, легкомысленному поведению, ни к скандалам, могущим вызвать недовольство строгого батюшки. Говоря проще, она может проводить время так, как считает нужным. Если б Моргана смогла понять, что ее внешность – это ее дело, а чужие насмешки, как собачий брех, ничего не значат, если на них наплевать… Если б она не была так слаба духом…

Руин прошелся по пустому коридору, где лишь у одной из дверей дремал челядинец, и то не слуга, а охранник, и только тут вспомнил, куда именно шел и зачем.

Он осторожно обошел охранника, поднял засов на двери, у которой тот дремал, и вошел. Впрочем, такие предосторожности были совсем необязательны – все-таки принц находился у себя дома, и, как представитель правящей семьи, имел доступ в том числе и в охраняемые покои, которые Дэйн некогда остроумно поименовал «камерами для гостей». Просто Руин не хотел шума.

Он вошел в покои – это была большая с высоким потолком, уставленная дорогой роскошной мебелью – в частности, с широченной кроватью под пышным балдахином – и даже с камином. Единственное, что отвлекало от уюта и роскоши: решетки на окнах (впрочем, закрытых портьерами) и железные прутья в каминном дымоходе (которую, впрочем, мог бы разглядеть лишь тот, кто заглянул бы под свод тяги). На столике, придвинутом к кровати, стоял скромный ужин. Видимо, нетронутый.

На кровати – на самом краешке – сидела девушка и причесывалась. Она обернулась, откинула за спину длинную прядь, и в лицо Руина плеснула ясная синева ее взгляда. Ни следа страха или тоски запертого в клетке существа – только испытующее, уверенное любопытство – его поразило присутствие ее духа. Принца смерили таким взглядом, словно это он находился в плену и сидел в «камере для гостей». Невольно Руин подумал, что его сестра Моргана в сходной ситуации забилась бы в уголок и дрожала, а старшая полнокровная сестра, злая красавица Магиана, наверное, тут же попыталась бы продемонстрировать всю свою женскую привлекательность.

– Привет, – просто сказал он.

– Привет, – ответила девушка. На том же языке, хоть и не сразу, и с явным акцентом. Принц наугад использовал так называемое «зеркальное наречие», упрощенная версия которого в Провале и всех окрестных мирах считалась всеобщим языком. Классическое «зеркальное наречие» использовали для написания магических книг и официальных документов, и то не всех – лишь самых важных, регулирующих отношения между мирами, или между лордами и властителями. Примитивную его версию увлеченно трепали торговцы.

– Ты кто? – поинтересовалась пленница и провела по волосам изящным гребнем. Недовольно покосилась на вещицу – видимо, та была ей неудобна.

С первого взгляда принцу бросилась в глаза ее необычность. Женщины Провала и окрестных миров так себя не вели. Девушка держалась уверенно, спокойно и с таким достоинством, что ее волей-неволей приходилось уважать. Гордая посадка головы и прямая спина, манера держаться – и не скажешь ведь, что царственная, нет, очень простая, непринужденная, со зримым ощущением собственной значимости – она показалась Руину поразительно красивой. Ошеломляли ее волосы – пышные, совершенно белые, с легким платиновым оттенком, они лежали на покрывале пушистым ворохом, часть прядей, соскользнув с кровати, касалась пола.

Короткие локоны челочки обрамляли правильное лицо с глазами яркими, как небесный свод, по которому несутся бледные перышки облаков, со строгим носиком, с тонкими губами, будто очерченными пером. «Совершенство» – подумал Руин.

– Я – сын местного властителя, – небрежно сказал он.

– А, монаршья особа, – улыбнулась пленница. Без издевки или пренебрежения, но так легко, как на памяти принца еще никому не удавалось. Впервые титул показался ему совершенно незначимой вещью.

– Да. В определенной степени, – сострил он (странно, откуда в нем эта скованность?). – Как тебя зовут?

– Реневера, – представилась она. – Реневера Мортимер. Можно Райнивер.

– Красивое имя, – медленно произнес Руин, присаживаясь на край кровати, в стороне от рассыпанных белокурых локонов.

– Нравится? – она сверкнула глазами.

И принц понял, что его отец эту девушку не получит. Прелестница, наверное, просто не понимает, в каком опасном положении оказалась. По воле властителя живой она отсюда не выйдет. В самом лучшем случае, насытившись девушкой, Арман-Улл подарит ее кому-нибудь из своей свиты. Нет. Даже если придется испытать на себе гнев отца – кстати, неплохого мага – Руин все же решился выручить пленницу.

Она стоила усилий.

– Да, – ответил он.

Ответ получился неоднозначный, но Реневера почти не смутилась. Правда, и игру, похоже, не собиралась продолжать – взгляд девушки стал прохладным, отстраняющим, с намеком, что, мол, шутки неуместны.

– Это ты вместе с каким-то молодым человеком проникла во дворец?

– Сидела бы я тут иначе.

– А зачем вам это понадобилось, можно спросить? Ведь не в сокровищницу же вы лезли.

– Не в сокровищницу. Наше появление здесь – случайность.

– Странная случайность. Можно узнать, чем она обусловлена?

– Нельзя, – ответ мог бы показаться грубым, но прозвучал нейтрально, и Руин отдал должное ее дипломатичности.

– Жаль. А то мне стало очень интересно, с какой же такой практической целью можно пойти на подобную авантюру, – он старался тоном смягчать то, что говорил.

– Почему ты считаешь, что цель была практической?

Руин поднял бровь.

– Что же за непрактичная цель? Не ответишь? Ну, ты разжигаешь мое любопытство.

– Это допрос? – спокойно спросила Реневера.

Принц слегка помрачнел.

– Нет, конечно. Я – не мой отец. Прости, если сказанное мной прозвучало… Меня, честно говоря, привело сюда чистое любопытство. Никогда еще не видел девушки, решающейся на подобные эскапады, да в чужом мире, да в самом охраняемом дворце этого мира… – он бросил мимолетный взгляд на ее запястья. Их охватывали широкие браслеты магических блоков, вернее, блоков на магию – так они выглядели визуально. – Кроме того, девушку, владеющую магией, тоже вижу впервые в жизни. Девушку отменно мужественную и такую безрассудную.

– Таковы уж мы, Мортимеры, – улыбнулась она.

– Мортимеры? Кто это?

– Это клан, к которому я принадлежу.

– Клан?

– Ты не знаешь, что такое клан?

– Знаю… Огромные семейства у диких кочевников.

Реневера залилась смехом.

– Не только у диких кочевников. Еще и у вполне цивилизованных центритов. Но в остальном ты прав. Клан – большая семья, где каждый держится друг за друга и друг другу помогает. Огромный род.

– И сколько в вашем… клане человек?

– Чуть больше четырехсот.

– Сколько?! Как вы все не передеретесь?

– Я же говорю – семья. Большая семья. Мы друг друга любим.

– Хм, – Руин смотрел на Реневеру напряженно и испытующе. – Твой клан правит этим самым Центром? Это мир?

– Не совсем так. Это, конечно, мир. На самом деле он называется Асгердан, «Центр» – вроде как прозвище, для простоты. Но наш клан им не правит. У нас есть свои владения как в этом мире, так и в других. Асгердан – что-то вроде грандиозной столицы большой Системы Миров, где правит Совет Патриархов.

– Патриархов? А, так у вас называются главы кланов.

– Вспомнил?

– Нет. Угадал.

– Догадливый.

– Расскажи еще о своем родном мире.

– Он расположен на Белой стороне, – она заметила удивленный взгляд собеседника и уточнила. – Ты что же, не знаешь, что такое Белая сторона?

– Нет, я, конечно, знаю, что миры во вселенной делятся по черному и белому типу, просто не думал, что девушка с Белой стороны решится… Это же так далеко. Слишком опасно. Ты рассчитывала на свою магию? Но говорят, что ваша магия построена по совершенно иному принципу, чем наша.

– Не совсем так.

– А как?

– Долго рассказывать.

– Кроме того… Говорят, на Белой стороне все иначе. Какой тебе был интерес заглядывать к нам, на Черную? Искала приключений?

– Ну, сказать, что у нас все совсем иначе, нельзя. Да, у нас больше техники, более упорядоченная магическая система.

– Какую технику ты имеешь в виду?

– Автомобили, компьютеры, магнитофоны.

– Что это такое?

Реневера улыбнулась.

– Технические приспособления. Насколько я знаю, у вас, на Черной Стороне, водятся гремлины, верно? Я тут видела парочку. Так вот, техника – как раз то, что гремлины обожают пожирать. У меня был с собой мобильный телефон. Один из местных мордоворотов отнял, стал вертеть – так какой-то гремлин из-под стола как дикий зверь кинулся, выхватил, в миг сожрал…

– Да, они это любят, – усмехнулся Руин. – Им нечасто перепадает. Из техники они, по-моему, только лампочки не едят.

– У вас здесь есть лампочки?

– Есть. Но только в парадных залах, бальных и жилых покоях. И то не во всех. Вокруг генератора я лично ставил защиту от гремлинов. Отцовские маги не смогли с ними справиться.

– Да, существа пронырливые.

– Но зато отличные слуги. Как вы без них обходитесь…

– Слава Творцу, у нас гремлинов нет. Не водятся. В качестве слуг мы используем демонов. Тоже удобно. Подпитываешь магией, не нужно кормить мобильными телефонами.

Руин и Реневера посмеялись. Она – довольно напряженно. Он лихорадочно продумывал план спасения девушки, а она – пыталась догадаться, чего можно ожидать от этого молодого человека. Провальский принц в первые минуты ухитрился расположить ее к себе, хотя сейчас ей меньше всего хотелось кому-то излишне доверяться. Гордость и надежда на то, что она так или иначе вывернется, поддерживали присутствие духа пленницы, но в глубине души она мечтала о том, чтоб кинуться на кровать, зарыться головой в подушки и сделать вид, что ее тут нет. Властитель уже приходил смотреть на нее, его внешность вызвала у Реневеры отвращение. Щуплый, жилистый, горбится… а эта омерзительная жиденькая бородка, маленькие глазки, в которых вспыхивают желтые искры… Кажется, коснешься его – и по телу пойдут мурашки. Не надо обладать особой проницательностью, чтоб понять – он более, чем опасен.

У девушки дрогнули губы. Если отпустить пружину выдержки, то начнется истерика, и ее будет уже не остановить. Значит, чего бы это ни стоило, надо держать себя в руках.

– Что с Дэвеном? – спросила она.

Руин свел брови.

– Это кто? Твой спутник?

– Ну, естественно.

– Ты не знаешь? Тебе не сказали?

– О чем?

– Он умер.

– Отчего? – вскрикнула Реневера.

– Можно считать, что от ран. От последствий магического воздействия, если по-ученому.

Девушка спрятала лицо в ладонях. Весь ее облик говорил о таком отчаянии, что у молодого человека сжалось сердце. Помедлив, он коснулся ее плеча.

– Ты очень любила его?

– Ну, конечно же! – вспылила она, на мгновение опуская руки. Ни единой слезинки – только покрасневшие глаза. – Ведь он – мой родственник!

– Родственник?

– Да. Пятиюродный прадед.

Руин слегка опешил.

– Да уж… Степень родства.

– При чем тут степень родства?! Да хоть десятиюродный! Мы с ним в одном клане, значит, считай, брат и сестра!

Во взгляде принца вспыхнул странных огонек. Он сжал ее руку.

– Послушай, пока надо думать о том, как тебе спастись. Потом будешь горевать о гибели родственника. Держись.

Со сказанным трудно было не согласиться. Реневера сделала над собой усилие.

– А что, у меня есть шанс?

– Шанс есть всегда… Во имя Вселенной, зачем же вы вообще сюда полезли? Ведь это не игрушки. По нашим законам властитель, застукав вас в своем замке, может сделать с вами все, что угодно.

В лице девушки что-то изменилось.

– Случайно, – сказала она. – Нас занесло. Ошибка в заклинании перемещения.

У Руина внутри что-то напряглось. Он не понимал, почему ему показалось, будто собеседница немного кривит душой. Но об этом не хотелось думать, и принц задвинул неподходящие мысли поглубже, решив, что это, в конце концов, не его дело. Даже если двое путешественников с Белой стороны хотели пошарить в сокровищнице, это ничего не значит. Он – не казначей, не обязан стоять на страже отцовских денег. Кроме того, долг мужчины – верить красивой девушке даже тогда, когда она сама себе не верит. Чары красавицы с Белой стороны ошеломляли молодого человека, и он понимал – неважно, почему эти искатели приключений оказались в Провале, важно, что он смог встретиться с Реневерой.

Теперь он взглянул на нее, как не смотрел еще ни на одну женщину. Да и не на кого ему было так смотреть. Все провальские женщины, которые прежде встречались ему, были на его вкус чересчур обычными. Кроме того, все они были напрочь лишены собственного достоинства, и неважно, в чем это выражалось – в неоправданной боязни слово сказать или глаза поднять от пола, или, наоборот, в запредельной вольности поведения, даже развратности. И то, и другое вызывало у принца отторжение. Руин потянулся, убрал с лица Реневеры белокурые пряди, провел по щеке, нежной, как лепесток розы.

Девушка смотрела на мужчину растерянно и очарованно. Глаза мужчины показались ей черными, будто окна в ночь, но теплую, ласковую, расцвеченную звездами и плещущими волнами улыбки. Уютные бездны, в которые хотелось погрузиться навсегда, словно в объятия отца. Золотистые искры, казавшиеся ей осколками ласкового смеха, завораживали, как течение реки в солнечной ряби. Она подставила ему щеку и поразилась, насколько нежно его прикосновение. Реневера и сама не заметила, как оказалась в кольце рук Руина, а он не заметил, когда в первый раз провел рукой по ее груди и бедру. Ощущение упругой теплой кожи под ладонью отдалось жаром, и принц на миг прикрыл глаза. Ощущение было поистине сладостным.

Он и не заметил, как коснулся губами губ, и ее аромат обдал его чуткие ноздри таким предощущением радости, что он почти потерял голову. Отступать уже не хотелось, да и невозможно, и молодой человек обхватил гибкое тело девушки руками и прижал к себе. Она не сопротивлялась, и даже отторжения или равнодушия в ней не чувствовалось. Это было совсем иначе, чем с провальскими женщинами. Инстинктивно Руин почувствовал, что податливость Реневеры не имеет никакого отношения к легкомыслию. Она поступала естественно, делала лишь то, что в данный момент считала самым правильным, ощущение естественности происходящего успокоил ее так же, как его опьянил аромат ее женственности.

А часом позже они лежали рядом на взбитой постели, он гладил ее плечо и, немного смущенный, понимал, что говорить о только что произошедшем будет нетактично. Реневера отдыхала, прикрыв глаза, и ее полудетское личико казалось изысканным украшением, вырезанным из кости мастером-ювелиром. Завитки волос на белой коже едва выделялись, и он подумал о том, как ей пошел бы провальский женский головной убор – расшитая золотом темная лента и черная вуаль на волосах.

– Ты хочешь пить? – спросил принц неожиданно.

– Хочу, – сказала она. – И есть тоже.

– Что ж, ужин сюда я могу приказать, – рассмеялся Руин и постучал пальцем по деревянной основе ложа.

Из-под кровати высунулась пушистая шевелюра гремлина. Он потянул носом и уставился на принца глазками – пуговками.

Росту в гремлине едва набралось бы на фут (самые крупные особи достигали роста полутора футов), меховые ручки и ножки, чуть вытянутая мордочка, немного похожая на человеческую, и потешное выражение глаз. Несмотря на свой малый рост, гремлины обладали удивительной силой и сноровкой в обращении с вещами, много тяжелее и больше собственных размеров – со шваброй, подносом, сундуком.

– Ужин, – приказал Руин.

– Мигом, хозяин, – пискнул тот и пропал.

– Он пошел не через дверь? – с интересом спросила Реневера.

– Нет. У них какие-то свои ходы. Лазы, – он помолчал, украдкой любуясь бликами свечного огня, дрожащими на матовой коже, на плавных изгибах и впадинках совершенного женского тела. Потом вздохнул и накинул на нее снятое платье. – Ты прекрасна. Но когда я смотрю на тебя, я перестаю думать.

Она открыла глаза.

– Тебе о чем сейчас надо думать? – наполовину в шутку, но, в общем, лениво спросила она.

– Надо думать о том, как вытащить тебя отсюда.

Он воспринимал ее теперь, как свою девушку, за которую в ответе, которую обязан вытащить из любой беды. Провальские женщины традиционно должны были оставаться безынициативными и пассивными, словно и в самом деле представляли собой лишь одну из сторон достояния мужчины. Это давало сильной половине уйму прав – но налагало и немало обязанностей. Руин осознавал, что лежащая рядом с ним женщина не является и не может являться «достоянием», но привычно собирался брать на себя ответственность за нее – как и положено.

Реневера приподняла бровь и покосилась на него. В ее глазах был вопрос.

– Разве ты не можешь просто отпустить меня?

– Если б все упиралось только в необходимость отдать приказ стражнику открыть перед тобой двери, думать и в самом деле было бы не о чем. Только охрана моего приказа не выполнит. В этом мире правит мой отец, и не позволяет никому вмешиваться в свои дела. В общем-то это, пожалуй, правильно. Власть и не должна терпеть наносимый ей ущерб. Но когда сам носитель власти неправилен… если можно так выразиться. Думаю, ты меня поняла.

– Поняла.

– Отец тебя не отпустит, тем более по моей просьбе.

– Почему «тем более»?

– Он меня ненавидит, – сухо и довольно буднично ответил Руин, и девушка поняла, что эту тему лучше не продолжать.

– Так что же делать?

– Ну, я могу тебя украсть.

Реневера с изумлением оглядела своего собеседника. Потом изумление сменилось озабоченностью и задумчивостью.

– Ты рискуешь.

– Конечно. Я всегда рискую.

– Ты считаешь себя обязанным мне? – предположила она. – Напрасно. Ты ничего не должен…

– Что за чушь, – сердито перебил принц. – Какие еще долги? Я делаю лишь то, что считаю нужным. Нужным не для кого-то – для самого себя. И не надо заранее нервничать, Реневера. Есть и другие варианты развития событий, не только банальная кража. Не бойся. Все будет хорошо.

Он положил руку ей на плечо, и под весом этой узкой изящной ладони девушка и в самом деле успокоилась, хотя и не полностью поверила в то, что все будет хорошо.

Руин прислушался, добавил магическое восприятие – охранник по-прежнему дремал снаружи. Он проснется лишь для того, чтоб сдать пост.

– Какие еще есть варианты? – спросила пленница.

– Насколько у тебя сильная магия? – спросил он пленницу.

– Пятый уровень.

– Что это означает? Извини, я не разбираюсь в ваших уровнях. Мм… Скажем так, что ты можешь?

– Ээ… Даже не знаю, с чего начать.

– Ты можешь поставить портал?

– Могу.

– Я к себе на родину, через миры?

– Могу.

– Отлично, – он повеселел. – Значит, все упрощается. Только подожди ночи. Договорились? Отец к тебе сегодня не придет, я уверен. Он наверняка упьется. К нему приехал старый друг, так что… – принц коснулся ее запястий и провел пальцами по браслетам, которые на ощупь казались цельнометаллическими. Потом нежно поцеловал ее в губы.

Встал и вышел из покоев. Как положено, широко распахнул дверь, прежде чем плотно закрыть ее за собой, чтоб стражник, дремавший за дверью, но мигом проснувшийся, как только на нем остановился взгляд начальства, смог убедиться – пленница на месте. Солдат незаметно одернул мундир, вытянулся перед принцем и красиво отдал честь. Затем заложил засов.

Он был немного смущен, что его застали спящим на посту, и не знал, как себя вести. Но его высочество, похоже, не собирался разносить его на все корки или отправляться ругать офицера. Второе намного хуже, ибо офицер в отместку умеют наказывать провинившихся рядовых куда более жестоко, чем принцы. Хорошо, когда облеченный властью человек решает проявить милость на первый раз. Как правило, у власть имущих плохая память, и снисхождение превращается в целую череду «первых разов».

Руину было не до рассеянного часового. Пусть волнуется, пусть думает, что ему будет за сон на посту. Чем больше нервозность охранника, тем меньше шансов, что он заглянет в «камеру для гостей» и осмотрит блоки пленницы. Принц сдержанно и задумчиво улыбнулся. Даже если он никогда больше не встретится с обворожительной девушкой, все равно, он выполнил свой долг. И, кстати, оставил отца в дураках.

Глава 2

Камни, нагретые солнцем, охотно отдавали тепло ногам, и даже подошвы сапог не становились преградой для этой своеобразной ласки. Мелкие осколки камня осыпались вниз, и вместе с песком узкими ручейками текли к подножию горы, изрытой ходами и взрывами, как магическими, так и пороховыми. Ребятам из ударной антитеррористической группы «Авла» (впрочем, здесь были взводы и из других частей) хуже смерти надоел этот холм и остатки укреплений на нем. Когда-то здесь высился великолепный форт, но десяток лет штурма превратил военную постройку в развалины.

Войска Асгердана (он же Центр – в просторечии) обычно не пользовались огнестрельным оружием. Оно не было запрещено и даже стояло на вооружении армии, но считалось, что большого толка с него нет. От века солдаты воевали с солдатами, то есть с людьми, и ту же функцию выполняла магия. А огнестрельное оружие… Такое впечатление, что оно воюет со строениями. Разрушения, которые провоцируют пороховые взрывы, очень сложно провоцировать. Это неудобно. И, кроме того, достаточно одного хиленького мага, чтоб он смог поставить защиту от любой пушки.

Потребовалось восемь лет, чтоб понять, что в форте нет ни одного мага. По крайней мере, если он и был первые восемь лет, то последние два года никаких следов мага не обнаруживалось, и пушки сумели сравнять каменные стены с землей. Похоже, команда Белокурой Бестии, засевшая там, либо владела запасом артефактов, достаточным на такой долгий срок, либо их маг умудрился от чего-нибудь скоропостижно скончаться. Бывает и такое.

Правда, слишком много времени потребовалось, чтоб разрушить стены, защищавшие отряд от штурмов. Магия против него не помогла – в кладку еще при постройке, как принято, были заложены мощные заклинания антимагии, а солдаты, похоже, укрывались под хоть и ослабевшими, но действующими артефактами. Обнаружив, что магия на них не действует, центриты подтянули пушки. Еще два года они сравнивали укрепления с землей. Защитники форта, разумеется, не сидели сложа руки, они отстреливались как из обычного оружия, так и из магического. Хорошего. Да и попадание, скажем, из обычного гранатомета – малое удовольствие. Когда в магическую защиту врезается ракета, человека относит метров на десять, тут еще бабушка надвое сказала, сломаешь шею и позвоночник – или нет.

Так что осада форта не напоминала пикник. Когда Белокурую Бестию выкопали из-под обломков еще живым (впрочем, тогда еще не знали, что это Белокурая Бестия), обессиленные боями, разозленные штурмом люди готовы были растерзать пленника, хоть и сознавали, что это военное преступление. Но порыв… Понятен. Вмешался командир. Фэйн из клана Одзэро Неистовых отлично знал, что такое закон, порядок и устав, сам почти не нарушал и другим не давал. Ну, разве что в мелочах.

Никто не поверил, что в форте оставался только один человек. Выкопав одного, солдаты отправились лопатить остальные развалины – но с ходу никого больше не нашли. Сперва пленник находился в бессознательном состоянии, и, пока вокруг него хлопотали медики, копатели успели дважды и трижды взмокнуть. Когда выяснилось, что спасенный противник почти не пострадал, медики отправились готовить эвакуационный госпиталь – на случай, если в развалинах кто-то окажется – а пленника передали командиру.

Фэйн не почувствовал воодушевления по поводу того, что ему навязали пленника, но свое дело готов был в любом случае выполнять свои обязанности четко и неукоснительно. Сейчас он считал своим долгом так называемый «полевой допрос». Подождав пару минут в надежде, что противник сам откроет глаза, командир привел его в сознание пинком ноги под ребра и наклонился пониже.

– Ты один?

Пленный зажмурился и сперва посмотрел на Фэйна одним глазом. Небо, разворачивающееся над ними, сияло ослепительной синевой, напоенной солнечным светом, и, наверное, после долгих лет полутьмы в стенах форта смотреть вверх было больно. У пленника были ясные синие глаза, взгляд которых был очень пристален, даже пронзителен, и белокурые длинные волосы – даже бородка и усы почти бесцветные, теряющиеся на фоне бледной кожи, совершенно нетронутой загаром. Если б командир антитеррористической группы не знал, что пленник несколько лет просидел взаперти (если можно определить подобным образом осажденный форт), он не поверил бы, что цвет его волос естествен.

– Ты один? – повторил Фэйн, на всякий случай поднимая руку для удара.

– Да, – лаконично ответил допрашиваемый.

– А остальные? Где?

– Ушли.

– Куда?

– Подальше.

Фэйн из клана Одзэро Неистовых скрипнул зубами. Выражение его лица не изменилось, но внутри бушевала ярость. По его представлениям пленный не мог шутить над тем, кто его взял в плен, и поведение упрямого противника показалась ему вдвойне издевательским, вдвойне оскорбительным. А подобного командир должен не допускать. Он ударил допрашиваемого по лицу, вряд ли отдавая себе отчет, что в его ярости виноваты не статьи и параграфы устава, а собственная неуравновешенность.

После удара Фэйну стало легче.

– Назовись, – потребовал он.

– Белокурая Бестия.

– Сам? – удивился и не сразу поверил Одзэро. – А чего не ушел с остальными?

– А вот, – и опять получил, на этот раз в живот.

– Мы тут не шутки шутим, – процедил Фэйн. – И ты это поймешь либо сам, либо с моей помощью. С моей помощью будет больно.

– Ну, что ж поделаешь…

И, хотя ответ показался командиру «Авлы» не менее хамским, чем предыдущие, на этот раз он сдержался. Все-таки, лупить пленника за каждое слово – это уже вопиющее нарушение правил.

Дальнейший допрос ничего не дал – то ли Белокурая Бестия в глубине души твердо решил молчать, чего бы это ни стоило, то ли в самом деле не знал. С ним действительно был большой отряд – бывшие солдаты Ордена Серых Братьев. Они куда-то ушли, но куда, когда и каким образом умудрились это сделать – тайна. Пленник, разумеется, должен был хоть что-то знать, ну, хоть что-то. Но добиться внятного ответа не удавалось. Проще было махнуть рукой на Бестию и приказать ребятам с спецподразделения прочесать окрестности. По сути, разговор Фэйна с пленником свелся к обмену репликами, где Одзэро то и дело чувствовал себя оплеванным, а вторая сторона, как ни парадоксально, веселилась от души, даже несмотря на побои.

– Сколько было ушедших?

Страницы: «« 12345 »»

Читать бесплатно другие книги:

«Лавров прибыл в Невельск под вечер, и городок сразу понравился ему. Выйдя из низкорослого вокзала с...
Мастер острого сюжета, закрученной интриги, точных, а потому и убедительных подробностей, достаточно...
Мастер острого сюжета, закрученной интриги, точных, а потому и убедительных подробностей, достаточно...
«Андриян опять проиграл и покорно склонил над столом лысую голову. По его веснушчатым ушам били без ...
«На судьбу свою Аюшин пожаловаться не мог – столько она ему подбросила занятий, утех и всевозможных ...
«Ее звали Изольда Мазулина....