Пусть любить тебя будет больно Соболева Ульяна

Я должна буду вернуться и, забрав детей, уйти от Руслана. Возможно, даже приехать сюда. У мамы осталась квартира, жить есть где, да и у меня кое-какие сбережения.

В такой момент вся жизнь вдруг кажется бесполезной. Словно обманула сама себя, и все, что сделала, вдруг обнулилось. Развод, нервотрепки, эмиграция, отправка Вани к Сереже раз в месяц. Все эти фитнес-клубы, маски для лица, визажисты. Стремление выглядеть младше. Смешно до истерики.

Говорят, в каждых отношениях кто-то из двоих любит больше. Это закон жизни. Какой бы ни была безумной любовь, всегда есть тот, кто после неё соберется, будет жить дальше, а есть тот, от кого останется только пепел. Или тот, кто через время начнет остывать, а другой все еще полыхает, как факел, и холодность второго – как ожоги азотом. Или тот, кому станет скучно, и он захочет новых свершений, горизонтов, сексуального разнообразия, а другой рефлексирует на месте. Зациклен на своей любви и не замечает, что чувств – то по сути уже и не осталось. Все двигается по инерции и скоро встанет, как часы, в которых села батарейка.

Я не изменилась, я уже в том возрасте, когда не меняются внутренне, только внешне. Я останусь сама собой. А он меняется. И этого следовало ожидать от разницы в десять лет.

Отставила тарелку в сторону, потянулась за сигаретами дрожащими пальцами.

Одного только не понимаю – зачем мы нужны ему? Жил бы себе с женой. Зачем было играть эти ненужные роли? Так отвратительно лгать.

В дверь номера постучали, я поднялась с пола и пошла к двери, открыла и, тяжело вздохнув, посмотрела на Руслана. Этого следовало ожидать. Пропустила его в номер и закрыла дверь. Сегодня или через неделю. Нам бы пришлось поговорить. Пусть будет сегодня. Так даже лучше. …А вот смотреть на него больно. Смотреть и думать о том, как давно прикасался к ней. Что говорил? Когда ушел от неё и пришел ко мне? Именно поэтому не остался со мной вчера на ночь?

Руслан осмотрел номер, потом поднял с пола мое пальто и протянул мне.

– Почему не заказала номер покруче этого гадюшника? Кредитку потеряла? Одевайся – мы уходим. Я уже за все заплатил.

Я усмехнулась, не обращая внимания на его протянутую ко мне руку.

– Уходим? Неужели?

Отошла к столу, откупорила бутылку с вином, налила себе в бокал, но Руслан отобрал и выпил сам залпом, глядя мне в глаза. Иногда за какие-то часы человек вдруг становится совсем не близким. Вот так по щелчку пальцев внутри что-то перегорает. Между нами выстроились слои отчуждения, как стены. Вот еще вчера я могла протянуть руку и погладить его по щеке, а уже сегодня я не могу даже прикоснуться к нему. Разочарование. Даже хуже, чем ревность и боль. Разочарование не в нем, а в себе. В том, что ошиблась.

– Мне все равно, что ты сейчас думаешь, Оксана. Для тебя же лучше поехать со мной. Завтра ты улетаешь в Валенсию.

Я расхохоталась ему в лицо. Какая самоуверенность.

– Конечно, тебе все равно. Я в этом даже не сомневалась. Ты ведь ТАК решил. Только я не твоя девочка-жена, которая заглядывает тебе в рот. Понятно? Дальше сидеть одной задницей на двух стульях не выйдет.

– Значит сделала свои выводы?

– Никаких выводов, любимый. Зачем? Все и так понятно. Удивляюсь только твоей виртуозности. А она про нас знает?

Руслан смотрел мне в глаза долго, молча, и я чувствовала, что рванет очень скоро. Внутри уже нарастает шквальный ветер.

– Знает с самого начала.

– Как удобно, не правда ли? Есть такие женщины, которые ради тебя готовы мириться с другой. Только почему ты решил, что и я такая же? Давай, скажи мне: «она ничего для меня не значит, это чисто бизнес, она хуже, чем ты». Давай.

Схватил меня под локоть и дернул к себе.

– Именно так, Оксана. Ничего не значит. Вообще ничего. Именно бизнес. Не хуже, а вообще никак. Не женился бы – не приехал бы к тебе, а отматывал десяточку в «строгаче».

– И я должна это проглотить?

– Не должна, но проглотишь, потому что тебе нельзя здесь оставаться. Ты обязана уехать!

– Аааа, – протянула я и выдернула руку, захотелось вцепиться ему в лицо. Захотелось что-то разбить, ударить. Причинить боль, – конечно, нельзя. Я мешаю тебе, да? Твоя жена нервничает, Руслан? Или все же она не знает обо мне? Не переживай – не узнает. Я не пойду к ней. Это слишком унизительно.

– Не усложняй сейчас. Все и так хреново, Оксана. Просто поверь и все. Это не лучшее время, и тебе надо уехать отсюда.

– А когда будет лучшее? Руслан? Когда ты приедешь к нам через пару месяцев? Когда порешаешь тут дела и натрахаешься со своей женой? Тогда будет лучшее время?

Я вцепилась в воротник его куртки и сильно тряхнула:

– Не переживай, я уеду. Только прилетать к нам не надо и выяснять ничего не надо. Все и так ясно! Настолько ясно, что ослепнуть можно. Это конец, Руслан. Безо всяких выяснений. Конец! Я ясно выражаюсь?

Отпустила и подошла к столу, демонстративно взяла бутылку с вином и отпила из горла. Руслан выхватил ее и швырнул о стену, красные потеки растеклись по кремовым обоям, и осколки засверкали на полу.

– Какой, на хрен, конец? Это ты так сейчас решила? Сегодня?

Его глаза загорелись безумным блеском, но я была сейчас не в том состоянии, чтобы бояться.

Я пожала плечами и отошла к окну, доставая еще одну сигарету.

– Ничего пока не решила, кроме того, что никуда с тобой не поеду. А в Валенсию я сама вылечу, но лишь за тем, чтобы забрать детей.

– Забрать у кого, Оксана? У меня? То есть вот так все просто? Узнала, решила, забрала, ушла?

Я резко повернулась к нему:

– Не просто, Руслан! Это у тебя все просто: жена, любовница, две семьи, бизнес. А у меня все сложно! У меня двое детей и полная неизвестность завтра. Но лучше неизвестность без тебя, чем быть для тебя запасным аэродромом.

– Как легко у тебя получается уходить от мужиков. Во второй раз легче, да?

Я сама не поняла, как замахнулась, но он перехватил мою руку за запястье:

– Я никогда не думала, что пожалею о первом разе.

Стало больно. Обоим. Я даже увидела, как он поморщился и стиснул челюсти.

– Жалеешь, да? О чем ты еще жалеешь, а? О том, что живешь в Валенсии, а не где-то в зачуханной хрущевке? Или что ни в чем себе не отказываешь? О чем еще ты жалеешь? Соскучилась по нему? Нашла повод?

Руслан вдруг сгреб меня за шиворот и рванул к себе, сильно сжимая за плечи.

– Не от всех можно уйти, Оксана. Жаль, ты этого не поняла раньше, да? Так вот – сейчас ты поедешь вместе со мной, и мне насрать, хочешь ты этого или нет. Ты вылетишь в Валенсию завтра утром и никого, и никуда не заберёшь. Ты будешь сидеть дома! Да! – процедил сквозь зубы. – В НАШЕМ доме, Оксана! И ждать, черт тебя раздери, пока я решу все проблемы и приеду к вам. И мы поговорим. Обо всем поговорим. Я расскажу тебе всё, но не здесь и не сейчас!

– Ты меня не удержишь насильно, – вцепилась в его руки, чувствуя, как внутри нарастает рев безумной ярости и слезы вот-вот хлынут из глаз, от его пальцев наверняка останутся синяки, – я не боюсь тебя и никогда не боялась.

Руслан наклонился к моему лицу и прорычал:

– И слава Богу, Оксана. Слава Богу, что не боялась. Не заставляй меня сделать так, чтобы ты испугалась.

Глава 6

Лешакову всегда нравилось контролировать каждую секунду своей жизни. Он любил расписывать наперед все свои планы, просчитывать шаги и точно знать, на какую почву ступает. Его пугала неизвестность. Он должен быть уверен в завтрашнем дне. Проклятый бешеный ублюдок спутал ему все карты. Не так должен был реагировать, по его мнению, Руслан. Леший недаром учился на психиатра в свое время, чтобы так ошибиться. Но разве не отошел он от дел, разве не завис со своей сучкой в Валенсии? Царь убеждал Лешакова в том, что Руслан больше не вмешивается в дела компании, даже жаловался, что по сути и оставить-то империю некому. Царев потерял хватку после перестрелки на вокзале, когда испугался за сына и понял, что ввязался в войну с кланом Нармузиновых. Ахмед и Камран очень опасные противники с иным менталитетом и моральными ценностями, понять логику их действий довольно проблематично. Лешаков решил эту проблему иначе, он работал на два фронта – и вашим, и нашим. Быть хорошим для всех – это всегда выгодно. При заварушке он якобы не при делах, но всегда прикроет любую из сторон, собирая вокруг себя своеобразных должников. Люди любят, когда кто-то живо принимает участие в их проблемах. Запутываются в благодарности, как в паутине, а Лешаков любил эту паутину вить. Как удобно было потом наказывать того, кто не оправдал ожидания Димы, не оценил его таланты, не отблагодарил должным образом, и наказывать руками более благодарного. Всего лишь жалобно поныть начальнику популярной газеты, дочь которого недавно отмазал от скандала с продажей наркотиков: «Вы знаете, я столько сделал для господина Н, а он не оценил, я так уважал его, со всей душой, вот, как к вам, а он… тварь неблагодарная, меня так и сяк, и пересяк… Да, очень опасный человек, очень. От него можно ожидать чего угодно. Надо наказать зазвездившегося. У нас свобода слова». И вот уже местные СМИ вовсю льют грязь на обидчика, а Лешаков с попкорном на диванчике наблюдает сам спектакль. Вроде и не при делах, и дерьма ушат вылил. А еще высший пилотаж – это обос***ому господину Н позвонить и искренне посочувствовать. Правда, есть риск, что господин Н вернет с три короба. Когда-то такое тоже было – отдача отшвырнула Димочку на обочину жизни, поперли его как-то с госслужбы, да еще и с позором, еле оклемался и сопли подтер, правда, быстро устроился в другое место, не менее тепленькое, а потом и свое дело открыл, а связи везде остались.

Правда, здесь все совсем иначе, и Азиаты были ему нужны самому позарез. Выход на рынок, который он обеспечивал им и получал сам, не шел ни в какое сравнение с доходами от компании Царева, где тот отдавал партнеру всего лишь тридцать процентов прибыли. А ведь не честно так, вдвоем бизнес поднимали. Не додал Царь Лешакову по заслугам, зазнался и взлетел слишком высоко, не оценил всего, что Леший сделал для бизнеса и для семьи Царева. Бескорыстно, так сказать, от всей души. Правда, Олегович не брал в учет, что бескорыстие не ждет отдачи. Всё, что требует возврата, уже коммерция в чистом виде. Ты мне – я тебе, и если ты мне – мало, по моим понятиям и ожиданиям, то я тебе – пулю между глаз или нож в спину. Вот и все бескорыстие. Лешаков ведь не последний человек, чтобы ему куски мяса с барского стола подкидывать. Разве он не старался помочь другу в течение всех этих лет? И ожидал, что будет сидеть за барским столом рядом, а не бегать в шестерках. Задницу Царю лизал и подставлялся. Прикрывал, если надо. Недаром должность такая – с ментурой связан. Крыша, взятки, откупы. Зато с Вороном Царь, как с братом родным. Какого хера, не понятно. Подфартило Лешакову не сразу, но все же подфартило. Сынка Царева отмазал, на дочке потом женил. Царев в благодарность доверенность написал генеральную. Вроде все на мази, вот он – барский стол, накрыт скатертью-самобранкой, и Леший уже приготовился сливки собирать. В этот момент Ахмед и надавил с перевозками. Еще один друг, мать его… Но пообещал такие бабки, которые Лешакову и не снились в ближайшее время даже от Царева. Лариска и Эдик, сученыши, все поспускали, долги со всех сторон. Не отвертеться, не спрятаться. Машину кредиторы недавно спалили, Ларка, зараза, с наркоты никак не слезет, а Эдик только и тянет бабло на телок да на казино.

Лешаков по-хорошему хотел, думал Царев согласится компанию продать, но тот заартачился, и они повздорили. Сильно. Царев вышвырнул Лешего с дачи и сказал, чтоб ноги его ни здесь, ни в компании не было. Пронюхал про дела с Ахмедом и психанул. Олегович почуял, что Царев, может доверенность переделать, и тогда сделка с Нармузиновым лопнет, как мыльный пузырь, а Лешаков уже аванс взял, дыры свои позакрывал, сынку круглую сумму перечислил, жене новую тачку купил, а любовнице квартирку подарил. Ахмед пострашнее Царева будет, не простит кидка. У Лешакова вскипели мозги. Цифры там, в голове одна за одну цеплялись и выстраивались в какой-то забор с колючкой, в тюрьму и вышки с автоматчиками, и у каждого рожа Нармузинова. Оставался только один выход, и он им воспользовался. Думал, что потом Руса легко уломает. Так нет, и этот уперся, словно чует, сученок проклятый, как это важно Лешему, и назло делает. Если б не Ларка, давно б замочил, но эта дура сказала, руки на себя наложит, если отец Руслана тронет. Все ему прощает, идиотка бесхребетная, на коленях ползает, а тот ноги об нее вытрет и к своей в Валенсию скачет. Недавно Ларку еле после передоза откачали после того, как этот ублюдок сказал ей о разводе и из дома выгнал.

Зазвонил сотовый, и Лешаков схватил аппарат, глянул на дисплей и слегка побледнел.

– Да, Ахмед, дорогой.

– Это ты становишься очень дорогим, Леший. Настолько дорогим, что скоро я тебя в золото закатаю и как статую у себя во дворе поставлю. Что с перевозкой? У меня горит! Мне вчера еще надо было, а ты канитель тянешь, Леший. Что там у тебя не срастается, мать твою? И не заливай мне, что справляешься.

– Бешеный, сука, заартачился. Не хочет компанию продавать. В последний момент отказался.

Лешаков дернул воротник рубашки и распахнул настежь окно.

– Так надави, Леший. За яйца прижми. Мозгами думай, а не задницей. Или я твоей заднице сделаю очень-очень больно, и мозги тут же заработают. У каждого есть болевые точки, Леший! У твоего зятя они тоже имеются. И одна из этих точек сейчас здесь, остальные две в Валенсии. Начинай шевелиться. Ручки марать придётся снова, Дима. Поздно задний ход давать. Ты уже в деле. Если помощь с болевыми точками Царева-младшего нужна – говори. Я их быстро превращу в пробелы.

Ахмед отключился, а Лешаков швырнул сотовый на стол и несколько секунд смотрел в никуда. Не любил он методы такие, до сих пор трясло после того, как Царя слил. Боялся, Руслан узнает и на ленточки порежет живьем. Но Ахмед прав, отступать некуда, надо что-то менять, иначе он так и будет не у дел. Схватил сотовый и набрал чей-то номер.

– Новикову скажи, пусть ко мне заедет. Немедленно. Разговор есть. Лично привези. Дело его ко мне перешли и подумай, как поощрить и поднять можем. Давай, да, побыстрее. Не тяни. Чтоб через полчаса у меня были.

Отключился и сел в кресло, хлебнул холодный кофе.

«Трусливый ты, Леший, и яйца у тебя голубиные, все боишься, что прищемят их. Не лезь туда, где звери за кусок дерутся, там чуют слабаков и башку тебе отгрызут в два счета. Довольствуйся тем, что имеешь. А я твой зад трусливый прикрою, если надо».

Ворон – смертельно опасная тварь, никогда его близко не подпускал к серьезным делам. Не доверял, сволочь, до конца, как, впрочем, и Царев. Трусливый, говорите? Он вам устроит трусливый. Надо будет, и Ворона сольет с сынком его. Уверенности добавляла сомнительная дружба с Ахмедом. Нет, Лешаков не был идиотом и понимал, насколько опасен Нармузинов, но если правильно себя вести с Шер Ханом, то Табаки останется и сыт, и жив, не так ли? Олеговичу это по жизни всегда помогало. Он не гнушался грязными делишками и подлостями. Зачем марать руки самому, если можно сделать так, что враги сами друг друга поубивают?

Итак, что он имеет – Новиков Сергей Васильевич. Разработчик проектов зданий. Под началом Кускова. Взял его на работу год назад. Тогда еще искал ниточки, за которые можно будет Царева-младшего подергать, и об Оксане справки наводил, когда тот в Валенсию укатил, а Ларка от депрессии загибалась.

Новикова нашел сам, пригласил на встречу и, как только увидел, сразу понял – такого на крючок посадить неимоверно легко. Длительный запой, алкогольная ломка, работу потерял. Квартиру вот-вот пропьет, а бывшей жене алименты все равно платит, чтоб не думала, что так скатился, и концы с сыном не обрезала. Лешаков вывел Новикова из запоя, причесал, прилизал и к себе на работу взял. С условием, будет бухать – вылетит ко всем чертям, а так – перспективы. Глядишь, Бешеному Оксана надоест, и будет ей куда вернуться. В общем, прикормил мужа бывшего. Авось, понадобится. И правильно сделал – вот и настал момент, когда пригодился.

Лешаков открыл дело Новикова на ноутбуке и просмотрел все фотографии, биографию. Счастливая семья была у этого Новикова, и как он так жену профукал, непонятно. Вообще точку пересечения Оксаны и Бешеного даже сам Лешаков не прослеживал, но жизнь та еще сука. Нагадит в самое неподходящее время в самом неподходящем месте. Новикову просто не повезло, а баба его – шлюха. Мишуру деньжат увидела и ноги раздвинула перед козлом молодым. Променяла хрен на хрен. Сергей лохом оказался, отпустил её и сына отдал. Хотя… сам Лешаков тоже пинка б под зад отвесил, если б Светка его с кем-то шашни закрутила. Но Светик не такая, хоть и потрахивает он молоденьких любовниц, но Светка – это Светка. Она – жена. Этим все сказано. Светке дорогие шмотки, заграничные поездки, тачки и все самое лучшее. Светку Леший любит. Годами обхаживал, пока заполучить удалось и жениться. До сих пор смотрит на нее, и сердце колотится от радости, что она его.

Новиков вошел в кабинет и прикрыл за собой дверь. Дмитрий Олегович пристально на него посмотрел, оценивая шансы. Несомненно, от того полубомжа – забулдыги, которого взял на работу год назад, Новиков отличался и очень сильно, но нет в нем какого-то лоска, шарма, на который бабы западают. Скучный этот Новиков, на корпоративы не ходит, с девками из отдела не крутит шашни, правильный какой-то, спокойный. Явно проигрывает Бешеному по всем параметрам. Но работник он более чем толковый. Все проекты шикарные, занимают первые места среди строительных компаний вот уже третий квартал, благодаря Новикову.

– Дмитрий Олегович, вызывали? – поправил пиджак, замялся на пороге.

– Вызывал. Садись, Новиков. Кофе будешь?

– Нет, спасибо…

– Новиков, когда тебе что-то предлагают – бери. Второй раз вряд ли предлагать будут. Так и в жизни – не отказывайся от подарков. Неудобно спать на потолке, Новиков. Остальное удобно, если тебе это нравится и приносит удовольствие. Так что – кофе будешь?

Сергей снова поправил ворот пиджака и кивнул.

– Да, черный. Две ложки кофе и одну сахара.

Лешаков нажал кнопку селектора:

– Аллочка, два кофе – мне как обычно, а Сергею Васильевичу две ложки кофе и одну сахара.

Поднял голову и посмотрел на Новикова снова – костюм дешевый, несмотря на хорошую зарплату, и какой-то безвкусный. Надо ему любовницу оформить, чтоб взбодрила и уверенности в себе придала. Пусть потрахается от души и воспрянет наконец-то. А потом можно и в дело вводить. Пусть бывшей своей займется. Если хочет, конечно… это надо прощупать. Но Лешаков редко в людях ошибался – Сергей хочет свою бывшую до нервного тика, бухает до сих пор именно из-за нее и мастурбирует в ванной на ее фотки каждый вечер, оплакивая, как мог бы трахать, но смелости не хватило, а у выродка Бешеного получилось. Ненавидит Руса, только сделать ничего не может и не умеет. Вот Леший и научит.

– Сергей Васильевич, я слышал, что все три ваших проекта заняли первое место. Вы знаете, я тут подумал и решил, что вас нужно повысить в должности. Собираюсь отдать в ваше распоряжение весь отдел. Назначить вас директором. Кусков на пенсию выходит с завтрашнего дня. Будете отвечать за все проекты корпорации, набирать штат дизайнеров, которые будут эти проекты осуществлять.

Новиков выпрямился на стуле, явно пребывая в состоянии шока. Зашла Алла с подносом поставила чашки на стол, улыбнулась Лешакову, и тот подумал, что после рабочего дня поставит ее на колени и, пока та будет работать ртом, даст ей задание соблазнить Новикова. Расслабить парня.

– Вы не рады?

– Рад, конечно… но это такая ответственность.

Лешаков усмехнулся:

– Опять отказываетесь от шансов, Новиков? Скажите, я слышал вы женаты и у вас маленький сын?

Сергей резко отпил горячий кофе с маленькой чашечки и поморщился.

– Нет. Мы в разводе. Сын с бывшей женой и её новым мужем в Валенсии живут.

– Ясно.

Лешаков прикидывал, как преподнести этому неудачнику новость о том, что Руслан женат на дочери Лешакова, а не на Оксане Новиковой.

– Значит, вы думаете, что бывшая жена снова вышла замуж. А с сыном вы видитесь?

– Да. То есть нет… Я стараюсь раз в месяц. Он прилетает ко мне, и мы проводим время вместе. Не всегда получается и…

– Потому что вы пьете, Новиков, поэтому не получается.

– Я давно уже… нет. С тех пор, как у вас работать начал.

Лешаков взял фото в рамке, стоящее напротив него на письменном столе. Фото со свадьбы Ларисы. Где они все вместе: дочь, зять и сам Лешаков. Повернул фотографию и подтолкнул к Новикову.

– Посмотрите.

Тот отставил чашку и взял фото в руку.

– Узнаете?

Сергей медленно поставил фото на стол и посмотрел на Лешакова.

– Что это значит?

– Это значит, что Руслан Царев, с которым живет ваша бывшая жена, женат на моей дочери Ларисе.

Воцарилась тишина. Новиков смотрел на чашку и помешивал в ней давно растворившийся сахар, поднимая зерна наверх. Лешаков наслаждался моментом. Неприятно быть лохом вдвойне, да, Новиков? Мало того, что тебе рога наставили, сына лишили, так еще и на женатого променяли. Настолько ты был паршивым мужем.

– Вы ее всё ещё любите, Новиков?

Мужчина не ответил, отвернулся к окну. Сжал челюсти с такой силой, что заскрипели зубы, и Лешаков довольно усмехнулся.

– Это личное.

– Как видите, не такое уж личное, Сергей. Моя дочь тоже любит своего мужа, который живет на две семьи. И с этим надо что-то делать, Новиков. Вы так не считаете?

– А что можно с этим сделать, Дмитрий Олегович? Оксана свой выбор сделала и ушла от меня к этому…

Он ткнул пальцем в фото, и оно проехалось по столешнице. Лешаков хлопнул по снимку ладонью останавливая.

– Когда она делала свой выбор, то не знала, что он женат. Не знала целый год, Сергей Васильевич… и вот недавно узнала. Как вы думаете, не пришло ли время возобновить ваше общение? Ей сейчас плохо, она страдает, может, ей даже некуда пойти. Вы в курсе, что она здесь, а не в Валенсии?

Сергей резко посмотрел на Лешакова.

– Не в курсе.

– Вы позвоните ей, пообщайтесь… может, это ваш шанс.

– А зачем все это вам? Только из-за дочери?

– Конечно. Если ваша Оксана вернется к вам, то Руслан вернется к моей дочери, и всем будет счастье. Вы так не считаете? Я ведь могу вам помочь в этом нелегком деле, Новиков. Мне нужно понять, как далеко вы готовы зайти в своем желании вернуть бывшую жену.

– Так далеко, как только можно, – глухо ответил Сергей и наконец-то посмотрел в глаза Лешакову, и тому стало не по себе. Он даже поежился. Некоторые бабы делают из мужиков психов, а Оксана с виду не была похожа на ту, из-за кого сносит крышу… но сейчас Леший понимал, что реально упустил что-то важное в этой маленькой женщине с неброской внешностью.

– Тогда мы с вами поладим, Сергей Васильевич.

Протянул Новикову руку, и тот пожал его ладонь очень крепко. «Херовый из тебя психиатр, Лешаков, и мент ты был херовый. Вот политик из тебя выйдет, что надо. Марионеточный и коррумпированный. То, что доктор прописал». Слова Царева прозвучали в ушах и резанули по нервам. «А ты мертвый политик, потому что много из себя строил». Когда Сергей вышел из кабинета Лешего тот вызвал Аллочку, и пока та, стоя на коленях, делала ему минет, а он, откинувшись на спинку кресла, смотрел на мозаику выложенную на потолке и говорил, срываясь на стоны:

– Ты завтра Новикову сама позвони или… ох да, детка, соси сильнее… или оттрахай этого в туалете у нас… чтоб искры из глаз…

После того как кончил, сунул секретарше деньги в лифчик и щелкнул пальцем по курносому носу.

– Не строй из себя обиженную, девочка. Я ведь и сам обидеться могу и найти на твое место более сговорчивую. Все поняла?

Та кивнула и, достав деньги, нагло пересчитала при Лешакове, потом приподняла одну бровь и тот, усмехнувшись, добавил еще пару купюр.

– За усердие.

Глава 7

Он смотрел на ее профиль, на тонкие руки, сжимающие сумочку, сжатые челюсти и контур скул, по которым так недавно проводил пальцами, и крепче в руль вцепился, чтоб не дотронуться. До ломки захотелось, до дрожи. Расстояние преодолеть вот это гребаное в несколько сантиметров, а такое впечатление, что она на другом краю вселенной сейчас. Её собственной, где приговор ему вынесла и сидит думает, как привести в исполнение. Внутри Руслана происходил переворот, взрыв противоречий и дикая ярость на себя, на ситуацию и страх. Паршивый, мерзкий страх, что все, что она говорила, было долбаной правдой. Неужели жалеет? Вот так просто не верит ему? Ни единому слову. Да, блядь, он женился, у него выбора не было, его к стенке прижали и дуло между глаз поставили. Но не между его глаз, а между ее. Между ее любимых глаз нарисовалась маленькая мишень. И одним выстрелом всех сразу. Не нужно убивать каждого по отдельности.

– Тебя так волнует эта печать в моем паспорте? – наконец-то спросил он, чувствуя, как это тяжелое молчание выводит его из себя, и он готов сорваться. Именно потому, что она молчит. Как изваяние, как камень бездушный. Пока вещи собирала молчала, пока в лифте спускались, и он ее чемодан в багажник укладывал. Руки чесались схватить за плечи и тряхнуть. Так тряхнуть, чтоб вытрясти из нее все до последнего слова. Все, о чем думает и как давно, мать ее, жалеет обо всем, но не тронул и пальцем. Сдержался. Не смог.

– Это то, что имеет значение для тебя, Оксана? – настойчиво спросил еще раз, бросая быстрый взгляд снова на ее руки, как будто в них заключались истинные эмоции. Не в глазах, не в поджатых губах и напряженной позе, а именно в руках, которые слегка подрагивали, выдавая волнение.

– Для тебя же это имело значение, когда я была замужем? – очень спокойно ответила она, глядя в окно, только пальцы сильнее сжали ручки сумочки так, что костяшки побелели.

– Это другое, – Руслан закурил и сбросил скорость. Посмотрел в зеркало дальнего обзора – их ведут, или ему кажется?

– Верно, другое. Это ты, а это я. Тебе же все можно. Ты так решил. Решил, что я проглочу, переварю и смирюсь. Куда она денется? Разве ты так не думал, Руслан? А когда ездил к ней, вы о звездах разговаривали? Или сделку какую-то обсуждали? В её постели после нашей. Ты имена наши не путал, Руслан?

Он ударил ладонями по рулю и грязно выругался сквозь зубы:

– Оксана, я никак не думал. Никак, понимаешь? Я думал о том, что тебя ведут ежедневно, думал о том, что сижу, как идиот, черт знает где и носа высунуть не могу. Что охотятся на меня все кому не лень, и женщину свою защитить не могу. Я был должен согласится на этот брак! Должен! Понимаешь, иногда выбора не бывает?

– Выбор есть всегда! Ты мог рассказать мне. У тебя было тысячи шансов поговорить со мной обо всем. Но ты просто так решил. Или это было удобно на тот момент.

– Выбор? Да, у меня был выбор – сесть лет на десять или потерять тебя. Я выбрал третье.

– Сидеть на обоих стульях и не потерять ни одну из нас?

Оксана расхохоталась, она смеялась, подняв голову вверх, глядя на обшивку машины. Смеялась, как ненормальная, а Руслан чувствовал, что этот разговор заводит их все дальше в тупик, и он приходит в бешенство. Всё, пусть улетает. Иначе он сорвется. Ему так легче будет все решить и к ней приехать потом. Они оба остынут, и к тому времени он от Ларисы развод получит, и будет легче с Оксаной договориться. Им просто нужно время. Ей принять правду, а ему разрулить все это дерьмо.

Снова бросил взгляд в зеркало – белый «фольксваген» продолжал ехать следом уже за чертой города. Руслан набрал Серого, но у того был отключен аппарат. Мать его. Вечно, когда надо, его нет. Номера бы пробил для Руса по их каналам.

Руслан свернул с прямой дороги на проселочную, проверяя, поедет ли «фольксваген» за ними.

– Передумал в аэропорт? – издевательски спросила Оксана и достала из сумочки сигарету. Прикурила и сунула зажигалку в карман.

– Не передумал, – Руслан еще раз свернул с дороги и поехал уже через лесопосадку. Автоматически проверил, на месте ли ствол, и снова набрал Сергея. Сукин сын! Ну где же ты, мать твою? Да, их ведут. Теперь не осталось сомнений. Нужно выезжать на трассу и пытаться оторваться. Вжал педаль газа, и в этот момент машину резко повело вправо. Так резко, что запищали покрышки, высекая искры.

– Твою мать, Оксана, пригнись! Пригнись, я сказал!

Руслан сразу понял, что колесо прострелено, выжимая тормоз, выкрутил руль на кустарники, чувствуя, что еще немного, и они перевернутся в кювет. Бешеный разблокировал дверь и силой вытолкал Оксану из машины.

– Не вставать! – заорал в открытое окно и упал на передние сидения, когда машина въехала в кусты и остановилась.

Автоматная очередь прорешетила стекла, задевая обшивку, на земле взметнулся вихрь грязи. Взревев, «фольксваген» пронесся мимо, и Руслан, приподняв голову, посмотрел ему вслед, потом выбежал из машины и, вскинув руку со стволом, выстрелил вслед. Понимал, что напрасно, но выпустил всю обойму, не мог остановиться. Его трясло как в лихорадке. Обернулся назад.

– Оксана!

Она не отзывалась, он побежал быстро, пряча ствол на ходу за пояс.

– Оксана!

Женщина лежала на траве, закрыв голову руками и вздрагивала, Руслан упал на колени, резко приподнял, ощупывая всю, задыхаясь от ужаса, что её могло зацепить, а потом рывком прижал к себе, понимая, что у Оксаны шок.

– Тише… тише, родная. Все в порядке. Все хорошо. Он уехал. Все в порядке.

– Ничего не в порядке, – тихо сказала и вдруг резко оттолкнула его от себя, а потом вцепилась в воротник его рубашки дрожащими пальцами, – ничего не в порядке, Руслан! В нас стреляли – это твой порядок? Или то, что не попали, это порядок? Где здесь порядок, черт возьми… О, Господи!

– Они и не думали попасть, Ксан. Не думали. Это как предупредительный в воздух.

Он хаотично гладил ее волосы, заглядывал в глаза, расширенные от ужаса.

– А мне что с этого? Что мне с этого, Руслан? Я не хочу так жить, понимаешь? В страхе, в постоянной панике, во лжи! В бесконечной лжи! Мне кажется, она от меня комьями отваливается. Я в грязи и в крови вся. И это моя кровь! Моя!

Он оторвал ее от себя, вглядываясь в бледное лицо, понимая, что у нее истерика, и чувствуя, как сердце колотится о ребра и в горле дерет.

– А чего ты хочешь? Спокойствия? Деревню с домиком и корову? Пенсию?

– Пенсию, – засмеялась как-то обреченно, – да, вот про нее ты кстати вспомнил.

– Да какая, на хрен, разница, о чем я вспомнил, Оксана? Чего ты хочешь? От зарплаты до зарплаты жить?

– Но жить, – всхлипнула она, – жить, а не трястись от ужаса. Я с тобой как на пороховой бочке. Во всем. Даже в наших отношениях. У меня нет завтра, у меня какое-то проклятое сегодня, и я даже в нем не уверена. Не уверена, что вечером будет так же, как было утром! Я не верю тебе больше! Это страшно, Руслан! Я. Тебе. Не. Верю.

Ему показалось, что она в этот момент нож под ребро сунула и провернула несколько раз, наматывая кишки на лезвие, чтобы дернуть последними словами наружу все внутренности.

– Когда со мной связалась, сама знала, что курортов и санаториев не будет, – жестко сказал он, встал с колен и ее рывком поднял. – Заканчивай истерику. Не получится уже спокойно жить. Поздно. Ушел твой поезд, и самолет скоро улетит. Здесь останешься под моим присмотром. Опасно туда ехать одной. Все, в машину иди. Разговор окончен. Я все понял.

Снова набрал Серого, стараясь на нее не смотреть, и тот наконец-то ответил.

– Где ты, мать твою? Случилось! Изрешетили тачку мою по пути к аэропорту, назад Оксану везу. Целы. Что там с документами, ты нашел их? Давай. Ты где сейчас? О! Отлично! Недалеко от меня. Я Оксану отвезу домой, ребят к ней приставлю, и встретимся. Что там за бумаги? Те, что я хотел? Нет, это не то. Не то, блядь. Хорошо, я подумаю, где он еще мог спрятать папки. Нет, в «Орхидее» еще не был, ты ж знаешь, планировал сразу после аэропорта поехать. Давай, Серый. Да хрен его знает, кто обстрелял. Потом обмозгуем. Не так стреляли, как пугали.

Отключил звонок и посмотрел на женщину, которая так и стояла у дороги, обхватив себя руками. Подошел чтоб обнять, но она повела плечами.

– Хорошо, – сжал руки в кулаки, – хочешь, чтоб так все было – будет так, как ты хочешь. Никак. Но со мной! Поняла? Поздно не поздно, плохо или хорошо, но со мной! Ты свой выбор уже сделала.

Взял под руку и отвел к машине, распахнул дверцу и усадил Оксану на сидение.

Оставил ее на квартире, ушел, не прощаясь и не оглядываясь. Пацанов под домом дежурить посадил, одного на побегушки оформил, и ей номер дал. Но не позовет же. Он ее хорошо знал. Сама все делать будет. Назло и потому, что слишком обижена. Руслан не хотел думать ни о чем другом, никакие другие варианты развития событий ему не подходили. Он ее просто никуда не отпустит.

Черт бы ее подрал с ревностью и упрямством.

***

Тачку сменил, новую взял. Эту ребята отогнали в гараж – в ней все менять надо. Вернулся к съемной квартире и долго сидел под её окнами – думал. С Лешаковым сблефовал. Подписанных бумаг Царь сыну не оставил, и когда дело дойдет до официальной продажи компании – Руслану нечего будет предоставить Лешему.

Ни одной бумажки, только старые договора да пакет акций в двадцать процентов. Повернул ключ в зажигании и вдавил педаль газа – есть одно место, где он еще не проверял. Тот самый санаторий, который свел его когда-то с Оксаной.

Последняя надежда, или придется объявлять Лешему войну, а он, Рус, не может. Не может, потому что тогда никто и ничто не остановит жернова мясорубки. И он один. Совершенно один. Лешаков, как паук, за это время все опутал сладкой паутиной, подкупая нужных людей, проворачивая сделки за спиной у Царевых.

На поверку империя оказалась далеко не империей, а развороченным осиным гнездом, где каждый начал тянуть одеяло на себя.

Страницы: «« 123